В первом классе происходил какой-то шум, но, пока с озабоченными лицами вокруг не начали бегать стюардессы, Эрик особо не вслушивался, только раз спросив себя (в который раз) стоило ли платить за бизнесс-класс если в нём столь же гвалта как и в обычном, разве что визжащих детей нет не случается так часто.
Возможно это стены так действуют на нервы. Они слишком близко к людям в самолёте, другие люди слишком близко к тебе в самолёте, и когда самолёт повисает между небом и землёй, кроме стен, людей и гудения моторов нет ничего между человеком и свободным падением, и чуждость этой ситуации заставляет людей нервничать. В поездах, особенно дальнего следования, одним из своих первых действий люди начинают раскладывать еду, в попытке обжить, очеловечить, сделать своим хотя бы на время это незнакомое прежде пространство. Но в поезде по крайней мере можно сойти на остановке, они держаться на земле, они не настолько чужды как огромные летающие рыбы, в брюхе которых люди пересекают моря.
Сколько бы Эрик недолюбливал аэропорты, момент когда самолёт отрывается от земли и тебя втискивает в сиденье, и дома внизу быстро становятся игрушечной диорамой перед тем как пропасть в пелене облаков всегда был специальным. Летающая рыба падала вверх, по дуге прыгая в небесное море, в котором Эрик всегда видел себя непрошенным визитёром, но который - всегда - был этим особенным местом, не принадлежащим никому кроме облаков и солнца, местом полного и странного одиночества в которое люди могут попасть лишь пока летит самолёт.
Жаль что этот рейс был ночным. Эрик смотрел в окно пока не потушили свет, затем включил персональную лампу над сиденьем и погрузился в чтение пока не стали уставать глаза.