Грань | ходы игроков | Цинис

Твой ответ изрядно обескураживает собеседника – изумрудный огонь гаснет на какую-то долю секунды, но тут же вспыхивает опять. Чуть ярче, чем прежде.
- Но я помню… Ослепительные огни, - приглушённый голос из саркофага теперь звучит слегка обескураженно и, пожалуй, обеспокоенно. – Сотни людей. Лордов и леди в роскошных разноцветных костюмах…
Неуверенное бормотание замолкает. Тебе кажется, что теперь собеседник чем-то напуган.
- Всё было таким… Реальным, - ты без труда различаешь его хриплый шёпот, для чужих ушей явно первоначально не предназначенный.

Молчание растягивается на десяток секунд. Старое помещение часовой башни неторопливо переливается в мерцающем мертвенно-зелёном свечении. Тёмные фигуры в нишах по-прежнему не подают признаков жизни. Над миром господствует зловещая тишина.
- Впрочем, не имеет значения, - в конце концов, саркофаг вновь начинает беседу.
Переспрашивает – как тебе кажется, слегка удивлённо:
- Каким собачкам? – и тебе не удаётся различить в его голосе насмешку или издёвку.
Только недоумение.
- Мы совсем одни во всём здании, Цинис. Я, ты и твой драгоценный архонт, уже спешащий на помощь по лестнице, - изумрудный огонь в бойницах-глазницах стальной темницы приковывает к себе взгляд и чарует.

Его обманчивые глубины обещают ответы, но, вместо этого, с каждой секундой лишь сильнее завладевают вниманием.
- Моё имя – Шеат, - всё-таки отвечает. – Рад познакомиться. В одном ты права, мне действительно от тебя кое-что нужно. Наши дороги пересеклись и так уж сложилось, что наши создатели преследуют диаметрально противоположные цели. А мне бы не хотелось тебя убивать.

Разум подсказывал мне, что стоит воспользоваться моментом неуверенности Шеата. Словами воздействовать на его разум, поколебать уверенность в себе, приглушить зеленое сияние, отвлечь, «спеть» о тишине и покое, а потом… ударить. Быстро, безжалостно и беспощадно. Воткнуть клинки в единственные отверстия саркофага на месте глаз.
Но я не люблю простые решения. Поэтому интересуюсь:
- И что ты хочешь, Шеат? Может, мы сможем найти компромисс независимо от воли Создателей? Мне тоже не хочется тебя убивать. Лучше послушать о временах и событиях где ты знал меня, или мою копию.

Приглушённый смешок из недр саркофага куда больше напоминает сдавленный кашель смертельно больного.
- Едва ли у тебя вышло бы, - «отсмеявшись», хрипло откликается собеседник. – Ты наверняка стоишь десятка хороших солдат – плохих охотников просто не существует.
Шеат замолкает лишь затем, чтобы сразу продолжить. Спокойно, не хвалясь, а мрачно констатируя факт:
- Но я – не просто охотник. Я лучше тебя. Совершеннее. И мне пришлось заплатить за это высокую цену.

Теперь и ты различаешь приглушённые шорохи со стороны люка – по всей видимости, кто-то действительно взбирается по лестнице в башню.
- Но ты права, никому из нас вовсе не обязательно умирать в этой комнате. Подумай, Цинис, - его голос становится глубже, сильнее. – Для тебя ведь ничего не значат все эти люди. Ни король Теренс, ни его фригидная жена-королева, ни, упасите боги, тот горе-маршал или архонт… И уж точно ничего не значат для тебя все те лорды и леди, которые будут присутствовать на завтрашней церемонии. Подумай. Тебе не надоело быть послушной марионеткой в чужих руках? Не надоело, что тебя бросают туда-обратно между мирами, не давая даже насладиться как следует вкусом победы? Тебя никогда не благодарят, они просто стирают твою память и вырывают тебя из жизни снова и снова лишь потому, что у них всегда есть для тебя новое дело.

Ты не помнишь своих прошлых жизней, ты не помнишь даже того, чтобы было в этой жизни ещё вчера. Было ли? Все вокруг говорят тебе о подвигах, о благодарности короля, даже намекают тебе на твои предпочтения. Вот только сама ты ничего этого совершенно не помнишь.
- Я могу предложить тебе сделку. Ты позволишь мне сделать свою работу и не будешь вставать у меня на пути. Можешь просто отвернуться и уйти, прекратив играть в любимую собачку создателей. Прожить полноценную жизнь, жизнь нормального человека – да, всего одну, зато настоящую. С твоими талантами ты всегда сможешь обеспечить себя и добиться желаемого.

Смотрю в прорези, прямо в зеленый огонь. В моих мелькание падающей листы, дрожжащая прозрачность осеннего воздуха, почти невидимая паутина. Взгляд ловит взгляд сетью матерого рыбака, обматывает, обволакивает. Я давлю волей через взгляд, хочу заставить Шеата дрогнуть, моргнуть, хоть на миг потерять уверенность.
Мои губы бросают слова, такие же безобидные как яд гюрзы или кобры. Они ритмичны и завораживающи. Я говорю правду. Одну только правду. Как понимаю ее сама.
- Да ... ты прав Шеат ... конечно, ты прав ... эти люди для меня ничто ... как и для тебя ... мы оба Охотники ... уставшие ... ты лучше и совершенней ... а я только восстала из тьмы ... там так хорошо и спокойно ... там нет воли Создателя и его глупых приказов ... тишина и покой ... только там ты можешь быть самим собой Шеат ... темнота ждет тебя ... зовет ... как мать заблудившегося ребенка ... услышь ее Шеат ... ступай во тьму... я помогу тебе...
С последними словами мои руки посылают оружие в глазницы саркофага.

Источающие изумрудное пламя прорези саркофага внимательно следят за тобой – Шеат не перебивает, внимательно прислушивается к каждому слову. Каким-то непостижимым образом ты чувствуешь, что он наблюдает за тобой с восхищением – действительно слегка зачарованный, хотя и пребывающий в абсолютной уверенности, что полностью контролирует ситуацию.
Ты говоришь, незаметно сокращая разделявшее вас расстояние грациозными движениями настоящего хищника. Ты говоришь именно то, что он хочет услышать. Искусно играешь на слабости своего оппонента, пользуясь его милосердием и отчаянной мечтательностью.

Присутствует во взгляде саркофага что-то такое, особенно пробирающее. Неосознанно внушающее жалость и сострадание. Борьба, невыразимая печаль и абсолютная безысходность. Текущий из глубины железной гробницы жидкий огонь излучает отчаяние – отчаяние заблудившегося и потерянного человека, весь мир которого вдруг сделался сулящей лишь новые и новые пытки темницей.
Но ты не позволяешь себя обмануть и смягчить – не колеблешься, пользуешься наивностью и доверием собеседника, подбираясь всё ближе.
Подгадываешь момент для единственного рокового удара.
- Ты понимаешь… - Шеат находит секунду для того, чтобы вставить в твой монолог преисполненную искреннего удивлению короткую реплику.
Сразу после ты отправляешь оба клинка в короткий полёт.

2

В ту же секунду синхронно срываются с места притаившиеся в нишах тёмные статуи. Они мчатся к тебе – на первый взгляд безоружные, в своих тёмных накидках и вездесущих в этом мире дождя капюшонах. Но, как бы ни были они стремительны и быстры, они так или иначе не успевают.
Твой кинжал и твоя сабля впиваются точно в прорези с не меньшей синхронностью. Сперва изумрудное пламя вспыхивает, становясь только ярче, но сразу после – гаснет совсем.
Фигуры вновь замирают, остановившись на полпути, а темница Шеата начинает медленно открываться. Ползёт неторопливо в сторону стальная створка – выпадают и, с металлическим лязгом падают на пол, клинки.

Тяжело дыша, из люка выбирается лично Вергилий – выпрямившись в полный рост, он обнаруживает в практически полном мраке тебя, остановившуюся перед медленно раскрывавшимся саркофагом.
Позади раздаётся резкий щелчок – меч архонта охватывает разгоняющее тьму холодное пламя. И, в лазурном свете клинка инквизитора, ты во всей красе можешь лицезреть содержимое саркофага.
Внутренняя поверхность мрачной темницы сплошь усеяна внушительными шипами. На эти шипы нанизано тело мёртвого человека, безвольно скорчившееся в глубине своей клетки.
Внутренняя поверхность саркофага и тело Шеата отливают в сапфировом свете багрянцем – изнутри металлическая поверхность покрыта тёмным слоем запекшейся крови, а с самого охотника, по всей видимости, была заживо содрана кожа. Наиболее крупный шип выглядывает из груди покойника в районе солнечного сплетения, укоризненно скалятся кровью выколотые глазницы.
В нескольких местах в тело охотника входят идущие откуда-то снизу прозрачные трубки – по ним струится невозмутимо ярко-зелёная жидкость.
Лицо Шеата скрывает от твоего взгляда уже знакомая маска – точно такая же, как та, за которой скрывался провалившийся убийца из тронного зала. Железная маска, которая, как тебе уже известно, изнутри тоже покрыта множеством мелких шипов.

Первым делом поднимаю клинки. Только что они лежали на пыльном полу у моих ног, и уже в ножнах. Я не вытирала с них кровь Шеата, или что там текло в его жилах. Сделаю это потом, одна. Просто рядом с архонтом мне не хотелось оставаться безоружной. Интуиция или паранойя? Время покажет, но, и, то и другое продлевает жизнь.

Прислушиваюсь к себе. Сожалений нет. Я сделала то, что была должна. Ради себя, и… ради Шеата. Только легкая грусть. Как будто я что-то потеряла. Снаружи башни в темноте бушует непогода. А здесь теперь тихо, мертвецки тихо. Прощай Шеат. Я выполнила свое обещание и подарила тебе покой. Темноту, тишину и покой. Свободу от злой воли Создателя. Будь проклят творец, что заставляет своих созданий так страдать.
- Ни одно существо не должно так страдать, - говорю я уже вслух. Словно бы в пространство. Не архонту, но для него. – Сожгите здесь все.

Как хочется разбить стену и вылететь вслед за обломками в дождь и ветер. На миг желание становиться таким навязчивым, что двигаю кисть к рукояти шпаги. Нет крыльев! Нет, нет… Я не могу лететь вверх, к звездам, только вниз. Кривлю губы и скольжу к лестнице, в обратный путь.

Губы Вергилия приподнимаются в мрачной ухмылке – похоже, инквизитора всерьёз забавляет тот факт, что ты пытаешься им командовать. Осторожно продвигается вглубь старой часовни, с подозрением поглядывая на четыре неподвижных чёрных фигуры.
Ты, в свою очередь, поднимаешь оружие и направляешься к лестнице. И вдруг замираешь. Застывает привычно, как всегда бывает в минуты опасности, время. Инстинкты определяют угрозу быстрее сознания.

Улавливаешь боковым зрением справа тревожный сигнал – вспыхнувшие в полумраке две зелёные точки. Поворачиваешь чуть в сторону голову – видишь, как разгораются в недрах капюшона ближайшей к тебе неподвижной фигуры изумрудные огоньки. Почти синхронно вспыхивают те же и у второй.
Даже не оборачиваясь понимаешь, что, скорее всего, нечто подобное происходит и с двумя остальными. Тебе знаком этот взгляд, это мертвенно-зелёный пробирающий свет.
Не удивишься, если обнаружишь под капюшонами и знакомые маски.

Прежде казавшиеся безжизненными статуями фигуры переходят стремительно в наступление. Их движения – грациозны и невероятно быстры, повадками напоминают тебе убийцу с королевского бала.
Сразу же понимаешь, что эти создания не уступают тебе ни в силе, ни в скорости, но при всём этом превосходят числом. Идут на сближение, рассредоточившись полукругом, не нападают. Горящие ядовитой зеленью длинные когти выскальзывают из рукавов их накидок.
Они движутся синхронно, почти что зеркально – сливаются, словно единое целое, в смертельно опасном для тебя симбиозе. Первый, больше не медля, решительно переходит в атаку – его примеру в гнетущем безмолвии следуют остальные.

Хм, похоже я недооценила Шеата, или ... его Создателя. Сволочь, конечно, но предусмотрел гибель основного носителя. Интересно, это Шеат перешел в другие тела, или он, все таки, обрел свой покой.

Перед моим внутренним взоров вспыхивает "волшебный" круг, не зря я ее мысленно чертила на полу. Сегодня он темно-красный, почти черный, цвета засыхающей крови. Вокруг фигур противников рисую сферы, ограниченные длиной их когтей. Они стремительно накатываются с разных сторон. Сейчас мы вместе представляем из себя динамическую систему, и я вижу ее слабые точки. Стремительно шагаю против часовой стрелки, двигаясь по невидимым прочим узлам. Теперь двое из нападающих мешают друг другу, а траектории их стремительных движений ведут к столкновению. Коротким кистевым взмахом шпаги встречаю еще одного, если он не остановиться. то сам напорется на клинок. От последнего отмахиваюсь размашистым движением даги от плеча.

Неизвестным фактором остается архонт. Я не пытаюсь его защитить. Во-первых, он большой мальчик. Во-вторых, и намного весомее то, что я не знаю ни его манеру боя, ни уровень возможностей. Так что мы скорее навредим друг другу, если попробуем сражаться парой.

Долгая секунда с начала боя, почти подошла к своему концу. Сейчас невидимая песчинка песочных часов мироздания упадет, и картинка изменится.

Они наступают. Синхронно. Быстро. Стремительно.
Горят ядовитой зеленью глаза в лазурном полумраке пламени инквизиции – мелькают, оставляя в воздухе на секунду разводы, изумрудные когти.
Происходящее больше всего походит на безумие, на какой-то неистовый танец со смертью. Ты скользишь, мысленно вырисовывая сложные схемы из окружностей и сходящихся линий. Играешь с ними, используя слабые места всей системы и отчаянно проскальзывая в каких-то дюймах от лезвий. С первых же секунд боя ты заставляешь их отступать – пятиться, порождая в глазах убийц едва уловимую тень изумления.
Синее пламя меча архонта бьёт тебе в спину, заставляя ваши фигуры отбрасывать на пол глубокие тени. Противники рассредоточиваются полукругом – пытаются использовать преимущество, вынуждая тебя изворачиваться, не позволяя кому-то из них зайти себе за спину. Ты выжимаешь абсолютный максимум из своего положения, но этого всё равно оказывается отнюдь недостаточно.

Пока широким шагом в схватку не входит архонт.
В том же гнетущем молчании, в котором парни из ордена делают, кажется, практически всё, он наступает со своим исполинским горящим мечом. Двое правых вынуждены отвлечься и заняться новой угрозой, а ты получаешь столь необходимую короткую передышку.
И переходишь в контрнаступление, продолжая виртуозно играть на едва заметных слабостях оппонентов.

Неистово мечутся тени по стенам часовой башни.
Подлавливаешь одного из противников, вынуждая его буквально напороться на остриё твоей рапиры. Проткнутый насквозь убийца на мгновение повисает неподъёмной тяжестью на клинке, а после - развеивается. Глаза тебе застилает ненадолго знакомый уже тёмный дым – и когтистый товарищ павшего оппонента решает этим воспользоваться.
Ты принимаешь ядовито-зелёные когти на шпагу и вгоняешь ему в глазницу кинжал. На пол падает с лязгом ещё одна железная маска.

Оборачиваешься достаточно своевременно, чтобы увидеть завершение непродолжительной схватки архонта – размашистые удары верховного инквизитора страшны, но в бою с таким противником слишком медлительны. Холодный огонь на лезвии выиграл Вергилию немного времени, но очень скоро убийцы освоились и перешли в победоносное наступление.
Ты видишь, как один из них играючи обходит неуклюжую защиту архонта и, поднырнув под клинок, вгоняет в грудь две пары когтей. Видишь, как замирает поражённый произошедшим Вергилий. Как выпадает из ослабевших пальцев по-прежнему объятый огнём двуручник. Как моментально вспыхивают, загораясь от этого огня, трухлявые деревянные перекрытия.
Видишь и то, как вспыхивают зеленью в глубине капюшона вполне обычные прежде глаза инквизитора. Можешь поклясться, что различаешь теперь металлические отблески невесть откуда взявшейся маски.
Надменный хохот Шеата раздаётся теперь из Вергилия:
- Ты хороша, Цинис, чертовски хороша, прямо скажем, - что-то в его голосе изменилось. – Но меня тебе одолеть не удастся. Ты – охотница. Вот только всего лишь одна!
И они вновь наступают. На сей раз – втроём.

Во время боя нельзя давать волю эмоциям. Поэтому я только мимоходом отметила, отсутствие других инквизиторов. Не хватало только, чтобы число моих противников еще больше возросло. Но какая, однако, интересная способность у Шеата. Я бы сама от такой не отказалась.

Число противников уменьшилось, а слишком самостоятельные союзники теперь не мешали. Поэтому я сделала единственно возможное, что еще оставалось. Максимально освободила подсознание и взвинтила темп. До границы возможного и за его пределы. Даже мой мозг не поспевал сейчас анализировать ситуацию, отставая от молниеносных движений тела. Окружающий мир потерял свои немногочисленные краски рухнув в оттенки серого. Каждое собственное движение вызывало у меня вспышку боли. Насилуемые сухожилия трещали, вибрировали и грозили порваться. Если бы не управление внутренней энергией тела, оно бы просто сломалось от таких перегрузок. Но я добилась своего, и, наконец, стала опережать тела Шеата.

И у тебя получается. Ты действительно начинаешь двигаться и реагировать быстрее копий Шеата – сперва незначительно, но с каждым проходящим в схватке мгновением опережаешь их всё сильнее. Их количественный перевес перестаёт для тебя что-либо значить – ты играючи уклоняешься от размашистых выпадов смертельно опасных когтей, которые, скорее всего, не постеснялись бы и тебя превратить в очередной прототип с металлической маской.
Подлавливаешь удачный момент – и пронзаешь грудь одного из них насквозь рапирой. Тут же отпрыгиваешь назад, готовая продолжать схватку без промедления.
Шеат продолжает наступать, но видишь, что уже начинает сомневаться в себе и слегка паникует. Ошибается – и ценой его ошибки становится ещё одна грустно звякнувшая о пол железная маска. Ты остаёшься с главой Ордена Инквизиции один на один – и в ядовито-изумрудный глазах видится теперь в большей степени беспокойство, чем недавняя безумная ярость.
Разгораются, вспыхивая, перекрытия покинутой десятилетия назад башни. Лазурный огонь инквизиции стремительно распространяется по небольшой комнате, отбрасывая на стену зловещие сполохи. Тебя по-прежнему сковывает последний противник, а безобидное возгорание стремительно перерастает в полноценный пожар.
- Это невозможно, - глухо шепчет Шеат устами Вергилия. – Я лучше тебя. Совершеннее!
Ты вгоняешь ему в горло свой нож и грациозно отступаешь назад. Остаёшься в башне одна. Всё практически кончено.

Последним движением танца сдвоенным резким ударом выношу наружу стекло старинных часов. Мне совсем не хочется идти круговым путем и через огонь, даже если колдовское пламя покойного архонта и не способно мне повредить. По крысиному ходу в недра подвала, опять через непонятные стрекочущие механизмы и по круговой лестнице наверх? Брр, даже думать о таком не хочется. Тем более что с моей новой силой я легко могу спуститься ил подняться по любой стене.
В лицо бьет ветер с дождем и я шагаю в темноту и пустоту. Жалко, что я не могу летать. Приходиться скользить вдоль стены, тормозя падение пальцами. Исходящая из них энергия работает лучше клея и страховки. В любой момент я могу просто остановиться и повиснуть на стене, но я стремлюсь вниз. За спиной даже трупов не осталось. Печаль? Сомнения? Сожаления? Нет, это не для такой сучки как я. А вот камин и глинтвейн я определенно заслужила.

Ветер с дождём. Тёмная панорама старого городского квартала. Десятки и сотни лачуг, жмущихся друг к другу в тени старой ратуши. Вдали – извилистая лента тёмной реки, по ту сторону которой начинается престижный район. Виднеется вдали мрачная громада королевского замка.
Ты – на краю. Осыпается при каждом шаге старая черепица, под ногами разверзается бездна. Где-то там, далеко внизу, поблёскивают в отсветах пламени на брусчатке глубокие лужи. За спиной разгорается сапфировый пожар очищающего огня инквизиции.
Что-то взрывается позади, обжигает ударная волна шею и спину. Толкает вперёд, в темноту. Срываешься с крыши.

3

Темнота. Спереди, слева и справа. То ли ты всё же ослепла, то ли нет ни единого, даже самого незначительного, источника света вокруг. Безразмерное пространство, целиком сотканное из абсолютного мрака.
И вдруг темноту прорезает направленный луч невидимого прожектора. Высвечивает вдалеке – а может и совсем рядом, кресло, столик со свечой и диван. Диван роскошный, обтянутый кожей, явно не подходящий викторианской эпохе.
В кресле же сидит, вальяжно закинув ногу на ногу, незнакомка. С хищным интересом взирают на тебя ядовито-зелёные изумруды-глаза. Начиная от шеи и вниз каждый открытый сантиметр кожи девушки покрывают змеящиеся и дико переходящие из одного в другой невероятные узоры татуировок – начинающиеся на горле и заканчивающиеся на пальцах ног. Тёмные волосы собраны в длинную косу, которая должна доходить ей по меньшей мере до пояса. Единственная одежда новой знакомой – короткий кожаный топик и кожаные же шорты, губы словно подведены алой помадой.
- Проходи, Цинис, - произносит насмешливо. – Устраивайся поудобнее. Присаживайся.

Вместо мягкого живого мерцания огня и вина получаю падение и темноту. А так хотелось вдохнуть сложный и яркий аромат Пино-нуар. Именно запах отличает это вино от других. Он раскрывается постепенно: от ягодных ноток до целой группы запахов осеннего леса. А осень это мое. Цвет и настроение и судьба. Цинис. Здесь цветов нет, и запахов тоже нет. Как в момент моего осознания себя. Темнота.
И незнакомка.
Она меня знает, а я ее нет.
Всматриваюсь.
Улыбаюсь.
Строю цепочки ассоциаций.
- Я уже здесь, ходить не надо. Геката. – последнее слово подсказала мне интуиция, и я произношу его с явной вопросительной интонацией.

Падаю на диван и с большим удовольствием вытягиваю ноги. Жалуюсь.
- Ох, - хотя возглас сорвавшийся с моих губ был скорее средним между «ох» и «ах», - измотал меня Шеат. Думала, что связки не выдержат, теперь вот все тело ноет.
Медленно расстегиваю пояс с ножнами и снимаю его вместе со шпагой и дагой. Все равно здесь оружие бесполезно. Потом резко меняю тему, прощупывая собеседницу.
- Уютненько здесь. Хорошее место для свидания. Я вполне могу оценить все открывающиеся перспективы близкого общения с такой интересной и красивой собеседницей.

Незнакомка заливается мелодичным смехом, в котором тебе слышится игривый шелест весенней листвы.
- Не угадала, - отвечает, улыбнувшись одними губами. – На протяжении веков у меня было очень много прозвищ и различных имён, но, если тебе так угодно, то древние греки называли меня Артемидой.
Ядовито-зелёные глаза собеседницы внимательно изучают тебя, подмечая грацию, манерность и выбранную тобою непринуждённую позу.
- Богиня охоты, плодородия и… Чего-то ещё, - поясняет немного насмешливо. В её голосе совершенно отсутствует хоть какое-то уважение к собственным почитателям, похоже, происходящее куда сильнее напоминает ей увеселительную игру.
- Должна признаться, я очень довольна твоими успехами в схватке с Шеатом. Разве что я сама смогла бы справиться лучше. Я была уверена, что ты справишься, но даже не представляла, что настолько легко.

Артемида неторопливо отпивает немного вина.
- Он по-своему хорош, этот Шеат, - пальцы богини игриво треплют волосы на кончике длинной косы. – Совершенно несчастное создание, изломанное и извращённое, но, стоит отметить, действительно сильное. Если бы не твоё вмешательство, он бы непременно добился своего. Думаю, если бы не ты, он бы заполонил город сотнями своих проекций…
Она замолкает и, внимательно посмотрев на тебя, поправляется:
- Своего он ещё может добиться. Ты уничтожила его, но мрак никогда не отпускает так просто провинившихся слуг. Шеат подвёл своего повелителя уже дважды - едва ли тот теперь позволит ему умереть. Вы встретитесь снова, совсем скоро… И, поверь мне, это уже не будет прежний Шеат.

Артемида щёлкает пальцами и на небольшой прикроватном столике около твоего дивана появляется изящный бокал. Вино. Осенний ягодный аромат – тот самый, что ласкал совсем недавно твоё воображение. Пино-нуар. Конечно.
- Контрольная точка не пройдена. Они во что бы то ни стало постараются помешать церемонии – сорвав мирное соглашение в переломный момент, им удастся толкнуть мир в бездну хаоса и опустошительной междоусобной войны. Ате… Аполлон полагает, что это в конечном итоге приведёт к гибели измерения и нашему очередному поражению.
Она вдруг подаётся всем телом вперёд и произносит жёстко, со скрытой угрозой:
- Ты ведь понимаешь, что допускать этого ни под каким предлогом нельзя.

- Ты удачно замаскировалась, - киваю я головой, отвечая своей Создательнице, - цвет мрачноватый, я ожидала более нежной зелени, как у лесной листвы. Ни лука, ни копья, ни собак, легко было ошибиться. Хотя да, зачем тебе собаки, когда есть я.
Тон непринужденный. Я действительно не сильно волнуюсь. Ну, подумаешь, сотворила она меня и заставляет пахать. Наверняка у самой куча ограничений и правил, которые нельзя нурушать. Иначе бы и она и ей подобные действовали в мирах во всей силе тяжкой.
- Шеата жалко, - соглашаюсь и чуть заметно киваю. – По-моему он искренне не хотел меня уничтожать, по крайней мере, в начале. Не хочу даже знать, кто его сотворил, чтобы спокойнее спать ночами. А за контрольную точку не волнуйся, у меня тоже нет вариантов, кроме как победить.
Пью вино, наслаждаясь его вкусом и запахом, тешу язык и небо оттенками божественного напитка.
На последнюю реплику предпочитаю промолчать, вроде все уже сказано. Я ничуть не сомневаюсь, что Охотница может быть безжалостной, и не собираюсь вызывать ее неудовольствие.

Мелодичный смех Артемиды звонким эхом прорезает окружающий мрак.
– Всего лишь жертва. Мраку тоже нужны охотники. И, в отличии от нас, тьма не гнушается использовать самые… Разнообразные методы. Прежде всего – эффективность. Остальное не имеет значения, – о чём-то задумавшись, она замолкает.
Вино переливается в твоём бокале, игриво поблёскивая на свету.
– Думаю, ты всё же заслужила возможность узнать, что именно происходит. Я уже не раз объясняла это, но с тех пор… Положение дел ощутимо ухудшилось. А Аполлон по-прежнему полагает, что если стирать вам память, то вы действуете более эффективно, – Артемида устало вздыхает.

Во тьме вокруг вас, повинуясь мимолётному взмаху богини, вспыхивают миллионы крошечных искорок. Словно мириады светлячков, звёзды медленно движутся, вращаясь вокруг вас по широкой окружности. Вглядываешься в проекцию – что-то в ней неуловимо тебя настораживает. Какая-то не до конца ещё понятная тебе переменчивость.
– Наш континуум состоит из миллиардов миров. Самые разнообразные вселенные – иногда, крайне причудливые. Все вместе они образуют единое целое, но только мы, Создатели, и наши создания способны перемещаться между мирами. Война сейчас в самом разгаре. Война, которую мы постепенно проигрываем.

Ты наконец-то понимаешь, что тебя беспокоит. Крошечные светлячки стремительно гаснут – их настолько много, что это почти незаметно, но всё-таки скорость исчезновения миров поражает. Тебе кажется, или возникающая на месте солнечных шариков первозданная тьма действительно ужасает богиню? Ты – охотница. Способна за многие мили чувствовать страх.
– Некоторые из нас полагают, что в их распоряжении – всё время вселенной, – произносит Артемида, пригубив из бокала, откровенно насмешливо. – Но Мрак наступает. И если не предпринять меры, не остановить вовремя энтропию…
Молчание на этот раз оказывается куда красноречивее слов.
– Другие, такие как я, предпочитают вмешаться. Мы направляем охотников в критически важные точки для мироздания. Мы даём мраку отпор, пока другие прохлаждаются в своих персональных эдемах. Твой мир – одна из таких точек. Преграда на пути темноты.
Проекция гаснет, но ты успеваешь по достоинству оценить грандиозные масштабы войны, запечатлеть в памяти тысячи гаснущих по цепочке миров.
– Шеат ещё жив. Он наверняка попытается убить короля и сорвать церемонию. Охота должна быть завершена. И на этот раз ты будешь вооружена должным образом – убьёшь его снова, и он уже не сможет вернуться. Время не терпит. У тебя есть вопросы?

- На всякий случай запомни, что я предпочитаю помнить, - использую легкую игру слов, но при этом говорю вполне искренне. Когда я очнулась, то отсутствие памяти было неудобным, раздражающим и слегка пугающим фактором. В следующий раз предпочитаю обойтись без него.
- Надеюсь, твое собственное мнение отличается от мнения Аполлона.

Молча смотрю на прилив тьмы, не зная что сказать. Зрелище одновременно потрясает и пугает. Разумом понимаю, что за каждой погасшей искоркой целый мир, но чувства отказываються воспринимать столь ужасающее зрелище.
После затянувшейся паузы говорю, старательно проговаривая каждую букву:
- Это впечатляет...

Снова молчу, и:
- Вопросов нет. Заката этого мира я не увижу.
И это тоже правда, и в случае поражения и в случае победы. Рассчитываю, конечно, на второе.