'BB'| Die with your boots on: Bang-Bang! | ходы игроков | N15. =ЗАВЕРШЕНА= Перестрелка в миссии Санта-Мария-де-Трес-Монтес (Дэвид Кригсон против Мигеля Торреса)

      Торрес не случайно назначил для встречи это место. Верил он в бога или нет — неважно. Это место построили его предки, и каждый камень здесь, каждая щербатая ступенька, каждый оконный провал дышали по-испански. Это было особенное место. Дело не в святости или еще какой-то дребедени. Высокий потолок, большие окна, пыль, висящая в свете косо падающих солнечных лучей. Здесь было красиво. Хорошее место, чтобы умереть. Нет, правда. Гораздо лучше, чем грязная кантина или задний двор какой-нибудь гасиенды. Или номер в отеле-клоповнике. Еще хуже. А тут было торжественно. Не как в салоне или на званом обеде — тут чувствовалась приятная торжественность тишины.
      Сложно сказать, жалел ли Дэвид о том, что вызвал Торреса на поединок. Да, вот так вот, запросто, взял и вызвал, странно, по-рыцарски, по-доисторически. Да, его могли застрелить в спину по дороге сюда, да, могли и тут подстеречь. Но ничего такого не произошло. Истершиеся статуи равнодушно взирали на двух мужчин, стоявших друг напротив друга посреди забытых, изъеденных термитами скамей.
      Вот только само место... Оно давило своей простотой и одновременно монументальностью. Снаружи вроде бы это было маленькое зданьице, развалина, а внутри... Своды, арки, ниши, алтарь. Чем-то потусторонним веяло от всех этих древних камней. Смертью веяло. Неуютно было протестанту и выпускнику института стоять здесь, где оживали суеверия и старая сказка становилась явью.
      В голову Кригсона закралась мысль о том, что никакая награда, никакое удовлетворение от того, что избавил мир еще от одного бандита, не компенсируют мистического переживания, которое он испытал, оказавшись здесь.

Дэвид Кригсон считал себя христианином. Нет, он не верил, что на третий день Иисус Христос восстал из мертвых, не считал что после определенной фразы священника хлеб и вино становятся телом и кровью Спасителя в каком-то смысле, кроме символического. Насчет Рая и Ада после смерти -- тут у доктора не было уверенности, тонкий вопрос. Но не главный, как может показаться. Дэвид был убежденным сторонником христианского деления явлений на Добро и Зло. И, что еще более важно, хотя и реже осознается -- в христианской концепции о том, сколько личного вклада должен каждый вносить в изменение соотношения Добра и Зла в мире. Фанатические прочтения христианства были чужды Дэвиду. Доктор понимал, насколько скользкая дорожка начинается со словосочетания "посильный вклад", но также понимал, насколько бесплодны иные пути. За это, в частности, Кригсон презирал католиков, с их необитаемым раем и переполненным адом.

И вот, вступая под гулкие своды, при этом в голове проскочила ехидная мысль, что сейчас эта церковь так же пуста и заброшена, как рай католиков, Дэвид Самюэль перебирал в уме цепочку событий, приведших к этому странному исходу. Как же получилось, что доктор решил, что Мигель Торрес, известный под кличкой Стервятник -- зло, устранить которое должен именно он, Дэвид? Причудливая была история, но Кригсон не жалел о том, куда она привела. Чужая церковь чудесным образом навевала уверенность в правильности своего выбора.

Открывая скрипучую дверь, доктор немало боялся обнаружить за ней целую банду. От Стервятника станется играть нечестно. Впрочем, он вроде бы один. Вроде бы отлегло, хотя никогда не знаешь, когда столкнешься с сюрпризом. Доктор не стал размениваться на пустые приветствия, однако отметил важность момента.
-- Двинешься -- я стреляю. Но не тороплю.
Вот так. Пусть противник знает, что у него есть возможность помолиться. И пусть знает, что нет возможности ни на что больше. Слово джентльмена -- его закон.

Об этом месте Стервятник узнал не так давно. И к этому моменту он уже достаточно был разочарован Святой девой Марией, ее сыном и всеми прочими святыми, чтобы относится к этой старой постройке с должным трепетом. Тут было пыльно- зато достаточно просторно и светло. Здесь были прекрасные толстые стены, более-менее крепкая крыша. А еще здесь было тихо и безлюдно. Прекрасное место, чтобы сидеть и ждать встречи, а после разрешить все вопросы и разъехаться... или просто уехать, тут уж как карта ляжет.

Какого черта к нему привязался этот мелкий докторишко? Стервятник о том мог только догадываться. Старые счеты со времен Рио-Гранде? Какой-нибудь недовольный из "клиентов" сеньора Вальдеса? Просто сбрендивший болван, который верит в благородство и сострадание и который решил победить все зло этого мира двумя револьверами? Торрес не знал ответов на эти вопросы. А особенно раздумывать было некогда - цокот подков по остаткам брусчатки возвестил о приезде оппонента. Вот уже дверь скрипнула и Кригсон осторожно прошел под своды "дома божия". Доехал таки. Слова предупреждения гулким эхом отлетели от каменных стен.

- Кригсон, а если я не сдвинусь с места, то ты так и будешь стоять и ждать? - мексиканец ощерился. - Держать меня на мушке и все такое? Ты думаешь, что говоришь? Убивать надо быстро и молча!
И в этот момент кабальеро расправил сложенные на груди руки, высвобождая схороненные в складках пончо адские машинки...

Почему-то Кригсон не был удивлен таким развитием событий. Животное, что с него взять. Ничто кроме выживания его не волнует. Что ж, с волками жить.

Ровно потому доктор и был готов к такому развитию событий. То есть готов выхватить револьверы в любой момент.

      Оба соперника выхватили револьверы в мгновение ока, и четыре выстрела отдались эхом под сводами храма.
      Торрес, старавшийся во что бы то ни стало опередить соперника, слишком рано послал свои пули в цель — руки не успели свести стволы достаточно близко, и пули прошли по обе стороны от дока.
      Док тоже стремился быть первым — и взял высоковато! Визжащие рикошеты и белые отметины на стенах сообщили ему о двух промахах.
      Схватка продолжалась.

Стервятник с места не сдвинулся. Злобная усмешка никуда не делась с лица мексиканца, его револьверы все также смотрели в сторону своей цели. И указательные пальцы все также быстро и сильно давили на спусковые крючки, посылая в полет смертельные посылки для доктора.

Доктор оценил стрелка, и понял что влип. Но менять что-либо было поздно.

      Второй обмен выстрелами был таким же молниеносным. На этот раз они грянули одновременно.
      Док схватил две пули. Одна чиркнула по шее, и это было горячо и больно, но не страшно, не как у того Мексиканца, что он прикончил в отеле. Но вторая... Вторая поцеловала его как раз между ребер, пробила сердце и засела под лопаткой. Док сделал бессознательный шаг в сторону, уронив руки и выпустив дымящиеся флотские кольты. Потом задел скамейку и неуклюже повалился на нее, разбросав руки. Он был мертв.
      Торрес стоял напротив. На нем не было ни царапины.
      Эхо выстрелов еще немного гуляло в церкви. Где-то на верхотуре старый ворон проснулся и захлопал крыльями. А потом опять нахлынула благостная тишина.

Стеревятник медленно прошел между скамеек ближе к лежавшему неподвижно телу доктора. Стволы его револьверов больше не плевались огнем, но все равно следили за покойником, явно готовясь снова ожить, если "мертвец" воскреснет. Но доктор не воскрес, не дернулся даже, когда узкое лезвие пересекло яремные вены - мексиканец доктором как раз не был, потому предпочитал надежно избавляться от своих противников. После смуглые руки обшарили карманы покойника. Золотые часы с крышкой, портсигар, пара револьверов. Обнаружилась и лошаденка-трехлетка, привязанная к чаппарели в двух шагах от миссии.
- А ведь неплохо! - ухмыльнулся Стервятник. - Интересно все же, что же ему о меня было нужно?

Пожав плечами, мексиканец уехал в закат, ведя на поводу сменившую хозяина лошадь.