Свобода, Равенство, Братство | ходы игроков | Жизнь и смерть Эрика Бессетта

Жизнь мелкого чиновника во Франции второй половины восемнадцатого века была тяжелой. Работать приходилось много, а платили гроши, которых едва хватало на содержание семьи и уплату налогов. Особенно тяжело приходилось тем, у кого начальник оказывался напыщенным идиотом с замашками тирана.

Отец Эрика, Эммануэль Бессетт, был мелким служащим в почтовом ведомстве и тяготился своей работой. К тридцати годам он не достиг высот, но заработал нервный тик и, имея пять детей, едва мог обеспечить их едой, не то что какими-то игрушками или сладостями. Эрик был вторым по старшинству сыном. Кроме него в семье было еще двое мальчиков: старший Мишель и младший Шарль, а также две девочки, совсем маленькие, родившиеся позже всех - Женевьева и Сюзанна. Пять детей - это шумно. В маленькой квартирке на улице Могильщиков, где жила семья Бессетт, было всегда шумно, суматошно и многолюдно. Зато детям всегда было с кем поиграть, а еще - и для мальчиков это было очень важно - любому обидчику всегда можно было надавать втроем, зажав его в темной подворотне, которых в изобилии имелось в этих районах Парижа.

У семьи не было денег на школу или учителей и потому, когда Мишелю исполнилось семь, его отправили в приходскую школу к некоему отцу Жюлю. Мишель жил там, появляясь дома лишь на выходные и рассказывал братьям и сестрам то, чему научился. А учили их многому: читать, писать и считать (правда, толком преподать это родичам Мишель так и не смог), учили их молиться, рассказывали о всемогущем Господе, который с небес видит всё, что происходит здесь, внизу и который вообще создал всё-всё-всё.

Через два года, когда Эрику было шесть, заболела и умерла Сюзанна, не дожив и до двух лет. Ее похоронили на большом и очень страшном кладбище и мама долго плакала в подушку, а отец ходил мрачный как туча.

Такими были первые шесть лет жизни Эрика. Суматошные, шумные., не слишком счастливые, но они прошли, отсавив после себя какой-то след и впереди были долгие годы жизни.

Что нам дарит новая жизнь?
Иногда она дарит счастье, а иногда печаль.
Иногда она дарит детство, а иногда она его отнимает.
Что нам жизнь дарит всегда?
Она дарит нам множество интересных историй.

Вот и появилась новая жизнь. Будет она счастливой? Никто не знает.

У семьи Бессетов, которые жили на улице Могильщиков, было пополнение, появился второй ребёнок - назвали его Эриком.
Жили Бессеты, можно сказать в нищете. Отец Эрика часто не мог обеспечить семью даже едой, не то что игрушками, но Эрика это не особо волновало. Для него счастье было когда отец приходил домой, и играл с ним, когда он рассказывал ему как прошел его день, когда он придумывал сказки чтобы повеселить своего сына. Так же любил играть он со своим братом Мишелем, а позже, и с Шарлем.
Иногда, когда они играли на улице к ним приставали другие мальчишки, но обида в большинстве случаев не оставалась безнаказанной. Если братьям удавалось найти своего обидчика то они зажимали его в подворотне и навешивали ему люлей.

В общем, детство проходило как у всех с его улицы. Первые фингалы, первые драки, разве первой любви не было, но до этого ещё наверное далеко.

Когда родились сестрёнки отец начал меньше времени уделять Эрика, и это его несколько злило. Почему это с ним никто не играет, а с ними постоянно? Он, может, тоже хочет чтобы папа с мамой с ним поиграли.

В скором времени отец отдал Мишеля в приходскую школу, и жизнь маленького Эрика стала ещё скучней, ведь Мишель появлялся лишь по выходным. Он рассказывал о том что выучил в школе: о том что научили его читать, писать, считать(правда Эрик не понимал зачем оно нужно), рассказывал о Боженьке который видит всё-всё-всё на свете, но это Эрику казалось невозможным, ведь как так можно увидеть всё-всё на свете? То есть он даже видел их драки и может рассказать маме. Папа конечно знает что разбитый нос, и синяк под глазом это не от того что он упал на улице, а из-за того что ему туда прилетел кулак, но мама ведь этого не знает, а если узнает то Эрику будет очень больно(наверное, ведь мама его никогда не била, но что-то казалось ему что она может).

Позже, через два года умерла Сюзана, сначала она просто болела, а потом уснула и не проснулась. Мама говорила что Боженька забрал её к себе в Рай, и что там ей хорошо, но сама плакала. Эрик слышал это когда проходил возле родительской спальни, он не понимал зачем плакать если ей там хорошо, но и самому ему было на душе тоскливо. Отец ходил мрачный как туча, и всё время был очень злым.

Потом Сюзану похоронили, её положили в огромный деревянный ящик, который потом закопали в землю. От этого места веяло страхом и холодом. Эрик хотел находится здесь как можно меньше, и рвался поскорей уйти домой.

Шло время. Эрик рос, грозя превратиться в высокого худощавого юношу. Но пока что он был подростком тринадцати лет, подрабатывающим в соседней с домом лавке скобяных изделий - туда его устроил отец. Работа была скучной: приходилось целыми днями выстаивать у прилавка, подавая хозяину, господину Симону, разные товары или же бегая на соседнюю улицу и покупать там еду для хозяина и его жены. Жизнь была не слишком богатой, но семья Бессетт хотя бы не голодала, как многие иные в то время.

Мишель устроился на работу в помощники какого-то служащего и, казалось, был доволен своей работой. По его словам, он целыми днями перебирал бумажки, проверяя, чтобы цифры в них и в других бумажках сходились. Зачем это было нужно он и сам толком не знал, но это было как-то связано с деньгами. Если Мишель находил несоответствие, его вознаграждали. На вкус Эрика это была скучная работа, еще хуже, чем в лавке. Здесь хоть можно было размяться и побегать на заднем дворе с соседскими мальчишками, пока месье Симон отлучался по делам или отдыхал в своей квартирке над лавкой.

Эрик с Шарлем вскоре собрали вокруг себя небольшую компанию юных оборванцев с их улицы. Не прошло и пары месяцев, как их группа стала верховодить в целом квартале, вступая в драки с такими же мальчишками с соседних улиц и отбивая себе право безнаказанно и в любое время кататься на качелях в близлежащем парке или просто прогуливаться там, где им хотелось. Весь город, это Эрик вскоре понял, был поделен. Причем не только детьми, но и взрослыми - шайки разбойников ночью хозяйничали каждая в своей квартале. Многие сверстники Эрика прибивались к таким бандам и некоторые даже приносили домой неплохой заработок. Многие воровали просто так, сами по себе.

Родители запрещали своим детям гулять вечером и общаться с особо интересными ребятами вроде Одноглазого Рено или Жака-жабы. Эти мальчишки, говорили мама и папа в один голос, закончат свою жизнь на виселице, а вы ведь не хотите болтаться рядом с ними?

Виселицу Эрик видел. Однажды, прогуливаясь мимо большой площади, название которой осталось для Эрика неизвестным, он увидел большую толпу, собравшуюся там. Были это люди разных профессий и разных сословий, даже прилично одетые господа стояли здесь рядом с оборванными жителями окраин. А посреди площади на высоком помосте происходило нечто непонятное: туда поднялись трое мужчин - двое сами, третьего же со связанными за спиной руками тащили, он упирался и что-то кричал, но слов Эрик не разбирал. Он и видел-то плохо из-за своего маленького роста, пока какой-то добросердечный мужчина в выцветшем сюртуке не поднял его на руки.

Мужчину подвели к виселице, накинули на шею петлю, а затем один из мужчин нажал на рычаг, под ногами мужчины с петлей на шее открылся люк, и он рухнул вниз. Петля натянулась, а повешенный еще долго хрипел и болтал ногами в воздухе, силясь вернуться на твердую землю. Потом затих и безвольно повис с вывалившимся и посиневшим языком. Народ рукоплескал и свистел - это было настоящее зрелище. Такие представления устраивались часто - вешать в стране было кого. Все висельники были преступниками, так сказали Эрику, и все заслужили смерти.

Чем занимался мальчик в свободное время? К чему стремился? Быть может, он осваивал искусство чтения, совершенствовался в нем? Или учился считать - ибо цифры нужны всякому. Он был предоставлен самому себе и сам решал, чем ему заниматься.

Жизнь шла своим чередом, и Эрик постепенно то-ли менялся, то-ли взрослел. Отец устроил его на работу в лавку скобяных изделий, что была в соседнем от них доме. Ох, до чего же была скучная работа стоять за прилавком, и подавать всякую всячину мистеру Симону, скучней работа наверное только в Шарля, который проверял циферки в журнале. Жить стали немного богаче, но всё равно было тяжело.

Мишель иногда приезжал домой, и Эрик просил его научить его считать и писать, так как родители говорили что это может помочь в жизни, а родителей Эрик всегда привык слушать. Но как-бы не слушались мальчишки родителей, но кулаками помахать хочется всегда. Эрик с Шарлем даже собрали возле себя нескольких таких как они сами, и вскоре уже все знали что к ним лучше не приставать, а то можно и схлопотать. Что им давало это призрачное "держание" района? Только то что они могли покататься на качелях в парке, но парня они не особо волновали. Эрику больше по душе было сесть, и посмотреть как опадает осенняя листва, или как тает первый снег. Был ли Эрик романтиком? Возможно.

Однажды Эрик понял что не только мальчишки делят между собой город, а и взрослые. Узнал он это из случайно подслушанного, на улице, разговора двух людей. Они, к слову, выглядели немного пугающе: один немного прихрамывал на правую ногу, на руке у него не было части пальца, а у другого на лице был страшный шрам. Эрик не сильно вслушивался в их разговоры, но понял что они замышляют ограбление то-ли дома старьёвщика, то-ли его лавки. Один из знакомых Эрика пошел тоже в такую шайку, и мама сказала с ним не дружить, потому что такие ребята(и те кто с ними дружат) заканчивают свою жизнь на виселице, а виселица это очень страшно. Один раз, когда Эрик гулял по городу, он видел как вешали преступников. Это было страшно, тот дядька так страшно хрипел, а ещё дрыгал ногами. Эрик старался не смотреть на это, потому что ему было отвратительно. После этого действа комок подступал к горлу, он не понимал взрослых которые с открытыми от восторга ртами стояли и ждали этого.

А ещё Эрик знал что сила это есть правда, но не всегда. Как ему сказал один дядя что силу нужно проявлять с умом, и никогда не обижать тех кто слабее тебя, потому что тогда ты потеряешь свою честь, а для настоящего мужчины честь превыше всего. Эрик старался никогда не нарушать это правило, ведь он мужчина! Он должен был быть им, и он должен помогать тем кто нуждается.

В общем, жизнь проходила интересно и насыщено. Работа у мистера Симона и обучение с Мишелем сменялось с драками в подворотнях Парижа. Потом были сны: иногда он видел себя важным человеком которые распоряжается судьбами людей, а иногда бравым воином который сражается за правое дело. А иногда он думал о своём будущем, о том кем он станет. А кем он собственно хотел стать? Единственное что он знал, так это то что он хочет покончить с несправедливостью этой жизни, покончить с аристократами которые наживаются на бедняках и едят дорогие сыры, и запивают их вином, пока мы должны считать каждую копейку(так говорил папа). Он знал, что кем бы он не вырос, он всегда будет честным, ведь честь для мужчины превыше всего.

Через два года, когда Эрику было пятнадцать, его отец подозвал парня к себе и сказал:
- Ты стал совсем взрослым, Эрик. А поэтому пора уже браться за серьезную работу. Я подыскал для тебя местечко в почтовом управлении - будешь разносить почту и газеты.

Это была работа получше прежней: здесь хотя бы не нужно было целый день сидеть на одном месте. Конечно, важные письма мальчишке не поручали. Но вот разную мелочь, небольшие посылки, газеты - это было его. Правда, теперь приходилось целыми днями бегать по многолюдным улицам столицы, выискивая нужный дом, а порой долго стучать в дверь, чтобы хозяин наконец соизволил открыть. Хуже всего было зимой и осенью, когда немощеные улицы превращались в непролазное болото, а на вымощенных можно было запросто поскользнуться и сломать себе шею.

Мальчику, не обладавшему могучим телосложением, приходилось протискиваться сквозь толпы парижан, выслушивать ругань в свой адрес и отбиваться от подозрительного вида лиц, которые предлагали ему показать нужный адрес. "Всего за два экю, малец, всего за два", - хриплым голосом говорили такие оборванцы, кашляя в кулак и вытирая сопли грязным рукавом. С ними лучше было не связываться, Эрик понял это сразу.

Юного почтальона сбивала лошадь, его обливали помоями с верхних этажей (случайно, конечно, но от этого приятнее не становилось), а один раз какой-то мужчина на лошади стегнул его плеткой, чтобы быстрее убрался с дороги и глубоко рассек кожу на плече, оставив на будущее тонкий и длинный шрам. Оставалось благодарить Бога за то, что всадник не попал Эрику в лицо.

Приходя домой после рабочего дня, подросток просто падал в кровать, не чувствуя ног. Зимой он был постоянно простужен, летом все время хотел пить, осенью его одежда не была чистой дольше двух дней. Только весной работа действительно была несложной, особенно если почты было немного.

Однако же были и преимущества. Платили мальчику немного, но всё же платили, причем почти всегда в срок. Начальник у него был строгий и толстый, но не опускающийся до рукоприкладства (в самом деле, не считать же за таковое пару подзатыльников?) и в целом честный (насколько может быть честным человек, сквозь чьи руки каждый день проходят десятки ценных писем и посылок).

А еще была тайная полиция. Впервые о них Эрик узнал совершенно случайно: просто однажды на улице его остановили двое представительных мужчин и настоятельно попросили показать, что за письма он несет в своей большой сумке. Услышав имя какого-то господина Менхеля, они, представившись как месье Персонне* и месье Нуллите**, попросили мальчика сопроводить их к его начальнику, а затем долго с ним о чем-то беседовали. Это были важные люди, как понял Эрик, они следили за порядком и вообще за всем, что происходило в королевстве. Их боялись, потому что они, по сути, могли всё.

Так проходили годы - в работе, почти всё время уставший, Эрик не замечал, как течет время. А времена спокойствия кончались.

Когда Эрику исполнилось пятнадцать то он получил свою первую настоящую(а торчать за прилавком это не работа, а каторга) работу. Отец подозвал его к себе, и сказал, что он стал уже совсем взрослым, а это значит что зарабатывать он уже должен тоже сам. Эрик давно уже ждал этого разговора, благо слово, сидеть за прилавком магазина было одним из скучнейших занятий которые можно было вообразить. Отец предложил парню работу в почтовом управлении, он должен был разносить почту по домам, работа не очень прибыльная, но справиться с ней каждый болван(вот на это Эрик немного даже обиделся)

Работа работалась, как странно бы это не звучало. Эрик бегал от одного конца улицы к другому, проталкиваясь через толпы парижан, уклоняясь от помоев которые выливались из верхних окон(не всегда успешно), и отбиваясь от попрошаек. Иногда приходилось стучать в дверь чтобы тебе соизволили открыть, вроде мне, а не им эти бумажки нужны. Когда парень приходил домой то единственное что ему хотелось, так это спать.

Благо дело, что работа хоть была и выматывающая, но платили всегда исправно(и почти вовремя), и начальник был у него замечательный. За всю работу у него Карл получил лишь несколько подзатыльников(да и те были за дело). А ещё парень узнал что существует тайная полиция, и как Эрик потом узнал они могли абсолютно всё.

Когда у парня выдался свободный денёк то он отправлялся в Национальную Библиотеку, что на улице Риешлье. Выискивал книги: о политике, истории, о известных деятелях, а когда они надоедали то читал классику литературы.

Так и проходили года юного Эрика, в вечной беготне и книгах.

В феврале 1789 года Эрик заболел. Зима выдалась невероятно холодной и Париж впервые за долгое время был покрыт снежным одеялом. На мощеных улицах центральных районов горожане скользили и падали, ломая себе руки и ноги, прибавляя работы докторам (и принося им прибыль). На улицах победнее, без брусчатки, земля превращалась в грязь и прохожие вязли в ней, пробираясь на работу или домой. Лошади ржали и мотали головой, не желая везти по такому морозу и такой грязи своих всадников.

За услуги врача семья Эрика отдала значительные деньги, сэкономленные и отложенные на потом. Фактически, на лечение ушли все сбережения и даже более - пришлось занимать у соседей. Доктор, старый и хмурый, долго слушал хрипы парня, потом что-то говорил родителям, выйдя из комнаты, где на смятой постели лежал Эрик, и его приглушенный стенами голос эхом отдавался в голове. "Воспаление... вряд ли... не могу ничего обещать"... На самом деле страшные слова. Как приговор.

Почти всё время рядом с Эриком сидела мать. Когда он открывал глаза - она была рядом, когда он проваливался в сон, тревожный, горячечный, она тоже была с ним. Иногда компанию ей составляла Женевьева и они вместе рассказывали Эрику какие-то истории, меняли ему холодные компрессы на лбу, которые прописал врач и кормили с ложечки.

Чувствовал он себя ужасно. Голова раскалывалась и внутри как будто горело всё пламя ада. Подняться с постели было мукой, лечь обратно - блаженством. Он чувствовал себя беспомощным и ему почти постоянно снились кошмары, а порой он даже не мог понять, спит он или нет. А еще был кашель: изнуряющий, рождающийся где-то глубоко в легких и вырывающийся наружу с хрипом и рыком, отдающийся болью в груди.

Но любая болезнь проходит и эта не стала исключением. Одним солнечным утром Эрик проснулся и понял, что здоров. В голове было приятное ощущение пустоты, какое бывает только после длительной и тяжелой болезни, а еще он наконец-то мог самостоятельно подняться с кровати и каждый шаг не отдавался болью в голове. Он выкарабкался. Но вот мать и сестра, сидевшие с ним и помогавшие ему, заболели. Их болезнь была куда тяжелее и куда быстрее. Не прошло и недели, как обе просто не проснулись. "Сгорели". - сухо сказал врач, осматривая их.

Были похороны: тяжелые, холодные, мрачные. На устройство похорон ушли вообще все деньги и теперь семья, казалось, находилась на самом краю пропасти. Отец занял денег у какого-то ростовщика-еврея и этого должно было хватить на первых порах. Но цены стремительно росли, в селах, по слухам, многие вообще голодали, а король и правительство, казалось, ничего не собирались с этим делать. Недовольство в стране росло и даже Эрик, не интересовавшийся до этого политикой, начал замечать, что назревает что-то большое.

Эрик был одним из немногих с их улицы, кто умел хорошо читать, поэтому именно он был неким "глашатаем новостей", которые черпал из газет. Именно через него его соседи узнали о Генеральных штатах и о том, что честный человек и "Друг людей" граф Оноре де Мирабо хочет реформировать страну так, чтобы простой народ жил не бедствуя и в том числе сделать это за счет богатств знати. последнее вызывало живейший интерес, ведь аристократов на родных для Бессетта улицах ненавидели.

Затем было стягивание войск к Парижу по приказу короля, встреченное бурей негодования. "Он хочет убить Свободу!", - это клич разносился над Парижем в то неспокойное время. Многие готовы были действовать, что-то делать, вот только не знали пока - что. Депутаты от третьего сословия в генеральных штатах призывали к мирному решению, к компромиссу, к диалогу. И когда Людовик отказался ограничить свои полномочия - казалось, Париж взорвется. На улицах то и дело происходили стычки с жандармами, почти бескровные, но всё же ожесточенные. Издавались десятки газет и именно Эрику приходилось их разносить. Плата за работу не возрастала, а вот ее объем увеличивался и теперь юноша редко появлялся дома раньше восьми вечера.

Зато в библиотеке он почерпнул много нового. Классические труды, современные издания, стихи, проза, мемуары... всё это накладывало отпечаток, выделяло его среди сверстников, делало умнее. Впервые Эрик понял, что большинство парней из его окружения откровенно уступают ему во всем, что касается ума (хотя зачастую превосходят силой). Именно в это время юноша формировал свои взгляды на мир и на будущее.