Истребляющие скверну. | ходы игроков | 4. Миттельшпиль-II. Торнадо.

Как должен – в понимании обывателей да падкой на внешние красивости журналистской касты – выглядеть штурм хорошо укреплённого объекта, расположенного вдобавок на труднодоступном скалистом острове? Р-раз! Бросаются из чрева плюхнувшегося на полосу вёрткого самолётика (либо иного воздушного судна), рассыпаясь веером, не теряя ни секунды, хваткие парни, назубок знающие свой манёвр… Д-два! С воды, молотя скупыми пулемётными очередями, летят надувные лодки с подвесными моторами… Тр-ри! Две дюжины верзил в лихо заломленных беретах, словно из воздуха возникнув, вмиг меняют в далёкой островной стране и премьер-министра, и правительство, и всё прочее, устанавливая на чужих широтах с долготами родную каждому советскому человеку диктатуру пролетариата под мудрым управлением Партии да зорким приглядом её боевых отрядов…[19] Эффектно? Не то слово. Рационально? А вот это уж когда как.
Спору нет: обворожительная Клио – муза истории, воспетая составителями античных мифов за феноменальную память да пышный высокий бюст-семёрку – знает немало подобных штурмов, увенчавшихся неслыханным триумфом и принесших отважным золотые звёзды на грудь купно с вышитыми на погоны. Лично адмирал Мазурова (достоинствами своими, заметим, ничуть не уступающая поименованной дочери Аполлона) не раз играючи смахивала с пути эмиссаров мирового капитализма эдакими лихими наскоками à la maréchal Budenny, заменяя разве что помянутых береточных верзил такими же, как она сама, боевитыми грациями, мимолётный взгляд на туго обтянутые латексом гидрокостюмов тела которых оглушал неприятельскую солдатню мужеского рода покруче удара веслом в жбан да ещё долго после разрыва визуального контакта мешал вести стрельбу из прописанного в уставах положения «лёжа». Так уж вышло, что «в разведку» легендарная Макобо искони предпочитала ходить в компании представительниц своего пола, в мирные часы, однако, оставаясь страстной поклонницей пола противоположного (за что не раз была звана для начальственной критики в высокие кабинеты, каковые, впрочем, неизменно покидала исключительно довольная собой: советская номенклатура, как и буржуазные армии, комплектовалась и комплектуется по большей части мужчинами, а барон Маннергейм преподал любимой воспитаннице немало уроков нежного управления сынами Адама).
Только всё это хорошо, когда в избранной для штурма цитадели ты незваный и нежданный гость, а потому войти можешь исключительно через главные ворота, со стрельбой да мордобитием. А вот коли недвижимость своя, родная, и необходимость являться туда с оружием – лишь следствие временного её перехода в коряво-мозолистые вражьи грабли, уже имеет смысл раскинуть мозгами, допрежде чем лезть на рожон. Ознакомиться, например, с оставшимся от строителей планом, пошукать на нём какие-нибудь секретные ходы, и вот сквозь них-то переть со всем рвением, от природы-матушки либо архара-батюшки унаследованными. Ровно так и поступил Борис Кириллович Хрипунов: тем паче, что ему никакие планы не надобны были вовсе, ибо тайны «Сталинодара-3» полковник знал на зависть многим.
***
Пущенным из чудовищной бомбарды снарядом мчался вперёд, рассекая хтоническую тьму ветки спецметро, протянутой от Клубного дома до захваченного боевиками «Катарсиса» исследовательского центра, лёгкий моторизованный броневагон: пускать по секретной, редко используемой линии полноценный состав метростроевцы на службе Партии во время оно сочли излишним, отчего ныне полковнику Хрипунову не оставалось ничего, как перебрасывать имеющиеся под его жезлом силы к месту непосредственного проведения спецоперации группами по десять человек. Компадре оберст, в здешнюю подземку лично отродясь не спускавшийся за решительным отсутствием таковой надобности, был поначалу изрядно обескуражен смехотворной вместимостью доставшегося ему транспортного средства и некоторое время самозабвенно материл подгорных зодчих, оглашая порой фигуры речи столь отборные и замысловатые, что слушателям оставалось лишь диву даваться. Выбирать, однако, не приходилось, а посему колонель – здраво рассудив, что в наличных условиях ставить в первую волну надобно лучших среди лучших – погрузился в метротрам лично, за компанию пригласив пару собратьев-мумий, едва не лопающегося от решимости камердинера Мазуровой да шестёрку бравых таллинцев. Оно и понятно: кого ж числить лучшими, как не главных героев «Огненного триумфа»?
Задача перед немногочисленной, но дьявольски «зубастой» группой стояла непростая. Дециме отважных предстояло высадиться на конечной станции подземной монорельсовой дороги, закрепиться там, и, дождавшись, покуда вчистую автоматизированный мотовагон подбросит на «разборку» ещё контуберний-другой бесстрашных под червонным барьяком[20], любой ценой прорваться на верхние этажи комплекса, где – согласно выкладкам хрипуновских штабистов – коварный да жестокий враг, маскирующий чёрные замыслы красивой болтовнёй про общинный строй вкупе с вечевым порядком, подвергал невообразимым истязаниям угодившую в его мерзкие лапы роскошную партийную львицу. Едва гоняющее по рельсам недоразумение тронулось, комбат предупредил эстийских вепрей (как под настроение да хороший повод величали газетчики эстонских омоновцев), чтобы те поменьше удивлялись вычурности оформления иных молелен-лабораторий храма науки: часть творимых в стенах объекта штудий была немыслима без досконального воспроизведения обстановки протоегипетских дворцов. Явившимся с берегов студёной Балтики потомкам легендарного Калева предстояло оказаться в точных копиях с варварской пышностью обставленных залов, по которым на тысячу эпох раньше ленивой походкой уверенной в себе сытой хищницы прохаживалась великолепная Нефертики, без малейшей жалости топча роскошными длинными ногами спины рабов, чьим единственным предназначением в жизни было формировать из собственных тел ковёр, дабы мрамор пола не холодил нежные стопы их настолько же прекрасной, насколько суровой царицы.
***
- И на посошок, товарищи, – оказавшаяся и впрямь недолгой дорога подходила к концу, когда Борис Кириллович достал из полевой сумки папку с тиснённым госгербом на обложке. – Протоегипетская цивилизация, как вы, надеюсь, уже поняли, была далека от идеалов гуманизма. Базирующиеся на её достижениях труды нашей учёной шатии к таковым ни на йоту не ближе. Прошу гостей области внимательно ознакомиться с представленными документами – во избежание когнитивного шока и прочих моральных недугов.
До предела забитые тесным, будто парадным строем мелких печатных буковок листы досье содержали дотошное описание четырёх опытов, посвящённых – насколько проглядывал за прорвой маловразумительных терминов смысл – радикальному изменению бихевиоральных моделей лиц, подвергнутых экспериментальному воздействию. Те, кто в вопросах научной психологии звёзд с неба не хватал, могли прикинуть содержание многостраничных китайских грамот по рисункам на подшитых в папку конвертах, в которые были упакованы отчёты. Мастерски выполненные изображения наглядно демонстрировали процесс воспитания квадриги симпатичных молодых резвушек, каждая из которых чем-то да провинилась перед советским законом и неусыпно стоящей на его страже Партией. Помимо картинок, отменно передававших всю глубину неприятных ощущений, испытываемых угодившими на лабораторную кушетку к экстравагантному пожилому гелертеру женщинами, каждый пакет украшали разномастная информация для служебного пользования (сроки проведения зондажа, анкетные данные конкретной грешницы купно с причинами её отправки в персональную геенну, тому подобное) да аршинными буквами выполненная надпись “Tales from the asylum”. В чувстве юмора фигурировавшему на всех изображениях профессору кислых щей отказать было нельзя: мало кто решится окрестить сообщения о проделанной работе байками из дурдома.
- Прошу любить и жаловать: начцентра Виктор Тромос, американский интернационалист. Разочаровался в капиталистической системе (после того, как денежные мешки в очередной раз прокатили бедолагу с грантами на исследования, нахально обозвав их антигуманными, а самого жреца высокой науки – маньяком-извращенцем), подался к нам, – поспешил упредить резонные вопросы (не каждый же день люди натыкаются в секретных документах советских НИИ на англоязычные надписи на пару с картинками, до чертей смахивающими на американские судебные зарисовки) комбат, заодно представив аудитории главного героя фривольных виньеток.
***
- Осторожно, двери открываются, – выдал Хрипунов, на удивление точно подражая интонации дикторов метрополитена, когда в конце туннеля забрезжил пресловутый свет – Следующая станция «Мордобой».

[19] Несколько отредактированная цитата из романа А. Бушкова «Озорные призраки».
[20] Знамя (хорватск.).

Из архивов.

Поразмыслив об ожидаемом, Вадим сменил содержимое магазина на набор "две газовых + светошумовая + фугасная", и с некоторой торжественностью объявил:
- Товарищи, а оденьте-ка маски, не портите мне праздник!
После чего выполнил собственную рекомендацию и застыл напротив задней двери вагона. Ибо, как гласят правила этикета для ОМОН, первой в помещение входит только одна леди по имени Граната.

Еще на середине процесса движения Филипп проверил оружие, подсоединили новоприобретенный баллон и просмотрел предоставленные старшим бумаги. Красиво, но и немного страшновато. А ну как верные, не эти, так другие, девочки из дурдомчика превозмогут охрану, и пойдут по стране, пролетариев чикать? И сколько еще в закромах родины таится всякого, что и не снилось известным подлецам? Размышления Распутина были прерваны остановкой. Распутин дождался маневра Крайнова, свет, шум, газ, взрыв, разлетается красивая облицовка, крики ярости и боли, отличная терапия от многих социальных болезней, после чего ломанулся за ближайшую колонну, оттуда дал почувствовать свежеподошедшим защитникам вкус пары "Праздников", а потом за следующую, и так далее, пока расстояние не стало достаточным для огненного плевка Медузочки. Используя колонну как прикрытие, разумеется. И только когда появились свежие противники.

- Ну что? С вещами на выход, да? -а вещей у старшего сержанта было много. Кило эдак под тридцать, что бы под раздачу угодили все и никто не ушел обиженным. Да и вообще не ушел, и даже не уполз.
Отделившись от силуэта бронемашины, Шульц выступил вроде как бронированного шлюза между мотодрезиной и ближайшей колонной, внимательно выцеливая глупцов которые посмели бы высунуться из за укрытий.

..."Протоегипетская цивилизация, как вы, надеюсь, уже поняли, была далека от идеалов гуманизма" - капитан улыбнулась ядовитой улыбкой, - "...Гуманизма, который вообще-то был одной из основ коммунистической идеи. Что же с вами всеми сделали, товарищи? Но похоже, что на этот раз вы доигрались - и темные силы, которые вы собирались использовать, использовали вас самих". Оставив эти вопросы до лучших времен, Лена внимательно изучала любезно предоставленную папочку. "Ба, знакомые все лица! Этого упыря мы уже встречали... Воистину - многовато, одним словом, нестареющих долгожителей расплодилось на сталинодарской земле. Ох многовато…".

Но, как ни странно, даже этот старый изверг был не тем, что искала Снегурочка. Было еще Нечто. Еще более скверное, хотя казалось бы, куда еще? Но нет пределов совершенству и нет пределов его отвратительной противоположности. Что именно так отравляло сталинодарскую землю, можно было выяснить лишь в самом исследовательском комплексе.

После прибытия на "конечную станцию" капитан не стала лезть в пекло вперед бойцов и не мешала им зачищать плацдарм от сил противника, крепко придерживая рвущегося в бой добермана. Однако заметив, что боевики "Катарсиса" прибывают на платформу из открывшегося входного проема, Лена решила использовать смертоносное боевое заклинание под названием "давка в метро". Используя свои леденящие душу таланты, капитан ударила по напирающей толпе боевиков морозящей волной ужаса, заставляющего замереть на месте и пятиться, создавая чудовищную давку в проходе. Известно, что в случае разного рода беспорядков бегущая толпа топчет все на своем пути - и Холоднова намеревалась обратить численность противника против него самого, благо замкнутое пространство станции к тому располагала.

"Эк вы загнули", — удивился. Заметил: "Не жалует". Как бы объяснился стопроцентный лжец? Железный правдоруб? Похоже на непробиваемую броню и всесокрушающий снаряд. Может, броня непробиваемая, может снаряд не всесокрушающий — Алексаньку Полковник в любом случае не убедил. Как надо? Надо: "Брат! Непонимание здесь, здесь и здесь, подумаем вместе, решим вместе, друг! Клянусь! Дай обниму!" Пусть с поправкой на возраст, на звание. Полковник же: "Мы не философский факультет, мы Гвардия". Обратился, "капралом" поименовал. Саньке-то по барабану, хоть дуршлагом обзови — Санькой останется. А раз по барабану — неубедительно. Впрочем, ладно. Дальше?

Дальше — лучше. Саша всегда знал, что буржуазные лжеученые занимаются плохими вещами, что на гнилом Западе верхушка (научная тоже) — подлые извращенцы, циничные душевнобольные и ужас-ужас-ужас, но чтоб эту шваль, эту коптящую гниль, от которой даже братья по разуму отказались, приютили в родном Союзе! Бихевиоризм. И плевок в нашу, в отечественную психологию. В Америке на Выготского молятся, его переводят, изучают внимательно, очень внимательно. А мы... как дети, честное слово. Все за жвачкой, за сникерсом, за кока-колой, не то что портки продать — душу вынем и грохнем по прилавку. Десять баунти, сэр, сенк ю. Грустно, чего уж. Хорошо, есть пока, чем грохнуть. Скоро ведь не будет. Не шок. Обидно. Работаешь-работаешь, трудишься на благо Родины, жжешь и чистишь неправильных — и вдруг тебе рассказывают: в Сталинодаре, который фактически третья столица — после Москвы и Ленинграда — таким занимаются. Ух, мерзко как. Ух, погано. Ух-ух-ух. Не сказать, что это как-то сильно бесчеловечно, не руки же отрывают. Не отрывают... Ух, вот ведь сволочи! Свободу советским девушкам!