Бегство в Ямато | ходы игроков | Глава 1.

- В любую минуту, когда Вы этого пожелаете, Рёусин-сама, - ответил Кёдзи. - Желаю Вам скорой победы.
О чем будет разговор? - сердце прорицателя слегка кольнуло тревогой - и тут же забыло. Пусть себе идут и побеждают, покрытые прахом и кровью. Сейчас: Айюна лежала на руках Кёдзи как незнакомая земля – надежно защищенная от него своим бесчувствием и в то же время такая беззащитная и безответная, что ему казалось, она только и ждет, чтобы он разбудил ее лаской, вся полная того же тайного влечения, которое он много лет питал к ней.
…Когда Кёдзи появился в Хиджияме и увидел эту женщину, он словно узнал в ней что-то смутно знакомое и словно забытое – может быть, еще один лик красоты, встреченный им на тропинках этого печального мира? Что для него было оправданием скудной на радость жизни? Лишь женская красота, пение птиц на рассвете и летящие в небе облака… Айюну в Хиджияме желали многие, и, наверное, она так привыкла к чувственной вуали восхищения и вожделения, окутывавшей ее, как алый шелк, что еще один обожатель ее бы не смутил, а лишь позабавил бы, наверное. Она принадлежала даймё, но Кёдзи знал, что в годы его легкомысленной юности это его не остановило бы, а лишь раззадорило, заставило бы добиваться ее благосклонности, пусть бы ценой жизни. Он запретил себе желать эту женщину, разве что во сне… над снами он был не властен. Может, это в нем с годами заговорили осторожность и благоразумие? Влюбился – попал в беду и погиб, с меня довольно, сказал он себе; юдзё в веселых домах Ишу вполне недурны, но никаких чувств отныне. Может, то был голос гордости и уязвленного самолюбия – не стоит ему унижаться перед красавицей, теперь, когда он больше не могущественный и прекрасный повелитель духов, ей под стать, а ссутулившийся невзрачный человечек? Или его удерживал страх, он боялся - не гнева князя, а того, что она брезгливо отшатнется от него, поверженного в прах, ставшего тенью самого себя? Так ли это было или иначе, но Айюна была для Кёдзи потаенным цветком запертого сада, и он любовался ею издали, каждый раз томясь и опуская глаза в пол при встрече.
Но Хиджиямы больше не было, не было больше и даймё. Среди этой мокрой травы были только он и Айюна – невозможно близкая, отделенная от Кёдзи только мокрой юкатой и остатками его собственного замешательства. Острое, как ожог, вожделение неотвратимо овладевало им, лишало рассудка. Овладеть ею прямо сейчас – как это было бы нечестно по отношению к ней! И оторваться уже невозможно, поздно! Кёдзи склонился над Айюной, на ее белой шее билась голубая жилка, и там трепетал видимый только ему золотой мотылек… Кёдзи подался вперед и припал к этому мотыльку губами, поймал его, чтоб он от него не улетел.

Айюна уже почти пришла в себя и собиралась подняться, когда поцелуй колдуна коснулся ее губ, будто укус пчелы.
Податливые губы едва пришедшей в себя девушки сдались под его напором. Поцелуй застиг врасплох так, что она с трудом понимала что произошло и поначалу она не сопротивлялась, впрочем, осознание происходящего быстро пришло.
Лежа на коленях Кёдзи, она не могла отстраниться, но и терпеть не собиралась, а потому, будто злая куница укусила мага за губу.
Так, что у его рта появилась кровь и он был вынужден прекратить.
Она не сказала ни слова. Лишь посмотрела ледяным взглядом в глаза Омомори и села, освобождаясь от его рук.
Голова закружилась и челюсть невыносимо болела, но она была так поражена поступком мага, что даже не обратила на это внимания.
С ней такое было впервые. Конечно, многие во дворце вожделели ее, но и пальцем не смели коснуться, поэтому дальше взглядов, провожающих точёную фигурку девушки, затянутую в несколько слоев ткани, дело никогда не заходило и лишь ныне покойный лорд Ишу имел право касаться ее губ.
- Не делайте так больше. Никогда,- в ее голосе не слышалось никаких эмоций и если не знать о чем речь, можно было бы подумать, что она о том, чтобы не кормить птиц на веранде или не забывать выключать лампы на ночь.
Она не хотела портить отношения с Кёдзи. Не смотря на его очень глупый поступок, она не могла сейчас запереться в своей комнате и не встречаться с ним. Что бы сейчас ни произошло, им вместе предстоит долгий путь до Ямато. Но она надеялась, что он достаточно благоразумен, чтобы не пытаться это повторить.

Кёдзи отстранился и сел на колени, упираясь кулаками в землю. Медленно и мучительно приходило к нему отрезвление. Вот и кровь перестала гудеть, и сердце больше не колотится в висках. Колдун поднял голову: в его глазах были разочарование, горечь и... пожалуй, он стал еще более выцветшим, чем раньше. Тень.

Любовь вообще очень глупая штука, но некоторых это не останавливает.

- Простите меня, - севшим голосом проговорил Кёдзи и замолчал. - Я не должен был... Но мотыльки летят на огонь. Огонь - это Вы, Айюна-сан. Я очень долго боялся сгореть, но вот... - колдун наконец почувствовал, что по его подбородку течет кровь, вытер рукавом лицо. - Не сдержался. И попало же мне за один-единственный поцелуй. Как Вы жестоки, Айюна-сан.

Она решила проигнорировать высказывание о своей жестокости и села так, чтобы не смотреть на него.
У нее и самой сердце билось как бешеное, но не от возбуждения, а от возмущения безумным поступком мага, впрочем, вид у нее был гордый и отстраненный и почти ничего не выдавало бурлящих внутри чувств.
Находиться с Кёдзи наедине было невыносимо.
- Какой у нас дальше план, Омомори-сан? - спросила она, смотря куда-то вдаль. Она надеялась, что он скажет, что надо куда-то идти и что-то делать... Всё что угодно, только бы не сидеть вот так вдвоем.

Омомори-сану, кажется, было недостаточно прокушенной губы. И он не был готов оставить волнующую его тему. Как же, столько лет молчал... Колдун поднялся на ноги, прошелся по полю битвы. Вопрос неприступной красавицы он оставил без ответа. Вот лежит самонадеянный Ханпейта, из его спины до сих пор торчит кинжал. Без головы его только что по кинжалу и признаешь теперь.
Кёдзи наклонился (травянистый склон поехал куда-то вбок перед его глазами, ему пришлось опереться на безголовое тело, чтобы не потерять равновесие), вытащил нож, обтер об траву, протянул Айюне.
- ...Я не хотел Вас оскорбить. Но ничто и никто не может мне и впредь помешать восхищаться Вашей красотой, даже Вы сами. Как раньше. Вы ведь догадывались, наверное? Женщины всегда видят такие вещи. Возьмите Ваш кинжал, моя госпожа. У Вас твердая рука и удар точный и сильный. Я даже не ожидал от Вас такого.

Омомори поплыл на силе момента и поцеловал Айюну. От прикосновения мягких упругих губ приятное чувство разлилось из позвоночника по всему телу. Как будто плоть ободряла разум, говорила ему, что он поступил правильно. Военные люди хорошо знали, что после боя людей влечет друг к другу непреодолимой силой. Таков закон природы. Но Айюна отреагировала на порыв Кёдзи обжигающим холодом. Боль и кровь дали понять чародею, что плод на который он покусился - запретный. Пришлось отстраниться.

"]1 Стресс высстановлен. Выбор: (А) Кёдзи решает добиться Айюны и развивает эту сюжетную линию дальше, либо (Б) останавливается на достигнутом.

Девушка не стала устраивать сцену и привлекать внимание окружающих. Ближайший из окружающих, Рёусин-сан, умчался на войну, не успев заметить случившееся. Он был поглощен кровавым спектаклем, который устроил Рио Кохеку, и поспешил присоединиться к нему. Размахивая отрубленной головой Оки, принц умчался за гребень холма, откуда быстро донеслись перепуганные вопли. А Айюна.. Айюна осталась наедине с укушенным Кёдзи. Пока что чародей сохранял дистанцию. Уважительно? Боязливо? Безразлично? Его рано постаревшие глаза было тяжело прочитать.

Выбор - сохранить контроль? Или оставляем окно открытым, чтобы устроить сценку в присутствии принца?

Кирито Кун

- Эй, что ты там делаешь? - резко окликнул один из солдат Куна, когда тот в очередной раз прошел мимо, осматриваясь. Кирито почувствовал, как его сердце уходит в пятки, потому что голос был чресчур заинтересованный.

- У меня личный приказ от командира! - открестился шулер. Эти слова более-менее подействовали на солдата. В его темных глазах мелькнули страх и удивление. Но тут Кирито решил развить успех и пояснил, переходя в наступление: - Нет времени объяснять! Если быстро не прискачу туда, она мне голову отрубит, - указал он на холм. Это была ошибка.

- Тогда почему ты ходишь здесь кругами? - по-простецки удивился солдат, сделав несколько шагов из-под навеса навстречу разведчику. Солдат проследовал взглядом за пальцем Кирито и всмотрелся в одинокую лошадь, в тело рядом с ней. Краска вдруг оставила его лицо, и он побледнел.
- Что-то случилось с госпожой Мирой, - повернулся он к остальным. - Плохо дело.

Невесомое и заразное чувство испуга по цепочке пробежало от солдата к солдату. Они напряглись, оглядываясь друг на друга и на крестьян. Жест не остался незамеченным, крестьяне почувствовали, что баланс сил неуловимо сместился в их пользу. Деревня за секунду превратилась в пороховой склад. Требовалась только искра.

- Эй, ты же весь в крови?! - вдруг догадался солдат. - С тобой все в порядке? - участливо спросил он, пристально рассматривая спину повернушегося уходить Кирито. Дело в том, что полы одежды распахнулись, показывая дыры и кровавые пятна. Еще через мгновение до него дошло. - Постой-ка, ты же не наш! Хватай его! Убийца!

С холма донеслись перепуганные вопли.
- Бежим! Демоны!

Пара солдат в недоумении ринулась вперед за Куном, а один натянул лук и выстрелил. Крестьяне, казалось, этого момента и ждали. Пара из них самоотверженно бросилась на лучника, одному из солдат досталось по голове поленом, на третьего навалилась целая ватага крепких деревенских жен. Завязалась потасовка.

Только Кирито было не до шуток. Нужная ему лошадь находилась на холме, полутора сотнях метров. За ним по пятам гнались солдаты с красными от гнева лицами, и летела по воздуху шальная стрела.





R&R
Снизу доносилось пыхтение и запыхавшийся счет: "Левой-правой, Левой-правой". Стоило Рио и пытавшемуся угнаться за ним Рёусину появиться за гребнем холма с отрубленными головами, как раскрасневшаяся от бега вверх по холму четверка пехотинцев бросила свой размеренный ритм и замерла.

Было нечто простоватое и потешное в том как они застыли, нелепо по-крестьянски растопырили коленки, и начали оглядываться друг на друга. Рио сделал следующий шаг навстречу этой ватаге храбрецов и метнул головы. Рёусин последов его примеру. Шлеп, шлеп плюх, - тяжелые шары из крови и волос приземлились с неприятным чавкающим звуком в лужу. Как мокрицы расползаются из-под поднятого замшелого камня, четверо с горестными воплями бросились прочь.

- Все пропало!
- Спасайтесь! Бежим!
- Демоны!

Было трудно не разразиться хохотом при виде этих горе-воителей. А Рио задумался: кто и как слепил за этого мягкого и дурно пахнущего материала армию, способную нанести молниеносное и сокрушительное поражение лорду Ишу?

Солдатики сначала прыснули в сторону деревни, но оттуда донеслись крики и звуки сражения. Им ничего не оставалось, как броситься врассыпную, куда глаза глядят. Жалкое зрелище. Двое дернули в сторону Хиджиямы, один - в противоположную, третий попробовал побежать по направлению мимо деревни в поля.

Выбор: броситься в погоню сейчас же (надо разделиться, возможно, потребуется потратить усталость), либо проследовать в деревню, где началась потасовка, и помочь крестьянам - тогда вы повлияете на расклад сражения там.

Её кинжал... Кровь, что на этом кинжале и на ее руках... За дерзостью мага Айюна почти и забыла, почему они все здесь... Но сейчас все они живы, а враги мертвы и это главное.
Девушка не могла смотреть на кинжал без отвращения, но все же взяла оружие из рук Кёдзи и закрепила на надлежащем месте под юкатой.
Мокрая холодная трава отбирала тепло у тела и Айюна, наконец решилась встать. Когда она обвела взглядом поле сражения её чуть не стошнило. Она, конечно же, видела раньше мертвых людей. Но там в замке отца или лорда Ишу мертвые были готовы к погребальному обряду, были переодеты в соответствующие одежды и выглядели нарядно и ухожено. А эти обезглавленные тела... Зачем их обезглавили? Разве не довольно было просто убить? Ей не приходилось видеть раньше мертвых людей и уж конечно не приходилось быть причиной чьей-то смерти. И от этой мысли мурашки выступали на коже.
Впрочем, несмотря на все чувства, Айюна старалась сохранять мужество.
- Не лучше ли нам направиться к деревне? Бой ведь уже закончен? - обратилась она к магу все также избегая его взгляда. Не то что бы ей требовалось его позволение, чтобы направиться к деревне, но она не хотела мешать воинам - Рёусину, Рио и Кирито, а Омомори наверняка был лучше в курсе событий и лучше знал, куда стоит соваться, а где следует обождать.

- В целом да, - ответил Кёдзи, переводя взгляд с Айюны на вершину холма. - Окончен принцем Рёусином и Вами. Осталось совсем немного, но лучше подождать. Не ходите пока туда. У кого-то из солдат может быть лук. Давайте помолчим. Молчать легко и приятно...
Кедзи замер, запрокинув голову, прикрыв глаза и нежно улыбаясь невесть чему. Молчалось ему действительно легко. Посвистывал ветер в высокой траве. Нестройные крики напуганных мужланов то приближались, то удалялись, из чего колдун понял, что солдаты метались как перепуганные овцы и вряд ли представляли собой опасность.
- Думаю, уже можно трогаться, только будьте осторожны. Я пойду первым, а Вы держитесь за мной. Ах да, наши сумки, как можно о них забыть.
Лошади разбежались, какая досада, хоть и не пристало навьючивать боевых коней. Придется мне снова изображать вьючное животное, подумал колдун. Кажется, он больше не испытывал ни разочарования, ни смущения по поводу своего недавнего любовного поражения. Шиповник без шипов благоухает не так сладко, подумал он и снова еле заметно усмехнулся.
...или это не шиповник, а сорная трава. Усмехаться было больно: губа уже изрядно распухла. Кёдзи взвалил на себя сумки, выпрямился и остался доволен: он чувствовал себя... хм, он себя чувствовал, и это было прекрасно. Ему дышалось легко, и он мог двигаться быстрее, чем улитка, ползущая по склону Фудзи. Сколько радости приносят самые простые вещи.
- Идемте, Айюна-сан.
Кёдзи двинулся через вершину холма к деревне.

-Вот черт!"- крикнул Кун.
"Надо бежать, бежать... Надо выжить!"- быстро думал про себя Кун.
-Еще и лучник, да вы издеваетесь!"- выкрикнул Кун, он продолжал бежать к лошади, но думал, что уже конец, но к счастью пара крестьян напрыгнула на лучника и стрела оказалась медленней и Кун ее заметил, поэтому быстро попытался отпрыгнуть от нее и добежать до лошади,

Девушка украдкой посмотрела на Кёдзи, когда тот стоял с запрокинутой к небу головой. Чему он улыбается? Разве не опечален и раздражен он должен быть? Будто бы добился ровно чего хотел, хотя вроде бы наоборот... Не понять ей колдуна. Всегда он был ни от мира сего и до сих пор среди простых смертных будто гость. Именно поэтому, пожалуй, Айюна никогда не воспринимала его как потенциального обожателя, которым можно манипулировать. Она считала, что кому-кому, а уж оммёдзи плотские наслаждения чужды и относилась к нему почти как к монаху, а оно вон как оказалось.
Голос мага прервал ее раздумья.
Можно идти... И она поплелась вслед за чародеем.

Рио - ронин бы с насмешливой ухмылкой проводил бы крестьян взглядом, если не стрелой. Рио - самурай, вздохнул бы на мелкий сброд, запугивающий людей, а сами боящиеся смерти. Это не армия, лишь толпа, будь из четверо или тридцать, они все пали бы от его клинка. Но сейчас, меж жизнью и смертью, воин просто шел вперед, не уменьшая, но и не ускоряя шага и лишь подобрав отрубленные головы по пути. Будто одинокий путник, брел он под каплями дождя, не чувствуя холода, лишь какое-то странное, внутреннее тепло как от лучей теплого солнца, вот только вместо мешка с вещами у него были головы врагов, а посох замещал собственный меч, короткий же клинок самурая остался за поясом в качестве трофея.
"Из мрака вновь
На дорогу мрака вступаю
В блужданьях по миру."
Его боялись, от одного лишь его вида бежали и кажется так и должно было быть. Пусть каждый кто выступает против него, видит в нем неизбежную смерть, неспешно идущую вперед. Это правильно. Это означает, что всё что перед ним бренно, а все что за ним - нерушимо. И пусть для всего отряда он был просто наемником бьющимся за деньги, в собственных глазах бродяга, умеющий лишь мечом махать, сейчас был чем-то вроде великого судьи, того кто решает, достойны ли все жить или нет... Впереди была деревня. И затухающие крики впереди, возвещали суд. Кохэку напевал себе под нос какой-то мотив, слышанный в давние времена, когда как-то ронин сопровождал одного из своих нанимателей в Эдо. Или своего господина? Как много всего позади. И как мало впереди.

Конец осадному положению
Появление в деревне бравой кавалькады во главе с ангелом смерти Кохеку, вооруженным отрубленными головами самураев, было решило дело. Недобитые вояки сразу с воплями отчаяния побросали оружие, а дальше некоторые бросились бежать, и их скоро догнали. Один самый быстрый унесся в лес во весь опор, и погнавшиеся за ним крестьяне вернулись, запыхавшиеся - за этим крылоногим беглецом следовало гнаться на лошади. Другие сдались, что, впрочем, не помогло им и не сделало жителей деревни милосерднее.

Многим солдатам не повезло - они попали под руки рассвирипевшим крестьянам, хлебнувшим крови и немного горя - парочку жителей Минами покололи копьями в начале схватки. Те из них, кто был более впечатлительный да более горячий, налетели на беспомощных солдат и жестоко расправились с ними. Одному молодому захватчику женщина размолотила шею и нос выдранной из забора палкой. Другого задушил крупный мужик, потерявший сына. Третьего просто растоптали толпой и чуть не разорвали на части в назидание. Но кое-кого из врагов удалось спасти благодаря своевременному вмешательству вашей группы. Когда пыль улеглась, пятерку накрепко связанных по рукам солдатиков отправили в погреб постоялого двора - подальше от жадных рук соплеменников.

Годзаэмон выходит из тени
Солдаты - в погреб, пленники - из погреба. Как только власть вернулась на сторону деревенскх, из-под земли достали такого же связанного бледного молодого человека в самурайском кимоно, но без оружия. На голове у него была окровавленная повязка, и в первые минуты он только смущенно моргал и щурился на свет. Рёусин очень удивился, а Айюна ахнула - ведь это был Годзаэмон, молодой повеса из замка и вассал, практически товарищ принца. Принцу очень хотелось расспросить товарища, как же он здесь оказался. Но ситуация развивалась так стремительно, что времени на трогательную встречу не было. Обнялись и вернулись к своим баранам.

Кто тут главный
Тем временем крестьяне бережно сняли с веревок крепкого седовласого мужика лет 60 и молодую изящную девушку с тонкими чертами лица и рук, одетую в кимоно с цветами. Двое пленников успели сурово переохладиться и посереть пока висели, и их отнесли в дом с примитивной печкой. Это было то же строение, где уже лежал полный человек, получивший утром плетей на голую спину и задницу. Остеганный человек оказался старостой деревни, но по лицам собравшихся было ясно, что это фигура марионеточная, а делами заправляет крепкий старик - Маса Сабуро - хозяин постоялого двора.



Когда его уносили, старик стряхнул руки помощи и пошел сам, пошатываясь. В нем чувствовались сила, гордость, выдержка и боевая (или охотничья) выправка прошлого. Похоже, именно с ним вам придется иметь дело, когда отдохнет.

Девушка Кимико оказалась его младшей дочкой. Она довольно быстро пришла в чувство и успела обдать Кирито едким и презрительным взглядом - похоже, ей не понравилось, что разведчик не помог ей, пока она висела под ливнем. Не заметил, проигнорировал и пошел дальше крутить круги. Ну хотя бы ободряющее слово шепнул.

Судя по тому, с каким благоговением крестьяне несли дочку, она была здесь очень почитаема, своеобразный символ деревни. Театральность манер девушки и утонченность ее движений, привитая к молодому и пышущему здоровьем телу, обещали ей многое в случае появления в крупном городе и хорошем обществе. Возможно, она к этому и готовилась? Амбиции Кимико осязаемо порхали вокруг нее в воздухе.



Один из крестьян быстро прибился к вашей группе, и начал стараться услужить с первой минуты. Он представился как Йю. Невзрачный волосатый и бородатый тип с постоянно открытым ртом и легким неприятным запахом хлева. В потасовке вы его не видели. Йю постоянно падал лбом вниз перед принцем и ронином, не стесняясь грязи на площади. Рио он величал не иначе как "господин лорд самурай". Мужичок смахивал на муху, но первое время был вам полезен, поясняя, как кого зовут, и кто кому кум.


Улет Кимико он прокомментировал словами, что "а эта вертихвостка пойдет за Рензи, отец-то ее точно заставит, это как пить дать". Сколько драмы, очевидно, скрывалось, за этими сермяжными выражениями.

Явление Рёусина народу
Спустя пару минут после освобождения лидеров самые любопытные деревенские начали собираться вокруг своих спасителей, чтобы понять, что же конкретно только что произошло у них в деревне. Они обступили усталых и измызганных кровью, грязью, травой и потом путников плотным полукольцом на главной площади. Всем было интересно, может ли этот юноша быть их лордом: черты лица были знакомы жителям, но из-за странного костюма они не решались придти к однозначным выводам: на холме-то принц был одетый по всем правилам. Переоделся что ли? А заодно и распух лицом? Кое-кто тянулся руками, чтобы потрогать чудесного визитера в Минами - если тот позволит.

- Мама, а это правда принц?
- Он такой грязный, и без белого коня, - сказало какое-то дитя.
- Разве такие принцы бывают? - слышалось из толпы.
- Что же теперь будет?

Пришла пора Рёусину явиться народу и сделать политическое заявление, либо - кому-то из его свиты взять общение с низменными крестьянами на себя.

Кохэку огляделся вокруг с легкой смесью разочарования и тоски, присущей лишь человеку желавшему убить или умереть, но не получившем ни того ни другого. отчасти примешалась и легкая обида, в конце-концов технически трех из четырех самураев прикончил он, но все всё равно смотрели на принца, но это чувство было быстро отвергнуто как неверное. Нельзя позволять себе слабость перед мальчишкой как сам мальчик позволил себе слабость перед всеми в отряде. К которому у ронина к слову накопилась масса вопросов, в особенности много их было к Кирито, не произведшем за всю схватку, внимание, ни одного выстрела! В таких случаях самураям рекомендовалось выбранить непутевого слугу, ронины обычно били до полусмерти и замещали как проводика любым деревенским мужиком. Но это вторично. Главное заключалось в другом, хотя бой окончен, но его маленькое войско всё еще нуждалось в серьезной помощи, а говорить с народом из них, не с позиции "я в замке, а вы под ногами" или "я хочу вас обмануть продав вам ваши же волосы" умел только Рио.
- Перед вами даймио Хиджаяма-но-Реусин, он прибыл сюда дабы спасти вас от тирана Намахаги!
Гордо, как истинный вассал своего властителя произнес Рио, после прибавив, обращаясь ко всем сразу.
- С нами женщина и старик. Принц желает, чтобы за ними ухаживали так, как если бы это был он сам. Также нам необходимо лучшее жилище что у вас есть, мытье и еда. Что-то еще, Рёусин-сама?
Распоряжения насчет самого принца ронин предусмотрительно не давал. Стоит показать всем в деревне кто главный, но не унижать мальчика.
- Ах да.
Кохэку кинул головы под ноги крестьянам.
- Избавьтесь от этого. Кирито.
Властным, присущим самураю тоном, Рио громко позвал торговца, хотя тот и находился рядом.
- Возьми людей. Один из врагов ушел, если мы не хотим навлечь беду на этих людей, от тел нужно избавиться.
И уже тише, так, чтобы слышал только Кун.
- Сними с трупов все ценное. И не заставляй меня жалеть что я поступил с тобой не как с солдатом, не исполнившим приказа.

Кун быстро доскакал до того дома, тихо пробравшись туда забрал свой рюкзак, после чего вылез оттуда и немного обойдя дом забрал свою одежду и сняв форму воина вновь надел свою обычную одежду. После чего Кун стряхнул с себя пыль и сел на лошадь. И тут Кун подумав широко улыбнулся, здесь заиграла его часть торговца и любителя денег (хотя эта часть у него рабботала всегда). Кирито подумал:
,, А ведь мы спасли их деревню, значит мы тут теперь за героев, а следовательно нам скорее всего положено какое-то вознаграждение или хотя бы скидка на товары"- после чего Кун тихо засмеялся. Потом Кун послышал какой-то шум и сразу понял, что там приветствуют их как героев и сразу поскакал туда, к остальным. Также Кун подумал, что стоит почистить плащ, но потом Кун понял, что торжеству скоро конец, но сначала нужно доскакать до остальных.

      Запал боя еще не выветрился, и Рёусин был бы не прочь догнать кого-нибудь из солдат и развалить его мечом надвое, но все же пошел в деревню — все равно всех трусов не догонишь, а переходы его порядком утомили.
      Бой в деревушке уже кончился — крестьяне сами справились с бездельниками Намахаги, надавав им тумаков и заперев в подполе.
      Увидев Кимико, принц испытал смущение за плачевный вид своей одежды и разбитые губы, и горько пожалел, что не задержался на холме переодеться. Однако отец учил его, что хотя красивая одежда и добавляет веса словам говорящего, важнее то, что сокрыто под кимоно, то есть дух.
      Но когда дети стали тянуть к нему руки и спрашивать своих мамок, что это за заморашка, терпение Рёусина лопнуло. Он был здесь когда-то, и люди наверняка вспомнят его, стоит лишь принять подобающий вид. Быстрым, отрывистым шагом, придерживая мечи, он прошел к телеге посреди площади, с которой крестьяне потихоньку растаскивали собранное для головорезов продовольствие, и забрался на нее, чтобы возвышаться над толпой.Он увидел человеческие лица, старые, молодые, заросшие нечесаными волосами косматые головы и стариковские плеши, любопытные взгляды из-под соломенных шляпы и сощуренные глаза старух, пытающихся разглядеть его получше. Внезапно Рёусина поразил укол неуверенности — а вдруг эти люди не поверят ему, не поверят в него? А вдруг посмеются над ним, их господином? Что он скажет им, забитым, едва избегнувшим смерти или разорения? Для многих он всего лишь мальчишка с мечом. Да еще в этих обносках. Чертов Омомори-сан, не мог подсказать ему переодеться...
      Но жребий был брошен, и теперь, когда столько народу ждало от него чего-то, отступать он не мог. Раньше он и за людей-то не держал местных крестьян, но тогда он появлялся здесь с могучим отцом и его самураями, а теперь лишь с парой бродяг. Хотя ронин и говорил при людях вроде бы почтительно, Рёусин не доверял ему, а потому, не чувствовал его настоящей поддержки.
      Неожиданно принц почувствовал что-то сродни той жаркой волны, поднимающейся изнутри, что нахлынула при виде коня Ханпейты. Он перестал думать об успехе или неудаче. Слова нашлись сами собой.
      — Я ваш законный правитель и владетель этой земли! Тишина! Я лорд Ишу, Окура Рёусин! — прокричал он как можно более грозно. — Вероломный враг напал на Хиджаяму и подло убил моего отца. Это злодеяние будет отомщено! Вы — мои подданные. Вы уже видели, как жесток наш враг. Взгляните на головы ваших обидчиков! Так же, как пали они, падут и остальные мои враги. Видите эти простые одежды?! Я надел их, чтобы ускользнуть из лап врага, а теперь мой отряд, который пока что ждет меня в лесу, с легкостью разделался с этими бандитами. Вскоре мы покинем Минами и отправимся в Оми. А затем вернемся и зададим жару захватчикам. Не отчаивайтесь! Помните, чьи вы подданные, но и не лезьте зря в драку. День, когда враг побежит из Ишу, как сегодня бежал из Минами, уже близко!
      Рёусин перевел дух. Слова про отряд и про Оми вылетели как-то сами собой. Говоря про отряд он хотел немного прихвастнуть, но подумал, что таким образом солдаты Намахаги будут искать не тех и не там. Да и правда, ложь тем правдоподобнее, чем больше хочется в него верить. А кому захочется поверить, что мальчишка и бродяга-ронин разделались с целым отрядом фуражиров?
Возможно, это могло сработать, когда сюда явятся солдаты врага.

Голос правителя был узнаваем и нес в себе нотки уверенности и власти, которые тяжело было бы сымитировать. Речь Рёусина произвела должный эффект: на площади воцарилось молчание, и один за другим крестьяне пали ниц и коснулись лбами земли. Затем они замерли в таком положении, ожидая дальнейших распоряжений лорда. Йю сделал это первым, но никто не обратил внимания, однако потом убежденные деревенские начали сгибаться. Покрякивая, примеру последовали старики. Когда большинство уже приняло скорченное положение, непонимающих и озирающихся детей потащили вниз, чтобы те не накликали неудовольствие Даймио. Сабуро медленно опустился сначала на одно колено, затем на другое, и, наконец, принял надлежающую позу, все время поглядывая на Рёусина.

Принц - или уже лорд - почувствовал во взгляде не вызов, но оценку и внимание.

Похоже, он внимал каждому слову и взвешивал их по-отдельности. Остальные поняли кто сколько мог. Принц почувствовал в толпе знакомую энергетику: немое почтение, уважение и традиционный легкий страх вассалов перед сюзереном. Кто-то просто боялся навлечь на себя гнев даймио. Другие размышляли о войне и о смерти Окуры-старшего. Ребятишки с трудом скрывали волнение, похоже, им нетерпелось сбегать посмотреть на отряд доблестных воинов и восславить Хачимана.

В тишине стало слышно, как по холму дует ветер, и как в доме через улицу скрипит и хлопает дверь. Вдруг серые облака расступились, и небеса излили первый за сегодня солнечный луч. Не иначе как знак.

Наступил полдень.

"Забудусь сном - вижу тебя,
Проснусь - виденьем предо мной мелькаешь,
А сам наш мир -
Пустая скорлупа цикады -
Он ли не сон?"
Мальчик заговорил и хотя в словах его не было ни золота, ни веса, люди слушали его, что необычайно удивило Кохэку в первые несколько секунд, не хватало еще чтобы принцу взбрело в голову нечто необдуманное, в духе "остаться там, откуда не гонят", но шли секунды, сомнения развеивались, а на их месте появлялось что-то принципиально новое. Сперва - опасения, поскольку один из врагов ускользнул и нежелание задерживаться в Минами более чем на день, потом - желание допросить пленных и узнать, что именно они делали. И наконец - облегчение. Впервые ронин не должен был непрерывно следить за окрестностями, высматривая потенциальных противников и исполняя обязанности телохранителя, напротив, не ответив ему ни слова, Рёусин ясно дал понять, что не желает видеть Рио, а стало быть тот свободен. И раз уж Кирито свое поручение получил, а Кедзи не проявлял желания поговорить, Рио оставалось лишь одно. Спокойно он испросил у крестьян местонахождение дома, который они готовы были ему уступить, разумеется, лучший, а также велел приготовить себе купальню, что незамедлительно было исполнено, очевидно, несмотря на всю благодарность лорду-генералу-самураю, видеть его залитым кровью никому не доставляло удовольствия. Оставалось еще одно, некое бессознательное желание не нарушать собственного кодекса чести, но и здесь воину помогли с одной стороны Годзаэмон, теперь можно было оставить сюзерена, ведь с ним был один из его вассалов, а с другой - Ютанари, ведь девушка была все еще слаба и нуждалась в защите.
- Ютанари-доси, даймио наверняка желает поговорить со старым другом и местными, а красивой женщине небезопасно разгуливать среди простонародья. К тому же Вам нужно отдохнуть, а я одолжил у местных один из лучших домов. Вы не откажетесь сопровождать меня?
Удивительно, как грубоватый ронин, предлагавший не так давно продать женщину, преобразился как только все вокруг взглянули на него как на самурая. Появились и манеры и даже своеобразная нежность, абсолютно не вяжущаяся с устрашающим видом и всем поведением в ходе похода.

Большая Вводная Годзаэмона

“В наши дни, когда молодые самураи собираются вместе, они говорят только о денежных вопросах, прибылях и убытках, тайных стилях одежды или о любовных похождениях. Каких вершин смог бы достичь человек, если бы у него не было заносчивости в отношении его места в обществе!” (Ямамото Цунэтомо).



Давным-давно в далекой стране бушевала гражданская война, и провинциям приходилось заботиться о своей защите. Маленькую провинцию Ишу оберегала на юге Одинокая гора, на западе - лес Юкай, а с других сторон находились соседи Исе и Оми. От них лорд Ишу отгородился могущественными крепостями. Крепости охраняли хорошо обученные, лояльные и готовые умереть в славной битве самураи.

ГОДЗАЭМОН рос зная, что лорд однажды призовет его на смертельную битву, и тогда он снискает себе славу великого воина - или положит голову. Но годы шли, а великая битва все не случалась, и парень стал все больше обращать внимание не на кровавое будущее, а на прекрасное настоящее. Благо что столичная жизнь обеспечивала сына высокопоставленного вассала тысячей и одним соблазнов: красивые одеяния, горячие лошади, прекрасные гейши, благовония, массажи, игры, скачки, хайку, вкусные специи и чаи. Все что можно было пожелать и больше предлагали рынки и районы Хиджиямы, и Гозаемон брал от жизни все что мог взять.


Его родные из клана в Ишикари только успевали присылать молодому повесе деньги. Он в какой-то мере оправдывал их ожидания - подружился с принцем Рёусином, опередив отпрысков других благородных родов. Учился с ним, скакал наперегонки. Даже слышал о его плане рано взять власть. В этом случае он-то бы позаботился о своих родителях, тетках, дядьках и дедах в Ишикари. Они бы точно стали самым главным родом в провинции - после Даймио. Справедливости ради: в какой-то мере Годза и разочаровывал своих родственников, потому что был веселым и недостаточно серьезным. Шли слухи, что отец может решить сделать наследником своего младшего сына Моридзуки Рикуто - тот гораздо больше времени проводил за трактатами о стратегии и даже управлял некоторыми службами в фамильном замке: отопление, закупка риса у торговцев, строительство. Годзаемону до этих вещей не было дела. Он еще мог себе представить, как кто-то убивает свою жизнь на такие скучные вещи, но для себя не смыслил существования без вечерних огней и дневного блеска Хиджиямы.

Одной из таких жемчужин, одним из самых ярких и желанных чудес столицы была Айюна Ютанари, наложница дайме. Годзаемон был большим поклонником ее красоты и дикого, горячего нрава. Ему казалось, что Айюна могла бы стать его товарищем по проделкам и ночным розыгрышем в Хиджияме, если не любовницей. Жизнь струилась через девушку, как сладкий сок, нектар, и ее веление говорило явственно и отчетливо: "Это самая яркая звезда на небосводе. Дотянись до нее. Это прекрасная орхидея в саду. Сорви ее и вдохни аромат. Это дикая и необузданная лошадь. Скачи на ней за горизонт. Это музыка ночи. Внемли". И Годзаемон внимал, часто слушал, как Айюна играет, смотрел как она танцует. Он посвятил ей множество стихотворений, но большинство сжег. Подарил ей не один подарок, большинство из которых она отвергла с улыбкой. Но недоступная Ютанари не оттолкнула Годзаемона, и тем самым давала ему надежду на продолжение - однажды.

Шли годы.

Этим летом лорд Окура чувствовал приближение войны, и поэтому начал инспекцию крепостей. Сам он должен был находиться в столице для фестиваля Хачигацу Бон. Поэтому для инспекции он отправил сановников с посланиями вассалам после сбора урожая прислать отряд для укрепления столицы, увеличить дозоры и боевую готовность. В Ишикари к тому же лорд нанял кузнеца, чтобы разобрать трофейное ружье и произвести пятьдесят копий. Окуре было интересно, как двигается проект, и нет ли готового экземпляра, который можно было бы испытать в столице. Еще одна причина для осмотра.

Годзаемона направили сопровождать инспекцию. Причин было несколько. Окура хотел показать Ишикари что это дружественный визит, а не сомнение в их боевой готовности и боевом духе. Чиновник, который сует свой нос в твои дела - это не самое дружественное послание от столице провинции. Посещение сына, взрослого и сильного, настоящего придворного, убежденного в правильности этой затеи должно было подсказать отцу Годзаемона, что дело серьезное. Парню не очень хотелось уезжать перед фестивалем, но незадолго до этого он в очередной раз попался на своем внимании к Айюне. Дайме Окура, видимо, считал, что посещение провинции остудит повесе голову. И действительно, в один из вечеров отец устроил Годзаемону разнос по этому поводу - видимо, чиновник наябедничал. "Ты ставишь под удар все что мы строили годами", - отчитывал Годзу отец. "- Я так разочарован. Рикуто никогда бы не стал рисковать добрым именем нашего рода ради кого? Улыбки конкунбины?!". Стоило ли говорить, что парень с нетерпением ждал окончания визита к родственничкам, чтобы поскорее вернуться к своему привычному образу жизни.

Однако возвращение оказалось далеко не тем, на что рассчитывал молодой Моридзуки. Вчера под Хиджиямой их маленькая процессия с отчетом о боеспособности Ишикари и пробным экземляром ружья буквально врезалась в отряд конницы противника. Никто не успел ничего понять, когда вдруг из облака пыли впереди появилось около двух десятков нападающих. Большинство воинов бросили оружие или погибли на месте, а Годзаемон поскакал в лес, где упал с обессиленного подстреленного коня и ушибся головой о корягу. Он брел большую часть ночи вдоль проселочной дороги в обратном направлении - домой - пока не заявился в глухом часу в какую-то деревню. Еще не успев толком разобраться, стоит ли поднимать тревогу или нет, Годзаемон заснул в постоялом дворе. Через час на рассвете его разбудили солдаты и, увидев что он благородных кровей, их командир приказала его связать и бросить в погреб, пока основная миссия отряда не будет выполнена. В погребе Годзаемон провел несколько часов в темноте и полузабытьи, слушая отзвуки событий на поверхности.

Потом дверь в потолке скрипнула и оттуда появились крестьяне.

Вариант стратегии - отвести Рёусина к отцу, отправить в Ямато эмисаров. Ишикари находится за лесом Юкай, в стороне от Одинокой горы. Путь проще чем до Ямато. Гарнизон в Ишикари - тысяча воинов, можно нарастить до полутора тысяч.

Квест: уведомить Ишикари о падении Хиджиямы. Если армия нападающих ударит по твоим землям, а отец окажет сопротивление, но не получит поддержку от союзников, то это закончится очень плачевно. Отец - политик в первую очередь. Любое решение, которое ты ему представишь, надо оформить с точки зрения выживания рода и династии.

Квест: добиться Айюны. Ее лорд мертв, и теперь она свободна выбирать. Выберет ли она Годзаэмона?

... Кёдзи поднялся на вершину холма, откуда ему было хорошо видно, что происходит внизу.
- Путь свободен, моя госпожа; эти дурни все разбежались. Господин Рёусин входят в деревню, а наш проводник, кажется, спешит туда же. Лучше бы Вам дождаться меня, но можете этого и не делать, если Вы хотите поскорей очутиться рядом с господином. А мне придется задержаться. Не стоит оставлять здесь его одежду.

Соломенный принц бесформенной грудой лежал в мокрой траве, там, куда его уронил Кёдзи, пустившись в бегство. Освобождая размокшую травяную вязанку от кимоно с гербами дома Окура, Кёдзи не смог удержать слез. Словно он кого-то близкого хоронит. Как глупо. Но Кёдзи не мог удержаться от мысли, что он сейчас расстается с чем-то очень важным для него, что он когда-то потерял, а потом снова ненадолго нашел. Наверное, это был тот ребенок, чье детство закончилось на склоне этого холма.
- У нас все получилось, мой мальчик, - шептал он, неумело комкая яркий шелк и пряча его в сумку, - все вышло как мы хотели. Прощай; хотел бы я с тобой увидеться в следующей жизни; увидеть своими глазами, что тебе выпало не такое грустное детство, как в этот раз...

Кёдзи поднялся и пошел вниз по склону широким шагом и не оглядываясь. Кукла уже утратила всякое сходство с человеческим телом, она уже становилась землей, травой, водой, готовясь к следующему перерождению - уже в человеческой плоти, не иначе.
Кукла сыграла свою роль до конца, а Кёдзи - еще нет. Кёдзи радовался переменам в себе: жизнь возвращалась к нему. Не надо тешить себя глупыми надеждами: годы его жалкого существования не вернуть обратно и не стереть из жизни, которая уже наполовину прошла; или даже больше чем наполовину? Те годы, которые он прожил без своего искусства, как беспомощный калека, слепой, глухой и безрукий.. эти годы подошли к концу. Ёми откликается на зов оммедзи, и он снова властен над призрачной тканью иного мира. Дорого даются ему чудеса, не так, как раньше, когда он беззаботно и щедро сыпал ими направо и налево. Все имеет свою цену, и он готов ее платить, лишь бы дышать полной грудью, скользить по грани, брать полной мерой от обоих миров, пускай это продлится недолго.

В деревне представление уже шло своим чередом. Кохеку-сан уверенно входил в роль генерала и раздавал команды направо и налево. Кирито где-то замешкался; надо его расспросить, что произошло в деревне. Кёдзи не жалел, что гайдзинская трубка не выстрелила. Это к лучшему, иначе не получилось бы выманить врагов по очереди из деревни в поле. Принц... Кёдзи даже не нужно было слушать, о чем он говорит: он снова ощущал трепет незримого пламени, окутывавшего фигуру юноши - как там, на холме. Только теперь это была не радость боя и как-бы уже свершившейся победы, а могучая эманация власти. Крестьяне опускались на колени один за другим: какое отрадное зрелище. Мальчик прямо на глазах становился тем, кем ему надлежало быть. И даже лучше, что внимание его подданных не отвлекалось на внешние признаки власти: люди узнают своего правителя не по праздничной одежде.
Кёдзи от публичных выступлений воздержался. Пусть лучше он останется в тени. Возможно, так ему больше удастся разглядеть.
- Поздравляю Вас, Рёусин-сама, - поклонился он принцу. - Это Ваша первая победа, но не последняя. Э.. господин Кохеку, я восхищен Вашим боевым искусством. Я видел, как Вы сразили их; кажется, и вдвое больше врагов были бы Вам нипочем. И я хотел бы выразить Вам свою благодарность: если бы не Вы, мне бы ни за что не убежать. Прекрасно, что Вы взяли на себя заботу о нашем отдыхе, однако позвольте мне предложить Вам кое-что другое. Нам не стоит разбредаться по разным домам. Лучше держаться поближе друг к другу, ведь мы по-прежнему окружены врагами. Этот постоялый двор кажется удобным. Крестьянские дома, даже самые лучшие, вряд ли удобней. Возьмем несколько соседних комнат. Так нас будет нелегко застать врасплох. Да, и не кажется, ли Вам, что госпоже нужна служанка? Какая-нибудь девушка, посмышленей и почище... вот эта, например, - взор оммедзи, как и его указующий перст, остановился на своенравной Кимико. - Во время нашего бегства мы все терпели трудности, господин Кохеку, но теперь мы среди людей, и будет удобнее, если госпожу в ее покои сопроводит служанка.
Идея Рио сопровождать даму Кёдзи отчего-то смутно не понравилась. Приревновал он, что ли, прекрасную госпожу к храброму ронину? Может, и так... Интересно, насколько длинны шипы у этой нежной розы?
Вряд ли бойкая крестьяночка была обучена всему, что должна уметь служанка благородной дамы, но девушка выделялась из толпы окружающих ее людей, так же как и ее отец... Кёдзи невольно подумал: а он точно ее отец? А если да, то, может, он не крестьянин вовсе? Он держался с таким чувством собственного достоинства, настолько был лишен малейшего подобострастия, что Кёдзи не мог не подумать: о, этот мужчина - темная лошадка. Бьюсь об заклад, у него богатое прошлое. И он знает об этой деревне всё.
- О. Господин Моридзуки, - просиял Кёдзи, узрев старого друга детства молодого даймё. - Как я рад видеть Вас живым! В наше время приходится и этому радоваться, вот до чего мы дожили...
******
- Господин Сабуро, мое имя Кёдзи Омомори, я советник принца Рёусина и оммедзи на службе его покойного отца. Вы, как я вижу, пользуетесь уважением людей в этой деревне, и знаете здесь каждую кочку. Я хотел бы побеседовать с Вами, когда мой господин устроится на отдых. И еще я прошу Вас позволить Вашей дочери помочь даме: барышня благородного происхождения, ей неудобно быть одной, когда кругом одни мужчины.

Неизвестность и невозможность действовать стали для Годзаэмона сильным испытанием. Ветреный, импульсивный, исключительно деятельный - оказавшись в темном погребе, связанный, будто соломенный тюфяк, - парень успел искусать свои губы в тревоге. В полумраке ему рисовались ужасные казни или унижения в плену. Он видел, как горит родной замок и все в Ишикари проклинают его перед смертью.
В какой-то момент он заснул, но сон этот был короткий и тревожный, самурай его даже не запомнил. Он проснулся с резким вскриком, весь в поту. Но пробуждение вернуло его к невеселой картине мрачного земляного погреба и к веревкам на руках и ногах.
Наверху, тем временем, раздавались какие-то крики и вопли. Вначале кричали только мерзкие асигару, которые пришли вместе с той женщиной-воительницей. Ничего из тех кратких слов, которые слышал Годзаэмон, не внушало радости - солдаты лишь пинками и оскорблениями заставляли крестьян подчиняться их произволу.
Однако, в какой-то момент (он не понял, в какой именно - видимо между видением креста, на который его подымут изверги и воспоминанием о красавице-таю из борделя в Хиджияме) асигару начали звучать встревоженно. Добавились крики уже местных деревенщин. Что-то было про "демонов" и про "колдовство", но слышно было до обидного плохо. "Неужели привлеченные кровью на деревню напали они?" - подумал самурай. Он один раз видел настоящего они - когда на спор решил перепить своего соратника, веселого толстяка Кумамото, и выпил почти два с половиной сё прекрасного саке. Но тот демон был маленький, зеленый и бестолково бегал по потолку трапезной.
"Вот так судьба! Из лап злодеев-людей попасть в лапы злодеев-ёкай!" Воображение незамедлительно принялось рисовать большой котел, в котором захотят сварить хорошо откормленного и мясистого Годзаэмона мерзкие демоны.
В этот самый момент, когда он составлял предсмертную и оскорбительную хайку, дверца подвала распахнулась и его выволокли наружу. Подслеповато щурясь от яркого света, а так же от боли, которая пронзила голову в месте удара, Годзаэмон осматривался вокруг. Веревки кто-то перерезал и теперь самурай смог выпрямиться во весь рост. Растирая затекшие конечности, он с удивлением для себя обнаружил Рёусина-сама ("Не в привычной одежде, какой-то грязный и с лицом что-то не то... Неужели били?!"), залитого кровью воина ("А это кто? Такого я не помню при дворце".) и кучку связанных асигару, которых еще не успели разорвать на сотню маленьких кусочков разгневанные крестьяне.
- О, господин мой! - воскликнул самурай, становясь на колено и преклоняя голову. Ноги и голова отозвались болью, но в такие моменты можно и потерпеть. - Я невероятно счастлив видеть вас здесь и благодарить за свое спасение из вероломных лап врагов. Но почему вы здесь?.. И кто эти люди?..
Времени для разговоров не было. Пусть юный даймё и был старым другом Годзаэмона, в первую очередь ему нужно было утвердить своё главенство над этой деревенькой. Так что все разговоры откладывались на потом.
Пока принц забирался на повозку, самурай подозвал к себе какого-то вертлявого мужичка и спросил:
- Скажи-ка мне, куда эти черви могли деть мое оружие и припасы? Разузнай! И побыстрей, - устало добавил в конце, ощутив, что всё волнение последних часов навалилось разом.
Рёусин-сама рассказывал народу какие-то страшные вещи. Оказывается, Хиджияма пала, лорд Ишу убит, а в стране враги. Ужасные вести! Война, к которой Годзаэмон готовился всю жизнь, наконец началась, а он оказался на ней не в строю, доспехах или на стене замка, а без оружия, грязный, да еще с больной головой.
Незнакомого самурая спрашивать ни о чем не хотелось - от него ужасно разило потом и кровью. Да он и сам знал об этом - принялся распоряжаться по поводу дома и горячей воды. Годзаэмон и сам бы не отказался посидеть в бочке с горячей водой (видение котла они пронеслось перед внутренним взором), когда следующие слова заставили парня обернуться...
Молния поразила Годзаэмона! Или нет... Ветер вырвал слова из его рта! Как бы то ни было, самурай застыл безмолвно оттого, что приближалась Она! Айюна-сан, отрада очей и сердца, цветок Хиджиямы и вечерняя звезда...
- О-о-о, воистину, страшные времена настали, если они вынудили Вас отправиться в странствия по свету, Айюна-сан, - самурай склонился перед девушкой на одно колено и нежно взял ее тонкую руку в свою. Затем поднялся и осмотрел ее ближе. Каждое пятнышко на ее одежде вызывало боль, каждая маленькая царапина была царапиной на сердце Годзаэмона.
- Теперь я буду с Вами и не позволю никому угрожать Вашей жизни!
"Но кто же этот воин, который так нагло зовет Айюну-сан с собой в дом?!" Сердце требовало ответа, кровь залила лицо и обидные слова уже были готовы сорваться с языка, если бы не старый знакомец, непонятно откуда взявшийся здесь Омомори-сан - придворный звездочет, философ и бесполезный, в общем-то, человек. В магические таланты этого "онмёдзи" никто из друзей Годзаэмона, да и он сам, не очень то верил. Но увидеть хоть чье-то лицо, которое напоминало о старых, спокойных временах при дворе, было приятно.
"Колдун" сам заговорил с неизвестным самураем о неподобающем поведении, пусть и не в тех же красках, которые виделись Годзаэмону. Однако, этого все равно хватило мужчине, чтобы "остыть" и с улыбкой ответить:
- Омомори-сан, и вы здесь. Какие страшные новости поведал наш господин! - кивнул в сторону телеги. - Все настолько плохо? Признаюсь, мне не терпится расспросить вас подробней обо всех событиях и встретиться с теми, кто остался на холме.

      Крестьяне преклонились перед ним! Собственно, так и должно было произойти, и ничего удивительного в этом не было, но... Когда за тобой отец, замки и армия ― это одно, а когда лишь пара мечей, перемазанный кровью бродяга-ронин и погоня — это другое. В этот миг Рёусин ощутил то, о чем раньше только слышал — что сила, настоящая сила, которая заставляет людей сгибаться в поклоне, армии — маршировать навстречу друг другу, а города ― сгорать дотла и отстраиваться, эта сила заключена не в красивых одеждах и не в холеных лицах.
      Однако его размышления были прерваны появлением знакомого лица.
      Бровь Рёусина поднялась от удивления. Да это же Годзаэмон, его старый товарищ! Как хотелось сейчас, когда он был так одинок, броситься в объятия старого друга. Но какой-то незримый собеседник подсказал, что теперь, на людях, нельзя проявлять ту теплоту и сентиментальность, которые были уместны раньше. Отец никогда этого не делал. Оказываясь на людях, он словно бы надевал особую маску, более холодную и непроницаемую, чем та оскаленная морда демона, что украшала его шлем.
      Поэтому Рёусин довольно важно сказал:
      — Мы тоже рады видеть в трудную минуту верного друга и рады твоему избавлению. Трудные и страшные времена воспитывают настоящее мужество. Мы обсудим все позже.

(Кёдзи - Годзаэмону)
Кёдзи помедлил с ответом. Что ответить ему? Моридзуки был честным и смелым человеком, и уж кто-кто, а он был вне сомнений. Но Кёдзи запоздал и не слышал всех "страшных новостей", которые поведали народу принц и господин Кохеку. Пусть молодой самурай узнает всю правду сам из первых рук.
- Моридзуки-сан, в бедственном положении пленного есть одно, хотя и сомнительное преимущество: из того убогого погреба, куда Вас бросили враги, не был виден дым над тем местом, где раньше была Хиджияма. Намахага уничтожил замок благодаря военной хитрости - или подлой уловке, как называть. Спастись удалось немногим. Каждый верный меч и каждое верное сердце на счету, это еще одна причина, по которой я так рад видеть Вас рядом с господином Рёусином, - прорицатель сделал выразительную паузу, а потом заговорил очень тихо:
- Пока удача на нашей стороне, Моридзуки-сан, но победе радоваться рано. Нам нужно как можно скорей попасть в Ямато и добыть себе армию. Нас слишком мало, чтобы победить, даже с самураями крепости Оми. Я очень надеюсь на Вас. Я надеюсь, что Вы дадите господину Рёусину верный совет, когда будете говорить с ним.

Несмотря на чувство облегчения - теперь рядом с принцем будет находиться верный товарищ, а не одни наемники! - Кёдзи был озабочен. Двое отважных молодых людей встретились; как бы они не переоценили свои возможности, решив, что малыми силами могут обратить в бегство армию Намахаги. Придется ему теперь быть осторожным за всех сразу, грустно подумал прорицатель. Глупо, но молодежь всегда принимает осторожность за трусость.

Когда Кёдзи остался на холме подбирать куклу, Айюна решила спуститься в деревню без него. После глупого поступка колдуна, ей и лишней секунды не хотелось оставаться с ним рядом. Она как раз поспела на начало речи Рёусина. Надо же... И когда он научился так уверено говорить? Даже она, привыкшая смотреть на него лишь как на капризного мальчишку, в этот момент, увидела в нем лорда. И почему-то даже почувствовала гордость за него, будто она и сама чуть-чуть причастна к тому, каким он стал.

Битва окончена... Эту битву они выиграли, но война еще только впереди. А сейчас, мужчинам предстоит заботиться о пленных и беглых врагах, допросах и прочих военных делах, но ее это не касается. Сейчас она хочет лишь упасть на подушки и забыться сном.

- Ютанари-доси, даймио наверняка желает поговорить со старым другом и местными, а красивой женщине небезопасно разгуливать среди простонародья. К тому же Вам нужно отдохнуть, а я одолжил у местных один из лучших домов. Вы не откажетесь сопровождать меня?- услышала она обращение Рио.
О боги, и он туда же? Ее женское обаяние - неплохое оружие само по себе, но здесь, вдали от Хиджиямы, бывает полезней оружие из стали... А мужское внимание порой изрядно утомляет.
Неужели он правда считает, что она пойдет с ним и будет ночевать под одной крышей? И что тогда подумают остальные? Это же верх неприличия, а она пока трактирной шлюхой становиться не собирается.
К счастью, Кёдзи, завершивший дела на холме выручил ее, предложив комнату в трактире и даже служанку.
Кимико... Айюна оглядела крестьянку издалека. Что-то ей подсказывало, что для служанки она слишком своенравна. Но возражать Ютанари не стала.
- Кохэку-сан, думаю, предложение Омомори-си куда более разумное и лучше будет остановиться на постоялом дворе.

Годзаэмона Айюна не заметила, пока тот сам не подошел.
- О-о-о, воистину, страшные времена настали, если они вынудили Вас отправиться в странствия по свету, Айюна-сан, - самурай склонился перед девушкой на одно колено и нежно взял ее тонкую руку в свою. Затем поднялся и осмотрел ее ближе,- Теперь я буду с Вами и не позволю никому угрожать Вашей жизни!
При первой же возможности, девушка высвободила свою руку.
- Благодарю, Годзаэмон-сан. В нелегкие времена защита никогда не бывает лишней.
"Только вот не всегда воины успевают приходить на помощь, а иногда приходится выручать и их самих",- подумала она, вспоминая сегодняшнюю битву, но в слух, разумеется не сказала. Было бы неплохо научиться защищать себя самой... Но не сегодня. Сегодня она хочет только спать.

- Если не возражаете, я бы хотела удалиться в свою комнату, думаю вам есть, что обсудить без меня,- с этими словами, Айюна направилась к трактиру, надеясь, что там найдется купальня с горячей водой, а Кимико уже кто-нибудь известил, что ей предстоит прислуживать гостье. А если нет, то и пусть. Главное, что там можно будет наконец-то выспаться и забыть на время об ужасах сегодняшнего дня.

Самурай стиснул кулаки после слов онмёдзи.
- Вот как, Намахага... - последующие речи колдуна заставляли мужчину хмуриться все сильней. "Сдается мне, что нет там никого, на этом холме. Иначе почему они все пешком и такие грязные? Это разумно, не подтверждать мои сомнения вслух, все же деревенщина слишком впечатлительная. Но как тогда быть, предстоит нелегкий путь".
Годзаэмон подошел ближе к Омомори и склонился над его ухом:
- Так значит речи господина про армию в Оми... - юноша сделал движение бровями. - Ямато? Путь неблизкий. Не беспокойтесь, Омомори-сан, я постараюсь ободрить нашего господина как только смогу. И постараюсь дать ему хороший и верный совет.
Самурай легонько, но донельзя фамильярно похлопал придворного философа по плечу.
А затем удалился в поисках своего оружия, вертлявого крестьянина и бочки с горячей водой.

(продолжение)
Кёдзи весь превратился в глаза и уши. Приятно было видеть, как радовались подавленные и отчаявшиеся люди. Только что захватчики грабили и истязали их, и вот они уже приветствовали своего избавителя и законного правителя. Заговорили о вечернем празднике. О том, что расположенный в лесу отряд на даст их в обиду. О том, что молодой даймё скоро одержит победу. Кёдзи слушал и мрачнел на глазах.

Раньше он бы с восторгом предвкушал вечернее торжество: он любил праздники в городах и деревнях. Человеческая радость питала его силу и вдохновение, как родниковая вода корни дерева. Он любил выступать, показывая фокусы, маленькие чудеса, вроде светящихся шаров и огненных цветов, распускающихся у него в руках; вещи красивые и совершенно бесполезные, как и все красивое... Но теперь прорицатель не обрадовался. Нашли когда праздновать. Вечерний праздник - лучшее время для тайного нападения врагов - в темноте, среди криков, песен, боя барабанов, мелькающих огней. Эдак можно спокойно их всех перебить малым отрядом. Неужели ужасная судьба Хиджиямы никого ничему не научила?
А еще эта ложь. Правитель не должен лгать подданным. Что будет, если все поймут, что он солгал? Этот Сабуро Маса - стреляный воробей, его на мякине не проведешь. Юноша увлекся, выдавая желаемое за действительное, но теперь одна ложь тянула за собой другую, та - следующую. Уже оказалось, что спрятанный отряд патрулирует подходы к деревне и вылавливает беглецов. Что делать?
Сказать, что прорицатель был встревожен и раздосадован, значило ничего не сказать. Еще одна глубокая печаль лежала у него на сердце, смывая недавнюю радость, как вода смывает свежую тушь.

********
Госпожа Айюна удалялась в свои покои. Даже в бедной отсыревшей от дождя юкате, после изнурительного перехода, она шла грациозно и плавно - как вода течет. Кёдзи молча, не отрываясь, смотрел ей вслед. Кажется, все воздыхатели были покамест отвергнуты, отчего, разумеется, их пыл должен был только сильней разгореться. Губы оммедзи тронула насмешливая улыбка, но тут же он печально вздохнул. Что он наделал! Айюна предлагала ему дружбу, которую он отверг ради минутного порыва страсти. Одно мгновение - и ее доверие разбито вдребезги, как фарфоровая чашка! Она теперь всегда будет его избегать, смотреть на него с отвращением. Вот такое большое счастье - мучиться и томиться без малейшей надежды не то что на взаимность, но даже приветливого взгляда и улыбки ему нечего ожидать. Кёдзи еще больше помрачнел, повернулся и пошел в совсем другие комнаты гостиницы. Ему бы самом помыться и отдохнуть, да отпарить в горячей воде стоптанные ноги... Потом.

Кёдзи решил во что бы то ни стало переговорить с принцем и Рио, независимо от того, звали его или не звали. Не до этикета, раз на карту поставлено столь многое. В ответ на фамильярный жест господина Моридзуки он только нервно дернул
плечом, словно стряхивая с него бесцеремонное прикосновение, и отправился к новоиспеченным владетельным лордам.

(продолжение)

Рио вышел из дома без брони, в одном лишь кимоно, но при своих двух мечах, и приказав какой-то женщине сказать, что он желает чтобы его броню вычистили, направился на деревенской улице. Просто лорд-генерал-самурай гуляет, ничего особенно интересного... Просто спускается в погреб, на ходу обнажая меч.
- Эй вы. Помните меня?
Кохэку зло усмехнулся, затворяя за собой дверь в погреб. Высокомерный ребенок, высокомерная женщина, один колдун нормальный, да и тот вон как к самураю подластился. Иные бы сказали, что ронин испытывал мучительное одиночество, без возможности скрасить его бочкой сакэ и парой шлюх, но сам Рио был уверен, что он просто невероятно зол, взгляд на пленников, исполненный какой-то жестокой ненависти, лишь подтверждал это.
- Я расскажу вам одну тайну, ее не знает никто...
Ронин показал им свой меч, намеренно не отмытый от крови.
- Этот клинок когда-то принадлежал моему господину, а мастер создавший его, заковал в него злого они, пожирающего души каждого, пораженного им. К сожалению попробовав вашу госпожу, он жаждет еще и еще, а я не хочу отказывать своему единственному другу... Я хочу знать всё - кто послал вас в Хиджаяму, численность армии, как вы попали в замок, кто из вассалов даймио предал его, кем были убитые мной самураи и что вы здесь делали. Надеюсь вы утолите мое любопытство.
По совести сказать, Кохэку все равно собирался их всех убить. Хотя, одного можно оставить мальчику. Пусть поиграет.