'BB'| Die with your boots on: The Law of the Gun | ходы игроков | N49. =ЗАВЕРШЕНА= Перестрелка в отеле "Энтлоуп Крик Инн" (Октавио Рамирез Дельгадо против Алонзо Беннингтона. Вызов по-английски)

      После перестрелки на пароходе жизнь Алонсо пошла по-иному. То ли он сам изменился, то ли судьба перестала играть с ним, но он больше не испытывал подозрений к случайным встречным, не искал проблем и не натыкался на них.
      Честный труд от заката до рассвета, неплохой урожай, который дарил Господь, уважение других общинников, репутация человека, который может постоять за себя в любом переплете. Винчестер его теперь бабахал только когда он стрелял по кроликам, а хитрый прищур появлялся на его лице в ответ на шутку соседа, а не на мрачный кивок револьвера.
      Казалось, ему уже не придется взяться за оружие и встретиться с врагом лицом к лицу. Но все изменил один день. День, когда в долине Энтлоп Маунтин нашли золото.
      Группка общинников решила ехать добывать золото, но для этого нужно было купить землю в Земельной Конторе в Энтлоуп-Крик. Чернокожие не хотели привлекать к себе много внимания раньше срока, поэтому решили отправить всего одного человека с деньгами. И, конечно, выбор пал на Алонзо.
      Но, видно, их кто-то предал.
      Потому что когда Алонзо поднялся по лестнице в отеле, где собирался переночевать, так как Земельная Контора была уже закрыта, в коридоре он встретил незнакомого мексиканца, явно привыкшего орудовать кулаками и револьвером. Было бы наивным думать, что его появление здесь является всего лишь совпадением.

      Октавио эту работку сосватал знакомый.
      — Приедет один нигер. Он везет деньги, хочет купить землю под прииски. Хорошие люди не хотят, чтобы нигеры тут всезаполонили и копали золото. Хочешь — отмутузь его хорошенько, хочешь — пристрели. Только будь поосторожнее, он лет пять назад завалил Гжри Роджерса в Хэйс-Сити. Знавал Роджерса? В общем, был такой злобный сукин сын, работал на железнодорожников. Вышли они на улицу, и этот нигер, Алонзо его зовут или как-то так, завалил Гарри первым же выстрелом. Вот так вот. Короче, лучше ты сразу стреляй. Ну а денежки его можешь забрать себе.
      Вообще-то Октавио не был наемным убийцей. Но ему и поручали тут не убийство совершить, а отнять деньги. А уж придется для этого убивать или нет — неизвестно.
      Хотя когда бывший вышибала увидел поднимющегося по лестнице негра, то понял — придется. Этот пока живой денег не отдаст. Тем более, раз это не его деньги.

На старости лет Алонзо действительно стал мягче и терпимее к незнакомцам, но уж точно не наивнее.

Далеко не все взгляды способны сверлить дырки в дорожных сумках, и совсем не любопытством они при том ведомы. Фермер знал такие взгляды, видал он их и на плакатах из серии "Разыскивается". Есть люди в мире, что считают чужое своим по праву силы, и будь Алонзо трижды наивным дураком, посчитай он мексиканца напротив человеком иного типа. Что-что, а сила в нём чувствовалась немалая, а за ней - вкус к грубости, но не в работе, а другого, злого и пугающего вида.

Алонзо не нравилась идея мыть золото в Энтлоуп-Крик, но его шутливые притчи не смогли найти понимание у почуявших путь к настоящей свободе соседей. Они молоды, у многих семьи, дети, их будто бы можно было понять, но Алонзо не понимал тем более. Как можно променять знакомую плодородную почву на чуждые пески и скалы якобы золотоносной реки? Однако, слишком многие боялись поверить в землю под ногами, боялись зависеть от прихотей погоды, размеров урожая и настроений перекупщиков... Алонзо же боялся одиночества, которое не рассмешить и не укорить, с которым так сложно ужиться в тишине.

И вот, судьбоносная встреча! Бросить винтовку, отдать пухлую сумку, с грустным торжеством в глазах отшутиться по возвращении, и всё останется как прежде! Кроме самого Алонзо. Сколько осталось ему самому? Готов ли он провести эти годы один на один с пренебрежительным разочарованием окружающих?

Смерть не рассмешить тем более, но лучше хотя бы попробовать, чем всю жизнь помнить попытку продать перемены за минуту позорной слабости.

Только Октавио рот раскрыл, чтобы все-таки предложить негру сдаться по-хорошему, или хотя бы предупредить, что будет, в случае неподчинения и резких движений вправо-влево, как проклятый el negro сорвал с плеча винтовку и открыл огонь. Думать тут уж не приходилось, и, моля всех своих святых покровителей, чтобы зачлись в этот момент если не хорошие дела, то хотя бы изредка возникавшие благие позывы, Дельгадо рванулся к левой двери, вскидывая верный винчестер и пытаясь поймать в прорезь прицела голову проклятого чернокожего.

      Немая сцена длилась полсекунды. Алонзо посмотрел на мексиканца. Октавио посмотрел на негра. Руки обоих вскинулись, щелкая курками винчестеров.
      Мексиканец стрелял наверняка. Мадре де Диос, да между ними была всего дюжина ярдов, коридор, прямой, как судьба тореро. Можно было попасть и от бедра, как по бутылочке в деревенском тире. Но Октавио не мелочился. Новенький винчестер в его руках сейчас пабахнет, и после того, как он отщелкнет негритосу голову, как тыкву, в ней вообще не останется мыслей.
      Но негритос уже не имел никаких мыслей. И, вероятно, потому как раз стрелял навскидку. Сверкнуло, грохнуло, тени, населяющие коридор, попрятались в щели, и Октавио, отшатнувшись, неловко ударился спиной о стену, а затем повалился на бок. Он хотел поднять винтовку, но не мог — он лежал на собственных руках, придавив их весом грузного тела, и никак не получилось бы уже приподняться.
      Лишь одна мысль застыла в угасающем сознании, как муха в топленом сале: "Гарри Роджерс. Вот, значит, как он умер. Херовая работа."
      — Господи Иисусе, ради всего святого не стреляйте! — крикнул постоялец, оказавшийся в коридоре между двумя кабальерос.
      — Позовите шерифа! Тут нигер свихнулся и палит! — крикнула старушка, сидевшая на софе.
      Алонзо мог перевести дух. Он только что застрелил человека, не обмолвившись с ним ни словом.

Были моменты в жизни чернокожего фермера, когда он думал, что для него всё кончено. Бывало и так, что радуга фортуны сверкала едва ли не над самой головой. А вот так, чтобы ни испугаться, ни обрадоваться не получалось, такого Алонзо почти не помнил.

Даже сердце его билось сейчас хоть и часто, но размеренно, как исправно раскочегаренный котёл паровоза. Когда он понял, что дуэль окончена и опустил винтовку, ему на протяжно звенящую секунду показалось, что он пережил саму смерть. Та лежала ничком в дальнем конце коридора и ожидаемо не улыбалась. Старые черепа виделись Алонзо совсем другими - не смеющимися, а насмехающимися над тщетностью людей перехитрить вечность.

Всё встало на свои места: силуэт на полу оказался остывающим головорезом, их встреча - почти односторонним убийством, а окружающие - его свидетелями. Даже одиночество в нетерпении склонилось над плечом Алонзо - ему было всё равно, где провести остаток чужой жизни, в тюрьме или на ферме. Алонзо такое безразличие не разделял.

- Самооборона! - хрипло выкрикнул фермер, привалившись к стене для совладания с дрожью в ногах, - Я веду дело с Земельной Конторой, а это была попытка моего ограбления!

Он не знал, что добавить, а главное, и не хотелось ему вообще что либо добавлять, распутывать и вызнавать подоплёку дела. Что если это и правда грабитель, что если встреча в самом деле не случайна, что если мексиканца действительно кто-то направил? Фермер знал, что докопаться порой можно и до корней, которые придётся или перерубать, или перекапывать. Если наперёд знать природу страстей человеческих, проверять лишний раз не захочется.

Алонзо тяжело вздохнул и прислушался к себе. Что бы ни ждало его через час, день, год - здесь и сейчас он остался собой, не струхнул и не подвёл тех, кто в него верил, а главное, не уступил соблазну насовсем остановить и без того растянувшееся на годы мгновенье. Нельзя вечно жить радостью первого дня без кнутов, первого урожая без эксплуататоров, первой победы в честном поединке. Радость подлое чувство, от неё порой слепнут.

К моменту появления в отеле представителей закона фермер уже был преисполнен решимости отстоять своё доброе имя и деньги общины, а о ждавших его переменах и думать забыл.