Вьюга | ходы игроков | Вьюга

<<...45678910111213
 
Холод, вой ветра и мельтешение несметного числа ледяных снежинок-игл, что впиваются в кожу, обдавая ту огнём и заставляя дрожать, вот что преследовало бывшего графа от самых казарм. А ещё там была боль, глухая, ноющая, расползающаяся по телу точно паразит или же наоборот фокусирующаяся в одной точке. Боль, что оповещала рыцаря о каждом совершённом им движении, боль, что туманила разум и не давала трезво оценивать ситуацию. Боль, что прекратилась, нет, затаилась хищным зверем у запертых дверей тупика, но только затем, чтобы вновь дать о себе знать при развороте.

Энзо не ожидал увидеть гостей, тем более столь разговорчивых, что не нападают на жертву со спины, но деликатно ждут встречи глаз…

Слова воина, прошедшего, как и сам Лорензо когда-то не одно сражение никак не трогали ни сердца, ни разума.
Рыцарь, переодетый в одного из местных стражников смотрел на Дункана тяжёлым взглядом своих льдисто-голубых глаз, которые ничуть не уступали своей температурой беснующейся вокруг замерших противников природе.

- Твои люди обещали накормить раненного телохранителя баронессы, - начал Энзо свою несколько неуместную моменту речь на языке Империи, - но стоило мне повернуться к ним спиной, как тот, усатый, что постарше, полагаю, Корван, напал на меня, сзади, это подходит для солдата, такого как он и исполнительных ребят, что бросились командиру на помощь, хотя я и предупредил их, что я не крестьянин с вилами, да мотыгой. Но ты не такой, не так ли сэр Дункан, тот, что назвался рыцарем врат. Что ты вообще забыл здесь? Твои люди не почитают своего Императора, бояться священника, что несёт в своих словах волю Урфара, точно мыши, а не воины. Вы захватили замок и прячетесь здесь точно крысы, это ли учесть таких как мы? Или же ты пошёл по моему следу чтобы закончить начатое твоими людьми и добить и без того раненного волка? Совершить акт милосердия, что не принёс тебе ни удовлетворения, ни чести, этого ты хочешь? Или всё же проводить меня к остальным и накормить?

Лорензо улыбнулся, хотя улыбка была больше похожа на оскал медведя. Он не спешил доставать оружие, и смотрел на своего противника, практически не мигая, отчего на ресницах стали скапливаться непослушные снежинки, понимая, что сейчас не в состоянии сражаться честно, а вот раненная рука сейчас скрытая от глаз Дункана плащом, понемногу приближалась к арбалету, что был подобран и приведён в боевую готовность ещё в казармах.

- Отпусти меня, я не хочу сражаться, в крови больше нет нужды, - наконец выдавил из себя рыцарь, чей и без того покрытый белым мехом плащ стал сливаться с всё сильнее возрастающим в высоте снежным покровом. – Там и следы-то мои уже замело, никто из них не в силах сказать, куда я пропал, да и не кинется искать в такую вьюгу. Тебя держит честь, так дай вьюге нанести мне последний удар и решив тем самым мою судьбу!
Мастер кубы кидайте сами (я не люблю их)
361

Дункан Akkarin
17.09.2017 20:22
  =  
Честь? К чёрту честь. Этот человек говорит с ним на артоданском. Говорит совсем неплохо, почти без акцента. Вот только говорит совсем не о том. Дункан бы променял сейчас любую честь на чашку горячего чая и уютное потрескивание камина под боком. Он предпочёл бы не думать о том, что прямо сейчас происходит в часовне. Он о многом хотел бы не думать, многое хотел бы забыть.

Может ли он послушать этого человека и не выполнить прямой приказ Преподобного? Может ли обмануть жреца, который видит каждого буквально насквозь, которому в огне открываются все ведомые и неведомые таинства мироздания? Может ли он предать своего бога, своего мессию, свои идеалы?

Нет, он, Дункан, прекрасно понимает позицию Преподобного. Жрец опускал ему на плечо свою тяжёлую руку и заставлял вглядываться в огонь до беспамятства. И рыцарь видел в огне смутные образы – некоторые из них впечатляли, в то время как другие пробирали до дрожи.
Преподобный знает, что делает. Преподобный прав, какой бы чудовищной его истина окружающим не казалась. Они – воины, единственные солдаты в авангарде армии жизни, делающие то, что должно быть сделано. Выбравшие необходимое меньшее зло.

Хоть и кажется иногда, что они ошибаются. Хоть и больно смотреть в глаза симпатичной девушке, зная, что Преподобный сожжёт её заживо ещё до рассвета. Хоть и перечёркивает кровавый росчерк лицо маленькой девочки.
– Давай покончим с этим скорее, – процеживает Дункан сквозь зубы, делая пробный взмах мечом.
Он внимательно наблюдает за каждым движением своего оппонента, собранный, сосредоточенный и полный решимости. И, тщательно рассчитывая каждый свой шаг в глубоком снегу, переходит в атаку.
Результат броска 1D100: 38 - "Энзо (д100+обаяние)".
Результат броска 1D100: 63 - "Дункан (д100+интеллект)".
Результат броска 1D100+35: 111 - "Дункан (нападение: д100+ловкость)"
Результат броска 1D100+15: 41 - "Дункан (нападение: д100+сила)"
Дедлайн для Энзо: 21.09.2017.
Отредактировано 17.09.2017 в 20:25
362

Дрег Деркт
18.09.2017 08:35
  =  
Дрег смотрел в оцепенении на творящийся бардак. Он ждал своей гибели, но раз за разом она откладывалась. Он не сумел заставить себя шагнуть навстречу к жрецу и пожать его руку. И сгореть в красном пламени, превратится в пепел и прах. Его спас случай. Или судьба. Северные боги таки сказали своё слово, и помощь пришла оттуда, откуда её не ждал. Справедливый судья. Жестокий четвероногий рок, уже преследовавший их раньше. За схваткой между этим истерзанным духом и одноглазым священником коробейник наблюдал затаив дыхание. Двое глядели друг на друга, и наверное, красный жрец испытал величайшее потрясение в своей жизни - его судили..и судя по всему - осудили.

От того воспоминания у торговца шевелились волосы на загривке. Он прекрасно помнил, как эта сущность вторглась в его память. И признала виновным. Пламя яростно обгладывающее кости людей, казалось только шло на пользу величественному зверю. Словно очищало его, омывало, убирало скверну. И зверь преображался под неистовым напором. Он становится прекрасным, каким был когда-то. Он походил на одного из тех духов, предтеч, что некогда помогали далёким предкам северян, хотя и вряд ли им являлся.

Через несколько секунд всё кончилось. Жрец одолел существа из Хлада. И повернулся к Дрегу. Преподобный ослаб. Это было в его движениях, в том как тряслись у него руки. В том, как потемнела повязка на глазу.Но он всё ещё хотел сжечь торговца.

Коробейник хотел бы встретить свою смерть с громким боевым криком. Он даже открыл рот - но тут же захлопнул его. Боялся что начнёт скулить. Зажмурился. Чтобы не видеть грядущей беды. Огненная купель. Мужчина почти чувствовал тепло удара на своём лбу. Это слабое предчувствие скорой беды, зависшей прямо над его лбом. Дреге поднял лицо вверх, к потолку, развёл руки в стороны, словно готовясь обнять плеть красного жреца. Ветер с улицы ласково гладил потный лоб. Не бойся, скоро всё кончится.

Ну же? Смерть медлила.

Дрег открыл один глаз. Горящий потолок, объятые жадным пламенем балки. Жрец стоял в растерянности. Из могучего колдуна он вдруг стал обычным стариком. Старым, слабым. Уязвимым. Его сила оставила его. Потратил всё на существо ночи и надорвался? А может, он не увидел в пламени пришествия Сохатого, и это поколебало его веру..А может ещё что-то. Или Лось исполнил свой приговор.

Первым порывом было встать и двинуть в морду. Избить эту старую сволочь до полусмерти и оставить подыхать под завалом. Скольких этот чужак сжёг в этой часовне? Сколько из его спутников погибли от рук этого красного чудовища?! Око за око! Дрег даже двинулся вперёд..и замер, глядя на Юргена.

Вот каков он был. Безумие и кровожадность.

- Юрген, стой. Отложи ненадолго свою месть. - и не было в голосе Дрега страха или волнения. - Северные боги сказали своё слово. Они откликнулись на мою мольбу, и прислали нам на помощь другое чудовище. В этом был их рок и замысел. Только подумай, каково чужаку сейчас?! Его демоническая сила оставила его! Навсегда! Ибо таков был их замысел! К тому же, если он погибнет прямо сейчас, то стражники вряд ли легко нас отпустят! -

Торговец вскинул кулак вверх, грозя полыхающему своду. Северянин улыбался. Сейчас он мало отличался от проповедника. Его ещё трясло от ужаса пережитого.

- А ты, жрец.. Ты совершил ужасные деяния. И твой бог, или твои демоны оставили тебя. Ты мог стать столпом, что держит этот мир. Но предпочёл разрушить его. И мир ответил тебе взаимностью. Гниль, что разъедала твой разум оказалась сильнее тебя. У тебя осталось времени лишь на один воистину достойный поступок. А после этого - хоть сгорит и на своих клятых кострах. Ответь где девочка, что владеет этим местом по праву крови? Мы должны вытащить её из этого гадюшника, старик. Я больше не позволю отравлять эту чистую душу предательством и твоей отправной ложью! А этот рыцарь! Ха, гостеприимство южан всегда было с подвозом, но даже я не ждал такого! -

Торговец встряхнулся. И направился к мешку. Вновь навьючивать на себя. Этот день не кончился, и впереди долгая дорога, а оставлять свои пожитки на себя. А заодно найти подходящее оружие. Он поможет Юргена свершить месть. Но только после того как жрец ответит на вопрос. Что-то подсказывало северян ну, что вряд ли Юрген позволит жрецу уйти.
Отредактировано 18.09.2017 в 08:37
363

Сания Texxi
18.09.2017 13:48
  =  
Разгоряченные жаждой мести мужчины никак не отреагировали на её слова. Если они их и слышали, то наверно просто не придали значения. Сания оглянулась с порога, сабля блеснула у самого горла жреца. Дрег что-то кричал, указывая перстом вверх.

- М-макс... с-спасибо... - пробормотала она, чуть коснувшись губами щеки рыцаря и высвобождаясь. - Я сама... дальше... лекарства... надо.

Преподобный и его судьба больше были не в ее власти. Надо просто успеть добежать до окна, пока тут все не загорелось. Ни о чем другом, кроме своего мешка и пары капель настойки, которые там были, она думать уже толком не могла.
Пытаюсь высвободиться из объятий Макса, если удается, забираю свою сумку и бегу к выходу.
Отредактировано 18.09.2017 в 14:36
364

Юрген Логин 233
18.09.2017 19:39
  =  
Лезвие остановилась, лишь слегка поцарапав тощую шею жреца. Дрег задавал вопросы и хотел получить на них ответы. В еще он вспоминал богов. Старые боги, Единый или этот чертов угле-божок имперцев. Не все ли равно? Вы действительно думаете, что боги или бог существуют, в таком мире? Ну если они и правда есть, у них или у него весьма специфическое чувство юмора. И все иронию, на себе ощутил этот колдун. Пока он прыгал с одной ноги на другую, его «бог» наверняка смеялся так громком что его мерзкая задница едва не лопалась от натуги. Юрген вспомнил девочку, названную хозяйкой этого замка. Ребенок взятый в заложники имперцами, весьма печальная судьба как не крути, для дворянской белоручки. Отложить месть? Этот поступок противоречил всему. Железной истине, долгу перед бывшем работодателем и собственным желанием старого солдата, искренне ненавидящего людей, балующихся с колдовским огнем. Но, пожалуй он сможет потерпеть несколько минут.
365

Преподобный Akkarin
18.09.2017 22:21
  =  
Преподобный смотрит на надвигающегося Юргена, заглядывает в его пустые глаза. Смотрит не отрываясь – и вдруг отступает. Недавние решимость и фатализм внезапно оставляют жреца – он, подобно любому другому обычному человеку, боится смерти. Мимо, не обращая внимания на старика, проходит Макс, утаскивая Санию на руках. Та что-то шепчет, просит поставить её на землю, однако рыцарь просто не слушает.
– Ты не понимаешь, – начинает говорить Преподобный, делая шаг назад.
Отблески беснующегося над головами пожара переливаются в глубинах зеркальной поверхности сабли.
– Этому миру всё ещё нужна помощь! Я доказал, на что способен, испепелив тварь! Эта – лишь вестник, первый миссионер надвигающегося…
Сабля Юргена останавливается около тощей шеи жреца, хищно пляшет, угрожая перечеркнуть мимолётным росчерком горло. Преподобный сглатывает и делает ещё шаг назад, но спотыкается об останки Уны и грузно падает на спину. Начинает говорить коробейник. Что-то Юргену, что-то самому Преподобному – но жрец почти не слушает, не отрывая взгяда от кончика сабли. Слова торговца попадают в уши, но не доходят до сознания адепта Урфара. Юрген нависает, не останавливается.

Отползая на локтях в сторону выхода, старик тщетно силится побороть ужас. Почему Урфар оставил его? Неужели он ошибся, неужели что-то сделал не так? Или, быть может, его единственное предназначение было в том, чтобы уничтожить ту жуткую тварь? Ведь он делал всё то, что видел в огне. Он делал всё правильно.

Вместе с уходом упоительной силы вернулась прежняя ясность мышления. Освободившийся от оков огня разум анализирует факты, собирая воедино все детали головоломки.
– Я видел ваше будущее, – шепчет Преподобный, прекращая сопротивляться. – Те альтернативные его ветки, которые не обрываются, окрасившись красным. Раньше я не понимал, почему они существуют… Теперь понимаю.

Быть может, так нужно? Эти люди ещё необходимы зачем-то Всевышнему? Не девочка, так её ещё не рождённая дочь. Рыцарь, называющий себя лесорубом? Повидавший мир коробейник?
Юрген всё ближе. Не спешит, впрочем, отчего-то внимая словам Преподобного.
– Ты думаешь, что потерял всё. Всё, ради чего жил и собирался продолжать жить. Только твои принципы, только Железная Истина, – он говорит теми словами, которые рождались совсем недавно у Юргена в голове. – Железо внутри – железо снаружи, так?
Красный жрец смеётся каркающим смехом обречённого человека.
– Но я видел будущее, старый солдат. Ты обретёшь новую жизнь, ту, на которую уже не рассчитывал. В ней снова появится смысл, появятся те, кого ты будешь любить, и которые будут отвечать тебе тем же. Некоторое время ты будешь счастлив, но, – Преподобный нехорошо ухмыляется, распластавшись перед нависающим над ним Юргеном на полу. – Наступит расплата. На твой век ещё хватит войн, старикан.
То ли зачарованный рассказом, то ли внявший доводам Дрега, Юрген всё-таки медлит.

– Придёт новая война, страшнее и кровавее всех предыдущих. Она захлестнёт весь этот бьющийся в агонии мир, она смоет твой личный уютный мирок кровавым потопом. Ты потеряешь всё, старик, и снова возьмёшься за саблю. Станешь в строй, плечом к плечу со своими друзьями и артоданскими чёрными пехотинцами. Эмблемы и знамена потеряют значение. Покроется ржавчиной даже то железо, которое куётся беспрестанно в головах и сердцах. Вскипят, исходя ядом и паром, гиблые топи, поднимет голову новый Вождь под оглушительный бой барабанов. Пожираемые ненавистью, озлобленные и отверженные существа облекут, несмотря ни на что, свою магию в кровь и кристалл. Вспыхнут и погаснут навеки огни на башнях древнего Эндорала. И тогда, старик, только тогда, в лагере, в ночь, накануне решающей битвы… Ты заглянешь в огонь походного костерка и поймёшь, что сделал ошибку. Что Железная Истина один единственный раз тебя всё-таки подвела.

Преподобный переводит дыхание, подбирается. Он переворачивается, неуклюже встаёт на колени. Поправляет рясу, оголяя затылок и шею. Склоняет голову в ожидании неминуемого удара.
– Наступят вечные льды, в то время как небо окрасят в алый кровь и металл. И люди, в руках которых окажется судьба всего мира, будут к этой ответственности совсем не готовы. Один раз в жизни ты вспомнишь меня. И этого одного раза будет более, чем достаточно. Давай! Руби! Сделай, что должен! – Преподобный не поднимает головы, но кричит. Почти требует. Он не понимает, отчего палач медлит. Железная истина непреклонна – он понимает, что исход давно предрешён. Говорят, именно ожидание смерти – страшнее всего. И Преподобный как никогда с этим согласен в эти секунды.

Старик думает о том, что у него, по крайней мере, хватает достоинства не молить о пощаде. О том, насколько нелепо обрывается его жизнь. Его, жреца высшей касты церкви Урфара, одного из наиболее могущественных людей в Империи, вот-вот обезглавит какой-то простолюдин.

Преподобный… Это прозвище, сан, при помощи которого к нему обращаются вот уже многие годы. Но не имя. Почему так сложно вспомнить своё настоящее имя? Старик смотрит в пол, ожидая удара. И вспоминает. Детство, ученичество, возвышение в церкви. Губы жреца искажает сухая улыбка. Он вспомнил. Его зовут Себастьян.

И вдруг пронзает ужасом осознание. Всплывает в памяти то видение, которое он видел в огне лишь единожды, но которое, тем не менее, напугало его сильнее всего.
– Твари во тьме… – выдыхает почти неслышно старик.
И от этих слов Преподобного, никак не связанных со всем остальным мрачным пророчеством, пробегают мурашки по коже, от этих слов веет сыростью могил и шелестящим безмолвием склепов.
Преподобный сжимается в ожидании решающего удара.
Убить Преподобного?

Дополнительное действие только для Дрега и Юргена, все остальные - вне зоны слышимости и ждут глобального мастерпоста.
Преподобного можно пощадить, можно увести за собой, но необходимо так или иначе покинуть часовню - с треском и шипением уже обваливаются первые балки.
366

Юрген Логин 233
22.09.2017 00:50
  =  
Слуга потерявший своего господина медлит зачарованный речью преподобного. Она, как змеиный яд пытается отравить его разум. Распростертый жрец пытается пробиться, пытается посеять в нем зерно сомнения. Или может быть, это такое длинное и замысловатое проклятье, на которые способны все эти колдовские приблуды. Жрец выделяется его, именно его. Пытается внушить ему то, что в его жизни есть какой-то сокровенный смысл. Что Рог или Предназначение весит над ним и над всем миром словно топор непреклонного палача. Чертов колдун выделит его словного героя, он вспоминает Железную Истину…и в этом была его ошибка. Жрец, никогда не бравший в руки оружия, не понимает воли Железа, истины народа старого солдата.

«Он предсказывает что грядет конец времен, что железо заржавеет. Что ж, мы никогда этого не боялись. После того как наши отполированные временем кости от легкого ветерка распадутся в прах, наше оружие и доспехи еще многие годы будут целы. Наши клинки потускнеют, покроются коррозией и сгниют в песках умирающего мира. Их тусклый блеск скроется под ржавчиной и исчезнет. Серое станет бурым, а бурое – красным. В забытом ржавеющем осколке нашей павшей империи железо вернется в свое изначальное состояние, возможно, чтобы когда-нибудь снова послужить другой глупой расе. И хотя слабость моей плоти подведет меня, как и слабость плоти моих братьев в конце концов подведет их, наше железо будет жить дальше. Потому что железо – вечно. Ты принимаешь меня за героя жрец? Отнюдь. Герои не нужны этому миру».

- Если нам уготован такой страшный конец, тогда твоя смерть станет избавлением колдун.

Лезвие клинка врезается в незащищенную шею старика.

367

Дрег Деркт
11.10.2017 17:51
  =  
Дрег на несколько секунд остановился, зачарованный проповедью чужака. В нём чувствовалась искра. Он был хорошим оратором. Может даже лучшим из тех, кого он встречал за свою жизнь. И по своему, северянин учился у него. В пути не выбирают источник, из которого пить. Время ученичества коробейника закончилось многие годы назад. И теперь только мир вокруг мог его чему-то научить.

Угрожающий треск над головой балок. Первый уголёк, упавший сверху, прямо на пол разбился на сотни мелких искорок. Дрег дёрнулся всем телом, стряхивая оцепенение. Несмотря на дымный чад, помалу заполняющий часовню, ветер с улицы уже холодил его лицо. Шапка валялась где-то на полу, позади, сброшенная отчаянным жестом, и больше ничто не преграждало холоду кусать лицо торгаша. Будто сотни мелких иголочек прошлись - но даже это было для северянина настоящим наслаждением. Коробейник с лёгкостью отбросил соблазн, просто выбраться из храма наружу, и побежал к своему мешку.

Боги спасли его не для того, чтобы он через пару дней умер в пути от нехватки еды или потом прозябал в нищете. Нет. Он должен возвеличить их подвиг. А для этого нужны своего рода.. ресурсы. Взгляд профессионального торговца скользнул от по куче. Холодно, равнодушно, рационально. Изящные эфесы, крепкие лезвия – возможно они стоят дорого, столько, сколько ему вовек не заработать. Но не в разорённой стране, не в горящей часовне. Дрега интересовало лишь одно.
Рюкзак. Огромный, сейчас болезненно исхудавший, как животное на зимнюю бескормицу. Словно исхудалый лось.. Отощавший – но живой.
Дрег привычно впрягся в свою ношу. Поднял, крякнул, ощущая привычное, добровольное ярмо, пусть и ставшее куда легче. Торговец ещё раз оглядел кучу – и одним рывком выдернул сумку лекаря. Пригодится.

Пророчества красного жреца. Его обещания солдату не изменили конца старика. Юрген ударил его саблей, и Дрег даже не попытался помещать. На совести этого человека слишком много крови. Даже если забыть о всех тех жертвах, что сгорели до его попутчиков. Сумка лекаря непривычно тяготила левую руку, но Санни, освободившей его там, у жаровен, наверняка понадобятся какие-то лекарства. Торговец не всматривался в её ладонь, но для молодой девушки такие ожоги - большое горе.

Эти стены видели на своём веку многое. И искренние молитвы прихожан. И светлые праздники, панихиду благородных хозяев. Жертвоприношения красного жреца - а теперь и его падение. Теперь к этому всему прибавилось ещё одно зрелище. Гибнущий пророк чужой веры. Красная кровь. Предсмертный хрип. Безмолвная молитва погибающего – и грозные пророчества, видения. Твари во тьме. Всё это лишь дым будущего, огней которые для жреца не наступят никогда. А вот для них – может быть.
Но Дрег был уверен. Перебедуем. Выстоим. Как стояли всегда. Крепко – как боги северян. Далёкие, далеко не всесильные, но пришедшие на помощь. Надо лишь крепко стоять на ногах. Даже если конкретно тебя приливная волна снесёт – для следующих напор воды будет куда слабей.

- Идём, Юрген. Ты совершил свою месть, и тебе незачем гибнуть вместе с этим храмом. Мои боги не зря вмешались. - проходя мимо жреца, тяжело нагруженный торговец вдруг затормозил. Старик, кажется, был ещё жив. В красном просвете разрубленной плоти виднелась кость, глаза уже закрывала смертная пелена. Жрец встретится со своим судом всего через минуту другую, когда кровь окончательно покинет его тело. Или когда балки упадут на него сверху.

В неожиданном порыве, Дрег наклонился. Пожал сухую, безжизненную руку проигравшего бой за свой разум человека. А затем схватил за шиворот рясы и потащил тело наружу. Кровь безнадёжно испачкала тулуп и ладонь. Почему-то это было важно для него. Что это было? Последнее милосердие? Или наоборот? Дрег и сам не знал.

Но почему-то ему казалось это правильным, не дать безымянному для него священнику быть поглощённым этим пламенем. Да, этот старик его возжёг, и сам виновен в своей гибели. Но смертный обряд своей веры должен быть свершён над каждым. Пускай его боги победили, но встреться они при других обстоятельствах, возможно, тогда бы, Дрег счёл Преподобного достойным человеком.
Сообщение мастеру:
По возможности, Дрег отправится искать. Выживших. Флинта. Шваркса. Графиню.
Отредактировано 13.10.2017 в 14:35
368

Дункан Akkarin
13.10.2017 01:55
  =  
Энзо.
Онемевшие пальцы лишь крепче обхватывают рукоять спрятанного под плащом арбалета. Если твой противник и настроен на честную схватку, то ты явно не собираешься так просто здесь умирать. Рука медленно скользит вниз, позволяя Дункану немного приблизиться. Подгадываешь момент, собираясь сходу поставить точку в противостоянии. Честность и благородство отнюдь не в почёте в наши тёмные времена. Медленно скользит вниз твоя раненая рука.
Рука, которая подводит в самый неподходящий момент. Как раз тогда, когда Дункан делает первый нерешительный выпад, твоё и без того горящее от нестерпимой боли плечо отказывается тебе подчиняться. Тело, прежде работавшее словно идеально отлаженный механизм, сводит невыносимая судорога. Предназначенный противнику дротик впивается в снег. Тем не менее, успеваешь парировать атаку здоровой рукой. Первый выпад Дункана пробный – он не спешит рисковать, осторожно прощупывая твою оборону, изучая стиль и манеру ведения боя.

Тем не менее, он бесстрастно отмечает твой провалившийся ход. Глаза рыцаря ворот хищно сверкают в полутьме подворотни. Оценив и прочувствовав твою продиктованную раной медлительность, он переходит в молниеносное наступление. Клинки скрещиваются со звоном, со свистом скользят по металлу друг друга. Он наседает, заставляя тебя отступать и парировать. Защищаться и отходить до тех пор, пока сзади не нависнет неумолимой преградой стена. Отмечаешь, что он и правда хорош – даже будь ты полностью в форме, он был бы для тебя весьма достойным противником.

В сознании постепенно начинает пульсировать страх. Противник яростнее, противник быстрее. Его меч рвётся вперёд, выискивая малейшую щель в твоей обороне. Он полностью завладевает инициативой, в то время как тебя постепенно пропитывает смертельно опасная неуверенность. Горит плечо, связки словно рвутся от каждого резкого мало-мальски движения. Понимаешь, что не сможешь долго выдерживать такой темп. Что отступать больше некуда. Твой единственный шанс заключается в ошибке противника. Найти брешь, всадить меч по самую рукоять ему в горло. Дышать тяжело, капли солёного пота разъедают глаза. Уже не холодно – даже напротив, до безумия жарко. И, кажется, вот оно. Подаёшься вперёд – и вдруг замираешь. Медленно опускаешь голову вниз. Смотришь на вражеский меч, глубоко засевший в твоём собственном теле.

Дункан.
Тяжело дыша, мужчина смотрит на тело поверженного противника. Медленно отстраняется, вгоняя обратно в ножны окровавленный меч. Сквозь переливающиеся в голове волны адреналина медленно доходит самодовольное осознание – он, Дункан, ещё не растерял былой навык. Отменный фехтовальщик в прошлом, капитан имперской элитной когорты, он оставался неплохим бойцом и теперь. Не то чтобы победа над раненым оппонентом была таким уж впечатляющим достижением, но этот парень… Этот тоже понимал кое-что в фехтовании.
Мысли мечутся в голове, сменяя друг друга. Рыцарь, словно враз обессилев, приваливается спиной к промёрзлой стене.
- Энзо: мёртв (многократный пропуск дедлайна и отсутствие поста даже после кучи отсрочек).
369

DungeonMaster Akkarin
13.10.2017 18:02
  =  
Юрген.
Короткий взмах сабли перерубает тощую шею жреца. Железо не подводило тебя до сих пор – не подводит оно и теперь. Из страшной раны бьёт, брызжа фонтаном, самая обычная алая кровь. Кровь не бессмертного мессии, но вполне обычного человека. Хлещет на твои сапоги, на колени.

Тело старика, запоздало вздрогнув в предсмертной конвульсии, падает на пол безжизненной грудой. Катится в сторону голова. Преподобный, кем бы он ни был на самом деле, похоже, в конце концов обрёл свой покой. Что бы там ни готовило будущее, какие бы твари не сверкали когтями и клыками во мраке – это его уже не касается. Грядущие войны могут и правда прийти, могут возвышать или втаптывать в грязь замки и города… Но именно здесь и сейчас обрывается путь Преподобного. В этом железная истина непреклонна – в подобных вопросах она беспрекословно верна.

Шипит над головой потолок. Опаляет жаром лоб и затылок. Падают кое-где тлеющие, а то и горящие балки. Медленно бредёшь к выходу, невольно прогоняя снова и снова в голове предсмертные слова старика. Ещё шаг – и вьюга встречает тебя освежающим холодом. Лютый мороз после раскалённого марева адской часовни пока ещё кажется лёгкой, почти приятной, прохладой. Обледеневшие ступеньки под ногами – чем-то само собой разумеющимся. Смотришь сквозь снег на монолитные ледяные глыбы около входа в казарму. На разбросанные по двору и уже немного припорошенные свежим снегом безжизненные тела имперских солдат. На тёмный провал на месте ворот. На могучую фигурку Пуатье в отдалении – рыцарь по-прежнему держит на руках Санию.

Сания, Макс.
Рыцарь по-прежнему держит девушку на руках. Напрочь проигнорировав её попытки вырваться и вернуться за своими вещами, он вытащил Санни из горящего знания. Стоит, созерцая устроенный оленем разгром в замковом дворике. Провал на месте ворот, огромные льдины и разбросанные тела имперских солдат. Врагов, прислужников узурпатора, внушающих ужас одним своим видом чёрных пехотинцев всемогущей Империи, поставившей на колени как страны Альянса, так и всесильную некогда Гильдию Магов? Или обычных людей, со своими страхами, маленькими радостями и никчёмными по сравнению с высшими целями жизнями? Каждый рано или поздно должен прояснить для себя это сам.

Тем не менее, похоже теперь здесь относительно безопасно. К Сании пусть и медленно, но неотвратимо, возвращается былая чувствительность. Рука ноет, переливается самыми разнообразными спектрами боли. Если она каким-то образом и переживёт путешествие, то впереди девушку ждут часы и дни бесконечных страданий. Похоже, память об этой ночи останется с ней на всю жизнь. Только целители Гильдии были способны полностью справиться с такими ожогами. Вот только где найти теперь целителя Гильдии, да и где взять столько золота, чтобы оплатить его и прошлом весьма дорогостоящие услуги?

Внутренний двор, тем временем, оживает. Из проулка между замковой стеной и казармой появляется, пошатываясь и утопая в сугробах, фигура, которая при более тщательной рассмотрении оказывается Дунканом, капитаном имперского гарнизона и рыцарем врат. Сперва он просто медленно бредёт через двор в направлении горящей часовни, после – останавливается, затравленно озираясь. Он смотрит на тела подчинённых, на странные ледяные наросты, на уничтоженные ворота. И, наконец, на церквушку, объятую отнюдь не священным пламенем могущественного Урфара. И на застывшее около здания тёмные силуэты.
Рыцарь делает вперёд ещё пару шагов и, наконец, полностью останавливается. Молча взирает на угрюмые усталые лица выживших – ищет ответ в пустых глазах Юргена. Смотрит на закутанную в меха фигурку Сании на руках Пуатье.
– Преподобный..? – в конце концов полувопросительно произносит, кивнув неопределённо в направлении горящей часовни.
В голосе мужчины явно преобладают тревога и страх.

Дрег.
Иногда кажется, что по-настоящему живым ты можешь чувствовать себя лишь в пути, в те моменты, когда лямки тяжёлого рюкзака натужно давят на привычные плечи. Для тебя это – не просто вещи. Твоё имущество, часть твоей сущности, в этом – ты сам. Возможно именно поэтому ты не бросился к выходу, спасаясь от огня и кошмара, а отважно пошагал вглубь часовни за своим рюкзаком. Решительно водружаешь на себя ношу, подхватываешь дополнительно сумку с медикаментами. Задерживаешься около обезглавленного тела жреца и, поддавшись внезапному порыву, жмёшь ещё горячую руку. Схватив обезглавленное тело за шиворот, начинаешь тащить его к выходу вслед за растворяющимся в горячем мареве Юргеном.

Пот заливает глаза. Холодное дыхание ветра заставляет задуматься о возможной простуде. Словно это имеет хоть какое-то значение в подобный момент. Останавливаешься, глотнув как следует дыма. Глаза слезятся, сгибаешься в приступе внезапного кашля. Но не сдаёшься. Кошмар почти кончился – осталось чуть-чуть. Только один последний рывок. Навстречу свободе. Навстречу тёмному провалу желанного выхода. Навстречу завывающей где-то там, в отдалении, вьюге.
Доступен социальный режим.
Дедлайн - 18.10.2017.
370

Сания Texxi
14.10.2017 07:14
  =  
Морозный воздух и холод казался восхитительным после провонявшей смертью часовни. Если бы ещё так не болела рука. Санию словно разрывало на маленькие кусочки и всё никак не могло порвать, место, что служило когда-то её рукой, ныло и пульсировало, смотреть на то, во что она превратилась, было просто жутко. Девушка глухо стонала, закусив зубами костяшки пальцев здоровой руки, иначе орала бы уже в полный голос. Надо найти лекарства, замотать чем-то. Демоны, какая же это пытка! В глазах то и дело темнело, сознание всё пыталось дезертировать с поля боя. Нужно найти какое-нибудь снадобье, да побыстрее, так она долго не протянет. Двор с провалами ворот, ледяными скульптурами возле казармы, лежащими на земле телами, представлялся продолжением порожденного адской болью бреда. Всё же спутанное сознание отмечало и Юргена, и бредущую к ним чью-то фигуру. Где Дрег? Мыслить здраво получалось плохо, мысли вообще путались, растворяясь в очередной волне боли, сосредоточиться она не могла. Ничего это пройдет, ничего. Главное – она жива. Её ребёнок. Она крепкая. Не сдохла раньше и сейчас не собирается. А ведь это всего лишь рука. Точнее то, что от нее осталось. Вряд ли она когда-то будет способна работать, как надо. Перспектива остаться калекой несколько месяцев назад привела бы Санию в ужас, теперь ей было всё равно. Лишь бы не болело. Всего лишь рука, а хочется кататься по земле, чтобы только прекратить это. Что же они чувствовали, когда огонь пожирал не руку, а сердце, лёгкие, мозг? Уна, Каталина, Ашиль, Адрианна... Люди, что пришли сюда до них, и чьих имен теперь никто не узнает... Жертвы магов в чумных деревнях... Меньшее зло... Идиот, какой же он идиот. Это такое зло, что и представить нельзя. Разве что сунуть руку в огонь. Она теперь знала.

Макс всё ещё держал её на руках, Сания хотела сказать ему, чтобы поставил. Хотелось сунуть обожжённую руку в снег, чтобы унять боль, хотя этого делать было как раз нельзя, она знала. Но очень хотелось. Только говорить не было сил. Фигура остановилась совсем рядом с ними. Рыцарь Дункан. Хотя, какой он рыцарь. Рыцари дерутся честно, на поле боя, а не заманивают путников в дом и не травят. Тот, кто добровольно стал цепным псом и рабом, рыцарем больше быть не может. Макс... Мысли перескочили с одного на другое. Почему старик назвал его рыцарем? Дункан... Что-то важное было, но рука так болела, что она не могла сообразить. Старик послал его привести остальных. Он вернулся один. Сании не хотелось спрашивать, не хотелось слышать ответ. Если ничего не спрашивать, можно думать, что они убежали, спрятались. С ними всё в порядке.

– Макс... д-д-ети... у него... узнай, – её хватило только на такой невразумительный шепот.
Отредактировано 14.10.2017 в 07:18
371

Дрег Деркт
16.10.2017 01:53
  =  
Так он и пошёл. Пыхтя, нагруженный будто мул сумками и умирающим человеком. И такой же непреклонный, как мул.

- Нет, жрец..ты может уже и подох, но я всё же..уф, хочу..чтобы последнее, что ты видел в своей жизни был не пылающий свод церкви..которую...уфх..ты поджёг..а небо. Небо и снег этой страны. Неплохо, для такого засранца, как ты, а? –

Холодный ветер в лицо. Ряса в испачканных кровью пальцах трещит. Вот-вот порвётся – эта одежда отнюдь не рассчитана на то, что её носителя будут нещадно волочить.

- Юрген, слышал, что этот жрец сказал? Ты будешь жить ещё долго. Пророк доморощенный, вроде на вид лёгкий, а ташишь, будто все грехи мира. Гузно небось отъел! - с натугой пропыхтел северянин, несправедливо ругаясь на вообщем-то сухопарого служителя Урфара. Весь в дыму, торговец волочился где-то позади, наёмника, и не очень хорошо соображал, надышавшись жаром и дымом. Часовня, видевшая так много и так мало, протяжно застонала. Что-то захрустело. Дрег искренне надеялся, что это не его хребет.

Вот и крыльцо. Первой вдох относительно чистого воздуха, после чада и угара церквушки. Голова кружится. На мгновение, Дрег замер, борясь с головокружением, между миром жара и привычным ему холодом. Закашлялся. Боль пронзила лёгкие, судорога скрутила его. Он едва не отпустил тело жреца и сумку. Даже дыхание, очевидно из-за разницы температур, казалось дымным. На мгновение, суеверный торговец испугался, что жрец-таки обиделся за несправедливые обвинения, и теперь мстит с того света, и начал с лёгких, которые теперь медленно тлеют болью, и дымят. Но кашель унялся так же быстро как и начался.

Дрег распрямился. О нет, он не оставит тело этого мужа огню. Почему-то это казалось ему правильным. Чьей бы марионеткой он не был, оставлять его на поруганию пламени казалось неправильным. Последняя дань уважения? Или может бы оно смыло грехи этого негодяя?

Так или иначе, но коробейник вытащил остывающее тело проигравшего свою последнюю риторику жреца. Красное пятно на снегу. Тулуп придётся оттирать. Потом. Холод колол лицо, но пропотевшее тело кажется только с благодарностью принимало поцелуи далёкой родины. Мужчина опустился рядом с трупом на колени. Зачерпнул снега, и ничуть не заботясь принялся растирать свои щёки. Ему нужно было прийти в себя.

Несколько мыслей неотступно билось в его голове. Жрец ничего не предсказал ему. Северные боги вновь закрыли своего непутёвого сына ладонями от огненного взора Преподобного? Или он просто не успел прозреть? Так или иначе, но Дрег считал себя вправе не следовать неясным пророчествам. Он отблагодарит своих богов, и будет защищать этот мир, как умеет. Хитрость, деловая хватка, и отчаянное желание не просто выжить, но обернуться с прибылью. То, что принято называть деловой хваткой. Быть может, он сумеет защитить себя и близких, от тех загадочных тварей, которых помянул жрец.

Но это была лишь одна мыслей. Куда больше сейчас занимало торговца другое. Дочь графа. Графиня? Да, графиня. Её нужно спасти. Флинта, Асторию и Шваркса. Шваркс и Флинт пережили предыдущее судилище Лося, а значит, скорее всего пережили и это, а значит и невинное дитя должно было пережить. В груди всё ещё тлела боль, но это было лишь слабое напоминание. Возможно, Дрег был болен, но сейчас он чувствовал себя вполне силах.

Коробейник медленно поднялся. На потные волосы быстро налип снег и пепел. Северянин не видел этого, иначе бы пришёл в ужас, помянуя о том, чей это может быть прах. В глазах прояснилось. Сания вместе с лесорубом. Девушка, не побоявшаяся рискнуть собой, и перед лицом ныне обезглавленного огненного монстра пилила верёвки. Сумка Ашиля.

Дрег оставил истекающее кровью тело жреца, и зашагал к парочке. Окровавленный разруб исходил паром. - Вот. Возьми. Ну, то есть..Максимилиан, вы не возьмёте эту сумку? Там могут быть лекарства, которые помогут при ожогах. А я..должен найти выживших. Мне кажется, надо уходить отсюда. Это место неспокойно, и даже северные боги, не будут вечно оборонять нас. -
Сообщение мастеру:
По возможности, Дрег отправится искать. Выживших. Флинта. Шваркса. Графиню.
Отредактировано 16.10.2017 в 01:53
372

Дункан Akkarin
16.10.2017 02:28
  =  
Дункан пристально смотрит в ожидании ответа на лесоруба и Юргена. Сания что-то шепчет, но её слова поглощают расстояние и неистовый ветер.
– Он там? – требовательно вопрошает мужчина, невольно прикасаясь к рукояти меча.

Часовня полыхает, обстановка во дворе стремительно накаляется.
Из дыма и огня выныривает грузная фигура отставшего коробейника. Дрег вырывается на свежий воздух, жадно дыша. Бросает как ни в чём не бывало тело на снег – тело во вполне узнаваемой алой рясе. Торговец приближается к Максу и Сании, а Дункан, оторопев, тупо созерцает обезглавленный труп. Пальцы рыцаря то белеют, обхватывая что есть сил рукоять, то вновь разжимаются.

Пророк, мессия, несгибаемый Преподобный – валяется безжизненной грудой около обледеневших ступеней. Кажется, все столпы мировоззрения Дункана в одночасье устремляются под откос. Его устои, принципы, всё то, что поддерживало на ногах и помогало не сдаться – вера в жреца, в правое дело, невозможность самой мысли о том, что старик мог во всём ошибаться: всё это теперь рушится, словно хрупкий карточный домик. Рыцарь сглатывает, пытаясь смочить таким образом пересохшее горло.

Льдины, вынесенные ворота, трупы солдат – он молча стерпел всё. Но Преподобный… Обезглавленный Преподобный – это слишком.
– Мы уйдём на рассвете, – хрипло произносит мужчина.
Как-то тупо, безжизненно. Констатируя факт.
- отпустить Дункана?
Отредактировано 16.10.2017 в 02:33
373

Юрген Логин 233
16.10.2017 13:56
  =  
- Юрген, слышал, что этот жрец сказал? Ты будешь жить ещё долго. Пророк доморощенный, вроде на вид лёгкий, а ташишь, будто все грехи мира. Гузно небось отъел!

На отрешённом лице старого солдата проступило некое подобие улыбки.

- Да. Слышал.

У этого колдуна было своеобразное чувство юмора. Старый солдат проживет еще много лет. Исцелит свои раны и обретет потерянное. Что бы потом все это потерять. Юрген посмеялся бы. Если странное предчувствие того, что предсказание или же проклятье колдуна, может исполниться. Преподобному удалось заглянуть в душу живого мертвеца. Он словно читал его как открытую книгу, будто бы знал все наперед. Будто бы он был прав. Это вызвало гнев. Юрген просто не мог смериться с этим. И не мог этого принять. Тяжелые шаги. Юрген покидает маленький личный ад, в который обратилась церквушка и возвращается в холодные объятья Вьюги. Морозный воздух обжигает легкие. Кровь, все еще стекает дымящегося клинка, оставляя темные капли на снегу. Из проулка между замковой стеной и казармой появляется, пошатываясь и утопая в сугробах, фигура, которая оказывается капитаном имперского гарнизона и рыцарем врат. Он что-то спрашивает, но солдат не отвечает ему. Он будто бы смотрит куда-то в пустоту, сквозь имперца.

– Он там? – требовательно вопрошает мужчина, невольно прикасаясь к рукояти меча. Рыцарь сглатывает, пытаясь смочить таким образом пересохшее горло. Он потрясен. Обескуражен. Раздавлен. Еще несколько часов назад он был другим. Как быстро ломаются молодые деревья, под злым ветром этой зимы.

– Мы уйдём на рассвете, – хрипло произносит мужчина. Будто констатируя факт.

- Подожди имперец. – Юрген извлекает из небольшого кармана, медную монету. Медяк, уже не актуальная волюта старого Альянса. Солдат вертит монетку в пальцах. – Последние слова, твоего колдуна были адресованы мне. Он предсказал мое будущие, либо проклял меня. Не имеет значение. Я хочу проверить силу его слов. Сейчас мы с тобой сыграем в игру. Ты выберешь сторону монеты, а я ее подброшу. Угадаешь, я отпущу тебя и не буду искать мести. Ошибешься, мы сразимся. Если ты убьешь меня, здесь, во дворе затерянного во Вьюге замка, то предсказание колдуна стоит не больше ведра лошадиного дерьма. Ну что, давай поиграем с Предназначением? Выбирай сторону.
Колыбельная Горя

ссылка
Отредактировано 16.10.2017 в 14:59
374

Дункан Akkarin
16.10.2017 16:29
  =  
Дункан мрачно смотрит на пожилого солдата. Вслушивается в его слова, параллельно размышляя о том, что, скорее всего, именно этот неприятный тип убил Преподобного. Кто, если не он? Злость внутри нарастает, постепенно вытесняя из головы замешательство.

Этот старик правда думает, что сможет одолеть его в схватке? Губы рыцаря подрагивают в презрительной полуулыбке – внушает смутную тревогу лишь непреклонный авторитет Преподобного, который едва ли стал бы впустую бросаться словами.

– Орёл, – отвечает с усмешкой.
Пытается подчеркнуть, что принимает правила игры из чистого интереса, а вовсе не потому, что всерьёз воспринимает выдвинутые условия.
Белый орёл – символ Империи, гордо развевающийся на артоданских чёрных штандартах. Орёл успокаивает, внушает уверенность, напоминает о прошлом. Орёл – это определённо правильный выбор.

Дункан не двигается, внимательно наблюдая за Юргеном. Ожидает, пока тот подбросит невзрачную крошечную монетку.
Отредактировано 16.10.2017 в 16:29
375

Силы на исходе, и так много было потрачено на разрывание пут. Аккуратно, убедившись что встанет на ноги, Макс опускает девушку на землю, но поддерживает одной рукой, а в другую берет сумку переданную коробейником.
- Где дети? Графиня?, - тихо спрашивает Пуатье, после чего ведет Санию в ближайшее помещение. Нужно как можно скорее позаботиться о её руке и отдыхе, а потом уже решать все остальные вопросы. Но это уже не её забота...
Отредактировано 16.10.2017 в 17:03
376

Юрген Логин 233
16.10.2017 22:06
  =  
Не такой уж и плохой день, чтобы умереть, неправда ли. Не то что бы старый солдат, не верил в свои силы. Скажу больше, он был весьма невысокого мнения о воинском умении «благородных рыцарей» и всяких там девах с мечами. Возможно они и умели фехтовать, но, когда дело доходило до холоднокровного убийства, они безнадежно пасовали как показывала практика. Вот только Юрген не хотел победы. Он желал лишь кинуться в последнею яростную атаку. Безрассудную и глупую, которая скорее всего приведет его к смерти. Вот так он хотел щелкнуть по носу, огненному колдуну. Звучит не слишком разумно? Да, но усатый уже слишком устал от жизни, чтобы вести себя рационально. Медяк сорвался с места, сделал несколько оборотом и упал на ладонь Юргена.

- Да что бы Урфару прорвало седалище. – пробормотал Юрген, глядя на орла, возлежавшего на его ладони. Солдат помрачнел и разочарованно хмыкнул. Затем швырнул монетку под ноги рыцарю. – Сохрани. Принесет тебе удачу.

Юрген вытер саблю от крови преподобного и загнал ее в ножны. Затем пошел в сторону донжона. В конце концов, в этом месте, наверное, еще осталось что-то ценное и старик намеревался найти замену своей безвозвратно сгоревшей в огне трубке и бурдюку с медовухой.
Результат броска 1D10: 4 - "Орел или решака? Четное орел, нечетное решка ".
NANI?!!!!!!

Когда решил самоубиться об НПС, но предательский д10 на монету рассудил иначе.
Отредактировано 17.10.2017 в 15:15
377

Сания Texxi
17.10.2017 10:57
  =  
Дункан только что требовательно смотревший на мужчин, вдруг потерял к ним всяческий интерес. Проследив за его взглядом, Санни увидела, как прочь из горящей часовни бредёт коробейник, волоча за собой ответ на вопрос имперца. Взгляд, с которым Дункан глядел на обезглавленное тело, был дочери аптекаря хорошо знаком. Она не мало повидала таких взглядов в последнее время у ещё сильных, крепких и здоровых людей, которые вдруг в одночасье узнавали, что у них чума. Ей было бы его жаль. Если бы не почерневшие кости тех, кто остался там в часовне. Если бы не разбросанные по двору трупы. А ведь говорила им, что надо бежать и прятаться. Не послушали. Самонадеянные имперские идиоты. Санни было жалко этих мальчишек. Дункана нет. Хотелось спросить, каково это, когда за твои ошибки жизнями расплачиваются другие, не ты.

Максимилиан поставил её на снег так бережно, словно она была хрустальной вазой. Кто бы мог подумать, что в этом грубом на вид и нелюдимом мужчине столько нежности и заботы. Рядом с ним было легче. Легче переносить всё это. Она попыталась улыбнуться подошедшему к ним Дрегу, но вместо благодарной улыбки вышел вымученный болью оскал. Сания поняла, что все еще сжимает в кулаке мизерикорд. А медальон должно быть остался там, в чаше. Она сунула кинжал за пазуху и потянулась к сумке. Управляться одной рукой было очень не сподручно, но, кажется, ей придется привыкнуть.

Всё же девушка нашла, что искала. Заветный флакончик с настойкой, глушащей боль. Неловко повернула крышку, отмерила несколько капель. Кажется, полегчало чуть. Хотя, это, конечно, было самовнушение, никакое лекарство не действует сразу. Занятая всеми этими манипуляциями, она прослушала половину того, что говорил Дункану Юрген. Лишь последние слова старого воина о Предназначении дошли до ушей Санни. Преподобный тоже говорил о Предназначении. И почему людям не живется просто, почему им все время нужны какие-то великие цели, божественный поводырь, что осветит их путь и разрешит творить любые зверства во имя добра? Почему им вечно нужны няньки и покровители? Никто не хочет сам отвечать за свои поступки, не сваливая на богов, демонов и Предназначение. Но даже будь у нее силы объяснить все это солдату, Юрген бы не послушал. Возможно, ему просто хотелось испытать судьбу, как будто мало они её испытывали в последнее время.

«Не надо, судьба всегда играет краплёными картами, у неё не возможно выиграть. Смухлюй, обмани, не искушай, пока цел», - она, конечно, ничего этого не сказала. Потому что от боли было трудно говорить, потому что Юрген бы всё равно не послушал и потому что... каждый должен был решить это сам.

Сания шла вслед за Максом, поддерживающим девушку одной рукой, и думала о том, что горе и счастье переплелись в один сплошной клубок. Который ещё долго предстоит распутывать.
Обезболивающее принимаю. Иду с Максом.
Если возможны действия в перспективе, то вымазать бинт в обеззараживающей мази, замотать руку, потом еще слоем замотать и сделать повязку-петлю. Скорее не самой, это одной рукой сложно, а Макса попросить.
Отредактировано 17.10.2017 в 11:01
378

Дункан Akkarin
17.10.2017 16:03
  =  
– Орёл, – удовлетворённо бормочет Дункан под нос.
Этот человек с пустыми глазами внушает ему смутное беспокойство. Имперец, хоть и пребывает в абсолютной уверенности относительно своих шансов в случае схватки, всё же предпочитает так или иначе её избежать. И без того слишком часто он играет с судьбой в последнее время. Да и предсмертные слова жреца угнетают, заставляя задуматься и усомниться в исходе.

Орёл становится символом. Знамением, в одночасье решившим целую уйму потенциальных проблем. Рыцарь задумчиво хмыкает и смотрит на брошенную монетку, тут же исчезнувшую около его ног в глубоком снегу. Почти полностью обесценившиеся деньги Альянса, оскалившиеся напоследок гордым и непобедимым имперским орлом.

Он хочет сказать что-то о том, что это старику стоит сохранить монетку в память о внезапной удаче. Именно этот жалкий медяк, быть может, позволил солдату сохранить свою никчёмную жизнь.
Впрочем, как знать.
Так или иначе, Дункан никогда не верил подобные талисманы. Пустые символы, память о свергнутых идолах и языческих суевериях.
– Графиня должна быть в своих покоях, – мрачно бросает Дункан в ответ на вопрос. И, не произнеся больше ни единого слова, в последний раз взглянув на разбредающихся по двору уцелевших, поворачивается к ним спиной и направляется к ступеням главного замка.

Он чутко прислушивается к хрусту шагов за спиной, до последнего ожидая вероломного нападения. Но слышит лишь треск и грохот обрушившейся крыши святилища. В прошлом церковь Единого, теперь – кострища чистой веры Урфара, оно разгорается всё сильнее. Тянутся к тёмному небу языки могучего пламени, развеивая ночь на многие мили вокруг и, быть может, выступая для каких-нибудь заблудших путников спасительным маяком. Огонь полыхает, но дальше всё-таки не распространяется. Снег вокруг тает, выступая, тем не менее, для кострища практически непреодолимой преградой. Лишь немного обугливаются каменные стены старого замка. Локальный пожар, кажется, таковым и останется.
Результат броска 1D100: 29 - "Дункан (удача)"
Результат броска 1D100: 100 - "Астория (удача)"
Последний круг постов. Возможен социальный режим напоследок, однако в заключительном вашем посте этого круга я хочу видеть хотя бы примерное описание планов персонажа на ближайшее и более отдалённое будущее.
С каждого - финальный бросок на удачу, который определит положительность вашего персонального эпилога.
Не отписавшиеся до дедлайна персонажи получат максимально плохой эпилог.

Дедлайн - 24.10.2017.
Отредактировано 17.10.2017 в 16:32
379

Юрген Логин 233
17.10.2017 16:17
  =  
Юрген сидел за небольшим деревянным столом, в графском подвале. На столе перед старым солдатам красовался мясной окорок, большой кусок сыра, лук и хлеб. Помещение освещала одинокая свечка, прогоревшая на половину. Подвал был заполнен стеллажами с бутылками не плохого вина, урожая черт знает какого года. Ну как неплохого, Юрген все так же называл этот благородный напиток бабьим пойлом, впрочем, это не мешало ему вливать в себя графские запасы, не смотря на принципы и отсутствующие угрызения совести. Колдун, видимо держал имперцев в черном теле и до набега Юргена, алкоголь был в неприкосновенности. На полу уже валялось насколько пустых бутылок. Кроме переживших огненное жертвоприношение, в замке осталось десять или пятнадцать человек. Все они были слугами почившего графа и в принципе их хватало для подержания жизнеспособности каменной громадины. Угрюмый усач отнял у ключницы связку ключей и ходил где хотел и брал что хотел. Люди по большей части, прибывали еще в состоянии шока и поэтому не чинили ему никаких препятствий. Немногие попытки сопротивления перевалились и недовольство, таким поведением, обрывались суровым взглядом усатого ветерана. Ему даже удалось наскрести немного денег. Не бог весть что, но хотя бы что-то. В ближайшем времени он собирался покинуть окаянный замок. Он уже собрал все необходимое для дальней дороги и вызнал местоположение ближайших поселений. А пока, он лишь пытался залить внутреннею пустоту вином и мясом. Получалось это весьма скверно. Солдат начал раскуривать трубку, которую вместе с табаком он добыл тоже не совсем честным путем. Юрген поморщился. Плохой табак. Нечета тому, что растят у предместий Светлого Леса, в его родном крае. Но дареному коню в зубы не смотрят. Усач выдохнул кольцо дыма. Затем, затянул тихую песню.

«Черным станет солнце, землю поглотят моря,
Звезды с небес сорвутся жарким вихрем огня,
Ярость зажжет пар и пламя, вырвет жизнь из оков,
Весь горизонт станет красным до самых его облаков.»


- Давай выпьем старый друг! Ты вновь избежал смерти. – Щука сидел на противоположной стороне стола вертя в руках полупустую бутылку из-под вина.

Юрген скосил на него глаза.

- Помниться, при нашей прошлой встрече, ты был не очень рад этому факту.

- Да брось. Я же пошутила. – Адрианна звонко рассмеялась и приложилась к бутылке.

- Кто ты? – отрешенно спросил солдат.

Девушка пожала плечами.

- Кто знает. Может быть я демон или призрак. Может быть твоя совесть. Может быть болезнь. Или видение, созданное твоим больным разумом. Это имеет значение?

- Нет.

Старый Лис швырнул не добитую бутылку в стену, и она разлетелась на тысячу осколков.

– В любом случае, ты больше не связан клятвой. Ведь я мертв, как и моя жена и дочь. Её убийца получил по заслугам и теперь ты свободен. Что будем делать теперь?

Молчание.

- Ты помнишь предсказание? Придет новый Вождь. Как насчет умереть под топором зеленокожего? Грядет славная война.

- Что с вольным народом?

- Отступали с боем, перенесли свои хутора. Но Железо вечно, сам же знаешь.

- А лесные друды?

- Их оплот разрушен, а выжили единицы. Я знаю о ком ты подумал. Скорее всего ее нет в живых.

- Ясно.

Длинная затяжка.

- Так что, на восток к Великому Лесу?

Юрген молча кивнул.
Результат броска 1D100: 29 - "Удача".
Отредактировано 18.10.2017 в 16:22
380

Сания Texxi
17.10.2017 16:22
  =  
ссылка

... Сания идёт вслед за Максом, поддерживающим девушку одной рукой, и думает о том, что горе и счастье переплелись в один сплошной клубок. Который ещё долго предстоит распутывать. Наверно – всю жизнь. Длинную или короткую...

Про детей Дункан не отвечает ничего. И этот ответ так же ясен, как вздымающееся к небу жаркое пламя. Догорает в сердце надежда, лишь тлеет ещё уголёк. Их надо найти. Живых или мёртвых...

«Рыцарь… дяденька…спасли».

Нет, не спасли. Не уберегли. Тоненькие ножки торчат из тулупа, в нём, верно, могло бы уместиться три Эйты разом. Юный рыцарь в залатанном плаще поддерживает под руку свою прекрасную даму, передавая ей из рук в руки мотыгу, словно фамильный клинок. Где-то там, где тепло и не больно, ждёт мальчишку Алистер.

«Кем ты был неведомый сказочник? Солдатом? Вором? Жив ли до сих пор или гниёшь в какой-нибудь городской канаве? Не уберег. И мы не уберегли. Да кому он нужен этот мир, если в нем то и дело нужно хоронить детей?»

«Я хотел защитить детей. Это не должно было закончится так... о, Единый, я просто хотел защитить детей. Неужели это не стоит капли твоего прощения?».

«Стоит, Дитрих, это стоит гораздо большего. Только вот боги разучились прощать. Даже люди и те больше не умеют...»

Дети... Графиня... Юная Астория. Может быть, хотя бы её получится уберечь. Забрать, увезти из этого ада. Должны же у неё быть какие-то родственники, хоть кто-нибудь, кто отогреет девочку. Плохо, когда ты совсем один. Жить плохо. А умирать ещё хуже. Если одному. Санни обещала накормить Энзо похлёбкой. Жирной похлёбкой из зайчатины. Кажется, это обещание выполнять теперь не придётся.

О, она просто эксперт по невыполнимым обещаниям. Ложь во спасение, горькая ирония. Лгать умирающему – страшнее не придумаешь. Эта ложь, похоже, не раз спасала ей жизнь, уж слишком яростно стремилась обернуться правдой. У неё получилось, почти получилось. Осталось чуть-чуть.

«Потерпи, осталось совсем немного. Мы скоро придём. Совсем скоро. В красивый город Оретан. Я там никогда не была, как и ты. Но думаю, что это очень красивый город. Там родился твой отец, а он не стал бы рождаться где попало. Там твои дедушка с бабушкой. Они тебя ждут. И любят».

«Снова лжёшь, Сания, это входит у тебя в привычку. Может быть им нет никакого дела до ребёнка, а тем более до тебя. Злых вестников не любят, ты скверная замена единственном сыну. Ты ведь даже не жена ему, никто».

А ведь до Оретана ещё надо дойти. Она и раньше была обузой, а уж теперь. С такой-то рукой. И...

«... кажется ты опять додумалась дать невыполнимое обещание. Как будто одного было мало для счастья. И кому? Жрецу Урфара. Это надо же умудриться. Поклясться остановить зиму. Да уж, зачем размениваться по мелочам. За язык никто не тянул. И как собираешься выполнять? Тебе это не по силам. Отец бы мог».

Отец... он был мудрым человеком. Научил всему, что знал сам. В Оретане, наверно, нужны врачи. Теперь, когда Гильдии и её знаменитых целителей больше нет. Может и аптекари пригодятся на безрыбье. И даже аптекарские ученицы. Только вот Санни никогда не слыхала, чтобы кто-то готовил микстуры одной рукой.

Может быть, обойдется. Заживет, как надо. У Ашиля в сумке обеззараживающая мазь. Надо попросить Макса замотать руку. И посетить местный лазарет. Наверняка там найдется не одна лишь приправа для похлебки. Им понадобятся лекарства в дорогу. И не только для неё самой. Мало ли что может случиться. Стоит запастись лекарствами, едой. Немного отдохнуть и уходить отсюда. Это место пропахло смертью, ребенку не обязательно всё это видеть. Даже если он ещё не родился. Тем более, если он ещё не родился.

Собственно, почему он? Сания всегда думала о ребёнке, как о сыне, когда позволяла себе такую роскошь – думать о нём. А позволяла редко, иначе можно легко раскиснуть, упасть и лежать на дороге, не в силах подняться. А сейчас... сейчас вдруг увидела девочку. У неё были были чёрные, как у Тьера, волосы и серые глаза Санниного отца. Дочка... Уна. Да, пусть будет Уна. Красивое имя.

Санни улыбается, а сердце сжимается от боли, и рука на этот раз не причем. Рыжеволосая северянка усмехается, откидывая со лба потную прядь. «Замерзать вдвоем веселее».

Что ж, кому суждено сгореть, тот не замёрзнет.

«Вы бы понравились моему отцу, миледи. А понравиться моему отцу дорого стоит».

Она так и не успела этого сказать. И ничего уже не сможет сделать для той, которая тащила её на себе по вьюге и закрыла собой их всех в безнадёжном бою. Только отблеск пламени рыжих волос горит в сердце жарче, чем пламя Урфара в жаровне.

Дорога до каменных ступеней – всего несколько шагов. А кажется бесконечной. Так же шла она по снежной пустыне целую вечность назад, шла пока силы не оставили. Пока не пришлось тащить её по снегу Уне и солдату. Как его звали? Нехорошо, негоже забывать имена. Он, кажется, жутко ворчал, а Санни... Санни даже не успела его поблагодарить.

– Эларик... его звали... Эларик, – она вдруг понимает, что шепчет это вслух. Макс подумает, что у неё начался бред. Нет, сэр Макс подумает. Старик не стеснялся, раскрывая чужие секреты. Это не хорошо. Сания не собирается лезть никому в душу. Какая разница: сэр, не сэр. По крайней мере этому человеку она успеет сказать «спасибо».

– Макс, я... Спасибо за всё. Я должна... кое-что сказать... тебе. У меня... будет ребёнок... ты его... спас...

Вот она и открыла свой самый страшный секрет. Люди – такие смешные создания. Хранят свои маленькие тайны, а потом умирают. И некому помнить их имена. Как звали того хмурого лесоруба, что сгинул в пурге? Звездочёта? Санни не может припомнить и сердится на себя. А девушку, что орудовала кинжалом, словно плясала? Тэрия. И у неё тоже, должно быть, были страшные секретики, никому, кроме неё самой не нужные. А теперь её больше нет. Их всех нет. Остались в снегу вместе со своими тайнами. Умар написал бы про это книгу. Он любил рассказывать на привале, что пишет книгу. Про них всех тоже непременно напишет. А теперь не будет им никакой книги. Кто-то там на далёком юге не дождется. Да полно, была ли у него семья. Путешественникам семьи не положены.

У Пада наверняка семьи не было. И у белокурой Каталины тоже. Если выбрали своей судьбой войну, тут уже не до семейного очага и детишек. Может, это и к лучшему. А всё равно – несправедливо. За какие грехи осудил олень солдата? За что досталось Каталине пламя Урфара? Алый плащ, алое пламя жертвенного костра. У неё всё могло бы ещё быть, если бы кому-то не приспичило спасать мир. Спасать мир – лучший способ его погубить. Откуда жрец выкопал это чёртово пророчество? Это ведь бред. Это не может быть ничем, только бредом. Но олень снова заглядывает в душу. И ледяные скульптуры застыли в беззвучном крике. Это ведь бред... Нужно будет найти эту книгу.

Наверное, это какая-то имперская книжка, поэтому Сания не знает. Что-нибудь из их религии. Симона могла бы подсказать. Юная жрица и единственная причина не проклинать жрецов Урфара.

«Благодари её за это, старик. Найди там и на коленях благодари. Твой бог пустышка, раз не смог спасти даже Симону».

Что ж, а у Сании остался кинжал. И надежда, что его не придется... использовать по назначению. Странно, что врачи носят такие же. Тьеру не хватило чуть-чуть до выпуска и подобного кинжала, а у Ашиля был? Приходилось ли ему? Нет, он из тех, кто всегда боролся до последнего. Как и Тьер. «Не волнуйся друг, вытащу, и не с того света вытаскивал...»

«Только тебя, лекарь, некому было вытащить с того света. Всё, что я смогла, это смотреть и не отворачиваться. Вряд ли тебе сильно помогло. Я бы хотела так научиться. Если смогу».

Смутные тени живых и мёртвых идут рядом, и, кажется, боль отступает. А может, это просто начинает действовать снадобье Ашиля. Мёртвые и живые вперемешку. Идёт к замку Юрген, поддерживая Адрианну. Что он теперь станет делать, потеряв свою цель? Кажется, Предназначение, в очередной раз посмеялось над стариком. Над ними всеми. Сгибается под тяжестью рюкзака Дрег, Шваркс прыгает возле него с радостным лаем. Сания не может понять, то ли это верный пёс нашёл хозяина, то ли очередная тень, ожившее воспоминание. Коробейник по крайней мере не пропадёт. Вот за него Санни спокойна. Этот выгребется. В рюкзаке наверно пол-Теравии и еще четверть Аэдвера. Не простудился бы без шапки.

Надо будет поискать тёплые вещи. Сказать Астории, чтобы собрала деньги и ценности, что-то, что может ей пригодиться. Идти придется долго. Лучше, конечно, не идти. Может быть, тут найдется лошадь и повозка. Возможно, Дункан хоть в этом не соврал.

«Мы уйдём на рассвете».

«Сколько же вас уйдет? И сколько дойдет? А сколько останется лежать тут, на чужой земле? Куда вы собрались, домой? Далековато отсюда. Небось, не видели таких зим ещё. Что ж, наслаждайтесь. Это ваша победа. Такой у неё вкус. Верно, не ожидали?».

Санни прижимается к Максу, словно тот может защитить её от любого зла. Словно, так она в безопасности и ничего плохого больше не случится. Где-то в небесной кузне машет молотом Оравер, стоит за тиглем отец, Преподобный читает свои проповеди. Где-то там отдыхают погибшие на этой бесконечной войне. И кому какое дело, на чьей они были стороне. Уж точно не богам. Их же не существует. Где-то там отдыхают погибшие, а им, живым, отдыхать ещё рано. Разве что самую малость, несколько часов перед дорогой...



Результат броска 1D100: 22 - "удача".
Планы на сутки:

Придти в теплое помещение. Попросить Макса заняться рукой: вымазать бинт в обеззараживающей мази, замотать руку, потом еще слоем замотать и сделать повязку-петлю.
Попросить мужчин разыскать детей и рыцаря.
Разыскать графиню. Предложить ей уходить с нами. Сказать, чтобы собрала деньги и ценные вещи.
Разыскать провизию в дорогу, теплые вещи, лекарства, лошадь по возможности.
Отдохнуть.

Планы в долгосрочной перспективе:
Двигаться дальше. Желательно в телеге, на на лошади.
Найти родственников Астории.
Добраться до Оретана, до родителей Тьера.
Лечить руку.
Готовить лекарства.
Выучиться уже как следует на лекаря.
Ну и родить ребенка. Если будет девочка, назовет Уна, если мальчик, то Тьер.
Забыла, искать книжку, из которой пророчество.
Отредактировано 18.10.2017 в 00:08
381

Отводит Макс девушку в ближайшее помещение, следует её инструкциям и бережно пытается помочь с лечением руки. Больно смотреть на обезображеную кисть, а каково сейчас Сании и представить страшно. Пытается не показывать обеспокоенности, но плохо получается скрывать эмоций за усталостью. Почему то появляется ощущение законченности. Словно их тяжелое путешествие подошло к концу, а что дальше будет, совсем другая история. В начале пути у Максимилиана не было цели, он шел сам не зная куда, ища смерти. Теперь же у него есть Сания, о которой он будет заботиться пока дочка аптекаря не окажется в безопасности. Так же где то в замке осталась юная графиня, которую тоже нельзя бросить одну в этом холодном и жестоком мире. Пускай своя жизнь уже давно не имеет ценности для Пуатье, он посвятить её другим, кому понадобится помощь. Он вновь будет рыцарем, пускай и без доспехов, коня и замка.
Результат броска 1D100: 64 - "удача"
Отредактировано 17.10.2017 в 23:36
382

DungeonMaster Akkarin
29.10.2017 04:32
  =  
Вьюга, которой, казалось, не будет конца, нехотя успокаивается. Тёмные фигурки людей разбредаются в разные стороны, отмечая свои пути цепочками глубоких следов. Внутренний дворик пустеет всего лишь за несколько коротких минут. Лишь полыхает, постепенно выгорая, часовня, и в мрачных отсветах внушительного кострища продолжают неподвижно лежать на снегу бездыханные тела.

Дункан.
Они, как рыцарь и обещал, ушли на рассвете. Командир собрал по всему замку жалкие остатки своего гарнизона и, реквизировав для нужд империи лишь немного припасов, пустился в путь с первыми лучами восходящего солнца. Снег весело поблёскивал на ярком свету, издевательски безоблачное по-зимнему синее небо словно нарочно контрастировало с бушевавшей накануне вечером вьюгой.

Сам Дункан бредёт во главе колонны, прокладывая своим людям тропу. Совсем немного их осталось, меньше половины, всего-то шесть человек. Поголовно угрюмые, подобно своему немногословному командиру, идут след-в-след, невольно прокручивая в памяти чудовищные события предыдущей ночи.

Рыцарь, опустив голову, вспоминает. Как уйдя со двора, он первым делом направился в покои леди Астории. Как стоял около забившейся в самый угол кровати девочки, тщетно пытаясь объяснить ей, что происходит. Он говорил, что ей как никогда теперь нужна защита, что он и его люди могут помочь. Естественно, юная леди Уинтворт ему не поверила. Она боялась его – скорее всего, в глубине души ненавидела. Она молча трясла головой, в то время как в её глазах проступали горячил слёзы. Он отлично понимал её. И всё же почему-то надеялся, что та поверит ему и послушает.

После смерти Преподобного всё казалось каким-то другим. Даже привычный хруст снега под ногами, даже вырывающиеся изо рта при дыхании облака горячего пара. Дункан не мог перестать думать о том, была ли действительно столь абсолютна истина самоуверенного жреца. Ведь если хоть на мгновение допустить, что тот ошибался… Что видения, которые видел сам рыцарь в огне, были лишь плодом его распалившегося воображения… Тогда становилось совершенно очевидно, что они делали под влиянием Преподобного воистину страшные вещи. Дункан уже не так уверен в себе – ему кажется, что даже его собственная память теперь сбоит и подводит. И, тем не менее, он просто не имеет права сдаться сейчас. Он должен вывести людей, дотащить их, если это потребуется, хоть на себе, до занятого империей Эредина.

– Сэр, – робкий голос одного из солдат прерывает размышления рыцаря.
Тот, заранее ожидая худшего, медленно оборачивается.
Вместо слов солдат молча указывает куда-то назад, в хвост колонны. Дункану не нужно всматриваться до рези в глазах в белоснежную даль – он и так знает, что хочет показать ему подчинённый. Сам он заметил преследователей чуть больше часа назад. И предпочёл бы, чтобы солдаты как можно дольше оставались в блаженном неведении.
Ведь там, вдали, отчётливо виднеются жутковатые силуэты. С неумолимой неторопливостью они тащатся по ещё горячему следу отряда, способные двигаться с одной скоростью напролёт недели и месяцы. Дункану хватило одного взгляда, чтобы опознать рваные и ассиметричные движения падальщиков. Увидев такое однажды, больше уже никогда не забудешь.

Вместо ответа рыцарь благодарит зоркого солдата коротким кивком и, рявкнув, подбадривает своих подопечных:
– Скорее, шевелите конечностями!
Он смотрит на имперцев снизу-вверх, с чрезвычайно самоуверенным видом. Если они поверят в него, то, быть может, заодно поверят в себя. Развернувшись, Дункан начинает продвигаться вперёд почти вдвое быстрее. Хоть и прекрасно знает, что падальщики доберутся до них гораздо раньше, чем на горизонте хотя бы появятся башни замка такого далёкого и практически недосягаемого теперь Эредина.

Дрег.
Коробейник всегда знал одну истину: тот, кто достаточно долго и упрямо ищет что-то в правильном месте, рано или поздно это что-то найдёт. С самого рассвета Дрег вот уже несколько часов без устали перелопачивает снег на заднем дворе. Стальные тучи развеялись, сугробы издевательски сверкают и серебрятся вокруг – мир словно нарочно пытается всеми силами вытеснить из памяти любые воспоминания о миновавшем кошмаре.

В конце концов, усилия коробейника увенчиваются успехами – не обращая внимания ни на что, Дрег копает, копает руками в грубых варежкам. И вспоминает события совсем недавно завершившейся ночи. Не взирая на близость и сохранность своего рюкзака, торговец долго не мог уснуть, а если и проваливался в кратковременное забытье, то нещадно стонал и ворочался. Мрачное пророчество жреца Урфара не выходило из головы – тревожные сны Дрега были полны чумных зверей и очищающего огня, бушующей вьюги и отдалённого смеха всевидящих богов суровых Севера. Из бездны кошмара на него с укором взирали Флинт и Эйты, заливался лаем, облизывая лицо, ещё живой и такой бесконечно жизнерадостный Шваркс. Дрег метался во сне, покрываясь испариной, а, едва открыв глаза, подорвался с жёсткой кровати и бросился, ни минуты не медля, на поиски. В конце концов, он всё же обнаружил то, что искал.

Коробейник медленно поднимается. На руках он держит тёмную и превосходно сохранившуюся на холоде тушку дворняги. Никогда не унывавшего Шваркса, весёлая мордочка которого теперь раскроена изуверским ударом топора. Выпрямившись в полный рост, Дрег наконец-то чувствует себя немного спокойнее. Он уже ничего не может сделать для своего хорошего, быть может лучшего, друга. Только устроить подобающие похороны и надеяться, что для верных собак у северных богов припасены своя Тропа и свой счастливый Очаг.

Дрег сожжёт друга прежде, чем отправится в путь. Он пробудет в замке ещё несколько дней и лишь затем, тепло попрощавшись с Юргеном, Максом, леди Уинтворт и бесчувственной Санией, в одиночку отправится дальше. Те попросят его остаться, ещё хотя бы чуть-чуть подождать, но коробейник лишь улыбнётся в бороду и, забросив рюкзак на плечо, побредёт. Ведь он почувствует, что время пришло. Что совершенно необходимо выдвигаться прямо сейчас, что его убивает каждый лишний день промедления в этом чёртовом замке. Лишь дорога поможет Дрегу восстановить душевное равновесие – снова один, снова в пути, снова с верным рюкзаком за плечами. Это покажется правильным. И Дрег не станет противиться. Он исходил большую часть мира от края до края однажды, и ему, быть может, удастся исходить её снова. Дрег уйдёт ранним утром, один, улыбающийся, совершенно спокойный, с гордо поднятой головой.

Неделей спустя он, добравшись практически до самого Эредина, наткнётся на одну из многочисленных банд дезертировавших из разгромленных армий Альянса солдат. Одинокий торговец с внушительным рюкзаком покажется ренегатам заманчивой целью – они вгонят арбалетный болт в живот коробейнику, обрежут кинжалом лямки его безразмерного рюкзака и, опустив головы, бросятся прочь в гнетущем молчании. Коробейник будет, истекая кровью, лежать на снегу. Будет умирать, понимая, что в конечном итоге его порешили свои же – люди, переговаривавшиеся между собой на теравийском наречии. Он будет вспоминать лица покойников, мёртвой жены, умерших или давно пропавших друзей. Никому не будет до него дела. А сам Дрег, прерывисто дыша, подумает о проложенной сквозь Вьюгу тропе. Северные боги приберегли напоследок для него ещё одно, самое сложное испытание. Там, на другом конце тропы, друзья и родные уже ждут, отдыхая и греясь в безопасности около тёплого Очага. Он присоединится к ним, если сможет пройти тропу. Чтож, идти без устали вперёд коробейник способен практически вечно.

Сания, Пуатье.
Не взирая на обезболивающее, обожжённая рука, кажется, горит с каждой минутой только сильнее. Словно это сейчас Сания держит в огне несчастную кисть. И, когда кажется, что страшнее этой боли ничего быть на свете не может, становится хуже. Слёзы, несмотря ни на что, наворачиваются на глаза. Хочется плакать, кричать, а ещё лучше – просто лишиться сознания. Вокруг хлопочет Макс, ищет в замке лекаря, пытается сам обработать кое-как рану. Сания не знает, насколько хорошо у него это выходит. Ей всё равно. Она проходит новые и новые круги персонального ада. В бреду просит Макса отыскать Энзо, детей, Асторию. Лишь когда Сания наконец засыпает, тот предпринимает попытку.

Пуатье узнаёт, что Юрген убил не так давно местного медика. Его беспокоит поднимающаяся температура Сании, которая стонет от боли даже во сне. Но Макс понимает, что уже сделал всё возможное и больше ничем ей не может помочь. Остаётся только надеяться, что рано или поздно сработает обезболивающее.
Он идёт, узнав перед этим дорогу, в личные покои графини.
Уже подходя к спальне девочки, встречает вылетающего оттуда молнией Дункана. Рыцарь выглядит злым, обескураженным и взбешённым – едва не врезавшись в плечо Пуатье, он, ни слова не говоря, уносится прочь. Подгоняемый недобрым предчувствием, Максимиллиан врывается в комнату – однако, обнаруживает Асторию целой и невредимой, пусть и в слезах, на кровати. Девушка тупо кивает в ответ на его уверения, что всё позади, что теперь она в безопасности. Что имперцы уйдут на рассвете. Она не спорит, не спрашивает. Происходящее куда сильнее напоминает ей какой-то нереальный кошмар. Макс предлагает девочке уйти через пару дней, вместе с ними. Он обещает защитить её.

Максимиллиан ещё не знает, что через несколько дней из замка уйдёт только Дрег. Сания по-прежнему будет метаться в бреду, почти не приходя надолго в сознание. И без профессионального лекаря становится очевидно, что её убьёт длительный переход. Пуатье решает не рисковать. Он наблюдает, как уцелевшие слуги графини восстанавливают ворота. Как Юрген опустошает медленно, но верно, погреба графа. Рыцарь теперь мало спит, просыпаясь чуть раньше рассвета и каждое утро упражняясь по несколько часов с мечом во дворе. Он пытается восстановить былую форму, словно чувствуя, что в ближайшем будущем она ему пригодится. Зима бушует вокруг, изо дня в день и без того неистовые морозы только крепчают.

Провизии замка с лихвой хватило бы и на вдвое большее количество обитателей. Пуатье слышит, как Юрген вечерами, бывает, закрывается с бутылками в подвале и громко разговаривает сам с собой. Состояние Сании ухудшается. Девушка уже не похожа сама на себя. Становится очевидно, что лихорадка просто так не пройдёт – подгоняемый безысходностью, Макс принимает отчаянное решение снарядить повозку для перевозки пострадавшей в столицу. Если ей где-то ещё могут помочь, то разве что там.
Астория, окрепшая и оправившаяся, наотрез оказывается уходить вместе с ним. Теперь она снова ведёт себя как истинная аристократка – называет Пуатье не иначе как «сиром» и изредка шутливо говорит, что весной она ещё раз посвятит его в свои личные рыцари и назначит начальником гарнизона и её личной охраны. Когда девушка узнаёт, что Макс собирается уезжать, она почти умоляет его, сохраняя, впрочем, достоинство, возвращаться, как только возникнет такая возможность.

Вопреки ожиданиям, Сания переживает дорогу. Пуатье расплачивается золотом графини с одним из лучших лекарей столичных предместий. Тот обещает сделать всё возможное и утверждает, что, хотя всё и запущено, ещё остаются какие-то шансы. Врач принимает решение ампутировать руку.
Макс снимает комнату рядом, наблюдая, как девушка медленно, но верно идёт на поправку. Она по-прежнему до конца не приходит в себя, однако выздоровление теперь становится вопросом исключительно времени. Оставив доктору, который показался Пуатье крайне честным и порядочным человеком, большую часть своих денег для Сании, рыцарь, выждав ещё неделю, вместе с первыми оттепелями отбывает обратно в замок графини Уинтворт.

Сания поправляется. Снимает на оставленные Пуатье деньги комнату, устраивается помощницей к спасшему её жизнь доктору. Управляться с инструментами и микстурами без одной руки оказывается непросто, однако Санни очень старается. Мечта добраться до Оретана становится практически недосягаемой в её положении. Приходит время родов, которые проходят на удивление благополучно. Рождается девочка.

Санни смотрит на своего ребёнка и понимает, что всё могло бы закончиться куда хуже. Так, как закончилось для многих других. Жить без одной руки не легко, будущее – туманно и неопределённо. Пуатье уехал раньше, чем она успела его хотя бы отблагодарить. Лишь со слов дока Санни известно обо всём, что сделал для неё Макс. Но глядя в огромные и внимательные голубые глаза маленькой Уны, как-то сразу обо всём забываешь. Об утратах, проблемах и многом другом. Вместе с видом ребёнка приходит надежда. На то, что в конечном итоге всё сложится хорошо.

Юрген.
Расчётливый и рациональный солдат предпочитает задержаться в замке подольше. Здесь тепло, полно табака, выпивки и еды, а кроме того – относительно безопасно. Юрген инспектирует кладовые, принимает за неимением других добровольцев командование растерянной гвардией слуг, руководит первое время восстановлением замковых ворот. Вечерами он оккупирует графский подвал, старательно расправляясь с содержимым винного погреба и споря с появляющимися всё чаще фантомами прошлого. Иногда, на трезвую голову, утром, Юргену начинает казаться, что он сходит с ума.

Замок, тем временем, постепенно пустеет. Первым уходит Дрег, полторы недели спустя уезжает на единственной повозке Макс вместе с Санией. Юрген с девочкой-графиней остаются почти что наедине. Сперва та старательно избегает жутковатого старика, однако, одним снежным вечером, сама спускается к нему в подвал.
Юрген, ещё недостаточно пьяный, чтобы потерять нить реальности, отмечает, как сильно та изменилась. Повзрослела, похорошела – настоящая аристократка теперь, не отнять. Она в последнее время и с подчинёнными управляется гораздо увереннее. Более властно.

Не говоря ни слова, Астория садится на табуретку напротив, и наполняет вином хрустальным бокал. Она едва заметно дрожит, но, тем не менее, сохраняет хладнокровие.
Она рассказывает Юргену об имперцах и Преподобном. О том, как её отец, граф Уинтворт, сам впустил в замок отряд замёрзших и продрогших до костей путешественников. О том, как они первой же ночью расправились с графскими солдатами и захватили имение. Как Преподобный, смеясь, приказал своим людям свергнуть ложных идолов Единого и отвести графа и графиню в часовню. Совершенно спокойно и невозмутимо девочка говорит о том, как Преподобный сжёг её родителей заживо, заставив её саму на это смотреть. Она и правда выросла. Стала сильнее.
Астория говорит о том, что этим дело не ограничилось. До группы Юргена были другие. Несколько маленьких группок беженцев, решивших поискать убежище в неправильном месте. Отряд эльфов, настолько отчаявшихся и заплутавших в снегах, что принявший решение, наступив на горло собственной гордости, просить помощи у людей. И Преподобный помог. Гостеприимно распахнул двери перед гостями лишь затем, что бы все шестеро закончили на костре свои и без того излишне длинные жизни. Девочка пьёт с Юргеном почти до рассвета, её рвёт ещё несколько часов после. Больше она на эту тему не говорит, а старый солдат, конечно же, ничего и не спрашивает.

С первыми оттепелями Юрген соберёт вещи, возьмёт свою саблю и двинется на восток, к Светлому Лесу. В поисках цели в жизни, в поисках приключений и новой войны. Там, на востоке, поднимает голову новый вождь зеленокожей орды. Там, на востоке, отступает свободный народ, а последние эльфы скитаются по руинам некогда великой и прекрасной цивилизации. Он отправится проверить пророчество. Ему обещали время, когда заржавеет даже железо в сердцах. Войну, которой этот мир не знал ещё равных. Юрген терпеливый. Он подождёт.

Эпилог.
Яркое весеннее солнце растапливает льды и снега. Артоданские чёрные знамена победоносно трепещут на фоне тёмно-синего неба. С первыми оттепелями имперские когорты выдвигаются, переправившись через реку, на земли Альянса. Давным-давно отправленные, однако задержавшиеся ввиду ранних холодов, подкрепления.

Чёрные пехотинцы победоносно шествуют по бело-зелёным равнинам. Изредка они проходят пустыри, на которых, согласно довоенным картам, должны были располагаться посёлки и деревушки. Иногда попадаются уцелевшие поселения – в поисках дополнительных припасов артоданцы заходят в дома, но в насквозь промёрзших строениях находят лишь окоченевшие трупы. По мере продвижения вглубь некогда плодородных, теперь – совершенно мёртвых, земель, рядовые солдаты всё чаще осеняют себя священным знаком Урфара. Боевой дух подразделений опускается всё ниже и ниже.

Издалека заслышав топот марширующих армий, падальщики заблаговременно расползаются в разные стороны, забиваясь в свои подземные норы. Когда на горизонте в конце концов проступают башни столицы, артоданский главнокомандующий объявляет привал и, набив трубку, погружается в размышления. Императору конечно виднее, но что-то подсказывает, что едва ли империя действительно остро нуждается в подобной провинции. По крайней мере, империя точно не нуждается в том, во что это провинция превратилась за последние годы.
Огромное спасибо игрокам и читателям! Это было далеко не так быстро и легко, как планировалось, но тем не менее мы смогли и хотя бы с некоторыми из вас прошли этот путь.

P.S. Опоздавший пост Дрега под спойлером! Лучше поздно, чем никогда.

Конец.
Отредактировано 01.11.2017 в 00:07
383

<<...45678910111213
Партия: 

Добавить сообщение

Нельзя добавлять сообщения в неактивной игре.