| |
|
|
К вящей радости Маргит, чаша весов сомнений мистера Симмонса все-таки склонилась в пользу плана сестричек. Довольная победой в словесной баталии, мадьярка продолжила путь, широко и довольно улыбаясь, как кошка, объевшаяся хозяйской сметаны. Она могла собой гордиться: раскусив милую маленькую слабость Гидеона, сестры Тернегг-Ратц теперь через него исподволь могли навязать свою волю всему отряду. При этом наивный влюбленный мэр будет свято уверен, что план его, а раздражительная охрана и прочие достойные и не очень спутники, в случае неудачной идеи, будут винить именно его, но никак не Маньи и Софи. Удовлетворенно щурясь, авантюристка самодовольно усмехнулась, постаравшись, впрочем, чтобы ее довольство не заметили посторонние: "Приятно, черт возьми!"
Не прошло и пяти минут, как мошенница смогла убедиться в правильностьи своего выбора: на случай отказа караван поджидала индейская засада из двух-трех десятков верховых. И, если бы путешественники отказались, вся эта свора приверженцев лука и томагавка немедленно набросилась бы на них! А это значит, что экспедиция сократилась бы минимум на треть, только вступив на территорию аборигенов. И кто знает, сколько бы еще атак им пришлось пережить! Ясное дело, этот отряд всего лишь авангард: раз уж тут живет целое племя, здесь не меньше двух сотнен дикарей, а то и все пять! А это значит, что боеспособных мужчин у них от пятидесяти до ста: хватит для того, чтобы перебить весь караван за счет подавляющего перевеса в численности.
А еще краснокожие могли просто и незамысловато перестрелять всех лошадей: они мишени большие, а без них белые люди никуда дальше не пройдут. Ну а потом уже, лишив экспедицию скорости и защиты фургонов, они могли взять их в натуральную осаду. И вот тут, полагала Маргит, начнется самое страшное. Умирать ни за понюшку табака наемники и, наверняка, часть примазавшихся странников не будут, а значит - дезертируют под покровом ночи, оставив остальных на расправу. Или того хлеще: расплатятся головами главы похода и сестер за право безопасно вернуться назад. МакКой запросто так может, братцы-ирландцы - тоже, дв и мистер Дак, при всех его положительных чертах, вряд ли согласиться сложить голову, охраняя обреченный караван: мертвым деньги ни к чему.
...К счастью, ночь прошла спокойно и без эксцессов. К счастью, ни одна горячая голова ни с той, ни с другой стороны не решила навестить с "дружеским визитом" соседний лагерь. Иначе бы завязалась перестрелка, полилась кровь и появились первые покойники, и тогда можно было счесть, что все ее достижения на ниве дипломатии полетели в тар-тарары. Мужчины, умудрившись сделать из трех фургонов маленький вагенбург, бдительно несли охрану, но и Марица не почивала все ночное время. Девушка ощущала некоторый дискомфорт от того, что рядом лежит раненный, требующий заботы, и с трудом дождалась ночи. Ей не хотелось, чтобы кто-то стал свидетелем ее таинственных сил, а выздоровление Джека можно было запросто списать на умения доктора. Прошмыгнув под покровом ночи в повозку, мадьярка склонилась над спящим и тихо зашептала молитву, возложив руки на бинты. Пусть господь будет милостив ко всем своим детям, какого бы цвета кожи они не были.
Лишь на следующий день "поисково-спасательная" экспедиция достигла становища племени. И снова опасения Тернегг-Ратц подтвердились: краснокожих тут было вполне достаточно для того, чтобы снять скальпы со всех путешественников, потанцевав заодно на их костях. Уроженка Европы, хоть и не первый год живущая под американским солнцем, Маргит раньше никогда не встречала индейцев в естественных условиях, и не могла сдержать своего любопытства. Ей было интересно все: как живут, чем дышат, как относятся к женщинам, детям и старикам, откуда появился червяк-переросток, что значат разноцветные перышки в прическе во-он того молодого, сильного и красивого юноши, что, должно быть, улыбался именно ей. Плюс ко всему, помимо желания удовлетворить свой интерес, авантюристка тихо надеялась и на то, что ей удасться завязать если не дружбу, то некое подобие приятельства с местными молодыми мужчинами и жещинами-скво, да и узнать о дирижабле бы не помешало: наверняка дикари наблюдали его падение, а то и сами посещали место гибели технической новинки.
Что же до планов охоты на червя, позиция дочери кавалерийского офицера была проста и пряма: конная разведка боем, захват тела убитого детеныша червя, обнаружение основного логова, а затем - подрыв динамитом этого лаза вместе с его хозяином. Ну и само собой, Маргит вызвалась участвовать в разведке: она и зоркая, да и доказала местным, что она - вполне неплохой стрелок. Плюс - кое-что знает о первой помощи, и может помочь довести раненного до доктора. А доктора-то как раз надо беречь, он - залог жизни и здоровья отряда.
|
|
61 |
|
|
|
|
Итак, экспедиция продолжалась, что само по себе устраивало Мартина. Но новый фактор краснокожих наводил на на размышления. Ковыряясь в револьвере Даффорда Дака, ученый думал, что в одном старый боец точно прав: индейцы нашли хороший способ переложить свои неприятности на других. Им мешает этот змей, им мешают бледнолицые, но если эти две помехи взаимно друг друга нейтрализуют, они останутся только в выигрыше. Если же победитель в ходе конфликта ослабнет, уничтожить его будет проще. Но если он, наборот, станет сильнее после победы....
На этом месте Мартин тряхнул головой и потянулся, насколько позволял фургон. Кажется, его несет куда-то не туда. Конечно, на Западе единого закона нет и удара в спину можно ожидать практически от кого угодно, но если свести этот подход к абсолюту, его, Мартина, здесь не должно быть вообще, ничто не оправдает такой риск.
Ученый устроился поудобнее и вернулся к работе. Допустим, что категорический императив Канта здесь применим и краснокожие действительно сделают все как обещают. Тогда есть другой вопрос: почему они вообще не справились со змеем сами, а готовы предложить большую награду бледнолицым? Самый простой ответ лежал у него перед глазами, разобранный на детали, лоснящиеся от масла. Все воины из их "почетного эскорта" не имели огнестрельного оружия — уж не важно, почему, не доросли ли или не договорились с белыми торговцами. Шкура у той твари может быть слишком толстая для для стрел и копий, но может поддаться винтовкам. Или не поддаться. Мартин слышал о том, что слонов в Африке, к примеру, не всякое огнестрельное оружие берет. Кроме того, тварь прячется где-то под землей. Подстрелить там ее будет трудновато, но можно взорвать. Если же она будет на поверхности, и если исходить из того, что это активный хищник... Чтобы поймать обыкновенную гадюку, ее нужно прижать к земле палкой или рогаткой, а потом уже можно делать, что хочешь. Чем можно прижать к земле огромную змею?
Мартин снова отвлекся и посмотрел на свое собственное изобретение, которое скромно называл универсальным распылителем. Клеить змей ему еще не доводилось, но, в сущности, чем они хуже стройматериалов? А потом можно-таки пустить в ход динамит. Можно даже усилить шашки серебром, если в этом есть необходимость.
Так примерно размышлял ученый за работой, и на вопрос мистера Симмонса у него был такой ответ:
— Вряд ли он — нечто совершенно неуязвимое для пуль и взрывчатки, а если обычной мощности не хватит, я готов помочь их улучшить. Ну, в некоторых пределах. Идея взорвать это существо в логове вполне здравая, но раз уж оно — явный хищник, оно, быть может, и не станет ждать, пока мы заложим заряды. На этот случай я могу предложить некоторые средства иммобилизации...
Постоянного места при кафедре Мартин не имел, но лекции читать ему доводилось, и любой из его студентов, окажись он здесь, заметил бы, что о поимке чудовища герр Клебе рассуждает таким же спокойным и деловым тоном, как о плане какого-нибудь химического эксперимента. Может быть потому, что и чудовище для него пока что было абстрактной задачей, навроде гипотезы, которую нужно проверить.
— По большому счету, основной проблемой будет найти это существо и хотя бы понять, что оно из себя представляет. Пусть кто-нибудь организует разведку или расспросит об этом местных, а дальше можно действовать по обстоятельствам. — Мартин подумал, что с точки зрения опытных охотников он, возможно, озвучил какую-то банальность. Но он не только не оружейник, но и не охотник и не натуралист, в конце концов, это мистеру Симмонсу тоже нужно было учитывать.
А затем к нему вдруг пришла мысль, что на скототорговца вряд ли стоит рассчитывать. Он — спонсор экспедиции, но лидера из него что-то не выходит. Но к кому тогда обращаться? Сам ученый не следопыт и не мастер переговоров с местными...
|
|
62 |
|
|
|
|
Мэр Симмонс очевидно принял неверное решение, но Даффи не стал уж разубеждать его, поберег слова, и лишь посмеялся надо всем этим, скользнув уничижающим взглядом по лицам других советчиков, которые все сплошь были иностранцами, ничего не смыслящими в выживании на диких территориях.
Этому болвану Симмонсу вообще не стоило выезжать из своего захолустного пыльного городишки в четыре дома, главой которого он по какому-то недоразумению являлся. Сидел бы там и дальше, крутил коровам хвосты и пудрил головы остальным местным недоумкам. Может быть тогда бы он и остался без этой своей маленькой мисс Ратц и без её хитрой сестрицы, ну не похожи они на тех, кто долго сидит на в одном месте, но, чёрт возьми, от этой разлуки он только бы выиграл. Целее был бы…
Присоединятся ко всему этому балагану изначально было ошибкой. Дак в очередной раз выругался сам на себя за то, что дал Шелби уговорить себя. Но теперь, видимо, уже пришло время разъезжаться в разные стороны. И если уж все остальные так жаждут бегать на побегушках у дикарей-краснокожих и охотиться на червей и чудовищ, то они вольны это делать. А он сам хочет лишь посмотреть на упавшую с неба летательную штуковину, из личного и праздного интереса. Возвращать плату, полученную от мэра за сопровождения каравана, маленький охотник не собирался. Может быть это было и не очень-то честно, но его репутация выдерживала и не такое…
Заглянув в фургон к Чёрному Джэку, коротышка велел тому подниматься и седлать свою лошадь, так как они все сейчас уезжают, и, если он не хочет остаться здесь со всеми этими недотёпами, которые скоро пойдут на червиный корм – ему стоит поторопиться.
Черномазый бедняга оставаться без хозяина не хотел и предпринял попытки к сборам, но оказался всё еще слишком слаб, ранение-то его было не из простых. Братья Шелби, уже понявшие, в чём дело, предложили погрузить негра на лошадь кульком и поехать так, но… Но Даффи уже и сам всё понял. Бросать Джэка он не собирался, что ни говори, а верный боец под рукой всегда пригодиться, пусть даже и чёрный… А значит уехать в данный момент никуда не получится. Можно было бы, конечно, разбить лагерь и обождать день-другой, но задерживаться в этих местах вчетвером так надолго было слишком опасно…
Настроение у Дака сразу испортилось, разразившись ругательной шепелявой тирадой, он с новой силой набросился на своих ирландцев, на этот раз раздавая тумаки уж им обоим. Он даже выхватил из фургона огромную дубину, принадлежавшую Чёрному Джэку, и попытался орудовать ею, приходуя Шелби по спинам и головам, но к счастью для них, дубина оказалась тяжеловата для их маленького сердитого босса, и он вскоре бросил эту затею.
Чуть позже Даффи вынужден был смириться со своим временным положением и вернулся к роли охранника каравана, которая, впрочем, сейчас была не очень-то актуальна. Ушлые индейцы, сумев отыскать себе бледнолицых дурачков в помощь, теперь конвоировали их до места будущей славной охоты, и до тех пор можно было особенно о безопасности не волноваться. Впрочем, у остальных путешественников ощущения могли быть совсем иными, потому, дабы избежать лишних воплей и стонов, Дак велел на ночь поставить фургоны в полукруг и обозначил дежурных.
Ночью случилось чудо, иначе и не скажешь, Чёрный Джэк обнаружил, что все его раны необъяснимым образом затянулись, он снова теперь мог передвигаться и был полностью готов к чему угодно, в том числе и к охоте на индейских змей и червей. Сам Джэк склонялся к тому, что это духи лоа сжалились нам ним и вернули его к жизни, а Даффи, не веривший в жалость духов, предположил, что черномазый в очередной раз перезаложил свою душу дьяволу. Так или иначе, теперь покидать группу уже было поздно, краснокожие просто не дали бы всадникам покинуть стоянку.
Когда дошло дело до обсуждения уже самой охоты, Даффорд согласился с витавшей в воздухе идеей взорвать чудовище в его логове, а на разведку предложил ехать всем тем, кто считал себя способным на такое мероприятие, то есть не был трусом, умел стрелять и хоть как-то сидеть в седле. А также призвал быть готовым к тому, что охотиться будут вероятно не они на чудовище, а чудовище на них. И сообщил, неизвестно откуда почерпнув эти знания, что прятаться и таиться от монстра нет никого смысла, так как будь он хоть червём, хоть змеёй, он все равно услышит топот лошадей очень издалека, и скорее всего сам себя и проявит каким-нибудь образом.
|
|
63 |
|
|
|
|
Мика не смогла сказать ничего вразумительного. Ни по поводу племени, ни по поводу чудовища, что ему досаждает. Софи перевела обеспокоенный взгляд на Гедеона, размышляя, чьи доводы окажут на него влияние. По сосредоточенному выражению лица девушка поняла, что прийти к единому мнению мужчине было нелегко. К счастью, он внял гласу разума – то бишь, сестёр. И Софи с облегчением выдохнула.
…Ещё большее облегчение она почувствовала, когда из-за поворота показалось десятка два краснокожих всадников. Облегчение – оттого, что они не нападали. И парламентёр действительно не солгал – их встречали с миром.
Естественно, слепо доверять индейцам тоже не стоило, сколь бы ни были сладкими их речи. Потому Софи, по возможности, держалась от них подальше, опасаясь косых взглядов в свою сторону или даже удара томагавком в спину… Никогда раньше ей не доводилось видеть такую толпу коренных американцев. Они были совершенно другими. Дикарями. И вместе с тем, держались с таким достоинством, словно дикарями и варварами здесь были они, «бледнолицые»…
…Остаток дня прошёл в молчании. Казалось, теперь уже абсолютно никому не хотелось заводить разговоров – когда вблизи вооружённая шайка краснокожих. И эта настороженность разливалась в воздухе густой смолой, портя всеобщую атмосферу расслабленности и неспешного путешествия.
Сколько времени займёт убийство змея? Сколько дней они потеряют впустую?.. Софи помнила про свою цель, помнила про дирижабль и сокровища, что ждут её на борту. Но сейчас, глядя на окружающих их индейцев, девушка не сомневалась, что приняла правильное решение. Караван не преодолел бы территорий этого племени. Их больше, гораздо больше, и они знают эту местность лучше. И с каждым часом казалось, что их территориям конца и края нет…
Караван двигался. Вперёд. Неизвестно куда. Под предводительством краснокожих.
…К вечеру разбили лагерь. Фургоны поставили треугольником, защищая усевшихся внутри него людей от всевозможных напастей извне. И, главное, от индейцев, что расположились неподалёку. В их лагере царила подозрительная тишина, от которой становилось не по себе. Может, они втёрлись в доверие, чтобы напасть, как последние шакалы, ночью?..
Софи сидела у догорающего костра. Усталость брала своё, глас разума твердил, что ей нужен отдых, но девушка упрямо отказывалась идти в фургон, соглашаясь раз за разом быть кому-то компаньоном-часовым. В кобуре примостился верный револьвер, и она готовилась в нужный момент его выхватить. Если в поле зрения окажется один из краснокожих.
Иногда она вздрагивала от близких шорохов. И словно вновь возвращалась в детство. Ей хотелось позвать Марго, усадить рядом и обнять сестру. С ней было не так страшно. Но гордость не позволяла этого сделать. В конце концов, за ней наблюдает второй часовой. В конце концов, она не хотела будить Маньи… Пусть хоть одна из них как следует отдохнёт.
С каждым часом Софи всё больше успокаивалась. Взошедшая луна освещала равнину. Перед глазами вырисовывались очертания фургонов, а круг света от костра становился всё меньше.
Придвинувшись поближе к огню, Софи протянула озябшие руки. Мысли плавно уносили её от индейцев к своим спутникам и событиям дня.
Ей вспомнился отчего-то Даффи. Несмотря на то, что память на лица была плоха, его лицо ей запомнилось особенно отчётливо. В тот момент, когда разъярённый коротышка достал дубину и начал поносить своих подчинённых на чём свет стоит. Он явно на что-то злился.
От любопытного зрелища её отвлёк разговор, размеренно текущий между Симмонсом и Хофмайером. Софи не могла не поддаться соблазну и не подслушать. Вернее – подъехать на лошади поближе и, стоя рядом с главой экспедиции, премило улыбаться и слушать учёного. В тот момент Софи подумала, что этот человек ей крайне интересен. По причине того, что он явно многое знает и умеет и, скорее всего, нечто полезное везёт с собой.
- Ваша помощь может оказаться весьма кстати, - включилась в разговор девушка, обращаясь к учёному. – Чем быстрее мы избавимся от этого змея, тем быстрее возобновим наш первоначальный маршрут. Надеемся на вас, мистер Хофмайер, - улыбнулась, но без какого-либо кокетства. – Однако для начала необходимо узнать, что это за зверь и какие средства к нему применимы…
…Холодный ветер заставил девушку поёжиться. А мысли неведомым образом уносили гораздо дальше в прошлое. К разговору двух сестёр.
Она вспомнила слова Маргит. О том, что её тревожит доктор. И теперь Софи невольно начала об этом задумываться. С беспокойством благоразумной и верной другому мужчине женщины. И интересом свободной.
…Глаза закрывались. Угли догорали. Холод сковывал тело, и девушка всё больше куталась в плед. Пока не свернулась калачиком у остывающего костра и не уснула.
***
Здесь оказалось не так плохо, как Софи думала. По крайней мере, поблизости не было индейцев, а их поселение находилось в отдалении от места стоянки.
Краснокожие оказались достаточно гостеприимными и угостили путников олениной, дичью, грибами и ягодами. Их караван не то чтобы часто останавливался ради охоты или собирательства… Потому Софи обрадовалась настолько, что тут же накинулась на ягоды.
Рассматривая «добычу», доставшуюся им без усилий, девушка вслушивалась в разговоры остальных. Прежде всего индейцы поведали о том, где обитает змей и, самое ужасное, что он начал размножаться. К этому, пожалуй, никто из спутников не был готов, а девушка в очередной раз убедилась, что полностью краснокожим доверять нельзя: мало ли что они ещё утаивают?..
Маньи начала собирать разведывательный отряд, в первую очередь предложив свою кандидатуру. Софи вновь почувствовала прилив сил, вдохновившись инициативностью сестры. Не могла оставаться в стороне. И взобралась на коня, показывая, что тоже собирается в путь.
- Мистер Хофмайер, думаю, вам тоже стоит поехать. И самолично рассмотреть этих… существ. Но часть отряда останется здесь, с вещами, - девушка бросила красноречивый взгляд на Дака. – И они могут заняться иными заботами, - Софи кивнула на оленину.
|
|
64 |
|
|
|
|
Встреча с отрядом индейцев, последовавшая буквально несколько часов спустя, навела доктора Блэкуэлла на мысль о том, что Пустоши прозвали так, скорее всего, не из-за населенности. Тем не менее, он достаточное время пробыл в Америке, чтобы успеть наслушаться массы историй как про хитрость и зверства краснокожих, так и про честь и доблесть, проявляемых воинами этой расы. В любом случае, встреча многочисленного вооруженного отряда, будь то индейцы или же трапперы, вряд ли сулила что-то хорошее.
Впрочем, переговоры, которые прошли без участия Говарда, зато при его живейшем интересе, позволили сэкономить людей, амуницию и время обеих сторон, и закончились мирным соглашением. Доктор, как человек, призванный спасать людей больше, чем калечить, всецело, пусть и молча, одобрил такое решение. Уничтожение некоего змея, или же червя, угрожавшего благосостоянию племени, в сравнении с возможным вооруженным конфликтом с индейцами, казалось захватывающим сафари.
Путешествие в сторону стойбища продлилось почти два дня, и за это время доктор успел... пожалуй, в кои-то веки Говард не успел ничего, кроме заботы о пациенте. Коварный чернокожий, похоже, собрался пустить весь опыт, образование, а также потраченные медикаменты псу под хвост, испустив дух назло талантам доктора. Тем не менее, уставший, но изрядно довольный собой доктор вышел к общему собранию без опасений за жизнь своего пациента. И у него было что предложить в грядущей охоте.
— Полагаю, поскольку змей терроризирует наших краснокожих друзей уже не первый день, наверняка найдутся жертвы, которые пережили... кхм, или не пережили, его нападение. Осмотрев их, и по возможности опросив, мы сможем составить примерное описание повадок и способностей искомого зверя. В идеале, я бы взял анализы у выживших... ну или умирающих... кхм, или умерших... — доктор запнулся, слегка запутавшись в определениях, и смущенно откашлялся. — В общем, я бы попробовал выяснить, ядовит ли наш чешуйчатый друг, и если да, то насколько. Мистер Хофмейер наверняка сможет одолжить мне несколько реактивов для этой процедуры, не так ли, сэр?
|
|
65 |
|
|
|
|
Визит Маргит к гостеприимным хозяевам получился незабываемый. В стойбище было шумно и весело. Сновали по своим делам женщины, бегали ребятишки с легкими тренировочными луками и деревянными палками-дубинками, лаяли небольшие рыжие собаки. Женщины готовили, обрабатывали шкуры, пели, сплетничали, стирали, шили и занимались другими полезными вещами. Говорили, а точнее трещали они на своем наречии, в котором венгерка ничего не понимала, английский знали далеко не все, да и произношение оставляло желать лучшего. Но общению невозможно поставить преграды, так что где не хватало слов, помогали жесты и мимика. Бледнолицая была здесь редкой экзотикой, так что пользовалась большим успехом. Ей подарили множество симпатичных мелочей на память, начиная с ожерелья из раковин и костяного гребня для волос, и кончая выделанными шкурками пушных зверьков и неизвестного камня, то ли драгоценного, то ли полудрагоценного. По крайней мере, в Европе Маргит таких не встречала.
Большинство мужчин и те женщины, которые имели к этому тягу, были на охоте или охране окрестностей. Время от времени к стойбищу подъезжали небольшие разъезды, чтобы потом снова умчатся прочь. Дети помогали по хозяйству или были заняты подвижными играми и тренировками в стрельбе, борьбе и метании.
Пока одна из сестричек со всем пылом любопытства и интереса изучала местных жителей и их обычаи, к Гедеону пришла небольшая делегация. В ее составе были вождь, главный шаман с помощником и пара заслуженных воинов. Со стороны путешественников, кроме самого Гедеона, на совете присутствовали мистер Дак, мистер Хофмайер и мистер Блэккуэлл. Гости принесли убитую личинку червя, чтобы продемонстрировать новым союзникам, с чем им придется иметь дело. Создание было небольшим, около трех футов в длину и толщиной примерно в руку мужчины. Головы, глаз, носа или ушей у червя не было. Тело грязно-коричневого цвета чуть расширялось к одному концу и сужалось в хвосте. По бокам тела были костистые выступы, напоминающие короткие когти. В той части тела, которая была противоположна хвосту, располагался круглый рот в окружении венца щупалец. Каждый из отростков, составлял в длину примерно фут, т.е. примерно треть от тела. Самой плохой новостью было то, что как и прочие черви, эти мелкие хищники могли передвигаться под землей. На поверхность они выходили только чтобы кого-нибудь схватить. По отдельности эти твари не представляли особой опасности для человека. Вот только хищники передвигались всегда небольшими стаями, от полудюжины штук в каждой. И нападали они одновременно с разных сторон, предварительно окружив жертву под землей. Что касается большого чудовища, индейцы сообщили, что никто из тех кто его увидел, эту встречу пережить уже не смог.
А пока шло важное и скучное совещание, участники которого периодически курили и демонстрировали союзникам свое спокойствие и уверенность, у Маргит случилось небольшое приключение. Началось все с разглядывания разноцветных перышек в прическе молодого, симпатичного улыбчивого юноши. Не успела она выяснить значение и смысл «оперения», как рядом с одним юношей как из под земли возник второй. Не менее улыбчивый и мускулистый. Слово за слово голоса становились все громче, а взгляды яростней. Близость красивой бледнолицей женщины кипятила и без того горячую кровь. Потом появился и третий краснокожий. Среднего роста и коренастый, он двигался с грацией, ловкостью и быстротой опасного хищника. Две молниеносные затрещины, которые было сложно уловить взглядом, и оба юноши падают на утоптанную землю. Один упал на задницу и ошарашено тряс головой, другой упал лицом вниз и слабо подергивал ногой. Образумив молодых, воин повернулся к бледнолицей. Она увидела, что его суровое лицо пересекают шрамы, оставленные чьими-то огромными когтями. Краснокожий хотел что-то сказать, но внезапно замер, как будто его поразил удар грома. Индеец неотрывно смотрел на Маргит и девушка безошибочно читала в его взгляде разгорающуюся страсть. О, она видела много таких взглядов. Потом краснокожий втянул носом воздух, как принюхивающийся хищник. Миг, и воин сорвал с пояса вышитый бисером кожаный мешочек, рванул завязки и кинул под ноги венгерки. Несколько небольших тусклых самородков золота выпали при падении наружу и упали в пыль.
|
|
66 |
|
|
|
|
Нинет сторговала у Гедеона небольшую шуструю кобылку пегой масти, умную и спокойную, потом некоторое время приводила свою покупку в порядок и подружилась с ней посредством яблок и сахара. Следом за тем она привела в порядок и свое оружие: винчестер и револьвер, перезарядила их, предварительно почистив и смазав.
Поэтому, когда началось совещание над тушей принесенной личинки, Нинет вполне успела встать неподалеку и все внимательно выслушать, а уж позже, когда обсуждение переключилось на детали, отволокла тушу в сторонку, обмотала тряпицей руку, в которой держала рукоять ножа и осторожно, чтобы не забырзгаться, произвела вскрытие по всем правилам современной медицины. В результате она стала счастливой обладательницей самых полных знаний анатомии червяковых личинок.
|
|
67 |
|
|
|
|
Маргит была из тех людей, кто редко раскаиваются в принятом решении. В ней странным образом переплелись неуемный оптимизм и вера в собственную счастливую звезду, мрачный мадьярский фатализм и уверенность в том, что Бог не делает - все к лучшему, искреннее любопытство и любовь к этому обширному неисследованному миру. Решив посетить становище, она поначалу сомневалась, что ее, бледнолицую женщину, примут хоть сколько-нибудь хорошо, но после первых же минут в лагере убедилась, что все ее подозрения безосновательны.
Аборигены оказались общительными, добрыми и удивительно милыми людьми - настоящими благородными дикарями. Маньи подумалось даже, что венгры времен Арпада, наверное, были такими же, как эти краснокожие: не по внешнему виду, но по этому первобытному духу храбрости, открытости и благолепия. От осознания подобного духовного родства с этими людьми девушка только сильнее улыбалась, со всем пылом горячего интереса вникая в подробности жизни племени.
Языковой барьер не представлял для нее никаких хлопот: с такими замечательными людьми можно договориться и на интернациональном языке жестов и эмоций - было бы желание. Не смущал авантюристку и свой внешний вид, разительно отличавшийся нетолько от местных, но и от тех европейцев, которых они могли видеть.
Пользуясь временной стоянкой, Маргит с наслаждением выстирала пропитанную потом и грязью походную одежду и с наслаждением сменила штаны на пышную длинную юбку, напоминающую любому европейцу о вездесущих цыганах. В ней она и заявилась в индейский лагерь, заодно сменив клетчатую рубашку на зеленую блузу и укутав плечи в воздушный цветастый платок. Смуглокожая, с немного восточным разрезом глаз, с чуть вьющимися распущенными темными волосами она действительно напоминала ромалэ: нечастое зрелище для Америки, а уж для Пустошей - тем более.
Не прошло и часа, как любезные хозяева буквально задарили мадьярку разными украшениями: странные, диковатые, чуждые глазу жителя Старого света, они, тем не менее, с точки зрения Маргит, были весьма милы и предестны - и необычны, как минимум. Обрадованная Тернегг-Ратц с удовольствием украсила себя варварскими украшениями, щеголяя теперь в ожерелье из ракушек, деревянных бусах с индейским орнаментом и разных других дарах. Не желая быть никому должной, и намереваясь ответить любезностью на любезность, она и сама вручала индеанкам некоторые свои украшения: те, что попроще, и те, что наскучили - наверняка для аборигенок это такая же диковинка, как для нее - перья и орнаментально-анималистические вышивки.
А еще она стала обладательницей массы поразительно интересной, но по большей части бесполезной информации о повседневной жизни индейцев, придерживающихся Старых Путей. Кухня, ежедневная работа, развлечения, охота - все было интересно любопытной бледнолицей, и местные жители безо всякого смущения и опасения делились с ней своими рассказами. И пускай не все из сказанного было понятно новоявленному этнографу, она все равно была искренне довольна узнанным, утвердившись во мнении, что индейцы - далеко не такие дикари, как себе их представляют в городах. Впрочем, все эти беседы достигли, как надеялась мошенница, еще одной цели: даже если случится конфликт, краснокожие теперь наверняка не станут убивать ни ее, ни сестру. Если она все правильно оценила, коренное население стойбища убедилось в том, что белые скво - не враги им. А значит, даже при самом негативном раскладе обе Тернегг-Ратц в очередной раз выйдут сухими из воды, даже если придется оплакать гибель всех попутчиков.
Все эти прогулки и яркие, горячие беседы закончились закончились закономерным итогом: внимания Маньи стали добиваться аж трое индейских воинов. Впрочем, первые двое стараниями третьего быстро выбыли из игры, что спасло мадьярку от необходимости выбирать самой.
Все происшедшее стало для нее некоторой неожиданностью, и нельзя сказать, что неприятной: она и сама с интересом засматривалась на крепкие мужские тела охотников, не отказав себе в удовольствии даже представить себя с ними в весьма фривольных и пикантных позах. Но чтобы вот так, сразу, с наскоку - на такое она не рассчитывала. Да еще это небрежно брошенное наземь золото: не меньший шок для непривычной к такому подходу девушки, не так ли?
На щеках смущенной представшей перед ней сценой Маньи вспыхнул легкий румянец, быстро сменившийся со смущенного на стыдливый и раздражительный: да за кого этот дикарь ее вообще принимает!? За шлюху, что ли!? Она что, похожа на распутную девку, что без возражений даст первому, кто бросит монетку! Вон как небрежно швыряется золотом, козел безрогий, как чертов хозяин жизни!!!
Гнев схлынул также быстро, как накатил. Авантюристка наконец вспомнила, что перед нею не белый мужчина, а настоящий всамомделешний индеец. Кто знает, какие у них нравы и обычаи? Может, он ее и не покупает вовсе? Тогда все не так плохо. Кроме того, Маргит вполне хорошо осознавала, что если она оскорбит воина, тот может затаить нешуточную обиду, а то и открыто начать гневаться - а это не то, что хотелось мадьярке. Да и, чего уж греха таить, мошеннице и самой хотелось разделить ложе с индейцем: в битве и на охоте он неплох, это ясно, а каков в постели? Плюс ко всему, находчивый разум девушки уже придумал, как можно и золото взять, и не продаться.
Склонившись и подобрав рассыпанные слитки, мадьярка в несколько шагов достигла шрамированного, прильнув к нему всем телом и позволяя заключить себя в объятия. Верным знаком того, что она согласна, стал горячий, страстный поцелуй: пускай дикарь знает, как хороши белые женщины! Маньи не стеснялась ни поверженых молодых воинов, ни любопытных вокруг: пусть думают что желают, а она получит то, что хочет, и ни человек, ни дьявол не сможет ей помешать!
Нетерпеливый любовник не стал медлить: Маргит почувствовала, как ее запястье охватил железный захват, и индеец, не терпя возражений, потянул ее в свое типи, не сильно интересуясь, идет ли бледнолицая за ним сама, или приходится ее тащить. Девушка не стала сопротивляться, позволяя мужчине ощущать себя владыкой и хозяином положения. Она только бросала по сторонам довольно-горделивые взгляды: пусть знают, какой видный охотник возжелал именно ее, а не соплеменниц.
На мягких шкурах, что покрывали пол индейского шатра, ее любовник уж тем более не стал церемониться, начав с недолгих крепких и даже жестких поцелуев, пока его руки блуждали по долгожданному белому телу. Маньи бесстыдно отвечала взаимностью, лаская крепкое мужское тело и гладя бугорки шрамов, пока охотник словно бы пытался выпить ее всю. Долго он сдерживаться не стал: не успев и ойкнуть, мадьярка оказалась на коленях с задранной юбкой, а пристроившийся сзади дикарь начал делать то, что мужчины привыкли делать с женщинами со времен Адам и Евы.
Все это стало только началом долгих дня и ночи любви, в которых партнеры будто бы в последний раз в жизни изучали друг друга и никак не могли насытиться этими минутами. Искушенная в любовных играх авантюристка демонстрировала своему случайному любовнику все, чему она научилась за долгие годы странствий по разным странам, а тот в свою очередь, будучи способным учеником, знакомил Маргит со всей страстностью и жаром индейского народа, поражаясь, наверное, тому, какой активной и изобретательной может оказаться женщина.
|
|
68 |
|
|
|
|
Ученый рассматривал принесенную тушку с интересом настоящего… ну, ученого. Неизвестное и странное привлекало даже неспециалиста, а уж специалистов Мартин знал таких, что отдали душу бы за такую тварь. Кстати, не набить ли чучело? Он плохо представлял себе, по правде говоря, как это делается, но если доставить чучело в какой-нибудь цивилизованный университет, вознаграждение может и не ограничиться душами — может перепасть и круглая сумма в долларах! Жаль, что реактивы из полевого запаса не годятся для консервации, хотя можно попробовать…
Мартин вздохнул. Мечтать о славе первооткрывателя было рановато, эти твари были, между прочим, серьезным препятствием на пути. Между прочим, если бы тут и правда был биолог, какой-нибудь ученик Кювье, он бы по одному виду чудовища мог бы кое-что рассказать о его привычках, а ему придется гадать и расспрашивать. Например:
— А как они, собственно, охотятся? Рыщут по всей долине или ждут в засаде?
Вопрос ему представлялся не праздным: в первом случае до логова самой большой твари можно и не дойти, придется иметь с ней дело там, где придется. А еще, наверное, при угрозе они ныряют под землю. Если уж хватает ума охотиться в стае, то и отступать они должны уметь. Пожалуй, имеет смысл испытать на них свой метод, патентованный рецепт, как же его теперь назвать, чтобы подходил к ситуации? Монстроудержатель? Охотничий клей? Придет же в голову такое…
— Думаю, что я смогу приготовить подходящее угощение для этих тварей, дайте только немного времени, и я готов идти с остальными, — заключил Хофмайер.
К работе он подошел ответственно, выбрав место полевой лаборатории в стороне и от лагеря экспедиции, и от индейского поселка. Во-первых, безопаснее (уж он-то знал, что пренебрегать этим не стоит), во-вторых, меньше любопытствующих, но кстати об этом: уже отойдя от фургонов герр Клебе попросил — ни к кому конкретно не обращаясь — чтобы кто-нибудь побыл рядом и посмотрел, чтобы никто не лез под руку.
|
|
69 |
|
|
|
|
Осмотр и вскрытие личинки доктор провел, деликатно наблюдая за процедурами из-за плеча Нинет. Смотреть на уточненные и профессиональные действия незнакомки было сродни любованию работой любого мастера, творящего шедевр, будь то скульптор, художник или... к собственной неожиданности, доктор Блэкуэлл вспомнил свое недавнее любование работой другого профессионала — младшей из сестер Тернегг-Ратц, пусть ее искусство обращения с оружием было куда более смертоносным.
Погрузившись в свои мысли, доктор равнодушным взглядом осматривал окресности, и неожиданно наткнулся на сцену, разыгравшуюся вокруг персоны старшей сестрицы. Не успел он осознать увиденное и сформулировать в себе порыв прийти на помощь цивилизованной даме, попавшей в окружение дикарей, как расклад прямо на его глазах изменился. И как Говард ни пытался деликатно отвернуться, призвав на помощь все свое джентльменское воспитание и британскую выдержку, все же он проводил новообразованную пару ошеломленным взглядом до самой палатки-типи. И лишь когда полог был задернут, а изнутри послышались звуки жаркой страсти, доктор Блэкуэлл наконец вышел из ступора. Покраснев, как плохо проваренный рак — все же природная бледность Говарда отчаянно сопротивлялась любым попыткам краски прилить к щекам, позволяя проступить лишь отдельным неровным пятнам — он шумно откашлялся, извинился и быстрым шагом отправился на прогулку.
Несколько минут одиночества и свежего воздуха сейчас были ему необходимы как воздух. И вовсе не потому, что британское воспитание могло расценить поведение Маргит только клеймом "распутство", поставив крест на всем кажущемся приличии этой женщины. И даже не потому, что дикость и необузданность произошедшего более-менее нормально укладывались в голове доктора с образом индейца, но никак не с образом высокосветской дамы, которой виделась Маргит со стороны.
Нет, доктор Блэкуэлл достаточно попутешествовал и достаточно повидал, чтобы избавиться от привычки судить о людях по поступкам, которые не вписываются в окостенелые рамки европейской цивилизации. Пожалуй, дело было в том, что Говард испытал легкое чувство зависти к индейцу, к тому, как просто и прямо тот заявил о своих желаниях, и добился такого же искреннего и прямого ответа. К тому же, еще и положительного. Это чувство зависти вызывало в докторе стыд и раздражение на самого себя, ведь он не мог позволить себе обратиться в такой манере ни к одной из...
Оборвав свою мысль еще до того, как она сформируется в кощунственное признание, доктор шумно выдохнул, тряхнул головой и волевым усилием заставил себя успокоиться. Подобные переживания были не к лицу ни джентльмена вообще, ни британского офицера в частности. И, в конце концов, со всеми вышеупомянутыми — и неупомянутыми! — дамами ему еще предстоит длительное путешествие.
Развернувшись на каблуках, он направился через стойбище обратно в лагерь, от которого оказывается успел отойти не на один десяток метров, и отчаянно желая, чтобы его окликнул хоть кто-нибудь, чтобы отвлечь от кавардака, воцарившегося в его голове.
|
|
70 |
|
|
|
|
- Дьявольщина!... – выругался Даффи, резюмируя в этом возгласы все свои соображения разом.
Этот маленький червячок не предвещал охотникам ничего хорошего. Дак краем уха слышал о существах подобных этому. Они являли собой древнее зло, от которого стоило держаться подальше…
Проскакав на своей лошадёнке немного взад и вперед, оглядывая индейское стойбище, коротышка в очередной раз пришёл к неутешительному выводу, что отделаться от краснокожих теперь уже никак не получиться, их слишком много, да и они начеку, а потому придётся-таки иметь дело с чудовищем. И как он мог попасть в такое нелепое положение? Проклятье!...
Не мешая всем любопытствующим проводить опыты над мёртвой личинкой, Даффи с интересом следил за всеми манипуляциями, а как только представилась такая возможность, решил и сам провести над тушкой эксперимент. А именно – выстрелил в неё пару раз, сперва из револьвера, а затем и из ружья, проверяя насколько шкура твари уязвима для огнестрельного оружия.
|
|
71 |
|
|
|
|
В жилище краснокожего приятно пахло травами, пучки которых висели на стенах и под потолком. Примерно половина ароматов была незнакома Маргит, так как в Европе они не росли, а до американских лесов она только добралась, путешествуя до этого по городам. От резких запахов кружилась голова, но еще больше она кружилась от вспыхнувшей страсти. Ложе было застелено медвежьими и волчьими шкурами. Так давно даже в Венгрии давно не делали, поддавшись австрийской моде на шелковые простыни и дорогое белье. И ан этих шкурах, переплелись два тела, как во времена сотворения мира. Маргит так и не успела узнать его имя, но это сейчас было неважно. Только горячее тело, хватка сильных рук, обжигающие поцелуи. Краснокожий был не особенно изощрен в ласках, но зато неутомим. А еще он не имел никакого понятия о «порядочном», без раздумий используя язык, пальцы и губы, для ласки самых нежных и потаенных мест на теле женщины. Любовники потеряли счет времени, пока не заснули в объятиях друг друга, полностью удовлетворенные и опустошенные…
Маргит встала первой. Посмотрела на нагое, сильное тело, которое свободно раскинулось на шкурах лицом вниз, и решила уйти по английски, не прощаясь. Она оставила любовнику свой нож «Боуи», чтобы он не подумал, что купил ее за золото. А потом сделала небольшой крестик, то же в подарок. Вот только дщерь Арпада позабыла, что враг рода человеческого сотворил Лилит, чтобы омрачить счастье Адама и Евы. Вначале снаружи раздалось тявканье и скулеж двух собачек, которые принадлежали ее любовнику. Потом полог распахнулся и в него, как к себе домой, ввалилась высокая скуластая краснокожая, в походном костюме. Маргит успела увидеть вышитые бисером на кожаной курточке большие глаза, каждый на месте, где изнутри ее распирали округлости тела. И свежий скальп на поясе. А потом смогла наблюдать как краснокожие краснеют. Лицо незнакомки налилось кровью и потемнело. Она бросила гортанную фразу в лицо венгерки, а потом выхватила свой нож и кинулась на бледнолицую. К счастью для Маргит, подаренный нож был недалеко от ее правой руки.
|
|
72 |
|
|
|
|
Вот уж воистину, за каждый грех рано или поздно последует кара. Маргит, конечно, знала об этом, по относилась к предстоящему возмездию достаточно спокойно, следуя простому правилу: не согрешишь - не покаешься. А еще: раскаявшийся грешник мне милее двух праведников. Разумом авантюристка понимала, что она предавалась греху блуда, но сделать с собой ничего не могла, да и не больно-то стремилась: ей хотелось постельных утех, она их и получила. А то, что это грешно... Ну что же, она со всем пылом и искренностью замолит сей грех перед Господом как словами молитвы, дак и деяниями во славу Его. В конце-концов, не в первый и, дай Бог, не в последний раз. И вообще: а вдруг она таким образом обращает закоренелого язычника в христианство максимально простым и доступным ей способом? Тогда все это - даже богоугодное дело!
Только одного не учла мадьярка: в Новом свете все торопятся жить и все делают быстро. И возмездие приходит быстро. На сей раз кара за блуд приняла вид высокой индианки со скальпом на поясе. Маньи, оставившая прощальные подарки любовнику, уже собиралась идти домой, как в типи нахально завалилась эта дикарка. В отличие от большинства европейских женщин, краснокожая не стала замирать в шоке, ударяться в слезы или по-простецки пытаться выдрать обидчице все космы: незамутненная простота первобытных нравов заставила охотницу выхватить нож и попытаться с кровожадным кличем выпустить обидчице всю кровь.
Старшая Тернегг-Ратц совсем не ожидала появления бешенной фурии. Спокойная, счастливая, расслабленная и залюбленная, авантюристка была мыслями далеко отсюда, одновременно с наслаждением вспоминая проведенную ночь и подготавливая сердце и душу к предстоящей молитве. Она даже не успела ничего сказать противнице, не успела извиниться и обьясниться - все мысли словно вылетели из головы. И когда оскорбленная в лучших чувствах индианка, сверкая отточенной полосой стали, кинулась на нее, бледнолицая смогла только отшатнуться, прикрывшись руками, и взвизгнуть испуганно: - Ой, мамочки!!!
Опыта в подобных драках у Маргит не было ни какого: девушка даже в страшных снах не могла представить, что ее, такую молодую и красивую, захотят зарезать, как свинью на скотобойне. Впрочем, не умея драться, сдаваться она не собиралась: вот еще, уступить краснокожей, которая с радостью пополнит коллекцию трофеев скальпом обидчицы! Мадьярка готова была, защищая свою шкуру, держаться до конца, и верила в то, что Господь не оставит свою дочь и дарует ей победу над варварством и дикостью.
Не смотря на отчаянную решимость девушки, у нее и мысли не возникло схватиться за лежащий рядом "Боуи" и драться с краснокожей на равных. В конце-концов, именно она была обидчицей, да и убить хозяйку в своем собственном доме, пусть даже защищаясь, было бы худшим из выходов.
Хоть мошенница и не имела опыта в подобных безобразных свалках, а все-таки что-то знала. Более опытные приятели в свое время научили девушку, как защищаться от через чур настойчивого ухажера или же пьяницы с ножом. Во-первых, к счастью мадьярки, у ее блузы были пышные рукава, скрадывающие очертания рук, да и широкая юбка прикрывала ноги - а значит, у неприятельницы выше шанс промазать. Во-вторых, против негодяя с ножом лучше подставить под удар руку - так наименее болезненно. В-третьих, вспомнила Маньи, бить следовало в нос, в зубы, в кадык или между ног - это все чтобы вырубить противника, а не "оскорбить действием", как сказали бы мужчины.
Этим рекомендациям девушка и собиралась следовать: закрывшись левой рукой, нанести сложенной в кулак, как учили, рукой прямой удар в нос. А уж там, дай Бог, индианка будет в шоке, и можно будет выбить оружие и оглушить эту бешенную кошку чем-нубудь. А уж потом - смыться.
Мысли закричать и позвать на помощь любовника у старшей Тернегг-Ратц даже не возникло.
|
|
73 |
|
|
|
|
Бросаться с кулаками на разъяренную женщину, вооруженную ножом - и притом отнюдь не кухонным - было далеко не самой лучшей идеей. Хотя, возможно, именно это позволило Маргит на секунду ошеломить соперницу и таки коснуться ее носа своим кулаком. Вот только дальше "коснуться" дело не зашло - не слишком опытная в кулачных боях Маргит банально не рассчитала замах и лишь несильно ткнула индианку.
В ответ обладательница ножа резко махнула им наискось, намереваясь распороть сопернице щеку и навсегда испортить ее роковую красоту. Живо представив себе последствия подобного удара, старшая из сестер Тернегг-Ратц отшатнулась - и потому нож лишь бессильно соскользнул по цветастому платку, укрывавшему плечи бледнолицей. Но было понятно - в таком положении ей долго не выстоять.
|
|
74 |
|
|
|
|
Дары краснокожих и их равнодушно-положительное отношение к чужакам подняли Софи настроение и придали смелости, несмотря на то, что она со спутниками находилась сейчас на земле кровожадных дикарей. Всё казалось теперь не столь ужасным: и ждущее их событие, такое, как убийство какого-то подземного змея, представлялось теперь исключительно лёгкой прогулкой. Забвению предавались теперь мысли о дирижабле и истинной цели, об опасности, что неминуемо поджидала их в пещерах необыкновенного существа, терроризирующего эту местность. В одночасье Софи забыла обо всём.
Маньи уже успела куда-то скрыться, и девушка ощутила лёгкую досаду. Сестра обладала поразительной любовью к познанию окружающего мира, и порой забывала о Софи, уходя на охоту за знаниями. Самой Софи куда меньше был интересен быт краснокожих, и потому девушка оставалась в лагере ровно до того момента, пока не прибыла делегация от индейского народа.
В шатёр вождь пригласил, в основном, мужчин, но Софи, пользуясь отсутствием должной охраны, проникла внутрь. Со всем присущим ей любопытством она пробилась в первые ряды, ещё не зная, что именно там её ждёт…
Признаться, полуволки теперь не казались столь ужасными, по сравнению с тем, что предстало в это мгновение её глазам. Уродливое существо - продолговатое, с отростками, отдалённо напоминающими конечности, и огромной пастью, - валялось на столе мёртвой тушей. Но даже мёртвое оно производило совершенно неизгладимое впечатление. Червь? Змея?.. Этот монстр определённо не был похож ни на одно из названных созданий.
Софи побледнела. Стало как-то зябко.
Она подняла голову, всматриваясь в лица окружающих её людей. На них отпечаталось подобие интереса – казалось, каждый из них внимательно слушал вождя, наблюдая в этот момент за кошмарным созданием перед собой. И этот интерес казался ей крайне отвратительным. И вся эта затея теперь казалась отвратительной…
Едва доходили до слуха слова вождя. О том, что якобы таких монстров в округе ещё много, они живут под землёй и окружают людей, загоняя в ловушку… И их родителя не видел ровным счётом никто, а кто видел - просто не выжил.
Софи всё больше понимала, что вероятность выйти сухими из воды существенно падает. Беспечность, с которой она прибыла в эти земли, наконец улетучилась, давая взглянуть на вещи объективно.
Необходимо разведать обстановку, и только после – думать, что делать. Вполне возможно, Дак был прав, и лучшим выходом сейчас было бы сбежать…
Поток мыслей прервала процедура, которую начала проводить Нинет. С холодным спокойствием девушка стала методично разрезать плоть чудовища, сквозь разрез показались органы… Софи подавила приступ тошноты и пулей вылетела из шатра.
…Сидя в отдалении и пытаясь прийти в себя, младшая из сестёр Тернегг-Ратц наблюдала за тем, как один за другим покидают шатёр её спутники. Вот показался из-за полога Гедеон с весьма задумчивым выражением на лице. Софи, найдя удобное местечко в тени дерева, осталась для него незаметна – и отлично, кокетничать с ним ей точно не хотелось. Вышел и Блэкуэлл, но вопреки её домыслам направился в противоположную от лагеря сторону. Софи проводила его взглядом, но из-за укрытия так и не вышла. Заводить разговор с ним в данный момент ей тоже не хотелось, пусть соблазн и был велик.
Вышел из тени полога Хофмайер. Девушка склонила голову набок, о чём-то своём размышляя. Выждав несколько мгновений, когда мужчина отойдёт от входа, а остальные отдалятся на некоторое расстояние, девушка поднялась и направилась за учёным.
Как оказалось, герру Клебе требовался кто-то вроде ассистента для дальнейших экспериментов, и девушка, оказавшись вовремя рядом, изъявила желание помочь. И за всё то время, что Хофмайер занимался зверем, Софи спрашивала уточняющие и наводящие вопросы о том, что он намерен предпринять и хватит ли им сил и средств противостоять подобным существам. Искренность в словах девушки была неподдельная. Её действительно это интересовало. Казалось, с каждым вопросом её восторженность возрастала, и к концу диалога она едва ли не пела спутнику дифирамбы. Вряд ли понимая и половину из того, что он сказал; но казалось, что всё, о чём он говорил, действительно могло им помочь.
В какой-то момент Софи замолчала, словно о чём-то задумавшись. Затем облокотилась о стол, перебарывая в себе отвращение к лежащему на нём созданию. Придвинулась чуть ближе, явно нарушая зону комфорта собеседника. Приятный голос Тернегг-Ратц стал на тон ниже.
- Я уже говорила, что вы безумно талантливы? – очаровательно улыбнулась. – Я не понимаю и части того, что делаете и знаете вы, но ваши знания производят потрясающее впечатление. К сожалению, ничем подобным я похвастаться не способна – потому и восхищаюсь вами. И потому переживаю в этой авантюре за свою жизнь… Мартин. Вероятно, вы могли бы мне помочь? Чуточку обезопасить моё существование?.. - Софи доверительно коснулась руки учёного.
|
|
75 |
|
|
|
|
Закончив работу, ученый некоторое время разглядывал два почти одинаковых сосуда. Внешне одинаковых, содержимое все-таки отличалось: почему-то никогда не удается с первого же раза сделать так, как задумано. Как бы то ни было, теперь надо выяснить, есть ли среди бойцов охраны мало-мальски хороший гранатометчик.
Мартин поблагодарил Софи за помощь и комплименты, а на вопрос ее только пожал плечами и невесело улыбнулся. Безопасность! О какой безопасности можно говорить в этих диких землях? Кто хочет избежать здешних бед, тому лучше оставаться поближе к цивилизации и не толкать честных торговцев на сомнительные авантюры, а уж если без авантюр жизнь не мила… Впрочем, мысль о том, что Софи разочаровалась в предыдущем покровителе и ищет нового Мартин отогнал от себя как забавную, но неуместную и невежливую, и вообще это было не его дело. Пока ему с этими людьми по пути, но потом вряд ли найдутся какие-то общие интересы.
— Какая тут может быть безопасность, мисс Софи, — сказал он. — Я всего лишь кабинетный ученый, и это моя первая дальняя экспедиция, но я морально готов к тому, что мы не просто не вернуться — мы и до цели можем не дойти. Обычное дело, как ни грустно, и остается только надеяться, что цель была достойной. Впрочем, — тут ученый несколько оживился, — я видел, что вы стреляли из неплохой винтовки. Принесите-ка мне ваши патроны, и я попробую увеличить наши шансы на выживание.
Начинить пули зажигательной смесью — этот трюк он еще ни разу не пробовал, это только что пришло ему в голову. Но это было то же самое вещество, которым он обрабатывал клинок, что могло пойти не так?
|
|
76 |
|
|
|
|
- Мамочки! Тварь!, - истерично взвизгнула Маргит, когда остро отточенная полоса стали просвистела перед лицом, лишь чудом разминувшись с девушкой. Индианка промазала, наверное, только Господним попущением: клинок в бессильной злобе взрезал только цветастый платок, взметнувшийся от рывка отшатнувшейся мадьярки подобно крыльям птицы. Какие-то пара сантиметров - и ходить авантюристке, в лучшем случае, с безобразной отметиной через пол-лица. Не зря говорится: "Бог шельму метит", и дикарка, по-видимому, сочла себя орудием в руце Божьей, вознамерившись покарать почти что ни в чем не повинную европейку.
Никогда еще воздояние за грехи не было столь скорым, и перепуганная девушка, уворачиваясь от бешенной противницы, в очередной раз дала себе мысленный зарок впредь не грешить, а вести жизнь праведную и богоугодную, наставлять на путь истинный оступившихся и помогать сирым и убогим, алкающим милости Вседержителя. В этот миг она была уверена, что это - последний грех в ее жизни, а аборигенка есть обличительный перст, указующий ей на необходимость отринуть грехи плоти, отдав себя целиком и полностью в руки Спасителя и Девы Марии.
Не смотря на всю злобу на кровожадную дикарку, мадьярка не могла ненавидеть ее, и где-то в глубине души подспудно понимала: краснокожая чертовка имеет полное право беситься и пытаться убить ее. В конце-концов, она в своем праве: это ее становище, это ее дом, это ее мужчина. А Маргит, в свою очередь, - подлая наглая соперница-разлучница, пытающаяся увести у ни в чем не причинившей ей зла индианки ее мужика. Или мужа - не так уж и принципиально.
Но, понимая соперницу, старшая Тернегг-Ратц, тем не менее, не собиралась кровью искупать вину и становиться жертвенным агнцем. Она уже убедилась в бесплодности попыток отдолеть более опытную противницу одними кулаками, и не собиралась повторять своих ошибок впредь. В этот раз Бог уберег ее от раны, но убережет ли впредь? Ведь он помогает тому, кто сам себе помогает.
Маньи была готова продолжать свою битву за жизнь. Правда, имелись две проблемы. Во-первых, она не хотела убивать индианку: та ни в чем не виновата, и просто подло лишать ее жизни за то, что она защищала свой дом, не разбираясь в ситуации. Во-вторых, мошенница, осознав бесполезность своих умений в том, что с натяжкой и грехом пополам можно было назвать рукопашным боем, твердо намеревалась взять лежащий неподалеку и так и не врученный "Боуи" и пустить его в ход: хочешь-не хочешь, а против бешенной кошки она с одними кулаками не ходок. Вот только вряд ли краснокожая благородно ей даст вооружиться и принять бой на равных. А так - Марица проигрывала безымянной дикарке по всем фронтам.
И вновь набожной авантюристке оставалось только одно: уповать на милосердие Господне. Только как? Вспомнились ей слова своего духовника, оставшегося где-то там, дома, в Секешфехерваре: он учил маленькую Манци, чтов час опасности и страха, когда все остальные возможности к спасению исчерпаны, след читать вслух двадцать шестой или девяностый псалом - и зло уйдет.
И вот сейчас девушка, медленно пятясь назад и расставив руки, не отрывая взгляда от индианки запела севшим от испуга голосом девяностый псалом - прямо с середины:
Tu enim es Domine spes mea Excelsum posuisti habitaculum tuum
Non accedet ad te malum et lepra non adpropinquabit tabernaculo tuo
Quia angelis suis mandabit de te ut custodiant te in omnibus viis tuis
In manibus portabunt te ne forte offendat ad lapidem pes tuus!
Как слетят с ее губ последние слова, она собиралась резким движением метнуться к мирно лежащему "Боуи", схватить его со шкур и как можно быстрее освободить от узилища ножен. Если Господь еще с ней, если он не оставил ее, то она встретит охотницу во всеоружии. И станет нож воплощенной яростью Господней в ее руке, а ревностная вера - нерушимым щитом на пути обезумевшей язычницы. И пускай она не лишит аборигенку божественной искры, но и не даст себя в обиду. Ибо не в силах идолопоклонница одолеть ту, с кем плечом к плечув встанут Иисус и Святая Дева!
|
|
77 |
|
|
|
|
Неожиданно для индианки, и, отчасти, для самой Маргит, Господь покладисто откликнулся на призыв своей верной, хоть и не безгрешной, служительницы. В ответ на ее сбивчивую молитву, земля под ее ногами пошла волной, намереваясь уйти из-под ног взбешенной индианки. Но то ли близкое соседство с подземными червями дало о себе знать, то ли объятая праведным гневом женщина была готова к любым казусам - но она просто припала к земле, уцепившись за нее тремя конечностями, после чего просто выпрыгнула в сторону обидчицы, широко замахиваясь ножом.
Широкое лезвие, описав полукруг, вновь зацепило девушку - на этот раз там, где она и рассчитывала - по пышным рукавам. Правда, суровая реальность и здесь испортила ожидания мадьярки - остро отточеный нож взрезал и рукав, и кожу, и мышцу под ней, обжигая предплечье девушки острой болью и заставляя тонкую ткань мгновенно набухнуть от крови, побежавшей веселым ручейком. Казалось, это начало конца. Отступать девушке было некуда, разве что пытаться проскочить под пологом - открывая индианке прекрасную возможность вырезать свои инициалы на той части ее тела, какая ей больше понравится.
Но внезапно от ложа, еще толком не остывшего после любовной схватки представителей двух великих народов, в сторону индианки метнулась едва различимая тень. Не просто метнулась - набросилась на разъяренную индианку, цепко обхватывая ее мускулистыми руками и отрывая от земли. Теперь, в статике, можно было различить, что в дело вступил сам "оспариваемый" индеец. Причем вступил без всяких "прелюдий" в виде криков и уговоров - просто бросился на свою подругу, презрев и острый нож в ее руке, и плескавшуюся в ее глазах кровавую ярость. Еще и рыкнул ей в ухо что-то грозно-неразборчивое, вызвав ответный фонтан шипящих слов, значение которых Маргит вполне могла понять без перевода.
|
|
78 |
|
|
|
|
Господь Всеблагой в милости своей не оставил свою преданную Маргит. Ощутимо всколыхнулась земля, поднимаясь на защиту воззвавшей, и мадьярка уж было поверила, что с помощью Его спасется сама и не даст дикарке совершить грех смертоубийства. Но тонкий, хрупкий лучик надежды погас столь же быстро, сколь и появился. Все ожидания рухнули, словно карточный домик, стоило авантюристке увидеть, что колеблющаяся почва ничуть не поколебала агрессивную индианку. Наверное, ее жаждущий крови разум за багровой пеленой гнева даже не узрел жалких попыток доброй католички защитить жизнь своя. Как бы это было не печально признавать, но на своей земле демоны-маниту были сильнее Бога, защитив свою поклонницу от гнева в Его руце. А может, это просто веры Маргит оказалось недостаточно.
Как бы то ни было, а жестокосердная ревнивица коршуном бросилась на благонравную Манци, подобную ныне в своих глазах несчастному божьему голубку. Мошенница на доверии, сама покачнувшаяся от дрожи земной тверди, не успела никак среагирвать на атаку - лишь последним испуганным жестом вскинула руки, прикрываясь от блестящей полосы стали. На сей раз капризная удача окончательно отвернулась от европейки, и она всем естеством своим почувствовала, как острый нож безжалостно вспарывает кожу и мышцы.
В начале боли не было: только какое то обреченное осознание того, что это чудовище в человеческом обличье пролило ее кровь. Маргит чувствовала, как набухает глубокий порез, как от проступающей крови липнут к руке рукава рубахи, видела, как темное пятно быстро-быстро расползается по рукаву.
Первым пришел страх. И страх этот, подкрепленный видом безумных глаз индианки и окровавленного клинка, был куда сильнее того, что авантюристка испытывала раньше - это был глубокий животный страх смерти. А затем пришла боль. Словно полноводная река, прорвавшая плотину, она ринулась в долину руки Маргит, сметая разрушительным потоком хрупкие барьеры сопротивления. Боль пульсировала, танцевала, словно бы обжигая пламенем раненую конечность, затрепетала в глубине испуганного сердца, отдалась сокрушительным набатом в висках.
И тогда европейка закричала. Этот крик был диким, страшным криком смертельно раненного зверя, воплем подбитой птицы. Девушке казалось, что голос ее словно повис в воздухе, многократно усилившись пересмешничающим эхом, и, разбившись на тысячи тонов и оттенков, словно бы сверло ввернулся в рану и в разум, еще боле раздражая и без того саднящую дикой болью конечность.
Сквозь пелену слез уже готовая к гибели мадьярка все-таки углядела резкий рывок со стороны, и своего ночного любовника, повалившего наземь несостоявшуюся убийцу. Вседержитель, видимо, удовлетворился страданиями грешницы, и ниспослал ей на защиту ангела с пылающим мечом, принявшего в этот миг вид обнаженного краснокожего. Девушка сквозь боль хотела возблагодарить Господа за спасение, но губы не слушались ее. Сорванные диким воплем связки смогли издать лишь тихое сипение вместо праведных слов Pater Noster. Надрывно всхлипнув, продолжающая рыдать Маньи с ужасом смотрела на разгорающееся перед ее взором действо, не в силах отвести глаз от драки между теми, чье счастье она невольно разрушила.
Продолжая во все глаза через завесу слез наблюдать за кровавой драмой, превозмогающая адскую боль девушка сумела-таки неповрежденной рукой нащупать валяющийся на полу злополучный "Боуи". Неловко подняв с земли нож, несчастная и исполненная жалости к себе девушка принялась нетвердыми шагами отступать на дрожжащих ногах от места поединка, моля Бога о том, чтобы никто не погиб.
На краткую секунду в мозгу мелькнула мысль о побеге, но усилием воли католичка отогнала ее. Здесь и сейчас она просто не могла, не имела права оставить тех, кому она принесла несчастье, оставить того, кто вступился за нее. Это было бы подлостью. Это было бы преступлением. И Марица сорванным голосом с трудом выдохнула мольбу:
- Не убивай ее! Не надо!
|
|
79 |
|
|
|
|
Собственно, убивать свою подругу индеец и не собирался. Он просто старался максимально ее обездвижить, лишив возможности "случайным" ударом укоротить его мужское достоинство на дюйм-другой. Разумеется, планы индианки были прямо противоположными - в его "объятиях" она извивалась, словно змея на сковородке, не брезгуя кроме грубой силы мускулов применять и извечно женское оружие - ногти и зубы. Неловкое движение - и "милые" повалились на землю, стараясь оказаться сверху и прижать соперника к земле, лишив возможности двигаться.
В ответ на слова Маргит они на секунду прервали свое увлекательное занятие, обратив в сторону Маргит два краснокожих лица. С разрывом в долю секунды оба прокричали ей абсолютно одинаковую фразу из трех-четырех слов - но если из уст девушки она звучала яростно, то мужчина попытался вложить в голос побольше командных ноток, среди которых непостижимым образом угадывалась извинительная. После чего вернулись к попыткам одержать превосходство в борьбе полов.
|
|
80 |
|
|
|
|
"Сладкая парочка" дикарей продолжала войну за определение будущей судьбы Маргит, а сама мадьярка, застыв подобно жене Лота, так и стояла в углу типи, испуганно взирая на дерущихся и прижимая к себе пострадавшую руку. Растерянная, потерянная и дезориентированная, девушка не знала, что ей предпринять, и, если бы не окрик любовника, так, наверное, и стояла бы до конца разборок. Повелительный возглас краснокожего и полный ярости вопль его "супруги" подействовали на смятенную авантюристку подобно ушату холодной воды: резко дернувшись, она вся встрепенулась, еще раз в панике глянула на дерущихся глазами испуганной лани и, судорожно кивнув, пулей вылетела на улицу.
Лишь пробежав десяток метров, европейка остановилась, оглядываясь на вигвам. Убедившись, что ее никто не преследует, она неловко сорвала с шеи палантин и неумело перевязала им руку, поминутно смотря на выход из типи, ожидая, что вот-вот оттуда выскочит подобно черту из табакерки та безумная женщина. Но никто не покушался на жизнь белого человека, и Маньи все-таки сумела справиться со своей задачей.
Беспокойные мысли девушки метались, не в силах сосредоточиться, но все-таки она сумела себя заставить мыслить рационально. Маргит не была бы собой, если бы не попыталась обернуть даже свое ранение себе на пользу. Одним из первых порывов ее было взмолиться об исцелении, но усилием воли она отогнала его. Наверняка дикари уважают обычаи гостеприимства, и щедро расплатятся за пролитую кровь. А в том, что доктор Блэкуэлл или местные индейские шаманы смогут своим врачеванием исцелить ее, девушка не сомневалась - вернее, верила в это, так как иначе все бы могло обернуться крайне плохо.
Решив так, сжавшая зубы от боли и продолжающая тихо плакать Манци поспешила в лагерь, стараясь не встречаться ни с кем из охранников и никого не разбудить. Сейчас перед ней стояла только одна цель - добраться до доброго доктора, который должен спасти ее руку. Неверной походкой, пошатываясь и периодически постанывая, незадачливая искательница греховных удовольствий в расстроенном состоянии духа отправилась назад, то тихо проклиная индианку, то истово шепча слова молитвы.
Достигнув искомого фургона и не без труда забравшись внутрь, задернувшая за собой полог Маргит прищурилась, стараясь углядеть во тьме мирно дремлющего эскулапа. Найдя, наконец, англичанина, раненная девушка, не чинясь, затрясла его за плечо и сбивчивым голосом зашептала, глотая слезы боли:
- Говард, Говард! Милый доктор Блэкуэлл! Простите, ради Бога, помогите! Я ранена! Помогите мне! О, Мадонна! И пошлите кого-нибудь за проводником - она мне нужна, нам нужна!
|
|
81 |
|
|
|
|
На этот раз Говарду не повезло. Никто не окликнул его по пути на место стоянки экспедиции, никто не поинтересовался, откуда у доктора такой смятенный вид, и, в конце концов, никто не спросил даже банальное и столь любимое американцами "Как дела?" Обычно словоохотливый Блэкуэлл сейчас был просто не в состоянии инициировать беседу самостоятельно. Оставленный наедине со своими мыслями, он сел у костра, машинально подкинул дров в огонь и, глядя на пламя, неожиданно вспомнил одну из своих первых вылазок в американские пустоши. Британский гарнизон только расквартировался в Бостоне, и в ожидании утрясания юридических проволочек солдаты маялись бездельем. Офицеры, зная о том, как вредно безделье сказывается на дисциплине, организовали марш-броски для отдельных отрядов, занимая руки солдат делом, а головы — никому по сути не нужной разведкой местности, о которых местные знали куда больше приезжих. Разумеется без несчастных случаев не обошлось, и доктор в компании нескольких солдат отправился за два дневных перехода в отдаленный лагерь лечить пострадавших. Ночь в пустоши встретила его бесконечным небом с рассыпным покрывалом звезд, почти непроницаемой темнотой, наполненной тихой и незаметной ночной жизнью прерии, и звуками потрепанного банджо, которое взял в руки их седой как лунь проводник. 16 Horsepower - Wayfaring Stranger: ссылка Тогда Говард не понимал этой музыки. Классическое воспитание предполагало изучение шедевров музыкального творчества, чья ценность подтверждалась десятилетиями истории и тысячами, если не миллионами, слушателей концертных залов. Народная музыка оставалась в стороне от этого, и тем не менее, у нее были свои тысячи и миллионы поклонников. Говард сумел осознать это только сейчас, когда ритмичная и немного грустная мелодия, всплывшая в памяти, срезонировала с настроением так сильно, что доктор погрузился в некое подобие транса, просто глядя на пляшущие язычки пламени. Пожалуй, даже Шопен был бы здесь не очень уместен. Он не помнил, в какой момент к костру подсели братья Шелби, но их присутствие разрушало магическое очарование Дикого Запада, которое испытывал Говард. Поэтому, пробормотав извинения, он поспешил спрятаться в фургон, где в темноте и просидел в попытках уловить утраченное настроение до самого момента, пока его не вывел из задумчивости окрик Магрит. — Что... Миледи, как... вы же... я вас... кхм... — ошеломленный Говард не смог сформулировать мысль, а затем и вовсе отбросил ее как ненужную сейчас. — Так, одну минутку. Надо зажечь лампу, иначе я ничего не увижу. Вот, теперь давайте посмотрим, что у вас с рукой. Да, крови немало... Сейчас промоем. Кто вас ранил? Неужели этот инде... кхм... впрочем, неважно. Порез неглубокий, но задета мышца. Я наложу тугую повязку, но вам нужно будет воздержаться от нагрузки на руку пару дней. И... — доктор несколько запнулся, но продолжил сухим врачебным тоном: — И вам необходимо будет снять блузку. Я, конечно, могу отрезать рукав, но все же, думаю, прореху будет зашить проще, чем пришивать рукав целиком. Вежливо отвернувшись в сторону, он принялся разматывать бинт.
|
|
82 |
|
|
|
|
- О, Szent György! Проклятье, как больно! Боже ж мой, сделаю все, что нужно и как нужно! Говард, моя рука останется при мне? Я не хочу стать инвалидкой!, - резко, с гортанным венгерским акцентом выпалила страдающая и морщащаяся от боли авантюристка. Действительно, ее не так страшила сама драка и сама боль, и даже не вид собственной крови, сколько боязнь остаться навек неспособной калекой. Это стало бы для нее куда хуже смерти. Страшнее увечий было бы только рабство и вечная потеря свободы.
Разумом Маньи понимала, что слезами и стенаниями она себе не поможет: скорее даже помешает работать Блэкуэллу, ставшему для нее в этот миг самым нужным и важным человеком в мире после себя любимой и самой лучшей на свете сестренки. Силясь перестать рыдать, мадъярка закусила губу, вытирая слезы пышным рукавом рубахи. Наконец, самую малость успокоившись, ободренная спокойным и рациональным подходом доктора, в чьем мастерстве она не сомневалась, Маргит смогла-таки одолеть бьющую ее нервную дрожь и даже почти перестала плакать - что было для нее маленькой победой над самой собой.
Повернувшись спиной к мистеру Блэкуэллу, она принялась стягивать рубаху, зашипев от боли, когда пропитанная кровью ткань отодралась от раны. Чтобы хоть как-то поддержать себя и сохранить хоть какое-то, пускай даже самое бледное, подобие терпения и выдержки, бо сих пор перепуганная девушка без умолку тараторила со скоростью, сделавшей бы честь оружию мистера Гатлинга. Теперь, когда она нашла в себе силы сдерживаться и стала говорить чуть тише, не покидающий ее речи мадьярский акцент сделал английские слова менее резкими и даже в чем-то певучими - из-за смягчения согласных и растягивания гласных.
- Говард, - всхлипнула она, - это был не тот индеец, а его женщина, вернувшаяся под утро. Эта кровожадная дикарка, ни в чем не разбираясь, кинулась на меня с ножом и наверняка бы убила, если бы не счастливый случай да божье попущение, - она сокрушенно покачала головой, будто бы и не веря в свое чудесное спасение.
Но Он милостив, и не дал мне погибнуть. А ведь в чем я виновата!?, - совалась Марица на крик, возмущенно взмахнув здоровой рукой, - Видит Господь, я знать не знала, ведать не ведала, что у краснокожего кто-то есть! А она, она... Ну за что мне такое наказание! Разве я грешила так сильно? Разве я не почитаа Господа нашего Иисуса Христа? Не замаливала грехи? Не помогала нуждающимся? За что же мне так, Боже?
Спаситель Светлый, я не собираюсь мстить этой жестокой туземке, ибо она в дикости своей не ведала, что творила. Что и не говори, а она была в своем праве. Мне жаль ее, и я прощаю все прегрешения.
Но кровь не оставлю просто так. Вы не знаете, есть ли у дикарей обычай, запрещающий нападать на ни в чем не повинного гостя? Если да, то я с них стребую виру. Не ради себя, и не ради наказания этой бедной женщины, а для нас для всех! Раз уж я пролила кровь, пускай она послужит во благо всем, верно!?
Ведь и когда я пошла в становище, то не своекорыстные интересы преследовала! Не жалея себя, я была готова налаживать взаимодействие и пыталась создать хоть какое-то подобие нормальных дружественных отношений меж нашим отрядом и дикарями! Я хотела, чтобы они узнали, что мы такие же люди, как и они, а не разбойники какие-нибудь! Ведь что есть это, как не доброе дело? А еще же я надеялась, что удасться распространить на них свет христианства и спасти их языческие души!, - обернувшись наконец, она она с надеждой посмотрела на Говарда, - Я же не шлюха, доктор, правда же?
Поняв внезапно, что она, разразившись столь пламенной речью, позабыла и о ране, и о том, что не совсем одета, Маргит прервала свой монолог коротким звонким и громким: - Ой!!!, - Перепуганная тем, что в порыве внезапного словоизлияния она могла повредить рану, мадьярка побледнела как полотно и, прижимая к груди испачканную в крови рубаху, плавно и предельно осторожно опустилась на пол, протягивая доктору руку.
Теперь она уже, глядя на мистера Блэкуэлла глазами затравленной лани, перешла на прерывистый тяжелый шепот:
- Говард, скажите снова: правда же, что вы меня вылечите и все со мной будет в порядке? Ведь так, верно?
|
|
83 |
|
|
|
|
В результате любовное приключение завершилось счастливо. Любовь в очередной раз победила смерть. Теперь никто не мог помешать путешественникам произвести разведку Долины Червя.
Вот только Черная рассомаха затаила на белую шлюху нешуточную злобу. И поклялась духам предков, что их вражда окончиться не раньше, чем она снимет с белой скальп. О чем первым узнал ее троюродный брат Мокрый конь, который раненым приехал в лагерь ближе к вечеру.
|
|
84 |
|