Воины империи Солнца | ходы игроков | Начало нового дня

Было начало месяца Цветов, почти середина весны, когда в лагерь второй сотни второго полка Четвертого Смелого легиона прибежал взмыленный гонец из городка Циунда на побережье Закатного моря. Бежал он целую ночь с тем, чтобы сообщить - варвары высадились у городка и уже начали заниматься своим привычным делом - грабить. Было тех варваров немного, едва ли сотня, но горожане не смогли организовать отпор и теперь вся надежда была на легионеров.

Западное побережье считалось в империи относительно мирным. Порой, конечно, случались нападения варваров, приплывших с островов, но имперские сотни, расквартированные вдоль побережья, всегда справлялись с этими неорганизованными бандитами. Увидев ценности, грозные варвары теряли всякую дисциплину и превращались в обычную бандитскую шайку, справиться с которой не составляло особого труда для обученных солдат Императора. Вот и вторая сотня второго полка не особо боялась дикарей. Большинство солдат даже обрадовались: пока они доберутся до городка, варвары успеют его ограбить и двинутся дальше, поэтому когда имперские войска разобьют захватчиков, вся добыча, взятая ими в городе, станет законной собственностью легионеров.

Небольшой укрепленный лагерь наполнился шумом. Каждый солдат знал, что ему делать, даже не дожидаясь команды. Щитоносцы, основа пехотного строя, забрасывали на спину большие прямоугольные щиты, пикинеры, те, кто разил врага под прикрытием щитов впереди стоящих, кряхтя, поднимали длинные пики... всё в лагере шевелилось, звучали короткие команды. Сотня готовилась выступать.

Для сотницы Терезии, прибывшей в расположение вверенной ей части всего неделю назад, это было в новинку. Страшные варвары, о которых она до этого столько слышала - вот они, в дне пути от лагеря. И ее сотне нужно с этими грабителями справляться. Под ее непосредственным руководством. Хвала Солнцу, ее воины сами знали, что им делать.
- Большинство во второй сотне ветераны, - сказал ей командир полка, старый вояка лет сорока, который лично сопровождал ее к новым подчиненным, - Так что, девочка, не боись, они сами всё сделают, ты только команду дай.

Сначала она обрадовалась. Но оказалось, что ветераны не особо жаловали сотницу, которая не имела никакого опыта (а они это чуяли, как волки чуют добычу). Не то чтобы это проявлялось в каком-то неповиновении, нет. Но распоследний десятник в ее сотне смотрел на Терезию, как на маленькую девочку, непонятно как попавшую в военный лагерь.

К Циунде из лагеря вела хорошая грунтовая дорога. Местность здесь, на Западном побережье империи была холмистая, кое-где холмы поросли лесом, а порой превращались в глубокие балки. Однако людей здесь жило много: нельзя было проехать и десятка миль*, не встретив на своем пути селение, а то и пару. Климат, жаркий и влажный, наложил отпечаток и на снаряжение легионеров: им не выдавали тяжелых плащей, которыми снабжались легионы севера, а вся их одежда состояла из длинной рубахи да легкой накидки на случай дождя**. Но весной обычная для этих мест жара еще не ощущалась, а прошедший накануне дождь подарил легкую прохладу, приятно бодрящую и заставляющую вдыхать полной грудью напоенный ароматами трав и цветов воздух.

Сотня готовилась выступать. Солдаты ждали только приказа.

Вести о неприятеле достаточно быстро вернули лагерь к жизни и Гелоса в числе первых. Жизнь в сотне, которую он давно уже предпочел фермерству, в последнее время отличалась исключительным однообразием и, не смотря на периодические тренировки, воин чувствовал, что без достойного противника он просто угасает, как морально, так и физически. Никто и не рассчитывал, что враг окажет достойное сопротивление, но даже это лучше чем еще несколько лун просидеть здесь, любуясь приевшимися пейзажами и продолжая коптиться у лагерных костров.
Собрав свои скромные пожитки в заплечный мешок, великан присоединился к суете, став ее активным участником. Не смотря на внешний вид и место занимаемое в сотне, Бран был весьма полезен, будучи способным переносить тяжести, не доставляя другим проблем в процессе. Если не считать единичных случаев за время жизни в лагере, он был на редкость спокоен как для штурмовика, хотя бы потому, что с уважением относился к Империи и тем, кто готов проливать кровь ради нее.
Немаловажно было и то, что солдаты наконец перестали шептаться по поводу молодого командира, хотя чего еще можно было ждать от праздных солдат? Да только Гелоса это мало волновало, ведь свою задачу, как и другие штурмовики он знал, командиру оставалось лишь спустить их с цепи.
-- Я человек простой... -- часто говорил он. -- Скажут убить, убью, скажут ждать, подожду. Лишь бы не долго.
Как бы не распорядилась судьба, вскоре сотне станет ясно что из себя представляет их командир и как следствие появятся новые темы для обсуждений. Если только останутся те, кто еще способен говорить...

Когда утром в расположение сотни вбежал гонец, Вериг успел сломать уже три стрелы, методично расстреливая соломенное чучело на туманном тренировочном полигоне. Сонный, разодетый точно пугало десятник как раз спускал очередную стрелу, когда кто-то из офицеров дунул в громогласный горн, объявляя, что сотня поднимается в поход. Дернувшись от неожиданности, Вериг послал стрелу на целый метр левее мишени. Цыкнул с досады и бегом рванул к мишени, что бы поскорее собрать тренировочные снаряды.
Минуту спустя он вбежал в шатер своего десятка, осмотрелся, и первым делом смачно пнул сопящего под одеялом Фила.
- ПААААДЪЕМ, ПОГАНЬ ГРЯЗНОМОРДАЯ!!!! ДИКАРИ НА ПОДХОДЕ!! РАЗ!!! - Взревел он прямо в ухо вскочившему новичку, которого призвали всего пару месяцев назад и который еще не проникся духом славной Имперской армии.
- ДВА!!! - Прочие бойцы, в количестве восьми штук, проснулись еще при первых звуках горна и сейчас уже были одеты. Двое выскочили из шатра по неотложным делам, белобрысый Грим, как всегда, первым делом устремился к котлу и сейчас уже раздувал под ним угли, что бы по-быстрому приготовить хавчик, прочие же замерли на секунду, что бы глянуть чего там вопит их десятник.
- ТРИ!! - Очередной пинок сбил растерянно вертевшего головой Фила обратно на землю, а Вериг, вспоминая уроки отца, навис над ним, прижимая беднягу коленом.
- УБИТ! Где твой топор, Фил? Хрена ты тут дрыхнешь как жаба под камнем, когда горн во всю трубит? А? Что, ждешь когда мамочка придет и по головке погладит? Или может я тебе должен был подогретое полотенчико подать и меховые тапочки пододвинуть как патрицию? Ах, простите, ваше толстожоповство, не сообразили! Две сотни отжиманий и неделя удвоенных тренировок после похода! Драг, проследи. - Обратился он к одному из спешно засобиравшихся бойцов, а сам пошел к своей койке. Зачем патрицию подают полотенце, да еще и подогретое, он понятия не имел. Но отец частенько так говорил, когда посреди ночи спихивал его с койки. У него вообще много присказок про знать было, особенно про солнцеликих. Услышал где-то по молодости, что у пришедших с запада были желтые глаза, так и решил, что раз у него самого глазки золотом поблескивали, так значит он и есть потомок тех самых. Монету еще какую-то тайком показывал, дескать вот прям с самого запада... И побудки у него лучше выходили. Тут в лагере не развернешься особо, а отец то подкрадется и шикнет, дескать тихо вставай, что бы враги в огороде не услышали, то заорет вот как он сейчас. Однажды вообще опоил сонной травой и в степь вывез. С выдумкой к делу подходил, ничего не скажешь.
Скинув свой наряд сразу из четырех фуфаек, Вериг накинул полагающуюся ему красную рубаху, завязал пояс, заткнул топорик, растер себе уши, что бы прогнать сонливость и побежал в командирский шатер, желая узнать куда они собственно отправляются. Встречаться с "сотницей" не хотелось, но он все же мелькнул перед ней пару раз, перед тем, как начать расспрашивать других десятников. Так, просто что бы она видела - он здесь, бегает, суетится и вообще занят чем-то очень важным, в чем дочка купца все равно не разбирается. Мелькнул и тут же удрал подальше от этой взбалмошной девицы, не дожидаясь когда она удумает какую-нибудь ересь. Не дело все же в походе, да еще и перед боем, маяться с каким-нибудь странным заданием. Бой это вообще дело такое. Серьезное. Он вот даже веригу с ноги снял и успел пожалеть о том, что этой ночью почти не спал. Тренировки тренировками, а в бой нужно бы идти отдохнувшим...
Выяснив, что им предстоит поиграть в догонялки с довольно большой шайкой дикарей, Вериг еще сильнее пожалел о том, что их сотника сменили. Битва сотня на сотню, да еще и с этой девкой в командирах... Нет, они конечно справятся, но наверняка будут потери. Раненные, убитые. Окружить и перебить всю вражину как прошлым летом можно и не надеяться.
Вернувшись в родной шатер, он наскоро перекусил свежесваренной кашей, вместе с Драгом посмеялся над Филом, у которого сейчас все буквально валилось из забитых рук и сложил нехитрый, положенный по службе, скарб. Оружие и одежду на себя, колчан с луком за плечо, пара лепешек в сумку, сур с вяленым мясом туда же. И все. В поход с собой ничего лишнего брать не стоит, а то вымотаешься на марше, а там это девка как назло возьмет и погонит в бой, даже не дав отдышаться. Опять же, потом еще трофеи тащить придется.
Вывел десяток на улицу, проверил, не забыл ли кто чего. Глянул, как щитоносцы строятся в колону, прикинул, что еще десять минут у них всяко есть, а посему стоит устроить разминку, что бы никто не исхитрился во время похода себе чего-нибудь потянуть. Все, готовы. Пристроился вместе с десятком в середину колоны и двинул на запад, к очередной кровавой бойне во славу Империи Солнца.

Прибыв в лагерь накануне вечером, девушка сразу же ощутила напряженную атмосферу. Конечно же, это было из-за неё. Терезия была не дурочкой и понимала, что за красивые глаза и богатые одежды её просто так уважать не будут. Эти простые ребята привыкли к полевым харчам и физическому труду, а она здесь приехала в резбленной телеге да ещё и с личным слугой. Мысленно девушка поблагодарила отца за такую заботу. Отослав Микуана с поклажей в личный шатер, Терезия решила пройтись по лагерю. От косых и насмешливых взглядов этих суровых мужчин у девушки шли мурашки по коже. Особенно приглянулся её высокий жилистый мужчина. И не потому что об был страшно красив. Терезию изумило: а) он был укутан так, будто на улице было как минимум -30 и вот-вот нагрянут белые ходаки; б) он мелькал перед её носом чаще остальных. Будь она у себя дома, она бы уже давно дернула его за плечо и рявкнула что-то не особо лицеприятное, лишь бы не раздражал. Но покамест девушка здесь никого не знала, поэтому решила не рисковать: вдруг ей с ним придется иметь дело?
Вскоре закончив свой ночной обход, девушка решила отправиться на упокой. Конечно, полевой шатер был отнюдь не её городскими хоромами, о чём она несколько раз поведала своему молчаливому слуге. Тот лишь изредка кивал головой в знак своего молчаливого согласия, что "эти жуткие мужланы не могли более заботливо и внимательно отнестись к прибытию своей сотницы". Избалованной дочке купца было и невдомек, что обычные рядовые спять по десятку в одном шатре на жестких койках. Но такими мыслями такие красивые головы не забивают.
Едва солнце взошло, как протрубил горн, возвещая о том, что пора вставать. Девушка уже готова была возмутиться и капризно надула и без того пухлые губы, как вот полы шатера разошлись и вошел хромой Микуан и сказал, что её сотня ждет приказа.
- Как? Уже?! Они могут подождать, пока я соберусь?
Микуан лишь пожал плечами, всеми силами подавляю улыбку. Терезия подскочила со своих ещё теплых перин и понеслась к тазу с водой, дабы привести себя в порядок. Накинув на себя красную рубаху и опоясавшись кожаным ремнём, девушка начала натягивать сапоги.
- До чего же они жесткие! Скажите пожалуйста, по-лучше ничего нельзя было найти?
Вопрос был риторический.
- Ну что ты стоишь, словно истукан? - любезно обратилась Терезия к своему слуге. - Ты уже собрал мои вещи в поход? Возьми по-больше овощей и фруктов, только рис не бери, я не ем такое.
Приведя себя в порядок, Терезия подошла к зеркалу, которое было повешено в шатре специально к её прибытию, девушка завязала тугой узел на голове из своих густых черных волос и вышла из шатра.
Её сотня уже стояла в полной боеготовности. Терезия едва ли не обомлела. Наверное, только сейчас, увидев всех этих 120 солдат, она поняла, какая на ней ответственность.
- Эм.. Слушайте...., - замешкалась девушка, но тут же напомнила себе, зачем она пришла в армию. - Конечно, у меня в этом деле нет опыта, но все же я считаю, что некоторым лучше остаться в лагере. Поэтому 5 пикинёров, 5 щитоносцев и 3 лучника остаются здесь, лекарь идёт с нами, его помощник остается здесь. На ночлег останемся в селе. Думаю, будет весьма разумно сейчас отправить двух солдат на разведку. Через 20 минут после их выхода двинемся мы, - девушке было немного не себе, что эти ребята смотрели на неё с осуждением и явным разочарованием, но она всё же пыталась держать лицо до последнего. - За 15 миль отсюда будет деревня Алая, там проживает около 400 человек, там мы остановимся. Мы должны дойти туда раньше, чем варвары. Будем идти быстрым шагом. - Терезия устремила взор в небо, оно было ясным. - Думаю, боги нам благоволят сегодня, так что с погодой проблем не будет.

Быстрым маршем и налегке сотня двигалась быстро. Нормой для имперских солдат считалось пройти 13-15 миль в день, но сейчас они двигались без обозов и неся поклажу на себе, так что до Алаи дошли, как на учениях. В селе их уже ждали - двое разведчиков, идущих впереди, предупредили старосту. Да к тому же селяне уже слышали о нападении на Циунду и поведали сотнице, что варвары город уже ограбили.
- Там эт самое, трохи людей в храме Шокотли* укрылись, - с местным акцентом поведал Терезии худощавый и робеющий при виде Солнцеликой староста, - Дык варвары его взять не смогли и пошли, значыть, округу грабить, разбрелись кто куда, сучьи дети. Ну, я своих парней что покрепче, поднял, отослал к городку, пущай наблюдают, шоб эти псы приблудные к нам не сунулись.

От Алаи к Циунде было всего 4 мили. Удивительно, что грабители не добрались до нее раньше легионеров. Хотя с другой стороны, у Циунды в окрестностях винодельни - может, эти животные перепились? Всем ведь известно, что охочи они до выпивки. Если так, то можно будет не убивать их, а взять в плен, что куда более почетно. Некоторые солдаты даже начали переговариваться, мол, не уплыли бы эти варвары, пока сотня подойдет. Но уже стемнело и если сотница не хотела посылать воинов воевать ночью, нужно было размещаться в селе. Староста выделил ей свой дом в центре села, сам же переехал к каким-то родственникам на окраине. Солдаты должны были размещаться под открытым небом. Им отдельных домов не полагалось.

Но солдаты не тужили. После долгого марша оказаться в сытом и мирном селе, где крутобедрые девчата уже спешат подать отважным воинам кувшин с разбавленным вином... эх, сказка. Солдаты не думали о том, что совсем скоро им придется идти в бой, убивать и гибнуть во славу Империи. Грабящие окрестности варвары (совсем рядом грабящие - ну и пусть) представлялись чем-то несущственным и далеким, о чем совершенно не хотелось думать.

Десятник штурмовиков, Гамар Череп, лысый (откуда и прозвище), невысокий на фоне своих подчиненных, но коренастый и с длинными волосатыми лапищами, уже громко обсуждал с каким-то селянином достоинства местных девок, подмигивая своим воинам. Развратность Гамара была всем хорошо известна, но сходила ему с рук - в бою не было воина храбрее и сильнее. Да и солдат своих он любил, стараясь не слишком утомлять и даже палкой по спинам нечасто охаживал. Хороший был парень этот десятник.

Шестеро оставшихся под началом Верига лучников ждали своего командира, едва ли не вытянувшись по стоке "смирно". Они знали, что в общих развлечениях им участия не принять. И это было грустно.

Для Терезии столь длительный и спешный марш-бросок был в новинку, поэтому большую часть пути девушка провела в жалобах и возмущениях. К сожалению, сотнице не полагалась телега и личный носильщик на руках, поэтому красавице пришлось идти на собственных двух. Когда её сотня наконец-то прибыла в деревню, счастью девушке не была придела. С очень важным и деловитым видом Терезия выслушала корявую речь старосты и пообещала, что они сделают всё, что дальше окрестностей Циунду эти псы не пойдут и мирным жителям не о чем волноваться. Сказала она это не потому, что действительно так считала, а потому, что больше всего на свете ей хотелось снять эти жесткие сапоги, съесть чего-нибудь горячего и лечь поспать. Проведя день в походе, юной красавице уже было не столь принципиально, на каких именно перинах спать. Когда девушка села за ужин в господском доме, она услышала, как расположившиеся на улице солдаты начали нахваливать местное вино и в весьма фривольной форме обсуждать местных девушек. Выскочив из-за стола, Терезия понеслась на улицу:
- Аааатставаить алкоголь! - во весь голос гаркнула сотница. - Совсем ополоумели, что ли? В четырех милях от нас грабят и насилуют наших людей варвары, а вы решили тут пьянку устроить? Фигушки! Потом буде праздновать, когда домой героями вернетесь, а сейчас ужинать и спать! - её голос повысился на несколько октав. - Завтра подъем до восхода солнца. Если эти свиньи добрались до винодельных полей, то скорее всего завтра они будут спать весьма долго, нам нужно застать их раньше, чем они успеют разуть свои поросячьи глазки. Все меня поняли? Господь вас упаси, я учую хоть малейший запах вина ил чего-то в этом роде - будете стирать моё нижнее белье до конца своих дней!
Завершив столь грозную речь, Терезия пошла доедать свой уже остывший ужин. Рядом с ней сидел верный Микуан. Его лицо было ещё более изнеможденное, нежели обычно. Кажется, переход ему, с его поврежденной ногой, дался ещё труднее, чем неопытной сотнице.
- Давай заканчивай скорей, - бросила ему Терезия. - Поможешь мне снять мои сапоги и разотрешь ноги. Я буквально не чувствую своих конечностей.
И не удосужившись поблагодарить хозяйку за ужин, Терезия поднялась в свои покои.
"Первый день в качестве сотницы прошел не так уж и плохо", - снимая с себя стеганую рубаху, подумала девушка.

Когда сотница одним взмахом руки убавила сотню на тринадцать человек, Вериг чуть было не рассмеялся, приняв такой приказ за шутку. Поняв же, что она говорит эту чушь на полном серьезе он только зло сплюнул. Деваха словно специально решила ослабить боевой отряд перед битвой. Мол к чему нам тактика, к чему численный перевес, будем просто рубиться до последнего бойца во славу Империи! Парень хотел было выругаться, хотя бы шепотом, как многие в колонне, но, скрипнув зубами, сдержался. Все же он десятник, не дело вот так перед отрядом поносить командира, пусть даже она и творит сущую ересь.
- Фил, Клим, Ленар - остаетесь в лагере. Будете хорошо себя вести - папочка принесет вам сувенир из похода... Чего рты раззявили? А ну брысь из колонны!
Ожидая, что сотница устроит кровавую бойню с кучей потерь, Вериг спровадил из десятка самых молодых и ненадежных бойцов, что бы те не умерли затупив во время боя. Оставшиеся вояки были гораздо опытнее и в случае чего вполне могли отстреливать врага даже когда боевые порядки смешаются в общую кучу. Ну, по крайней мере они понимали, что чем самому махать топориком проще отбежать от прорвавшегося врага и, когда он отвлечется на пикинера или штурмовика, просто развернуться и пристрелить его из лука.
Хотя оставшиеся бойцы тут же принялись делить будущие трофеи, сам Вериг из лагеря вышел с каким-то мутным чувством на душе. И за следующие пятнадцать миль оно только укрепилось.
- Значит так... - Отвел он своих бойцов в сторонку, когда они вошли в поселение и первым делом напились воды из колодца. - Никакого вина, никаких девок. Жрем, разминаемся и на боковую. Так же выставляем караулы - местным обормотам я ни на грош не доверяю, а штурмовики наверняка нажрутся и прочих с собой утянут, хрена эта девка их удержит........ Рамир, я надеюсь ты ведь не забыл, как весело ночевать стоя с петлей на шее? Прочих тоже касается. В общем Ян, Даг - первые, за ними Филипп и Рамир, Гавр и Грим последние, заодно и приготовишь на утро. Я на контроле. Все, а теперь пошли местные амбары подчищать.
Пока десяток угощался местными копченьями и с завистью поглядывал на штурмовиков, Вериг пробежался по деревушке и найдя на отшибе сеновал тут же "взял его под охрану", объяснив владельцу какая это честь поселить у себя лучников, не дожидаясь пока у него сами собой пропишутся пьяные штурмовики. Выловил Гавра в толпе шляющихся по деревне солдат, рассказал ему о сарае в котором им предстоит ночевать. Мимоходом уволок вяленую колбасу и отправился на боковую. В кусты в сотне метров за сеновалом. Спать в одной рубахе прямо на траве будет, мягко говоря, прохладно, но на это он и рассчитывал. Замерз-проснулся-пробежался согреваясь и проверяя караулы и так по кругу...

Быть может Гелос и не был великим стратегом, имея лишь самые элементарные представления о тактике, но мысль "Чем нас больше, тем мы сильнее!" упорно отказывалась покидать голову. Да и он прекрасно понимал, что эта дюжина солдат вряд ли выстоит в бою, если вдруг превосходящие силы врага все же как-то обойдут сотню. И уж тем более было жаль оставлять паренька помощника лекаря здесь, ведь у главного лекаря могло просто не хватать рук чтобы присмотреть за ранеными после мало мальски серьезной стычки. К тому же паренек попросту нравился штурмовику, ведь если бы не он, то воин просто помер бы от заражения крови или потерял ногу во времена второй кампании. Очевидно, что оба варианта для такого как Бран были равноценны, ведь военная карьера на этом была бы официально закончена. Разумеется решение было окончательным, и ни коем образом от него не зависящим, так что все что было в силах штурмовика, это коротко помолиться Праматери Шайе о благополучии оставшихся здесь и двинуться в путь.
Для того, кому наконец выдали оружие, переход показался исключительно однообразным и даже иллюзорная надежда на то, что враг все же соизволит встретиться на пути себя не оправдала, быть может оно и к лучшему...
А вот по прибытии в деревню здоровяк был сам не свой. Какого-то рода предчувствие не давало ветерану расслабиться и просто отдохнуть с остальными солдатами, вынуждая постоянно таскать с собой громоздкое оружие, будто от него сейчас мог быть толк. Весьма странное состояние для того, кто пережил больше, чем заслуживал. И этими мыслями его угораздило поделиться с десятником Гамаром, но все, чего он этим добился - взгляд, представлявший собой нечто среднее между сочувствием и иронией, и полупустой кувшин с вином местного разлива.
Остаток времени Гелос провел в тщетных попытках унять беспокойный разум, но к выпивке, как и к женщинам душа сегодня явно не лежала, так что все эти усилия чем-то напоминали топтание на одном месте. А вскоре вопль сотницы возвестил о том, что и для всех остальных солдат эти простые развлечения подошли к концу, вызвав при этом волну явного недовольства. Что до штурмовика, то он без особых зазрений совести швырнул уже давно пустой кувшин в ближайшую стену с видом "я к этому отношения не имею". А пока можно было пройтись по деревне, глянуть как там дозор, быть может пошугать местных угрюмой физиономией...

Прибыв в деревню Дирк наконец таки смог скинуть с себя щит и поклажу, ему чертовски не нравилось таскать его постоянно за собой, но такова доля щитоносца, с другой стороны каждый раз, видя толщину этого самого щита Дирк радовался, ведь он знал, что стрелой такой щит не пробить, как собственно и дубиной или любым другим легким оружием. Поэтому свой щит Дирк все-таки любил и уважал, стараясь всегда поддерживать его опрятный внешний вид.
Что касается новой сотницы, Дирка это мало волновало. Его вообще мало что волновало. Вот и сейчас, Дирк не обратил внимания на приказ, ибо и так не собирался ни пить, ни гулять. С момента прибытия в деревню он в очередной раз отполировал щит и думал о чем-то своем, вращая в руке обсидиановый ножик. Дождавшись, пока сон начнет наваливаться на него, Дирк устроился спать прямо на своем щите, укрывшись походным одеялом и положив под голову вещмешок, ножик он расположил под этим мешком, чтобы в любой момент достать и воспользоваться, а макуатвиль под щитом.

Опустившаяся на мир ночь была по-настоящему темной. Луна робко выглядывала из-за облаков только затем, чтобы тут же спрятаться обратно, а в селе не горел ни один фонарь. Несколько штурмовиков ушли куда-то на окраину вместе с парой пикинеров. Из хаты, которую они заняли слышались приглушенные крики, хохот и повизгивание пары местных девок. В общем-то вся сотня знала - эти парни вряд ли напьются до посинения, но не гулять они не могут, особенно перед дракой. Такова уж натура. Прежний сотник, переведенный с повышением куда-то на юг смотрел на это сквозь пальцы.

Очень громко пели цикады, а в траве, где спал Вериг, кто-то шелестел и сновал туда-сюда. Скорее всего, ящерицы, которых в этих местах водилось превеликое множество самых разных форм и размеров. Ближе к утру мимо облюбованных лучником кустов прошел, пошатываясь, Гамар. От него разило чесноком и пивом, шагал он тяжело, но Верига заметил и кивнул ему. Здоровенный десятник явно намеревался урвать пару часов сна перед подъемом.

Гелос, пройдясь по селу, понял, что шугать своей рожей тут особо некого. Местные укладывались спать, а сослуживцы к физиономии Брана уже привыкли. Товарищи-штурмовики, гулявшие в хате на околице, првиетливо махали ему руками, приглашали выпить с ними, но Гелос отказался. Не в том он был настроении. К тому же завтра предстоял бой и нужно было отдохнуть.

Спокойно прошла ночь и для Дирка. Он несколько раз просыпался, а один раз об него кто-то споткнулся в темноте и грязно выругался. Но это было, пожалуй, главное приключение этой ночи для щитоносца.

Когда до рассвета оставалось не более часа, не выспавшийся и замерзший Вериг услышал женский крик где-то неподалеку, а затем крики другие, уже мужские. Кажется, он даже узнал один из голосов. За ближайшей хатой явно что-то происходило. Но не успел лучник узнать, в чем дело, по улице пронеслась растрепанная, явно со сна, женщина лет тридцати в одной рубахе на голое тело. И бежала она не абы куда, а в самый центр.
- Ой людоньки, убиваююююют! - голосила она и вскоре уже вся сотня подорвалась на ноги.

Терезия проснулась от легкого прикосновения к предплечью.
- Госпожа, проснитесь, - Микуан с легким беспокойством на лице тут же отдернул руку, когда она открыла глаза, - Госпожа, там что-то стряслось, слышите?

Женщина голосила под окнами дома старосты. Окружившие ее солдаты не могли толком понять, что стряслось, как и проснувшиеся крестьяне, выглядывающие из домов.
- Ой, что же это деется, людоньки, на кого ж меня одну-то оставили! - надрывалась она, размазывая ладонью слезы по лицу. Ничего более вразумительного из ее уст услышать было нельзя.

Вздрогнув спросонья, когда мимо проходил Гамар, Вериг невольно выдал свое местоположение. Чувствуя себя глупо, он поднялся, что бы штурмовик уже наверняка его заметил и, сдерживая дрожь, приветственно кивнул, дескать, так все и было запланировано. Попрыгал на месте, сбегал проверить караул, что бы согреться и выбрал себе куст понадежнее, что бы его уже никто не мог заметить.
Когда раздались крики, парень весь напрягся и первым делом попытался понять, не зашуршал ли он снова. Вроде бы нет. Когда же до сознания дошло, что творится что-то непотребное, он вскочил, чувствуя, как скрипят окоченевшие колени, несколько раз согнулся-разогнулся и собрался уже пойти проверить, чем там бойцы страдают, как из-за дома выскочила вопящая баба. Что-то было совсем-совсем не так. Подкинув ногой лук, он лихо упер его в землю и навалился всем весом, что бы натянуть тетиву. Увидев, выскочив на женские крики солдат, он что было мочи рявкнул.
- К БОЮ!! ВРАГ ЗДЕСЬ, ВСЕ КО МНЕ!!!
Да, врага могло и не сыскаться, но куда проще было объявить тревогу лишний раз, чем во время нападения оказаться без оружия. Да и не дело это солдатам хлопотать как деревенским бабам. Убивают? Значит тревога, хватай оружие - беги разбираться. Вот и Вериг, положив стрелу на тетиву и натянув вполсилы лук, побежал к подозрительному дому. Не торопясь так побежал, что бы случайно не прибежать в одиночку.

После целого дня в пути пешим шагом, сотница спала на своей не очень-то и царской постели как младенец на руках у матери. Её мирное посапывание разносилось по комнате ровно до того момента, как перепуганный Микуан не посмел нарушить покой девушки. Ух, лучше бы он не делал этого.
- А?! Что, черт подери, случилось такого важного в столь ранний час, что тебе, хромому дьяволу, нужно было меня будить ни свет ни заря?! Убирайся к чертям собачьим, у меня ещё есть целый законный час сна! - вопли Терезии были немногим лучше воплей сельской бабы. Для большей выразительности своего негодования красавица зарядила в бедного солдата какой-то из перин.
Несчастный слуга явно был обескуражен. Похоже, он не привык к такому обращению. Всё-таки в армии учили воевать и побеждать врага, а не пытаться заполучить расположение взбаламошных и самонадеянных девиц. Хотя что там, что там шансы были примерно равны.
Но эта везгливая бабенька под окном явно и не думала униматься. Неужели она думала, что её проблемы настолько важны, что нужно поднять всю сотню для её решения? А главное - ещё и сотницу разбудить. "Вот стерва. Если она сейчас же не уймется, лично отхватит у меня лящей!", - думала Терезия, скрепя зубами и поднимаясь с кровати.
Накидывая прямо поверх рубахи красную повседневную, она подошла к окну, под которым находился самый непосредственный эпицентр звука и высунула голову.
- Чего ты вопишь, женщина? - не особо церемонясь, вопросила сотница. - Уймись немедленно и расскажи по-людски, что случилось.
Далее она натянула свои ненавистные сапоги (за неимением другой подходящей обуви) и спустилась вниз, находу расчесывая волосы медным гребнем.

Целью ночной прогулки было развеять свои недобрые предчувствия, любуясь мирными пейзажами, ну или на худой конец найти причину этого самого беспокойства, треснуть ее как следует и аналогично обрести некое подобие душевного покоя. Случилось так, что пришлось любоваться видами до полуночи, а может и дольше, после чего попросту устроился под открытым небом там, где было побольше солдат, вероятно где-то в центре, сознательно избегая мест увеселения остальных штурмовиков. Что поделать если настроения нет?..
Мягко говоря сон штурмовика в эту ночь был скверным, да к тому же еще и периодически прерывался. Но было и две хорошие новости: во-первых паранойя потихоньку начала отступать, а во-вторых из-за недосыпа воин пребывал в немного обозленном состоянии. Хотя тут смотря с какой стороны посмотреть... В любом случае встал он лишь как началась суматоха, вернее сказать подскочил, уже сжимая в своих лапищах макуавитль внушительных размеров. Да, он так и проходил с ним всю ночь, но мы отвлекаемся от сути. Гелоса не столько интересовала отчаявшаяся женщина, сколько то откуда она прибежала или же от кого сбежала. Вдруг она даже не местная и за ней кто-то увязался?.. Так что ухватив походную сумку в другую руку, здоровяк направился не к источнику шума, а туда, где по его предположениям могла таиться угроза, кое-как проталкиваясь между сбегающимися солдатами.
- В сторону! Посторонись, пока не зашиб! - оружие удерживалось над головой, дабы избежать лишних жертв. Нет, не так, будто им сейчас собирались рубить...

Вериг и Гелос

Когда лучник очутился у дома, из которого, судя по всему выбежала женщина (а понять это было несложно - дверь была распахнута настежь, изнутри доносились стоны и всхлипы), вокруг уже собралось пятеро солдат и Гамар, явно спавший где-то поблизости и сейчас постепенно закипающий от злости. При виде Верига, он обратился к нему:
- Какие-то суки местного зарезали, - без прелюдий сообщил он, - Хрен его пойми, за что и почему. Баба его, значит, убежала, а те, кто резал испарится успели, кажись, - десятник сплюнул на землю. Увидел Гелоса, кивнул. Добавить было нечего.

Двое солдат вошли в дом и через пару мгновений выволокли оттуда девушку в почти бессознательном состоянии. Ее длинная, до пола, рубаха была надорвана. Попытки привести ее в чувство не увенчались успехом. В хате царил беспорядок. Разбросанная и побитая посуда, перевернутый стол и скрюченный мужчина в дальнем углу.

Терезия

При виде такой большой начальницы женщина перестала рыдать и залепетала быстро-быстро, даже не запинаясь. Оказалось, что она проснулась от того, что кто-то стучал в дверь. Громко, значит, стучал, нагло. Открыла, а на пороге четверо солдат, все пьяные. Дай, говорят, поесть чего-нибудь, а еще лучше в хату пусти, а то на улице холодно, а у тебя вон постель мягкая да дочка смазливая за спиной прячется. Муж этой бабенки что-то возмущаться вздумал, тогда один из солдатиков его ножиком и пырнул. Хотел и бабу прирезать, но она вырвалась и убежала.

Через пару минут пришли солдаты, которые к той хате первыми прибежали. Подтвердили, что да, мужчина убит, дочку этой бабы чуть не изнасиловали, в хате погром... на пространстве перед домом старосты уже собралась почти вся сотня и многие селяне. Все они смотрели на сотницу, ожидая ее решения.

Подбежав к дому и заметив бойцов своей сотни, Вериг перестал нервно тянуть стрелу и подошел уже спокойным шагом. Когда же из дома выволокли отключившуюся девку, он и вовсе расслабился, убрав руку с топорика.
- Ага, сам, блядь, напоролся, и так восемь раз... Придурки, без ножа даже одного мужика успокоить не смогли. - Ответил он, хотел было тоже сплюнуть, но вовремя спохватился. Дурная привычка, нечего перенимать у других. В степи вон иной раз целый день пыль глотаешь, экономя воду, а тут придумали тоже - плеваться. Ругаться тоже было незачем, но тут он уже не удержался. Да и прочие бойцы такую речь понимают куда быстрее. Пробежался взглядом по рукам стоящих здесь бойцов и пошел искать лучников. На сам инцидент Веригу было именно, что плевать. Напились, трахнули, набили морду. Бывает. Вот даже режут иногда особо бодрых. Главное, что врагов нет и можно заняться своими делами. Какая разница, эти неумехи, что вчетвером не смогли избить одного мужика и, даже зарезав его, умудрились упустить бабенку, все равно сегодня, умрут? Смертники - драться не умеют, так еще и напились перед боем. Устали, не выспались. Туда им и дорога... Зевнув он вспомнил, что и сам нифига не выспался, потому что по привычке принялся заниматься закалкой тела и духа. Зря он это. Надо бы пойти на сеновал да поспать еще хотя бы полчасика, заодно и свой десяток успокоит, скажет, что тревога по пустяку была.

Штурмовик молча наблюдал как выносили тело девушки, даже не став заглядывать внутрь. Он видел достаточно мертвецов за последние годы, так что мертвый мужчина, что не мог даже оборонятся не вызывал интереса. А тем временем Бран стал еще мрачнее.
- Не по закону это... - сказал он в пустоту, покачав головой. Первое что затолкали штурмовику в голову после уважения Империи - это то, что солдат прежде всего защищает и именно этим отличается от варваров, так что кто бы это не учинил, а судьба его вероятно ждала соответствующая.
- Оружие надо посмотреть... - буркнул он, обращаясь к Гамару. По уставу глаголить он так и не научился, потому говорил по сути, что воину его профиля в принципе простительно.
- Коль из деревни не сбежали, по их крови найдем, а там и рассудим чья вина. - иногда и Гелос мыслил здраво, хотя тут скорее опыт подсказывал. Иногда ведь десятники проверяют кто пил в неположенное время, тут тот же принцип, но вместо перегара искать стоило забрызганные кровью рукава, да грязное оружие. Другая беда, эти молодцы могли благополучно покинуть деревню под шумок, да и не факт ведь что это был кто-то из сотни...
Теперь ветерану предстояло крутиться возле десятника, так как вероятно скоро последуют приказы, а может еще и личный досмотр. Хотя на штурмовиков вероятно подумают в последнюю очередь по ряду причин...

Дирк подошел к хате как раз в тот момент, когда выносили мужа. Вскоре от других солдат он узнал, что случилось. Дирк сразу возненавидел тех, кто вломился в хату. Он никогда не понимал таких людей, да и за людей, собственно говоря, их не считал. Сейчас ему хотелось бы лично разобраться с ними. По своему. Но он понимал что скорее всего этого сделать не удастся, оставалось надеяться, что наказание от новой сотницы будет достаточно жестоким, ведь они ослушались ее прямого приказа. По привычке Дирк анализировал сотницу, до этого момента она конкретного впечатления в его глазах о себе не составила, но вот сейчас и решится, как он будет к ней относится.

Спустившись вниз и выслушав рассказ растрепанной женщины, лицо сотницы из растеряно-заспанного превратилось в ошарашено-гневное. Девушка настолько опешила, что первое время не могла ничего внятного сказать. Когда же она увидела, как из дома выносят заколотое тело мужчины, едва было не потеряла сознание. Юная красавица не привыкла видеть трупы так близко, да ещё и с таким обилием крови. Всеми внутренними силами девушка заставила себя сохранять ясную голову и не падать, когда столько людей собралась вокруг неё и пристально наблюдают за её реакцией, каждым её движением. Люди собрались вокруг неё как на какое-то неземное существо, которое обязано совершить правосудие и воздать по заслугам тем, кто совершил столь зверское деяние, нарушив едва ли не все общественные порядки Империи.
И-за горизонта начали пробиваться первые солнечные лучи, подул прохладный весенний ветерок. Волосы Терезии были распущены и ниспадали до её бедер, обволакивая её тощую фигуру точно черный кокон. Девушке и вправду хотелось спрятаться от въедливых глаз этих несчастных селян и насмешливых взглядов своей сотни. Слишком много ответственности.
Глубокий вдох. Она покрепче сжала медный гребень в руке. Злость закипала в ней, побеждая последние следы сонливости и усталости.
- А-а знаете п-почему так? З-знаете, д-да? - её голос дрожал. Но не от холода. - Это всё из-за тех придурков, которые не могут контролировать себя и свою скотскую натуру! Которые ослушались моего приказа. Которые посчитали, что умнее меня. Которые думали, что им сойдет всё с рук. Ублюдки тупоголовые!
От переизбытка негодования девушка зарядила своим медным гребнем прямиком в дерево, стоявшее напротив дома. Просвистев над ухом у одного из солдат, тот точно попал в цель, вцепившись острыми зубцами в кору дуба.
При виде бессознательной девушки сердце сотницы сжалось. Она вдруг подумала, что на её месте могла быть и она, не будь её отец богачом с полным домом стражи в самом центре столицы.
- Всех сюда! Слышали меня?! Найти всех и каждого из моей сотни и привести на главную площадь деревни, - рявкнула Терезия в бешенстве. - Пусть только хоть одна падла не появится! Я доходчиво изъяснилась? Все с оружием и личными вещами строятся на главной улице. Проверю лично каждого, - девушка тяжело выдохнула. Он кричала так, что её голос разносился на всю округу.
Она уже развернулась, чтобы вернуться в свои покои и привести в порядок внешний вид перед первым в её жизни судом, где она будет и судьей, и обвинителем, и исполнителем, но вдруг почувствовала, что люди всё равно не расходятся и по прежнему чего-то ожидают от неё. Терезия остановилась. Не оборачиваясь, она сказала уже более ровным голосом.
- А когда найдем виновного... Ну что ж, сожжем его. Или их. Пусть остальным не повадно будет нарушать мои приказы... - а потом добавила, - ну это если они сами не решат сдаться. Тогда может и в живых останутся.

Сотня построилась через полчаса. Построилась, как на парад. Вот она - сила имперской армии, которая защищает от любых посягательств всех подданных Императора. Справедливо карающая длань и всё в таком духе. Сейчас, глядя на людей, которых придется судить и скорее всего казнить, сотница чувствовала себя неуютно. По ее приказу могут лишить жизни нескольких солдат, её солдат. Не варваров, не врагов, а своих же. Хотя с другой стороны - чем они лучше захватчиков? Убили селянина, чуть не изнасиловали его жену и дочь... И решение нужно было принимать именно ей, Терезии.

Виновных нашли сразу же - по выпачканной в крови одежде. Двое штурмовиков и двое пикинеров, один из которых, совсем молодой, младше сотницы, тут же бросился ей в ноги и заголосил, что он-де на стрёме стоял и никого пальцем не тронул и вообще не хотел, его заставили... Хмуро молчавший штурмовик с предусмотрительно связанными за спиной руками пнул сослуживца ногой и тот замолчал. Он так и стоял на коленях, не пытаясь подняться, только всхлипывал и бормотал что-то жалостливое.

Трое прочих своей вины не отрицали. Ну да, хотели снасильничать этих вон, по женской ласке соскучились, почитай месяц уж баб не видели. А мужик... ну, не хотели они его убивать, случайно получилось. Выпили ночью, а тут этот крестьянин еще Хриса, одного из штурмовиков, сыном свиньи назвал, ну, тот вспылил... Троица держалась спокойно. Не будет же командир их перед боем казнить. Неправильно это. Наказать после боя, в яму там посадить иль еще чего - это они согласны, вину за собой признают, чего уж тут. В своем праве сотница будет, они, значит, согласны.

Сотня понуро слушала, молчала. Десятник штурмовиков аж покраснел от злости.
- Говноеды вонючие, - раскатистым шепотом сообщил он собравшимся, - Лично бы каждому хрен его поганый в глотку запихал!

Прочие молчали. По закону командир могла с этими преступившими все законы злодеями делать всё, что ей вздумается. Способ умерщвления таких вот преступников в имперской армии знали немало. Их распинали, вешали, ослепляли, сажали на кол, рубили головы (если командир был добрый), топили... Выбор был большой. Но на носу был бой с сотней варваров, которые совсем близко. Убить этих четверых - собственноручно уменьшить количество своих воинов. С другой стороны, прощать такое преступление было неправильно. Да и крстьяне смотрели на Терезию как на защитницу, которая обязательно покарает виновных и воздаст жертвам. Выбор для молодой сотницы не был столь уж простым.

Стоя при полном параде на площади, лицом к лицу со своей сотней, уверенность и кровожадность Терезии немного поубавились. Нет, она не струсила, она просто задумалась о том, будет ли это правильно убить перед самым началом серьезного боя? Не посчитают ли её солдаты это просто бабской глупостью и бессмысленной тратой человеческих ресурсов? Ведь с другой стороны стоят мирные селяни, которые жаждут справедливости и правосудия. За её спиной стоит бедная растрепанная женщина, чьего мужа убили просто за то, что он хотел защитить свою семью от столь варварского нападения. Конечно, она могла им сказать, что это не её дело, на первом месте для неё находятся своя сотня, а потом уже проблемы обычного народа и прежде всего она должна заботиться о сохранности своих бравых солдат. Но... Но это было неправильно.
Терезия нервно ходила взад-вперед по площади, меряя шагами количество брусчатки. Едва ли не впервые перед ней стоял столь тяжелый выбор. "Вот же ж подкинули мне ребятки свинью!" - ругалась девушка про себя. Она думала о том, что эти бравые хлопцы могли погибнуть и в бою, при этом принеся хоть какую-то пользу своему государству. А могли и не погибнуть. А казнить после удачного боя как-то будет глупо...нет, она однозначно не могла допустить, чтобы эти парни пошли себе дальше в ряду с остальными порядочными солдатами, не понеся никакого наказания. Ведь тогда меж хлопцами пойдет молва, что сотница не сдерживает своего слова и не может поддерживать дисциплину в строю... Она не могла так рисковать.
- Этих четверых... да-да, и того юношу, который стоял на стреме. Раздеть всех и привязать к столбам. Живо, я сказала! - рыкнула сотница и четверка виновных начала поспешно стягивать с себя свои платья. - Привязать к столбам и пусть каждый - что селянин, что солдат, что офицер - возьмет кожаный кнут и ударит им того, кого считает наиболее виновным. Первый удар делает женщина убитого, затем её дочь. Последний удар - за мной. Всем всё понятно?! Тогда начинаем, мать вашу!

Когда его перехватили почти что на пороге заветного сеновала, Вериг чуть было не послал нахер бойца, что носился и сгонял всех на площадь. Тупое сборище, а если бы они в два часа ночи кого прирезали, то тоже бы весь отряд перед боем перебудили бы и выстроили как на плацу? Ахрененная идея - врагов нет, так давайте сами себе хуже сделаем! Впрочем на площадь он все же пришел. Злой и недовольный в равной степени как сотницей, так и провинившимися идиотами, так и орущей бабой. И чего ее саму не прирезали? Меньше бы проблем было. Разумеется, этих идиотов нашли очень быстро. Пьяные штурмовики и пикинеры. В общем-то ожидаемо. Все в крови, словно они там зубами того мужика драли. Как они вообще вчетвером-то вымазаться умудрились?
Ходящая по площади перед молчаливым строем сотница задумалась минут на пять и Вериг уже собрался предложить послать бойцов в штрафной отряд - искупать проступок кровью, но тут Терезия все же разродилась мудрым начальственным решением. По сотне, а то и больше ударов плетью каждому. По сути смертный приговор, даже если учитывать, что бить крестьяне будут кое-как, не то что опытные палачи. Минус еще четыре бойца в сотне. А-ХЕ-РЕТЬ! Врага еще и на горизонте не видели, а сотня уже стала меньше на семнадцать человек, из них четверо вообще умерли ни за хрен собачий. Что она там, блядь, еще придумает? Сжечь щиты, что бы не мешались на марше? Драться дубинками, что бы не дай бог не покалечить врага? Или может пойдем поможем крестьянам поле вспахать, пока варвары тут будут округу грабить? Хотя какое там, те небось с утренним бризом и уплывут...
Внезапно сообразив, что тип плети не был уточнен, и что это может быть как нагайка, так и девятихвостка с вплетенными на концах осколками обсидиана, Вериг погнал свой десяток на организацию поиска правильной плетки, пока прочие будут возиться с тем, что бы вкопать столбы, привязывать к ним провинившихся и попутно отоварить затрещинами излишне буйных крестьян, что наверняка попробуют как-нибудь проявить свое негодование. Пошла она, эта Терезия. Бойцы второй сотни второго полка Четвертого Смелого легиона будут умирать в бою, как и положено войнам, а не на потеху этим зажравшимся крестьянам.

- Пфф. Четверо. Идиоты. Дебилы. И толку с них в бою, если они с таким трудом одного крестьянина завалили. Нет, определенно толку в них никакого. И чего этот Вериг их жалеет. Они же в лучшем случае один к одному разменяются. А скорее всего вообще не разменяются. Ни у одного нет боевого опыта. Пацана я вообще ни разу в сотне не видел, судя по всему только что завербовали. Мясо. Попадутся мне в бою, лично прирежу, если получится сделать незаметно.
Вот что думал Дирк пока ждал свое очереди к столбам. Винил он всех одинаково, поэтому ударил первого, кто попался на глаза. До того как вмешался лучник, Дирк хотел вмазать со всей дури, могло повезти и мишень могла умереть. Но таким кнутом... В общем Дирк ударил как попало и ушел приводить в порядок свое оружие и щит.

Как только пострадавшей женщине вручили плетку, она преобразилась. С плачем и криком бросилась эта крестьянка к столбам. Она никогда в жизни никого не била, даже нашкодничавшего кота или другую животину. Но сейчас она стегала плетью спины привязанных до тех пор, пока ее не скрутили и всю зареванную не увели прочь двое крестьянских парней самого хмурого вида. Ее крики и стенания еще долго были слышны на площадке у дома старосты.

Дочь новоиспеченной вдовы неуверенно ударила плетью одного из штурмовиков и удалилась, вся погруженная в себя. Казалось, после пережитого ее ничто не заботит. Она шла, пошатываясь, и люди расступались, давая ей дорогу.

Солдаты и десятники били явно нехотя. Разве что Гамар от души отходил своих парней (не тронув, впрочем, пикинеров), приговаривая:
- Козлы драные! Развлечься захотелось, да? Бабу вам, значит? А нате вам бабу! Мне, сука, не жалко! - отобрать у Гамара плетку даже не пытались. В конце концов он сам отбросил ее в сторону, грязно выругался и занял свое место в строю. Штурмовики опасливо косились на него, но молчали. Знали, что десятника пока лучше не трогать.

Четверка привязанных стоически переносила удары от сослуживцев, но когда пришел черед крестьян, все изменилось. Местные били неумело, но со всей силы, не жалея никого, оставляя кровоточащие полосы на крепких спинах. Когда экзекуция закончилась и четверку отвязали, лекарь, до того молча наблюдавший со стороны, осмотрел их.
- Если промыть да перевязать, может, и выкарабкаются, - пожал плечами он. Лекарь в сотне был старый, сухопарый и очень опытный. звали его Имуи. Почему при несомненных лекарских талантах его сослали служить в такую глухомань никто не знал. Ходили слухи о каких-то его незаконных оборудках на прошлом месте службы, но лечил он хорошо, дело свое знал и пользовался в сотне уважением. Правда, к смерти он относился слишком уж легко.

Спины, исполосованные десятками ударов, выглядели жутко. Сплошное кровавое месиво, вызывающее даже у опытных солдат отвращение. Одно дело видеть раны в бою, совсем другое - смотреть на покалеченных товарищей в относительно мирное время. Многие в сотне роптали. Они понимали, что сотница, в общем-то, была в своем праве, но ее решение явно не пришлось по душе никому из солдат.

- Вот смеху-то будет, - тихоньо произнес один из щитоносцев, - ежели эти варвары уплывут, покуда мы до них доберемся.
- А еще смешнее, - поддержал кто-то из арбалетчиков, - если они вот прямо сейчас в эту деревню войдут, а мы тут такие красивые своих же бьем. Не утруждайте себя, господа варвары, мы за вас сами всё сделаем, - в строю засмеялись.

Однако наказание подошло к концу. Нужно было решить, что делать дальше. Варвары имели привычку уплывать или уходить из ограбленного города очень быстро, об этом знали все ветераны. И если сотня хотели их перехватить, действовать нужно было быстро.

Порка прошла в целом как Вериг и задумывал. Жестко, кроваво, но бойцы выкарабкаются. Гамар, конечно своих подчиненных все равно угробит в атаке, но штурмовики вообще были смертниками, так что разницы на самом деле было не много. Другое дело, что четырех солдат у них теперь все равно нет. А еще пара щитоносцев осталась без перекрытия... И лекарь теперь занят раненными, а его и так помощника лишили. Казалось бы, в чем проблема - ну перевяжет четверых, ну даст им настоек каких? А в том, что промыть и заштопать - это не на пять минут работы. Часа два на четверых. Он немного устанет, а скоро бой, после которого раненных могут быть десятки. А отдуваться ему одному. И от его решений будут зависеть жить или умереть солдатам. Устанет, отвлечется, сделает что-то не так и кто-то погибнет. Из-за этой порки. И ведь этих проштрафившихся не оставишь в деревне - могут и убить. Придется уводить с собой, что замедлит сотню, а кто-то из бойцов тоже потеряет часть сил из-за помощи товарищу...
Чем дольше Вериг думал над всем этим, тем больше ненавидел Терезию, чьи решения буквально на глазах разваливали сплоченную, уверенную в себе сотню, что прошла через множество битв. Для победы и славы ей достаточно было просто молчать и ничего не делать, но нет - решила поиграть в командира! Идиотка...
Перед своими лучниками он вел себя все так же жестко и решительно, не допуская даже разговоров о произошедшем. Скоро планировался знатный бой и незачем было забивать себе голову всякой ерундой. Они свое отстреляют. И выживут. В конце-концов лучникам в бою проще всего выжить, а новички остались в лагере.

После столько громкой и длительной экзекуции, где последнее право на удар оставалаось за сотницей, девушка, осмотрев изрезаные кнутом спины бойцов, решила отказаться от своего права. "Отнесите их в дом и наложите швы", - бросила она остальным своим солдатам и отправилась к городскому старосте.
Пересекая людную площадь поселения, где количество недовольных нею солдат превышало больше двух на один квадратный метр, боевой дух Терезии немного упал. Она шла, опустив голову, и слышала, как в её сторону негромко, но очень уверено и колко отпускаются вские шутки-прибаутки. Желания разбираться с ними у неё сейчас не было.
Найдя этого сухопарого ведовласого деда, она немедля потребовала у него выслать ей на дом местого лекаря, фельдшера или кто там занимается у них врачеванием.
- Слушайте, откуда у ваших селян столько злобы? Они разве не понимают, что мы вообще-то прийшли защищать вас от варваров, а не устраивать кровавый перфоманс?! - сотница разошлась не на шутку. Её злоба на этих придурков-солдат, которые своим поведением изрядно так подпочили и без того не ахти какую репутацию Терезии, переместилась на тупоголовых селюков, которые подумали, что коль им дали возможность наказать непослушных и провинившихся солдат, то нужно ей воспользоваться на все 100. Конечно, они ведь сдачи дать не могут. - Из-за этих ваших безмозглых селян я потеряла четырех людей, в то время как нам нужно защитить ВАС и ещё пару сотен людей от нападения варваров! Ладно ещё взбесившаяся жена убитого мужика, а остальные то чего?! - сердцебиение девушки от гнева стало колотиться словно бешенное. Она рьяно ударила своим маленьким кулачком по деревяной балке, которая не особо надежно подпирала крышу какой-то хаты. Та подозрительно зашаталась. - В общем так, что хотите, то и делайте, но нам нужно чер час-другой выдвигаться. Накормите моих ребят и пусть все ваши бабы хоть подорожник, хоть лавровый листочек прикладывают к их спинам, но чтоб они встали на ноги и сделали так, чтобы вашу гребанную деревушку не разнесли в хлам. И срать я хотела на то, как именно это будет. Я четко изъясняюсь?!

Дирк видел, как сотница заходила к старосте. И, как и добрая половина солдат, а так-же крестьян слышал то, что она ему орала.
- Ну и идиотка. Все, милая, конец тебе, могла бы хоть лицо держать, а то сама-же на всю деревню орешь о том, что твой приказ оказался фуфлом. Считай нет у тебя больше сотни. - думал Дирк.
А ещё, как показалось Дирку, так думала большая часть сотни, только немного в других словах и чуть более враждебно. Собственно говоря, вполне ожидаемо, что изнеженная дворянка не сможет никем нормально командовать. Теперь Дирк дважды подумает, прежде чем выполнять ее приказы. И что надо бы прощупать почву, узнать, что думает об этом его десятник.

Права сотница или нет, решать явно не ему. Под руку Гелоса, что даже среди штурмовиков считался крупноватым, попался тот самый молодой боец, стоявший на стреме. В том виновата солидарность с другими штурмовиками и оно понятно, что на одного из них руку поднять куда сложнее, чем на того же пикенера, но дело было еще и в том, что мальчонка имел наглость считать себя невиновным. Хотелось конечно взять и хорошенько приложиться, чтобы запомнил надолго, вот только осознание того, что за ним еще не один солдат и деревенский приложат свою руку к наказанию, едва ли позволило ударить хоть как-то. Неужели нельзя было каждому из них дать хотя бы по сорок плетей и остановиться на этом? Нужно ли было устраивать кровавое представление? Сотнице виднее...
Развернувшись, он ткнул плеть следующему "желающему", вложив в этот жест явно больше силы чем в удар.
- Олухи... - пробубнил он себе под нос - Могли погибнуть в бою как мужчины, но помрете тут как скотина. - штурмовик явно сомневался в том, что солдаты доживут до конца экзекуций, но остался смотреть. А ведь если бы Бран решил расслабиться в эту ночь вместе с другими, то вполне мог бы оказаться пятым...
Гамар был для штурмовиков отцом, о чем те иногда хоть и в шутку да упоминали, и как настоящий отец он был по-своему добр, вот только сейчас детей нужно было научить уму-разуму. Но даже так, смотреть на процесс было проще, чем в глаза десятнику когда он закончил. Быть может потому то он и был десятником.
Когда же все наконец закончилось, Гелос, мрачнее собственной тени, направился на поиски чего-то спиртного, пусть его хоть четвертуют за это. Во-первых надо было отделаться от навязчивой мысли "А чего ради мы здесь сражаться будем?" хотя бы парой глотков, а во-вторых с десятником вероятно поделиться не помешало бы. Ему было явно не легче, так что здоровяку вероятно за такой жест еще не слабо достанется.