Таинственная планета | ходы игроков | Глава 3. Пусть ночь и тьма - шагай вперёд

В себя школьники приходили в обратном потере сознания порядке, но почти одновременно, с общей разницей меньше чем в минуту. Первым очнулся Коля, спустя несколько секунд Аня, ещё через десяток секунд - Марина, и последней секунд через двадцать после Марины - Майка. Каждый из ребят почувствовал влагу на лице и прикосновение свежего холодного воздуха. Необыкновенно чистого и приятного, опьяняющего даже. Пахло как на Земле после дождя...
Вот только, открыв глаза, они увидели, что наступили то ли сумерки, то ли уже ночь. Было очень темно, на небе ни местных лун, ни звёздочки. Они не видели друг друга, но слышали рядом чужое дыхание и шевеление по мере пробуждения. Дождь перестал лить. Было слышно одинокое токанье какой-то птицы и нечто вроде пения цикад. Никакого лошадиного топота, лязга доспехов...
Тела поначалу были очень вялыми и непослушными. Пришлось немного полежать, прежде чем силы стали возвращаться к ребятам вместе с бодростью. Живительный свежий воздух прочищал лёгкие от гадости, которой они надышались в пещере.
Но постойте. А почему они не в пещере?..

Коля хотел вскочить, но почувствовал ,что у него нет на это совершенно никаких сил. одно было хорошо, дыма не было. Но он точно был, поскольку его последствия явно ощущались. Было темно , даже беспросветно темно. Они провалялись значит уже довольно долго. Стоп, тут другой воздух. И звуки, тут совсем другие звуки. А где все. Ниого не видно, никого не слышно. Что же это он в бессознательном состоянии выполз из пещеры, а друзей оставил. Но тогда где рыцари, где хоть какие-то разговоры и свет. Хотя может они в темноте видят. Если он так сделал нет ему прощения, даже если в бессознательном состоянии, все равно нет.

Коля попытался привстать и понял, что ползти у него получится, а вот пройти большое расстояние вряд ли. надо было отдохнуть. Хотя бы еще пару минут. И тогда у него хватит сил спасти друзей из пещеры, главное чтобы они были живы. Нет не думать об этом, даже не позволять себе думать, все будет хорошо. Какой же тут свежий воздух, и какие приятные звуки. Мирные такие, как на родной земле.

…Красивому деревцу срубили крону без всякой жалости. Плевать было на вопли дровосекам, плевать было на просьбы и сопротивление – они и не заметили ничего. Суровые ребята же! И было растение юным, а железо грубым – пара-тройка мучительных ударов, и вот чужая жизнь, надежда, робкая радость и мечта в сердце – прямо вдребезги! От боли под корнями трещина пошла – глубокая, жестокая рана. Но вот чудо! Каким-то странным образом, растение еще крепче за жизнь уцепилось.

Биолог Светлова точно знала. Такие ущербные, искалеченные организмы, они как это ни удивительно, даже более живучи чем здоровые экземпляры.

И казалось всё плохо – мертвое дерево с отрубленной кроной, пенек соком исходит и жить вроде и не зачем больше: нет того светлого будущего до которого хочется дорасти! Нет больше того юного деревца, которое вот еще недавно совсем, звенело да смеялось себе от счастья. Но раскорячился корнями пень, вцепляясь в землю покрепче и всем врагам назло, выбросил тонкую зеленую ветвь к солнцу – последнюю, бесценную можно сказать, веточку-то! И вот поди ж ты. Листья на этой ветке самые красивые, самые заметные, самые зеленые и выстраданные. И дерево сломанное все еще борется за свою жизнь – ведь новую крону можно отрастить, пускай она уже и никогда не станет похожа на прежнюю. Только опору бы найти, только разыскать бы того единственного, дорогого сердцу человека, на которого может сломанное растение положиться и залечить свои раны.

«Я заградила собой Чижика, и пусть не так-то много пользы от этого вышло, но ведь я не могла иначе! – могла бы сказать Майка в своё оправдание. – Разве нормально это, стоять и спокойно смотреть, когда человека то ли на пытку ведут, то ли на лютую смерть? Всем только хуже стало оттого что прыгнула я вперед, это верно! Но разве могла я спокойно на такие вещи смотреть? Они же молча…они ведь даже ничего не объясняя всё разрушили! Вторглись, гады…как со Стругачевым…напугали совсем!!! Разве должна была я отвернуться и забиться в дыру как покорная мышь? Да хоть все ветки обломайте, негодяи, железнозадые морды буржуйские! Только сосна, она всё равно сосна, как ни руби её! Калечь ее, бей – но другим деревом уже не станешь. И мне не жалко, что вместо кроны теперь пенек для бабушек красуется, чтобы им сидеть удобнее было. Я защищала родного, очень дорогого мне человека как могла. И я верю. Учитель не забудет обо мне и поможет. Не умрёт – выживет всем назло! Потому что больно мне, и потому что мне сейчас тоже немножечко нужна его помощь.»

…

Так думала Майка бултыхаясь в чем-то багровом, беспросветном, пропахшем рвотой и кислятиной. Такие мысли гнала от себя и тонула в них, чувствуя как горе давит на нее бетонной плитой. И отбрыкивалась девочка от этих образов, упрямо вперед ползла, совсем уже теряясь в чем-то далеком и бредовом. И мерещился ей тогда перевал и разбившийся «Полюс» - достойный могучий корабль потерпевший крушение. Ползи к нему хоть из-за всех сил, камень грызи зубами от ярости, а не дойдешь так просто. И любимая повесть Аркадия Гайдара с любимыми же словами возникала перед глазами: «А мальчиш-Плохиш сидит, варенье жрёт и радуется!»

«…И вроде хорошей была каша по запаху, да вот какая у нее начинка поганистая оказалась! Всё равно наши победят! «Полюс» лежит за Перевалом, и его уже давным-давно Дик с Марьяной и Олежкой нашли. И я найду тоже. И кашу вашу жрать вражескую не стану. Я вам не мальчиш-плохиш чтобы за банку варенья своих друзей продавать! И я вам ничего не забуду!»

…

Так про себя сражалась Майка. Уставала. Дралась с кошмарами и не сдавалась тьме, снова и снова угрожая кому-то. Объяснить что-то пытаясь. Донести самое важное, что нельзя так с ней, что ОНИ же просто ее убивают и даже хуже делают - калечат! Снова и снова возвращаясь мыслями к Перевалу.
Не ведала девочка как очнулся Чижик, оказался ли учитель среди друзей или врагов, в клетке или на свободе, на средневековый допрос его утащили или просто так, для дружеской беседы взяли – хотя кто ж для дружеской беседы с мечами нападает? Ничего Майка не узнала и не разглядела! Но очнулась девочка живописно. Эпически можно сказать очнулась! Такое даже Фёдору Михайловичу не снилось – ведь он хоть и достойный человек, но по количеству бреда и глупости, никогда в жизни Майю Юрьевну Светлову не обгонит!

Проснулась Светлова перепачканная рвотой, с засохшей пленкой слюны на посеревшем лице. Да-да, с тем самым суровым плевком на собственном лице, который вообще-то врагу предназначался!

«Да неужели я даже в плевании полный отстой!?»

Длинные рыжие волосы, что еще недавно пыталась биолог расчесать и привести в порядок, слиплись острыми сосульками. Тонкие рыжие пряди прилипли к разгоряченному лбу, а героический комбинезон утверждающий что Майя Юрьевна Светлова, эта милая девочка светлого будущего Земли – гуманитарий, ботаник и добрый ученый с космического корабля «Фобос» - комбинезон был выпачкан желчью и блевотой. Майка же упрямо и слепо ползла вперед, ее тошнило, а она не сдавалась! Рвалась в последнем смертном прыжке к учителю, растирая собственную рвоту по себе же самой.

«Ф-фу. Но есть и положительный аспект в этом деле – я хотя бы блевотиной не захлебнулась! Мама говорит такое случается иногда. Хорошо что лицом вниз упала – ну, хотя бы не видят…если конечно есть, кому видеть-то...»

Девочка поморщилась, выплевывая какую-то гадость изо рта. Как бы ни было больно на душе, а глупое двенадцатилетнее тело всё еще хотело жить. Оно, конечно, это самое глупое тело, уже как бы начинало осознавать что с хозяйкой-то ему не слишком повезло, но ведь судьбу не выбирают! Послушное тело отдавало биологу всё что могло отдать: разошлись бредовые картинки, запахло свежестью и ветром, почудились какие-то звуки открытого пространства, а руки не ощутили пут.
Майя поняла что она все слышит и прекрасно помнит каждый момент сражения в пещере: не сгустилось над ее рассудком спасительное забытье, не впала Светлова в детство, инстинктивно прячась где-нибудь в уютном трёхлетнем возрасте, чтобы не видеть как её рубят и ломают. Такое ведь случается иногда с людьми от сильного нервного потрясения…

Ну нет!

Ботаник помнила всё предельно чётко и ясно: как дралась, как кричала, как дала обещание найти и спасти Фёдора Михайловича. Как обещала стать такой же полезной, подобно Дику.
«И дело, знаете ли, не только в Дике! Вот проснется учитель и подумает о Перевале. Не себя станет винить – а о Марьяне подумает, о Дикуше, об Олежке. О том что иногда мы просто заложники плохих обстоятельств – они-то вон тоже к Полюсу не так легко добрались, как надеялись. Ооо, пусть думает...а я тем временем буду искать учителя. Только сказать легче чем сделать. Вот я сказала Аньке: «не оставлю Фёдора Михайловича!» Прямо как в кино сказала, красиво так сказала, как в книжках положено говорить. Помпезно и круто, на все десять балов офигенности по шкале Светловой! А только где я сейчас? Одно враньё! Одна ерунда от меня…вонючий я глист и клоун. Да за мои отстойные доклады меня следует к стенке поставить!!! Но раз уж не поставили пока, то я найду. Я разыщу «Полюс» за перевалом...Только надо сориентироваться. Надо понять с чего начинать.
И зверушек с Фобоса не подвести…делать-то мне в экипаже больше нечего, но зверей в клетках на смерть не оставлю, вдруг капитан уже и позабыл о них...Как-то пересмотрела я нынче принципы содержания зверюшек в клетках. Ага! Ну вроде не плохо себя чувствую. Прямо функциональность на все 100 балов, Светлова. Поднимайся, Светлова. Папа сумел бы и ты сможешь, Светлова. На тебе скоростные носки. Вперёд!»

Вздохнув, Майка постаралась встать с земли. Хорошо она себя чувствует или нет, юная натуралистка не ведала – нельзя же влезть в шкуру чужого человека и сравнить, но девочка убедила себя что всё в порядке. Это сто балов папиной выносливости. Может сразу двести! Только блевотиной она вся провоняла и нужно было содрать с себя испачканный комбинезон. Еще рука побаливает и в голове как-то жарко да муторно. Но вообще терпимо. Да лучше, прямо скажем и не бывает! «Функционирую же? Чего еще нужно...Папа бы всё осилил. Сможет папа – сумею и я!»

- И один шаг для человечества, гигантский шаг для человека…как-то так…- прохрипела ботаник своим осипшим, окончательно сорванным голосом, потому что орать сегодня пришлось не мало. А все-таки говорить приятнее чем в своих кошмарах тонуть. Там в кошмарах же только тоска и ужас, там Светлова о спасении просила, о том, чтобы кто-нибудь пришел на помощь поскорее, Чижик или папа. Чтобы поддержали, дали опору когда все так плохо. А здесь...какая-никакая, но пока еще жизнь.
- Так закалялась сталь. Угу. Павка Корчагин знает! Ну мы еще надаем этим железнозадым. Ну я еще не спеклась, Фёдор Михайлович, ну я еще вполне себе ничего. Только Мирному Контакту крышка. Ага. С бластером…потом…когда-нибудь установим ещё...этот самый Мирный Контакт.

Марина открыла глаза, но разницы не увидела, моргнула, и с усилием перевернулась и поднялась, уперев руку в пол. Какой он? Не похоже было на пещеру, а как-будто снаружи. Успокоилась, заметив рядом похожие на товарищей кучи. Свежий воздух не вязался с темнотой. Наверно, всё ещё туман. Она совсем не помнила, как могла попасть из душной пещеры сюда, но вялость намекала на яд.

Аня растерялась испугалась. Очень сильно испугалась. Все время, пока рыцари не ушли из пещеры, девочка задерживала дыхание, поэтому первым же судорожным глубоким вдохом она втянула в себя вонючую пакость, вместо того, что бы замотать лицо и помочь остальным. Ведь она же врач!
Но последнее, о чем подумала девочка, перед тем, как провалиться в мягкие объятья темноты, было : "Хорошо, что Майка жива..."
Темнота окутала, заглушив все звуки и погасив все мысли. Но страх вернулся, когда Аня открыла глаза. Она ничего не видела вокруг, словно ослепла. Попробовала пошевелится и ощутила свое тело, нехотя отзывавшееся на сигналы мозга. Болел локоть - то ли отлежала, то ли ударилась, когда падала и эта боль давала ощущение, что она жива.
Глаза, привыкшие к темноте стали различать шевелящиеся фигуры вокруг и Любова тихонько окликнула,
- Эй, ребята? - оставаться в неведении и страхе уже не было сил. Даже страх куда-то делся, а в груди поселилась холодная пустота. И слез не было. Только воспоминания - о медленно-медленно опускающемся копье, на наконечнике которого вспыхивает отраженный свет, в то место где только что была Майя, о глазах Чижика, широко распахнутых и почти до черноты потемневших, о Майкином крике и выдергивающейся из ее пальцев руке Стругачева.
Аня застонала от бессилия и боли - ведь они на самом деле могли потерять Майку и Леху и ... что с учителем?

Жизнь вокруг била ключом. Если не считать токанья какой-то ночной птицы и пения местных цикад, то к ним добавилось шевеление вокруг и рядом с каждым приходящим в себя школьником. Первым очнулся Коля и ему показалось, что рядом больше никого нет, однако не прошло и минуты, как он услышал шорохи, чьи-то попытки встать и даже тихие голоса: охрипший Майкин и испуганный Анин. Ребята были здесь, вместе с ним, и можно было за них не волноваться. Другой вопрос, почему они не в пещере, где они и кто их оттуда вытащил. Да и все ли они тут, целы ли? Марину и Лёху слышно не было.

Плоховато себя чувствовала Светлова, мягко говоря. Но была жива и вроде бы никаких новых травм не получила после того злополучного камнебития рукой. Свежий воздух был приятен для лёгких, хоть обоняние и испытывало дискомфорт от запаха собственной блевотины. Его ощущали и находившиеся рядом ребята, но не так сильно, как сама Майка. Голова болела - к счастью, не была разбита, но внутри черепной коробки что-то сдавило будто бы в напряжении, и крохотные молоточки отстукивали в ней без всякого ритма.
Встать на ноги получилось, а вот идти пока не выходило - ноги были ватными, мягкими и непослушными, коленки гнулись после каждого шага. Нужна была передышка. Отдохнуть и подождать, пока яд окончательно выветрится из тела, казавшегося сейчас не родным будто. Словно неповоротливый мешок. В скафандре - и то легче было двигаться.
И таким вялым себя чувствовал каждый.

Светлые дети светлого будущего далёкой Земли очнулись, зашевелились, завозились, стали подниматься и пытаться оглядеться, ощупать всё вокруг. Рука Марины нащупала мягкую поверхность... а это что? Кажется, трава? Рукавица скафандра мешала ощупать «пол» как следует, делая невозможными тактильные ощущения. Но текстура поверхности как бы говорила, что это земля и на ней растёт трава. Невысокая, но достаточно густая.
Майка с Колей же довольно быстро нащупали уходящую ввысь скалу, рядом с которой они очнулись. Голый камень был холодным и местами пророс растительностью, цеплявшейся за любые трещины.

Так бы они и дальше пребывали в темноте и неведении, как слепые котята, если бы спустя несколько минут после пробуждения не заметили бледный трепыхающийся источник света, приближавшийся к ним. Этот маленький огонёк освещал знакомую фигуру в комбинезоне. Лёха Стругачёв осторожно спускался вниз по склону к тому месту, где очнулись ребята, держа высоко над головой зажжённый дымящийся факел.
И не просто спускался. Он негромко напевал весёлую и оптимистичную песенку, которую все вскоре услышали.

- Когда отряд идёт в поход,
Не отставай, дружок,
Всех нас вперёд всегда ведёт
Отрядный наш флажок -

Он, словно зорька поутру,
Горит над головой,
Он гордо реет на ветру,
Он гордо реет на ветру,
Зовёт нас за собой.

И сердце бьётся горячей
У каждого в груди,
И мы шагаем веселей,
Ведь флаг наш впереди -

Он, словно зорька поутру,
Горит над головой,
Он гордо реет на ветру,
Он гордо реет на ветру,
Зовёт нас за собой.

А если трудный час придёт,
Не унывай, дружок,
Пусть ночь и тьма - шагай вперёд,
И помни, наш флажок -

Он, словно зорька поутру,
Горит над головой,
Он гордо реет на ветру,
Он гордо реет на ветру,
Зовёт нас за собой.

Коля тоже начал приподниматься. Так Майка рядом, говорит, фух, это главное. Да здравствуют советские пионеры которые могут выжить даже после удара рыцаря по голове. Анин голос тоже слышен. Что это такое, холодное, каменное. Не надо быть семи пядей во лбу чтобы понять что это камень, а еще точнее скала. Очень кстати, прислониться лбом, так кровь быстрее от головы отбежит и дышать поглубже. наполняя лёгкие кислородом. Так не слышно Марины и Лёхи. Стоп что это? Песня? Песня из старого кинофильма про дружбу??? Это мог быть только Лёха без всякого сомнения это был он. Значит похоже он всех их вытащил из пещеры. А вот Марины о прежнему не видно и не слышно. Может она очухалась раньше и помогала Лёхе? Непонятно в чем, но вполне вероятно что ему нужна была помощь.
- Марина, ты здесь? Майя, Аня, вы как?
Если честно, то Коле и самому было не то чтобы очень хорошо, и даже не то чтобы просто хорошо. Плоховатенько ему было честно сказать, но он же мальчик. Более того. он пионер, а пионерам плохо не бывает. Ну если конечно их не били, или они откуда то не упали. Ну вообщем не бывает и все тут.

- Здесь я, - Марина отвлеклась от травы. Всё-таки, туман это, закрывает небо, а не своды пещеры, - А почему у Лёхи факел?
Спросила старпом с нотками ревности, ни к кому конкретно не обращаясь. Везде-то Лёха первый успевает. Ещё и красуется. Вот песня эта, нельзя сказать, что уместная. Вот сейчас и спросят его, откуда он факел взял, и где учитель.

...Яркий факел словно проблеск молнии, осветил засбоивший Майкин рассудок. И будь она в нормальности, не получи трещину и не потеряй свою метафорическую крону – девочка обрадовалась бы этой милой песенке, расправила плечи и быть может, тоже подпела бы своим особенным, с легкой хрипотцой голоском. Всегда приятно вспомнить славное советское кино!
И уж точно, Майка бы поприветствовала павлина Леху доброй улыбкой, вполне возможно, даже в крепкие объятия незадачливого Стругачева заключив. Она вообще раньше была эмоциональной девочкой склонной к таким вот простым, дружеским порывам. Быть может необдуманным порывам, зато от души!

Но стреляные птички не поют, а заболевшие, сражающиеся за свою нелегкую жизнь растения, не могут дать цветков, как не пытайся.
И Майка вдруг притихла, остолбенев от собственных недобрых мыслей. Земля покачивалась, ушибленная рука уже начинала припухать, а в голове выстраивались неправильные логические цепочки в такт боли что разливалась по правой кисти.

«Стругачёв. С Факелом! Шагает отважный будто первооткрыватель. Откуда взял огонь, спрашивается?! Песни поёт. Фёдора Михайловича в плен взяли, а он песни поёт! И шагает так хорошо…мы все от яда задыхаемся, раскисли как медузы на песке, а он значит песни поёт. Контра конопатая! Ой-ёй. Да как бы он нас всех не сдал…А может этот факел – условный сигнал? А может он нас за банку варенья продал! Железнозадым продал за банку варенья и за эту кашу проклятую из человечины…как мальчиш-плохиш. Чтобы сидеть и жрать, как у Гайдара написано. Быть может эти гады пообещали ему что-то, пока мы без сознания тут валялись. Нас продал и Федора Михайловича продал врагам!!!»

И стоило лишь подумать об учителе, как мозг немедленно послал сигнал к действию, треснув тело зарядом энергии: «Вперед Светлова, не дай себя загнать в угол, Светлова. Как Чижика брали, помнишь, Светлова? Загнанный в угол побледневший человек за которым пришли пленители! Это худший сценарий. Оружие, Светлова! Шевели ногами быстро и оружие ищи во чтобы то не стало. Не думай о себе. У тебя ещё есть что отнять! Ты думаешь, наверное, будто они уже всё забрали что могли, Светлова? А вот и нет! Они свободу твою заберут, они мечту Чижика найти заберут, они ребят в плен уведут и всё отнимут. Даже тот пепел что у тебя остался...Возьмут в плен – это конец всем поискам! Живо шевелись, тля бесхребетная, дура тупыми докладами набитая. Живо, блин, ногами шевели, Светлова!!!»

Закипев от злости, девочка попыталась заставить себя шагать вперед. Раз сумела встать, значит и на остальное сил хватит. Нельзя обороняться если ноги не ходят. Нельзя! Значит должны ноги начать ходить! Обязаны просто.

- Лучше…всех…К-коля…я…себя…чу-у-увствую…Сто процентов папиной функциональности...О да. Прощай мой милый Фобос…- вкрадчиво произнесла биолог, выталкивая хриплый настороженный полушепот из глотки.
А здоровой рукой уже срывала с себя изгвазданный, облеванный комбинезон, выбираясь из верхней половины. Без всякой жалости, с радостью даже пожалуй, разрывая все отношения со звездолётом. Нет никакого звездолёта без учителя и плевать на все полеты вместе взятые! Раз для Федора Михайловича космос закрылся, для Майи его тоже больше не существует.
Сорвать костюм тоже план…Бросить эту вонючую тряпку в Стругачева, если сейчас за ним рыцари следом нападут. Хоть чем-то свой жидкий отряд прикрыть.

Серые, странно посветлевшие глаза уже шарили по земле в поисках камушка, или бревна, или еще чего-нибудь пригодного для обороны. Это же природа открытая, а Светлова ботаник – здесь должны найтись бревна, палки, камни какие-нибудь. Всё что угодно для загнанного зверя! И рвалась девочка прочь. Не для того чтобы убежать – своих не бросают - чтобы разбег для нападения взять. Или шевелись, Светлова – или умри.

«Надо заставить себя ходить. Надо!!!»

…И представился тогда папа, как-то против воли представился, ну не место ему сейчас здесь и не время совсем! Майка даже фыркнула возмущенно. С чаем своим знаменитым, с подстаканничком, высокий и строгий. Уверенный в себе настоящий капитан! Улыбка такая на лице открытая и добрая, а глаза как у самой Майи – жесткие и странно светлые.
« - Май, ну а если этот Стругачёв герой, о таком варианте ты не думала, дочь? А что если это он вас всех вытащил, тогда я ему руку должен пожать, а ты на него с кулаками и камнями? Май…давай без этих твоих глупостей. Учись думать, дочь! Уже не маленькая...»
«Учись думать, учись думать…ИЛИ ЭТО ОН НАС ВСЕХ СДАЛ, ПАПА!!!»

Головой дернула девочка, пытаясь заставить свои ватные ноги двинуться. Впрочем, папа помог. Может и правда, не сдавал их Стругачев. Быть может, простак рыжий, не понимает как это со стороны смотрится…

- Леха!!! Тссссс. Молчи…блин…Стругачев…они же нас услышат!!! – Захрипела, к самому (вражине?) Лёхе обращаясь. - Хорошая песня...но молчи...блин...у них же уши...да и не время...

- Хороший вопрос, но сейчас лучше его дождаться и спросить наверняка, чем гадать.
Майя подала голос. Коля составил хрипотцу и запах, который до него долетел. Ни фига у тебя не все в порядке Майя. Чтоб мне больше никогда тестер в руках не держать ,если у тебя все в порядке. Но тебя отвлечь надо, ты всегда собираешься, когда в действии.
- Май, если у тебя все нормально, посмотри что с Аней, она что-то не откликается.

Угу. Майка кивнула головой Коле, подставляя четвертым пунктом плана простую строчку -"найти Аньку среди наших пьяных тел".
Показала мальчику большой палец в знак согласия с его предложением. Светлова и сама собиралась помочь кому-нибудь подняться - нельзя им здесь лежать как полудуркам на обозрении врагов! Увы, все планы и подпланы упирались в простое и ёмкое - НАДО НАЧАТЬ ХОДИТЬ НОГАМИ.
Не двигаются ноги - не сможешь обороняться. Не двигаются ноги - не возьмешь разбег для нападения. Не поможешь ребятам встать, не осмотришься на местности, не сходишь в разведку...Всё дело в ногах, выходит. Всё дело в ногах.

- На носках слово "скорость" написано, крылья и золото...а иди ж ты...ходить не могу.

- Тут я, нормально все, - прошептала Аня, борясь с накатившей тошнотой и глубоко дыша. Не перенять бы эстафету от Майи. Девочка кое-как села, обеими руками опираясь о землю и пытаясь удержать себя в вертикальном положении. "Слабость, тошнота, потеря ориентации - симптомы не сильного отравления", - привычно подумала Любова. "Свежий воздух, много пить и полегчает, раз уж сразу не умерли".
- Майя, пожалуйста, не вставай, только хуже будет, сядь и дыши, что бы вся гадость из организма вышла, - Аная заметила в темноте шатающуюся фигурку Светловой, сдирающую с себя скафандр.

Явление Стругачева было поражающим, в его стиле - факел, песня... И никаких следов отравления - бодр и весел, как молодой козел.
- Лёха, ты чего орёшь-то? Мозг от заразы отказал?

Песня стихла и послышался негромкий голос приближающегося Стругачёва.
- Пою, чтоб вы поняли, что это я. Не услышат, Светлова, не волнуйся ты так. Здесь никого вокруг на целый километр нет, наверное, - заверил он девочку. И, подойдя ко всем ближе, остановился, держа факел на весу. Осторожно потрогал голову в том месте, где его волосы слиплись от крови и было заметно запёкшуюся корочку, скривился от боли. - Ух, эти гады меня приложили! Ну, я им покажу! Дайте только добраться... А ты, Светлова, как? С тобой тоже плохо обошлись. Ну, вроде не били, но толкнули крепко. Не ушиблась, нет? - осмотрел он Майку.
Лёха однозначно видел её досаду на комбинезоне, но никак на это не реагировал, нарочно не замечая. Он ведь понимал, что девочке и так не сладко пришлось, так что не стоило замечать разного рода оплошности, в которых она сама не виновата. Неприятно это, конечно, Стругачёв и сам недавно желудок чуть наизнанку не вывернул, когда ему удалось с трудом выползти из пещеры. Вот разве что на одежду не попало, так как он был при сознании и стошнило его на землю.
- Ань? Марина? Коля? Вы нормально? - оглядел он также и остальных. - Ух, напугали вы меня. Я вам и щёки водой растирал, и массаж делать пытался, и расталкивал - вы ни в какую. Дрыхли как сурки в зимней спячке. Я думаю, это был сонный газ. Сам чуть не провалился. Успел из пещеры выползти, свежего воздуха глотнул и полегчало, - ага, полегчало, уже после того, как желудок опорожнил, но разве ж наш герой в этом признается? Тем более перед девочкой, которая ему нравится. - Потом вернулся, задержав дыхание, выкинул эту гадскую гранату и вас по одному вытащил.
Парень кивнул куда-то в сторону, и, поглядев туда, школьники заметили знакомый узкий вход в злополучную пещеру. Значит, недалеко они ушли. Всё ещё находились там же, рядом с пещерой, но на открытом воздухе. Ага, а вон и остатки рыцарского костра в виде сложенного шалашика, неосторожно поваленного то ли ветром, то ли самими рыцарями в спешке.
- Чижика увезли, - сыграл Лёха капитана Очевидность, - думаю, его хотят допросить. А нас бросили подыхать, гады, - и с такой злостью он это сказал, что стало ясно - не простит. - Там за ними вроде гнались, другие какие-то. Выглядели иначе. Большой отряд. У наших вон шлемы узкие, острые спереди, а у тех голова квадратная, как у Робика. Я при свете молнии разглядел. То-то наши так торопились. А хорошо бы, чтоб их поймали и мучали, как они нас, - с какой-то мстительностью протянул пилот. - Но есть и хорошие новости, ребят. Точнее, одна, но отличная. Молния помогла мне увидеть «Фобос». Я знаю направление. Теперь мы можем вернуться к кораблю. Вот только его, наверное, охраняют... - Лёха пожал плечами.

Договорить им не дали.
Со стороны дороги, по которой школьников везли в повозках-клетках, послышался смутный шум. Вначале неясный, он быстро перерос в знакомое гудение ховера - вездехода на воздушной подушке. Вместе с шумом появился свет фар.
- Майя, это папа! - раздался через громкоговоритель знакомый и родной для одной из девочек голос. Зычный голос капитана Юрия Светлова, слегка дрожавший от волнения. - Майя, оставайтесь на месте! Мы вас сейчас заберём, дочь!