Вечная ложь | ходы игроков | - - 1. Встреча в Аркхеме

22 сентября 1937 года, Аркхем, штат Массачусетс

Имя Уолтера Уинстона, бизнесмена, филантропа и авантюриста, было на слуху в начале 1920-х годов. Вновь о нём вспомнили газетчики лишь в марте 1937 года, сразу после его кончины. Помянули в некрологах, задались вопросом о причинах его длительного затворничества, да и забыли о нём вновь, переключившись на его дочь. Миссис Джанет Уинстон-Роджерс, миловидная барышня, совсем ещё молодая, стала наследницей многомиллионного бизнеса отца. У многих она всё ещё ассоциировалась с ослепительной улыбкой, причёской голливудской звезды и роскошными платьями, в которых она с охотой позировала фотографам на светских мероприятиях в компании красавца-мужа. В очень короткий период времени Джанет овдовела и осиротела. Вновь она предстала перед публикой в качестве энергичной целеустремлённой бизнес-леди, умело взявшейся за бразды правления семейной компанией. Для многих американок миссис Уинстон-Роджерс служила едва ли ни иконой, ставшей в один ряд с такими выдающимися женщинами, как Хеллен Келлер и Амелия Эрхарт. И в то же время многие люди с более консервативными взглядами восприняли Джанет как нахальную выскочку, бросающую вызов привычным устоям. И совсем уж мало было тех, кто она оставила равнодушными.

Расследование, затеянное миссис Уинстон-Роджерс, касалось вовсе не её бизнеса, об этом она чётко сообщила в письме. Речь шла о семейном деле, подробности которого девушка не спешила раскрывать в письме, упомянув лишь, что речь пойдёт о её отце и таинственном происшествии с его участием, которое случилось аж тринадцать лет назад. Этого хватило, чтобы многих кандидатов на роль следователей заинтриговать. Другим важным стимулом была крупная сумма в 10 тыс. долларов, которую честный трудяга в это непростое кризисное время мог заработать лет за десять.

Встреча была назначена на вечер 22 сентября. Местом ожидаемо было выбрано семейное поместье Уинстонов в Аркхеме, небольшом городке, расположенном неподалёку от Бостона. Погода накануне дня встречи в Бостоне и его окрестностях стояла дождливая. Два дня назад прошёл страшный ливень, над океаном сверкали молнии, сопровождаясь гулкими раскатами грома. Утром вторника распогодилось, дождь лишь изредка моросил, а большую часть дня и вовсе ярко светила солнце. К вечеру погода опять испортилась, поднялся ветер и нагнал с востока тучи, на Акрхем обрушился хлёсткий холодный ливень. В такую погоду потенциальным участникам расследования пришлось потрудиться, чтобы найти в темноте нужное место. Городок этот хоть был небольшим из-за своего расположения на берегу реки имел весьма запутанную систему улиц. Тем, оказался здесь впервые, пришлось покружить по пустынным улицам, несколько раз обогнуть кампус широко известного Мискатоникского университета, прежде чем обнаружить потерявшееся в зарослях поместье.

Для тех, кто приехал издалека и не имел собственного транспорта, миссис Уинстон-Роджерс наняла в Бостоне такси – чёрные Бьюики с молчаливыми водителями. Даже у этих профессионалов возникали проблемы с ориентацией на местности. Проблем не испытали лишь те, кто жил в Аркхеме и знал город, или же заранее, днём, озаботился поиском дороги. Наконец, поместье Уинстонов всё же находилось. За тяжёлыми кованными воротами с буквой «W» находился старый особняк, построенный в начале прошлого века. В темноте его детали невозможно было рассмотреть, в глаза бросалось лишь наличие трёх этажей и облепленное строительными лесами восточное крыло. Свет горел лишь в одной комнате на втором этаже. Там у окна стоял крупный мужчина с сигаретой и, отодвинув штору, наблюдал за подъезжающими автомобилями. Во дворе, у неработающего фонтана были уже припаркованы две машины – старый обшарпанный фургон с надписью «Cooper» на задней двери и новенький легковой автомобиль фирмы Ford, за рулём которого дымил сигаретой водитель.

Встречать гостей выходил пожилой дворецкий, прячась под зонтиком от ливня. Он был низкорослый и худощавый, лицо его было испещрено морщинами. Дворецкий вежливо здоровался, подчёркнуто обращаясь «сэр» или «мэм», предлагал другой зонт и советовал, куда ступать, чтобы не замочить в лужах ноги. Короткими перебежками дворецкий и каждый вновь прибывший добирались до крыльца, входили в прихожую, где избавлялись от уже успевших промокнуть плаща или куртки, шляпы. Свет горел только в прихожей, в одной из боковых комнаток на первом этаже и бледно светился из коридора второго этажа. Соседние комнаты были в большинстве своём пусты, не имея никакой мебели, ковров и настенных украшений, в других мебель была накрыта чехлами. Сам особняк остро нуждался в ремонте – половицы скрипели, обои во многих местах отклеились, штукатурку на потолке следовало подновить.

- Прошу за мной, сэр (мэм), - говорил дворецкий, когда гость избавлялся от мокрой верхней одежды и протирал обувь щёткой.

Далее следовал подъём на второй этаж, проход по полутёмному коридору мимо комнат без дверей, также в большинстве своём пустующих, к кабинету. Кабинет мог бы показаться просторным, если бы две трети его пространства не занимали стеллажи с книгами, шкафы с разнообразными предметами культуры разных народов, от эскимосов до полинезийцев, огромный старинный глобус в центре комнаты и самый большой письменный стол, который кто-либо из присутствующих когда-либо видел. В довершении в кабинет была снесена дополнительная мебель для сидения – стулья, кресла и софа, смотревшиеся здесь несколько чужеродно. Света была немного – тусклая люстра на потолке и лампа на письменном столе, светившая аккурат на толстую папку с бумагами. Лампочки нескольких торшеров с тёмно-красными абажурами не горели.

За столом у окна стоял тот самый крупный мужчина, которого можно было увидеть с улицы. Курил он, видно, давно, поскольку пепельница была переполнена окурками. Незнакомцу было около пятидесяти, круглолицы, полноватый, но из-за высокого роста не казался он обжорой-увальнем. Он был гладко выбрит, подстрижен и аккуратно причёсан. Костюм на нём был не из дешёвых, выдавал человека с хорошим достатком. Даже, когда в кабинет входил новый человек, толстяк лишь ненадолго отрывал свой взгляд от окна, после чего возвращался к своему наблюдению.

- Реджинальд Престон, - представлялся он, не сдвигаясь с места и не протягивая руки. – Я адвокат миссис Уинстон-Роджерс. Сама она задерживается, видимо, из-за непогоды. Присаживайтесь, располагайтесь, желаете кофе, чаю, что-нибудь покрепче? Если так, смело обращайтесь к мистеру Джексону.

Эта фраза раз за разом произносилась, пока Престон стоял спиной к двери. Несколько раз он оборачивался, чтобы взглянуть на громадные напольные маятниковые часы, затесавшиеся между шкафов, после этого недоверчиво сверялся с часами карманными, приближая их к лампе на столе, кривил лицо и опять возвращался на позицию наблюдателя.

Аркхэм был родным городом Хармалы, где она прожила большую часть своей сознательной жизни, потому приложенных к письму инструкций оказалось достаточно, чтобы отыскать нужное поместье даже в такую мерзопакостную погоду. Обычно в столь дождливое время Лорейд предпочитала находиться дома, но интерес оказался сильнее. Она, хоть и не стремилась стать героиней светской хроники, все же читала газеты и следила за тем, что вообще происходит за пределами её повседневного бытия, а потому тот ажиотаж в прессе, поднявшийся по поводу богатой наследницы, не прошел незамеченным. Лично Хармала уважала решение Джанет и её решимость продолжить отцовское дело, в конце-концов, она и сама пошла по схожему пути и пока что справлялась не хуже какого-нибудь мужчины, обладающего схожими знаниями и навыками. И это стало еще одним аргументов в пользу того, чтобы откликнуться на предложение Уинстон-Роджерс. До назначенного срока, с момента получения письма, Хармала разбиралась с различными повседневными делами, могущими отвлечь от выполнения задачи: договорилась о ремонте кровли в северной части дома, привела в порядок свой небольшой архив и заперла самое важное в потайной сейф, в очередной раз поговорила с братом но тему пребывания компании его приятелей в родовом гнезде Лорейдов… Впрочем о последнем можно было бы толковать вечно без особого успеха. Варда вполне устраивала его текущая жизнь и менять что-либо он не спешил к великому неудовольствию своей старшей сестры.
Здание университета, будто насквозь пропитавшееся дождевой влагой, вызвало очередную вспышку воспоминаний, когда она проезжала мимо него. Обитель знаний, которую, в свое время, ей пришлось брать практически штурмом, ничуть не изменилась с тех самых пор, как Лорейд покинула эти стены. Во всяком случае внешне. Сам же особняк выглядел на редкость запущенным, даже в такую отвратную погоду, а строительные леса намекали и на то, что дом, подобно родовому гнезду Лорейдов, нуждается в серьезном ремонте. А внутри Хармалу и вовсе охватило чувство дежавю - практически такой же пустотой её встречал родной дом после смерти деда, разве что там экономка только занавесила все немногочисленные зеркала и остановила часы. Похожее ощущение оставил и кабинет с богатой библиотекой, причем любопытного взгляда Хармалы хватило, чтобы выделить знакомые издания. Определенно, ныне покойный Уинстон был человеком широкого круга интересов и наверняка нашел бы общий язык с её отцом и дедом. В сухости и относительном тепле все же было приятнее, чем под проливным дождем, потому Лорейд поправила несколько потемневших прядей, выбившихся из пучка заколотых шпильками волос, и попросила у мистера Джексона кофе, если, конечно, того это не затруднит. Она сама, в строгом жилете, блузе с бантом, лишенной обилия кружев, и простых брюках выглядела весьма просто и непритязательно. Единственным украшением Лорейд был фамильный медальон, а спокойное лицо было лишено всякого рода косметики, которая могла бы превратиться в настоящий кошмар под таким дождем. Вместо духов, одежда и рыжие волосы словно отдавали ароматом неких восточных благовоний. И все же, несмотря на внешнюю аккуратность, Хармалу трудно было назвать красивой женщиной, причем сама она давно об этом знала. Несмотря на отсутствие каких-либо явных дефектов внешности вроде шрамов, родинок, бородавок или врожденных уродств, что-то все равно выглядело отталкивающим, причем, казалось, дело было именно в сочетании черт, присущих именно ей. Но Лорейд усвоила, что внешность важна далеко не всем, особенно если речь идет о вопросах сугубо деловых, иначе она не оказалась бы здесь. Как минимум одна причина, почему из других знатоков сюда позвали её, была Хармале ясна как день - оберегая свою репутацию, она тщательно заботилась о конфиденциальности для своих клиентов или анонимности если это было необходимо и даже орда газетчиков не смогла бы выудить у неё ни словечка по делу.
Кивнув в ответ на слова адвоката о том, что мисс Уинстон-Роджерс задерживается из-за погоды, Лорейд спокойно принялась ждать, искренне считая что спешка в таких делах приносит больше вреда чем пользы.

Следующим визитёром в поместье Уинстон стал мужчина средних лет в простом деловом сером костюме, с которым резко контрастировал красный галстук, небрежно завязанный узлом-четвёркой. В руках у мужчины был чёрный дипломат из тех, что были модными у разного рода деловых людей в крупных городах. Вид у нового посетителя был уставший и несколько помятый: слегка растрёпанная ветром причёска, тёмные круги под глазами, двухдневная тёмная щетина и спокойно-безразличное выражение глаз.
Мельком скользнув взглядом по окружающей обстановке, новый гость жестом отказался от предложенного кофе, после чего несколько сухо поздоровался:
- Моё почтение. Мисс, мистер Престон.
А затем молча по нескольку секунд изучал уже присутствующих гостей, едва заметно ухмыльнувшись чему-то при взгляде на женщину, предпочитающую брюки юбке, после чего подошёл к окну, где уже расположился мистер Престон, поставил дипломат на пол и достал из внутреннего кармана пиджака пачку сигарет. Вытащив одну, мужчина немного размял её в пальцах и, уже чиркая спичкой о коробок, поинтересовался:
- Надеюсь дамы не будут возражать, если я закурю?
И прикурил, не дожидаясь ответа. Потушив спичку взмахом кисти, мужчина отправил её в пепельницу, а затем с видимым удовольствием глубоко затянулся, секунду посмаковал затяжку, после чего выдохнул облачко довольно крепкого табачного дыма, отчего по комнате начал распространяться соответствующий аромат, даже несмотря на открытое окно.

Странные всё же кульбиты горазда выписывать судьба. Проделав немалый путь из Иллинойса в Массачусетс по якобы приватному делу богатой особы, Уолтер оказался в компании странной женщины и адвоката, которые уже наверняка что-то знали, а, значит, о полной секретности можно забыть. Общий вид особняка тоже не внушал доверия. Комфорт Уолтера не заботил - в своей жизни он бывал и в куда менее ухоженных местах, однако способность хозяйки особняка заплатить десять тысяч долларов и, похоже, не ему одному стоило поставить под сомнение: будь у неё такие средства, фамильный особняк находился бы в куда лучшем состоянии, особенно учитывая женскую тягу к порядку в собственном доме. Однако, поспешных выводов делать всё же не стоило, поэтому наилучшим решением было дождаться хозяйку, чтобы посмотреть на неё воочию и понять, что она из себя представляет.

Ожидание затягивалось, первая сигарета уже была докурена до фильтра и пополнила уже и без того изрядную кучу в пепельнице. Подождав ещё минуту, Уолтер начал нетерпеливо барабанить пальцами по подоконнику, но и это ему скоро наскучило, и он потянулся за второй сигаретой...

Расследование, к которому, согласно письму дочери Уолтера Уинстона, предполагалось привлечь доктора Ройфе, являлось нетипичным случаем в его практике по целому ряду причин, связанных однако не с предполагаемой душевной болезнью богатого авантюриста, но скорее с его общественным и материальным статусом, а также с характером непосредственной работы. Государственный Госпиталь Норвича, сотрудником которого являлся Абрахам с самого начала своей медицинской карьеры, имел дело с иным контингентом, гораздо менее обеспеченным, зачастую даже нищим, родственники которого не имели ни возможностей ни желания обеспечить несчастным содержание в приличных коммерческих клиниках. С одной стороны, на подобных пациентах заработать много денег не представлялось возможным, расходы на их содержание оплачивались из относительно скромных государственных средств и пожертвований, но с другого ракурса открывались огромные перспективы для научной работы в виду массовости и разнообразия наблюдаемых случаев, а также невостребованности родственниками останков заметной части скончавшихся пациентов, чьи тела Ройфе мог препарировать в интересах развития медицины.

В области исследований он достиг определенных успехов, среди его опубликованных работ встречалась и критика чужих методов лечения и новые данные о взаимосвязях между состоянием психики и состоянием мозга. Несмотря на то, что в повседневной практике в Госпитале применялись уже проверенные методы лечения, Абрахам вел подготовку к испытаниям в области психохирургии, которая на тот момент набирала популярность в медицинской среде в частности благодаря произведенным в прошлом году открытиям нейрохирургов Джеймсона Уоттса из США и Алмейда Лима из Португалии. Однако, не располагая ресурсами именитых специалистов, доктор Ройфе в свою очередь не имел возможности для проведения испытаний на живых пациентах и широкого внедрения экспериментальных методов из данной области, а значит с большей вероятностью Госпиталь начал бы применять методы какой-нибудь префронтальной лейкотомии из-за океана, которые имели конкретные практические результаты, нежели воспользовался бы местными сомнительными разработками. Предложение принять участие в высокооплачиваемом расследовании пришлось как нельзя кстати, ведь несмотря на то, что Абрахама вряд ли можно было назвать корыстным человеком, но серьезные исследования требовали серьезных средств, которыми он в тот момент не располагал и ради которых допускал временную смену деятельности, тем более успешно согласованную его нанимателями с руководством Госпиталя.

Над тем почему именно ему поступило подобное предложение доктор Ройфе неоднократно задумывался на пути в Аркхем, остановившись на предположении, что нанимателя интересовал специалист, имеющий серьезную практику в различных областях психиатрической науки, но при этом не обладающий громким именем, стремлением к славе и публичной известности. И действительно, предавать результаты работы огласке у него не имелось никаких оснований по причине преобладания профессиональных интересов над личными и общественными, таким образом в этом плане Абрахаму определенно можно было доверять, вне зависимости от того, что он мог выяснить в процессе расследования. В своей деятельности доктору приходилось сталкиваться и шокирующими обывателей поведенческими отклонениями больных, и с жестокими преступлениями шизофреников, и с вопросами дележки наследства еще живых родителей, если скромное имущество пациентов Госпиталя можно было именовать подобным громким термином, так что Ройфе не предполагал ничего такого, что его может выбить из колеи или каким-то образом удивить в случае с Уолтером Уинстоном.

Когда такси прибыло на месте, Абрахам воспользовался предложением дворецкого по поводу зонта и спешно направился ко входу в здание, нагруженный двумя чемоданами, которые по каким то своим соображением не доверил переносить слуге, однако оставил их недалеко от дверей, только войдя в помещение. Освободившись от промокшей верхней одежды, гость поднялся в кабинет на второй этаж и, выслушав приветствие мистера Престона, не замедлил с ответом:

- Доктор Абрахам Ройфе, Государственный Госпиталь Норвича. Я не откажусь от горячего чая, пожалуй.

Удобно расположившись в одном из кресел, доктор закинул ногу на ногу, явно пытаясь чувствовать себя уютно в предложенной обстановке, и принялся ждать чая, от безделья разглядывая стеллажи с книгами и прочую мебель с несколько отстраненным интересом.

- Этот поезд давно ушёл, - невесело улыбнулся Холлу адвокат, кивком показав на переполненную пепельницу. – Не стесняйтесь, сэр.

Пожилой дворецкий Джексон проявил чудеса расторопности, выполняя пожелание доктора Ройфе и мисс Лорейд. Вскоре они наслаждались вкусным чаем и кофе. Докурив последнюю сигарету, Престон не потянулся за новой, а уступив всё место у окна Уолтеру, подошёл к столу и стал рыться в бумагах. Заметив, что доктор рассматривает стеллажи с книгами, адвокат обратился к нему:

- Если желаете, можете присмотреться и взять что-то с собой. Это часть библиотеки покойного мистера Уинстона, ещё в два или три раза больше книг и предметов было передано на факультет истории Мискатоникского университета. Эти вещи ждёт та же судьба, когда дом будет продан. И да, пока мы ждём, будьте любезны подписать соглашение о неразглашении информации. Всё, что вы сегодня здесь услышите, нельзя будет пересказывать никому за пределами этой комнаты. Мисс Хармала Лорейд… Доктор… А Ваша фамилия, сэр, Холл или Браун?

На большой письменный стол легли четыре стопки из нескольких листов бумаги. Каждая представляла собой копию одного и того же договора, различались только фамилии на них. Первые два листа – собственно договор о не разглашении, вполне стандартный. По нему каждый из четырёх приглашённых на встречу потенциальных следователей обязан был держать в тайне от третьих лиц всю информацию о расследовании, в том числе о том, что услышит сегодня вечером. В противном случае он лишался оплаты за свою работу и должен был возместить материальный ущерб, понесённый нанимательницей в случае подобного разглашения. Остальные бумаги были также вполне рядовым соглашением о возмездной сделке по выполнению работы, никаких подробностей самой работы не разглашалось, только обязательства сторон, бессрочный характер этой работы и финансовые условия – десять тысяч за выполнение работы, причём 20% от этой суммы вперёд, плюс оплата мелких расходов (транспорт, проживание, питание) за счёт миссис Уинстон-Роджерс.

- Будьте любезны, поставить свои подписи на первом договоре, - попросил Престон, дав время ознакомиться с текстом, подготовив пока для каждого отдельную ручку с логотипом его юридической фирмы Preston, Turner & McKie. – Подписывать или нет второй, решите в конце встречи.

- Холл, - коротко отозвался Уолтер, пряча сигарету обратно в пачку.

Оторвавшись от подоконника, на который он успел опереться, мужчина в светлом костюме взял со стола предназначавшуюся ему стопку бумаг и бегло прошёлся глазами по строчкам. Вполне стандартные формулировки, которые в том или ином виде ему встречались уже не единожды. Маловато деталей, но сумма оплаты и общий уровень конспирации дают понять, что излагать их на бумаге может быть себе дороже. Пока что всё довольно обыденно.

Взяв предложенную ручку, Уолтер энергичным росчерком поставил на соглашении свою подпись - размашистые буквы, узкие и высокие, с сильным наклоном, в завершение заковыристый росчерк.
- Прошу вас, мистер Престон, - протянул адвокату его копию договора.

С одной формальностью было покончено, и Уолтер вновь погрузился в ожидание. Вскоре он поймал себя на мысли, что чай или кофе были предложены не зря - будь здесь хоть одна бутылка виски, то он бы, вполне вероятно, уже не смог бы трезво анализировать то, что ему предстояло услышать...

Скорее всего последний (на текущий момент) гость миссис Джанет Уинстон-Роджерс был издалека – приехал он на заказном бьюике. Бросив взгляд на мужчину с сигаретой, смотрящего из окна на прибывающих, он под дождем поприветствовал дворецкого, и, не пренебрегая его советами относительно маневров вокруг луж, добрался до прихожей. Несколько менее мокрым, чем те, что пренебрегли предупреждением от самой природы в виде вчерашнего ливня и не обзавелись собственным зонтом. Оценив отсутствие присутствия признаков постоянной жизни в доме (или, как вариант, скромность вкусов и потребностей обитателей), он прошел за морщинистым дворецким в кабинет. Коротко поклонился присутствующей женщине, не протянул руки тем, кто не протягивал ее сам, после чего проследовал к креслу и расположился в нем, закинув ногу на ногу.

Представляться он не спешил, пока гости не начали расписываться на документах, закрепляющих юридическое положение их работы. Подписав первый договор, он пробежался глазами по второму. Потом оторвал взгляд от листов бумаги и посмотрел на Престона:

- Мистер Престон, я предлагаю обсудить некоторые детали данного договора в конфиденциальном порядке. На ваше усмотрение – сейчас или после того, как миссис Уинстон-Роджерс изложит нам детали, касающиеся расследования.

Предложение нового прибывшего о приватной беседе мистер Престон встретил поджатыми губами, но согласился. Подхватив золотой канделябр из коллекции артефактов покойного миллионера, он пригласил последнего гостя в одну из пустующих комнат, попросив прощения у оставшихся в кабинете участников встречи. В доме была хорошая акустика, были отчётливо слышны шаги двух мужчин по коридору, скрип двери в самом его конце, звуки голосов, которые невозможно было разобрать.


Беседа продлилась всего около пяти минут, после чего оба вернулись в кабинет. Адвокат вскоре вернулся к окну и вновь стал с тревогой всматриваться в вечернюю темноту, время от времени бросая взгляд на часы. На часах было 7:53, когда мистер Престон радостно воскликнул:

- Прибыла миссис Уинстон-Роджерс.

Желающие убедиться в этом лично могли наблюдать за окном роскошный тёмно-синий Кадиллак премиум-класса. С водительского места вышел шофёр в форменной одежде, разложил зонт, поспешил открыть заднюю дверь и подать руку женщине, сидевшей на заднем сидении. Вскоре снизу донеслись женский голос и голос дворецкого Джексона, их шаги по лестнице. И вот в кабинет вошла молодая красивая женщина в элегантном чёрном платье в белую полоску, напоминавшем наряд голливудской актрисы Кэтрин Хэпберн в её последней картине. Некоторые видели Джанет Уинстон-Роджерс только на фотографиях в газетах, вживую она выглядела более эффектно. Лицо, фигура, причёска, одежда – всё было если не идеальным, то близким к идеальному.

- Добрый вечер, господа, мисс Лорейд, - первой поздоровалась хозяйка поместья. – Я прошу прощения за своё опоздание, мэр никак не хотел отпускать меня с вечеринки. Мы ещё кого-то ждём? Реджинальд, ваш человек не приехал?

- И не приедет, моя дорогая, - ответил адвокат. – Он будет ждать остальных на месте.

- Хорошо, тогда приступим, прошу всех садиться, вам тоже Реджинальд, - сказала миссис Уинстон-Роджерс, усаживаясь в кресло за письменным столом. – Я порядком задержалась и не хочу более отнимать у вас всех время, поэтому перейду сразу к делу. Как вы знаете из письма, интересующее меня расследование касается прошлого моего отца, Уолтера Уинстона. Большинство наших сограждан знало его как промышленника, мецената, путешественника. Мало кто догадывался о его увлечении оккультными науками. Нет, он не был фанатиком, ищущим способ говорить с мёртвыми или втыкающим булавки в куклу вуду. Его интерес был вполне научный. Вместе с единомышленниками он путешествовал по миру, спонсировал раскопки и научные экспедиции, активно сотрудничал с музеями и научным сообществом. Увы, это было в период моего детства, поэтому я в силу возраста не вникала в детали этих занятий и судила о них лишь по его рассказам, которые были в значительной степени приукрашены.

- Большая часть из этих рассказов в той или иной степени опубликована в научных журналах и изданных дневниках, - прокомментировал повествование Джанет мистер Престон. – И там, уверяю, нет ничего, что дало бы ответы на интересующий нас вопрос.

- Спасибо, Реджинальд. Я хочу знать, что случилось с моим отцом летом 1924 года. Тогда он отправился в очередное путешествие, как сказал тогда, «чтобы остановить опасных людей». Уезжал он в приподнятом настроении, но тот, кто вернулся в конце августа не был моим отцом. Какое-то происшествие необычайно изменило его. Он ничего не рассказал о случившемся, отгородился от меня, моей матери, от всего остального мира. Более не выезжал он в новые путешествия, прекратили визиты в наш дом его многочисленных друзей, да и сам он почти всё время сидел в кабинете или в гостиной. Матушка тяжело переживала эти изменения в характере его отца, пыталась ему помочь, выписывала лучших врачей, но он отказывался допускать к себе кого-либо, кроме нашего семейного доктора. Все попытки матери вернуть прежнего отца провалились, сама она очень страдала и вскоре скончалась, не выдержав пытки видеть его таким. Я покинула родительский дом при первой возможности, уже просто не могла выносить воцарившуюся здесь гнетущую тишину и ощущение, будто в каждой тени таится призрак отцовского прошлого. Отец умер в начале года, так и не объяснив, что с ним случилось. Но мне нужно знать правду, понимаете? Чтобы жить дальше своей собственной жизнью, избавиться наконец от этого проклятья или хотя бы понять, грозит ли эта тайна моему будущему.

Джанет замолчала, продолжил Реджинальд Престон:

- Первое время после смерти мистера Уинстона я лично пытался заниматься расследованием. Поднял некоторые его старые связи, но никто ничего не знал. Я перерыл всю библиотеку, обыскал каждый уголок дома и это дало небольшую зацепку. Я нашёл в кабинете одиннадцать писем от некого Дугласа Хенслоу из Саванны, штат Джорджия, адресованные отцу миссис Уинстон-Роджерс. Из писем сложно извлечь какую-то информацию, написаны они человеком, мягко говоря, не очень здоровым, но подозреваю, что этот Хенслоу также был участником событий 1924 года. Мне удалось выяснить, что в настоящее время он является пациентом психиатрической лечебницы Джой-Гроу в Саванне. Это единственная зацепка, что у нас пока есть. Остальное за вами, если вы, конечно, готовы взять за это дело.

- И если у вас есть вопросы о моём отце, я постараюсь на них ответить, - высказалась Джанет. – Кроме того, библиотека в вашем распоряжении, хотя не думаю, что от неё будет какой-то толк.

Во время рассказа миссис Уинстон-Роджерс о сути дела, Холл не смог удержаться от короткой ухмылки. За десяток лет ему поступали самые разные предложения о работе, среди которых бывали и откровенно дурацкие вроде поиска похитителей персидского кота по кличке мистер Биглзворт, которому очередная эксцентричная богатая старушенция завещала всё своё состояние. Кот был похищен неизвестными, которые требовали за него выкуп, но в итоге получили гораздо более выгодное предложение от обиженных родственников покойной, которым возвращение кота было ну совсем ни к чему, и судьба пушистого миллионера, скорее всего, сложилась незавидно.
Однако же эта история обернулась так, что вполне могла в перспективе переплюнуть злоключения несчастного мистера Биглзворта. Свихнувшийся на почве увлечения сверхъестественным миллионер, который умер своей смертью - не самое таинственное и невероятное событие из тех, что могут случаться в жизни. Казалось бы, кому какое дело до того, отчего он вдруг, как говорили в Чикаго, слетел с катушек? И вот за это дамочка, собравшая здесь столь разношёрстную компанию, готова заплатить бешеные деньги?
Где-то глубоко в подсознании Уолтера в этот момент зародилось чувство странного беспокойства. Кто-то называл это шестым чувством, кто-то просто чутьем, но суть была одна: это беспокойство не позволило Уолтеру просто взять, развернуться и уйти, сочтя происходящее дурной шуткой или баловством богатенькой дамочки, которой просто больше особо нечем себя занять. Финансовая сторона вопроса, конечно, тоже была привлекательной, но если всегда слепо гнаться за деньгами, не оценивая возможных последствий, рискуешь рано или поздно остаться в дураках...

Поэтому, когда миссис Унистон-Роджерс и её адвокат закончили излагать суть дела, Уолтер коротко кивнул и заговорил, осторожно подбирая слова:
- Благодарю за оказнное доверие, миссис Уинстон-Роджерс. Ваше дело действительно... Экстраординарное. Однако, это не значит, что оно неразрешимо. Это значит лишь, что быстрых результатов не будет. От событий прошлого нас отделяет уже больше десятка лет, а за такой срок многие следы могли стереться или затеряться.
Уолтер развёл руками, как бы говоря: вы ведь и сами понимаете.
- Поэтому, как вы верно заметили, любая, даже самая незначительная на первый взгляд информация может пригодиться. Если не возражаете, я воспользуюсь вашим предложением и задам вам несколько вопросов о деятельности вашего отца. Возможно, после ваших ответов отпадут некоторые бесперспективные версии.
Сделав несколько шагов по комнате туда-сюда, чтобы привести собственные мысли в порядок, Уолтер остановился и заговорил:
- Итак, первое. Вы упомянули, что не слишком интересовались делами своего отца, но всё же постарайтесь припомнить: был ли у него какой-либо конкретный интерес, какая-либо цель, ради которой он тратил время и немалые, догадываюсь, средства? Или это было всего лишь увлечение? Мне кажется, что человек, выстроивший собственное дело не стал бы распылять средства по пустякам, но, с другой стороны, всегда должно быть что-то, что отвлекает от повседневной рутины. Как вы думаете, что вашему отцу было ближе: чёткая цель и холодный расчёт или порывистость и стремление таким образом разнообразить жизнь? Также я бы попросил некоторое время - хотя бы день - на изучение архивов вашего отца, связанных с его путешествиями. Возможно, ответ на этот вопрос удастся найти там. Да, мистер Престон уже сделал это однажды, но чем чёрт не шутит, может повторный поиск даст какой-нибудь неожиданный результат.
Перед тем как продолжить задавать вопросы, Уолтер негромко хлопнул в ладоши, словно отсекая одну часть своего монолога от другой.
- Второе. Вы упомянули о том, что мистер Уинстон не допускал к себе посторонних, в том числе и врачей. Однако, ваш семейный доктор сумел найти к нему подход. Думаю, что беседа с ним также будет нелишней: наверняка он мог слышать какие-то подробности, ну или хотя бы иметь предположения о том, что случилось с мистером Уинстоном. Могу ли я с ним увидеться и поговорить на эту тему, разумеется, по вашей рекомендации и без разглашения причин своего визита?
Ещё один негромкий хлопок в ладоши.
- И, наконец, третье. Не поступали ли лично вам какие-то сообщения в связи с этим делом? Шантаж, угрозы? Странные люди под видом журналистов задающие слишком много вопросов? Просто проявляющие подозрительную осведомлённость в произошедшем без видимых к тому предпосылок? Были ли у мистера Уинстона возможные недоброжелатели, способные решиться... тем или иным способом нанести ему вред?
Чтобы несколько сгладить напористость своих слов, Уолтер добавил уже менее энергично:
- Понимаю, что вопросов слишком много, но чем больше информации будет для анализа, тем точнее будут сделанные выводы.

В то, что из свихнувшегося приятеля Уолтера Уинстона удастся вытянуть хоть что-нибудь, детектив Холл не верил ни на цент, поэтому стоило разжиться максимумом сведений здесь и сейчас - хоть какое-то подспорье в грядущем деле.

Внимательно прочитав первый контракт, доктор подтвердил его своей подписью. Как он и предполагал, наниматель требовал держать втайне результаты частного расследования, связанного с личной жизнью его семьи, иначе и быть не могло. Самый худший вариант, который Ройфе продумывал заранее, заключался в том, что он может столкнуться с свидетельствами сокрытых преступлений, которые, согласно условиям, будет необходимо замалчивать, но, честно говоря, доктор и ранее предпочитал не лезть лишний раз по личной инициативе в работу полиции, рассматривая уголовные обстоятельства исключительно через призму своих профессиональными обязанностей. В текущей ситуации с расследованием дела мистера Уинстона для интересов медицины очевидно куда больше пользы принесут деньги, которые Абрахам получит за его успешное завершение, нежели очередной криминальный скандал. Таким образом, бумаги Ройфе подписывал с чистой совестью - обозначенный уровень секретности и риски, связанные с ним, никак не шли вразрез с его взглядами и принципами.

Так и не воспользовавшись предложением взять для себя одну из книг, доктор, рассматривавший в качестве полезного чтива лишь узкоспециализированную медицинскую литературу, продолжил ожидание, неспешно попивая чай, пока, наконец, хозяйка дома не присоединилась к их обществу, ознакомив гостей с подробностями предстоящего расследования. Первым инициативу с целью задать дополнительные вопросы проявил мужчина по фамилии Холл, напоминавший своим поведением полицейского следователя, и Абрахам не стал ему мешать, видя, что человек немного разбирается в подобном типе работы. В свою очередь Ройфе заинтересовали упоминания о семейном докторе, наблюдавшим за Уолтером Уинстоном, и письма от пациента психиатрической лечебницы, участвовавшем вместе с покойным в том злополучном путешествии. По имеющемуся описанию, Ройфе уже имел кое-какие соображения насчет классификации вероятного недуга, поразившего отца их нанимательницы, но пока держал эти мысли при себе, справедливо полагая, что не стоит пока демонстрировать свои поспешные домыслы.

Дослушав речь первого из участников до конца, Абрахам тоже решил взять слово:

- Для меня услышанного достаточно, чтобы дать согласие присоединиться к расследованию. Поддержу мистера Холла по поводу того, что не лишним будет встретиться с вашим семейным доктором и, если это, конечно, возможно, я бы хотел тоже присутствовать при разговоре. Кроме того, от себя желаю спросить, возможно ли мне будет изучить письма упомянутого Дугласа Хенслоу? Любые свидетельства будут полезны, даже если они смешаны с вымышленным миром нездорового человека, в них всегда можно найти крупицу истины... ну или хотя бы уточнить диагноз.

Хармала спокойно дожидалась остальных и приветствовала приходящих в сдержанно-вежливой манере, а затем отдала должное крепкому кофе и, воспользовавшись, разрешением, принялась осматривать фолианты, подмечая знакомые и незнакомые книги. Даже подобрала пару заинтересовавших её изданий по древним культурам и языкам. Определенно, её покойные дед с отцом и Уолтер Уинстон были родственными душами, наверняка став бы минимум единомышленниками, доведись им встретится при жизни. Договор о конфиденциальности она прочла очень внимательно, но, не найдя никаких отклонений, спокойно подписала. В конце концов Хармала и без того была настроена хранить тайны клиента, если таковые окажутся.
С прибытием миссис Уинстон-Роджерс все определенно оживились, особенно человек, представленный Уолтером Холлом. Чувствовалась хватка частного сыщика, что невольно вызвало улыбку на лице Лорейд. Другой мужчина, явно доктор, раз его так интересовал психически больной, тоже активно интересовался делом со своей стороны. Отвернувшись от книжных полок, Хармала еще раз осмотрела вех присутствующих и думая с чего бы начать лично ей в этом непростом и чрезвычайно запутанном деле. Когда же Лорейд решила вставить свое слово, то голос её звучал все также твердо и спокойно, словно она уже подписала и другой контракт.
-Пожалуй, мистер Холл, изучение архивов покойного я могла бы взять на себя. Было бы также неплохо осмотреть его рабочее место, если там еще не произошло никаких кардинальных изменений. И в любом случае придется выяснить куда именно он путешествовал в последний раз. То, что нам самим придется... пройтись по следам покойного так или иначе - практически данность. Ну и немного прояснить кто еще мог быть с мистером Уинстоном в то время, кроме известного нам пациента дома скорби, но это уже как получится. Что ж, миссис Джанет, я согласна участвовать в этом расследовании и, полагаю, вам известны некоторые причины моей заинтересованности в данном деле. - продолжать, на взгляд Хармалы, не было необходимости, ибо основные детали её биографии не так трудно было узнать, заплатив профессионалу частного сыска. Разумеется, в истории семьи Лорейд было достаточно скелетов в шкафу, но сейчас речь шла о чужих костях, фигурально гремящих в запертом, пока что, гипотетическом предмете мебели. Хармале казалось, что она понимает почему Джанет хочет, в итоге, продать это поместье и избавиться от книг, равно как и от любого груза, связанного с несчастьем в её семье. Она просто выбрала свой способ узнать ответ. И оставалось надеяться, что покойный Уинстон был не столь щепетилен в уничтожении своих записок, как покойный дед самой Хармалы. На фразу об "опасных людях" и "возможных недоброжелателях" она отреагировала короткой улыбкой - у каждого человека есть враги, особенно у богатых филантропов, но вот что могло довести до помутнения рассудка сразу двоих, и это как минимум, человек? Явно не то, с чем могли бы справиться деньги, связи или полиция. Хотя тут Хармала припомнила кое-что из прочитанного ею не так давно, пересланного аж из Германии, и слегка скривилась, не думая о том, что подобная гримаса еще больше уродует её лицо. Вот уж где было трудно подыскать более подходящий образчик коллективного помешательства... Правда пока что сам Уолтер Уинстон, если судить по этой части библиотеки, выглядел слишком адекватным для подобных профанаций.

- Уверяю вас, мистер Холл, я не жду быстрого результата, - ответила Джанет. – Я не требую завтра же предоставить мне результат. Мне нужно обстоятельное расследование с учётом всех возможностей. Полагаю, что после тринадцати лет пребывания в неведении я смогу сдерживать своё любопытство достаточно долго. Разумеется, я рассчитываю, что вы будете держать меня в курсе хода расследования. Но к этому вернёмся позже.

Не перебивая, миссис Уинстон-Роджерс выслушала вопросы детектива.

- Отец мой был человеком волевым и целеустремлённым, ему не свойственны были импульсивность и трата своего времени на глупые развлечения. За всеми его путешествиями стояли конкретные цели. Это легко увидеть, прочитав его дневники о поездке в Катманду или контактах с африканскими аборигенами. Каждая из этих поездок в итоге обогатила науку новыми знаниями. Что же до оккультных его увлечений, то я вновь нисколько не сомневаюсь в том, что подход его был столь же практичен. Его последние слова перед отбытием в ту роковую поездку врезалась мне в память. Если он сказал, что намеревался остановить каких-то опасных людей, то так оно и было.

- Как я уже сказал, архивы в вашем распоряжении, - добавил мистер Престон. – Дом в вашем распоряжении, мистер Джексон будет проинструктирован об этом. Оставшаяся часть собрания в Мискатоникском университете, я попробую договориться, чтобы вам предоставили доступ. Но не стоит надолго откладывать зацепку с письмами, нам ведь не нужно, чтобы этот след остыл, верно?

- Если это нужно, я дам вам адрес доктора Эндрюса, нашего семейного терапевта, - сказал миссис Уинстон-Роджерс. – Но не думаю, что это сильно поможет. Доктор занимался физическим здоровьем отца, относительно его душевного состояния лишь разводил руками так же, как это делали другие специалисты, которых приглашала матушка. Я думаю, доктор Эндрюс, давно поделился бы с нами, если бы отец что-то ему рассказал. Однако, повторюсь, можете попробовать.

Хозяйка дома достала из сумочки записную книжку, взяла одну из ручек со стола и выписала на листке адрес доктора. У него была небольшая частная клиника здесь, в Аркхеме.

- Если не возражаете, я расскажу кое-что, - вставил мистер Престон, Джанет согласно кивнула. – После того, как я сделал несколько звонков и написал несколько писем, мне стало казаться, что за мной следят. Мне даже описать это сложно, я никогда не был пугливым человеком, работал в окружной прокуратуре и имел дело с весьма опасными типами, но тут было всё иначе. Порой одни и те же люди по нескольку раз за день проходили под окнами моего офиса, порой другая машина ехала за моей слишком долго, чтобы счесть это совпадением и тому подобные происшествия. Я не уверен, что все эти события связаны, возможно, это паранойя моя обострилась, но через неделю после того, как я прекратил своё расследование и порекомендовал миссис Уинстон-Роджерс нанять профессионалов, я перестал замечать слежку. До сих пор не могу понять, что это было, и кому именно я умудрился насолить своим копошением в старой истории.

- Со мной никто не связывался, слежки я не замечала, - ответила Джанет. – Про врагов моего отца мне ничего не известно. Подозреваю, что, занимаясь бизнесом, он должен был заполучить немало конкурентов и даже недоброжелателей, с чем и мне теперь приходится иметь дело, но я уверена, что никто из них не причастен к случившемуся с ним.

После того, как доктор Ройфе выказал желание ознакомиться с письмами Хенслоу, миссис Уинстон-Роджерс достала из ящика огромного стола стопку бумаг и подвинула её на край стола. Двенадцать писем, первое датировано январём 1925 года, последнее – декабрём 1936 года. Подпись автора на всех одинаковая, адреса два, оба в Саванне. Один из адресов, как пояснила Джанет, принадлежит психиатрической лечебнице Джой-Гроу.

- Как вам будет угодно, - ответила Джанет Хармале. – Кабинет отца я сохранила именно для такого случая. Всё здесь почти в том же состоянии, в каком он его оставил. Мебель мы всю передвинули и вернули назад, чтобы убедиться в отсутствии тайников. Большую часть времени, ещё находясь в прежнем своём состоянии, отец работал отсюда. Его офис, увы, не сохранился. Десять лет назад штаб-квартира компании переехала в новое здание, старое же перестроили и с тех пор там сменилось несколько арендаторов.

- Добавлю, что последнее путешествие Уолтера Уинстона было в пределах Соединённых Штатов, - вставил мистер Престон. – По крайней мере я не нашёл никаких записей о том, чтобы он покидал страну летом 1924 года.

Коротко кивнув, Ройфе взял письма, чтобы бегло их просмотреть, пока остальные обсуждают детали предстоящего расследования. Надо сказать, содержание бумаг рисовало вполне четкую картину, что касалась душевного состояния автора текста. Очевидно, случившаяся с группой трагедия глубоко шокировала мистера Хенслоу и привела к замещению реальных воспоминаний ложными, представляя собой яркий пример явления конфабуляции, описанной немецким психиатром Карлом Кальбаумом еще в середине прошлого века. Первоначально больной пытался цепляться за свои ложные воспоминания, но, судя по последним письмам, лечение в клинике Джей-Гроу пошло ему на пользу и он начал отказываться от своих бредовых мыслей. Очевидно, с мистером Хенслоу и его лечащим врачом стоило непременно встретиться в ближайшее время, тем более, что в тексте упоминалась книга с некими подробными записями, из которой становилось возможным получить более подробные данные о событиях, произошедших с группой Уолтера Уистона, выяснить например место, принадлежность "опасных людей" и цель всей поездки. Не исключено также, что удастся узнать и имена других членов странного мероприятия, которые могли перед отбытием оставить больше информации своим ближайшим родственникам, чем это сделал в свое время покойный бизнесмен.

Закончив чтение и отложив в сторону бумаги, Абрахам решил поделиться своими выводами с остальными участниками расследования:

- В своих письмах Дуглас Хенслоу утверждает, что остальные участники их совместного с мистером Уинстоном предприятия трагически погибли, и что он записал все подробности произошедшего в некой книге, которую спрятал где-то в лечебнице Джей-Гроу, во время прохождения там курса лечения. Очевидно, что после изучения данных и опроса свидетелей, которые остались в Аркхеме, нам потребуется нанести визит в Саванну, чтобы пообщаться с единственным на данный момент очевидцем событий, если, конечно, гибель группы не является одним из его ложных воспоминаний. Мисс Уинстон, ваш отец не говорил никогда, кто участвовал с ним в той злополучной поездке? Или может вам были знакомы какие то его доверенные люди, кого он скорее всего позвал с собой?

-Не беспокойтесь, нет необходимости в офисе покойного, если он находился исключительно здесь после упомянутых событий, - Хармала кивнула в ответ на слова Джанет о поиске тайников, - мне просто нужно будет поближе ознакомиться с бумагами покойного, особенно с теми, что он держал при себе.
То, что в кабинете Уинстона пытались найти тайники, не было чем-то из ряда вон, проблема лишь в том, что понятие тайника включает в себя не только потайную нишу с разнообразным содержимым. Лорейд хотелось увидеть, какими книгами и вещами окружил себя покойный авантюрист в период своего затворничества, чтобы понять, на чем он сконцентрировался в период затворничества. Ведь никто не будет помещать на свое рабочее место вещи, которыми не пользуется, верно? То, что человек, который представился как Абрахам Ройфе, специализировался на психиатрии, стало окончательно ясно после того, как он озвучил свои соображения после ознакомления с письмами.
-Интересно. Позвольте, я тоже ознакомлюсь с письмами. – Хармала приблизилась и взяла бумаги, внимательно прочитывая каждое. Особенно её заинтересовали карандашные пометки на первых письмах.

- Я вам даже больше сказу, мой отец ни разу не говорил и о самой поездке, - голос миссис Уинстон-Роджерс прозвучал несколько резко, видно было, что ей тяжело вспоминать то, о чём попросил доктор. – Тема эта сразу же стала табу в нашем доме, несмотря на все просьбы матушки рассказать хоть что-то о произошедшем, отец все эти годы молчал. Я не могу даже предположить, кто был с отцом в то роковое лето. И фамилию Хенслоу я услышала впервые после обнаружения писем.

- Мне удалось связаться с несколькими участниками прошлых экспедиций Уолтера, - добавил адвокат Престон. – С теми, кого он упоминал в своих африканских и азиатских дневниках. Так вот, никто из них не контактировал с мистером Уинстоном в тот год и понятия не имеет, о каком путешествии и каких «опасных людях» шла речь. Так что пролить свет на состав этой непонятной группы, я думаю, сможет только автор этих загадочных посланий, если, конечно, он в состоянии хоть сколько-нибудь здраво мыслить.

Письма после изучения доктором оказались в руках Хармалы. Увы, ничего нового она по ним добавить не смогла. Пометки внешне походили на шифр, но простые ключи к нему не подходили. Расположение их казалось совершенно хаотичным – выделялись или подчёркивались случайные буквы и слова, стрелки вели иногда к выделенным словам, иногда к невыделенным, иногда вообще в пустое место, да и знаки вопроса, проставленные в самых «безобидных» местах, никакого смысла не имели. После нескольких минут криптографического изучения писем Хармале стало казаться, что это не шифр никакой, а, возможно, одно из проявлений душевной болезни покойного.

- Когда соберётесь в Саванну, отправляйтесь на моём личном самолёте, - дала указание нанимательница. – Он ожидает вас на аэродроме вблизи Аркхема в любое время. Пилот, Фрэнк Кирнс, человек, которому я безоговорочно доверяю, он доставит вас в любую точку Штатов, если того потребует расследование. Связь будем держать через мистера Престона, его куда проще застать на одном месте чем меня, и, если дело срочное, он мне немедленно сообщит.

- Благодарю за столь щедрое предложение, миссис Уинстон-Роджерс, - ответил Холл, в свою очередь пролистывая письма.
Дело обещало быть весьма утомительным, а потому детектив был рад любой возможности сэкономить силы и время, поэтому щедрое предложение нанимательницы пришлось как раз кстати. Настроение Уолтера немного улучшилось, хоть он и не получил прямых зацепок, поэтому больше вопросов он не задавал, и, уладив последние формальности, практически сразу погрузился в работу.

Время было позднее, но детектив Холл привык работать по ночам. Сначала это было вынужденной мерой - вследствие определённых жизненных перипетий ему плохо спалось в тёмное время суток. Затем это вошло в привычку, да и вопреки поговорке про чёрную кошку в тёмной комнате разного рода тёмные делишки гораздо проще было распутывать именно в темноте.

Содержание писем свихнувшегося приятеля Уинстона несколько изменило отношение Холла к происходящему. Они явно содержали какой-то шифр, и это настораживало. С одной стороны, это могло оказаться просто бессмысленным бредом сумасшедшего, но с другой - важной зацепкой. Но тут требовались познания в криптографии, которыми Холл не обладал. А для того, чтобы оценить вероятность каждого из этих исходов, нужно было навести справки о том, кем был этот Хенслоу. Этим Уолтер и занялся сразу поутру, после изучения архивов покойного миллионера - отбивать телефонограммы среди ночи всё равно не было никакого резона, а в способность женщины, далёкой от частного сыска, найти важную улику среди кипы различных бумаг он не верил.
А вот беседу с лечащим врачом Уинстона вполне можно было доверить доктору Ройфе. Всё равно в медицине Уолтер смыслил не больше, чем в криптографии, а док уж всяко сумеет понять больше и потом, если что растолкует понятными словами.

Поэтому остаток ночи детектив Холл провёл за изучением архивов, а с самого утра принялся обзванивать различные инстанции на предмет сбора информации по Дугласу Хенслоу. К обеду следующего дня усталость и мерзкая сонная погода всё же взяли своё, и Уолтер погрузился в неглубокий тревожный сон, где его наверняка уже ожидали хорошо знакомые кошмары из прошлого...

***

Всё же работа иногда может быть полезной самым неожиданным образом. Перелёт из Чикаго, а также последовавшие за этим бессонные ночь и следующее утро настолько утомили Уолтера, что он проспал, что называется, без задних ног, до самого вечера.
Хорошо отдохнув, что с ним бывало нечасто, детектив собрал всё то немногое, что удалось накопать за такой короткий срок и направился в аэропорт, где его уже должен был дожидаться самолёт и другие участники этого странного расследования...

Оставив проблему изучения бумаг и архивов другим участникам расследования, Абрахам Ройфе решил отдохнуть до утра, чтобы следующим днем после завтрака отправиться в клинику к доктору Эндрюсу, очевидно располагавшим некоторыми интересующими психиатра сведениями.

Перед встречей требовалось озаботиться подготовкой вопросов и первым из них по списку шла причина смерти бизнесмена, информация о болезни, что вероятно ей предшествовала, а также результаты аутопсии. Нагружать подобными расспросами дочь покойного Абрахам считал некорректным, тем более что имелась возможность пообщаться напрямую со специалистом. Второй вопрос, стоящий внимания, относился к прижизненным травмам пациента, ведь если его группа действительно вступила в конфронтацию в некими опасными людьми и в итоге погибла, то и у мистера Уинстона могли остаться хронические болезни, шрамы, переломы, следы пыток и прочие отметины, заметные терапевту.

Третий вопрос, которой доктор хотел обсудить, заключался в симптомах вероятных душевных болезней, что могли наблюдаться доктором Эндрюсом у подопечного. Один из признаков, во всяком случае, казался заметным даже на основании общеизвестных сведений о покойном, а именно затворническое поведение, изоляция от внешнего мира, попытка спрятаться от неких опасностей вполне могли оказаться связаны с параноидальным расстройством, при котором больному кажется, что некая сущность или группа его преследует, хочет ему навредить, читает его мысли, насылает на него порчу и кошмарные сны. Часто подверженные паранойе люди практикуют изобретение собственных ритуалов для защиты от сверхъестественной угрозы, например читают молитвы, заклинания, рисуют магические символы, разбивают зеркала, заколачивают окна и так далее. Другим аспектом данного расстройства является непосредственно причина, из-за которой по мнению больного против него ополчился могущественный враг или даже весь мир. Как правило, это причина связана с некими исключительными знаниями, способностями, изобретениями или поступками, которые пациент приписывает себе. Кроме того важной особенностью в наблюдении паранойи является отмеченная в учебнике по психиатрии за авторством доктора Эмиля Крепелина склонность к возникновению этого расстройства на основании реальных обстоятельств, имевших место в прошлом пациента, которые в его интерпретации получают настолько болезненное развитие, что под них у больного формируется соответствующая логика. Таким образом, после ознакомления с конкретными симптомами паранойи, могла появиться возможность сделать определенные предположения о произошедших в действительности событиях, вызвавших формирование систематизированного бреда, даже если Уолтер Уинстон пытался скрыть их от окружающих.

После визита к доктору Эндрюсу, психиатр планировал связаться с мистером Престоном и остальными участниками расследования для подготовки к перелету в Саванну, где планировалась встреча с Дугласом Хенслоу и его лечащими врачами.

Хармала также не стала откладывать надолго изучения архивов и рабочего места покойного. То, что странные пометки в письмах ничего ей не сказали на первый взгляд, означало лишь, что с этому можно будет вернуться чуть позже. Предоставив доктору решать вопрос с пациентом в Саванне а детективу делать то, зачем его, собственно, и наняли, Хармала также взялась за работу. Почувствовав, что ей не доверяют она, мягко говоря, "закусила удила" и также погрузилась в изучение бумаг и окружения покойного, забыв практически про все на свете. Разве что смотрела с иной профессиональной точки зрения. Это было любопытно - понять с чем наедине себя запер Уолтер Уинстон, после того, что с ним случилось. Возможно найди он какую-нибудь отдушину, причину, чтобы двигаться дальше, все кончилось бы иначе... Но нет, он остался здесь наедине со своими мыслями и своими демонами, как затухающий огарок свечи. И уж конечно у него было время подумать и уничтожить все, что он счел бы опасным. Только от себя не убежишь. А когда предостаточно времени для размышлений, то это отражается на всем, что невольно окружает человека. Что-то он оставляет так, чтобы дотянуться при случае, а что-то прячет с глаз долой. Потому то Хармала спокойно осматривала, кабинет, библиотеку и вообще все поместье, старательно подмечая все, что могло бы ей пригодится в последующих поисках. То, что человеку несведущему не разглядеть с первого взгляда или попросту не расшифровать. Ведь некоторые вещи однозначно существуют дольше людей, которым они принадлежали. Лорейд имела преимущество ибо ей не нужно было тратить много времени на дорогу к поместью Уинстонов. Также она дала другим участникам сего мероприятия свой адрес, на случай если понадобиться собраться где-нибудь еще за пределами этого старого поместья.

Миссис Уинстон-Роджерс не откладывала дела в долгий ящик – безо всяких экивоков перешла прямо к делу, и это Фрэнку понравилось настолько, что он позволил себе одобрительно кивнуть, когда та завершила рассказ о своем отце. И не слишком одобрительно покачать головой, когда детектив начал задавать вопросы, на которые Уинстон-Роджерс дала уже ответы. Наниматель не являлась дурой, это было понятно по тому, что о ней знал сам Фрэнк, и почти сразу же стало очевидно в этой беседе. Важные моменты она уже упомянула, и вряд ли бы не отнесла к ним визиты странных людей. А если она скрывала от них информацию, то дополнительные вопросы не заставили бы ее эту информацию открыть. Можно было попытаться увидеть несоответствия.

К удивлению Брауна, один из вопросов дал все-таки плоды. Но только потому что ответил на него Престон, и только потому что он в виду каких-то обстоятельств не поставил в известность свою клиентку. Учитывая близость их отношений, это было странно. Но сведения были важными – если слежка адвокату не причудилась, а предполагать это не было оснований, интерес к этой истории привлек внимание группы людей, способных организовать слежку и обладающих определенными материальными ресурсами.

Фрэнк откинулся на кресло и прикрыл глаза.

Уолтер Уинстон, промышленник, меценат, путешественник. Интересуется оккультизмом, с научной точки зрения. Скрывает это. Рационален, понимает ущерб, который подобный интерес может нанести его образу. Значит, разумен, правильно расставляет приоритеты. Последнее путешествие, в Америке, 1924 год, чтобы остановить опасных людей. Испытанное в ходе этого путешествия потрясение. Совершенное убийство? Может изменить человека, но вряд ли способно нанести такой ущерб столь высокоразвитому уму, как тот, которым обладал Уолтер. Спрашивать, не убивал ли ее отец людей, у Джанет было в высшей степени неуместно и нерационально, тринадцатилетней девочке про такое не рассказывают. Изолировал себя от мира, в том числе и от самых близких ему людей. Попытка защитить их?

Короткое движение головой из стороны в сторону отразило внутреннее несогласие Брауна с последним предположением.

Когда угроза может исходить откуда угодно, лучший способ защитить ближних – бегство. Здесь этого не произошло. Он вернулся домой и ничего не делал. О паранойе, постоянном ношении при себе оружия, найме усиленной охраны Джанет бы рассказала. К тому же, после смерти ее матери, он не сопротивлялся отъезду Джанет, по меньшей мере, достаточно сильно, чтобы об этой попытке было сейчас рассказано. Значит, он просто сдался.

Любые дальнейшие теории являлись преждевременными. Не было пока ничего, на чем можно было бы построить хоть что-то солидное. Письма от психа… просмотрев их, во всяком случае, осмысленную их часть, Фрэнк дополнил предыдущие умозаключения и пришел к паре выводов.

Во-первых, все это было очень печально. Сумасшедший в отчаянии просит помощи у сломавшегося человека, которому доверял. Доверял настолько, что продолжал писать, что думал, будто ответное молчание есть признак благих намерений. Попытка защитить. Что-то было в этой идее, и Фрэнк поежился, поняв, что на секунду заочно согласился с безумцем. Да, это было не невозможно, с чем-то подобным Фрэнку приходилось сталкиваться в связи с работой. И каждый раз это было не самое приятное зрелище. К тому же, подобная защита обычно основывается на договоренностях, которые не всегда соблюдаются теми, от кого защищают...

Во-вторых, во время расследования могли вскрыться события, которые выставили бы Уинстона в неприглядном свете. Он был лидером группы, которая, опять же, направилась остановить опасных людей. Опасных людей частные лица останавливают методом линчевания. Или, если прибегнуть к юридическому языку, убийством по предварительному сговору. Попытка пошла настолько плохо, насколько это возможно, и большая часть отряда (который, стоит отметить, не был связан с более обычными увлечениями отца Джанет, и был в курсе его оккультных интересов, следовательно, с высокой долей вероятности разделял их) Уинстона погибла. Что, возможно, и являлось причиной потрясения. Единственный (предположительно) выживший помимо самого Уолтера оказался в сумасшедшем доме, и Уинстон ничего не сделал, чтобы освободить его. По каким-то соображениям. Или потому, что ему было просто все равно.

Раз за разом Фрэнк возвращался к вопросу, что именно произошло такого, что Уолтер изменился. Письма давали простой ответ – гибель близких друзей, возможно, по вине самого Уинстона. Но. Следовало ожидать, что пострадавший так обратится к семье, попытается восстановиться, отправится путешествовать, уверует в Бога, в конце концов! И Брауну очень хотелось услышать версию событий Дугласа Хенслоу. И его лечащих врачей. Чему именно они не верили? И во что так отчаянно верил Дуглас? Это было одним из ключевых кусков паззла, хотя Фрэнку и не нравилось, что им является принятая на веру история психически нездорового человека.

В общем, на постоянно всплывающий вопрос ответа не было.

Пока же исходить следовало из того, что отряду детективов предстоит столкнуться с культом, послужившим причиной смерти группы Уолтера, и, если слежка за Престоном не была отдельным несвязанным явлением, все еще действующим и в достаточной мере организованном. В то, что офис, архивы или семейный доктор смогут сообщить что-то новое, Фрэнк не верил. Но это давало интересную возможность проверить наличие слежки. Копающиеся в бумагах Холл и Лорейд внимания не должны были привлечь. А вот задающий вопросы доктор вполне мог. К тому же, Браун любил работать с людьми…

Бумаги во внушительной коллекции Уолтера Уинстона можно было разделить на три группы: собранная им информация о местах, куда он собирался отправить, его переписка с товарищами по увлечению, и его собственные путевые заметки. Первые по большей части состояли из энциклопедий, справочников, атласов, дневников известных путешественников. Вторые в основном касались планирования экспедиций и обсуждение последующих публикаций на эту тему. Мистер Престон заверил, что пообщался со всеми, кого сумел найти из участников этой переписки, и, ничего не выяснив, это направление расследования считал бесперспективным. Третьи же вполне неплохо демонстрировали то, каким человеком мистер Уинстон был до происшествия. Если не считать кратких заметок для себя, писал он весьма увлекательно – с иронией, красочными описаниями и большим вниманием к деталям, описывая свои похождения в разных концах земного шара. Порой его дневники читались как настоящий приключенческий роман – Уолтеру доводилось посещать экзотические места и иметь дело с разного рода интересными людьми, среди которых были контрабандисты, чёрные археологи, настоящие бандиты, продажные чиновники и даже последовали нескольких древних культов. К последним он относился с юмором, считая все их верования нелепыми суевериями, и не испытывал перед ними никакого страха. Отношение Уолтера Уинстона к оккультизму было однозначным – в нечто мистическое он не верил и часто пускался в путешествие с одной лишь целью развеять очередной миф.

После нескольких часов изучения записей никакого результата не было – ничто не проливало свет на события 1924 года. Более того, самые поздние записи в дневниках датированы были началом того же года, и тогда мистер Уинстон планировал на лето отправиться в экспедицию на остров Борнео, но позже отказался от этих планов. Уже казалось, что поиск в записях покойного – напрасная трата времени. Но потом Хармала стала замечать в них некоторые странности – некоторые страницы в дневниках отсутствовали, причём были очень аккуратно удалены. То же касалось и подборки статей, вырезок из книг и газет, в которой наблюдались некоторые пятна. Поскольку никто из посторонних после смерти Уолтера Уинстона и до сего дня доступа к бумагам не имел, мистер Престон предположил, что покойный собственноручно уничтожил их часть (такая привычка у него и раньше имелась). Другой момент, на который Хармала обратила внимание – статья из новоорлеанской газеты от 1907 года, в которой рассказывалось о задержании полицией на болотах группы негров и мулатов, устроивших оргию и пытавшихся совершить человеческое жертвоприношение. Подробностей о том, что это за культ такой, в статье не было, но автор один раз назвал его сатанинским. Отмечалось, что участники ритуала употребляли некое дурманящее вещество, из-за чего полиция только через день смогла их допросить. Упоминание вещества было подчёркнуто карандашом и рядом стояла пометка «Нектар?». Ничего подобного в оставшихся записях более не нашлось, но из-за нехватки времени.

Детектив Холл поднял старые связи и навёл справки о Дугласе Хенслоу. Этот человек проживал в Саванне, штат Джорджия, обратный адрес на части писем был его домашним – Олд Хоуп Роад 23. Единственный найденный в архиве документ об авторе загадочных посланий – решение суда округа Чатем от 21 августа 1933 года о помещении Хенслоу в психиатрическую клинику Джой Гроу на принудительное лечение. Причиной тому явились приступы неконтролируемой агрессии. Судья позволил Хенслоу временно покидать лечебное заведение под опекой его матери. Возможно, где-то в архивах пылились и другие бумаги, касающиеся этого человека, но в столь короткий срок и из другого штата отыскать их у Холла не вышло.

Доктор Ройфе и Фрэнк Браун провели почти весь следующий день в компании Эдмунда Эндрюса, семейного врача Уинстонов на протяжении сорока лет. Даже в преклонном возрасте доктор Эндрюс не оставил врачебную практику, хотя не очень быстро соображал и плохо слышал. Эти два обстоятельства и стали причиной столь затяжной беседы. Впрочем, некоторые полезные сведения Абрахам из неё всё же подчерпнул. За всё время затворничества Уолтера Уинстона доктор Эндрюс посещал его 14 раз, причём десять раз пришлись на последний год жизни покойного. Уинстон был человеком деятельным, почти не болел и предпочитал терпеть боль, а не жаловаться на неё. «Копаться в своих мозгах», как выражался сам пациент, он доктору Эндрюсу никогда не дозволял, да и профиль доктора был весьма далёк от психиатрии. Физически же после возвращения из поездки в августе 1924 года Уолтер Уинстон был совершенно здоров, никаких следов от ранений и травм. И большую часть времени таким он и оставался. Причиной его смерти стала болезнь сердца, проявившаяся после кончины жены (доктор Эндрюс почему-то связал эти два события, хотя впервые проблемы с сердцем были выявлены лишь через полтора года). Относительно душевных проблем пациента доктор Эндрюс консультировался с несколькими специалистами, но те мало что могли сказать без собственного наблюдения, к тому же покойный почти не говорил и не пытался объяснять своё состояние, что сильно ограничивало возможности для анализа. Некоторые параноидальные наклонности у Уинстона доктор замечал, но они были слабо выражены (вроде стремления находиться в кабинете с задёрнутыми шторами посреди дня или склонности запираться на ключ).

У Филиппа Лорейда и Уолтера Уинстона оказалась еще одна общая черта - они оба имели привычку тщательно прибирать за собой, уничтожая все, что не желали показывать другим. Разве что отсутствие следов тоже стало, в какой-то мере, следом. Она тщательно пометила примерную тематику газетных вырезок, издания и даты, а также сделала некоторые предположения насчет возможных "белых пятен". Пахло очередным посещением архивов и новыми поисками. Оставалось только надеяться, что туда он не дотянулся, раз практически не покидал дом, но времени на такое прост не было. Также статья из новоорлеанской газеты заинтересовала Хармалу тем, что вообще привлекла внимание Уинстона и странной надписью.
Для неё не было секретом, что употребление различных субстанций во время религиозных ритуалов для изменения сознания являлось чем-то традиционным для разных культов, будь то напиток Кикеон в Элевсинских мистериях или загадочный "порошок зомби", применяемый мамбо и бокорами к своим жертвам. Уинстон тоже наверняка знал подобное, хотя бы поверхностно, но что он подразумевал под словом "нектар"? Впрочем, пусть состав загадочного порошка, будто бы лишающего людей памяти и воли, оставался загадкой, но очень уж упорно одним из его компонентов называли героин. И это вообще ни в какие ворота не лезло... Уолтер Уинстон, после знакомства с его записями, выглядел как умный и образованный скептик-авантюрист, а не как человек, решивший на досуге поиграть в шерифа в компании хороших друзей. Хотя в таком случае понятие "опасных людей" становилось более... осязаемым что ли.
Но должна была быть причина по которой Уинстон заинтересовался дурманом, применяемым во время каких-то ритуалов. Просто пока понять её не получалось. Комментарии насчет "сатанинской" направленности культа, заставили Хармалу насмешливо фыркать - журналист писал о том, в чем явно не разбирался, но старательно делал из полицейской облавы сенсацию. Пусть деятельность Королевы вуду как-то распространила эту религию, сделав её более популярной и в чем-то приближенной к христианству, но методисты по-прежнему недолюбливали и даже боялись приверженцев вуду. Или же дело было в одном из многочисленных полумифических культов, вроде Красной Секты... Вопрос интересный, но пока что слабо прослеживалась связь с делом покойного Уинстона, разве что он мог вмешаться в дела такого культа и какого-нибудь картеля, но подобное выглядело совсем уж странно. И неправдоподобно. Лорейд сочла нужным поделиться своими находками и выводами с другими участниками расследования и также исполнила просьбу Фрэнка Брауна о копировании писем, хотя и не совсем понимала зачем.
Оставшееся время она посвятила подготовке к путешествию, тщательно обдумывая все, что уже удалось узнать из бумаг и не только. Увы, но время пока что работало против них и оставалось лишь надеяться на то, что Дуглас Хенслоу сумеет поведать им хоть что-то вменяемое. Вполне возможно, что после Саванны им придется ехать в Луизиану... хотя этого Хармала все же хотела бы избежать. Слишком уж нехорошей историей этот штат был связан с её семьей. Так или иначе, но она явилась в срок, полностью собранная и хмурая после очередного серьезного разговора с братом.