Звёздные странники | ходы игроков | 5. Бой с тенью прошлого

123
 
Алексей Стругачёв Joeren
02.10.2017 12:43
  =  
От её прикосновений Чижик как-то замер даже. Могло бы показаться, что он уснул, как согретая нежными лучами солнца ночная охотница сова, впадая в свой полуденный сон, если бы не открытые глаза и устремлённый к экрану взгляд, если бы не лёгкое движение головы. А потом его пальцы ожили и шевельнулись, пытаясь то ли поймать пальцы Майи, так беззаботно щекотавшие его ладонь, то ли и сами стремились пощекотать её ладошку - в отместку, так сказать. Но был это ласковый жест. Нежные, аккуратные прикосновения. Их кисти, их пальцы переплелись в танце будто, жарком и страстном, как аргентинское танго, но и в то же время нежном и романтичном, как венский вальс. Будоражащие прикосновения не могли оставить Фёдора Михайловича равнодушным. Руки его были тёплыми от прилившей крови. Сердце учащённо билось от такой их близости с девушкой. Они не просто обнялись как близкие люди - тут было нечто большее. Что-то, роднившее сердца и сближавшее души. Обнимавшее их двоих, но и третьему перепадало тепла. Алёша ведь наверняка улавливал его, грелся под ним и сейчас, наверное, не воспринимался лишним рядом с ними.
Услышав Майино «я не смотрю», Чижик смущённо покосился на неё. И как прикажете понимать её слова? Будто там посмотреть не на что! Конечно, ничем выдающимся тогдашний ещё учитель не обладал. Телосложением он был худощав, смотреть-то действительно особо не на что. Наверное, не самый приятный женскому глазу тип мужского тела, и всё же... «Господи... о чём я думаю?!» - одёрнул вдруг себя капитан, сообразив, что мысли его унеслись куда-то в неверном направлении. Да понятно же, что она не смотрит, чтобы его не смущать и, наверное, чтобы сама не смущаться - тоже.
- Правильно, Светлова, нечего смотреть, как мужики купаются, - хмыкнул при этих её словах рыжик, кажется, немного ревниво. Ведь он там тоже был без верха, а никто этого не заценил. Фёдора Михайловича вот смущаются, а на него смотрят как ни в чём не бывало. Это немного огорчало самолюбие парня, пусть он и понимал причины такой избирательности Майи.

- Понятно... я и не знал таких деталей, - вздохнул Фёдор Михайлович, выслушав рассказ девушки про Юрия Аркадьевича. - Получается, и на него Эксперимент оказал большое влияние. Что ж... - ещё раз вздохнул, на этот раз немного задумчиво, - возможно, у меня сложилось о нём неверное представление... о Светлове, - уточнил капитан. - Впрочем, ведь всё закончилось во многом благодаря ему. Он не выдержал. Так ведь?
Пальцы его крепче сжались, с мужской силой, с той самой поддержкой обхватывая узкую девичью ладонь. С силой, говорившей: я с тобой, Майя. Не забывай этого.
- Не понимаю, почему ты так отзываешься о своей деятельности? - несколько недоумённо произнёс Чижик. - У тебя были свои интересы. Свои увлечения, которые ты реализовывала. Воплощала в жизнь то, что лежит на душе. Тяга к спорту, желание быть полезной людям... Разве это плохо? Талантливая спортсменка и подающий надежды медик. Это твои заслуги, Майя. Ты старалась и ты преуспела в этом. Не нужно недооценивать свои успехи. А если ты про ошибки... так ведь они у каждого бывают. Думаешь, я не ошибался никогда? Запомни: не ошибается только тот, кто ничего не делает. А тот, кто делает, учится на своих ошибках. Нет, милая, Майя Юрьевна не клоун - она человек, который делает. Который движется вперёд. У неё есть сердце, живое, оно тоже чего-то хочет, к чему-то стремится. Даже если твоей целью было что-то кому-то доказать - это желание твоего сердца, понимаешь? Таким путём ты нашла выход из сложного положения, в котором оказалась, когда твои детские мечты разрушил этот ужасный эксперимент и ты ушла из МЗУ. Твоя жизнь сильно изменилась, и тебе нужно было вновь искать себя. Своё призвание. Нужно было понять, куда дальше лежит твой путь, а как это сделать, если не пробовать? Но, я должен сказать, ты чётко знала, чего хочешь. Многие ребята на твоём месте могли бы потерять себя и перестать стремиться к чему бы то ни было. Ты молодец. Ты выкарабкалась и твёрдо держалась на ногах всё это время. Тот случай с видео - это же ничего особенного. Простая человеческая ошибка. Я ведь тебе рассказывал, у меня похожее было.
- Правда? - недоверчиво поглядел на него Стругачёв, время от времени согласно кивавший, пока разошедшийся в нотациях, будто в прежние времена своего преподавательства, Чижик говорил. - А мне расскажете?

Но как раз в этот момент на экране появились они. Зашли в пещеру рыцари, эти актёры в ненастоящих средневековых доспехах. И на мгновение показалось даже, будто в каюту доктора Светловой они ворвались, наставляя пики свои не на голографические проекции детей и их учителя в пещере на далёкой таинственной планете, а на этих же самых повзрослевших детей с их уже не учителем, а капитаном. Что сейчас они не преподавателя МЗУ возьмут в плен и уведут из пещеры, подальше от учеников, увезут с собой в неизвестные дали, а капитана звездолёта «Данко» схватят под его горячие руки и уволокут прочь из каюты, топая своими коваными латными сапогами по металлопластиковым коридорам-кишкам космического корабля. Чувствовался солёный запах пота. Ароматы влаги и знакомый такой, мерзенький запашок страха. Только врывавшийся в эту трагедию запах апельсина напоминал о том, что они сейчас не в пещере, а в спокойной и мирной обстановке на корабле, в безопасной каюте. И ещё кисло-сладкий запах яблочек от оставшейся части пирога и лёгкий душок мужского одеколона. Они возвращали в реальность, не позволяя целиком уж погрузиться, окунуться с головой в водоворот событий на экране. Таких живых благодаря современным технологиям голопроекции. Когда объёмные люди в закрытых латах и при оружии идут прямо на тебя. Когда слышишь звон их доспехов. Когда создаётся эффект присутствия, столь любимый многими кинозрителями.
И дёрнулся вдруг, почти одновременно с Майей, рыжик, побледневший до такой степени, что, кажется, сквозь кожу его лица стали заметны синие пульсирующие жилки, в глазах чётче выделился белок, а губы приобрели тот самый мертвенно-голубой оттенок, когда кровь отливает от лица. Дрогнула рука также побледневшего Фёдора Михайловича, и на одно мгновение пальцы его сжались так, что даже больно стало. Но сразу же он почувствовал это и ослабил хватку, не отпуская руки девушки в такой ответственный момент.
- Вот оно... - тихо выдохнул бывший учитель и крепче обнял Светлову. И Стругачёв, с другой стороны, также плотнее прижался к ней, не сводя растерянного, испуганного взгляда с наступающих на них рыцарей.
- Это ведь только кино, правда? - прошептал рыжик едва слышно, ощутимо вздрогнув всем телом.
Они бились. Сражались отчаянно за себя, за своего учителя, а он - за своих учеников. Они не желали сдаваться, как ни страшно им было. Но всё впустую. Слишком неравны были силы. Слишком жестокими оказались актёры. Даже каменное сердце Юрия Аркадьевича в этот момент треснуло, и сквозь него проросла живая зелень человеческих чувств, капнула своим соком-кровью на холодный металл. Леонард Карлович уже не смог его остановить, когда капитан принял решение прекратить это безумие и издевательство над детьми. Но таких подробностей они, конечно, не знали. Даже Майя могла лишь догадываться об истинных причинах, побудивших отца прервать злосчастный эксперимент.

- Что? - испуганно дёрнулся Чижик, чуть повернул голову, почти уперевшись подбородком в плечо Майи. Посмотрел на неё непонимающе. Только спустя несколько секунд он смог оградиться от прошлого и сообразить, о чём она спрашивает. - Зачем я дрался против рыцарей? Что за странный вопрос... - голос его звучал глухо, словно был не живым. - Я не мог им позволить бить детей. Я-то на себе ощутил, насколько они сильны, и теперь уже знал, что бить они будут по-настоящему. Не в полную силу, конечно. Но это уже не имеет значения... И я испугался за тебя, когда ты понеслась мне на помощь. Ты могла серьёзно пострадать. Я не мог им этого позволить...
- Как же цинично всё это было... - брезгливо кривя губы, процедил Стругачёв. - Весь этот эксперимент, чтоб его... Разве такие идеалы прививает нам Родина? Нас ведь учат быть добрыми, мудрыми и справедливыми. Скажите, кто подменил организаторов - тех, кто это придумал - злобными инопланетянами? Почему они стали чёрствыми эгоистичными сволочами, когда повзрослели? Где все те светлые идеалы, забытые ими? - голос его постепенно звучал сильнее, громче, юноша распалялся и в какой-то момент отпустил Майю и отстранился, сел ровно, глядя на них с Чижиком и сверкая гневным взглядом. - Вас я, Фёдор Михайлович, не виню. Хоть вы и были заодно с ними, но я уже понял, что не по своей воле и что вы хотели, как лучше для нас. Может, в чём-то вы и не правы, но не вы это придумали и не вы нас били, - он коснулся своей головы в месте удара, а перед их глазами твёрдый наконечник рыцарской пики ударил по этой самой голове тринадцатилетнего рыжего мальчишку. Вздрогнувшего сейчас, будто его били по-живому. - Подонки они, вот что хочу я сказать...
Тут Стругачёв замолчал, напряжённо глядя на девушку слегка виноватым, но всё ещё пылающим гневом взглядом. Капитан Светлов ведь был одним из них... и получается, рыжик сейчас и его обзывал сволочью и подонком. Прямо перед его дочкой.
- Майя, прости! - выпалил парень и вскочил на ноги. - Я не должен был этого говорить! И многое уже, наверное, изменилось! Но... но... - он махнул рукой, - да ты и сама всё знаешь...
И с этими словами он быстро зашагал к двери в коридор.
- Мне... мне надо побыть одному, простите! - вырвалось у него, когда он почти выбежал из каюты. - Поставьте на паузу... я вернусь!
Закрылась дверь за ним, и Фёдор Михайлович, чуть отстранившись, поглядел вслед ушедшему бывшему ученику долгим печальным взглядом, после чего перевёл его на Майю. И тяжело вздохнул.
61

Майя Светлова Лисса
03.10.2017 12:55
  =  
Сначала Майя Юрьевна затормозила слегонца – слишком уж яркими были ее личные призраки. Все еще резал по живому мясу этот детский крик, и не будь здесь Чижика, она бы наверное закрыла уши руками, чтобы не слышать саму себя двенадцатилетнюю. Чтобы отстраниться. Чтобы перестать мучить саму себя, ведь это жестоко, это невыносимо пожалуй: являться самой себе маленькой, чтобы мучить себя большую. Чтобы подрезать собственные крылья снова и снова этим криком, этим ощущением полного провала и бесконечной вины перед всеми.
Ей ведь пришлось увидеть их всех, их глаза, раны… когда швыранули в Пещеру кувырком. Когда увидела ЧТО натворила, и ЧЕМ это для всех обернулось.
Слова Алешки долетали словно бы через вату: «Как же цинично это было… Разве такие идеалы прививает нам Родина?» Первым порывом девушки было согласиться: вот кивнуть, горячо одобряюще. Алексей прав, как же подло всё это было! Как же несправедливо и нехорошо, как жестоко было ломать им будущее – детям, у которых лежала впереди вся жизнь и которым только предстояло в нее шагнуть, вырасти, стать людьми… Но продолжение речи вдруг рубануло по восприятию – «Сволочи, подонки!» Пчёлка вдруг разом осознала, кто они, эти самые подлецы и подонки, и серые глаза ее тогда расширились, а рот глупо приоткрылся, силясь что-то сказать, но не имея ни одной умной мысли. «Кхххх» - как сказал Федор Михайлович, когда его ударили по голове.
Это ведь только в кино, герои шпарят как по писанному и на все случаи жизни у них припасены в кармане пробивающие эмоциональные речи. В жизни не так. Майя просто открывала рот выброшенной рыбой, окуньком безмолвным пытаясь что-то сказать и не имея никаких слов.
Узкая кисть еще попыталась удержать Стругачёва, и тело по инерции дернулось, пытаясь вскочить, когда Алексей решил покинуть комнату. Чтобы удержать, не дать уйти! Но остановили эти слова, будто о кирпичную преграду, налетела Молния на них зубами, головой. «Сволочи. Подонки!». А сильнее всего ударила злость в его глазах – может на секунду, может на одно мгновение только, но она увидела его кипучий, испепеляющий гнев. И показалось ей, будто он ненавидит её в эту секунду, не саму Майю – отца в ней.
Отца, который не мог услышать эту речь, поэтому слушала дочь, так похожая на отца и темно-рыжие брови ее (истинно Светловские, породистые брови Юрия Аркадьевича) растерянно хмурились, а на веснушчатом лице не разлилась бледность. Потому как Майя уже была совсем белой, как призрак, и всё что ей оставалось, это снова и снова проговаривать про себя: «Сволочи. Подонки». А фантомная давняя боль вгрызалась в правую кисть, в такт ударам сердца.

Валькирии сейчас многое желалось объяснить, ну пусть хоть Чижик поймет! Она глядела на капитана серыми очами, пытаясь найти слова… Рука её заледенела в его руках, и девушка уж не знала, держит ли он её ладонь или тоже остранился брезгливо. Потому что отец её сволочь, как сказал Алешка, а сама она всех тогда подставила. Потому что Майя родная дочь Светлова, а яблоко от яблони, как известно…
Впрочем, Фёдор Михайлович ведь говорил, что ни в чём ее не винит. Но голо-рыцарь треснул Алёшку пикой по голове, и все еще стояло в воображении лицо безопасника с брезгливо перекривленными губами: «Беспринципные сволочи, подонки!» Слова крутились в голове, а поймать их никак не удавалось. Она сидела и смотрела на Чижика, и слез, простых женских слез не рождалось – глаза высохли, разлился в душе мучительный ледок. Вот если бы они сейчас накатили, если бы смыли эту обиду горячей своей волной, если бы дали эмоциям выход простые женские слезы, всё было бы проще. А так…
«…А я всегда знала, что однажды кто-то выскажет мне это прямо в лицо. Твой отец – сволочь, Светлова! Я всегда этого боялась, оттого и бежала куда угодно, лишь бы не встречаться с людьми из прошлого… Мне казалось, что когда это наконец случится, я конечно стану сильнее. Ну да. Я буду к такому готова, найду едкие слова, чтобы заткнуть обидчика раз и навсегда… Мой отец – хороший человек, а ты утрись… Ты! Пошел бы ты колбаской по Малой Спасской, кто бы там ни был, человек, который решил мне это рассказать! Кто же знал, что это будет сегодня… Сейчас… Когда я совсем не готова и туда-сюда, когда рука болит и никаких умных слов не рождается. Кто же знал, что это будет Алешка. Что эти слова выскажет он… »
Это был ее отец. Разный, но родной отец, которого вполне возможно, Майя уже никогда не увидит. Политик, который послал её на Данко. Папа, который пытался заботиться о ней: любил по-мужски грубо, отстранено да холодно, но все же любил. Человек, который был ее героем. Юрий Аркадьевич Светлов. Человек, который вернул ее в космос. Сначала отнял его, растоптал его, плюнул в душу. А потом вернул. Хороший он или плохой, ответа никто не даст. Жизнь не кино. Здесь нет чётких ролей: «хороший дядя, плохой дядя, рыцарь белого образа, рыцарь черного образа»…

«Вот и повзрослели вы, Алексей Кирович. Ответы без вопросов, вопросы без ответов - это и есть взрослость. Когда никто не даст ответов, когда вопросов тысячи, а ответы… в поле ветра лучше поищи! Ну и зачем вы так со мной, Алексей? Я-то ведь желала вас понять. И вина Майи Юрьевны, и всё остальное, у вас конечно есть право злиться на меня. Сто процентов. Одна ваша разбитая голова чего стоит. И всё же… Всё же, я не ожидала такого от вас»
Понурилась печально. Растает ли этот лед? Сумеют ли они с безопасником остаться верными друзьями, как прежде? Пчёлка не знала ответа. Она и рада была бы все это забыть, сказать что, - «Да, конечно, само собой мы друзья. Оки-доки!» Но вставало перед глазами Лёхино лицо перекошенное гневом, а слова: «Сволочь. Подонок», ледяными кирпичами давили на сердце.
…Рука ее тепло коснулась плеча Фёдора Михайловича. Она так и не смогла ему ничего объяснить: в заиндевевших от обиды глазах плеснулась нежность, мягкое пламя души. Майя всегда оживала, когда глядела на этого мужчину. Согревалась в нём, даже если совсем холодно.
- Как вы, Фёдор Михайлович? – тихо спросила. – Думаю всё это стресс, так точно. Алексею просто нужно побыть одному. Но если он не вернется, тогда вам следует найти его, капитан… нельзя оставлять человека одного.
Поглядела на свою правую руку задумчиво.
- У вас голова не болит после Эксперимента? У Майи Юрьевны бывает… Никаких случайных спазмов или тремора, но иногда болит. Впрочем, ничего страшного. Психосоматика, мда… Надо бы здесь прибраться. Пойду что ли, вымою посуду в ванной комнате.
Поднялась. Задумалась. Горячо поглядела на Чижика, мучительно нахмурившись.
- И! Вы поймите… Я! Мне ТАК жаль, так жаль… - открыла рот, закрыла рот. Отвлеклась на посуду, принявшись собирать грязные тарелочки да кружки с остывшим чаем.
Отредактировано 04.10.2017 в 11:59
62

Фёдор Чижик Joeren
05.10.2017 04:47
  =  
Самое смешное - пусть этот смех сквозь слёзы - что Алексей Кирович абсолютно ни в чём не винил Майю Юрьевну. Для него отсутствие её вины было настолько очевидно, что он даже не счёл нужным об этом говорить, когда в запале упомянул, что не винит ни в чём Фёдора Михайловича. Вот его винить у него были причины, и довольно весомые, а за что винить Майку? За то, что у неё такой отец? Да если бы при Стругачёве кто-нибудь посмел вякнуть нехорошее слово в адрес Светловой, ругать её за её отца, он бы этому злопыхателю всю злопыхательность-то отбил бы да засунул в... гм, интересное место. За своих рыжик всегда стоял горой, а уж за девчонок-то и подавно заступался. Майю же он считал в доску своей, пускай они и не виделись целых пять лет.
Поэтому, стоя в коридоре рядом с дверью в каюту девушки, он даже не подозревал, что она могла посчитать, будто он её ненавидит или в чём-то обвиняет. То, что он её обидел, отозвавшись так нехорошо про её отца - пусть не подумав, Лёша ведь говорил в общем обо всех экспериментаторах, - это он понимал и ему было не по себе от этих слов. И в то же время он не мог так просто от них отказаться, потому что... потому что это была правда. Юрий Аркадьевич Светлов был в числе организаторов жестокого эксперимента над детьми, этого дурацкого теста на профпригодность к полётам в далёкие галактики. Глупее не придумаешь! Чижик тоже был среди устроителей, но если в его случае было ясно, что ему изначально отвели роль «шестёрки» и он участвовал в проекте вынужденно-добровольно, то в случае Светлова... ну, как бы всё ясно. Можно ли отрицать, что Майкин отец поступил жестоко и подло по отношению к ученикам МЗУ и даже к собственной дочери? И к их учителю тоже, если подумать. Кто он тогда? Как его назвать? Можно ли забрать назад сказанные сгоряча слова, которые - на минутку - являются правдой?
- Проклятье... - прошипел парень, прислонившись спиной к прохладной стене и запрокинув голову, уперевшись затылком в стену. - Почему всё должно быть так сложно? Не будь она его дочкой...
Стругачёв жарко вздохнул. Он понимал, что погорячился, высказав ей в лицо эти обидные слова. Но он ведь говорил всё это, как бы сказать... абстрактно, не обращаясь ни к кому конкретно и никого конкретного не имея в виду. Другой вопрос, что в число неконкретизированных раскритикованных (гм, мягко говоря) персон вошёл и капитан Светлов, а ещё дед Крамера. И поделом им, по правде-то говоря, они это заслужили. Но не их дети и внуки. Каково Майе было это выслушивать? Рыжик развернулся лицом к стене, ударил разок по ней кулаком и стал медленно стучаться лбом. Биться головой о стену иногда помогало ему буквально. Приходили дельные мысли после такого битья. А сейчас он задавался вопросом, как ему поступить, чтоб по чести. Чтобы никого, значится, не обижать. Сказанных слов ведь не воротишь. Слово - не чижик, вылетит - не поймаешь.
Говоря по чести, Юрий Аркадьевич ведь не пошёл до конца. Он прервал эксперимент. Не пошёл на принцип. Даже если он сделал это только ради одной Майи, это заслуживает уважения. Как там сказал Фёдор Михайлович? Каждый имеет право на ошибку. Ошибок не совершает только тот, кто ничего не делает. Может, это применимо не ко всем жизненным ситуациям - парашютисту ошибка будет стоить жизни. Но говоря об ошибках морального плана, вероятно, это утверждение имеет цену.
Гнев отступал и юношу начал одолевать стыд. Ему, как безопаснику, непростительно было так поддаваться эмоциям. И, кажется, он таки обидел Светлову...

* * *

Фёдор Михайлович глядел на Майю и тоже не мог подобрать слов. Просмотр видео оказался несколько тяжелее, чем это виделось изначально. Стругачёв не смог сдержать накопившиеся эмоции и убежал, высказавшись напоследок так, что невольно за него неудобно становилось перед девушкой. Словно бы он, Чижик, должен был остановить Алексея, не дать ему произнести эти обидные слова. С которыми, по большому счёту, трудно было не согласиться. Просто говорить это вот так... Да, крайне неприятный момент.
- Телевизор, пауза, - вздохнув, скомандовал он наконец голотелевизору, на экране которого картинка до сих пор жила и ребята в пещере засыпали под воздействием дурманящего снотворного газа.
Чижик так и сидел, глядя в лицо Светловой своими грустными и сейчас не прячущими грусть глубокими глазами. Немного виновато смотрел, будто была в чём-то и его вина. Хотя, может, он мысленно соглашался с Лёшкой, вот и испытывал вину за своё согласие, разделяя мнение безопасника, очень нелестное для девушки.
- Конечно, это стресс, - помолчав немного, согласился он. - Так и сделаю... если его долго не будет... Но я думаю, Алексей вернётся. Он уже взрослый и здравомыслящий человек. Подумает и поймёт... в чём ошибся, - капитан поджал губы, опустив взгляд на поднос. - Нет, не болит... Если только метафорически... А у тебя болит? - он поднял голову, внимательно посмотрев на девушку-доктора. Здесь бы сказать, что ей надо к врачу, но по понятным причинам это было бы глупо. Хотя, ведь есть ещё доктор Григорьев.

Он тоже подхватился, чтобы ей помочь собрать посуду, а то и перемыть её вместе с ней. Но с трудом сказанные, вырванные с сердцем и кровью слова Пчёлки заставили его застыть на месте, глядя на неё ошарашенно. Кажется, кольнуло в сердце от чувства неправильности этого. Она не должна была... зачем?
- Майя... - голос его неожиданно прозвучал громко, не отбившись эхом от стен каюты только благодаря правильной акустике помещений и заставленности комнаты светловскими регалиями. От пустых стен-то эхо охотнее отбивается. Чижик осёкся, но продолжил. - Ну что ты... всё в порядке... За что тебе-то извиняться?
Фёдор Михайлович постоял несколько секунд, наблюдая за дрожащими руками суетящейся девушки, а потом подошёл к ней и, решительно отставив в сторону забранную у неё из рук тарелку, привлёк к себе. Заключил в крепкие мужские объятия. Обнял за спину обеими руками и замер, боясь пошевелиться. Только сердце гулко стучало, медленно набирая ход и темп ударов. Как в песне: «Моё сердце остановилось... отдышалось немного... и снова пошло».
- Никто тебя ни в чём не винит, Майя, - зашептал он ей тихонько. - Слышишь? Тебе не за что извиняться. Ты ни в чём не виновата. Я... я не знаю, как ещё это тебе сказать...
Последние слова прозвучали немного растерянно. Он и правда не знал. Он пытался, уже не раз за этот полёт, убедить девушку в том, что всё нормально. Что всё осталось в прошлом. Эта сцена в пещере. Ей не за что себя винить. Но она упрямо, снова и снова, винила себя за что-то... чего он не понимал.
- Послушай... Хочешь выговориться? Сейчас самое время, - предложил вдруг Чижик. - Или Стругачёва давай подождём и выскажем друг другу в лицо всё, что наболело. Должно стать легче... Когда выговоришься, становится легче. Не так больно. Я же вижу, тебя гложет боль... У каждого из нас она своя, наверное...
Он поцеловал её в лоб. Коснулся её лба своими тёплыми губами.
- Пойдём вместе помоем посуду в ванной, а когда придёт Стругачёв, поговорим? - спросил он у неё.
Если Майя решит выговориться сейчас, пока они наедине, то у неё десять-пятнадцать минут. Через 10-15 минут вернётся Стругачёв. А если Майя решит его дождаться или вообще откажется от этого разговора, то можешь сразу описать мытьё посуды вдвоём до момента возвращения Лёхи. :)
63

Майя Светлова Лисса
05.10.2017 22:35
  =  
Каждой женщине нравится сила и как бы не была смущена она, как бы не были растрепаны её чувства, вот видишь сильного мужчину и что-то меняется в тебе. И наливается тогда сердце неожиданным теплом – если эта сила не против тебя, если живая эта пламенная сила, ЗА тебя. Тогда уж и море по колено и горящая изба не устрашит. Тогда что-то женское, звонкое, такое мягкое да щемящее отзывается в тебе. Невольно замираешь. Невольно оживаешь. Покоряешься! Но не рабски покоряешься, не на коленях унизительно отдавая самого себя на тарелочке; или скажем как собака, на слишком тугом поводке… Правильно покоряешься, когда выигрываешь и не теряешь, когда защита не делает тебя слабее. Она делает тебя сильнее, крепче, эта мужественность прорастает в тебя, давая силы для нового вдоха.
Так, во всяком случае, чувствовала себя Светлова, вздрогнув неожиданно от этого самого громкого – «Майя». С удивлением поглядела на Фёдора Михайловича, вырванная из собственных кошмаров да извинений, из этих слов, которые крутились в голове, утомляли рассудок, давили на душу и не могли найти выход.
МАЙЯ.
Будь её комната более пустой, это самое восклицание, наверное, эхом бы отрикошетило от стен, оно бы заметалось туда-сюда: Майя-майя-майя, словно угодившая в плен птичка. Но и так получилось громко. Основательно получилось, ага! Смутившись, веснушчатая девушка снова вернулась к своей посуде, удивленная этим самым восклицанием. Покачала головой, собирая заледеневшими руками мусор и застыла вдруг, когда Фёдор Михайлович забрал тарелочку и отставил её в сторону.

Звякнула ложечка упавшая на тонкий фарфор отставленного блюдца. Соприкоснулись две души, две жарких души, что интересно! Ну-у-у, то что Майя пламень, девушка и сама про себя знала, но это самое Чижиковское – «Майя», оно ее удивило, по-хорошему огорошило надо сказать. Жаркий жаркий капитан! А прижималась она сейчас к нему доверительно, мягко прижималась и невинно, чувствуя его руки на своей спине. Ощущая нутром, как он боится пошевелиться, чувствуя бой сердца в его груди и дыхание, жаркое жаркое дыхание, ласково прикасающееся к коже.
И отчего-то этот легкий страх ее бодрил, он был ей приятен, ну да, ну да. Эта капитанская робость в горячих неискушенных объятиях словно бы говорила – мужчина не просто обнимает какого-то чужого, малоинтересного ему человека; в этих легких прикосновениях пряталось нечто совсем иное… Так обнимают ценного человека, и еще так обнимают когда боятся зайти дальше. Когда опасаются самих себя!
Застыла в его руках. Покорилась. Прислушалась к его шепоту, прикрыв веки: между сведенными бровями прорезалась горестная, совсем не подходящая семнадцатилетней девушке, тоскливая морщинка. На губах же напротив, расцвела улыбка. Кривоватая, несмелая улыбка – скорее призрак, мягкий такой намек. Так улыбаются люди когда спят, когда им снится что-то приятное и они не желают просыпаться.
- Но ведь вы тоже, Фёдор Михайлович, вы тоже… - рука храбрее прикоснулась к его спине. - Вы тоже извиняетесь, и ваша грусть… Разве вы себя простили?
Поглядела ему в глаза немного отстранившись. Снова улыбнулась, глядя на его челку, на его губы и выбритый гладко подбородок. Улыбка получилась грустной, а еще теплой, женственной, любящей пожалуй. Быть может щемящей. Она не знала… она просто улыбалась ему сквозь тоску и становилась рядом с ним счастливее.
- Вы недавно вот извинились передо мной, за то как вели себя в Пещере и вообще… - Вздохнула, прикасаясь к его ладони, мягко провела по этой ладони кончиками пальцев. - Насчет Алексея, это вам самим конечно решать, капитан, а что касается меня… В чём же вы передо мной виноваты? Вы были добры ко мне, понимающи, говорили со мной как с равной… а теперь извиняетесь. Слегонца не то, верно же! Хоть я подарила вам книгу и вообще, ёшкин кот… этот разговор еще очень долго грел уязвленную душу Майи Юрьевны. Ага-ага. Еще очень долго я вспоминала нашу беседу. Вы тогда отошли в тень, но я-то видела - вам приятно это было, про Кира Булычева-то говорить! Про книги его, про что-то очень простое, когда вокруг была одна чернота.

Расцвела бледно-розовым румянцем, когда он прикоснулся к её лбу. Спала мертвенная белизна. Совсем легкий поцелуй, как отцовский! Но отец так никогда не целовал… и вообще… Это было приятно, как пожелание сна: только Майя не спала, она смотрела на мужчину, она им любовалась. Ей было зябко, и одновременно очень тепло.
Не выдержав, вдруг тронула его волосы – совсем чуть-чуть, слегка. Прекрасные волосы с прекрасной интересной челкой.
- Не так-то легко себя простить, верно? Я просто боюсь, что каждый,.. каждый будет говорить мне это снова и снова! - замолчала. «Они будут оскорблять моего отца мне в лицо. И ЧТО МНЕ ДЕЛАТЬ ТОГДА!?» - …Да и как себя простить, Фёдор Михайлович, когда это на всех ТАК повлияло?
Снова плеснулся в душе льдистый страх.
- Но одна мысль у меня имеется, можно сказать - зажглась зеленая лампочка. Давайте простим друг друга! Мы не можем простить себя сами, окей… это нас разрушает. Во всяком случае, Майю Юрьевну уж точно, я всё время хожу по кругу. Как та муха, прилипла к клейкой ленте – и ни туда, ни сюда. Не вижу финиша, только мучительный надоедливый круг. И вы… Я же вижу это вас, вашу грусть… едкую боль! Надеюсь, однажды вы расскажете Майе Юрьевне, поделитесь, если захотите… - поглядела ему прямо в глаза. – Вы красивый. Добрый. Смелый человек и… Я вас прощаю! И вы простите меня. Пусть это будет наш договор, чтобы жить дальше: не извиняйтесь больше передо мной за ту Пещеру, и я тоже постараюсь перестать. Договор, между Фёдором Чижиком и рыжей Пчелой о взаимном прощении, и о помощи друг для друга.

Улыбнулась кривовато. Потерла побаливающую руку.

- Я не хочу пока выговариваться, не сегодня, капитан. Но я хочу рассказать вам одну занимательную исторьицу, пока мы будем мыть посуду. Хотите послушать? История о том – как волны судьбы принесли Майю Юрьевну на ваш корабль. И еще слегонца про мою квартиру, ну да, ну да…
Отредактировано 06.10.2017 в 19:07
64

Фёдор Чижик Joeren
08.10.2017 17:07
  =  
Она грелась в его объятиях и ей становилось теплее. Может быть, даже жарко немного. Холодные как лёд руки, прижавшиеся пусть и не к самой широкой, но мужественной спине Фёдора Михайловича Чижика, наполнялись теплом. Жизнью. Больше не чувствовались одеревеневшими, с трудно гнущимися пальцами.

Они оживали.

И он, конечно же, это почувствовал. Всем телом ощутил, как рыжеволосая девушка, напряжённая, будто сжатая пружина, в момент, когда он её обнял, расслабляется в его руках. Тают ледники, которыми она отгородилась от внешнего мира, и оттаявшие ручейки, может быть, ищут выход в горячих слезах. А может, и нет. Майя Юрьевна ведь не из тех, кто часто плачет. Или она просто хочет такой казаться окружающим?
Фёдор Михайлович понял, что прошло. Миновало это её тяжёлое состояние, в котором она винила себя во всех бедах так, словно бы сама приказала проводить эксперимент над своими одноклассниками и учителем. Очень горестно было это видеть. Она говорила, что всё испортила - но не испортила ничего. Разве что повлияла на решение своего отца, и то косвенно. Можно ли было сказать, что Майя подмочила репутацию Юрия Аркадьевича? То капитану Светлову виднее. А его дочь - она... она - героиня. Настоящая героиня. Чижик её такой считал. Как и других ребят с «Фобоса». Но Майя среди них была особенной во многом из-за того, кем был её отец. На ней лежала особая ответственность. От неё ждали больше других. За неё говорила её звучная фамилия. Тяжёлая это была ноша, непосильная для хрупких плеч двенадцатилетней девочки. Но она достойно выдержала испытание и нашла в себе силы найти свой путь, не упасть духом после провала с МЗУ.
Мысли смешались в голове капитана. Он почувствовал относительное спокойствие, когда понял, что девушке стало легче. Даже голос её потеплел и смягчился, уже не звучал так сухо и пронзительно, как нож по заледеневшему стеклу, по натянутым нервам, крича от боли не телесной, но сердечной, от муки душевной своей. Поспокойнее стало Чижику, сердце начало успокаиваться и уже колотилось не так сильно, не с такой частотой, словно бы хотело вырваться из груди, как пойманная птица из схлопнувшегося силка. Мужчина сглотнул, борясь с желанием не отпускать Пчёлку и постоять ещё немного вот так, в жарких объятиях.
О да, её ледяные минуту назад руки жарко грели его спину через тонкую ткань рубашки. Душистое дыхание, приправленное пряностями, лёгким флёром апельсина и чайных трав, щекотало шею, грело, и этот жар мгновенно разливался по всему телу, будоража его и волнуя кровь. Всё это казалось сном будто. Эти объятия с Майей. Сном несомненно приятным, после таких не хочется просыпаться. Разрушать их миг близости. Единения двух сердец, решивших поговорить друг с другом. Ток-ток-ток. Звучавших будто в унисон. И снова жарко стало. И снова краска прилила к лицу.

- Ты права, моя девочка... - устало как-то очень прозвучал его голос. Грустно. Вымученно. Словно бы капитан прошёл долгий путь и не осталось сил говорить. Душевных сил не осталось. - Я себя не простил... Как бы разумом понимаю, что всё в порядке. Всё осталось в прошлом. Но, видимо, не осталось. Преследует и сейчас... И не одного меня, я вижу. Вас со Стругачёвым тоже, - Чижик тяжело вздохнул и, слегка отстранившись, поглядел на Майю своим знакомым взглядом, исполненным печали.
Впрочем, её улыбка его согрела. Посмотрел он на Майю. На губы её, чуть приподнявшиеся в уголках. Кривоватая слегонца улыбка выходила у данкийского доктора, но чистая и искренняя. И он ей ответил. Сначала несмело улыбнувшись в ответ, будто пальцами заставляя губы растягиваться в улыбке. Затем уже увереннее. Видно было, что её улыбка его душу греет. И теперь уже он, обласканный ею, оттаивает от сковавшего его сердце льда.
- Да... с тобой приятно поговорить, - она, эта улыбка, снова стала сдержаннее. Так уж было свойственно Фёдору Михайловичу - придерживать в узде свои эмоции, даже вполне себе искренние. Он вдруг усмехнулся и забавно покачал головой. - Признаюсь, давно я столько ни с кем не разговаривал. На самые разные темы. Так, чтобы с душой... с интересом... Очень давно.
И он очень тепло поглядел на Майю. Как на солнышко, согревшее в пасмурный день. А затем поднял правую руку и провёл легонько слегка суховатой своей ладонью по её щеке, слегонца зарываясь кончиками пальцев в замечательные её, искристо-рыжие волосы. Нежно провёл и медленно. Пожалуй, вовсе не по-отечески, и даже для друга это было слишком чувственное прикосновение. Смутился запоздало и руку убрал ей на плечо, когда пришло понимание, что он делает.

Очередной тяжёлый вздох. Но уже полегче выходил он. Расслабился немного капитан от её милой улыбки. От потеплевших рук и от взгляда по-женски тёплого. Улыбнулся намного смелее прежнего. Расцвёл и засмущался одновременно от новых комплиментов, которые ему было неловко слышать от девушки. Ей хватало смелости открыто выражать свои мысли. То, чего не очень хватало ему самому. Робость какая-то внутренняя одолевала всякий раз, когда пытался поступать так же.
- Не знаю, получится ли... - неуверенно начал он отвечать. - Замечательное предложение простить друг друга, но поможет ли оно? Вообще, было бы хорошо, если бы здесь был Стругачёв. Взаимные извинения могли бы... сыграть бОльшую роль. Но ты права - ничто не мешает нам извиниться друг перед другом каждый, по отдельности. В таком случае...
Он отвёл взгляд в сторону на несколько секунд, о чём-то задумавшись или слова нужные подбирая. Видно было, что трудно они даются сейчас капитану. Это не «Педагогическая поэма», а целый четырёхтомник «Войны и мира» будто.
- Хорошо... - глухо сказал Чижик, сглотнул и вернул взгляд на Майю. - Я тебя прощаю. Ты замечательная, и... всё то же самое я про тебя могу сказать. Прости, что повторяюсь... - он смущённо потёр кончик своего носа. - Красивая. Добрая. Смелая. Милая и... замечательная, гм-да, - смешался Фёдор Михайлович, слегка покраснев. - Я тебя... конечно, прощаю! И ты меня... спасибо, что простила, - он усмехнулся. - На всякий случай ещё раз... последний... попрошу у тебя прощения. Больше не буду, честно, - покрутил головой забавно, потёр её руку возле локтя, подбадривая будто. И кивнул наконец. - Очень... мне это интересно послушать... Расскажи, конечно. Если хочешь.

* * *

Долго поговорить за мытьём посуды не удалось. Во-первых, самой посуды было немного, и если натирать её слишком долго, то и до дыр можно протереть. Во-вторых, как-то слишком быстро вернулся Стругачёв. Конечно, это Майе с Чижиком так показалось - время сейчас для них словно застыло, но оно не стояло на месте, плавно и размеренно текло себе вперёд со скоростью шестьдесят ударов секундной стрелки в минуту. Минут пятнадцать или двадцать отсутствовал рыжик в каюте, но вернулся. Он обещал - и он вернулся. Как Карлсон. Такой же рыжий мужчина в полном расцвете сил, держащий свои обещания.
Робко приоткрылась дверь каюты сначала. Заглянул в образовавшуюся щель несмелый и отчего-то испуганный глаз. Потом показался любопытный нос, а за ним и сжавшиеся в тонкую полоску, поджатые в задумчивости губы. Слегка дрожащие. И вот уже весь Стругачёв просочился внутрь, прикрывая за собой дверь. Оглянулся через плечо, вздохнул и, подойдя, остановился перед Пчёлкой. Прикрыл глаза на мгновение, собираясь с силами. Открыл и выдохнул на одном дыхании:
- Ты прости меня, пожалуйста, Майя, - извинился, словно бы слышал, о чём они с Фёдором Михайловичем говорили. - Я понимаю, каково тебе было это слышать. Извини, что нагрубил... наговорил гадостей... про твоего отца в том числе. Я не беру свои слова назад... сказанного не воротишь... и моё мнение про эксперимент, ты знаешь, оно не изменится от этого... Но хочу добавить, что каждый имеет право на ошибку. Я верю, что твой отец... он мог её осознать и... измениться, и уже...
Замялся Алексей на этом, растерял все слова и взгляд в сторону отвёл, выдохнул устало и измученно, ладонью небрежно махнул.
- В общем, я хочу сказать, что твой отец мог научиться на этой ошибке и уже не такой, как... каким был. Вот... А ты не должна нести ответственность за его поступки и выслушивать всё это. В конце концов... он же ещё тогда попытался всё исправить. Пусть это и вышло не очень красиво, - Лёха при этих словах взглянул на Чижика, - но он попытался. Он... что-то сделал, чтобы исправить ошибку. Я думаю... он хороший человек, твой батя. Все мы не безгрешны. Уж я-то сколько запретных кнопок нажимал, - усмехнулся рыжик тепло. - Я не думаю о нём плохо, правда. Было дело, да прошло. Я многое передумал и пришёл к определённым выводам. Так что... не принимай близко к сердцу, лады?
Стругачёв шагнул вперёд к девушке, неловко протянул к ней руки.
- Может, это... давай обнимемся, что ли?.. В знак дружбы и понимания, - смущённо предложил он. Было видно, что боится он обиды Майи Юрьевны и очень хочет сгладить свою вину. Но говорил вроде искренне. Не ради того, чтобы получить её прощение.
65

Майя Светлова Лисса
09.10.2017 13:11
  =  
…И тогда она ласково прикоснулась к его руке, теплыми своими, жаркими даже пальцами обхватывая мужскую ладонь. Чувствовала Пчёлка капитанскую усталость, слышала, как нелегко давались эти извинения мужчине, прерываемые мучительными вздохами да грустными недоговорённостями.
Она желала его согреть, отдать сейчас этот внутренний жар весь без остатка, чтобы наполнилось его сердце радостью, чтобы ушел лёд! Принять его боль, забрать себе черноту тяжелых воспоминаний, чтобы капитан наконец-то стал свободен от них – чтобы отошла ядовитая грызущая боль, возвращая Фёдору Михайловичу его жизнь.
Ооо! Майя чувствовала себя способной на это: сейчас, когда пламени было много, когда царил полусон – какой-то невозможный, невообразимый миг волшебства, она видела искреннюю, настоящую улыбку Фёдора Михайловича и ощущала в себе мощь. Ту особую мощь, которая могла согреть одного мужчину. Расколоть лёд.
- Я. Вас. Прощаю, - повторила она сосредоточенно, глядя ему в глаза. Крепко сжимая его запястье в этом простом единении, когда тихо и мощно бились два сердца в унисон.
…Длинные пальцы Майи Юрьевны вдруг расстегнули пуговку на рукаве его красивой белой рубахи, неторопливым жестом отодвигая шелковистую ткань чуть вверх. Она улыбнулась ему, загадочно порхая длинными рыжими ресницами, словно жрица, исполняющая какой-то заповедный, жизненно важный ритуал: мягкие волосы ее сейчас чуть наэлектризовались, а в глазах заплясали добрые смешинки. И тогда Пчёлка поцеловала эту самую руку, как давно хотела, свежими своими, любящими губами прикасаясь к коже. Вдыхая его запах, чувствуя его близкий жар, щекоча ресницами и наслаждаясь. До боли ощущая себя сейчас счастливой, правдивой, настоящей в этом жесте и живой!
- Всё будет хорошо, Фёдор Михайлович. Всё будет хорошо, поверьте мне… - доверительно прошептала, погладив его руку своими ладонями, лаская кончиками пальцев и всей пятерней, а потом, улыбнувшись, нахмурившись даже важно, Светлова опустила рукав замечательной белой рубахи и застегнула пуговицу. – Во всём важен порядок, да капитан? Пойдемте, помоем посуду… Вы так приятно говорите, Майе Юрьевне необходимо остыть. Голова кружится. Это… Это очень необычно и... Чудесно, ну да.

Отрывистыми получались фразы, разбитыми на части, да зато от сердца: от самой души они сейчас исходили – и глаза говорили, что всё это правда; и губы раскрасневшиеся от поцелуя, и весь ее облик, смущенно счастливый заявлял – ей хорошо с ним рядом. Доброе в ней сейчас жило смущение, хорошее смущение, робость человека не привыкшего к таким вот вещам и впервые желающего искренне поделиться своей нежностью. Сокровищами даже. Чтобы разбитое снова стало цельным!
Так бывает, если двое несчастливых промерзших на холоде людей, вдруг находят что-то очень редкое и настоящее друг в друге.
...Пустила воду, задумчиво поглядев на весело зажурчавшую струйку. Отыскала какую-то губку, споласкивая её в душистом жидком мыле. Аромат лимона, сладковатый дух роз… О-ох. Снова представились теперь уже его пальцы, нежно закапывающиеся в рыжину Майиных волос. И мурашки томные, и чувство, будто летишь вниз… и радость, а еще тихая звонкая смешинка. Так весело, так смешно! Не по плохому смешно-то, а когда не можешь удержать восторг в себе, когда хочешь поделиться им с миром.
Крепкие у него пальцы, так приятно, когда прикасались к её волосам…
- У Майи Юрьевны есть квартирка, - покачала головой Пчёлка, возвращаясь в реальность. Аккуратно, тщательно даже обмывая кружки и тарелочки, придирчиво рассматривая их на свет и снова трогая губкой, чтобы ни одной соринки не упустить! – Есть определенные причины, которые не позволяют Майе Юрьевне жить с отцом. Дело не только в тяжелом эксперименте, капитан, нет-нет-нет, это разная сумма накопленных проблем, можно сказать целый драконий выводок. Грубо говоря, ну… так его и эдак, бесим мы с папой друг друга и по отдельности нам лучше, чем под одной крышей, ну да, ну да. Мы прекрасно ладим, когда не видимся, можно сказать, лучшие отец и дочь в мире. Но вот если нам приходится встречаться лицом к лицу… - помолчала. - А квартирка у меня ничего особенного, но есть в ней жемчужинка своя, агась, эдакая изюминка за которую я её неслегонца люблю, ага-ага.
Поглядела на Чижика, восхищенно.
- Это высотный дом, Фёдор Михайлович и моя крохотулечная квартира на двадцать шестом этаже располагается, а окна там от пола до потолка и никакой плотной застройки по соседству. Вот везуха-то! Дальше – Репино-Радищенский заказник начинается. И это, скажу я вам, САМОЕ КРУТОЕ ЧТО МОЖЕТ БЫТЬ, МАТЬ ЕГО! - улыбнулась, пафосно вздергивая бровку. – Обожаю высоту! Но что еще лучше, я плачу за квартиру сама. Восхрененно, правда? Великолепная Майя Юрьевна получила грант, как талантливая ученица и самый молодой медик Родины. А моя историйка начинается возле окна, когда отец позвонил, чтобы рассказать нечто важное. И поверьте мне, это было действительно важное, оно перевернуло все мои дальнейшие пчелиные планы и заставило грызть ногти в паническом припадке…

Но не удалось рассказать, вернулся Стругачёв и девушка застыла, выслушивая его речь: как-то снова оробев, заледенев, пожалуй даже испугавшись, отгораживаясь от безопасника полотенцем и мокрыми своими руками, которые сцепила друг с другом невольно..
Нет. Не стала обнимать. Выслушала внимательно, стараясь не обидеть, не причинить лишней боли. Но лежали между ними слова «Подонок. Сволочь» и мерещилось упрямо Лёхино злое лицо, произносящее всё это гневно. Для Майи. Обжигая ее гневом, этими эмоциями ударяя именно тогда, когда она доверилась ему. Когда впустила в личное.
- Да… - произнесла наконец, заставляя себя улыбнуться, из источника грусти, а не из источника дружбы черпая силы. Она врач. Сердце Данко. Её дело – заботиться обо всех.
- Хорошо, что вернулись, Алексей Кирович, правильно сделали. Всё нормально. Вы не можете меня обидеть, не волнуйтесь. Полный порядок! Поставьте, пожалуйста чайник. Майя Юрьевна уже напилась чаю, уж если по правде-то, но люблю когда есть запасной кипяточек… мало ли… вдруг пригодится. Ну так я включаю кино, да? Или желаете продолжение моей истории, умм?
Отвернулась к телевизору, бледнея. Потерла правую кисть, снова ощущая эту давнюю фантомную боль. Сжала кулак, яростно вонзая кончики пальцев в свою ладонь…
Отредактировано 11.10.2017 в 22:21
66

Фёдор Чижик Joeren
12.10.2017 02:33
  =  
Их взгляды встретились и на несколько томительных мгновений задержались друг на друге, не имея ни сил, ни желания оторваться от этого внимательного и такого близкого взгляда дорогого тебе человека. Взгляда, несущего за собой всепробуждающий огонь спокойствия и уверенности в завтрашнем дне. В том, что всё действительно будет хорошо.
«Я. Вас. Прощаю», - сказала она, повторила она, сосредоточившись на его глазах. А он не отвёл их в сторону. Он лишь в первый миг растерялся немного, но затем и на лице Фёдора Михайловича проступила уверенность. Он помолчал пару секунд и кивнул, то ли в знак благодарности, то ли понимания. Чуть крепче сжал пальцами перехватившую его ладонь узкую кисть девушки.
- Спасибо, - снова кивнул.
Забавный. Растерянный немного, пытающийся подобрать слова. Он ведь не на уроке сейчас был, где мог шпилить материал без запинок и остановок, пересказывая на свой лад содержимое параграфа. Это была жизнь. А в жизни случаются моменты замешательства. Смущения. Волнения даже. Когда сердцем ты знаешь, что хочешь сказать, но не можешь это выразить словами. Чувства - они намного глубже слов. Не всегда можно их выразить ими. Поэтому ведь существуют прикосновения. Язык тела.
- И я... Я тоже - Тебя - Прощаю, - слегка поспешно произнёс он, будто боялся опоздать, не сказать эти слова вовремя. Чуть задержишься - и твой поезд уедет в ночь. Унесёт собеседника на ночном экспрессе в неизвестные дали - и ищи его потом, как ветер в поле. Но Фёдор Михайлович смутился и повторил уже медленнее. Проникновеннее. Тише. Глядя ей в глаза. - Я. Тебя. Прощаю.

Момент, когда растерянность зашкалила. Майя принялась расстёгивать пуговицу на рукаве его белой рубашки, и брови капитана удивлённо и как-то очень уж медленно стали подниматься. Застывший на её лице взгляд опустился к руке и сделался забавно-недоумённым. Девушка почувствовала, как напряглась его рука, которую она сейчас... раздевала.
Чуть дёрнулась. Словно бы хотела вырваться из её длинных пальцев, отстраниться, но оставалась на месте вопреки этому порыву. Хотела познать запретный плод, который сладок. Ведь не всегда он таит яд за румяной кожурой. Не обязательно там, за запретными стенами, война и разруха. Может, наоборот? Это здесь царство скуки и уныния. Резервация сатаны, где грешники проходят свои девять кругов ада. А там, за таинственной стеной - рай на земле. В который так хочется вернуться согрешившей душе. А что, если она заслуживает на второй шанс?
Чижик не отстранился, хотя Майя Юрьевна - опытный доктор - чувствовала, что в этот момент он немножечко испугался того, что за этим следует. Напряглась рука. Стало жёстче ощущаться запястье. Дрогнула синяя венка, пробегающая через него. Взгляд мужчины чуть насторожённым стал. Не недоверчивым, отнюдь. У Фёдора Михайловича ведь не было причин ей не доверять. Но ожидающим чего-то... смелого. Необычного поступка с её стороны. Ещё одного шага навстречу. Только что он его сделал, погладив Майю по щеке. Капитан с шумом, коротко втянул носом воздух, но не выдохнул. Набрал его в лёгкие и замер, глядя на то, что делает девушка. Затаив дыхание. Приоткрыв слегка губы и не заметив этого. Напряжённо глядя на Майю, коснувшуюся своими алыми губами его бледной руки.
В груди что-то ухнуло от этого простого, безобидного вроде бы, но такого горячего и много значащего поцелуя. Щёки запылали румянцем и бледнота отступила. И даже рука больше не казалась такой бледной, словно бы и она, сама по себе, могла испытывать смущение.
- Всё... будет... хорошо... - делая большие паузы между словами, шёпотом, тихим эхом повторил её слова Фёдор Михайлович.
Испытал он заметное облегчение, когда на этом Майя и остановилась. Не стала продолжать то, что он мог назвать истязанием. Это была сладкая мука. Миг блаженства, приправленный всеми накопленными опасениями. Возможно, это всё были глупые предрассудки, но они всё ещё беспокоили бывшего учителя. Он был намного... намного старше, и это уже никак не исправить. Хотя разница, если подумать, между ними не очень огромная. Четырнадцать лет их разделяло. Нельзя сказать, что он ей годится в отцы. Да на Земле множество супружеских пар имели похожую, а то и бОльшую разницу в возрасте. Нет, дело не в этом. Просто... просто предрассудки. Эти чёртовы предрассудки. Ей семнадцать. Фактически она ещё несовершеннолетняя даже. Нет... хотелось обо всём этом забыть. Вот сейчас ему хотелось разбить все эти предрассудки как цепи, отделяющие пленника от заветной свободы. Поймать её лицо в ладони и...
- Всё будет хорошо, - уже увереннее повторил он и облизнул пересохшие губы. Жарко стало мужчине. Невмоготу стало смотреть ей в лицо и не думать об этом поцелуе. И о своих затаённых желаниях. Нет, только не сейчас. Чижик отстранился от девушки. У него тоже кружилась голова. - Сейчас... Да... ты иди, я сейчас, - кивнул он, не глядя на неё. - Выпью лимонада. Что-то мне... - капитан не договорил и почему-то посмотрел в сторону щелей кондиционера.

Он задержался, только чтобы налить себе полбокала фанты и залпом выпить её, после чего с опустевшим бокалом пришёл в ванную следом за Майей. Прохладная газировка остудила немного, помогла успокоиться. От сердца отлегло и радостно даже стало немного отчего-то. Может, от вида бойкой девчушки, хозяйничавшей возле умывальника. Не очень-то, по правде, для мытья посуды приспособленного, но вполне годившегося и для этой цели. От её улыбки, которая расцвела на алых губах. От звонкого и бодрого голоса, в котором звучала жизнерадостность. От душистых запахов, заполонивших небольшое помещение ванной комнаты.
Фёдор Михайлович слушал с интересом, ассистируя Майе с посудой. Всё же двое за одной раковиной друг другу мешали бы - пришлось девушке мыть тарелки и чашки, а Чижику только подавать грязное и принимать вымытое. Внимал ей капитан, и в его пронзительно-глубоких глазах читалось понимание. Немного грусти, когда она заговорила о семейном, о своих не самых удачных взаимоотношениях с Юрием Аркадьевичем. Интерес, когда Майя про жемчужину в своей квартирке упомянула. Лёгкое осуждение за красное словцо, которым она подчеркнула ту самую, выделенную интонациями фразу. Но и тёплую радость за девушку он испытывал. Хорошую такую, добрую и светлую, по-человечески понятную радость.
Вот только разговор прервало возвращение Стругачёва. Они как раз домыли посуду и уже собирались выходить в спальню из ванной, как услышали шум двери, а затем и шаги Лёхины услыхали.

* * *

Он всё понял.
Майя по глазам его, сразу потускневшим, по лицу побледневшему и по поникшим плечам это увидела. Стругачёв опустил руки, когда осознал, что никаких примирительных обнимашек не последует, отступил от Светловой. Выдохнул устало и к чайнику отошёл, будто по команде, едва услышал просьбу девушки. Поставил его кипятиться, а сам постоял немного у стола, не оборачиваясь к Майе и Чижику.
- Вы это... без меня досматривайте, ладно? Я на дежурство опаздываю уже, не хочу задерживаться. В первый раз нужно отнестись к этому ответственно, - упавшим голосом говорил Лёха, уже направляясь бочком к двери. - Мне ещё зайти переодеться надо, то, сё. Вы без меня. Главное я уже увидел, всё нормуль, - было видно, что не всё «нормуль», но рыжик уже был у двери.
- Стругачёв, - окликнул его негромко Фёдор Михайлович. - Я же капитан. Ты можешь у меня отпроситься хоть сейчас. Ничего не случится, если ты на полчаса задержишься. С моего разрешения.
- Нет-нет, Фёдор Михайлович... то есть, капитан, - взмахнул Лёха ладонью. - Не нужно таких жертв. Я всё увидел и буду убегать, ага. Спасибо, что позвали посмотреть, было интересно всё вспомнить. Может, ещё как-нибудь того... соберёмся... да... - он бросил быстрый взгляд на Майю и вышел за порог. - Ну, до завтра... или послезавтра, я ж сутки дежурю. Спасибо, Майя. Спасибо, Фёдор Михалыч. Всего хорошего. Доброй вам ночи, - почти протараторил он и исчез за дверью.
Майя помнила Алексея Кировича ещё в детстве. Так он себя вёл, когда на что-то обижался. Или чувствовал себя виноватым. Или и то, и другое вместе. Но, кажется, обиды было больше.
- М-мда, - тяжело вздохнул Чижик, который тоже всё понял. - Вот и посмотрели... Наверное, это была плохая идея...
Он нахмурился и поглядел на Майю.
67

Майя Светлова Лисса
12.10.2017 17:09
  =  
Она тихо вздохнула, когда Алексей решил уйти: мягкий девичий подбородок уныло ткнулся в грудь, а пальцы сильнее вжались в ладонь, пытаясь болью физической, прогнать душевную муку. Наверное, от этого и болела рука, припомнив старый, пятилетней давности удар – обидный удар, злой удар, а самое главное совершенно ненужный – ну, никому же тогда не удалось помочь Светловой. Так. Треснула сама себя шальная девчонка и никакого проку, а теперь вот старая, навязчивая боль – когда горит ладонь и пальцы противно ноют, словно зуб ночью.
Зря. Зря, он уходит сейчас…
Просто, когда болит душа… оно ведь всегда мучительнее. Тело в такие моменты пытается перебрать боль на себя, отвлечь рассудок простыми тревогами; чтобы засбоивший мозг перестал вариться в собственном соку, чтобы занялся решением реальных проблем тела.
Майя угрюмо молчала, продолжая сжимать правую руку в кулак. Пытаясь справиться с нахлынувшей тоской, обидой, с возмущением своим, с чувством вины и даже с чувством облегчения противновастым. Ну да, оно тоже присутствовало среди всего этого хаоса. Так будет лучше, хотя всё это неправильно.
Уход Алексея. Отсутствие объятий. Его выплеск эмоциональный, её холод. Это давление на Светлову – или обнимай меня, прощай меня, значится, сразу же - или мы не друзья больше. Значит не друзья, выходит.
Ведь любому нужно время чтобы отойти от обиды. Алексею Кировичу нужно было просто остаться в этой комнате, общаться дальше, ну, пусть не так уже дружески и тепло, но они бы смогли растопить лёд со временем. За простыми словами, жестами, фразами… люди ведь социальны по своей природе: ну сошли с дороги дружбы, сбились. Бывает же. Нащупали бы новую тропинку, сначала напряженно да чуждо, а потом никуда бы не делись – разговорились бы, разобщались бы по чуть-чуть. Это Майя и предлагала – напряженное общение, вымученное, но всё же общение, чтобы отдохнуть душой и дать передышку друг другу. Помолчать совместно, ага-ага. Худой мир, лучше доброй ссоры.
Но он ушел.
Среди всех её эмоций, медленно, но верно побеждала зима. Валькирия еще попыталась растопить этот личный холод, рванулась сквозь эту преграду, словно бы пытаясь удержать погожий летний день в своих руках, когда солнце ещё над головой светит, а на горизонте тучи, тучи, мрачные тучи ползут.
- А-а-алексей! – горячо произнесла вдруг рыжая девушка, оборачиваясь на него, пытаясь сказать… что? Накатило безмолвие. Хлестанули жесткие слова про отца. И этот уход, и это давление на неё, которое Майя Юрьевна никогда не переносила. «Чего же вы от меня хотели? Я не могла вас обнимать после сказанного, не назло… просто, это мне сейчас не переносимо. Я не хочу. Мне нужно остыть»

- До… доброй ночи, Алексей Кирович. – Отвернулась Майя к телевизору раскрывая ладонь: на коже отпечатались маленькие полукружия ногтей, опустила голову девушка, принимая этот момент.
Пчёлке вдруг живо представилось, что на спине у нее груда кирпичей покоится и вот еще один тяжелехонький положили, и надо притерпеться, как-то ползти дальше. Выстраивать новые, на сей раз чисто профессиональные отношения с безопасником, раз уж всё покатилось в тар-тарары. Забыть о вчерашнем беззаботном дне, когда с Алексеем было просто, и с Маей было просто: когда они понимали друг друга и никто ни от кого не уходил.
Надо было уже как-то вырвать из себя обиженного ребенка, смириться и идти дальше: Майя Юрьевна всё равно врач, им все равно придется общаться по работе. Они всё еще на одном корабле, но теперь уже в разных вселенных.
Кажется, да... Ведь это неправильно, вот так уходить. В конце-концов, кроме Майи находился здесь еще Фёдор Михайлович и это было его предложение, посмотреть фильм: своим уходом Алёха делал виноватым ещё и капитана. Словно бы всё из-за этого фильма, из-за плохого капитанского предложения. Угу.
Но ведь это не так.
Шампанское опять же, посуда… Уборку очевидно Алексей оставлял им, безопасник был слишком обижен, чтобы заботиться о таких маленьких презренных вещах. Нужно ведь нераспечатанное шампанское отнести в холодильник, убрать посуду и выкинуть остатки еды. Это, конечно, не что-то прямо-таки высокое, как уязвленные чувства, скажем, или как заходящаяся слезами душа, но это бытовая данность. Бардаку всё равно, кто и с кем здесь поссорился
- Нормальная идея, - упрямо, по-отцовски нахмурившись произнесла Пчела, словно бы отзеркаливая озабоченность Федора Михайловича на своём веснушчатом лице. - Мы растревожили старые раны, неудивительно, что все мы испытываем стресс…

Девушка отстранено поглядела на полупрозрачных рыцарей. Ссутулилась.
- Мы слишком долго, слишком мучительно жили с эти гноем, с этой болезнью. Теперь очаг поражения вскрыт, но потребуется время, чтобы организм привык к новым обстоятельствам. Перестроился и научился жить без застарелой травмы. Это непросто… видит Бог, это совсем даже не легкотня, нет-нет-нет. Но я не считаю, что всё произошедшее сегодня в этой комнате, было злом. Мы не потратили время даром.
Чуть разрумянившись, Светлова устремила смущенный взгляд в пол. Она так и не поняла, понравился капитану поцелуй или нет… Ей было сладко и хорошо, но грыз навязчивый страх, а вдруг мужчине от всех этих Майиных нежностей плохо, и своими чувствами, своими эмоциями настоящими, она его пытает? Неуверен он был как-то, смущен…
Поэтому девушка не стала протягивать руку к капитану, чтобы утешить его боль - просто, не желала делать ему еще хуже. Светлова глупо сидела себе на полу, какая-то вот ошеломленная произошедшими событиями; придавленная новой реальностью с которой придется жить. Кирпич пока еще очень сильно давил, но Пчёлка притерпится.
Все мы привыкаем к боли, так или иначе.
- Я ненавижу сходить с дистанции, ну да. Но… Фёдор Михайлович, в основном мы всё посмотрели. Дальше будет только пробуждение и школьный класс на Фобосе, и… ничего нового мы там уже не увидим, ага! М-м-м, только разъяснения отца. Но… А может ну его в топку паровозную, этот конец?
Грустно полуулыбнулась, заглядывая куда-то в себя.
- Майя Юрьевна тогда ушла и никогда, ни на секунду же, не считала себя неправой. Да чтоб мне сдохнуть, я была права на все сто процентов! Иии… Мы можем просто отнести посуду и шоколад на кухню, уйти из этой комнаты и отправить в каюту дроидов-уборщиков. Знаете… - чуть прикусила нижнюю губу. – Майя Юрьевна не жалеет, что она пришла сюда.
Отредактировано 14.10.2017 в 11:54
68

Фёдор Чижик Joeren
14.10.2017 06:11
  =  
Он не обернулся на её голос с порога. Только плечи заметно вздрогнули, будто не голосом она его окликнула, а ледяной водой из ведра окатила. Не оборачиваясь, так и скрылся за дверью. То ли не подумав про то, что за собой надо бы прибраться в каюте, то ли на дроидов-уборщиков рассчитывая. Хотя, глядя на столь поспешный уход, в последнее не верилось. Вообще, до полуночи оставалось и правда мало времени - безопаснику следовало поторопиться, сменить рубашку и брюки на форменный комбез ещё успеть. Но он ведь мог воспользоваться щедрым предложением Фёдора Михайловича, дарившего Стругачёву ещё полчаса. Это как минимум. Но нет, рыжик ушёл. Убежал прочь, не сумев справиться со своими обидами. И с чувством вины тоже. Может, он думал, Майя больше не хочет его видеть, поэтому и не остался. Не стал мозолить глаза своим присутствием. А может, и третьим лишним себя почувствовал. Может, даже весь вечер ощущал себя им и молчал, как знать. Он ведь в курсе был про чувства девушки к Фёдору Михайловичу - могли быть такие мысли. Что руководило Алексеем? Это надо у него спрашивать.
- Я думаю, с ним всё будет нормально, - поглядев вслед парню, нахмурился капитан. Голос его звучал глухо и чуть хрипловато от волнения. - Ему нужно время подумать и осознать всё. Это юношеский максимализм: в таком возрасте - или всё, или ничего. Такие, как он, часто поддаются эмоциям. Но Стругачёв - хороший человек. Сильный человек. Я верю, он справится со своими эмм... тараканами, да. Сила воли у него есть. И хороший характер. Он ведь не злой, Майя, - взглянул Чижик на девушку, почему-то пытаясь заступаться за рыжика. - Не осуждай его за сказанные в порыве эмоций слова. Он уже о них пожалел трижды, наверняка.

Похоже, взаимоотношения Майи и Лёхи по какой-то причине были для их бывшего учителя, а ныне капитана важнее недосмотренного видео. Девушка заметила, как он взволнован и огорчён этой их ссорой. Может, себя корил за поданную идею вместе посмотреть этот нервенный фильм, которая привела к такому исходу.
- Да, да, именно, - энергично закивал Чижик, машинально также глядя на застывший экран. - Для нас всех это был большой стресс. Возможно, мы были к нему не готовы. Хотя и знали, что нас ждёт... Мда... Эта боль пройдёт когда-нибудь. Но, похоже, не сегодня. Я очень надеялся, что мы сможем...
Он понуро опустил голову и плечи, устремив хмурый взгляд в пол, и замолчал, в таком положении слушая, что ему говорит Пчёлка.
- Не считаешь? - переспросил он машинально. - Почему?.. - и поднял снова ставший беспокойным взгляд на Светлову.
Видимо, на её разрумянившемся лице очень живо читался ответ, потому что Фёдор Михайлович примолк и тоже смущённо поглядел в сторону, делая вид, что рассматривает плакаты на стене и наградные кубки на полках.
- Понятно... - только и сказал он каким-то деревянным, безэмоциональным голосом, вновь поднимаясь на ноги. Подошёл к столу, взял в руку бутылку с безалкогольным шампанским, поглядел на этикетку, вздохнул. - Это подождёт лучших времён. Я верю, что мы ещё отметим... то, что хотели отметить сегодня... Давай отнесём, конечно. Выключай голотелек.
Смотреть дальше уже не хотелось. Они и правда уже всё основное увидели, а сцена в учебном помещении на «Фобосе»... ох, она сейчас была для Фёдора Михайловича совсем не в тему. Настроение испортилось, это было очевидно, а та сцена могла только добить. Это нужно было смотреть в том настроении, которое было у них троих, пока в пещеру не вошли рыцари... когда они сидели, обнявшись втроём, самые близкие и родные...
- Ты мне только перешли видео, ладно? - попросил Чижик.

Капитан и бортовой доктор тихонько вышли из каюты в коридор, держа подносы, гружёные пустой и полупустой посудой - Чижик ведь так и не съел свою порцию пирога, - шоколадом и пустой бутылкой фанты. Шампанское он держал в руке, его также требовалось поставить в холодильник, а в каюте, в отличие от медицинского кабинета, такой роскоши не было. Так бы Фёдор Михайлович предложил Светловой оставить напиток до лучших времён.
- В жизни много странного случается порой, - вздохнул он, осторожно неся бОльшую часть поклажи. - События, побуждающие нас к тем или иным решениям, часто кажущимся окружающим противоречивыми. Твоё решение уйти из МЗУ было оправданным и, я уверен, достаточно взвешенным. Возможно, уходила ты тогда на эмоциях, но, если бы не считала себя правой, то позже вернулась бы, ведь тебя всё ещё тянуло в космос. Мне так кажется. Ты целеустремлённый человек, это видно. Ты вернулась в космос. Не в МЗУ, - подчеркнул Чижик серьёзно, - а именно в космос. Ты нашла способ сюда попасть, минуя училище. Это ли не признак целеустремлённости? - он хмыкнул, за разговором снова немного расслабившись. Капитан уже выглядел менее напряжённым.
По пути на кухню как раз попался один из Вертеров, и Фёдор Михайлович проинструктировал его, какую каюту нужно убрать. Автоматика впустит дроида внутрь - здесь же за всем следит Данко и он в курсе о распоряжении капитана.
- Ну вот, - Чижик провёл взглядом скользящего на своих колёсо-гусеницах уборщика и двинулся дальше. - Знаешь, Светлова... - он запнулся и вдруг тепло, по-доброму усмехнулся, поглядев на неё. - Прости, Майя. Это уже на автоматизме. Ну, когда я думаю о тебе с позиции бывшего учителя... Так вот. Я тобой горжусь, - серьёзно сказал капитан.

* * *

А на кухне они увидели свет, и когда заглянули туда, то застали там Спартака Валерьевича и первого помощника Михалкова. Эти двое мужчин с самым серьёзным и сосредоточенным видом засели за кухонным столом друг напротив друга, с полуопущенными головами, напряжёнными плечами, и смотрели на... разложенную перед ними доску в чёрную и белую клетку, на которой в ожесточённом сражении выстроились белые и чёрные шахматные фигуры. Они играли по старинке, в обычные шахматы, а не, как модно нынче у молодёжи, на голодоске, где и сама доска, и фигуры были всего лишь голограммами, а устройство для игры было крохотной коробочкой меньше спичечной. Старики говорят, что это не шахматы - настоящие шахматы, мол, нужно кончиками пальцев ощущать. Ими дышать нужно. Неспроста ведь у шахматистов имелось неписаное правило «тронул - ходи», заставлявшее семь раз подумать, прежде чем тронуть игровую фигуру на доске. Это как книги - бумажные всегда весомее, объёмнее, приятнее цифровых. А запах типографской краски!
- О, ещё кому-то не спится? - заметив движение в дверях, повернулся в их сторону Михалков. Спартак Валерьевич только взгляд скосил, он был очень сосредоточен, хмур - наверное, проигрывал. И сейчас обдумывал свой ход. Ему было не до вошедших. - Ну, привет полуночникам.
Взгляд из-под светлых бровей заинтересованно скользнул по подносу, заставленному пустой посудой, по ставшему розовым лицу капитана, и немного задержался на бутылке шампанского, которую Фёдор Михайлович немного неудачно попытался спрятать за спину. Бровь старпома чуть дёрнулась, но затем он отвернулся к доске.
- Эх, жаль мы без часов играем, - вздохнул мужчина, хитро поглядев на Бережного, и пожурил его. - Вы бы уже просрочили все лимиты времени, Спартак Валерьевич.
- Если бы играли на время, я бы столько не думал, - отвлечённо ответил технический специалист и второй пилот «Данко».
- И проигрывали бы быстрее, - не успокаивался Михалков.
- Гена, имей совесть, дай подумать, - обиженно прогудел Бережной, бросив взгляд исподлобья на сидящего напротив блондина.
- Думайте, думайте, - старпом перевёл взгляд на Майю и Чижика, глядя, чем они занимаются. - Вам помочь? - не вставая, поинтересовался он.
Чижик в это время, старательно, но неубедительно делая невозмутимый вид, уже выкладывал на соседний стол посуду из рук, а затем двинулся в направлении холодильника, больше не пряча бутылку с безалкогольным шампанским. Он оглянулся на девушку, чтобы увидеть её реакцию на всё это, а затем взглянул на своего старого друга.
- А мы с Майей Юрьевной и Стругачёвым смотрели один фильм... - неуверенно сказал капитан. - Вот и засиделись немного... А вы что не спите? Утром высадка.
- С Майей Юрьевной. Угу, - кивнул Михалков с многозначительным видом. Угу, действительно. Чижик ведь девушку раньше называл только по фамилии, это уже сегодня он при всех назвал её Майей. Но не Юрьевной, а просто Майей. Было совершенно очевидно, что капитан растерялся, раз добавил вдруг отчество. - Сейчас вот доиграем и отправимся на боковую. Три - ноль, я веду. Спартак Валерьевич надеется хоть одну партию выиграть, - старпом скептически хмыкнул.
Судя по разложенным рядом с доской пустым тарелкам с хлебными крошками, эти двое сюда пришли перекусить, а до этого, скорее всего, играли где-то в другом месте. А по количеству, значимости и цвету «съеденных» фигур, расставленных рядом на столе, было понятно, что скепсис Михалкова оправдан. Он снова выигрывал.
69

Майя Светлова Лисса
14.10.2017 21:32
  =  
Она молча выслушала про Алексея, не обвиняя безопасника, но и не спеша его защищать. Разговор этот её тяготил, бледное девичье лицо казалось бы заледенело в своём равнодушии – только уголок губы дернулся, выдавая горячие затаенные эмоции. Да глаза полыхнули гневом - пронзительно серые глаза, как-то посветлевшие и налившиеся тревогой; и еще веснушки - живые теплые веснушки, украшающие Королеву Снега. Они придавали мягкости её отстраненному, строгому облику.
Майя молчала, кажется, думая о чем-то своём. Она спокойно собрала посуду, не забывая потирать ноющую руку. Расположила пустые тарелочки на подносе, вручив его капитану, а последним делом прихватила с собой чайник, устроив его в своих собственных объятиях. Незаменимый. Важный. Любимый чайник врача!
Иногда девушка глядела пронзительно на Фёдора Михайловича, словно бы желая задать какой-то мучающий её вопрос. Потом качала головой, отстранялась, пыталась улыбнуться, но только дергала губой. Смотрела на свою руку грустным взглядом…

Недоговоренное, оно повисло в воздухе. Оно мучило её тяжелыми сомнениями: «Почему он так холоден со мной? Почему мы говорим о Стругачёве, когда есть что-то важнее? И неужели Фёдор Михайлович действительно жалеет об этом вечере, а как же наше взаимное прощение? Как же разговор, как же доверие и… и мой поцелуй?»
Девушка молчала. Она не знала как теперь себя вести. Выходит, она все испортила своим прикосновением к его руке, этим жарким, сокровенным для неё жестом? Она теперь ему противна?
Майя не понимала, а, не понимая вела себя растерянно: молчала, словно бы набрав в рот воды; ей ведь был приятен этот поцелуй, и жар, и восхищение на сердце, потрясающий вкус этого действа, когда всё в ней жило! Разве она ошиблась, потянувшись к мужчине? Майя ведь тоже чувствовала – она нравится капитану как женщина, она… она существовала для него настоящей и живой! Его жар, прикосновения… она не верила, что это являлось просто игрой, нет, так невозможно. Он же не мог вот так зло шутить над ней!?
Но капитан отстранился. И теперь всё укрылось какими-то посторонними словами, словно парковые дорожки, шуршащие по осени желтой, пронзительно ароматной своей листвой. Шурх-шурх-шурх. О чём они говорят? Зачем? Что изменят эти слова для Алексея или для неё лично, зачем капитан сейчас говорит про безопасника?
И почему он так невыносимо отстранен с ней? Майя не ведала. Знала она только одно – дружба, как и любовь не рождается под давлением, либо люди тянутся друг к другу, либо нет. Здесь ничего не решается нахрапом, требованиями «а я так хочу!» или пустыми горькими обидами. Нет-нет-нет, чувства не рождаются под давлением. Под угрозами. Под требованиями и хрустом костей.
Но серые глаза её печально мерцали, и всё чаще Майя уходила в свои мысли, закутываясь в тоску как в кокон. Она закрылась где-то в себе, снова припоминая вечер. Разве она была не права? Назойлива в этом своём поцелуе?
И… потеряла уважение теперь, потому что надавила на него? Попыталась навязать то, что мужчине не нужно? Рыжеволосая девушка вздохнула, возвращаясь в реальность; тревожно нахмурилась, пытаясь понять о чём он говорит.
- Эээ, гордитесь мной? – произнесла Пчёлка Майя, думая о своём и боясь выдать это словами, боясь оговориться и соскочить на свою собственную гнетущую тему.
- Гордитесь, а чем? Что я не сломалась? Вернулась в космос в обход МЗУ? Спасибо, капитан. Ну-у-у, просто, люди чаще всего сильнее, чем даже они сами думают о себе. Может быть, если бы нам было дано лечь и умереть после первой горькой неудачи, отказаться от всего отвергая жизнь, ну… возможно, многие люди выбрали бы этот бесконечный сон вместо борьбы. Как в древнегреческой трагедии. Но, блин, нам этого не дано. К сожалению, или к большому счастью, мы нихре… ничего не решаем. О да, капитан! Майя Юрьевна несколько дней лежала на диване, ощущая себя звездой драматического жанра… той, как там его? Кажись, это слово «экзальтированное», ага-ага. Я валялась на диване, ощущая себя экзальтированной девчушкой из какой-нибудь дамской книги: о боги, всё так плохо, дайте же мне револьвер и розу, я застрелюсь! Но… - Майя протяжно вздохнула. – Револьвера под рукой не оказалось и никто не умирает от горя в двенадцать лет; по правде-то, никто и не верил в мои чувства… для мира я оставалась просто ребенком, у которого всё пройдет через пару дней. Фррр, выдайте девочке мороженное и чупа-чупс! Только отец знал. Ну да, ну да, он-то знал о моих настоящих чувствах, потому и не мешал мне распоряжаться своей жизнью.
Испугалась вдруг Майя своих горячих эмоций, снова попытавшись отстраниться. Запереть это расстройство в себе, этот вопрос, испортила ли она уже всё или нет? Эту горечь, вызванную уходом Алексея и старую рану, потревоженную кино. Загнать внутрь.
- Ничего. Завтра Майя Юрьевна испечет восхрененно вкусные блины. Всё путём…

...

Пчёлка удивилась неожиданной компании собравшейся на кухне, подумав, пододвинула себе табуретку, достойно присаживаясь на её краешек, аки королева. Заботливо обняла свой Чайник Судьбы.
- Кажется, вы прекрасно владеете этой игрой, – уважительно поглядела она на старпома. – Но если вы не против, я поболею за Спартака Валерьевича, ведь никто не любит проигрывать. Да и бесконечный выигрыш, едва ли способен приносить удовольствие: всегда приятно иметь дело с соперником, честно сопротивляющимся до конца, - смущенно потерла переносицу. - Ну, по мнению Майи Юрьевны, агась.
Молния Светлова заметно смутилась, потому как вообще-то она обожала выигрывать, а ее фирменный рывок перед финишем, как правило не оставлял соперникам даже шанса. Ей приятно было сражаться с сильными спортсменами, а ещё приятнее было их побеждать, разрывая так сказать в метафорические клочья.
…И все же, честнее болеть за хмурого Спартака, они вон сколько времени на кухне вместе провели! А блондин Михалков слишком сильно напоминал Майе родного брата Толю: этого харизматичного шутника, напоминал-то, который обожал подтрунивать над Пчёлкой. Ну, по-доброму, но всё же слегонца подкалывать её, ага.
От девушки не укрылось шампанское, которое капитан попытался спрятать за спину и это самое Михалковское: «с Майей Юрьевной, УГУ». Угу-у-у же... Теперь оставалось только вести себя как ни в чем не бывало, пытаясь сыграть пчелиную невозмутимость.
Отредактировано 15.10.2017 в 12:08
70

Фёдор Чижик Joeren
18.10.2017 06:38
  =  
Не догадывался Фёдор Михайлович об истинных переживаниях Майи Юрьевны. Видел, что с девушкой творится что-то не то, молчит она много - это ей совершенно не свойственно и уже сигнал для тревоги. Красная кнопка зажглась будто - сразу видно, что с Молнией-Светловой что-то не в порядке. Но списал это бывший учитель на ссору с Алексеем. На тяжесть от неудавшегося просмотра фильма, омрачившегося ссорой с другом. Может даже, на некоторую обиду и гнев Майи в адрес его, Чижика, за то, что пытается он защищать безопасника, заступается за него, слова про него хорошие говорит, в то время как он - «Сволочи! Подонки!» Вон как глаза светловские гневом горят... Не понимал педагог со стажем, что сейчас творится в душе идущей рядом девушки. Ошибочно положился на логику, в то время как, что касается женщины, тут о чувствах надо думать. Её чувствах - в первую очередь.
Но вообще-то он сам здорово перенервничал из-за этой ссоры. Причин на то было много. Больше, чем несколько. И дело не только в чувстве вины за поданную идею вместе посмотреть видео, которая стала роковой ошибкой. Дело ещё и в том, что едва-едва возобновившаяся, хрупкая ещё очень дружба между двумя его бывшими учениками дала трещину, раскололась почти напополам, и трудно теперь будет склеить две половинки этой дружбы. Аккуратно склеить, так, чтобы не развалилась она окончательно, не разбилась вдребезги на мелкие осколки, которые уже не соберёшь и не склеишь.
Но и это ещё были не все причины беспокойства Чижика. Он - капитан звездолёта, они - медработник и безопасник, члены его команды. Ни в коем случае нельзя допускать раскола в коллективе! Это не приведёт ни к чему хорошему. В таких случаях капитаны обычно направляют рассорившихся членов экипажа к корабельному психологу, если он есть, а если его нет - то к бортовому врачу, по совместительству часто выполняющему подобную функцию. Но как быть, если один из буянов - и есть врач? Впрочем, на этот случай имелся старший помощник Гена Михалков - в его обязанности помимо прочего входило следить за порядком внутри экипажа и налаживать сложные внутриколлективные взаимоотношения в случае их разлада.
Ах, если бы этими тремя причинами всё и ограничивалось... Но нет. Больше всего Фёдор Михайлович беспокоился за Майю. За её чувства и обиды. За то, чтобы тяжёлое прошлое не растоптало то светлое, что у девушки было в настоящем. За что она держалась всеми своими силами, хваталась свежими, молодыми, неокрепшими ещё корнями ростка, пустившего их в, казалось бы, уже срубленном пне, безнадёжно утраченном деревце. Ан нет - оно снова жило. Снова росло ввысь и вытягивалось. Тянулось к солнцу, с каждым днём становясь стройней. Готовясь зацвести в первый раз после своего второго рождения. Уже появились первые, несмелые бутоны, пока ещё закрытые. Уже запахли они весенней свежестью...
Очень боялся Чижик, что эта ссора всё разрушит. А потому не видел, казалось бы, очевидного. Зациклившись немного на своих страхах. Не видел, что Майя страдает сейчас не из-за Стругачёва.
А из-за него.

- Горжусь, - только и кивнул он упрямо в ответ.
По правде говоря, слова Пчёлки, этот её ответ на его похвалу за целеустремлённость, на признание в том, что гордится ею... они только подлили масла в огонь его опасений. Ну так и есть, подумал Чижик, чёрное зерно этой ссоры пустило свои первые ядовитые ростки. Майя уже ведёт речи, близкие к депрессивным («дайте мне револьвер, я застрелюсь»), а её «спасибо, капитан» прозвучало как-то... неискренне. Неестественно прозвучало-то. Будто хотела она сказать: «Спасибо, конечно, что вы мной гордитесь, капитан, но вы делаете это совершенно напрасно, так как я этого не заслуживаю и самой мне нечем гордиться». Вот как-то так это прозвучало.
«Розу и револьвер... м-мда...» Фёдор Михайлович растерялся. Он пришёл в замешательство и даже не нашёлся, что ответить. Её моральное состояние пугало его как мужчину и серьёзно беспокоило как капитана. Она говорила так, будто снова переживает этот момент. С розой и револьвером. Только ей уже не двенадцать. А револьвер... он у неё был. У старшего лейтенанта Светловой. Штатный бластер, положенный каждому члену экипажа, как военнослужащему ВКС.
- Н-да... блин... сплошные блины, - вздохнул Чижик, и до кухни больше ни слова не проронил. Но было видно, что он из-за чего-то сильно переживает. Он смотрел на неё с беспокойством.
Да нет, глупости, конечно, про бластер. Просто к слову пришлось. Он абсолютно в это не верил. Склонные к суициду не проходят медкомиссию. Да и Светлова? Эта пробивная целеустремлённая девушка? Но вот депрессия... она могла выжечь её изнутри. В её адекватности Чижик не сомневался, но не был уверен, справится ли она с обстоятельствами, бьющими по живому. Не замкнётся ли, не уйдёт ли в себя.

Он боялся её потерять.

* * *

Если первый помощник капитана Геннадий Борисович что-то и подозревал - а он наверняка ведь подозревал, судя по этому многозначительному «УГУ», - то никак этого больше не показывал. И виду не подавал, будто что-то такое странное усмотрел в действиях капитана: в этой его неуклюжей попытке спрятать бутылку с шампанским за спину, в порумяневшем его лице, в сказанном в замешательстве отчестве Майи Юрьевны. И в посуде, расставленной на подносе, тоже. Хотя бокалов и чайных кружек там было по три штуки, можно было посчитать и принять за правду версию Чижика про совместный со Стругачёвым просмотр фильма.
- Я даже Данко обыгрывал, - прихвастнул польщённый похвалой блондинистый мужчина, с лёгкой усмешкой поглядев на усевшуюся девушку. Смотрел он на неё ровно, спокойно, но ей показалось, что его взгляд таит тень любопытства. Хотя, действительно могло померещиться. Михалков вежливо уточнил: - На обычном уровне сложности, правда. Это довольно трудно. Не представляю, как его обыгрывать на высокой сложности. Но ведь я и не гроссмейстер, и даже не мастер спорта, а всего лишь кандидат... ещё в школьные годы увлёкся шахматами, потом стало немного не до них, - отчего-то разоткровенничался старпом. Скользнул взглядом по Чайнику Судьбы, согретому в объятиях Пчёлки, приятно так, душевно улыбнулся. - Ваш друг, надо полагать?
Михалков бросил ленивый взгляд на Бережного - казалось, будто ему лень повернуть шею, но, по видимости, он просто не хотел отрываться от общения с Майей.
- Ради бога, болейте за кого вам угодно. Спартаку нашему Валерьевичу группа поддержки точно не помешает. Боюсь только, кавалерия прибыла поздно. Эшелон уже в пути и пустить его под откос вряд ли выйдет, - он показал ладонью на «съеденные» белые фигуры Бережного. - Но, уж извините, не могу с вами согласиться насчёт выигрышей. Наверное, от человека зависит, как он к ним относится. Я считаю, мы живём лишь ради победы - не важно, в чём... но победа должна быть честной, - серьёзно сказал Михалков, но затем снова расслабился. - Другое дело, что выигрывать у заведомо более слабого противника не так интересно и может наскучить. Но я слишком люблю эту игру древних мудрецов, чтобы отказать Спартаку Валерьевичу в попытке реванша.

С интересом Михалков посмотрел на подходящего к столу шахматистов Чижика, оценивающим взглядом окинул выглаженные брюки, белую рубашку капитана. Задержался на его лбу ненадолго, ещё раз, после столовой, изучая новую причёску Фёдора Михайловича, и перевёл взгляд на шахматную доску. Спартак Валерьевич как раз ожил и неуверенно походил конём, зависнув им на тягучие пять секунд над доской. Поставил его на чёрную клетку, с трудом опустил и выдохнул с некоторым облегчением. Не от того, что ход был уж больно хороший. От того, что принял решение и отступать было поздно.
- Так-так-так... - старпом словно бы отключился от окружающих и полностью растворился в игре, не сводя внимательного, нащупывавшего комбинации взгляда с шахматного поля.
- Ну, раз Спартаку Валерьевичу нужна поддержка, то мы её окажем, - бодро сказал Чижик, становясь сзади Майи, после чего без раздумий положил руку ей на плечи и склонился к ней, практически приобняв девушку. Глядел он на доску с фигурами, но его лицо было... так близко. Сбоку и чуть выше, ведь он стоял, а она сидела. Достаточно лишь повернуться друг к другу и чуть-чуть сблизиться, и можно коснуться губами. - Правда, Майя?
- И ты, Брут, - шутливо буркнул Михалков, скосив взгляд на их композицию, сейчас, наверное, так напоминавшую одну из тех влюблённых парочек, что всегда и везде в обнимку. Пусть даже обнимает только один из них.
71

Майя Светлова Лисса
19.10.2017 15:10
  =  
Ой.
Майя ойкнула про себя, когда почувствовала руку Фёдора Михайловича на своих плечах, внешне спокойная, эта веснушчатая данкийка начала медленно, но верно покрываться румянцем: алым таким, несмелым румянцем, приобретающим насыщенность на строгом лице доктора. Закипать как собственный достойный чайник, по чуть-чуть, начала Пчёлка Майя. И руки её бережно поддерживающие чайник чуть дрогнули, а на сердце стало тепло: словно бы на озаноженное, болючее и подраненное место, нанесли исцеляющий елей.
- П... правда. А... окажем!
Серые глаза удивленно покосились на капитана, молчаливо вопрошая: «Вы уверены? Может Спартаку Валерьевичу сейчас и ни до чего нет дела, кроме этих фигурок на чёрно-белом поле, но старший помощник Михалков выглядит очень проницательным человеком. И не слегонца, хочу я заметить! Если он о чём и догадывался, так теперь уж точно сделает свои выводы. И!… И это будут соответствующие выводы, капитан! Логика стопроцентная. О, этот человек явно силён в логике...»
Пчёлка поглядела на шахматное поле, робко дотронувшись рукой до кисти Фёдора Михайловича. Такое осторожное доброе прикосновение, почти не нарушающее субординацию – кончики белых Майиных пальцев скользнули по ладони капитана, словно бы отвечая без лишних слов, что ей не противно, а очень приятно даже. Хотя рука её чуть заледенела от волнения: всё-таки здесь находились посторонние. Догадливые посторонние! Лицо Фёдора Михайловича находилось так близко, и если бы Майя не сидела прямая как стрела на своей табуретке эдакой королевой Данкийской, она могла бы повернуться сейчас и увидеть его губы, и брови так опасно рядом, и челочку любимую, на которую слишком уж внимательно смотрел старпом…
Ох уж эта чёлка волнующая, ох уж эти серые глаза с зеленью! Рука доктора задержалась на капитанской руке - намного дольше чем она планировала. Но ведь это не зависело от Валькирии Светловой!
...Вообще-то, док была ещё обижена немного. Ещё озадачена его холодом колючим в обмен на её жаркий поцелуй; Светловой было очень страшно показаться мелкой собачонкой, которая уж слишком предана, привязана и неинтересна по своей сути.

Но сердцу не прикажешь. Уж если в неизвестность прыгать - так вдвоем прыгать, не боясь этих людей и не стыдясь перед ними.
Пальцы правой руки бережно пожали его кисть: прикоснулись с теплым дружелюбием, пожалуй, даже с нежным дружелюбием, с тем самым дружелюбием, которое ещё чуток и станет выглядеть романтикой, а вовсе даже не дружбой. Чайник мог бы обидеться, теперь его уже не так чувственно согревали в девичьих объятиях…
- Так точно. Это мой друг! – вернулась Майя к чайнику, стараясь сохранять строгое лейтенантское выражение на лице и неизбежно светлея обликом, наливаясь этим румянцем предательским, да подрагивая рыжими своими ресницами.
Она сосредоточенно, пожалуй, слишком сосредоточенно сейчас рассматривала шахматные фигуры, стараясь не встречаться взглядом с проницательным старпомом.
- Если это не повредит игре, Майя Юрьевна могла бы заварить чаю. Это прекрасный чайник! Точная копия электрических чайников двадцатого века, я очень долго и придирчиво выбирала этого товарища. Говорят, вкус напитка зависит не только от заварки, которая само-собой должна быть качественной и с душой; в деле «чаеварения» важен еще и кипяток. Чайник не должен портить вкус воды, он должен согревать ее бережно, прямо-таки с любовью. Кхм!
Кашльнула вдруг. КХМ. Проклятье! Откуда взялось это слово - любовь!?
«Ещё бы про чувствительность сказала, Светлова, про романтику и такие приятные объятия, когда всё звенит внутри. Алё-алё!? Вернитесь в реальность, старший лейтенант Светлова!»
- Кхм, - снова кашльнула в кулак данкийская Пчёлка, стараясь сосредоточиться на шахматах. – Эта игра выглядит интересной. Как я понимаю, существует возможность играть в неё на время, так сказать в ускоренном варианте по часам, верно? – забросила пробный шар в лузу, хитровато поглядев на блондина, с азартом искристым, с этим самым добрым вызовом в серых глазах, посмотрев-то. – Интересно, а существует ли возможность обучения? Полагаю, делиться знаниями увлекательно время от времени, и хотя игра с новичком едва ли может вызвать какой-то азарт у человека бывалого, окей, Майя Юрьевна это понимает, но ведь с другой стороны, новички могут удивлять. Особенно, если речь идет о быстрообучаемых новичках, схватывающих новую информацию на лету. О новичках, которые очень любят учиться, ага-ага! - усмехнулась Пчёлка.
А ведь ей и вправду захотелось обучиться этому новому виду игры, после всех тревог, напряжений, мучительных сомнений, едких обид и эмоций, эта простая уютная сцена дарила радость. Может, оно и не всегда стоит переть вперёд расшибая голову? До крови расшибая-то и до судорог души? Может, иногда стоит поберечься за таким вот тихим занятием, с этими фигурками, с этой черно-белой доской? Сложно сказать, не попробуешь – не узнаешь.
Вдобавок, ролики всё равно останутся при Молнии Светловой.

Поглядела на Фёдора Михайловича с любопытством:
- Фёдор Михайлович, а вы играете в шахматы? Кажется, это довольно умиротворяющий вид деятельности, но при этом достаточно азартный, чтобы желать выигрыша и огорчаться проигрышу всей душой. Было бы нереально круто обучиться такой игре! Ой. То есть это вызвало бы мой восторг, угу, - подняла указательный палец вверх, пафосно вздымая подбородок. - Сдержанный восторжец, хм.
Покосилась на Спартака. Агась. Спартак Валерьевич и его неуверенный ход подтверждали это на сто процентов – игра явно вызывает интерес! Вон как нервничал второй пилот, почти что абстрагировавшись от мира: был там, на поле, сражался среди коней да ладей, стремясь добраться до вражеского короля первым, загнать монаршую особу в тупик, вынуждая её сдаться. «Вы сдохли, мистер Король. Вашу ж в душу, сир - шах и мат вам!» Увы. Кажется, добрый технический специалист, слишком сильно сомневался в своем выигрыше.
«И возможно, именно поэтому он проиграл заранее. Геннадий Борисович выглядит уверенным человеком – здоровая порция расслабленности, вальяжный юмор... Ага-ага. А ведь уверенность в собственных силах – это уже половина успеха. Отец действует также! Он ведет себя как самый могучий лев в прайде, достойный Цезарь, приказывающий людям и берущий себе всё лучшее по праву. И никто с ним не спорит. Даже я не могу. Едва ли Спартак Валерьевич сегодня выиграет, увы.»
Вздохнула мечтательно. А было бы здорово обучиться такой игре, о да! Взять себе чуток здоровой старпомовской уверенности, ёшкин кот…
Отредактировано 20.10.2017 в 09:02
72

Геннадий Михалков Joeren
21.10.2017 06:14
  =  
Чижик чуть отстранился, но не убирая руку с Майиного плеча и только для того, чтобы иметь возможность безопасно на неё взглянуть. Чтобы их лица не были в волнительной близости друг от друга. Даже будь они здесь одни, это бы смутило обоих. А уж в присутствии посторонних и наблюдательных товарищей по команде это вообще было рискованно. Он ничего не сказал ей, но ответом на молчаливый вопрос послужила лёгкая улыбка, такая мимолётная, тёплая и приятная. Радостная немного даже. Чижик как-то интуитивно - сердцем, наверное - почувствовал, что девушке стало легче от его прикосновения, и ему тоже полегчало. Волнение из-за этой ссоры стало отступать, вместо него постепенно приходило смущение. Может, он много себе позволял при посторонних, это так. И его вид мог о многом сказать догадливому старпому, да и Спартак Валерьевич наверняка же не лыком шит, прожив на свете больше полувека. Но отступать капитан не стал. Космические капитаны, как известно, не отступают перед трудностями.
- А группе поддержки можно давать подсказки своему игроку? - поглядел он на Михалкова, слегка пожимая пальцами холодную кисть девушки в ответ. Словно бы согреть её желая.
- Вообще, обычно я против, - заметил блондин, поднимая глаза от доски. С любопытством взглянул на композицию «обнимающиеся капитан и доктор» и вернулся взглядом к шахматному полю. - Шахматист должен сам находить решение, в этом смысл игры. Но, интереса ради, валяйте. - Он взглянул на Майю. - Не в обиду Спартаку Валерьевичу, но наш капитан - более сильный шахматист. Правда, я сомневаюсь, что из этой ситуации выпутался бы даже Данко.

Чайник не стал обижаться - он всё понимал. Чайники - лучшие друзья человека. Иногда больше похожи на страстных и пылких любовников, но всё же - друзья. Всегда согреют, когда холодно и сердце промерзает осенней тоской. Зимой растопят лёд сердечный, украсят щёки человеческие здоровым согревательным румянцем, разольют теплынь внутри, от которой губы сами разливаются в блаженной улыбке, руки замёрзшие согреют жаркими своими прикосновениями. В тёплое время поддержат в тонусе и бодрости духа, наполнят комнату чайным благоуханием. Лучшие друзья. И в горе, и в радости. Вот и сейчас Майин лучший электрический друг, весомо рекомый Чайником Судьбы, ничуть не обижался, что обнимать его стали меньше. Он улыбался девушке, как умеют это делать только дорогие сердцу вещи и диснеевские фарфоровые герои из мультика про красавицу и чудовище.
- Замечательный чайник, - кивнул Геннадий Борисович, оценивающе глядя на улыбчивого друга Светловой. - Смотрю, вы тоже любите ретро-классику. Она имеет свой неповторимый колорит. Особенно хороши настоящие, отреставрированные вещи, но посуда и кухонная утварь, к сожалению, редко живут так долго. За исключением китайских ваз, конечно. Вот в Древнем Китае умельцы были, а?! - с чувством сказал Михалков, и было ясно, что он шутит, но при этом его мнение было вполне серьёзным. - Заварите, конечно. Как это может повредить игре? Я бы охотно попил чаю, а то мы тут всухомятку... - он не договорил и поглядел на пустые тарелки с хлебными крошками.
Оговорку Майи про любовь то ли не заметил, то ли не придал ей значения, а может, решил делать вид, как ни в чём не бывало. Вообще Пчёлке и Чижику, этому нашему данкийскому орнито-энтомологическому зоопарку, повезло, что как раз Спартак Валерьевич отходился и пришла очередь Михалкова думать над своим ходом, чем он старательно и занялся. Вид при этом старпом сохранял вальяжно-расслабленный, по лицу было заметно, что свою победу он считает лишь делом времени. Но вот взгляд, если присмотреться - он был внимательный и сосредоточенный. Думающий взгляд. Даже в выгодных для шахматиста условиях прощупывающий комбинации, чтобы выбрать самый лучший ход из возможных. Михалков только внешне был расслаблен.
- Да, но у нас нет на борту шахматных часов, - ответил он девушке, не отвлекаясь от доски с расставленными на ней фигурами. - Хотя, контроль времени может осуществлять Данко, он же может спроецировать голограмму часов. И обучить кого-то игре в шахматы - тоже задача ему вполне по силам. Думаю, он даже рад будет получить ученика, - усмехнулся Геннадий Борисович, словно бы говорил не про безэмоционального искина, а про живого человека. - Но, если желаете живого наставника и партнёра по игре, то я... - он скосил взгляд на Чижика, - или, скажем, капитан вполне могли бы вас научить основам. Но за один день вы игре в шахматы не научитесь, если раньше никакой практики не было. Нужно ведь не только уметь фигуры передвигать, тут нужно... - блондин постучал себя пальцем по лбу. - У меня есть литература, в бумажном виде, могу поделиться. В электронном всё есть у Данко. Но сначала советую научиться основам, а уже потом браться за книги.

- Да, играю и мог бы тебя поучить, если ты на самом деле этого хочешь, - слегка удивлённо ответил Фёдор Михайлович девушке, снова отстранившись, чтобы поглядеть на неё. - Но мне кажется, это не твоя игра... Хотя, не попробуешь - не узнаешь, верно? - уже бодро добавил он и показал Майе «чемпионский» кулак.
- Я тоже могу научить. Шахматист из меня так себе, зато меня новичку легче обыграть будет, - тепло усмехнулся Бережной, наконец получивший возможность передохнуть от напряжённого обмозговывания хода. Впрочем, от доски он не особенно отвлекался и на близость Майи с Чижиком внимания, кажется, не обратил. Шахматисты думают над комбинациями даже во время чужого хода, продумывая свои действия на несколько ходов наперёд с учётом разных вариантов действий противника.
- Вот видишь, как много учителей нашлось, - усмехнулся капитан. - Выбирай любого.

* * *

Увы, мечтам доктора Светловой не суждено было сбыться, даже несмотря на осторожные попытки Чижика подсказывать Бережному. Всего через несколько ходов - десяток или меньше - белый король Спартака Валерьевича вынужден был склониться перед чёрной ладьёй Михалкова, объявившей ему шах и мат. Второй пилот в сердцах протянул руку к королю и толкнул его пальцем, отчего самая высокая фигура на шахматной доске упала на неё с лёгким грохотом и прокатилась на какие-то миллиметры. Но очень скоро стало понятно, что это не психи Бережного из-за четвёртого кряду проигрыша и сухого поражения со счётом 0-4, а некий шахматный ритуал, на который Михалков и Чижик отреагировали спокойно. Это была сдача. Король выкинул белый флаг и капитулировал.
- Спасибо за игру, Спартак Валерьевич, - старпом протянул ему руку.
- Тебе спасибо, - грустно улыбнулся Бережной, крепко пожимая руку Геннадия Борисовича. - Это же я хотел отыграться.
- В любом случае, с вами приятно играть, - Михалков поднялся из-за стола. - Ну, вы как хотите, господа... и дамы, - он учтиво кивнул Майе и принялся складывать шахматные фигуры внутрь перевёрнутой доски, - а я всё же пойду на боковую. Завтра нам всем рано вставать, так что и вам рекомендую. Невыспавшихся на Кулимат не берём.
- Иди ты, - дружески толкнул его кулаком в плечо Чижик, усмехнувшись старому другу. - Раскомандовался тут. Иди-иди, доброй ночи.
Фёдор Михайлович поглядел в спину Бережному, который подхватил посуду со стола и направился к раковине в намерении её перемыть.
- Что ж... наверное, и нам пора честь знать, - замялся он, поглядев на Майю. - А то Михалков нас с тобой ни на какой Кулимат завтра не возьмёт, ты слышала, - Чижик тихо рассмеялся и легонько провёл ладонью по волосам девушки. При всех! Правда, никто вроде не заметил.
А... нет... вон старпом покосился и тут же отвернулся.
73

Майя Светлова Лисса
22.10.2017 13:56
  =  
И снова Майя Юрьевна улыбнулась робко, мельком поглядев на Фёдора Михайловича: на свою руку в его руках, на его чуть отстранившееся лицо, чтобы не смущать и не смущаться самому. Странная ситуация! Больше всего, Майя Юрьевна сейчас боялась сделать что-нибудь не так – вот как-нибудь повести себя нелепо, смело слишком или глупо перед его друзьями; нечаянно оттолкнуть бывшего преподавателя Чижика, как это случилось с поцелуем в каюте… С таким чудесным славным поцелуем для неё! Таким вот поцелуем, что можно было с амброзией его сравнить, со сладчайшим небесным мёдом для олимпийских богов. Когда она прикоснулась губами к его руке, к одной единственной жаркой руке, пожалуй, даже совершенной для неё. Желанной!
…Но Фёдор Михайлович отстранился после этого, как-то замкнулся в себе, словно бы это и приятным для него было, и мучительным. Пчёлка Майя смутно понимала его тревоги, чувствовала какую-то боль этой ситуации для капитана – Светлова мелкая, она похожа на ребенка. С папиной секретаршей никакого сравнения не выдерживает. Это да.
Потому девушка сейчас робко, чуть взволнованно улыбалась особенной своей кривоватой улыбочкой, пронзая серым заискрившимся взглядом фигурки на столе. Как истинная кошечка, она сейчас принимала его нежности. Ей было приятно. Она боялась разрушить этот хрупкий миг единения, своей инициативой или ещё чем… Присутствовала и обиды льдинка, о да, споро тающая под такой горячей волной.
«Пусть сам!» - думала Майя, как истинная леди-гордая-котэ: «Пусть сам вот теперь заглаживает вину, капитан. Что я, какая-нибудь тряпка прилипчивая чтобы на шею вешаться? Ну. Уж. Нет! Светловы не из того теста сделаны. ХА.»
…А по холодной ладони неизбежно распространялся огонь, и улыбка на лице Майи становилась теплой, женственной, доброй. Только стеснялась немножечко рыжая Пчёлка этих своих эмоций перед чужими людьми; порхала ресницами загадочно, разглядывая красивую резьбу шахмат. Но руку свою не спешила убирать, позволяя его горячим пальцам согревать её девичью узенькую такую кисть.
Однако, ладони эти узкие, совсем даже не слабыми были – ооо! Совсем даже не безвольными они были и не хрупкими как стекло, дарована этим ручкам своя магия! Оберегающая теплая магия, которую девушка с удовольствием продемонстрировала, когда дело зашло о чае:
- Окей, - кивнула док старпому. – Ну-у-у, если это не помешает скрипу мозгов… э-э-э, напряженной работе двух интеллектов, то чай мы мигом организуем. Со скоростью молнии, хе-хе. У эффективной Майи Юрьевны в таких делах сверхсила!

…Она не забыла пожать руку Чижику, поглядев на него задорно чуток, с веселым азартом даже, а потом занялась чаем: набрала воды в свой чайник, чтобы согреть кипятка – умного кипятка, надо заметить. Ведь тонкое это дело: вскипятить воду, да не перекипятить её, не превратить во что-то мёртвое и тяжеленькое.
Сначала кипяток. Потом заварила чай в стеклянном современном заварнике (более классического на кухне не нашлось, к сожалению). Просто черный чай, без изысков да без прочей дневной тяжести, всё же ночь на дворе! Разве что ложечку мёда добавила в этот чай, да лимона янтарный круг в каждую чашечку нарезала. Такое вот персональное солнышко для каждого из присутствующих – поглядишь в свою кружечку, а там лето золотое!
И не космос стылый, а лимонный дух. Хороший дух позднего вечера. А еще, про массаж может напомнить кое-кому из присутствующих, хе-хе…
Аккуратно расставила четыре тонких кружечки на блюдце, первым делом одарив чаем доброго Спартака Валерьевича, потом Геннадия Борисовича думающего над своей доской; Фёдора Михайловича и себя лично, напоследок.
Сделала хороший глоток кипяточка, зардевшись от свежего жара: - Вообще-то я уже здорово напилась чаю, но… Никогда не могу себе отказать в этом деле, так точно.
Сверкнула серыми глазами удовольственно, выслушав про учителей. Подумала немного, а потом вздёрнула рыжую бровь:
- Это будете вы, Геннадий Борисович, если вы не возражаете, конечно. – Кивнула головой, будто бы соглашаясь со своими мыслями. – Боюсь, Федор Михайлович и Спартак Валерьевич, не смогут отнестись ко мне беспристрастно. Они будут добры и сострадательны к Майе Юрьевне, им может быть неприятно, если я огорчусь проигрышу, проявлю эмоции или ещё чего. А ведь это вполне возможно – трудная это штука, достойный проигрышь, ага-ага. Из добрых чувств ко мне, они ведь и поддаться могут или игра для них станет пыткой, а это уже никуда не годится. Ооо нет! Я сыграю с капитаном обязательно, как и со Спартаком Валерьевичем, сто процентов по шкале правдивости, но когда научусь хоть чему-то дельному, а учиться я бы хотела с вами, Геннадий Борисович. Полагаю, вы не станете меня щадить. Вам это подходит?
Девушка помолчала.
- А еще я хочу, чтобы меня тренировал Данко и чтобы он показал мне первые ходы. Алё-алё, Данко? Вы согласны поучить Майю Юрьевну шахматным азам с самого нуля, чтобы мы проверили, есть у меня это самое или нет?..
Усмехнувшись, Светлова постучала себя по лбу, скопировав это забавный жест старпома.
- Ваш первый ученик, Данко, Майя Юрьевна желает им стать!

…Она с нежностью пожала руку Фёдору Михайловичу, когда ощутила прикосновение к своим волосам – так легонечко пожала его свободную ладонь, так чувственно. Чуть перебирая своими пальцами его пальцы. Улыбнулась внимательному старпому смущённо, растерянно пожимая плечами в этом самом жесте: «Ну вот как-то так, вы правы...»
- Спартак Валерьевич, вам помочь с посудой? Завтра Майя Юрьевна стартанёт сюда первым делом на первой космической, хе-хе, конечно, если вы еще не устали от вашего су-шефа!
Поглядела на капитана, дождавшись, когда они смогут остаться одни.
- Вы в свою каюту или на мостик, Фёдор Михалович? Интересный вечер, - док задумчиво поглядела на собственную руку. – Больше не болит, ага. Кто-то её замечательно согрел! - опустила взгляд в пол, чуть зардевшись. - Только вопросов вам теперь не избежать от вашего друга, ооо, полагаю проницательный старпом Михалков сделал кое-какие выводы. Ну да, ну да - это уж к гадалке не ходи. Но Майя Юрьевна ни о чем не жалеет, славная это была встреча… полуночный шахматный клуб. Неа, я не жалею об этой встрече ни на секундочку!
«А вы?» - озорно сверкнула глазами веснушчатая Пчёлка, спрашивая, конечно же не о встрече, а об этом самом секрете, что был приоткрыт. А может даже и раскрыт, перед внимательным старпомом.
- Ваш новый образ был оценен Геннадием Борисовичем! - рассмеялась тихонечко.
Отредактировано 24.10.2017 в 16:14
74

Фёдор Чижик Joeren
24.10.2017 17:57
  =  
После короткого тёплого рукопожатия - Фёдор Михайлович ей ответил! - Пчёлка занялась кропотливым и правильным приготовлением правильного же чая. Это вам не те неправильные пчёлы из мультика, которые делали неправильный мёд. У Молнии Светловой всё было схвачено! Особенно в вопросах, касавшихся чая, ага! Чайная душа - говорят про людей, неравнодушных к этому чудесному травяному напитку.
- Красота! - похвалил её старания Геннадий Борисович, заглянув в свою кружку и улыбнувшись золотистому солнечному кругу, с достоинством нежащемуся на чайной поверхности этого горячего восхитительного блаженства. Старпом потянул носом, принюхиваясь к изысканному аромату с кислинкой лимона.
Бережной только улыбнулся по-доброму, а Чижик, осторожно приняв свою чашку на блюдце, задумчиво поглядел в неё, мечтательно как-то даже, после чего тепло взглянул на девушку и кивнул в знак благодарности.
Это было замечательное шахматное чаепитие - до такого даже слегка помешанные на чае (будем называть вещи своими словами) англичане не додумались бы! Шахматы в уютной компании на кухне звездолёта и чёрный полуночный чай с мёдом и лимоном - что может быть лучше для умиротворения после тяжёлого, говоря по честности, трудового дня? Да ещё завершившегося так неудачно просмотра фильма. Ну, разве что эти тёплые, ласковые прикосновения любящих рук - они были намного жарче чая.

- Угу, - кивнул первый помощник Михалков с немного странной, иронично-шутливой такой улыбочкой. Кажется, что-то ему в словах Майи Юрьевны не очень понравилось. Впрочем, это тут же и прояснилось - старпом оказался человеком достаточно прямолинейным и не стеснявшимся высказать в лицо собеседнику то, что думает. В конце концов, честность всегда лучше недопонимания. - То есть, по-вашему, беспощадный и не умеющий проявлять сочувствие Геннадий Борисович больше вам подходит, чем добрые и участливые Фёдор Михайлович и Спартак Валерьевич.
Михалков кивнул, расслабляясь после этих слов. Было видно, что он не особо обижен такой постановкой вопроса и вполне понимает, почему Майя выбрала именно его. Просто старпому захотелось немного пожурить её за такую откровенную прямоту, не всегда приятную собеседнику. Тон его был скорее шутлив, чем действительно обижен.
- Очень хорошо, тогда с завтрашнего дня можете считать меня своим тренером-наставником по шахматам, - уже более миролюбиво добавил мужчина, глядя на Майю слегонца насмешливым своим взглядом. Словно бы спрашивая: ну как, не желаете ли извиниться за такое нелестное мнение обо мне? Однако, мнение было правдивым, это точно. Ведь как игрок, Геннадий Борисович в действительности был беспощаден к своим соперникам. Михалков смешливо вздёрнул бровь. - Но, раз уж вы заговорили о моей беспощадности, то, чтобы вы не были голословной, я просто обязан вас предупредить, Майя Юрьевна. Никаких поддавков с моей стороны. Я из тех мастеров восточных единоборств, которые раз за разом показывают ученикам своё превосходство над ними, чтобы им было к чему стремиться. И если я пропущу удар, это будет говорить о ваших успехах, а не о моём желании вам угодить. Ну так как, согласны на такого учителя?
С Данко всё было намного проще и понятнее.
- Согласен, Майя Юрьевна, - без промедления отозвался искин откуда-то из-под потолка кухни, стоило девушке к нему обратиться. - С удовольствием обучу вас азам игры в шахматы, - голос его, однако, оставался лишённым эмоций.

Помощь с посудой Спартаку Валерьевичу не требовалась. Посуды той было всего ничего, а если бы доблестному техническому специалисту помощь и понадобилась, то на подхвате у него всегда был кухонный дроид, миролюбиво жужжащий и деловито сновавший туда-сюда по кухне на своих гусеницах, весело подмигивая разноцветными огоньками на индикаторной панели.
- Ох-ох, Майя Юрьевна, - прогудел-проохал Бережной знакомым Робиковским басом, - утром нам высадка предстоит. Поберегли бы вы свои силы. Но, если очень хочется, с чего бы мне возражать. Приходите, конечно. Вы тут уже как родная.

Михалков ушёл первым, а чуть погодя следом за ним из камбуза вышли и Чижик с Майей, оставив Спартака Валерьевича доделывать на кухне последние дела перед тем, как и самому отправиться отдыхать. Несмотря на свои шахматные неудачи, Бережной выглядел намного лучше и здоровее, чем несколько часов назад, перед ужином, когда он жаловался на лёгкое недомогание. Видать, прошло уже, и сейчас он выглядел просто немного усталым.
- Я?.. В свою каюту, - помолчав, ответил капитан, также отчего-то задумчиво поглядев на руку девушки, которую она подняла перед собой.
И тут, когда она заговорила о проницательности Михалкова и его вероятных выводах, Фёдор Михайлович вдруг отвернулся и основательно так, по-мужски раскраснелся, в смущении потёр переносицу кончиками пальцев, поправил чёлку и приложил горячую ладонь к своему лбу, словно бы щупал себе температуру.
- Мда... - он переступил с ноги на ногу, не зная, куда себя деть от смущения. Совсем не ожидал Чижик, что Майя так прямо и откровенно об этом заговорит, почти что даже не намекая ни на что, а говоря прямым текстом о том странном чувстве близости, что вспыхнуло между ними, наверное, ещё в миг первой встречи после многолетней разлуки, разгоралось всё ярче с каждым днём, а сегодня прямо-таки полыхавшим с неистовой силой. - Думаю... думаю, всё нормально. Кхм...
Чижик прочистил горло, прокашлявшись в кулак и старательно не глядя в лицо Пчёлке Светловой.
- Пусть спрашивает, - легонько пожал он плечами, - на то мы и старые друзья, в конце концов. Если ему что-то показалось... или не показалось... - неуверенно добавил бывший учитель, наконец-то взглянув на Майю. Он глубоко, но не тяжело, а с какой-то лёгкостью вздохнул. - Всё будет хорошо, Майя, уж за это-то точно не нужно переживать.
Снова вспомнился Стругачёв, но капитан тряхнул головой, прогоняя прочь невтемные сейчас, непрошеные и гнетущие мысли. Этот день хотелось завершить на светлой ноте. А с Алексеем... он был уверен, всё наладится. Нужно просто дать им с Майей время.
- Что же... тогда до завтра? - Фёдор Михайлович поймал её руку, ту самую, и уже казалось, что он снова, как делал это раньше, поцелует её в галантном поклоне, но нет. Он сделал немного по-другому. Сначала легонько, нежно провёл пальцами другой руки по её ладони, по запястью, слегка щекоча даже. А потом, чуть наклонившись для удобства, приподнял руку девушки и легонько коснулся губами нежной кожи её ладони, на мгновение обдав тёплым дыханием. - Чтобы больше не болела, - твёрдо, но ласково сказал он, опустил руку Майи, ещё раз провёл пальцами по запястью и отпустил наконец, делая шаг прочь от девушки. Улыбнулся неуверенно и смущённо. - Доброй ночи тебе. И спасибо... спасибо за всё.

* * *

Они разошлись в разные стороны. Майя направилась к медотсеку, чтобы занять своё уютное королевское ложе. А Фёдор Михайлович двинулся к жилым отсекам для офицеров, обдумывая всё, что с ним сегодня произошло. Шёл он неторопливо, так как подумать было о чём. Прокрутить в голове весь сегодняшний день и попробовать понять, что же произошло. Как разгорелся этот пожар в груди, не оставлявший его и теперь. Большого труда ему стоило не обернуться, когда он уходил, чтобы ещё раз напоследок взглянуть на Майю. Рыжее солнышко, озарившее своим светом его жизнь в эти последние дни, проведённые вместе с начала экспедиции.
Уже приближаясь к своей каюте, Чижик на мгновение остановился, посмотрев вперёд. Нахмурился и двинулся дальше. Рядом с дверью капитанской каюты стоял, подпирая спиной стену, слегка ухмылявшийся Михалков, но усмешка его медленно сходила на нет. И когда капитан приблизился, они несколько секунд молча, с серьёзным выражением, смотрели в глаза друг другу.
Конец пятой главы
75

123
Партия: 

Добавить сообщение

Нельзя добавлять сообщения в неактивной игре.