Там, где заканчивается мирЪ | ходы игроков | Глава 2. Кто-то приходит

Антоша на зов не пришел, вообще никто не пришел кроме этого злополучного звонка. Некоторое время домофон звонил, трезвонил и надрывался, умоляя открыть дверь КОМУ-ТО, а потом утомленно затих оставляя Наташины нервы в покое.

Девочка отправилась искать проклятого кота в квартире, поочередного осматривая туалет, ванную, зал. Когда Наташа уже собиралась полезть под большую кровать в прохладной родительской комнате, раздался звонок в дверь. Домофон молчал. КТО-ТО уже здесь!
У них птичий звонок - так его называл папа, когда кто-то трезвонил дверь, раздавалось не мелкое и противное: "дрррынь", раздавалось приятное для уха - чьви, чьви, чьви. Будто какая-то ласковая заморская птичка нежно воркует своим птенцам колыбельную на закате.
Так вот это самое "чьви, чьви, чьви" огласило Наташину квартиру-крепость. И птица не ворковала - птица билась в капкане оглашая окрестности своим горьким, невыносимым для слуха плачем!

Чьви-чьви-чьви...

Кто-то за дверью, за спасительной дверью Наташиной крепости принялся беспощадно терзать кнопку звонка. Потом КТО-ТО принялся бить в дверь - механические, жуткие удары разорвали недолгую тишину: Бах-Бах-Бах...
Неужели соседи не слышат?!
Папа говорил будто у них особенная дверь - ее не так-то просто вскрыть ворам и нельзя открыть, если хозяева не рады неожиданному гостю. Теперь девочка совершенно точно не была рада незванному гостю, а чёрный гость продолжал биться о дверь с глухим и страшным ритмом - Бах-Бах-Бах.

От косяка двери полетела мелкая пыль.

Чьви-чьви-чьви!

Кто-то за порогом с силой ударял в железное полотно, пытаясь взять Наташин замок штурмом и не забывая периодически нажимать на белую клавишу звонка:

ЧЬВИ-ЧЬВИ-ЧЬВИ!!!

Когда вслед за бесконечной трелью птичьего звонка раздался громкий стук в дверь, Нату будто сдуло ветром от двери. Отпрянув в глубь квартиры, она с ужасом уставилась на темное железное полотно, каким-то чудом удерживающее нечто страшное на своем пути. Неизвестный за дверью не сдавался. Стук был рассчитан на то, чтобы выбить несчастную дверь восвояси! Нет, уж это точно не мама и не кто-то из родных. Страшное, ужасающее до глубины души молчание за дверью, сопровождаемое сумасшедшим стуком и звонками в дверь, не сулили никого хорошего в столь поздний час.

Но почему же с улицы? - не давал покоя этот вопрос Нате, - Почему оно пришло с улицы, когда могло появиться из любого черного угла в квартире? Почему оно не может попасть в дом сквозь дверь и стены? Почему не боится разбудить весь дом своим ночным визитом? Почему оно все еще бешено стучит в дверь и, кажется даже, в саму душу?

Ната, не в силах выносить этого ужасающего зрелища осыпающейся от косяка пыли и мелкой дрожи двери, кидается в свою комнату и бросается под диван. Оно, кто бы это ни был, не найдет ее под диваном, даже если сломает дверь. Ведь место под диваном должно быть самым безопасным! Тут всегда прячется бледный клоун, но сейчас тут спрячется Ната. Клоуну придется на время уступить ей своей место, потому что Натке нынче оно нужнее.

Маленькая девочка бросается в жуткую темноту под диваном, выключив при этом свет в комнате и замирает. Хочется и без того испуганному разуму навоображать себе, что рядом лежит этот жуткий холодный клоун, но слишком уж она озабочена реальными проблемами. И, окажись сейчас рядом клоун, она бы скорее выпихнула его из-под дивана, чтобы места не занимал, нежели принялась визжать от ужаса. Очаг страха приходился на коридор, из которого на весь дом разносился жуткий шум. Антоха, предатель, куда-то сбежал. И Натка бы вслед за ним поскакала, скажи только куда бежать. Но ей оставалось прятаться под диваном, оберегая свою дрожащую от страха тушку, и мысленно умолять входную дверь не ломаться.

Гость бьется в дверь - хочет проникнуть внутрь незванной чернй тенью. Горький призрак неведомого мира пришедший за Наташей. Вспоминается книжка, такая лаковая книжка для малышей, Наточка давно такие преросла - Волк и три поросенка. Волк дует - домики рушатся. Ниф-Ниф. Наф-Наф и как-то еще. Нуф-Нуф, может быть?
Последний домик был из кирпича - из добротного оранжевого кирпича который не могут разрушить никакие монстры.
Наташе страшно - ее кирпичный дом идет трещинами.

Гость бьется в дверь и это вовсе не мама. Это не папа и это не подружка из школы.

Это другое - ЭТО пришло за девочкой. Вор. Клоун - покрытый гнойными коростами полутруп в ярком красном костюме что присох к струпьям и ранам на коже. Он влажно смеется соскабливая своим жутким хохотом кровавую стружку с костей.
Там. Клоун. Или безликий Дровосек. Или ведьма с Болот. Разная дрянь! Ожившая дрянь силой воображения.

Нужно собраться. Шагнуть в сказку или призвать реальность на помощь.

Бум-бум-бум, дверь бугрится пузырями. Наташа запуталась. А вдруг все это просто сон и нужно проснуться?

Бум-бум-бум. Наташа, просыпайся!
...Могла бы сказать мама пропахшая тонкими зимними духами. А мог бы сказать жуткий Клоун чтобы завлечь девочку в ловушку - у него острые слунявые зубы - он чует девочку и хочет вырвать смачный шмат мяса напав со спины.
Бах! И ледяные ручища опустятся на плечи...

Квартира наполнена страшным грохотом. Черная тьма рвется в этот светлый уголок ее мира, чтобы заполнить все до краев холодным удушающим ужасом. Натка трясется как осиновый лист под кроватью. К черту клоуна. Она не боится его сейчас. Клоуна она знает, он уже почти родной в сравнении с этой жуткой неизвестностью, рвущейся в двери. Натка воображает, что если бы Клоун сейчас появился, она бы попросила его разобраться с той дрянью за дверью. А вдруг? И вот уже девочка видит, как плывут к двери все ее ужасы навстречу новому чудищу, желающему ворваться в квартиру. Наташа готова поверить, что даже эти кошмары вступятся за нее. Еще бы! Ведь она их должна бояться, а не какого-то постороннего ужаса.

Ее кошмары, привычные ее кошмарики, всегда приходят тихо. Выползают ночью из-под кровати, тихонько выходят из черного шифоньера, приходят из окон и темных углов. Они никогда не наводят шума. И Ната обычно лежит в кровати, накрытая с головой одеялом, и едва дышит от страха, потому что чувствует их приближение. Вот костлявая рука тянется к ее ноге под одеялом, и Наточка быстро дергает ножкой, прижимая родную к животу. Ей ужасно страшно, и холодный пот ручьями бежит по лбу и шейке. Но все происходит тихо. Никто из ужасов не осмеливается нарушить тишину ночи. Ведь родители обычно спят в соседней комнате.

Ната уже оставила попытки доказать родителям существование своих монстров. Одно время она кричала среди ночи, зовя на помощь. Но включался свет, и монстров как ни бывало. А стыдно становилось ей. В итоге звать родителей перестала. И монстры за это не убивали ее, не сдергивали с нее одеяло. Лишь страшно ходили по комнате и дышали над одеялком, пока Наточка тихо умирала от ужаса. Ах если бы она хоть раз осмелилась сдернуть одеяло и взглянуть в глаза своим ужасам.. Но она была лишь маленькой девочкой. И оставалась ей даже сейчас, прячась под кроватью и с ужасом ожидая прихода страшного гостя.

На глаза ей попалась тетрадка, лежавшая на полу. Тетрадка была в клеточку, по математике, и в ней красным лебедем плыла страшная двойка. Ох, и попадет ей от мамы. А ведь завтра в школу. А она даже домашку не сделала.. И вдруг Наташа осознала, что помимо этого кошмара есть завтра. И в этом завтра будет Надежда Ивановна и Ольга Константиновна, и Виолетта Георгиевна. И все они, подобно кошмарикам, будут стоять над ней и возмущаться, что совсем она от рук отбилась, и пора бы ей уже трепку как следует задать. Совсем родители не следят, распустили девчонку! Наташа зажмурила глаза, ужасаясь собственной невыносимости ее жизни. А еще был Сашка. Сашка был хмур с другими, но ей, отчего-то, улыбался. У Сашки были смешные веснушки и зеленые глаза, не было одного зуба и он смешно шепелявил. И Сашка явно завтра скажет, чтобы она не расстраивалась, ведь школа эта такая фигня! С мыслью о Сашке на душе стало легче.

Взрыв реальности как заклинание против любой тьмы! Если тебе снится кошмар, если тебе слишком страшно и тошно и душно, тогда нужно позвать привычную жизнь на подмогу.
Бам-бам-бам!!! Чужой гость ломится в дверь заставляя железное полотно бугриться злобными пузырями. Пахнет гнилью и мокрой плесенью, ржавчиной и еще отчего-то сладкой ватой – жирно-розой сладкой ватой, что облеплена червями и мушиными яйцами – тебе толкают ее в рот, а ты отказываешься, выплевываешь, выталкиваешь языком изо рта склизлый сироп в который неизбежно превращается любая сладкая вата, а невидимый садист пытается накормить тебя снова и снова…
БАМ-БАМ-БАМ!!!
Ната, просыпайся! Вспоминаются книги, фильмы, кошмары. Нужно просто проснуться, забыть, выкинуть в сторону этот ужас. Отрешиться. Улететь. Распустить крылья.
«Баранкин, будь человеком!» Такая книжка. Паренек превращается в воробья, а Наташе нужно снова стать девочкой – ну же, пожалуйста, оставь меня в покое. Шепчешь про себя. Умоляешь. Просыпайся!!!
Звуки.
Канонада.
ОНО Врывается!!!
Хватает. Тянет из под кровати прикасаясь ледяными руками к жаркой коже. Визг. Черный визг рвется из груди багровым облаком, а потом просыпаешься.
И…

И тишина. Холодно, кожа вспотела, а в голове бьется навящивый молот. И зуб не попадает на зуб. Но в квартире светло и совсем не страшно, и очень тихо. И никакого этого: Бам-бам-бам.
Лежишь на диване. Зал – холодный, глянцевый, не жилой. Книжки. Телевизор. А за окном смех и ребячьи голоса, за окном пение птиц и косой солнечный свет.
И все хорошо. Только одно плохо, - откуда свет?
Помнишь темноту, серебряные капли дождя пронзающие торжественную синеву ненастного вечера. Намерзают на стекле кусочками льда. Недостроенные дома башнями, оранжевый свет. А теперь детский смех и яркое солнце.
Что-то не так…
В окно что ли поглядеть?

Он стучит все сильнее, железная дверь едва сдерживает эти побои, протяжно воя в унисон. Ната, кажется, скоро сойдет с ума. Ей страшно, ей так страшно, что она готова съесть собственные волосы от ужаса. Ей хочется выскочить из--под кровати и выпрыгнуть в окно, лишь бы избежать этого дикого стука. Но ей слишком страшно, ведь она может просто не успеть добежать до окна, у нее может не хватить сил пробить окно, а в форточку лезть не вариант - там москитная сетка, а за эту сетку мама шею свернет. И Ната продолжает трястись от страха, ожидая его приближения. Нет, так в двери не тарабанят, никто столько шума наводить не станет. Уже бы и соседи выглянули и милицию Клара Ивановна с третьего вызвала. А он все стучит, все рвется внутрь. Да кто ж это такой? Что ему тут так срочно нужно? Может в туалет хочет. Хих. Это уже нервное. Это уже буквально предсмертные мысли. А на самом деле зуб на зуб не попадает, и волосы, кажется, дыбом стоят.
И вдруг дверь поддается. Нет, нет, нет! Не может быть! Предательски слабая дверь! Никто не может ее сломать. В ее мире - никто. Значит это не ее мир. Значит она спит! Конечно, а как еще объяснить отсутствие матери и кота? Как еще объяснить весь этот кавардак, что с ней творится? Нет, это всего лишь сон, страшный несправедливый сон! Нужно быть храбрее! Нужно стать сильнее! Но все это глупости, потому как в тот момент, когда тебя хватают страшной огромной холодной рукой, уже теряешь не только здравый смысл, но и рассудок. И маленькая Наточка издает свой последний протяжный мучительный визг...

И просыпается.
Сияние. Свет. Детский смех.
Холодный пот, мокрая подушка, колотящееся сердце.
Она приподнимается с дивана на дрожащих руках. Что это было? Кошмар? Сколько она проспала? Неужели уже утро? Наточка решает добраться до окна, но страх не отпускает ее. Кто знает, может это снова сон? Может за оконным стеклом ее ждет что-то ужасное? Или в ее комнате стоит что-то отвратительное? Так ведь и до паранойи не долго.
- Тошка! - хрипло зовет она кота, - ксс-ксс-ксс!
Если Тошка не придет - вставать не будет. Так и останется сидеть тут, слушать детский смех и опасливо поглядывать в сторону окна. А может устанет и встанет. В любом случае, Тошка сейчас ей просто не обходим. Да где же он?

Тук-тук-тук, громко отчитывали время большие часы на стене. Они шинковали его словно на терке, разбивая секунды на маленькие кубики похожие на сахар-рафинад.
Натка сидела на диване утопая в безделье, а время глядело на Наташку обволакивая своими стылыми прикосновениями. Оно как назло ползло очень медленно, растягивая каждую секунду в одну надоедливую бессмысленную вечность. Тук-тук-тук - падают на землю проклятые кубики рафинада. Так можно и состариться! Дурацкий Тошка не приходил на зов, а косые солнечные лучи ползли по стене, перемещаясь все дальше и дальше. Потом солнце запуталось в тюле. Порыжело. Стало слышно как соседи включили телевизор. Где-то наверху залаяла собака. Во дворе кто-то громко рассмеялся. В который уже раз.

А Наташа не смеялась. Наташа сидела на большом неудобном диване который она никогда не любила, представляя себя в своей же собственной истории. Забытые игрушки. Забытые фантазии. Вот сидят они в луже и медленно тонут не в силах помочь самим себе. Тетрадь в клеточку. Наташа когда-то написала такую сказку - "Что случается с забытыми фантазиями".

Написала синей ручкой в своей любимой тетрадке. В той особенной тетрадке что разбита на клеточки и умеет оживлять истории. Тетрадей много. И только одна на свете делает мечты живыми!
Наташина!!!
Девочка знала. Фантазии не умирают - вместо того чтобы умереть, фантазии попадают в тот печальный край где всегда царит осень. Там только костлявые деревья и желтые листья, туманная дымка над головой и озябшее болото. Грустный край. Никто не хочет там жить. Но живут. Потому что фантазии не умирают. Они как бы засыпают - засыпают заживо. Помнят о своем прошлом, а выбраться из болота не умеют. Они хиреют, выцветают, заболевают и исчезают.

БА-БАХ.


...Где-то в коридоре хлопнула дверь и невидимый ключ скользнул в замочную скважину прерывая размышления. Кто-то пришел! Снова. Опять. Кто-то игрался с замком на сей раз совершенно точно собираясь проникнуть в квартиру...

"- Гооооол!!!" - Заорали во дворе мальчишки.

Солнце. Совсем другое солнце светило на это раз из окна. Настоящее будто. Не сонное солнце. И Нитка осторожненько коснулась холодного пола, будто век на него не ступала. "Нужно глянуть в окно", подумалось ей. Пофиг, что Тошки нет. Этот засранец вечно где-то прячется, что ж теперь, совсем с места из-за него не сходить? И она твердо наступила на пол левой ножкой, а потом в двери раздался лязг, и Натка, испуганно пискнув, снова вернулась с ногами на диван, навострив уши, будто кролик. Кто-то открывал дверь, но в этом слепящем солнечном свете, с этими криками дворовых пацанят и лаем собаки за стеной Натка не боялась. И сердце радостно забилось от мысли, что в дом пришла мама. Мама! Самое дорогое сердцу ребенка. И сердечко Натки сейчас бешенно колотилось от мысли о маме. Неужели этот кошмар закончился, и мама все-таки вернулась домой! Взволнованная Натка встала на ноги прямо на диване и заглянула за угол, высовывая личико прямо в коридор. Она уже видела, как мама, как всегда уставшая, заходит в квартиру и Натка, радостно визжа, кидается к ней на шею. Ну давай же, мама, приходи!

Дверь отворилась, сердечко замерло в груди. Будничный, пронизанный рыжими лучами солнца мир в который вот-вот впорхнет МАМА. Как он изменится, каким другим он станет!
Но.
...Что-то неправильно. Помнится, родители жаловались на темноту в квартире, на северную сторону дома. А здесь косые лучи солнца позолотившие тюль. И мальчишки играющие в футбол. И этот янтарный свет что похож на абрикосовый джем размазанный по толстому ломтю белого хлеба. Какой-то слишком теплый, слишком сладкий мирок. И отсутствие кота волнует душу, пощипывает ее легеньким таким морозцем.

Но ведь МАМА!

Дверь отворилась, мама вошла. Высокая, светловолосая, пропахшая духами и пыльным летом. Мама. Чья-то мама, но не твоя. Она похожа. Ага! Один в один наверное, но это не твоя мама - совсем чужая женщина по правде говоря, до обидного похожая на одну единственную, самую любимую мамочку.
У твоей мамы волосы каштановые и длинные, а у этой женщины светлое белое каре. От твоей мамы пахнет морозным кремом и она уставшая, хотя и не целует тебя, но смотрит тепло-тепло. Твоя мама когда приходит, говорит: "Натка, ставь чайник. Я вкусненькое принесла!" И чтобы ни случилось. Это ритуал такой - кипит чайник и мама отдыхает закинув ноги на стул, а ты разбираешь ее пакет и достаешь шоколадку. Наливаешь чай на двоих, задаешь еду Тошке. А потом кот сидит и греется у мамы на ногах, а ты рассказываешь все свои новости за день.

И вы пьете чай все вместе. И это простое будничное счастье происходит каждый день, потому что так заведено. Потому что кухня - это сакральное место где собирается одна большая семья, потому что на кухне чудеса могут происходить ежедневно! И это самые дорогие мгновения - когда с отчетливым щелчком разламывается шоколадка, когда булькает чайник согрев воду, когда лампа рассыпает осенние лучи солнца и день, трудный большой день похожий на огромный валун, превращается в настоящий вечер.

А эта женщина ничего не говорит и чайник поставить тоже не просит.
Посмотрела в зеркало на саму себя, окинула тебя пустым взглядом словно и не видит. Упорхнула в ванную. Оттуда и голос ее раздался:
- Наташка, у меня сегодня полным полно работы. Ко мне не приставай. Сваришь себе чего-нибудь сама, я отдохну пол-часа и сяду за работу. И вообще, пошла бы ты погуляла. Лето на дворе! Чего сидишь киснешь дома?

Мама.. в квартиру вошла мама. Но от того, какая мама вошла, Натка печально опустилась на диван, не в силах устоять. Это была не ее мама! Чувство было похоже на то, как когда ждешь в детском саду, или в санатории, или в лагере когда за тобой придет мама, и тебе закричат "Ната! Мама пришла!" и ты бежишь, развевая волосами во все стороны, явственно ощущая, как всеобъемлющее счастье заполняет тебя до краев, и вот уже неясная тень появляется в двери.. а мама не твоя. Чужая мама. А воспитатель просто ошиблась! Ошиблась, дура слепая! А ты как идиотка стоишь и думаешь: пореветь поэтому поводу, или не стоит вот так зазря тратить слезы, которые могут еще пригодиться, если мама вдруг начнет задерживаться.

И Натка именно такое чувство сейчас испытывала. Страшно хотелось зареветь, но основательного повода еще не было. Просто в ее родную квартиру, в ее с маминой обитель вошла чужая мама и.. буквально вторглась! И Натка, отчего-то, вдруг решила, что это зло переоделось мамой, только плохо переоделось. Не знало точно, как выглядит ее мама, значит маму не поглотило, значит хотя бы мама в безопасности. Не то что Натка..

А блондинка бесцеремонно проскользила по ней взглядом и ушла в ванную.
Страшно это, когда твоя привычная жизнь вдруг сходит со своей оси, и вот в твоем доме уже не твоя мама.. Наташа всегда боялась, что однажды вернется домой, а там уже не ее дом, и дверь ей откроют незнакомые люди, и скажут еще, что таких не знают, иди мол, девочка, в другие дома. Ищи там. Даже сны ей такие снились. Жуткие сны. Уж лучше от чудовищ убегать, чем дом свой потерять. И Натка сидела на диване, разбитая и поникшая, и понимала, что теряет свой дом, будто песок на пляже, утекающий сквозь пальцы. Не удержать..

- Мама.. - грустно прошептала она и почувствовала, как подступает..
Горячие ручьи потекли по маленьким щекам, и свой вой услышала уже запоздало, потому что саму оглушило, затопило этим горем по самые уши. Плакала Натка на сей раз от души. Не из страха ревела, а от нестерпимой боли где-то в груди, где так гулко всегда стучало. Сейчас там что-то ужасно болело, не желая отдавать свой дом без боя. И тревожной сиреной выла девчонка, возвещая весь мир о своем горе. Мамы нет! Мама пропала! Куда больше? Горе! Страшное горе. О том и голосила маленькая.

Слезами горю не поможешь, тут плачь не плачь - а мир не пожалеет, ведь ему вообще все равно - этому холодному миру. По-прежнему будут петь птицы и светить солнце, в свое время придет бархатная ночь и на смену чародейской ночи поднимется тухлый рассвет. Хочешь - не хочешь, все будет идти своим чередом по известному кругу. Плачь - не плачь. И соленые слезы ничего не изменят - просто забьется соплями покрасневший нос, устанет грудь и заболит голова.

Плачь - не плачь!

А чуда не произойдет, только эмоции иссякнут. Только вспухнет кровью измученное сердце и на смену рыданиям придет жестокое равнодушие.

Кап-кап-кап.

Наташа плакала, и рыдала, и ревела белугой с тонким печальным подвыванием. А блондинистая мама на помощь не пришла, только телевизор погромче включила за дверью и всего делов.
Так маленький человек становится большим - в пять лет, в пятнадцать или в пятьдесят лет вдруг осознавая что помочь себе сумеет только сам. Что человек один. Что он как пузатая ракета в безбрежно-черном космосе - абсолютно одинок среди других одиночеств. И всем все равно. Космос бесконечен, холоден, обречен на пустоту. Люди как звезды - горят и пламенеют, а между ними километры и километры индивидуального горя протянуты, сплошное разочарование и вселенная несбывшихся надежд царит.

Впрочем, что-то изменилось для Наташки - когда перестала плакать услышала горестный мяв откуда-то из подъезда. Маааау. Голосом Антоши.

- Навылась? - Раздался голос "мамы" из-за двери. - Вот и хорошо. Теперь можешь вымыть посуду. Не хватит воды - используешь слезы. И мусор вынеси из ведра, а то совсем в лентяйку превратилась.

Нельзя с детьми так. Дети ведь не взрослые, они весь мир на эмоциях чувствуют. А тут чужой в родной дом проникает и командовать начинает. А главное: не стремится заменить собой тех, кого невольно заменяет. И Ната оскорбилась. Она конечно поревет еще чуть-чуть с досады, но вообще ну его нафиг это мокрое дело. Реветь тут, почем зря. Дети они ведь как: не идет так, значит надо по-другому. И Наточка решает действовать по-другому. Заслышав жалобный мявк Антохи, она понимает, что роднее этого звука для нее ничего нет и кидается прочь из квартиры, попутно закрывая нерадивую мамашу в квартире. А сама вон из этой страшной обители. Наружу! На волю! К коту! Кидается из квартиры и чувствует, что даже легче становится, потому что все за спиной остается.

Как Алиса из Страны Чудес в объятия Червонноной королевы рванулась ты. То есть скорее нет, скорее напротив, побежала прочь из этого проклятого червонного королевства где нет настоящей мамы, где нет папы, где нет привычной квартиры, а вместо зимы царствует лето. И какая-то жуткая бордовая королева вместо мамы владычествует в этих проклятых краях.
Ну и пусть такая вот ведьма остаётся одна! Сама с собой в своей комнате с телеком и делами!!! Какая разница, если эта чужая тетенька даже и похожа на маму чисто случайно? Тебе эта женщина не родная! Ей на тебя плевать. И тебе на неё плевать, ведь с детьми нельзя обращаться подобным образом - это ты уже знаешь.

Хлопнула дверью выпрыгивая на свободу. Хорошо. Антоша где-то рядом плачет, но все неплохо - найдешь кота и утешишь полосатого разбойника. Потому-то вот, такие поступки и называются Приключениями. Потому что ты делаешь шаг в неизвестность и начинаешь решать сама.
Не мама, не папа. Не кто-то там за тебя что-то делает и проживает целую жизнь. А только ты сама!
Бежишь наслаждаясь силой молодых ног. Темный подъезд, ряды дверей, свежеокрашенная апельсиновая штукатурка, площадка для лифтов. Плач кота. Раздвигаются двери - дяденька выходит на встречу.

Такой милый забавный мужичок пропахший конфетками и радостью - полненький, веселенький, на клоуна похож, очёчки поблескивают, галстук красного цвета...И ты знаешь - он твой враг! Объявления с пропавшими детишками, страшные истории которые из уст в уста передаются шепотом, мрачные выпуски новостей.
Этот дяденька собой всё олицетворяет. Он живой - а внутри него черви, сахарная вата и мертвые истории разлагаются- он может не понимает этого, а ты понимаешь. Он - смерть!
И что же делать теперь? Вниз или вверх бежать? На шестнадцатый этаж к сонным ангелам или прочь из подъезда?

- Девочка, иди сюда, чего я тебе покажу! - Зовет тебя улыбчивый дяденька предлагая полосатые конфетки. Он знает - никуда ты от него не убежишь. Наташа.
- А может хочешь шарик?

Наташа вырывается на свободу, прочь из удушающе маленькой квартирки, наполненной чем-то чужим и доселе ей не знакомым. Она рвется наружу, словно птица, выпархивая из клети. Оранжевый яркий подъезд, гулкие двери лифта с лязгом распахивают свою ржавую пасть. А из нее вырисовывается жутковатого вида фигура. Толстый улыбчивый мужичок. Маленькие глазки спрятаны за таинственно мерцающими стеклами очков, пухлые губы растянуты в плотоядной улыбке. Держится он совершенно по другому, не так, как те, кто не желает тебе зла. Движения его слишком тихие, слишком аккуратные, нет никакой спешки. Будто кот, крадущийся к добыче. И Ната начинает ощущать себя самой настоящей мышью. Маленькой, серой и совсем беззащитной.
Девочка инстинктивно пятится от него, выбирая куда бежать: вверх или вниз. Но выбора тут даже особо не стоит: внизу есть выход, а вверху есть крыша. На крыше никто ее не ждет.
Хотелось позвать маму, но мама тоже была чужой, и даже бежать обратно в квартиру не имело смысла: там сидела абсолютно равнодушная к ее жизни женщина. Что ж, Ната с ужасом смотрела на полосатые конфеты в страшных руках. Такое зрелище она запомнит надолго, и даже когда у нее будут свои дети, она будет содрогаться при виде подобной карамели.
Цепенея от ужаса, Ната стояла, глядя на протягиваемые конфеты и пинала себя изнутри, заставляя сделать хотя бы шаг в сторону. В такие моменты мир замедляется, однако движения противника остаются все также отвратительно быстры. Осознав всю несправедливость данной ситуации, Натка решает действовать, во что бы то ни стало. И без слов бросается вниз по лестнице, чувствуя, будто за спиной вырастают крылья. А позади страх, липкий, жуткий, нагоняет ее быстрее, чем этот мужик. Страх не отстанет, не споткнется, не решит оставить ее. Он будет дышать ей в затылок, не отставая, покуда она совсем не окажется в полной безопасности с исходящим от биения сердцем.

...