[ש] Hello Operator | ходы игроков | Act 1. Door Kicking

Кроме точной копии кресла, через которое Эбони перенеслась в промежуточную комнату, ходить было больше не вокруг нечего. Хотя ходьба приносила интересные ощущения - в теле была легкость. Не чувствовалось напряжение в мышцах, да и сами они почти не чувствовались. Плечи не давили на позвоночник. Осязание как будто было ослаблено в десятки раз. Инерция ощущалась очень странно, как будто можно было в любой прервать движение и пустить его в другую сторону - хоть сейчас балет танцуй.
Смотреть тоже было не на что кроме кресла, пока вокруг Саммер не стали всплывать экраны. Сначала появился биомонитор - с кардиограммой, показаниями давления и частоты пульса, схемами активности в мозгу и нервной сети и прочими узкоспециализированными данными. Потом - окно с параметрами соединения с ВР, состояния интерфейса "человек-машина" и уровня нервных сигналов. Судя по надписям, система калибровалась. Затем вспыхнул список группы, и Эбони услышала голоса товарищей.
"Все здесь? Проверка, отзовись," - напротив строки с именем капитана Свэтбэка загорелся индикатор эфира.
Один за другим операторы докладывали о подключении. Проблем ни у кого не было.
"Окей," - будничной интонацией сказал новый голос, судя по всему, координатора, сидевшему в реальном мире, - "Если все хорошо, через тридцать секунд переношу вас по аватарам. Готовьтесь."
"Небо" виртуальной реальности начало светлеть. Уже знакомый синтетический оповещатель приказал выпрямиться и опустить руки вдоль тела.
"Увидимся на той стороне," - пожелал капитан.
"Перенос в Аватар через десять... девять... восемь..."
Мир тонул в белизне. Что характерно, помогало, если зажмуриться. Интересно, что создатели системы предусмотрели эту маленькую вещь и ввели ее искусственно - ведь оператор видел не глазами, а самими зрительными нервами. По сути, сейчас от человека остался только мозг в банке, которого принудительно кормят информацией, которую раньше он получал сам через свою сложную систему органов, а та, которую он отдавал, перенаправлялась куда-то извне. Все импульсы, отвечающие за реакции организма, рефлексы и команды мышцам, воровались хитрой машиной и преобразовывались в сигналы управления. Телу не оставалось ничего. От мозга оно было полностью отсечено.
"Три... Два... Один..."
Хлоп.
И из белизны возник мир.
Эбони обнаружила себя в строю человекоподобных машин. И сама она была роботом. И тело у нее было железное. Но ощущалось... почти как родное.
Они стояли в ангаре лицом к раскрытым воротам, через которые внутрь бил солнечный свет.
Роботы зашевелились, чисто человеческими движениями оглядываясь и перетаптываясь с ноги на ногу. Один из них, рядом с которым горела метка "Срж. В. Стейплс", повернулся к Эбони своим металлическим подобием лица, вскинул пулемет, который был у него в руках, стволом вверх, и весело окликнул: "- Ну че? Нравится?".
Строй продолжал стоять по стойке "вольно", пока аватар с оранжевыми капитанскими отметками на плечах и именем капитана в воздухе рядом с ним не скомандовал "по машинам". И две шеренги рысцой, гремя железными ступнями по бетонному полу, побежали из ангара на взлетную площадку.
Автомат не то чтобы оттягивал руки, он просто в них ощущался. Подсумки с магазинами и гранатами били по корпусу в такт шагам.
Улица была залита солнцем. А если бы здесь чувствовались запахи, то пахло бы свежим горным воздухом вперемешку с отработанным авиатопливом. Наверно. Кто его знает. Эбони не чувствовала ничего, несмотря на то, что продолжала дышать и чувствовать жжение внутри, если пыталась задержать дыхание.
Отделение добежало до конвертопланов. Первые в строю запрыгивали внутрь. Вскоре очередь дошла и Эбони. Она залезла в салон, упираясь в пол отсека своими железными ногами, легко, словно пушинка, как будто она и не была двухсоткилограммовым роботом, и заняла свое место на сиденьи.
Когда все разместились внутри, взревели двигатели, и черно-синие реактивные птицы полетели в Хуарес.
Полет занял совсем немного времени, ведь город был близко. Конвертоплан завис над улицей. Аватар Винса (или лучше говорить Винс?) вместе с другим, которым управлял Джейк Сазэрленд, сбросили вниз веревки, по которым роботы спустились на пыльную землю.
Конвертопланы легли на бок и полетели назад, уводя за собой шум турбин.
Здесь, на перекрестке крупного мексиканского города, чья дикая застройка превратила его в трущобы, можно было чувствовать себя как дома. Мимо проходили местные жители, не сильно удивленные десантом. Вокруг стояли низенькие двух-трехэтажные дома-коробки, все бежевые, ощетинившиеся распорками бельевых веревок и рекламными транспарантами. Затхлые подворотни, старые колымаги, мусор на обочинах, вездесущий песок, палящее солнце. Мексика.
- Итак, - начал Свэтбэк, - до комплекса нам нужно пройти два километра на юг. Пойдем параллельно по двум улицам. Моя группа пойдет там, - аватар капитана указал рукой на улочку, сворачивающую на проспект, шедший параллельно той улице, на которой отделение стояло сейчас, - Остальные здесь. Помните правила вступления в бой и будьте начеку, остерегайтесь засад и мин. Двигаемся! Уоллес, Каррос, Рифеншталь, за мной!
Четверо роботов побежали в подворотню и вскоре скрылись за углом. Один из оставшихся аватаров под именем "Лт. У. Бриггс" оглядел себе подобных, перехватил винтовку поудобнее и бросил:
- Потопали.

— Аватарам, — на бегу заметила Эбони, — нужны на морде экранчики для эмотиконов. Допрашиваешь кого-то из гражданских, а на экране бровки домиком...

Воплощение, пока не ставшее каждодневным, всё ещё вызывало у неё одни и те же мысли. В "тамбуре" Эбони в очередной раз подпрыгнула, пытаясь зависнуть в воздухе, и в очередной раз потерпела неудачу, хотя физика прыжка была совершенно противоестественной. После чего в очередной раз подумала, почему их вселяют в бегающих аватаров и не вселяют в летающих дронов.

В вертолёте Саммер задумалась, зачем им оставляют даже не дыхание — неудобства, связанные с попыткой не дышать. Аватарам от него ни жарко, ни холодно, её телом сейчас дышит кто-то другой. Девушка, конечно, знала, что за последнее отвечает автоматика, но всё равно представила, как техник Смит сидит и давит на кнопочку "вдох-выдох", а потом кто-то подходит и "эй, Джо, слышал анекдот про робота и лесбиянку?"..

На земле, наконец, можно было перестать задаваться рутинными вопросами и сосредоточиться на обстановке. Улица выглядела привычно — обычный день, обычные люди, обычный рабочий патруль.

Потом винтовка лязгнула о её металлические пальцы, и Саммер вспомнила про мины, которых надо было остерегаться. Ничерта обычного здесь нет, подумала она, это война, даже если мы стали бессмертны.

Ей удалось продержаться серьёзной почти сорок секунд.

- Страшнее дерьма я и представить себе не могу, - ответил Винс, оставшийся в одной группе с Эбони, на ее замечание, но ответил как-то рассеянно, словно на рефлексе, поглощенный чем-то другим.

Улица выглядела спокойно - обычное городское утро. Не раннее, впрочем - часы, всплывавшие в углу поля зрения по желанию оператора, показывали 10:21. Магазины были открыты, единичные машины медленно проезжали мимо, притормаживая в опаске перед группой вооруженных полицейских. Водители смотрели прямо перед собой, держа обе руки высоко на руле. Немногочисленные случайные прохожие прятали взгляд. Горожане были одеты легко - все верно, в тени было 27 по Цельсию.
Дальше по улице, укрытый дрожащим маревом, вырисовывался тот самый комплекс - убогое нагромождение построек, поднимающихся вверх по склону холма. Там начинались самые настоящие трущобы с улочками по полметра в ширину, с мостами из профнастила с крыши на крышу, с дырами в стенах, через которые местные делали себе короткие маршруты.
А пока что под ногами аватаров бежала прямая и широкая дорога из желтого песка.
Навстречу полицейским вдоль витрины продуктового магазина шла женщина с ребенком. Дитя, лет пяти от роду, на железных людей смотрела с нескрываемым интересом, широко выпучив глазенки, и попыталась дотронуться ручкой до ноги Бриггса, но мать схватила дочь на руки и, уставившись в землю, продолжила свой путь, прибавив шаг.
- Внимание, у нас суета какая-то. - послышался во внутренней связи голос Свэтбэка.
За шумом города с соседней улицы донеслись фразы, раздававшиеся из динамиков аватаров. Коллеги призывали кого-то не двигаться и поднять руки. Спустя секунду взревел мотор.
- Подозреваемые! Коричневый Рено Логан!..
Грохнули первые выстрелы. Группа Эбони остановилась, операторы один за другим развернулись в сторону звуков, снимая оружие с предохранителей. Бриггс махнул своей железной рукой, призывая рассредоточиться в боевой порядок.
В пространстве загорелась красная метка, которая стремительно двигалась в сторону, откуда полицейские начали свой путь. Выстрелы участились - в дело вступило оружие роботов.
- Огонь на поражение, преступники вооружены!
Женщина с ребенком на руках в безмолвном страхе вжалась в стену.
В магазине продавец метнулся к двери и закрыл ее, затем бросился к витринам и стал опускать шторы - видимо, надеялся защититься от осколков.
Метка сменила направление и выскочила из-за угла за спиной у группы Эбони, а под ней - тот самый коричневый Логан. Машина едва справилась с заносом, вздымая тучи песка, и, вырулив, понеслась прямо на полицейских. С переднего пассажирского сиденья прямо через стекло преступник открыл огонь из чего-то автоматического.

"Вот это я называю тёплой встречей," — AR-указатель прочертил дугу по стеклу автомобиля. Выпрямившись в полный рост, Эбони сделала несколько одиночных выстрелов по силуэту водителя, прежде чем отскочить вправо, уходя с линии огня.

— Вас тут не балуют прелюдиями, а?

У неё не было времени как следует подумать об этом, Саммер только коротко удивилась, как быстро "подозреваемые" ввязались в безнадёжную перестрелку.

С поразительной точностью и естественностью человеческие рефлексы оператора подходили к управлению боевой машиной. Движениями, въевшимися в нервную сеть за годы службы, девушка вскинула винтовку своими железными руками и открыла огонь. И ни малейшего чувства не возникло на задворках сознания, что это было сделано как-то не так.
Пули прошили лобовое стекло прямо напротив водителя. Прозрачное окно покрылось мутными пятнами стеклянной крошки, закрывшими собой человека, но Эбони знала, что попала в цель, уходя в сторону. Щелчки ответного огня прошли мимо нее, а из-за спины аватары продолжили обстрел. Девушка оказалась прямо в середине оглушительного треска носящихся туда-сюда сверхзвуковых пчел.
Машина, управляемая мертвецом, не сбавляя ходу, забирала вправо, пока полицейские отгрызали от нее куски металла, стекла и пластика. Уже замолчал автоматчик на переднем пассажирском. Ярко искря, были разбиты фары. А "логан" несся на Эбони.
Но до Саммер он не доехал. Продолжив поворачивать правее, машина въехала в стену дома как раз в том месте, где пыталась слиться со стеной оцепеневшая от страха женщина с ребенком.
"Логан", вминая женщину в бетон, проломил стену и остановился. На разбитый капот с громкими стуками осыпались куски строительных блоков. Из густого облака пыли послышался отчаянный детский кашель.
За спиной Эбони стихли выстрелы. Железные шаги походки с оружием наготове приближались.
Но, судя по полной неподвижности тел в салоне автомобиля, первая настоящая перестрелка в карьере оператора Эбони Саммер уже закончилась. И она несколько не попадала под среднестатистическую ситуацию столкновения плохо тренированных стрелков на расстоянии до 21 фута в условиях плохой освещенности и с низким соотношением попаданий к выпущенным пулям, к которой она привыкла в Леоне. Здесь, в Хуаресе, дерьмо было куда серьезнее.

Следующие несколько секунд прошли для Саммер как дурной сон — липкие, тягучие, как будто не вполне настоящие, едва она поняла, что только что сделала. Все слова о цене, о последствиях, о защите общества, это придёт позже. Сейчас девушка просто замерла, будто боялась пошевелиться, будто любое её действие подтвердит право этой реальности на существование.

Потом кто-то другой подумал, что надо доложить Свэтбэку, и она уже почти начала рапорт, когда услышала кашель. Ребёнок был жив.

Всё ещё не вполне отдавая себе отчёт, Эбони сделала шаг в направлении машины, и пошла, почти сразу переходя на бег, всё ещё не выпуская из рук винтовки — и даже не вспоминая о ней.

Когда Эбони бегом преодолела эти жалкие семь метров до машины, пыль уже успела осесть. Ее никто не встретил - убитые подозреваемые, изрешеченные, залитые кровью, уронив голову на грудь, так и сидели на передних сиденьях машины, которую превратили в дуршлаг. Долю секунды зрение аватара адаптировалось от залитой солнцем улицы к черному провалу в стене, в котором торчал злосчастный "логан", и Саммер увидела, что было внутри.
На разлетевшихся по полу бетонных ошметках стены в крайне неестественной позе лежала та самая женщина, вся усыпанная серой крошкой. На ее груди шевелилась маленькая девочка, зашедшаяся в тяжелом кашле. Она просто сидела и пыталась откашляться, зажмурив глаза.
Из-за угла здания бежали оставшиеся аватары вместе со Свэтбэком.
- Саммер, куда рванула? Что там у тебя?

— Жертва.

Будь Эбони здесь во плоти, слова, наверное, еле слышно протолкнулись бы через сдавленное горло, но синтезированный голос звучал чётко и громко, только короткая запинка в начале выдавала состояние Саммер.

Она уже пробиралась в провал, коротко оглянувшись на тела в машине.

— Три. Двое в машине, одна гражданская.

Как это произошло, она объяснит потом. Сейчас, выпустив из рук винтовку, Саммер наклонилась над ребёнком. Металлические руки протянулась к девочке и замерли, и Эбони вдруг поняла, что не знает, как узнать, всё ли с той в порядке, нет ли перелома, пальцы аватара были лишены подобной чувствительности. Сидит — значит, позвоночник не сломан — значит, можно поднять. Эбони как могла осторожно взяла малышку на руки и снова посмотрела на лежащую женщину. Живые так не лежат, после такого в живых вообще не остаются, но она должна проверить. И ещё секунда беспомощной растерянности, прежде чем девушка вспомнила про встроенный детектор.

Женщина была жива.
Без сознания, но жива. Стоило Эбони вспомнить про детектор сердцебиения и сосредоточиться на нем, как поверх ее поля зрения возникло целое вспомогательное условно обозначенное трехмерное пространство, и в этом пространстве на груди у женщины покоилась голубая пульсирующая метка. Сто десять ударов в минуту.
Эбони могла видеть и другие метки в глубине здания - это были посетители и персонал магазина. Но было не до них.
Девочка на руках у Саммер крепко прижалась к ней. Эбони почти не чувствовала прикосновения, но все равно это странным образом согревало.
Бриггс и Стейплс подлетели к "логану". Винс, тыча автоматом в пассажира, одной рукой открыл дверь, рывком выкинул автомат убитого на дорогу и остался стоять, держа тела на прицеле. Лейтенант Бриггс открыл заднюю дверь, не нашел там ничего интересного, потом резво подскочил к багажнику и пинком сломал замок. На гражданских они не обращали никакого внимания.
Вырвав из багажника кусок плотной ткани и бросив его на дорогу, Бриггс объявил подоспевшей группе Свэтбека "Здесь оружие, крупнокалиберная винтовка!".
Капитан, услышал эти слова, никак не отреагировал, но, заглянув в пролом, он выругался:
- Вот, мать, спугнули на свою голову!.. Каррос, вытаскивай аккумулятор, быстрее! Женщину не трогать, сломаете! - затем он отошел на дорогу и вышел на связь со штабом, - ...медэвак и следователя с охранной группой на мою позицию. Лежачий гражданский, женщина лет тридцати, похоже на перелом позвоночника. С ребенком. Ребенок без тяжелых ранений. Двое подозреваемых, убиты, найдено крупнокалиберное оружие. Понял. Ждем.
После этого он вернулся к пролому, вошел внутрь, подобрал брошенный Саммер автомат, подошел к ней* и повышенным тоном сказал:
- Больше никогда не бросай оружие!

Секунду Эбони смотрела на пульсирующую нить, прежде чем коротко выдохнуть в эфир:

— Капитан, она жива! — но больше девушка ничего не могла сделать и, не притронувшись к женщине, вышла из пролома на улицу, навстречу подбежавшим аватарам, на свежий воздух, в котором не клубилась бы пыль. Посмотрела на пульс малышки: если слишком частый, значит, у девочки шок, что само по себе плохо, и может быть что-то повреждено — чего девочка пока не чувствует. Или это было про дыхание?.. Эбони огляделась: отдать ребёнка было некому, не ставить же её на землю — в таком состоянии и в таком окружении. Лёгкими прикосновениями поглаживая девочку по голове, Эбони держала её спиной к разбитой машине. Она слышала, как Свэтбэк вызвал помощь — теперь оставалось только ждать.

Саммер протянула руку и молча взяла винтовку. Одной рукой неловко закинула за плечо. Свэтбэку наверняка хватило одного взгляда, чтобы восстановить всю картину, возможно — действительно всю, но Саммер всё равно выдохнула, помедлила мгновение и проговорила:

— Это я выстрелила в водителя.

Может, и очевидная для капитана, эта фраза должна была прозвучать.

Капитан, услышав Саммер, безлико уставился на нее, словно думал, что бы ответить.
- Не ты выстрелила. - он замолчал. За его спиной аватары рывками выволакивали машину из пролома на дорогу, - А мы выстрелили. Такое случается.
Он развернулся, чтобы пойти обратно к отделению, и из-за плеча бросил:
- С девочкой особо не высовывайся, не дай бог по тебе начнут стрелять.

Первыми прибыли медики. Белый вертолет, классического облика, с винтом, с красным крестом на борту, взметая огромные облака песка, приземлился посреди дороги, которую перегородили аватары, не подпуская машины к месту посадки - а их набралось по дюжине с обеих сторон.
Бригада санитаров - живых людей из плоти и крови - устремилась к раненой женщине. Медики были укутаны в пылезащитные маски и закрытые очки, их свободные светло-зеленые халаты нещадно трепало воздухом из-под винта. "Логан" к тому моменту был уже вытащен на середину дороги - не дай бог, взорвется.
Один из медиков подошел к Саммер и принял у нее из рук малышку, после чего унес ее в вертолет. Чуть позже из пролома вынесли на носилках женщину - ее хитрым образом зафиксировали на устройстве, которое запоминало положение тела, лицо ее закрыли маской, по которой также подавали кислород. Один из санитаров на высоко поднятой руке держал капельницу.
Вся процессия по рампе поднялась на борт, после чего отсек закрылся и вертолет взмыл в воздух.
К тому моменту конвертоплан проекта "Аватар" уже кружил над землей.
Когда медэвак покинул область, открыв ему пространство для маневра, черная птица зависла сначала над одной крышей, высадив двоих аватаров с огромной сумкой железа, потом над крышей с другой стороны улицы, где с борта спустились еще двое роботов с тем же набором. Конвертоплан продолжил кружить в воздухе на высоте метров тридцати, пока в эфире не послышались отчеты о том, что "позиции оборудованы, все чисто". Лишь после этого машина плавно села на том же месте, где был вертолет медиков.
Аватары на крышах были эшелоном защиты группы следователей на земле. В сумках у них были электро-оптические, акустические, радиолокационные и прочие комплексы обнаружения и защиты, а также снайперские винтовки с треногами и прочее оборудование, чтобы обезопасить работу людей от вооруженных нападений. С этими инструментами можно было засекать и уничтожать снайперов, защищаться от управляемых ракет, гранат, снарядов и мин с радиовзрывателями, обнаруживать любое движение в плотной застройке в радиусе пятидесяти метров - в общем, чувствовать себя так, словно сама Афина закрывает тебя своей Эгидой.
Из десантного отсека конвертоплана на песок улицы сошли четверо увешанных аммуницией роботов с пулеметами и гранатометами, а за ними - трое людей в солнцезащитных очках, в бронежилетах и с чемоданами. Люди держались вполне уверенно, очевидно, это был не первый их выход в поле.
Капитан Свэтбэк переговорил со старшим следователем, доложил ситуацию, после чего получил добро на движение дальше. Аватары из охранения следователей заняли свои позиции по периметру, те, в свою очередь, окружили изрешеченный "логан" и приступили к фиксации обстановки. Группа Свэтбэка по его команде собралась и выдвинулась вперед, оставляя произошедшее позади.
Затор на дороге рассосался. Зеваки потихоньку расходились. Да их было и немного - местные не горели желанием получить пулю просто так.

- Кило, прием. Опишите обстановку, - произнес в эфир Свэтбэк по пути к трущобам.
- Слышу вас, Майк. Мы уплотнили окружение. Снаружи никаких серьезных признаков реакции на инцидент, но это не значит ничего. В нашей зоне пока никто не входил и не выходил. Ждем вас. Через сколько будете? - голосом с нотками хорошего настроения ответил ему командир отделения Кило по фамилии Фрости.
- Семь минут. Как поняли.
- Понял вас, семь минут. Постараемся дотерпеть. Конец связи.

За эти семь минут не произошло ничего примечательного, равно как и не подвернулось глазу. Разве что в конце пути, когда аватары добрались до трехметрового бетонного забора, который контуром шел вокруг трущоб. Из-за него выглядывала та самая замысловатая архитектура. Зрелище было настолько необычным и свежим на фоне одноэтажного Хуареса, что хотелось заглянуть за этот забор скорее.
У ворот их встретил Фрости с бойцом из его отряда:
- Здравствуйте, леди! Давно не виделись в Матрице! - командир отделения Кило приветствовал полицейских, широко размахнув руками, в одной из которых он сжимал штурмовую винтовку, - Мои ребята по периметру, следят за входами в трущобы. Конечно, есть тоннели, но это уже пусть разведка голову ломает. Короче, нихрена интересного не было - пара пиздюков мелких поглазели на нас да обратно спрятались, гонцы голозадые. Ну что, заходите, если готовы. Мы прикроем. Дроны прибыли пару минут назад, уже в поле, кружат вовсю.
Свэтбэк выслушал его, затем связался с центром, узнал у них о кодах дронов с магнитными детекторами, договорился о том, как они будут координировать работу. Также он узнал, что из предполагаемых выходов из туннелей никто ничего не выносил. Разговор занял минуты полторы. Закончив, он обратился к своему отделению:
- Ну что, заходим внутрь. Дроны будут искать вместе с нами. Двигаемся за мной. Смотрим по сторонам. Патрон в патроннике, оружие на предохранителе, стволом вниз. С гражданскими здороваемся. Первыми не стреляем. Все готовы? Пошли!
И один за другим аватары пересекли бетонную границу между желтой зоной и красной зоной.
Впереди, уже в двадцати метрах, спряталась между домишками узенькая улочка, приглашающим жестом увлекая полицейских вглубь трущоб. А над головами нависали черные глаза окон и провалы в стенах.

Как странно они, наверное, выглядят. Пока ты изнутри, пока ты — аватар, в эфире звучат голоса, команды, доклады, уточнения, шуточки, обычная работа, но со стороны... жутковатый молчаливый танец, безмолвные повороты головы, потусторонняя слаженность. Наверное, они похожи на насекомых в своей невидимой координации.

Наверное, потому окружающие и смотрят на них так. Саммер почти не удивилась, когда Свэтбэк сказал им приветствовать местных. Может, он тоже это чует — и считает, что аватарам нужно больше видимости человеческого. А может, это просто кодекс.

Они бежали, и Эбони старалась поменьше думать о том, что произошло. Как её зовут? У них оставалось задание, и, как говорила её мать, "сперва доешь суп — а скулить будешь после". Она сможет ходить? Какого размера комплекс? Эбони видела трущобы Леона, но Хуарес — это совсем не Леон. Может, здесь будет меньше грязи и нищеты, и больше запустения. Чего ждать от города с самой высокой плотностью перестрелок? Есть ли кому присмотреть за девочкой? Эбони вдруг пожалела, что аватары не чувствуют усталости. Её ноги с механическим равнодушием отталкивались от асфальта, не позволяя по-настоящему отдаться бегу. Что бы сказал Гарридо? Эту мысль хотелось думать меньше всего.

Сосредоточься, Саммер. Мы на месте. Смотри по сторонам.
Это твой шанс сделать что-то правильно.

Здесь было тихо.
И темно. Яркое солнце не доставало до самого низу, его хватало только на то, чтобы заливать своим светом верхушки плотно сосредоточенных построек. И чем дальше вглубь трущоб - тем душнее.
Роботы шли колонной по узкому проходу между домами. Путь их лежал через перекрестки с такими же проулками, под "мостами" между соседними строениями, через небольшие "площади", часто усыпанные каким-либо мусором. Зонд, который искал схрон с оружием своим магнитным датчиком, иногда показывался на глаза впереди, петляя в лабиринте домов.
Датчик сердцебиения показывал людей. Везде. Иногда можно было даже услышать звуки их деятельности - гремела посуда, негромко работало радио. Но никто не показывался. Лишь раз аватары прошли мимо доходяги, который неподвижно сидел на крыльце дома и безразлично смотрел на роботов, никак не отреагировав на приветствие, произнесенное Свэтбэком на испанском.
Дорога виляла. Поднималась по лестницам вверх и опускалась вниз. Бежала через импровизированные тоннели. Поворачивала на девяносто градусов.
Всю структуру трущоб операторы видели в трехмерном отображении на своих дисплеях, но менее запутанным этот лабиринт не становился. Радовало, что зонд, тот из четырех, который летел впереди группы, излетал почти пятую часть комплекса. Значит, скоро они найдут схрон. Или закончат поиски ни с чем.
Сигнал с дрона пропал спустя мгновение после того, как с него поступило сообщение о том, что он что-то нашел. Грохот короткой очереди из крупнокалиберного пулемета, прогремевшая в квартале от текущего местоположения полицейских, пронеслась по улице, накатывая лавиной эхо.
Аватары рассыпались, прячась по укрытиям. Стрельба застала их в проулке с глухими стенами, выходящем на небольшую площадку, от которой расходились три улочки. В трехэтажных домах, прилегавших к ней, были окна, выходившие на путь полицейских. Если пойти прямо, а затем свернуть направо и там налево, то можно дойти до источника стрельбы.
Свэтбэк, упав на одно колено, замер, уставившись в пол. После того, как на трехмерной карте, в том месте, где был сбит зонд, появилась метка, он поднял голову и сказал:
- Оружие с предохранителя. Идем в боевом порядке. Увидите оружие - стрелять на поражение. Наугад не палить. Бриггс, поглядывайте назад. Пошли, пошли.
Один за другим аватары поднялись на ноги и двинулись вперед двойками. Пока один держал сектор на прицеле, второй выдвигался дальше, там занимал укрытие и позволял товарищу продвинуться.
Метки с датчика сердцебиения почти никак не шелохнулись. Люди считали, что самое безопасное - сидеть неподвижно. Оно и верно. Но несколько жителей, прямо над головами полицейских, предпринимали какие-то действия.
Когда двое аватаров добрались до площади, заняв позицию у выхода на нее, в середину группы сверху упала граната. Чей-то возглас в радио "Граната!" слился со взрывом, который заставил входной аудиоканал отключиться на секунду. Осколок ударил Саммер в скулу, удар отозвался тупым безболезненным тычком, но заставил голову качнуться.
- Воздух! Вперед, вперед, двигайтесь, они сверху насыпают!
Аватары начали прорываться на площадь, пробегая мимо товарищей, прикрывавших их.
Путь был только один - вперед. Сзади была неизвестность. Спереди - почти однозначно, вооруженный враг. И кто знает, сколько еще гранат спрятавшиеся за стеной преступники накидают сверху с высоты третьего этажа в эту глухую кишку, в которой находились полицейские.

Эбони выпрыгнула на площадь с остальными, вскинула автомат, повела в направлении следующего прохода-шкуродёрки, по верхним этажам: если их ждали с этой стороны, наверняка будут ждать и с той. Ещё пара подарков свыше — и они могут не досчитаться аватаров.

Движение? Люди, стоящие у самых окон? Мирные, если дорожат своей жизнью, не станут стоять под самым окном, прислушиваясь к перестрелке — не повод стрелять, конечно, но повод ожидать агрессии.

Эбони добежала до выхода на площадку и вскинула винтовку. Рифеншталь, который стоял прямо перед ней, увидел, что она прикрывает его, и двинулся вперед, к аватарам, которые уже взяли на прицел улицу, ведущую к сбитому дрону.
Голубой луч, направляемый винтовкой в руках девушки-робота, скользнул по стене дома к крышам.
Дыхание, сбитое внезапным взрывом гранаты и резкой сменой темпа движений, потяжелело, легкие требовали кислорода, и много. Но на стабильности прицела это не отражалось никак. В памяти вдруг всплыло забытое объяснение, зачем операторам оставили ощущение дыхания - мол, для нормальной работы регулировки насыщения мозга кислородом и для того, чтобы подсознание не начало бить тревогу.
Но отвлекаться на эту мысль было нельзя. Сейчас не до нее.
На верхних этажах противоположной стороны было чисто. Ни людей в оконных проемах, ни даже меток с датчика сердцебиения. Но прямо над головами, в доме, под которым стояла Эбони, люди были.
Рифеншталь добежал до позиции и развернулся в сторону, откуда в них кинули гранату (то есть, лицом к Эбони), поднял автомат, целясь в окна. Саммер бросилась вперед.
- Это, блядь, че... - Рифеншталь не успел закончить фразу. Как и долю секунды не успел нажать на спусковой крючок первым.
Тяжелая пуля щелкнула над головой Саммер, когда она была как раз на середине площадки. В грохоте винтовки, который обуял ее со спины, потонул выстрел автомата полицейского. Рифеншталь отшатнулся и упал на землю, от его пластины корпуса на животе оторвало огромный кусок, осколки металлокерамики брызнули во все стороны.
Из крупнокалиберной полуавтоматической винтовки стрелок может произвести следующий прицельный выстрел уже через секунду.

Эбони сейчас была самой удобной мишенью — прямо посреди злополучной площадки.
Или нет. Оглядываться на остальных времени не было. Она прыгнула вправо, потом ещё. Развернуться, найти стрелка, вскинуть автомат... слишком медленно, и потому Эбони просто бежит неравномерными рывками к ближайшему укрытию, туда, откуда можно будет утихомирить чересчур меткого противника.

— Риф, ленивая задница, ты ещё с нами?

Эбони бросилась направо, пытаясь спрятаться с линии огня стрелка.
Он стрелял сверху. Самым лучшим вариантом укрыться от него было прижаться к стене дома, войдя в его слепую зону. Что девушка и сделала.
За это время стрелок выстрелил еще раз. Пуля прошибла грудную пластину Рифеншталя, пресекая его попытку подняться на ноги. Только после этого находящиеся в авангарде аватары очухались и открыли огонь по окну, откуда стрелял преступник.
Через стену Саммер могла видеть, где он, и определить, из какого окна стреляли, не составляло труда. Три метки смещались вглубь дома, уходя от огня.
Инициатива была перехвачена. Огневая точка подавлена, и пока что больше противников на горизонте не было видно. Теперь нужно было только додавить находящихся в доме преступников.
- Кажется, я сегодня отвоевался, ребят, - прорезался в эфире голос Рифеншталя, - Не могу встать, конечности не слушаются.
На площадь начали выползать оставшиеся позади аватары. Капитан Свэтбэк, аккуратно выглянув из-за угла с автоматом наготове, продвинулся к одиноко стоявшей Эбони, а за ним - Винс.
Без лишних слов капитан махнул Винсу рукой в сторону двери в метре от Саммер, за которой, очевидно, был вход в дом, где сидел стрелок. Пока Винс вышибал дверь и входил внутрь, капитан снял с пояса светошумовую гранату и закинул ее в окно. После этого он повернулся к Эбони и сказал: "Давай за Винсом внутрь! Быстро, пока не смылись!"

Это казалось слишком простой задачей. Эбони влетела в здание, огляделась и двинулась вслед за Винсом. Три пульсирующие нити выдавали позицию целей, они даже не смогут устроить засаду в слепой зоне (знают ли они об этом? наверняка), а аватары не боялись выйти под пули или попасть по своим. Почти не боялись — неприятно, но не смертельно. Слишком просто.

Всего за несколько шагов она успела передумать. У ребят наверху были гранаты, а аватаров было трудно не услышать. Растяжки, ловушки, если их тут ждали всерьёз, можно рассчитывать на любую дрянь. И цели... один из них подстрелил Рифеншталя, но что двое оставшихся? Среди них мог быть хозяин квартиры, куда вломились боевики, и тогда в любой момент он может превратиться в заложника. Предупредительной гранатой не отделаешься.

- Денни, приготовься, мы тебя извлекаем, - послышался голос координатора операции.
- Хорошо, вытаскивайте меня. Пока, ребят, увидимся в реальном мире! - ответил Рифеншталь.

Когда Эбони вошла внутрь, переступив через стоявшие у порога несколько пар стоптанных кроссовок, Винс уже был на другом конце помещения, медленно пятился к лестнице на второй этаж, задрав автомат наверх.
Вокруг были обшарпанные стены с изрисованными граффити обоями. Старый диван, несколько кресел с ободранной обивкой, три шкафа. Угол комнаты был оформлен в кафельную плитку, там же стояла раковина, шкаф с посудой и древняя газовая плита. Рядом - газовый баллон. Без прикрепленных к нему средств инициации, на первый взгляд. Был здесь и телевизор, стоял напротив дивана.
На первом этаже в помещениях вокруг людей не было. Метки начинались только по левую руку, дальше в ту сторону, куда Саммер бросилась прятаться от огня сверху. Они иногда исчезали - по всей видимости, датчик ловил их уже на пределе своей чувствительности. Над головой было пятеро. Трое на втором этаже и двое - на третьем. Они двигались. Но чтобы понять, что они хотят сказать своим движением, нужно было представлять планировку дома. А на это нужно было отвлекаться, вызывать трехмерную модель здания.
Винс уже ступил на лестницу. Поднимаясь с автоматом наготове, он на ходу бросил: "Эбони, доставай тазер и врывайся, мочи всех!"
Саммер видела только нижнюю часть тела аватара, с внешних динамиков которого срывался страшный крик "ПОЛИЦИЯ!!! ВСЕМ ЛЕ############

И на этом мир погас. Наступила пустота.

Её первым инстинктом было — упасть. Не быть мишенью. Нелепая, вероятно, попытка, но она не думала об эффективности. Её первой мыслью было — что она убита и её перебросило в "буфер". Второй — что в неё попала электромагнитная и аватару отрубило все сенсорные входы.

Последняя версия показалась весьма убедительной. Эбони попыталась двинуть рукой (чувствует ли она собственное движение?) и одновременно передать по внутренней:

— Это Саммер, кто меня слышит?

Интересно, пришла в голову непрошенная мысль, а кто-нибудь снаружи, кто не прыгает сейчас через ступеньки и не высматривает растяжки, пытается сопоставить движения людей в здании с пресловутой планировкой? Передаёт Винсу результаты анализа? Или кто-нибудь в центре... Нанять пару человек было бы дешевле, чем после каждой операции закупать новых аватаров. Ничто вокруг умиротворяло, Эбони чувствовала себя расслабляюще далеко от боя, и только усилием заставила себя мысленно вернуться обратно. Чёрт, как же это невовремя! Перекатиться, дотянуться до тазера, вызвать в поле зрения любой из встроенных датчиков... что-то ведь должно работать, верно?

Дело было не в том, что Эбони не могла пошевелить рукой.

А в том, что руки не было. Будто бы никогда.
Захочешь - не найдешь, где она была и как ее направлять.

И никто не ответил.
Фраза даже не была произнесена.
Максимум, что смогла сделать Эбони - оформить ее в виде мысли. Но что с ней делать дальше, как сказать ее, по каким связям пустить, чтобы она вырвалась в мир внешний - девушка не знала.
Перестала знать.

И ничего не работало.
Лишь потеряв этот ценный инструментарий, полный набор условных и безусловных рефлексов, сигналов обратной связи, мыслей-триггеров и специальных движений, которыми Эбони могла проецировать свои внутренние стремления на окружающий мир, она вдруг поняла, что этот набор все время был.
А сейчас его не было.
Исчез вместе с телом.
Исчез вместе со всем спектром восприятия.

Осталась только память.
И безмолвная пустота. В которой каждая пророненная мысль была оглушающей, а каждая попытка ухватить связывавший с внешним миром, но уже растаявший якорь лишь еще больше уносила прочь от реальности.

Это было так странно, что Эбони только сейчас прекратила бессмысленные попытки — будто сигналы, посылаемые её мозгом рукам и ногам, вернулись назад в смущённой растерянности. Это как проснуться, отлежав себе руку, и... нет. Нечувствительная рука всё ещё подчиняется твоему движению, неприятно чужая, вялой рыбой переваливается на другую сторону кровати... здесь было не так. Совсем не так.

Говорят, по укурке некоторые забывают, как дышать. Эбони не пробовала — но вдруг поняла, каково это. "Не паникуй," — сказала она себе. Наверняка она лежит сейчас на полу, с вырубленной электроникой, и вот-вот техник Смит выдернет её обратно. Затем Саммер подумала, какая нахрен разница, паникуй сколько влезет. И снова недоумённая пустота. Ни сжимающихся внутренностей, ни напряжённых мышц, ни дрожи в подбородке. Неужели ей нужно тело, чтобы предаться панике? Как это делают аватары? Она не могла вспомнить.

Но ведь если у её аватара перегорела электроника, то она сейчас вовсе и не в Хауресе, она в... как его?.. Форте Охуенном, в своём кресле, в своём теле? Нелепая мысль. Понятие места здесь (здесь?) теряло смысл.

Понятие времени здесь теряло смысл.

И вот тогда Эбони стало действительно страшно. Того, что время остановилось. Того, что всё это одна и та же застрявшая секунда, в которой ей придётся провести целую вечность, прежде чем наступит следующая, а потом ещё одну — целую череду отчаянных беспомощных одиноких вечностей, прежде чем техник Смит дослушает анекдот и обернётся на экран.

Ждать.
Сколько времени ждать?
Сколько времени прошло?

...

В какую сторону идет время?

Что-то странное происходило. Мысли Эбони крутились вокруг одного обстоятельства - вокруг этой ужасной тюрьмы, в которую ее заточили. Страх, нетерпение, неизвестность, непривычность - девушка уже хорошо знала, каково это, когда рядом никого, кроме них, нет, и уже почти готова была попробовать отчаяние на вкус. Но водоворот этих вертевшихся вокруг одной точки мыслей неуловимо разрастался, захватывая в бушующую пучину все новые...
Вещи? Мысли? Воспоминания? Эмоции?
Все вместе, неразрывно связанное.
Они лезли и лезли. Там было все - и чувство долга перед товарищами в бою, и досада от упущенных возможностей, и негодование из-за нерасторопности техников... и горькая вина за тяжелые увечья, причиненные той женщине.
И постоянное, граничащее с ненавистью отвращение к этому образу жизни, к этой стране, к этим людям, которым она пропиталась, еще будучи ребенком. То самое, что толкало ее прочь от того места, где она родилась. Эта была неожиданная, неудобная, не до конца осознанная и принятая мысль. Ведь это не так! Но она пришла. И привела за собой еще одну.
Это недовольство собой, уничижающее, не позволяющее полюбить себя.
Но как будто этого было мало, Эбони вдруг осознала всю свою ничтожность. Кто она такая, чтобы требовать от техника Смита немедленно броситься ей на помощь? Разве она этого заслуживает? Разве ее жизнь достойна того, чтобы ради ее спасения прилагались какие-то усилия? Чем она отличается от этого говна земли, что копошится в трущобах и режет себе подобным глотки?
Ничем.
Такой же человек.
Пассивный материал истории с внушенной иллюзией свободы воли, из которого внешняя среда слепила какое-то бессмысленное аляповатое поделие.
С тем же успехом она могла бы быть камнем.
Вселенная не заметит утраты.

Это были не ее мысли. Нет. Мысли были ее. Но кто их ей подсказал?
И Эбони поняла, что сзади кто-то был.
Кто-то стоял.
И дышал в ухо.

Отвратительный липкий ужас окутал ее своими щупальцами и унес в самую глубь беснующегося водоворота сознания.
А этот кто-то оглушительно нашептывал фразу: "От себя никуда не спрячешься."
И эхо отражалось от пустоты.

Не выдерживаешь?

А ведь у тебя была возможность.

Стоило тогда довести дело до конца.

Кто здесь?!
Кто здесь так меня ненавидит?
Мысль — чужая, не её, непонятная — довести до конца... довести до конца — что?
Никого. Только отчаянное желание не быть здесь одной. Наверное, это и есть ад — и если так, она знает, за что сюда попала.
Помнит во всех подробностях — как она встаёт, отвратительно самоуверенная, отпускает идиотскую шуточку, наводит прицел... как стекло покрывается мелкими трещинами... машина виляет... девочка с удивлением тянется к аватарам, и мать одёргивает её, испуганный взгляд, Эбони хотела не вспоминать, что произошло после, но оно упорно возвращалось, прокручиваясь снова и снова.
Ты сломала ей жизнь.
Не будь тебя, её жизнь была бы лучше. И ничья не стала бы хуже.
Она вспомнила, как тогда, в семнадцать, в слезах вытряхивала из баночки таблетки и глотала по несколько сразу. Она передумала, смогла вызвать скорую и даже наврала что-то врачам, что они отпустили её, не сообщая родным (наврала? это больница Потоси, им просто было похер на тебя). Не остановись она, и сейчас всем было бы лучше.
Стоило тогда довести дело до конца.
Здесь нет никого, кто тебя бы ненавидел. Всем плевать.
Ей было плевать на тебя. Всегда.

...Гарридо не было.
Можно подумать.
Он избавился от тебя.
Эбони вдруг отчётливо увидела его лицо, как он смотрит на неё. С отвращением (снова вспыхнула картинка — машина виляет на полной скорости).
Если ты умрёшь сейчас — ты не сможешь сделать ничего, чтобы исправить это. Ты так и останешься для него идиоткой, сломавшей чужую жизнь.
Если?
Это нельзя исправить. Никакими фантазиями о подвигах.
Бессмыслица. Она вообще ничего не может сделать. Думать о том, что она могла бы, нет никакого толку, она застряла здесь, она уже умерла и не может даже закричать от ужаса, потому что здесь кто-то есть, даже если этому кому-то тоже плевать.

...она поднимает автомат, целится сквозь лобовое...

О, нет. Этому кому-то было не плевать. Ведь ты хотела убить ее...

Яркий свет, спасительный яркий свет выжигал окружающие ее зловещие образы. Но беспощаден он был и к глазам.
Да что девушке этот свет, ведь она снова могла видеть!
Нет, не видеть. Видеть можно было и без глаз - о, эти кошмарные узоры, в которых на первобытном языке отражалась память об эмоциях. Она могла смотреть. Зрительно воспринимать внешний мир.
Она чувствовала, как по раскидистой кроне ее нервной системы волнами от того жалкого комочка, который она называла "я" мгновение назад, к кончикам бежали электрохимические импульсы, разбиваясь в уготованных им тупиках на вспышки, вибрации которых по нервам отзывалась назад, к мозгу.
Это - тело.
И оно было очень знакомо. Как родное. Разум Эбони растекался по нему, заполняя собой каждую ячейку, где хранились ощущения и мышечная память. И форма, которую принял разум в этом сосуде, была легка и приятна. Но тянуло оно за собой и обязанности. Тело хотело дышать. И оно и радо бы провалиться в безмятежность невесомости, но жесткая сила давила в спину.
И был звук. Он был непонятен, запутан и оглушающ, но он был. И в нем было что-то знакомое. Какая-то его составная часть трогала за ниточки эмоций и памяти сильнее остальных. И к ней хотелось тянуться.
Эбони была дома.
Свет смягчался, и она наконец могла различать предметы, среди которых она лежала. Прямо перед ней находилось нечто квадратное, сложной формы. Оно шевелилось. Поворачивалось, но всегда возвращалось к ней одной определенной стороной. Оно не пугало, а, наоборот, вселяло чувство безопасности. И когда остатки галлюцинационного марева растворились, наконец стало понятно, что это аватар.
И все это время Свэтбэк, склонившись над Эбони, орал в эфир ее имя, пытаясь вернуть ее в чувство. Вот, что это был за знакомый звук. А на фоне гремели выстрелы, и роботы пробегали мимо них туда, наверх, куда девушка не дошла.
И все было по-прежнему.
Она видела, она слышала, она чувствовала, она понимала, она осознавала. Она могла двигаться. Она снова обрела облик во плоти, и этот облик был прекрасен. И хотелось жить. Хотелось ощущать себя частью этой реальности. Взаимодействовать с ней. Менять ее.
Но, судя по всему, так просто в царство живых ее пускать не хотели.
Когда капитан и те, кто незримо, словно боги, наблюдал за ними, дождались осмысленнных реакций от девушки, прозвучал бестелесный голос: "Эбони, к черту, мы тебя извлекаем, приготовься". И не успела она ухватиться, как ее снова унесло в безвременье.

И это было плохо.
Ее тело наливалось изъянами. Оно становилось липким. Легкость внутри превращалась в наполненный тяжелыми комками мешок. Эти комки тянули, неприятно упираясь в жесткие отростки. Конечности наполнялись свинцом, казалось, ими невозможно было двигать, этими уродливыми отростками не совершить ничего прекрасного.
И посреди всей этой кучи дерьма что-то отчаянно билось, пытаясь вырваться.
С нее сорвали шлем. И Эбони смогла увидеть себя. Посмотреть на эти вызывающие отвращение руки, мягкие, липкие, тяжелые, противные.
Вокруг нее стояли люди. И один из них спросил: "Ты в порядке? Можешь встать?".
Девушка попробовала.
И ее вырвало.


=============


Только через полгода Эбони Саммер смогла вернуться на службу.
Во время сеанса подключения произошел сбой в работе аппаратуры, и все связи мозга с телом аватара прервались. Мозг оказался заперт без средств к восприятию, и на место, которое занимали чувства, пришли галлюцинации. Подсознание вырвалось из темного подвала и смешалось с разумом, дав благодатную почву для кошмаров, с которыми Эбони пыталась ужиться.
Психиатры лечили ее от деперсонализации. Они описывали природу отвращения к собственному телу как "импринтинг" - когда пустоту восприятия заполнили сигналы аватара, робот стал казаться ее настоящим телом, а та оболочка из плоти, что была дана ей при рождении, воспринималась как тюрьма. Психологи проводили огромную работу по примирению Эбони самой с собой, с теми ужасами, что она носила в себе и которые вырвались на свободу.
Время лечит. И Эбони вылечилась.
Но в кресло оператора она больше не возвращалась.