ℕℝ: Возвращение в Нью-Рэйвенвуд | ходы игроков | Первый Ангел вострубил

Связи с полицеий, все еще бывшие у Стернома таяли словно масло на раскаленной сковороде. Кажется, у них там были какие-то серьезные заморочки и один номер за другим либо просто сбрасывал трубку, либо ограничивался магической формулой «приветязанятпозвонюпотом». Ну и наплевать, он еще не разучился рыть землю носом сам. Обойдется и без полиции и без чокнутой фанатички, как ее там, Мишель. В конце концов, это ведь его дело, верно?

Немного угроз, несколько сломанных конечностей, чье-то лицо, прижатое к разбитому зеркалу, и люди сразу начинают гораздо охотнее рассказывать, что им известно, не так ли. Судный день оказался хитер. Кажется, они залегли на дно и даже сменили название, но не исчезли из города, разумеется. Теперь они звали себя «Дети Господни». Кого они хотели обмануть? Чокнутые отморозки, повернутые на религии, вербующие всяких наркоманов, давно потерявших связь с реальностью и формирующие из них боевые отряды. Опиши это кому угодно, узнай, где их найти, и какая разница как они теперь называются?

Новое прибежище Судного Дня, или если угодно Детей Господних, сегодня можно было найти в заброшенной полуразрушенной высотке, в одном из самых грязных и бедных районов города. Внутри располагались непосредственно силы противника сотни оборванцев, вооруженных ножами, битами с гвоздями, кусками труб, бутылками с зажигательной смесью и обрезами всего самого дешевого оружия, которое способны были купить или украсть. Поодиночке, они, конечно, не представляли особой опасности, но учитывая их количество…

Там же, разумеется, можно было найти и их лидера – Проповедника. Социопат и маньяк-садист, обладающий, тем не менее, удивительным даром убеждения. Насколько Харди понял из рассказов, которыми с разной степенью охотности делились с ним информаторы, именно Проповедник – гнойное сердце этой организации, которое следует выжечь. А иначе – сколько не убивай мелких сошек, на их место придут другие.

Оставалось только… собрать оружие… найти ключи от трофейного ржавого корыта… и кажется все? Можно отправляться раздавать долги, которые и без того оставались не оплаченными слишком долго.

Ржавый уаз остановился в нескольких десятках метров от единственной в округе высотки. Через какое-то время, через задние двери, выбрался человек, с ног до головы обвешанный оружием и в красной маске. Заперев скрипучие двери машины, Харди быстрым, уверенным шагом отправился к одной из стен нужного здания, петляя среди многочисленных лачуг нищих, что больше напоминали груды мусора, нежели чьё-то жилище. Приблизившись к стене, Стерном смерил здание взглядом, снизу вверх. Такой крошечный человек, против такого огромного сооружения. Прям как Давид перед Голиафом. Только Давид современности биться будет не с самим гигантом, что мертв уже многие годы, а с паразитами, которые заполнили его тело. Мститель в маске, серьёзно вознамерился раз и навсегда покончить с этой заразой и очистить город. Очистить планету. Вселенную. Совершить личную вендетту. Устроить им свой "Судный День" и покласть как они теперь называются!

Со звоном, цепь скатилась с левой руки и легла в правую ладонь. Устремив взгляд ввысь, Стерном начал раскручивать ржавый крюк на цепи, что с глухим свистом разрезал воздух и затем отправился в полёт наверх, на крышу. Пару раз дернув и проверив надежно ли зацепился крюк, Стерном начал своё восхождение наверх, прям как в один из дней работы в спецназе.

Зацепиться цепью за крышу здания, к сожалению не удалось. Не то, чтобы харди не хватало силы закинуть что-то на крышу десятиэтажки, но цепь у него, к сожалению, была не безразмерной, и длинны ее хватило от силы этажа на четыре. Ну, это все еще было лучше, чем ничего, при условии, что вы предпочитаете заниматься альпинизмом, нежели перемещаться по лестнице подъезда, лишенного как дверей так и перил.

Миновав два первых этажа поднимаясь на цепи мимо третьего Харди имел возможность обнаружить, в проеме «лоджии» трех местных «хозяев», двое из которых варили что то в жестяной банке, а третий мастурбировал на что-то подозрительно смахивающее на изрядно замызганную икону. Именно последний тип и среагировал на Харди первым, подхватив валявшийся под рукой обрез двустволки и ткнув им в сторону висящего на цепи вторженца в красной маске и широко раззявил рот, то ли собираясь спросить, кем оный является, то ли просто заорать.

Гремящего цепью Харди должны были заметить, поздно или рано и это случилось. Причем заметил мастурбирующий на икону урод. "Ага и это заблудшие овцы, да, Мишель?" - мысленно спросил Стерном. Если бы Харди не скрывался за маской, то фанатик сейчас бы увидел, как лицо Мстителя, брезгливо поморщилось. Прикрываясь левой рукой, с намотанной на неё цепью, Стерном начал пятится по стене в сторону от балкона где его заметили, доставая на ходу свой верный ржавый тесак, а затем побежал навстречу кулинарам и дрочуну, неприятно скребя тесаком по стене, оставляя за собой след. Затем оттолкнуться от стены и когда летя по-дуге, в сторону балкона, пустить волну по-своему импровизированному тросу, что бы вернуть себе ржавый крюк, а фанатикам, влепить ботинками по-пустым головам, одному и второму, кулинару, а озабоченному, отсечь верхнюю голову своим тесаком.
А дальше, только и остаётся, что с крюком в одной руке и тесаком в другой, идти искать Проповедника. Лишь бы этих троих получилось ликвидировать без криков и поднятия здания по-тревоге.

Мишель на мысленное обращение к ней не ответила, возможно, не захотела, но скорее, просто не могла. С тем, кому она служила, впрочем, дело обстояло примерно наоборот, но результат, тем не менее, как правило, оставался тем же. Впрочем, Харди, кажется тоже не слишком торопился отвечать на вопрос «ты кто бл..» полуозвученный драчуном-дрочуном. Его друзья, разбивая носы, влипли, в паркет, а сам он несколько… потерял голову. Конечно, это могло несколько помешать опросить его на предмет того, где собственно следует искать Проповедника, если конечно Харди не намеревался бродить по зданию вслепую, вырезая всех встречных. Но к счастью у него было два оглушенных товарища, известных падшему ангелу как Кулинары, которых можно было привести в себя и слегка допросить. Это если о хорошем. Плохой новостью было то, что скрежет тесака и шум падающих тел, хотя и не произвели эффекта который вызвали бы взрывы, но тем не менее породили некоторое шевеление в соседних помещения. Акустика на этаже была прекрасной. Сомнительное достоинство голых стен без дверей и окон…

Мститель взглянул на удивленное выражение, застывшее на лице обезглавленной головы. Лужа крови быстро расползалась по грязному полу. Со звоном, эхом отталкивающимся от голых стен, Стерном наматывал цепь плотнее на левую руку, пока ржавый крюк не лег в ладонь. Улей потихоньку оживал и начинал гудеть. Перехватив тесак в правой руке обратным хватом, Харди спрятал окровавленное лезвие за предплечье и направился в коридор. Пока тревоги не было и конкретно его не искали, у него был шанс ещё выяснить точное местоположение проповедника и быть может, даже добраться до него без лишнего шума, прикинувшись одним из его последователей, благо маска на лице, не самого доброго вида, так что за одного из местных фанатиков, можно было сойти с легкостью. Как минимум за новенького. Ну а пока, Харди держал путь на самых верх, ведь Проповедник наверняка держится поближе к Богу. Если только не боится его гнева...

Маневр Стернома, на удивление, достаточно легко увенчался успехом. Его истерзанные аурой разложения вещи и жутковатая маска не так уж плохо сливались с окружением, определенно, у них были свои преимущества над полицейским бронежилетом и бинтами на лице, известными каждой собаке в городе. Миновав взбудораженных «собратьев»и по возможности не ввязываясь в диалоги, он достаточно легко и без шума сумел достичь верхнего этажа, лишенной крыши многоэтажки.

И не обнаружил там никого и ничего, кроме использованных шприцов и куч кала. Либо Проповедник, как и большая часть иных обитателей сего пристанища действительно боялись кары господней. Либо, что более вероятно, предпочитали более комфортабельные этажи нежели продуваемый всеми ветрами верхний.

За маской этого не было видно, но со Стернома Харди, сошло семь потов, пока он поднимался. Нет, было не то что бы жарко, к высоким температурам то он привычен, просто вот так вот прохаживаться в стане врага, когда тебя могут раскусить в любую секунду, несколько нервно. Но кроме пота, ни организм, ни сам Харди, своих тревог никак не высказывали: взгляд был жестким, а походка твердой и уверенной.
Что ж, раз никого на верхнем этаже не оказалось, придётся спускаться вниз. Стерном взглянул на небо, затянутое серыми тучами, в немом вопросе "Что, даже подсказки не дашь?" и начал спускаться, пока не дойдет до подвала или не найдет более презентабельный и охраняемый этаж, который можно исследовать.

На Господа Бога, Стерном уже давно не полагался. Бог помог ему выжить, в тот день когда огонь забрал его кожу, но с тех пор они были квиты. Стерном спас его прихожан, Бог спас Стернома.

«Бог? Ты правда так думаешь? Как мило.»

Тихий голос, раздавшийся прямо над левым ухом Харди, заставил того схватиться за оружие, но крыша, оставалась пустынной. Кажется, от нервов у мстителя уже начались акустические галлюцинации? Хотя, если задуматься, голос этот показался ему знакомым.

Впрочем, у Стернома не было времени стоять и вслушиваться в глюки, здание было достаточно велико, и если методично прочесывать его целиком, стараясь при этом двигаться так, чтобы не привлекать к себе особого внимания – на это могли уйти часы. Следовало несколько поторопиться.

Добравшись до низа здания Харди мог заключить, что наиболее населенными были этажи с первого по четвертый, дальше шум производимый толпами угашенных подонков шел на убыль, а начиная с восьмого этажа и вовсе было довольно пустовато. Более подробное блуждание по этажам было чревато необходимостью ходить туда-сюда, что-то высматривать и отвечать на возникающие по поводу этого у местных вопросы.

В подвал без шума попасть и вовсе не удалось. У каждой двери в него наличествовала серьезная охрана в виде трех-четырех утырков при оружии, совсем не выглядящих расслабленными. Что бы ни находилось в подвале – определенно оно хорошо охранялось.


Что это было? Всего лишь шепот ветра или самого Дьявола? Конечно, всё это время Харди, да и многие жители города, верили что парня спас от ужасной смерти Бог, ведь кто ещё мог? Но если Бог есть, то есть и Дьявол. Многочисленные порождения Ада, сводки в новостях о которых, периодически мелькают на страницах газет и экранах телевизоров. Не уж-то это всё рогатого козни и Мишель права: благими намерениями, Стерном стелит себе дорогу в Ад?

"Пускай так! Пускай! Но я не хуже этих уродов! Если в этом мире не останется настоящих людей, я утоплю его в крови!" - разозлив сам себя, Харди наплевал на осторожность и что его могут раскрыть и просто направился в подвал. Проповедник там и тесак с крюком уже заждались его.

Охрана у двери погибла от ударов крюка и тесака, но тем не менее успела прежде поднять шум, крики, выстрелы.. гарь и вкус бетонной пыли на зубах. Один из подонков извенулся и воткнул в ногу Харди заточку. Тот, кажется, этого даже не заметил. Вылетела с петель самодельная стальная дверь, кажется первая из тех, что встретились Стерному в этом здании, и под акомпанимент звуков приближающейся взбудораженной толпы он спустился в подвал.

То что там его ожидало, признаться, мало походило на Проповедника. Множество емкостей, как стеклянных, так и пластмассовых, перетянутые целлофаном прямоугольные брикеты, пластиковые шланги, горелки.. и запах разумеется, запах который не дал бы ошибиться, даже если бы Харди нее видел подобрые зрелища раньше. В подвале была расположена, довольно таки внушающая собой, между прочим, подпольная нарколаборатория. На пенаты духовного лидера это сырое и темное, но отлично охраняемое место походило не очень.

Между тем, в дверь за Стерномом уже начали врываться вооруженные отморозки. Стрелять в своей «святая святых» они пока не рисковали, боясь повредить ее бесценное содержимое, а потому большинство из них было вооружено трубами, ржавыми ножами и прочими образчиками кустарного оружия ближнего боя.

Нарколаборатория. Что ж, хоть здесь Проповедника и нет, но тоже неплохо. Услышав топот десятков ног, Стерном не спеша подошел к одному из ящиков, видимо забитых "товаром" и присел на него, взяв в руки одну из зажигательных гранат и уже выдернув кольцо. Отморозки пока не спешили нападать, видимо соображая своими промытыми мозгами, что делать то?

- Значит так, - раздался из под маски приглушенный голос, - Говорить я буду с вашим лидером. Как там его: Проповедник, Мессия, Избранный, Говорящий, Слышащий? Мне побоку. У вас три минуты или я сожгу тут всё нахрен!

Мститель в маске, кинул выдернутую чеку, под ноги фанатикам, а саму гранату, аккуратно положил под правый ботинок и прижал, дабы не сдетонировала, раньше времени. Тесак вернулся в ножны, а освободившиеся руки, взяли один из калашниковых и начали проверять его перед боем.

Подонки и правда застыли, окружая Харди со всех сторон, но до поры не нападая. Что было тому причиной, понимание его слов их полупотухшими разумами? Наврядли. Возможно они просто чувствовали исходящую от него угрозу и до поры не могли переступить через себя навстречу смерти? Возможно. Впрочем, какая разница, главное, у прижавшего гранату ногой Стернома была возможность сказать и сделать все, что он задумал. Ублюдки тем временем хотя и не кидались в бой, но прибывали со всех сторон с каждой секундой и вскоре полностью заполонили окружающее пространство.

- И говорящий и слышавший, дитя мое. – Тем временем, отозвался из не сразу примеченной под потолком колонки ретранслятора, голос, сопровождаемый ореолом треска помех и некоторой торжественности. – Я смотрю, дитя мое, пройдя очищение пламенем, ты возлюбил его как брата своего? Не радостно ли это видеть мне? Ибо не были ли сказано: «Все, что ни приключится тебе, принимай охотно, и в превратностях твоего уничижения будь долготерпелив, ибо золото испытывается в огне, а люди, угодные Богу, в горниле уничижения»? Что же, братья мои, если наш гость так мечтает пройти сквозь пламя ада здесь и сейчас, достойно ли доброго самаритянина не протянуть ему руку помощи? Убейте его, пусть это и потребует сжечь все здание до тла. Оно лишь тленная материя, а лабораторию мы всегда сумеем обустроить новую.

Гормыхнули запоры на дверях, ведущих из подвала наружу, судя по шуму из за них, в данный момент их, не слишком доверяя запорам, подпирали снаружи чем-то тяжелым. А окружавшая стернома «паства» с воем бросилась в бой, уже не боясь навредить кому-либо и чему-либо включая друг друга. У задних рядов в руках начали появляться коктейли молотова. Через этот ор, в котором невозможно было определить какой то единый лозунг, ибо каждый из фанатиков орал что то свое, и треск помех было не так просто расслышать, что Проповедник кажется проолжал свою речь, неся какую то слабоумную околесицу:

- Так видел я в видении коней и на них всадников, которые имели на себе брони огненные, гиацинтовые и серные; головы у коней - как головы у львов, и изо рта их выходил огонь, дым и сера..


Мда, ситуация обернулась неприятным образом. Проблема противостояния фанатикам не только в том что они поехавшие и безумно опасные, но так же и в том что от них никогда не знаешь чего ожидать. Вот и сейчас, Харди не как не думал что они решать запереться в подвале, что бы превратить его гигантский крематорий. Осознание того что Стерном угодил в ловушку и сейчас будет очень жарко, заставили разум вернуть обжигающие воспоминания. И хотя пока ничего не произошло, Харди уже чувствовал как его тело ласкают языки пламени, сдирая кожу. Чувствовал обжигающий дым, что заполнял легкие. Слышал собственный крик.
Холодный пот мгновенно покрыл Харди, а дыхание стало тяжелым и прерывистым и кажется что парня била мелкая дрожь. Сердца стук стремительно набирал темп и эхом отдавался в голове, пока как окружающий мир замирал и затихал. Вот застыла в полёте бутылка с воспламеняющийся жидкостью, а там и тут бежали психи, пытаясь добраться до нарушителя, быстрее чем это сделают коктейли Молотова.

Харди начал заваливаться назад, кувырком уходя за ящик, на котором сидел, а граната, зажатая под сапогом, толчком ноги, покатилась в перед. И внимательный взгляд мог уловить, что краска покрывыющая эту зажигательную игрушку, стремительно отпадывала, оставляя след, ознаменующий путь гранаты. Сам же Стерном, укрывшись за ящиком, в изготовке для стрельбы сидя, выставив режим стрельбы автомата одиночными, начал прицельно поражать брошенные в него бутылки с зажигательной смесью. С каждой выпущенной пулей, от автомата Калашникова, в руках Харди отходили клубы ржавой пыли и было вопросом времени, когда оружие просто рассыпется в руках мстителя. Но ждать этого Стерном и не думал. Как только приблизятся на расстояние удара первые из фанатиков, виджиланте бросит автомат и вооружившись крюком и тесаком, начнет прорываться сквозь огонь, мясо, жир и кости, к стальной двери, надеясь что коррозия уничтожит дверь и Стерном сможет выбраться из собственноручно сооруженной себе же могилы.

- …это всесожжение, жертва, благоухание, приятное Господу… - Прохрипели колонки перед тем, как взрыв гранаты заставил их заткнуться на совсем.

Пули разбивали бутылки с молотовым в самых высоких точках броска, но это уже ничего не меняло. Зажигательная смесь расплескивалась во все стороны, попадая на материалы которыми была напичкана химическая лаборатория, она заставляла их вспыхивать как бенгальские огни. Запах горящего пластика. Запах кипящей кислоты. Запах полыхающих брикетов с наркотой. И конечно, сладкий до приторности запах обожженной плоти, кипящего подкожного жира, кожи, сползающей с лиц, словно дешевая краска.

Была ли в том вина наркотических веществ, густым непроницаемым дымом заволокших все подвальное помещение, что заглушая боль и ярость, в разуме Стернома царила эйфория. Убивая этих визжащих придурков, нащупывая в дыму их глотки, выпуская их кишки, чувствуя их зубы на своих лодыжках, слыша хруст черепа под тяжелым ботинком… несмотря на то, что одежда на нем обуглилась, кожа обгарая приобретала свой прежний монструозный вид отзываясь острой боль, столь привычной и знакомой, на каждое движение, а в глотке першило из за дыма, Харди чувствовал себя лучше чем когда-либо в жизни. Он словно воссоединился с ними в противоестественном, но столь сладком пароксизме жизни и смерти, по сравнению с которым сэкс был не более чем детской игрой. Искаженное наркотиками восприятие шутило с падшим ангелом чудные вещи, порой ему казалось, что в этом пламенном безумии, чья то воля мягко направляет его руку, подсказывая, откуда выскочит очередной горящий вопящий псих, или куда ему следует поставить ногу так, чтобы не поскользнуться на очередной куче кишок. Казалось, еще чуть-чуть и он снова услышит тот знакомый голос.. но секунды тянулись, и ничего не происходило.

Но вот, путь, занявший у Стернома нечто среднее между парой минут и наполненной болью и удовольствием вечностью был окончен. Дверь, преграждавшая ему путь, под ударом обожженного пламенем плеча вылетела подобно пробке. Вопреки возможным ожиданиям, прямо за ней его встретил лишь один противник и особо опасным он не выглядел. В треснутых очках и с неухоженной кудрявой бородой, человек на чьем лбу красовалась синюшная татуировка в виде креста, взирал на Стернома, представлявшего собой весьма страшное, обугленное и залитое кровью зрелище, чуть ли не с отеческой любовью.

- И вот, огнем, кровью, болью и словом святым вновь очищен от скверны ты и готов для возложенной на тебя миссии. – Улыбнулся Проповедник, распахивая руки, словно для обьятий. Посох в виде креста, сваренный из арматуры и уже начавший потихоньку затягиваться ржавчиной из-за царившей вокруг Харди ауры, выглядел довольно грозным оружием, но не похоже было, чтобы этот сумасшедший умел или хотя бы хотел пускать его в ход. – Приди же и сделай меня мучеником!


* * *


Тем временем у широко, особенно в последнее время известного в узких кругах Димона, была редкая возможность немного попредаваться философии. Например подумать о том, специально ли Аня волочет в Штаты всякое барахло вроде того уазика, по которому ее ребятам удалось вычислить убийцу Коляна, или скажем вот этой вот битой девятки, которая сейчас своими укатанными рессорами пытается вытрясти из него все кишки еще до того, как они доберутся на место. Ведь не из патриотизма же она их везет? А таскать это ржавое железо через океан денег стоит все же.

Опять же, чего например стоил водитель, подъехавший к дому Пятачка, через десять минут после звонка «королевы бензоколонки». Здоровый волосатый детина, с золотыми зубами, через густую бороду которого все еще неплохо видно багровый шрам на горле, да и в прочих повадках так и сквозит совсем не таксисткая выучка. Афганистан? Нет, скорее Чечня. В другой ситуации, скажем в Москве, иначе чем чуркой его бы и не назвал бы. А поди ж ты, тут на другом краю мира, почти что земляк. По-русски вон понимает, харя горная. Ну, более-менее.

- Вон в тот зданий пошел, да! – Ткнул водитель пальцем в полуразрушенную высотку, из нижних этажей которой через окна валил подозртельно густой дым. – Дальше нипаеду, да. Шайтановы дети кругом гвоздей набросали. Калеса прабью.

Весь мир расплывался в миллиарде различных красок. Он плясал, он дышал, он жил. Харди видел всё необычайно четко и ясно. Пока он тащил Проповедника на крюке, зацепленным за проткнутую ногу, Стерном наблюдал кружащиеся в воздухе частички пыли, тараканов что торопясь прятались в трещины и щели старого здания, слышал стук сотен сердец нищих, что жили вокруг этого дома. Слышал миллионы голосов жителей Нью-Рэйвенвуда. Таких разных и непохожих. Кто-то говорил о быте, кто-то просил, молил, требовал, угрожал.
Поднявшись на вершину разрушенного здания, Стерном прикрылся ладонью от слепящего света солнца, что выглянуло из-за серых облаков. Оно с укором смотрело на виджиланте и своим светом словно пыталась выжечь эту раковую опухоль с тела земли. Харди внимательно посмотрел на свою обожженную ладонь и кровоточащее плечо, лишенное кожи, которая осталась на металлической двери. Но боли не было. Она была где-то далеко, словно старый школьный друг, который переехал жить в другой город и теперь лишь изредка звонил, да писал.

Не проронив ни слова, Харди вынул крюк из ноги Проповедника и поднял приговоренного на ноги. Подведя хромающего мужчину к краю, Харди проткнул Проповедника его собственным посохом, подняв его над собой и взглянул в глаза, следя за тем как жизнь утекает из этих грязных зеркал души, а затем с шагом вперед и приглушенным маской криком, метнул посох с телом вперед, с крыши.
Стерном сам чуть не упал с края крыши, без сил свалившись на колени. И сил было не то что физических, что-то внутри его, словно изменилось. Может он наконец-то освободился, от жажды мести, что направляла его всё это время?

Пять этажей по лестнице вверх. На первый взгляд здание словно бы вымерло, только что наполненное жужжанием целовеческого улья, сейчас оно было полно настороженного молчания, позволявшего просачиваться снаружи звукам окружающих трущеб. Но если присмотреться и прислушаться – можно было услышать и увидеть похожих на тени людей с пустыми глазами, заворожено крадущихся вслед за обожженным мстителем волокущим по ступенькам вверх свою жертву. Никто их них не пытался помешать Харди, они просто присутствовали где-то на перефирии восприятия, словно бы… ожидали чего то?

Проповедник, вопреки возможным ожиданиям, после повалившего его на пол удара перестал нести свои бесконечные проповеди транспортировке на крышу, сопровождаемую треском рвущейся под крюком плоти и удары затылком о ступеньки воспринимал лишь с негромким смехом. Эта довольная улыбка не сошла с его лица и когда Проповедника пробил собственный посох, несколько портя ощущение от казни.

- Ну… и как ощущения? – Раздался слева и сверху из за спины знакомый голос. Горячее пламени бутылок с зажигательной смесью, Стернома обожгло понимание, что этот самый голос он уже слышал внутри своей головы. Он подтрунивал над его размышлениями о боге. Он ревел ему в ухо «Убей!» когда Харди расправлялся с незваным гостем из русской мафии. И он же, почти неузнаваемый скользил интонационными нотками в словах Проповедника. – Приятно, не правда ли?

Чурок Димон не любил. На далекой родине принадлежность водителя к оной этнической группе неминуемо вылилась бы в беседу, с той или иной вероятностью перетекающей в драку — многое зависело от исходных данных оппонентов, как-то габаритов "чурки" или количества спирта в крови Димона, помноженное на калибр ствола в кармане и количество своей братвы, арендовавшей транспортное средство. В данном конкретном случае Димону для активного выражения неприязни потребовалось бы не меньше полутора литров горючего, дробовик и Колян.
Но то было на далекой родине, а здесь родная речь "таксиста", пусть тот был бородат и высокогорен, навевала ностальгическую слезу. Впрочем, не настолько, чтобы завязывать с Гиви разговор дальше, чем обмен приветствиями и информации о погоде — у Димона было слишком много на душе, о чем ему хотелось помолчать.
Прибыв на место, он принялся выгружать из машины свой багаж: объемистый чехол от гитары, и пузатый пластиковый тубус для листов формата "а-ноль", в боку которого была проковыряна дырка. Из дырки торчала пистолетная рукоять со спусковым крючком. В целом, в своем поношенном пальто Димон выглядел бы весьма аппетитным для местной шпаны ботаником, если бы не хмурый взгляд человека, готового к неожиданностям в жизни. В довершение Димон достал из кармана пластиковую пол-литровую бутылку с яркой надписью "Кока-кола" на боку. Внутри бутылки пузырилась и пускала грязную пену буро-зеленая жидкость, от одного вида которой хотелось блевать. Димон опер свой багаж на крыло машины, открутил крышку и, скривившись, влил в себя содержимое бутылки, издав смачную отрыжку напоследок. План Пятачка не отличался особой хитростью: поскольку его проводник указал на искомое здание, Димон, закинувшись боевым коктейлем Анечки, собирался просто зайти в него и сделать то, что должен.
То ли боевая химия, то ли вид дымящей многоэтажки, то ли выданная горным другом краткая характеристика местности — а может, все сразу — но что-то в Димоне вдруг воззвало к человеческому общению. Напоследок, что ли?..
— Слышь, бра... эээ... — язык Димона осекся на стандартной формулировке обращения, споткнувшись о камень национальности. — Короче, это. Ты вроде в теме, — он кивнул на шрам на горле водителя, этим же жестом подчеркивая и тот факт, что от него не укрылись знакомые армейские повадки Гиви. Вытряхнув из пачки сигарету, он жадно затянулся, и наконец выдохнул вместе с дымом:
— Я чё спросить хотел: когда на смерть идешь, всегда на душе так муторно?

- А шайтан его знает. – Глубокомысленно пожал плечами Гиви, и почесав тот самый шрам, вынул из под козырька кепки мятую цигарку. – Я всэгда убивать ходил. На смерть ни разу. Сам видишь, живой пока.
Ничего такого не сказал горец, однако на душе Димона стало чуточку легче. Нет, он-то сейчас тоже идет убивать, но вот судя по тому, что Стерном смог загнать в могилу самого Коляна — идет Димон убивать саму Смерть, мать ее.
— Спасибо... братан, — сделав над собой усилие, сказал Димон, не уточняя правда, за что именно благодарность: за транспорт или за философский ответ. В конце концов, этот бородатый представитель гордого народа сейчас был ему куда ближе, чем любой житель Нью-Рэйвенвуда в радиусе десятка километров.


Получатели: Дмитрий `Пятачок` Марченков.

Стоя на коленях, на пыльном бетоне у самого края, Стерном, больше похожий на кусок прожаренного мяса, нежели на человека, понуро опустил плечи и голову. Полностью сломлен. И убийство такого урода как Проповедник, не принесло радости. Наверное причина в том, что тот стремился к смерти, как и сам Харди. Да, все те опасности, в которые он ныряет с головой, всё это неосознанная попытка прекратить собственные страдания. Но вселенная распоряжается иначе, не давая ему покоя, оставляя навечно в этом аду на земле. Порой ему даруют надежду, просвет, что всё может быть лучше, иначе, в виде Жульен Сарзак и её музыки или же чудесным исцелением что даровала Синевласка, но затем, его всего этого лишают, низвергнув ещё глубже в пропасть бесконечных мук.

Стерном Харди не раз задумывался о суициде. Приставил ствол к голове, нажал на курок, БАМ! - и конец мучениям. Но... это малодушие. Путь слабого. Стерном же, всегда был сильным и слабых защищал, поэтому, не мог он так поступить, даже если и хотел. Сильный тем и отличается от слабого, что делает то что должен, а не то что хочет.

Голос прервавший душевные метания, закрывшего глаза Стернома, насмехался. Харди открыл глаза и хотел было обернуться, но знал, что никого за спиной не увидит. Или же просто боялся увидеть Дьявола. Посмотрев вниз, Харди встретился с застывшим взглядом Проповедника, что с жуткой улыбкой насмехался над неудавшейся вендеттой Падшего Ангела.

Ничего не отвечая голосу у себя в голове, Харди, медленно направился прочь отсюда. Вниз, к машине, что бы уехать обратно на пустырь и забыться во-сне, что быть может будет не кошмаром и наконец укроет его от боли этого мира, а не привнесет новую.

Мир часто не соответствует нашим ожиданиям, или возможно дело в том, что мы слишком часто смотрим внутрь себя, вместо того, чтобы взглянуть по сторонам? Стерном Харди, на пути которого не торопился встать ни один из недавних противников спускался понурив голову, и не замечая, как постепенно гаснет воодушевление, если не сказать обожание в глазах оборванцев, сопровождавших его исподтишка на каждом этаже. О нет, они совсем не собирались коварно бить ему в спину, напротив, кажется, прикажи он всем им попрыгать с крыши, сразу после убийства Проповедника, и они незамедлительно последовали бы этому приказу. В чем была причина столь странных перемен в отношении? Кто знает? Наверно знает голос в голове Харди. Но падшему ангелу сейчас было не до диалога с дьяволом. Испорченная Проповедником месть поставила его перед фактом, что убив это чудовище, он, кажется, потерял цель в жизни. У него было достаточно времени, чтобы об этом поразмыслить. Пять этажей вниз. С небес на землю.

У человека, который поднимался ему навстречу, цель в жизни была. Яркая, алая, пылающая, словно окровавленное сердце, посыпанное солью, жажда мести, столь похожая на ту, которой совсем недавно кипел сам Стерном. Говорят, что насилие порождает лишь насилие, но это только слова. Ими хорошо сыпать тогда, когда никого из твоих близких не убили и в несклонном к глубокой философии сознании формируется всего два пути не свихнуться от осознания этого факта. Вышибить мозги себе или вышибить мозги кому то другому. О да, у Дмитрия Марченкова была цель в жизни. Такая цель, наведя на которую оружие требовалось спустить курок. Он шел к этой цели, покашливая от дыма, сочащегося из тлеющего подвала и постепенно заполняющего здание, по свежему кровавому следу от тела, которое кто-то тут проволок. Недолго, всего пять этажей навстречу со Смертью, которую собирался прикончить.

Встреча этих двоих между землей и небесами выглядела до скуки обыденно. Голые обшарпанные стены. Лестницы без перил. Провалы квартир, завешенные тряпками вместо дверей. Запах мочи в воздухе, перебить который оказался не способен даже медленно ползущий вверх химический дым. Не то место, в котором хотелось бы умереть, но иногда выбирать не приходится.

Харди шел медленно и настолько апатично, что казалось ещё немного и он оступившись кубарем покатится по-битым ступеням, но так и не проснется от того флегматичного сна, что окутал его. Ржавый крюк же, напротив, бодро раскачивался на цепи, гремя звеньями при каждом шаге. А фанатиков, что словно любопытные дети наблюдали за убийцей их лидера, Харди и вовсе не замечал. Но вот человека поднимавшегося наверх, Стерном не заметить не мог. Он был не такой как эти психи. И отличался от них внешне так же сильно, как и внутренне. Горелый замер, остановившись на ступенях. Кажется что с ним остановился и весь мир вокруг. Лишь дым продолжал ползти наверх, да крюк тихонько покачиваться на цепи.

Влажные и покрасневшие от дыма глаза Харди, изучали чужака из глубины маски. "Такой же как ты" - то ли Дьявол дал подсказку, то ли Стерном сам додумался. И правда, у этого человека тоже была аура. Вот вроде и обычный человек, но есть в нем что-то, что выделяет его из тысяч других. То ли горький жизненный опыт, то ли внутренний стержень.

Не разойдутся они. И не в пространстве дело, ведь даже будь они в чистом поле, один перекрыл бы другому дорогу. Или кислород. Так случается в природе, когда встречаются два альфы. Внутренние терзания Стернома Харди росли и скоро это внешнее спокойствие, может вылиться наружу во-что-то нехорошее. Что-то, что спокойно сложит это здание как карточный домик.
Взгляд мстителя спрыгнул с незнакомца, на кусок арматуры, торчавшей из полуразрушенной стены, что начал спешно поглощаться ржавчиной. Не имея ни малейшего желания быть захороненным рядом со своим злейшим врагом, Ангел продолжил спуск вниз.

Путь Димона до высотки был достаточно коротким с точки зрения расстояния и времени, и чертовски длинным с точки зрения субъективного восприятия. Это был своего рода путь на Голгофу, если бы Димон заморачивался подобными понятиями. Но он не заморачивался, и его крест — месть за Коляна — давил ему на плечи только грузом ответственности. Это было, ска, Очень Важное Дело.
Пустырь, окружавший высотку, вполне подходил в качестве декораций для недалекого пост-ядерного будущего. Дым из подвала, ленивыми щупальцами устремляющийся в хмурое небо, распространял по округе тяжелый запах паленых химикатов. Неподалеку от входа лежало изломанное окровавленное тело, насаженное на копье или посох, словно предупреждающий знак местных аборигенов. Димон скользнул по нему безучастным взглядом, и прошел внутрь.
Добравшись до лестницы, Димон побрел вверх, утаптывая ботинками пыль, мусор и кое-где — кровь. В голове сами собой всплыла очень похожая сцена из фильма, который каждый пацан знал чуть ли не наизусть.
"Я узнал, что у меня..."
Пролет оставался за пролетом, и Пятачок с каждой пройденной ступенькой все чаще проверял свое "ружье", чувствуя нутром, что его противник приближается, спускаясь ему навстречу.
И все равно, даже готовый к этой встрече, Димон внутренне дернулся, когда увидел фигуру на другой стороне этажа. Стернома Харди было сложно не узнать, и в то же время он снова изменился до неузнаваемости. Впрочем, Пятачку было достаточно одного взгляда ему в глаза — те самые глаза, в один из которых он всадил пулю из Настеньки.
Не говоря ни слова, он сбросил с плеча объемистый гитарный чехол, ставя его перед собой на манер штурмового щита, а правую руку сунул в карман. Два сухих выстрела, сливающихся в один, разорвали тишину вымершей высотки, и две пули разорвали ткань пальто — Димон стрелял почти по-ковбойски, от бедра, зная, что не промахнется.
"Едрить его в колено!" — всплыл в голове искаженный мобилой голос Коляна.

Ржавый кусок арматурины, по случайности попавшийся под тяжелый взгляд человека (человека ли?) к лицу которого, расплавившись, приросла кроваво красная маска, которой для полноты образа не хватало только рогов, поспешил скрыться с глаз долой, рассыпаясь трухой. Чего нельзя было сказать о другом объекте приложения этого тяжелого взгляда. Хотя, и он, кажется, не собирался стоять столбом и ждать пока в нем проделают взглядом дыру.

Скинутая с плеча гитара закрыла силуэт незваного гостя практически полностью, два раза рявкнул через карман пистолет в очертаниях которого сложно было рассмореть знакомую форму непропорционально длинной нашлепки. Оба выстрела попали в цель, часы и дни восстановления навыков не прошли даром. А вот калибр подкачал. Девять миллиметров, это не противотанковое ружье. Просто так им эту тушу не прошибешь.

Получив два ощутимых, но все же далеко не смертельных попадания в ноги, Харди, кажется, даже не особо замедлился. Димон тем временем мог наслаждаться ощущениями окисляющегося прямо во рту моста на четыре зуба.

— Ссука... — выдохнул Димон, сплевывая ржу. Рывком вздернув гитару на спину, он резво развернулся и припустил вниз по лестнице — значительно быстрее, чем поднимался до этого, и виной тому была не только благоприятствующая в этом направлении сила тяжести.
Просто что-то пошло не так. Что-то, о чем Димон думал вскользь, гоня от себя подробные планы мести, которым так или иначе не суждено было сбыться. Ведь планированием всегда занимался Колян, он продумывал мелочи, а Димон действовал по наитию... и сейчас он, кажется, сделал что-то не то, поставив слишком много на "темную лошадку" с длинным стволом в своем кармане.
Впрочем, еще не было поздно все исправить.
— Ты погоди, я отойду, возьму волыну и приду... Ты погоди, не торопись, вернусь — и будет зае... — напевал Димон, обкусывая окончания судорожными вдохами.


Получатели: Дмитрий `Пятачок` Марченков.

Гулко ухнули два выстрела, ударили в колени две пули, пробив наколенники, но не пробив коленные чашечки, что были крепче иной керамической пластины бронежилета. Только вот дальнейшие действия незнакомца оказались слегка неожиданными: вместо того что бы ринуться в драку, он, её собственно и затеявший, решил сбежать, видимо вовремя сообразив, что на носорога с рогаткой идти было делом заведомо проигрышным.

"Убей. Ты же видишь, что они считают тебя монстром и не успокоятся пока не убьют. А то что тебя им не убить, знаешь ты, а не они, поэтому это будет длиться вечно." - голос в голове ожил и принялся натравливать Стернома словно адскую гончую. Но Харди сейчас не требовалось дополнительной мотивации, он и так прекрасно знал как действовать когда на тебя скалят зубы - эти зубы нужно выбить.

Шагнув в пустоту меж лестничных пролетов, Падший Ангел начал стремительно падать вниз, стремясь обогнать спускающегося по-ступеням беглеца. Крюк же на цепи, не успевал за хозяином, падая чуть выше Харди, до того момента, как рука дернула ржавую цепь, направляя мясницкий крюк прямо в ключицу стрелка-бегуна.
Стерном планировал ждать врага внизу, но спускаться тот будет слишком долго, а вот подтянув его крюком за собой, можно существенно ускорить события и встретить падающее следом тело, острием тесака.

Гарун бежал быстрее лани. Но сколько бы не выжимал из своего разогнанного «гадость-колой» Аннушки тела Димон, тягаться с тушей Харди, положившегося на бессердечную суку гравитацию ему было не с руки. Мелькнув мимо силуэтом самоубийцы, безрогий дьявол во плоти, смеющийся в лицо смерти и игнорирующий пули оставил о себе напоминанием звон цепи, метящей в спину Димона. В какой-то момент Пятачек почувствовал резкий рывок и… почти сразу за этим пришла непривычная легкость. Но не легкость свободного падения, когда желудок подступает к горлу, ударившая в спину цепь зацепилась за верный Урал и сдернула его со спины не очень пока состоявшегося мстителя к чертям собачьим. Только лямка на чехле лопнуть и успела.

Стерном в компании с гитарным чехлом и его содержимым приземлился на груду битых пивных бутылок и прочего мусора, наваленного на первом этаже и в дыму продолжавшем сочиться из подвала почти не различимого. А Димон столкнулся с тем фактом, что путь к бегству походу отрезали и ему срочно нужен новый план на счет того, как не сдохнуть и по возможности отправить на тот свет этого долбанного терминатора.

Приземлившись, Стерном с негодованием отметил, что сверху к нему прилетел не беглец, а его гитара в чехле. Приглушенно выругавшись из под маски, что было довольно непросто, когда твои губы не могут свободно шевелиться, грозясь порваться при каждом произносимом слове, поэтому ругательство, больше походило на смесь рычание и мычания, Химера из слепленная из ангела и дьявола, отбросил ненужный трофей и принялся вновь подниматься по-лестнице. Впору ощущать себя мышью, что бегает в клетке по-кругу. Весь день в этом здании, по этим ступеням, вниз-вверх, вниз и снова вверх!

Неспешно поднимаясь на верх, дьявол по-имени Стерном Харди, спешно намотал цепь на руку и вооружился ржавым АК. Вспоминая службу в полицейском спецназе, народный мститель поднимался держа всё время на прицеле лестницу на пролет выше, готовясь при первом появлении, визуальном или звуковом, противника, открыть огонь.

Саморузрушительная ярость продолжала прорастать в изувеченной душе, запертой в искалеченном теле. Харди не хотел ни секунды больше находиться здесь, сражаться, убивать. Всё что его душа желает, это остаться одному, что бы залечить свои раны. Разобраться в себе. Но... "Этот урод не желает оставить тебя в покое! Так упокой его душу!"
Лицо под маской начало ещё больше уродоваться, скалясь в животной ярости. Горелая кожа натягивалась на череп и лопалась. Тысячи игл боли, что подобно гвоздям были вбиты в череп, ещё больше злили Стернома Харди. Ещё сильнее распыляли ауру разрушения, что подобно водовороту затягивала в себя все металлы, превращая их в пыль.

Верный Урал сорвался с плеча, принося двойное облегчение — избавляя от немалой тяжести, и даря осознание того, что если бы не он, летел бы сейчас Димон с хренадцатого этажа, болтаясь на цепи в руке очень прочного ублюдка. Димон такой прочностью похвастаться не мог, поэтому, услышав глухой удар, возвестивший об окончании падения Стернома и Урала, вздрогнул и поежился. Пронесло на этот раз, мля.
Однако стоять посреди лестницы, размышляя о тщете всего сущего, как какой-нибудь терпила последний, не стоило — тяжелые шаги, донесшиеся снизу, намекали на то, что все только начинается. Димон огляделся в поисках путей к отступлению. Наверх бежать было бессмысленно — летать Пятачок умел, но только вниз. А снизу к нему поднимался гребаный терминатор. Повертев головой, Димон рванул в боковой коридор, обрывая по дороге занавески, заменявшие здесь двери, и спотыкаясь о доски, исполнявшие те же роли.
Димону было страшно. Это был не тот липкий животный ужас, от которого холодеют ноги и опускаются руки, а хороший адреналиновый страх, от которого кровь быстрее бежала по жилам и очень хотелось жить. Пожалуй, в этом не было особой заслуги характера Димона, поскольку в его крови плескалась "гадость-кола" Аннушки, а в компоненты боевого коктейля наверняка входили какие-нибудь психостимуляторы. Впрочем, Димон сейчас был согласен и на эффект плацебо — жить ему хотелось вполне натурально.
— Не плачь, любимая, не навсегда! Забрали на зону меня мусора! Я срок помотаю, по УДО скошусь! Легавую суку сожгу и вернусь! — неожиданно даже для себя заорал он во всю мощь легких. Сгустившийся в желудке страх вышел мощным речитативом, отдаленно напоминающим музыкальное песнопение. Этого было достаточно, чтобы в голове слегка прояснилось. Димон резко тормознул, заканчивая свое бегство, очень похожее на паническое, и сворачивая в ближайшую комнату.
Пинком ноги отодвинув кусок толстой фанеры, заменявшей дверь, он оглядел грязное помещение. Облупленный линолеум на полу и дырявая штукатурка на стенах, жалкие останки мебели, разбитая стенка в санузел, за которой виднелся обшарпанный край поставленной на попа чугунной ванны — и окно. Точнее, обгрызенный временем и нищетой оконный проем с тряпкой, развевающейся на сквозняке. Вполне достаточно.
Димон развернулся и вторым пинком выдвинул кусок фанеры в коридор, вставая за ним.
— А мы танцевали с тобой под луной! Кидали лохов на Ямской и Тверской! И, мля, не забуду тебя никогда! И знаю, родная, дождешься меня! — старая дворовая песня рвала легкие, изгоняя остатки страха.

Получатели: Дмитрий `Пятачок` Марченков.

Харди поднимался без особой спешки, удары в колени и падение с большой высоты хотя и не причинили особого вреда, но все же не прошли совсем бесследно, а может быть дело было в том, что у него не было особого настроя, и он больше уделял времени спорам с внутренними демонами чем этой битве. Так или иначе, времени у него было полно, деваться нахальному гостю было особо некуда, если он конечно не собирался повторять его подвиг выкинувшись из какого-нибудь из окон. А то что окружение Стернома постепенно превращалось в филиал ада, пропитанный едким дымом образованным горящими наркотиками и пластиком и ржавой пылью, остававшейся от всего металлического, что встречалось у него на пути, в основном от кусков торчащей из стен арматуры и без того ржавого оружия утырков, его нимало не беспокоило. Притерпелся. Если подумать, окажись он однажды после всего пережитого в аду, тот может оказаться не таким уж и страшным местом.

Димон мечтавший устроить ему эту экскурсию засев в дальнем углу узкого коридора, и прикрывшись, смешно сказать, куском фанеры, казалось, сам себя загнал в угол. Едва Стерном появился в прямой видимости, он вскинул свой жравый калашников и брызжа во все стороны кусками ржавой трухи, словно слюной, тот вгрызся в фанерину за которой спрятался Димон, вышибая из нее куски размером с кулак. Не самое надежное укрытие, что и говорить, впрочем, Пятачок и не собирался долго за ним прятаться, хватило бы на пару секунд. Тубус в его руках издал короткое, смешное практически смешное на фоне автоматных трелей «Пыньк» и стал гораздо легче.

Содержимое Зорьки взорвалось, не долетая до Харди. То ли поддалось действию его ауры. То ли не разминулось таки с одной из пуль калашникова. Точно сказать было сложно, ибо не особенно желая становится свидетелем взрыва Пятачок уже делал ноги. Запримеченная им ванна, от прыжка в оную не выдержала и перевернулась, что впрочем пошло только на пользу накрытому ей Димону, когда жадные языки пламени не уместившись в коридоре ворвались в комнату жадно облизав ее содержимое. Лежа на холодном каменном полу в чугунном гробике Марченков сквозь собственное тяжелое дыхание услышал самый страшный звук, которому когда либо доводилось тревожить его барабанные перепонки. Не дикий вой и не завывание призрака. Просто шаги, продолжавшие доноситься из коридора.

Харди конечно было больно. Очень больно. Выстрел из реактивного огнемета оказался не чета бутылкам с зажигательной смесью, местных наркоманов и за десять чудовищно долгих секунд, огненный ветер, бушевавший в узком коридоре сорвал с него всю одежду вместе с кожей, прожарив практически до костей. Сейчас он был похож на монстра из самых отвратительных ночных кошмаров. Запекшееся до черноты мясо, вперемешку с волдырями и текущей из них суковицей. Более менее нетронутым, как ни странно осталось лишь лицо с прикипевшей к нему маской. И тем не менее, он все еще стоял на ногах. Стерному уже приходилось гореть заживо раньше. Это не убило его в прошлые разы, так почему должно было сейчас? Калашников в руках расплавился, и стрелять больше не мог, впрочем, тесак и цепь, хотя и оплыли немного, были все еще актуальны.

Харди даже не понял что произошло: на несколько секунд он очутился в аду, где демоны сдирали с него кожу и вырывали куски мяса раскаленными до красна баграми. А затем, он вновь оказался в проклятой многоэтажке. Может обилие стольких умалишенных фанатиков создало здесь портал в преисподнюю? Надо будет сравнять это место с землей.

Ну а пока у Стернома Харди не было с собой ничего, чем можно снести здание, он собирался снести одну дурную голову, что пряталась где-то тут. Вырвавшийся из ада грешник, натурально, живой мертвец, продолжал неспешно идти. И что теперь, причиной не торопливости, было как минимум сократившиеся масса мышц на ногах, а не только скверное настроение. Ноги то и дело скользили на собственной крови и коже, что прилипнув к грязному полу, расставалось с телом навсегда. Цепь прикипела к руке, а обгоревшая кожа наползла на звенья, сотворив отталкивающий симбиоз ржавого металла и горелой плоти. Сердце колотилось так бешено, пытаясь справится с той болью что поглотила Харди, что казалось оно вот-вот разорвется подобно снаряду реактивного огнемета.
Когда чудовище вошло в комнату, сердца стук начал затихать, то ли свыкаясь с болью, как свыкся сам Харди, то ли завершая свою работу. Комната плыла и двигалась перед глазами. Тут и там прорывались языки адского огня и руки грешников и бесов, что звали беглеца обратно.

Со-временем наваждение прошло и Ад оставил Стернома в покое. Пока что. И в образовавшийся тишине, Харди вновь услышал биение сердца. Не своего. Напоминающая красный череп голова, медленно повернулась, а полные безумия и боли глаза, кажется смотрели куда-то сквозь ванну.
Лишившись ножен, монстр не спешил расставаться с оплавленным тесаком, но ему нужна была вторая свободная рука. Медленно, Стерном вогнал тесак себе в правое бедро. Мясо рвалось с неприятным треском, но Стерном выдержал. А вот когда освободившаяся правая рука, начала выдирать цепь из мяса левой руки, Харди больше не смог сдерживаться. Крик, начавшийся как приглушенные завывания, многократно усилился, когда нижняя часть маски треснула, дав рту чудовища раскрыться. Полный безумного страдания и одновременно ярости крик, эхом пронесся по-зданию, пока цепь, наконец не была высвобождена на нужную длинну. Теперь, кто бы не показался из-за ванной, не уйдет.

Кровавые слезы лились по-маске ставшей лицом.

Огонь очень красивый.
Когда ты сидишь в лесу и смотришь в яркое пламя костра, окутанное покрывалом ночи, слышишь зудение комара над ухом и чувствуешь пьянящий запах жарящегося шашлыка на мангале неподалеку, а где-то под боком стоит сумка-холодильник с ледяной водкой внутри — огонь очень красивый.
Или когда пламя свечи плавит наполненный пряным ароматизатором стеарин, распространяя по комнате эротическое благоухание, смешивающееся с ароматом женщины, готовой тебе отдаться — тогда огонь тоже очень красивый.
Огонь из "Зорьки" никогда не был красивым. Он был могучим, ревущим, всепоглощающим, уничтожающим и испепеляющим, и во всех этих эпитетах была своя красота необузданной стихии, которая влегкую сжирала все, к чему прикасалась, но сам огонь не был красивым.
Только не в этот раз. Прежде чем Димон скрылся за дверным проемом, отшвыривая в сторону ставший бесполезным тубус, из которого сыпалась темно-зеленая армейская краска вместе с хлопьями ржавчины; прежде чем ревущее пламя создало запредельную температуру в относительно замкнутом помещении; прежде чем спасительная темнота под чугунной ванной, ставшей реально горячей даже от такого кратковременного поверхностного воздействия бешеного огня, источник которого находился за стеной... Прежде чем все это произошло, Димон успел увидеть, как распустившийся в паре шагов от Харди огненный цветок обнял и скрыл в своих лепестках шагающую фигуру, и это зрелище было невыразимо прекрасным.
Лежа под ванной, прижимаясь щекой к грязному и колючему разбитому кафелю, который тоже слегка нагрелся несмотря на крайне неохотную теплопроводность, Пятачок наслаждался этим зрелищем, застывшем перед глазами как яркое пятно лампочки на обожженной сетчатке. Теперь оставалось лишь дождаться, пока пламя иссякнет, вырвавшись наружу вслед за свободным кислородом, выйти из укрытия, и плюнуть на сгоревший труп Горелого...
Но, похоже, тот просто отказался умирать. Заслышав шаги, Димон поначалу принял их за грохот пульса в ушах, но реальность неумолимо вбивала звук в барабанные перепонки — снаружи, а не изнутри.
Горелый, как это было ни парадоксально, больше не горел.
С усилием наклонив ванную, опирающуюся на широкий край, Димон прильнул глазом к сливному отверстию. Разогретый чугун грел лицо теплым прикосновением, а на голову с сухим щелканьем сыпалась отколотая эмаль, металл под которой покрывался уродливыми пузырями ржавчины прямо на глазах. Но Димон смотрел не на ванную, а на фигуру, которая входила в комнату, и тепло, идущее от чугуна, не могло согреть леденящий холод, поселившийся у него внутри. Пластиковая крестовина стока перечеркивала кусок живого поджаренного мяса, в который превратился Харди, как перекрестье прицела — вот только стрелять в нее было нечем.
Или было?..
Димон стиснул зубы, с треском подкладки вырывая из кармана пистолет. Пластиковая крестовина с хрустом проломилась наружу, когда ее место заняло длинное дуло. Левая рука локтем упиралась в ванную, а большой палец правой перевел Беретту в автоматический режим. У Димона было примерно полпальца зазора между стволом и чугунной бойницей для углового отклонения, и ровно столько же оставалось для обзора — но большего и желать не нужно было. Харди стоял перед ним, а чугунные объятья слива не дадут стволу уйти хоть в какую-то сторону от отдачи.
Оставалось решить только один вопрос: в голову или в сердце? И ответ у Пятачка уже был, ведь в голову Харди он уже однажды положил пулю, причем куда больше, чем девять миллиметров.
Нажимая на спусковой крючок, и открыв рот, чтобы звенящий под просторами чугунной ванной грохот выстрелов не порвал ему уши, Димон высаживал всю обойму в сердце ненавистного врага, и пытаясь собственным песенным ревом перекрыть ужасающие звуки, исторгавшиеся искалеченной глоткой с другой стороны.
— За все страданья, что терпел на зо-о-оне, верну тебе кусо-о-о-чеком свинца-а-а-а!!!...
Пустые гильзы звенели о чугун укрытия, и с замиранием сердца Димон ждал сухого щелчка пистолета, который оповестит о том, что исцарапанная перочинным ножом пуля нашла своего адресата.

Огонь очень красивый. Когда вырываясь из дула, в щель между стволом и покидающей его пулей, он короткой вспышкой озаряет темную вонючую комнату, когда то кем то запланированную как ванную, но так ей похоже и не ставшую – огонь красив. И так же недолговечен, как человеческая жизнь, лихая, воровская, пацанская. Димон не знал почему он может отчетливо различить каждый выстрел в длинной очереди, рожденной вдавленным в спусковой курок пальцем. Виной ли тому боевой коктейль, адреналин.. да хоть эффект плацебо. Димон все видел как в замедленном кино, но и сам заставшей мухой в янтаре двигался медленно-медленно. Гремели выстрелы. Первый, второй, третий, кажется на них противник даже не успел среагировать. Сколько их будет всего? Сколько там было патрон в этой длиннющей обойме, на самом дне которой лежал его последний шанс? Слишком много.

После десятого выстрела, движения противника, в груди которого уже начала формироваться вмятая дыра, размылись, ускоряясь настолько, что даже летящие пули по сравнению с ними казались неторопливы. Свистнул крюк, в очередной раз миновав тело Димона, он, тем не менее, вцепился в край поваленной ванной и с пугающей легкостью оторвал ее от пола. Чугунная махина, взрезавшись в стену развалилась на ржавые обломки прежде чем долетела до пола. Димон лишился укрытия.

Что еще хуже, вырванный из рук этим движением пистолет, с предательски длинным стволом, зацепившимся за сливное отверстие, покатился по битому кафелю. В обойме его оставалось еще пять пуль. В том числе и та самая «умная». Последняя Пяточкова надежда. Пистолет отлетел всего на пару метров. Так близко. И так недостижимо далеко, когда на тебя надвигается с тесаком в руке, размываясь в глазах от сверхскорости, Его Величество Смерть, во всем его неприглядном лоске, с лоскутами горелой кожи и крокодиловыми кровавыми слезами на глазах.

Не успеть. Никак.

Бывают в жизни моменты, когда ты понимаешь, что это — конец. Не обязательно в том смысле, что все, приехали, но хотя бы в том, что событие, наступление которого ты предполагал, теперь наступит неминуемо.
Утробный звон разлетевшейся на куски чугунной ванной возвестил о наступлении такого момента для Пятачка. Сейчас Димон отчетливо понимал, что в следующее мгновение он даже не заметит, но почувствует, как его голова отделяется от тела. Неважно, оторванная ли цепью, или отрезанная тесаком.
И это было, ска, обидно.
— Давай, падла...
Димон стиснул зубы. Ему нужно было сделать два шага, чтобы достать пистолет, и он знал, что этих шагов ему не пройти.
— Думаешь, я сдамся? Х-хер тебе!
С последними — пожалуй, последними в своей жизни — словами он прыгнул вперед, протягивая руку к пистолету среди чугунных осколков. Стальной крюк вот-вот распорет ему живот, расплескивая адский Анечкин коктейль из кишок, тесак вот-вот ржавыми зубами вгрызется ему в шею... но это было неважно.
Был лишь пистолет, пуля в нем, и имя на ней. Имя человека — человека ли? — из-за которого Колян лежал в могиле.

С первыми вспышками огня, последовавшими вслед за пулями из дула пистолета, ад отступивший, вновь начал пробиваться в наше измерение. И вот пистолет лежит всего в нескольких шагах. Единственное оружие незнакомца. Оружие которое он потерял и теперь остался безоружным. Многие совершают ошибку, полагаясь на средства что облегчат им жизнь. На оружие, которым можно убить. На бронежилет, который защитит твоё тело от пули или ножа. На баллон кислорода, что поможет продержаться в здании заполненном едким дымом. Отнять это всё у них и они становятся абсолютно беспомощны. Харди же полагался на лучшее средство что есть в мире - тело. Тренировки, закалка, навыки и ты сам становишься оружием, которое откажет лишь когда ты умрешь.

Стерном наступал вперед, вытащив тесак из своей правой ноги, откуда полилась кровь. Руки грешников пытались схватить беглеца за ноги и цепь с крюком, но все их попытки были тщетны. Каковы могут быть их шансы остановить того, кого не может остановить даже смерть?

С шагом по-направлению к пистолету, Харди мыча как зомби, по-широкой дуге занес тесак и крюк, вознамериваясь ударить сверху вниз. Только вот незнакомец, что видимо надеялся на легкую и быструю смерть, ошибался. Харди не убьёт его, пока тот не будет молить его. Хватит на сегодня тех, кто принял смерть с радостью.

За мгновение до того как рука Дмитрия легла на пистолет, кисть мужчины насквозь пробил мясницкий крюк. Тесак же, на манер лесенки, укоротил несколько пальцев левой руки несчастного. Стерном действовал быстро, словно пыточных дел мастер. Тесак был воткнут в левое бедро Пятачка, так же, как совсем недавно, Харди втыкал его в собственную ногу. Руки мужчины били быстро связаны цепью и для надежности нанизаны на крюк в районе предплечий.
Подобрав пистолет, Харди зашагал обратно, в сторону лестницы, на цепи таща за собой беспомощного пленника. В коридоре ещё горел огонь. Конечно не так сильно, скорее это были его последние секунды, перед тем как он пожрет сам себя. Тем не менее, пленник успеет почувствовать его обжигающие касания, когда будет тащиться вслед за восставшим из ада.
Далее их ждал путь наверх. Пятачок мог успеть сосчитать каждую ступень, пока он бился о них своим израненным телом. Наконец они вдвоём оказались на том самом месте, где ещё совсем недавно Стерном совершил казнь над Проповедником. Хм, это могло бы войти в привычку, не будь Харди настроен сравнять это место с землей. Поставив Дмитрия Марченкова на колени, перед самым краем, демон наклонился и своим хриплым, надорванным голосом сказал:
- Смерти ты не страшишься, но я могу сделать так, что ты будешь молить меня о смерти. Могу превратить твоё существование здесь в ад. Чего ты хочешь: жить или умереть?

Бросаясь в свою последнюю атаку, Пятачок искренне верил, что жизнь его — лихая, удалая, куражная, где-то веселая, а где-то грустная, в общем, как гласила известная поговорка "какая-никакая, но своя" — закончилась. Он был готов провалиться во тьму, исчезнуть в небытие или чё там еще приготовили, не суть важно. Это был чистый порыв, стремление души, и перечить ему логическими доводами не пристало.
Но в основе этого самоубийственного броска лежал еще один немаловажный факт: Димон не любил, чтобы его ценную тушку трогали. Пулевые ранения еще куда ни шло, хотя и они были весьма неприятны, но травмы, полученные в рукопашных схватках — увольте. Не для того Пятачок коллекционировал волыны. И хотя по молодости случались, конечно же, потасовки, и выхватывал Димон в хлебало, и сам раздавал на пару с Коляном, но все же волыны были куда предпочтительнее ввиду отсутствия прямого телесного контакта с противником — а противника, соответственно, с его телом.
Поэтому, после того как Харди подцепил его на манер свиньи для предстоящей разделки, Димон не отключился только и исключительно благодаря Анечкиному коктейлю, который теперь играл с ним злую шутку — боль была ужасающей, невыносимой, выжигающей мозги, но все еще недостаточной, чтобы отрубиться. От пробитых крюком предплечий из глаз текли слезы, торчащий в ноге тесак заставлял сорванные связки тоненько сипеть. А связки Димон сорвал еще тогда, когда его пальцы отделились от тела. Видя, как они удаляются от него, оставаясь валяться в паре десятков сантиметров от пистолета, пока Харди тащил его самого к лестнице, Димон выблевал на пол все, что можно было выблевать из желудка. Дальнейшее перемещение на крышу отметилось только бесчисленным количеством ступеней, от ударов о которые хрустела эмаль на зубах. По сравнению с этим ожоги, полученные от затухающего пламени собственной Зорьки, были сущей мелочью.
Нельзя было сказать, что Димон пришел в себя только на крыше — скорее, он вернулся к осознанию реальности, от которой пытался стремительно убежать в забытье и не мог. Стоя на коленях, он с трудом сфокусировался на хриплом голосе, доносящемся откуда-то сверху, и потратил немало времени, чтобы въехать в смысл.
"Пошел ты, гнида!" — возопило все естество Димона, израненное, искалеченное и подогретое чувством мести за Коляна, которое собственно и привело его к этому не самому радужному финалу. Но Димон молчал, позвякивая цепью от болезненнных судорог, которые колотили все его тело. Молчал и плакал.
Потому что Димон очень не любил, когда его ценную тушку трогают.
И пусть построение фразы обгорелого демона сулило еще большие муки для дальнейшей жизни, сам факт ее наличия сулил большую целостность тушки, нежели прекращение страданий.
Чертов Анечкин коктейль, если бы не он, все было бы намного проще.
— Жить, — тихо просипел Димон, продолжая всхлипывать.

Услышав ответ, демон замер, словно робот, который сломался. Казалось целую вечность он что-то обдумывал, решал, как будто не такого ответа он ожидал и теперь искал причину что бы забрать жизнь пленника.
И казалось бы, что стоит мнение покойника, если все кому он может поведать о неумении Харди держать слово, будут лишь черти в аду? Но не мог Стерном поступить так. Если дал слово - будь добр, держи.

Обгорелые пальцы размотали цепь с запястий Димона, затем вытащили крюк, прихватив неплохой кусок мяса с одного из предплечий Пятачка. Пока левая рука методично наматывала цепь, Харди смотрел во влажные глаза страдальца, правая ладонь легла на рукоять тесака, вогнав его ещё глубже, а затем рывком, выдернула из теплой плоти.

Присев на корточки перед мужчиной, Стерном взял того левой рукой за волосы, дабы тот не опускал голову от бессилия.

- Всё что сегодня было, даже не начало. При следующей встречи, я открою для тебя врата Ада.

Жесткий удар правым кулаком, с утяжелителем в виде тесака, врезался в челюсть Дмитрия Марченкова, оглашая пространство хрустом и отправляя мужчину на грязный бетон. Стерном удалился, оставив Пятачка бороться за свою жизнь. И если он хочет жить, то должен победить свою немощность.

Теперь у Горелого новый враг и новая цель. Теперь у него новая причина топтать этот грязный мир.

Удар в висок отправил Димона на грязный бетон, и тот выбил таки наконец из него проклятое сознание. В себя Пятачок придет уже через несколько часов. От тряски царящей в развалюхе кавказского братана Гиви, судя по ощущениям - пытающейся форсировать по грунтовке его родные горы, и разумеется от похмелья вызванного употреблением Аниного коктейля, его будет тошнить так, что даже адская боль от кое как перетянутых ран, отступит стыдливо но второй план, не собираясь, впрочем исчезать из картины мира, а просто подвинувшись, чтобы пропустить соседа. Ни пистолета, ни пальцев на правой руке, которой можно было бы из него стрелять, при нем уже не будет. Как и всего содержимого желудка, кислой лужей растекшегося под лицом по обивке заднего сидения. Остатки того, что обивку не впиталось, можно найти под ногами, вперемешку с содержимым выпотрошенной аптечки.

- Ну, так и как оно? – Поинтересуется бородатый водитель, почесывая шрам на глотке. – На смерть то ходить.

Но все это позже.

Здесь и сейчас, чувствуя себя гладиатором посреди арены колизея, Стерном Харди, если конечно в этом обгорелом скелете осталось еще что-то от Стернома Харди, обнаружил множество свидетелей своего диалога с побежденным противником. Те самые утырки, которых он недавно давил как крыс, окружили их широким кольцом. Впрочем, ни одного из оборванце и наркоманов не было в руках оружия. В данный момент их руки были заняты другим. Они аплодировали. Выражения лиц у Пасты, при этом, были как у детей на празднике в момент внесения именинного торта.

- Хороший ход. – Одобрительно прозвучал знакомый голос из за плеча. – А чего хочешь ты? Узнал оружие из которого он стрелял? Скажу тебе по секрету: если достанешь из его обоймы самый последний патрон, зарядишь его обратно, вставишь себе в рот это длинное предлинное дуло и нажмешь на курок – умрешь. Бумс и ты покойник. Ты ведь хотел прекратить свои мучения, верно? Впрочем, если в ад ты не торопишься есть и другое интересное предложение. Ты хотел залить город кровью? Но неужели ты собирался проливать каждую ее каплю своими руками? Это долго, знаешь ли. Оглянись, эти люди будут боготворить тебя. Ты, Ангел, предсказанный им. Прекрасный Ангел Возмездия.

Харди удалился под взгляды полные обожания. На него так смотрели только на следующий день, после того как он стал Героем освободив заложников в церкви. Теперь на него смотрят с восхищением когда он сохранил человеку жизнь. Интересно, так же, полными обожания глазами они будут смотреть на Стернома Харди, когда он будет хоронить их под обломками этого дома?

Спустившись на этаж, где уже погас огонь и где остались пальцы и пистолет Дмитрия, Харди подобрал оружие, следуя совету незримого советчика и вернулся в уаз. Забравшись в кузов, Горелый просто рухнул в позе эмбриона, снесенный волной нестерпимой боли. Так он и лежал, агонизируя и периодически подергиваясь, словно от электрических разрядов, пока не провалился в сон. Когда Стерном пришел в себя, на улице уже было темно, а сам он лежал абсолютно голый в куче сажи. Да, у него вновь была кожа. Пускай с ожогами, почти как раньше, но всё же кожа, а не черная хрустящая корка.
Поднявшись Стерном почувствовал какую-то тяжесть в лице. Словно оно замерзло и не двигалось. Обожженные пальцы аккуратно ощупали всю поверхность и сам овал лица и всё стало ясно даже без взгляда в зеркало. Приглушенно вздохнув, монстр в маске, надел штаны из запасного комплекта одежды, да обулся в новые берцы, после чего забрался на водительское сиденье, повернул ключ зажигания, двигатель неприятно кряхтя, не сразу, но запустился и машина поехала, обратно на пустырь, ставший новым убежищем Харди.

Жить — как много в этом слове переплелось для отдельно взятого Димона. Горелый демон исполнил обещание, оставив ему жизнь, и отправив наконец в милосердное забытье хорошим, под стать Коляну, ударом в голову. Димон пришел в себя со вполне знакомым каждому ощущением "лучше бы я умер вчера", однако причины данного состояния возводили его в энную степень боли.
Болели, прежде всего, отрубленные пальцы. Их утрата ощущалась острее всего, пусть даже Гиви перетянул обрубки и кажется прижег их чем-то, пока Димон валялся в благословленной отключке. Отсутствующие фаланги горели неугасимым огнем потери — им больше не сжиматься вокруг рифленой рукояти оружия, граненого холода стеклянного стакана с ледяной водкой внутри, или даже мягкой и теплой женской груди. Их не было, и вернуть их было невозможно.
По сравнению с этим рана в бедре от ржавого тесака, кипящая мигрень в голове от сотрясения, которым его, похоже, напоследок наградил Стерном, и выворачивающие наизнанку попытки организма избавиться от той дряни, на которой был замешан Анечкин коктейль, были лишь дополнением, хоть и весьма неприятным.

— Чё? — прохрипел Димон, понимая, что услышал все слова вопроса, который задал Гиви, но не смог сложить их в осмысленное предложение.
Вопроса Гиви Димон поначалу не понял, потому что был слишком занят тем, чтобы не сдохнуть. Помимо этого занятия, в его голове заезженной пластинкой крутилась фраза, брошенная Стерномом перед чернотой, накрывшей Пятачка — до тех пор, пока ответ на этот даже-не-вопрос не отпечатался в измученном мозгу кристальной четкостью.
"Да, ска, ты прав. Даже не начало."
Это действительно было даже не начало. Это было знакомство, встреча, рукопожатие бойцов на ринге, и если Димон отчего-то решил, что на этом рукопожатии все и закончится — то он, как говорил их прапор, "сам себе злобный Буратино". Потому что за рукопожатием, обменом приветствиями, рукоплесканиями и взмахом рефери следует раунд. Тяжелый, изнуряющий, наполненный мгновенными решениями, от которых зависит сразу все, необходимостью выкладываться на полную каждую сраную секунду, а еще — болью до бровей. И если твой оппонент не новичок, глупо надеяться положить его нокаутом с первого же удара. Но что самое важное — за первым раундом следует второй. И третий. И пятый. И двенадцатый.
Эта мысль стала тем самым психологическим обезболивающим, которое заглушило наиболее болезненные страдания Димона. Отсутствие пальцев и куча ран, которыми обзавелась его ценная тушка, не шли ни в какое сравнение с тем фактом, что он был все еще жив.
А значит, все действительно даже не началось.

Со стоном облегчения и боли он вернулся в реальность раздолбанного ведра, которое вел Гиви по не менее раздолбанной дороге, и наконец услышал вопрос, который высокогорный друг повторил, кажется, уже не один раз.
— Нормалек, — хрипло выдохнул Димон наконец, откидываясь на сиденье и скаля окровавленные зубы. — Обязательно еще пойду.