*Следы на песке | ходы игроков | Глава 6. Сильмини теперь с нами

Вал скептически хмыкнул, но промолчал в ответ на оправдания мальчишки. Все были молоды и у каждого свои грехи. Вот и ведьмак задумался о своих грехах под рассуждения Найджела. Дал тому выговориться, излить переживания и лишь потом ответил.
- Количество женщин не имеет значения, если ты не нашел свою королеву, свою богиню... - мужчина поднялся со стылой земли, сел поджав под себя ноги и отвернувшись от Найджела стал смотреть на Феари.
- Лишь она одна способна подарить тебе весь мир, успокоить, поддержать, наполнить смыслом и утешить, когда поистине плохо. Ради этой женщины ты будешь дышать, подниматься когда упал, она будет центром твоего мира, вокруг которого будут строиться все твои поступки. И неважно будет как она выглядит, ведь она особенная, самая лучшая и единственная, невероятная и горячо любимая. Одним своим взором она будет исцелять тебя, оживлять дыханием, а ваши сердца будут стучать в унисон, и все будет казаться мелочным и суетным, лишь её улыбка будет иметь значение, и ты приложишь все силы, чтобы эта женщина улыбнулась и это будет твоей самой большой наградой...
Вал потупил взор.
- А то, о чем говорил Ульрих... Скажи, Найджел, а что ты знаешь о женщинах? Ведь кроме того, что они выглядят иначе, у них иной взгляд на мир и другие ощущения и чувства. Там где мужи думают головой, женщины прислушиваются к своему сердцу и чувствам. Каждая из них уникальна и неповторима, каждая похожа на запертую шкатулку внутри которой лежит хрупкая вазочка и нужно подобрать ключик, чтобы насладиться этой красотой. Вот только и мужчины бывают слишком нетерпеливы или слишком грубы, ломают замки пытаясь открыть, а то и вовсе ломают в дребезги шкатулки силой. Но сам понимаешь, что они разбивают не только шкатулку, замок и вазочку, но и то, чем она была наполнена. Тогда уже невозможно раскрыть женщину, и хрупкое содержимое безвозвратно утеряно... Можно пользоваться, но от осколков, сам понимаешь, не много красоты и пользы. Можно пытаться восстановить, но прежней ты её уже никогда не сделаешь...

Бросив взгляд на паренька, Вал покачал головой.
- В домах терпимости тебе предложат сломанных женщин и очень много тебе будет встречаться запертых и сломанных по жизни, но когда ты встретишь свою богиню, ты станешь для неё мастером и будешь год за годом восстанавливать её из осколков, чтобы она вновь могла сиять... И точно так же она будет восстанавливать из осколков тебя...

Достав сиз поясной сумки баночку, ведьмак бросил её Найджелу.
- Помажь свои хваталки. Немного пощипет, зато заживёт быстре. - улыбнулся и утвердительно кивнул. - Верно, мужик, а по тому терпи. Бывают в жизни и более неприятные моменты, но если ты идёшь к своей цели, то никакие трудности и боль тебя не должны остановить на этом пути.

И человек поднялся на ноги, с тоской отмечая последствия устроенной Найджелом неприятности. Присел возле зелья, глаза на краткий миг мигнули золотом. Чуть отхлебнув, Вал поморщился. Вкус и без того неприятного варева стал ещё хуже, но по крайней мере, если верить ощущениям, никаких серьёзных изменений зелье не претерпело, а значит отсавался шанс, что оно хоть немного поможет.

Потрепав Найджела по плечу, валериец направился к возлюбленной, присел за её спиной и обнял, уткнувшись лицом в шею. Ни единого слова не проронил ведь любящему ненужны слова, сердце само расскажет.

Когда Новый Хозяин, только что отчаянно размахивающий руками на краю ямы и всем своим видом сигнализировавший о том, что ему требуется квалифицированная помощь опытной химеры, неожиданно сорвался с этого самого края и стремительно покатился вниз прямо на как раз выбирающуюся из ямы Церу, василиска на мгновение опешила, но быстро взяла себя в руки. А в следующую секунду взяла в руки и летящего на нее Ульриха, которого затем выставила из ямы тем же манером что до этого Найджелла. В конце концов химере было не впервой перехватывать бегущих на нее рыцарей с тяжелыми и острыми предметами в руках. По сравнению с большинством из тех с кем ей приходилось иметь дело раньше, Ульрих еще вел себя довольно прилично, не пытаясь оттяпать ей голову или какую-нибудь другую важную часть своей здоровенной железякой. Вот только от одного прикосновения к его телу, передние лапы химеры немедленно замерзли, заставив василиску то судорожно тереть их друг о друга, то пытаться согреть дыханием. Наконец химера просто пихнула их под одну из надетых на нее шкур (и стоило только холодным пальцам коснутся обнаженного тела, как Цера сообразила насколько глупое это было решение) и обиженно уставилась на рыцаря. Взгляд химеры лучше всяких слов говорил "Я же попросила вылезать и не мешать мне!"

Выслушав оправдания Ульриха и его похвалы в свой адрес, химера похоже несколько оттаяла (во всех смыслах) и ограничилась только на удивление для нее дипломатичным
- Гемландцы... очень, очень странные люди. Но люди вообще странные.
После чего отошла от ямы в сторону, провожая взглядом рыцаря который убежал к Найджеллу, вокруг которого уже суетился Валар. Цера было злорадно подумала, что мальчишке сейчас прилетит за то что он сделал с костром, но вместо этого рыцарь снял с себя верхнюю одежду... и отдал её ему? Химера удивленно наклонила голову. Такого она еще никогда не видела. Когда кто-то из рабов старого Хозяина не справлялся со своими обязанностями, старый Хозяин Наказывал этого раба или скармливал его Цере (при этих воспоминаниях василиска сладко облизнулась), а не отдавал ему свои вещи. Как же так?! Цера вырыла большую-большую яму и не получила ничего кроме отмороженных лапок, а противный Найджелл получает красивую рубашку и всеобщее внимание за то что просто расплакался? Не то чтобы Цере была так уж нужна эта рубашка, но сам факт! Может ей тоже расплакаться?

За такими размышлениями василиску и застали фей-ямы, выслушав которых она пришла к выводу что с мелкими пушистиками у нее больше общего чем с людьми. Может они выглядят как большие говорящие мыши, но зато соображают что к чему и живут правильно и понятно, а не... не так как люди. Бесполезных и вредных надо съедать, а полезную химеру надо хвалить и называть гордой и могучей. Если бы у Церы не было бы Приказов, она наверное осталась бы с мелкими пушистиками.

Разумеется охотно согласившись на просьбу фей-яма (пушистики понимают кто тут бесполезный и не нужен, а кто могучая химера, а значит они умные. Раз пушистики умные, то ничего плохого они придумать не могут - вот такая вот несложная логика), василиска уже собиралась слегка расцарапать себе ладонь, когда до нее донесся обрывок разговора ведьмака и Найджелла. На несколько секунд замерев на месте, переводя взгляд то на фей-ямов, то на Валара, василиска наконец приняла решение и попросив пушистиков немного подождать, уверенно направилась к остальным.
- Валар! Хозяин! Феари! Цера хочет спросить! Феари говорила Цере про мужчин и женщин, Хозяин говорил Цере про женственность, а сейчас Валар говорит глуп... говорит Найджеллу про женщин. Цера не понимает. Почему мужчинам важны женщины? А женщинам важны мужчины? Зачем каждому мужчине женщина? А сколько мужчин нужно женщине? Что такое женственность? Цера ничего не понимает! Объясните Цере!
Химера выглядела сурово и решительно. Чувствовалось что в этот раз без объяснений остальным не обойтись.

- Ой, ну ты блин и задаешь же вопросы! – Найджелл удивленно приподнял брови поглядев на Церу, а уже затем на Ведьмака. Может этот мудрый мужик чего объяснит? Сказать по правде, Найджелла не слишком-то устроили ответы рыжеволосого травника.
Сэр Валар говорил о браке и об одной единственной избраннице на всю жизнь, а сквайр просто мечтал задействовать кое-какую часть тела и чтобы без всяких последствий. Ему тринадцать, а скоро будет четырнадцать! Парнишка мечтал о нехитром постельном удовольствии, а вот о браке даже не помышлял - да и кто помышляет о таких мудреных вещах в пору своей юности, когда тело взрослеет, а ум все еще принадлежит ребенку? Кто думает о болезнях, нежелательных беременностях и прочих печальных вещах?

Ах, если б молодость знала!

Впрочем, Найджелл всё равно выслушал Ведьмака, кивнул и с благодарностью принял снадобье, занявшись своими обожженными ладонями. Может речь на него и не подействовала, зато подействовала спокойная уверенность Рыжеволосого Валерийца. Мало-помалу мальчонка выбрал для подражания трех героев: Валара, Ульриха и как ни странно Церу.
Вот на кого бы ему хотелось быть похожим! Впрочем, он бы ни за что не признался, что Цера его восхищает...

Холодная противная змея! Найджелл бы ни за что не признался, что где-то очень глубоко внутри Химера поражает парнишку своей силой, выдержкой и убийственной прямотой.

Увы, одному заниматься собственным лечением было скучно! Никто не пожалеет, никто не повосхищается твоей отчаянной смелостью, не поцокает над страшными ранами разделяя боль. В чем-то созревший мужчина с определенными мужскими желаниями, а в чем-то совсем еще пацан, сквайр мечтал о материнских утешениях, о восхищении его храбростью и силой.
Поэтому паренек обратился к Феари за помощью, считая что рыжая Волшебница прекрасно подходит на роль «мамы», попутно пытаясь объяснить свое видение скользкой Змеюке.
- Для удовольствия же!...Ой, Леди Феари, щиплется страшно…намажьте мне ладони, пожалуйста. О-хо-хох, кажись теперича совсем помру, видите ж какие волдырища!...Этова вам не это…(постонал, поохал и снова обратился к Химере). - Вот ты чтоли ничего про всякое таковское не слышала? Чтобы поцелуи, груди и жаркие объятия? Я тебе знаемо что скажу, вот, слушай внимательно, Церища! У женщин сиськи есть. Сиськи! Понимаешь? Вот для того и нужны мужикам бабы. Хе-хе. И чем больше красоток тем лучше...вот у меня знаешь сколько женщин уже было? Да страшное дело - больше десяти и каждая мной довольна! А что такое поцелуй случаем не знаешь? Хе-хе, а я знаю, потому что Найджелл лучше всех целовательные дела делает! Так я тебе ужО могу показать...Хочешь Церюга-Гадюка я тебя сейчас ну прям поцелую всамделишно и ты поймешь зачем мужикам бабы нужны!?

Надо сказать, что в этот момент изумрудные глаза Найджелла сверкнули азартом, а сам он довольно критически оглядел Химеру. И увидел то что нужно любому подростку: полуобнаженную грудь в перьях, пухлую попку едва прикрытую обрывками одежды и аппетитную фигурку противной Змеи.

- Леди Феари, ну я же прав!?

Шутки шутками, а покудась Найджелл решил кое-чего объяснить химере, Ульрих занимался последними приготовлениями перед выходом – собирал кое-какие вещи, проверял волокуши, рубил мечом колючки. И…
И любовался Сильмини!
Он смотрел на нее издалека не смея приблизиться слишком близко – застыв белой статуей, всё чаще кидал он взгляд на эту женщину, размышляя о том, какие картины эта странная леди видит в своем воображении. Кто она. Из какого Дома?
Дом Леонтари. Что за история у этой Семьи?
Медленно. Упрямо. Фон Бранден обходил поляну кругами, находя себе первостепенные заботы - получая удовольствие от сборов и чувства собственной нужности. Маленькие хлопоты большого отряда радовали рыцаря - удовольствия это простые, но кому как не гемландцу готовиться к трудному переходу?
Однако, как бы не увлекал Ульриха поход, как бы ни занимали его ум заупокойные молитвы о Ричарде и радость скорых свершений, а все же рыцарь неминуемо приближался к остроухой. Словно бы очарованный, словно бы его тянули к альвари на невидимой веревке. В конце-концов гемландец оказался совсем рядом с этой женщиной, да так и застыл желая поддержать альвари если она упадет.

Ожидание!

Плохого, хорошего, какого угодно пути. Ожидание висело в воздухе, а дорога манила вперед.

Феари и Валар первыми попробовали зелье. Изумрудно золотистый напиток был слегка горьковат на вкус, зато после первого и самого неприятного впечатления, зелье становилось похожим на ароматный травяной чай. И чувствовалась в этом чае душа растений, неба и звезд – чувствовалось искристое сияние месяца и серебряный вой ветра - горечь их похода, боль от полученных ран и радость совместного предприятия!
Зелье обожгло рот, а затем приятным теплым огнем устремилось в желудок. Горькое. Сладкое. Долгое. Таким был вкус этого странного варева…Насыщающее. Дарующее надежду! Оно не врачевало раны в один миг – зелье не превращало человека в богатыря и не творило высокую магию. Но оно наполнило уставшее тело новой силой, оно придало энергии и бодрости. Если твой поход лежит в ночь – лучше этого варева и не придумано!
…И тогда вдруг, на некоторое время стал виден путь. Фонтан и дальше, дальше, дальше…Дороги. Тропы, варианты и решения. Зло не всемогуще! Когда-то давно люди и животные пришли сюда спасаясь от Большой Войны, они поселились в этих странных краях, они нашли мудрых Стражей чтобы соблюдать Закон.
Стражи ушли. Дороги остались. Дорога Домой, или дорога в края похожие на Дом.
Выбор пути! Феари вдруг почудилось что она еще может найти свой пруд с лилиями, вернуться туда откуда начала. Будет выбор. Будет Путь.
Это как-то связано со Стражами. Волшебство. Коднар. Иные миры. Возможно, она обучится новым наукам когда перья спадут, а магия останется, и ей придется учиться обуздывать свою жаркую кровь. Усмирять свои новые, непрошеные умения.

Валар попробовал зелье прислушиваясь к его насыщенному вкусу, а потом что-то сиюминутное отвлекло Ведьмака от его дум.
Фей-Ямы!
Радостно чирикая и посвистывая, фей-ямы деятельно занимались какой-то опасной и плохой чепухой! Они называли это игрой. В игре была задействована дохлая собачья голова и ловушка, которую пушистые фей-ямы радостно чертили на земле. Хохоча и повизгивая, лисички рисовали на земле узор похожий на паутину. Из их восторженных речей выходило что лисята желают заключить в дохлую башку, выменянную у Церы на десять замечательных мышей, кое-какую сущность.
Феи считали что будет просто великолепно, если им удастся поймать темную сущность и пленить ее в разлагающейся собачьей голове! Это будет ужасно, ну просто-таки ужасно весело, безопасно и порадует всех.
Фей-ямы фанатично резали собственные мохнатые лапки добывая горячую кровь, а кто-то снова шел к Цере, надеясь что на сей раз Василиска поучаствует в общем деле не только на словах, но и поделиться собственным соком жизни! А то ведь сказала что даст кровь и не дала...

Люди жили. Фей-ямы суетились вокруг своей замечательной игры.
И только альвари пребывала вне жизни. Там, освободившись от тесной клетки тела, Альвари общалась с лесом. Первое открытие было чудесным. Красный Лес не поражен Кумой!
Лес казался коварным и насмешливым существом, но злым по своей сути не был – скорее он был наделен очень странным, почти человеческим чувством юмора, обожая со скуки разыгрывать своих посетителей. Некоторые его шутки можно было назвать добрыми, некоторые же отличались особой чернотой...
Лес показал Дорогу.
Безопасную, прекрасную дорогу на восток – по заявлениям Алой Чащобы это был самый надеждый и великолепный путь из всех возможных. Вверх, вверх да вверх – здесь они сходились с Иссафальгаром! Только Дух предлагал идти на север, а Лес зазывал в собственные дебри на восток, предлагая оставить линию Тай и углубиться в самую чащобу, чтобы обойти проклятую землю Фай-Заммов стороной.

Веселый лес обещал укрытие, возможность отдохнуть и пополнить запасы. Взгляду эльфийки представилась самая настоящая таверна. Правда что-то в ее очертаниях слегка тревожило: обычное вроде здание…но какое-то неправильное, смутно искаженное, наделенное какими-то странными пропорциями…А так. Таверна да таверна - кирпичная труба дышала фиолетовым дымком, слышалась веселая музыка и грохот деревянных кружек. «Мышиный Угол». Эльфийка даже смогла прочесть вывеску этой прекрасной корчмажки, что затеряна вдали от всех дорог посреди глухого, нехоженого леса.
Алая чащоба обещала что Таверна даст людям пиво, уют и безопасный, прямо-таки замечательный отдых!

Еще была Поляна. Лес уверял что поляна тоже безопасна.
Цветочная дружелюбная полянка украшенная цветочками, облагороженная радостным птичьим пением. В восприятии альвари даже появилась нарочито идиллическая радуга - радуга сияла над поляной переливаясь всеми красками. Аурэллиус Аспарагус Кальдарфинус! Имя вырисовывалось само. Поляна была как-то связана с этим длинным и бессмысленным нареканием
Красный Лес уверял что Поляна тоже прекрасное место для отдыха, и к Фонтану это ближайшая дорога! Вроде как раньше, только через Красный Лес и ходили к Фонтану. Дорога здесь прямая, ладная, добрая и безопасная. Таверна вот даже имеется! Идти всего ничего. И путь будет приятным, безопасным и просто таки великолепным! Зима в Красный лес не вхожа. Поэтому путников защитит добрая, очень человечная и всепонимающая Осень.

Новый Хозяин продолжал разочаровывать Церу. Вместо того, чтобы просветить химеру по крайне важному для нее вопросу. (по крайней мере в тот момент крайне важному), он ушел заниматься непонятно чем и разглядывать эльфийку. И это несмотря на все слова и обещания! Вместо этого химере пришлось выслушивать дурацкого Найджелла, который очевидно ничего дельного сказать не мог, по причине своей глупости и бесполезности.

Но на безрыбье и рак рыба и василиска внимательно выслушала излияния мальчишки, коротко шикнув на подбежавших фей-ямов "Цера же сказала подождать! Глупые пушистики". Кое-что из его объяснений даже звучало довольно осмысленно - делать что-то из удовольствия было понятной химере мотивацией, да и старый Хозяин тоже говорил что-то в таком роде. Но вот все остальное разумеется на взгляд Церы был полнейшим бредом
- Сиськи? - Переспросила василиска, уже знакомым жестом вопросительно наклонив голову. Слово ей было знакомо и она знала что оно означает, но сама идея о том, что кого-то могут заинтересовать эти два бесполезных жировых мешка у нее на груди, казалась химере совершенно абсурдной. Но... опять же старый Хозяин вроде упоминал что-то подобное... может в этом и есть какой-то смысл...

В следующую секунду василиска ничтоже сумняшеся скинула с себя остатки верхней одежды, выпуская наружу упругие и округлые полушария с крупными бледно-розовыми сосками, по которым было сразу видно что Цере холодно. Полюбовавшись на них с таким уровнем скептицизма и недоверия во взгляде, какой и следовало ожидать от полуптицы-полурептилии разглядывающей молочные железы, химера потыкала одну из грудей пальцем, пощупала ладонью, хихикнула и пожав плечами (полушария соблазнительно подпрыгнули) сообщила
- Цере щекотно. Глупый Найджелл. От сисек никакого проку. Давай и правда целоваться! - В то что от поцелуев что-нибудь прояснится химера впрочем все равно не верила, но слово опять же было ей знакомо и хотя никакого смысла в самом действии она не видела, нет же ничего плохого в том чтобы попробовать. Вот только...
Вот только противный Найджелл посмел заявить, что он знает о поцелуях больше нее. Даже не так - что она о них НИЧЕГО не знает, а он в этом деле лучше всех. Никогда раньше Цера не подумала бы, что подобное её затронет, но... но почему-то уступать вредному и бесполезному мальчишке хоть в чем-то, было просто... просто невыносимо! Змея понятия не имела почему, но от её непонимания чувство никуда не исчезало.
- Но Цера сама тебя поцелует! Цера знает что такое поцелуй! Цера... Цера здорово целуется, да! - Последнее разумеется было правдой в той же степени, что и многочисленные удовлетворенные Найджеллом женщины, но химера не задумывалась об этом. В конце концов копать она тоже не умеет, но разве ей это только что помешало? Чем поцелуи сложнее копания? Она с закрытыми глазами с этим справится.
С этими словами химера решительно обхватила голову юноши ладонями и приблизила свое лицо к своему. Глаза василиски смотрели в глаза мальчишки, но сейчас их взгляд не был холодным и гипнотизирующим, нет сейчас в её глазах было нечто совсем другое. Щеки химеры порозовели от мороза. Упругие обнаженные полушария покачивались в каких-то миллиметрах от груди мальчишки. Пухлые губы Церы были все ближе и ближе к его губам и наконец почти прикоснувшись к ним раскрылись и...

И продолжили раскрываться.
Рот Змеи широко распахнулся, в одно мгновение уничтожая все её сходство с человеком, поскольку в сообществе людей выражения "отпавшая до пола челюсть" и "улыбка от уха до уха" имеют исключительно метафорическое значение. Челюсть Церы же в самом буквальном смысле опустилась чуть ли не до груди и почти также сильно растянулся провал её рта в обе стороны, заставив щеки исчезнуть. В одно мгновение перед юным сквайром вместо милого девичьего лица предстала одна чудовищная, огромная, на секунду словно заполнившая собой весь мир, ПАСТЬ, полная длинных, острых, кривых поблескивающих от слюны клыков, из которой на мальчишку дохнуло кровью и мертвечиной. Сейчас он мог даже рассмотреть кусочки плоти застрявшие между зубами (Кролик? Мышь? Фей-ям?).
Но хуже всего было то, что внутри этой ПАСТИ за первыми рядами этих ужасных загнутых клыков, были новые и новые их ряды, ничуть не уступающие им в остроте. Это было словно капкан лежащий внутри капкана, эти тонкие стилеты, что лишь отдаленно напоминали человеческие зубы, служили гарантией что несчастной жертве, которой не повезет столкнуться с ПАСТЬЮ, не удастся уйти от её хватки - разве что пожертвовав собственной плотью. Перед мальчишкой было чудовищное в своей отвратительности оружие, созданное безумным колдуном по чертежам жестокой природы, и он вот-вот должен был стать его новой жертвой.
Невероятно длинный раздвоенный язык выскользнул изо рта химеры и скользнул по щеке юноши, оставляя след слюны. Было не совсем понятно старается ли василиска продемонстрировать нежность или же пробует добычу на вкус.

Не видела Сильмини заинтересованных взглядов, которыми её щедро одаривал сэр Ульрих - смутить бы её они вряд ли смутили, но внимание бы привлекли и вызвали бы закономерные вопросы, отчего Синий Рыцарь так пристально её разглядывает. А ответом самой себе могло бы быть предположение, что ему было любопытно поближе рассмотреть альвари, пользуясь случаем, когда она этого не видит. В любопытстве ведь вся причина.
Не слышала эльфийка мужских разговоров у костра о женщинах, которые могли бы и ей, пожалуй что, быть интересны в плане более глубокого познания человеческой психологии социальных взаимоотношений. И ведь у каждого знатока на этот счёт было своё собственное мнение, отличное от мнений остальных настолько же, насколько покрытый иглами ёж отличен от мокрой и скользкой жабы. Сэр Валар говорил о высоких материях, о той единственной, его логика была бы очень близка мировоззрению альва, о чём Сильмини могла бы сделать вывод, если бы слышала эту беседу. Найджелл же совершенно по-другому относился к этим самым социальным взаимоотношениям, его взгляды были более характерны людям, подросткам его возраста, достаточно испорченным и в то же время открытым, чтобы иметь смелость говорить о своих желаниях прямо. Это было честно с его стороны. Вот то, что он при этом изрядно привирал, приписывая себе многочисленные любовные похождения, уже не шло на пользу юному человеку. Но альвари не могла ему об этом сказать, потому что не слышала его слов.
Не слышала она и писка фей-ямов, горячо обсуждавших между собой что-то весьма захватывающее, увлекательное и забавное, по их мнению. Разумные пушистики суетились между собой, взывали к Цере, но эльфийке до их сует не было дела.
Она вообще ничего не видела и не слышала. Только то, что ей говорил и показывал Лес...

Говорит и показывает Красный Лес. Чудесный в своей красоте. Могучий в своём величии. Дерзкий в своей хитрости и коварстве. Красный Лес, не подверженный влиянию Кумы. И уже один этот факт очаровывал эльфийку и заставлял верить лесу, прислушиваться к нему, внимать и радоваться сделанному открытию. Этот лес казался таким добрым и отзывчивым. Он угощал путников своими наливными яблочками, дарил им жёлтые цветочки. Славный добрый лес. Имеющий свою собственную душу, любящую пошутить над путниками в дороге. Наверное, это его очень развлекало. Каждый новый человек был интересен. Каждого хотелось обласкать и приголубить, угостить волчьей ягодкой да сочными грибочками, такими красивыми и аппетитными на вид.
Но чем дольше альвари говорила с Лесом, тем меньше радости испытывала. Поняла она, что лес этот не так прост, как кажется. И вовсе он не такой добренький, и колючки свои да корни им подставлял пусть не со зла, но из жестокости своей. У него не было чувств к людям. Это был весёлый лес... но жестокий и беспринципный в своём желании позабавиться. И заводил он их сейчас явно в забавные места, в глухие дебри, из которых просто так не выберешься. Дорога на восток была обманкой - так показалось Сильмини. Если она и была - то была опасна.
Особенное недоверие вызвала таверна. Не место ей было посреди леса, да ещё на взгляд полной жизни и веселья, когда вокруг расстилается глухая чащоба. Откуда взяться посетителям в такой таверне? Откуда таверне взяться в глухом лесу? И её странные пропорции, неуверенные, расплывающиеся. Не иначе, это была иллюзия. «Мышиный Угол»... Может, это таверна для мышей? Разумных мышей. Мало ли, Цера что-то говорила про необычную мышь... или крысу... чешуйчатую крысу, которую она в медведя превратила. Пусть это и звучало как полнейший бред, но мало ли. На Азарисе не водилось оборотней, так что угадать альвари никак не могла.
Ну, и Поляна тоже не вызывала доверия. Чем больше Алая Чащоба уверяла в своей безопасности, тем меньше верилось эльфийке. Но радуга и необычное имя запомнились. Что бы это имя значило? И снова Фонтан... все говорят о Фонтане... Сильмини уже готова была со слезами упрашивать их рассказать, что же это за фонтан необычный, к которому все так стремятся. Но, опять же, не у Леса это надо спрашивать. Доверия его словам не было. Совсем не было.
Нет, Сильмини не думала, что лес обманывает её в существовании Дороги, корчмы и Поляны. Она верила, что они в лесу есть. Только... как и сам Лес, как и всё, или почти всё, в этом лесу, они были испорчены Тьмой. Не Кумой. Другой Тьмой. Не такой чёрной и злобной, но... и не доброй вовсе.

Хоть и не поверила Лесу эльфийка, однако не осталась неблагодарной. Тепло поблагодарила за ответ и за доброту, какими бы ни были этот ответ и эта доброта. А затем распрощалась с собеседником и вернулась из мира духов в явь.
Собственное тело разом отдалось болью в груди и диким холодом. Во время разговора она не замечала, как окоченела, и едва только сознание вернулось в тело вместе с его ощущением, Сильмини задрожала и завертела головой по сторонам. И... ей стало тепло. Очень тепло. Даже жарко. От ужаса, который охватил эльфийку при виде полуголой химеры, собравшейся сожрать Найджелла. Похоже, пока её здесь не было, они успели снова поругаться и... на этот раз ссора дошла до смертоубийства. Но как же кошмарна была Цера!
- Нет... - она хотела крикнуть, но голос от холода сорвался и превратился в протяжный то ли свист, то ли хрип.
Альвари вскочила... как ей показалось... на самом деле движения окоченевшего тела были очень медленными. Слишком медленными, чтобы успеть спасти мальчишку.
- Оставь его! - прохрипела через силу Сильмини. В горле будто комок слизи застыл. Холодной и мерзкой, противной слизи, к тому же вызывавшей сухость и кашель.

В жизни каждого наступает момент, когда все проблемы и жизненные неурядицы в самой своей кульминации застилают небо и, куда ни взгляни, только роковые тучи свинцовыми петлями свисают над головой, и, кажется, будто некуда идти, только в самую гущу этой тьмы.. и ты вдруг прозреваешь.. И взгляд, обращенный на это острие проблем, расфокусируется, и ты обретаешь краткую возможность видеть чуть дальше. И ты внезапно осознаешь, что за этим черным полотном есть продолжение. И ты вдруг видишь не столько будущее, сколько свой путь, который проходит сквозь эту тьму и выходит из нее, невесомый, неуязвимый, устоявший пред всем. И осознание того, что все это - не конец, что все это пройдет, оказывается целительным. Именно это испытала Феари, отведав изумрудно-золотистое зелье, чуть горьковатое и такое терпкое на вкус. Феари вдруг почувствовала, что за всеми неурядицами, теряющими свои очертания в лесу, есть дорога, выходящая за пределы этого мрака. И они смогут найти выход. И Феари почудилось, будто проклятие тоже прочувствовало эту дорогу и впервые оно содрогнулось. Там, на этой тропе был фонтан. Фонтан, способный исцелить девушку. Нет, хорошо, что не стала она слушать проклятие. Совсем коднаровский дар не был заинтересован в их тропе.

А Феари манила дорога. Ей хотелось идти вперед, все ближе и ближе к заветному освобождению. Зелье подарило Феари ощущение давным-давно позабытого чувства присутствия чуда, которое некогда ощущала она, стремясь к заветным лотосам через лес. Сейчас она ощущала это чудо, будто раздвигала густые листья рогоза на пути к огромному качающемуся на воде белому лотосу. Чуду было место в этом мире. И чудо это было огромным по своей благодати и радости. Оно было щедрым, это чудо. Оно царствовало в этом мире, путь и сокрытое за острыми листьями рогоза, но оно имело место быть. И это было самым главным осознанием Феари в тот вечер. Чудо было, нужно было лишь терпеливо раздвигать лепестки, не боясь порезаться. Нужно было идти вперед, не боясь препятствий. Нужно было стремиться к этому чуду, не боясь погаснуть. И ей хотелось идти вперед. Ей хотелось дотянуться до чуда, коснуться его, услышать его аромат.

Феари почувствовала касание родного лица на шее, и ощущение покоя разлилось теплой волной по ее телу. Благодарной улыбкой отразилось его касание на ее лице. Она была не одна, и в этом было ее счастье.
***

Феари сохраняла спокойствие, когда юный сквайр обратился к ней с просьбой намазать ему обожженные ладони. Погруженная в свои мысли, она исполнила просьбу мальчишки, не обращая внимания на его жалобы и увещевания. Вопрос Церы вызвал на красивом лице девушки легкую улыбку, но, заслышав ответ разоткровеннившегося Найджелла, Феари решила не вмешиваться, позволив происходящему происходить без ее участия. Феари крутилась подле этих двух юных созданий. Она исподтишка наблюдала за поведением Церы, тихонько поглядывала на Найджелла, на то, как смотрит он на невинную Церу, разглядывающую свою грудь. Девушка была обескуражена, когда Цера предложила поцеловать Найджелла, заверяя, что и она не лыком шита и тоже на своем веку повидала не мало. Врали они смешно: один другого нелепей. Но хвастовство хвастовством, а вот вероятности поцелуя Феари никак не ожидала. И когда лицо химерийки приблизилось к мальчишескому, Феари так и застыла после, не в силах даже отвести взгляд.

Феари была на распутье. С одной стороны она могла предположить, что Цера действительно столь наивный зверь, что готова вот так пойти на поцелуй, поверив Найджеллу, будто ребенок. С другой стороны, Феари отчего-то совершенно было не спокойно. Цера ведь могла оказаться хитрей. А хитрость вкупе с ее наивностью могла выйти боком всем. Если противник силен - это еще пол беды. А если он еще при этом и непредсказуем, то это уже куда серьезней. Цера была страшна в своей невинности. Понимали ли это окружающие было большим вопросом. Одно Феари чуяла сердцем: вся эта чепуха с поцелуями без последствий не обойдется.

И когда пасть химерийки медленно распахнулась, обнажив несколько рядов острых клыков, от которых в дрожь бросало так, что кошки, скребущие на душе, обильно потели от страха, Феари оставалось только поднять руку, положить на лицо Найджелла и с силой оттолкнуть его от зубастой пасти, рискуя, разумеется, своей лапой. Но что есть лапа, когда на кону стоит лицо да и жизнь озабоченного мальчугана? Плевать уже на лапу становится. Феари бы и Церу оттолкнула, если б не ее лицо, состоящее сейчас основной своей частью из пасти. Побоялась рыжая, что тут уж палец в рот не суй - по локоть откусит.

Без слов, в тишине, между ударами сердца горячим источником разливалось по телу нежно тепло. Они не разговаривали, не обмолвились и парой слов, но каждый понимал и чувствовал гораздо больше, чем можно сообщить словами.
Склонившись над Феари, Валар прильнул губами к её шее и горячо дышал, вдыхая аромат её волос и тела, выдыхая горячую смесь раскаленного любовью воздуха и живительно силы, что пульсировала в венах после принятия не только эльфийского снадобья, но и ведьмачьего зелья.
От переполнявшего блаженства клонило в сон и тот обещал быть чудесным и теплым, не смотря на царящий вокруг холод.

Выслушав пояснения парня, Вал улыбнулся и Феари могла кожей ощутить эту улыбку. Вал прекрасно понимал, что требует молодой организм от разума своего хозяина, но любая наука начинается с теории, прежде чем перейти к практике. Валериец начал с общей теории, чтобы выяснить, что именно знает мальчуган о женщинах, поскольку от этих знаний завсиело, сможет ли он доставить удовольсвтие и получить его сам в той мере, в которой готова отдать его разбуженная страстью женщина. Но чтобы этот момент длился как можно дольше, нужно было уметь пользоваться и своим телом, уметь его слушать и слышать, чтобы сладостный миг разрядки не наступил слишком быстро. Всему этому можно научиться и для этого не нужно долго ждать.

Вопрос Церы оказался неожиданным, даже большее неожиданным, чем обращение по имени. Вал примерно догадывался, что может поведать Ульрих и Найджел, о чем могут рассказать Феари и Сильмини, хотя как это происходит у альвари, вал не имел ни малейшего представления, поскольку не сталкивался с ними ранее. Вероятно, имело смысл дать высказаться всем, чтобы химера имела общее представление, а затем уже конкретизировать некоторые моменты, что будут непонятны существу.
- Да, Цера... - откликнулся ведьмак. - я могу попытаться ответить на интересующие тебя вопросы...

И тут в разговор влез Найджел со своим компетентным мнением и колоссальным опытом в любовных делах. Валар только и успел, что рот разинуть пытаясь возразить и осадить, как эта парочка уже принялась заниматься тем, чем обычно занимаются мужики в бане, пытаясь выяснить кто больший мужчина чем остальные...

"Надо будет им прутик подарить. Пусть меряются..." - весело подумал ведьмак, а в следующее мгновение Феари выпорхнула из объятий дремлющего валерийца, от чего тот едва не рухнул лицом в снег. Вскочив следом, он попытался вмешаться.
- Остановитесь, глупцы...

Вероятно Вал был единственным, кто повидал на своём веку столько разных тварей, что его было сложно чем-то удивить, включая то, что сейчас собой представляла химера Цера. Вот только как-то повлиять на происходящее он уже не успевал.

И Химера показала свои зубки! Замечательные такие белые зубки, скрывавшиеся до поры до времени в ее невероятной, необъятной прямо-таки пасти!
Надо сказать, что потрясение было довольно сильным. Потрясение придавило поляну мешком битого камня, размазывая прочие мелкие дрязги в липкую кашицу под ногами. Люди остолбенели, лишившись, кажется, дара речи. На некоторое время в лесу воцарилась звонкая препротивоестесственная тишина - такая жгучая тишина, когда все звуки превращаются в одно противное, комариное, писклявое:
Иииииии!
Это был успех Церы. Люди, фей-ямы и даже одинокий эльф, каждый вдруг сумел оценить красоту Церы по достоинству! Возможно, такие сильные чувства вызвала обнажённая грудь Химеры – крепенькая девичья грудь с бледно-розовыми окружностями сосков! Но, судя по тому, что живые глядели чуток повыше – с шумом сглатывали липкую слюну, вдыхая мерзлый зимний воздух с натужным хрипом – пасть Церы оказалась много привлекательнее её оголившегося бюста.
Правда, кое-кто не внушился.
Ни бюстом ни пастью, как это ни странно.
Претендент Фей-Яму оставался спокойным словно одинокая скала в бушующем море! Даже когда все лисы как по команде повалились на колени, принявшись кланяться грозной Василиске - Претендент всего-навсего задумчиво улыбнулся и продолжил курить свою трубку выпуская из ноздрей легкий фиолетовый дымок. Не простой видно дымок-то из непростой видимо трубки, выпуская-то.
На мохнатой мордочке поселилась расслабленная улыбка, говорящая о том, что всё в жизни тлен, а любая суета порочна. Темные глаза задумчиво поглядывали куда-то вдаль, словно бы вся эта драма не имела для кособокого лисенка никакого значения – он созерцал некие невидимые простым смертным миры, не обращая внимания на какую-то там очень даже обыденную суету под ногами.

Фей-ям долго и загадочно улыбался рассматривая наркотические дали, потом встал, чихнул, подошел как ни странно к Ведьмаку и протянул ему свою крохотную, резную трубочку.
- Хм…я думаю все закончится хорошо у моих хороших этх. Выкури, сай. Я вижу ты тоже спокоен и собран. Ну, съест Химера мелкого сая? Ну, такова жизнь. Но, мои хорошие, я думаю не съест. Я думаю бояться не надо…Хм, мои хорошие…я думаю всё это лесные игры. Выкури добрый сай…поглядим и посмотрим, а торопиться не будем. Хмф. Это будет правильно. Пусть лес играет в свои шутки, а мы не станем играть вместе с ним.


Ну, игры играми, а бедняге Найджеллу опасность угрожала самая что ни на есть всамделишная! К счастью для себя, паренек потерял сознание довольно быстро. Едва только поцелуй превратился в смертоносный и жуткий оскал смерти, медленно но верно обнажая ряды клыков с застрявшими между ними волокнами мяса, как мальчишка тот час же позеленел и обмяк. В руках у Церы оказалось тяжелое, мешковатое тело – мягкое такое податливое тело, текучее словно бурдюк с водой.
Бульк-бульк-бульк.
В этот момент Найджелл легко мог повторить судьбу рогатого пса, предоставив собственную соломенноволосую голову для фей-ямовских шуток, но на помощь пришла Феари. Сначала она хотела спасти сквайра оттолкнув его в сторону, но когда стало понятно что Цера крепко держит паренька за голову, намереваясь продолжить свой страстный поцелуй, леди Гвидичи просто подхватила обмякшее тело чтобы оруженосец не свернул себе шею.
Надо сказать, что для Коднара держать Найджелла оказалось делом вполне посильным! Будь Гвидичи женщиной, ей пришлось бы куда труднее, но полукоднар умело подстраховал мальчишку, поддерживая его в своих руках. Это было тяжело. И все же…жещина терпела боль в напряженных мышцах защищая жизнь сквайра.

- Цера…н-ну…пы-ыпоиграла и хватит, девочка! О-отпусти этого хы-ырабреца. Видишь! К-как до поцелуев д-дошло он и отрубился. Х-хилый любовник. О-отпусти его, видит Н-небо, тебе н-нужен па-арень п-п-покрепче...знающий ты-тытолк в и-извращениях. Я за-заметил что зу-убы у тебя о-отменные и н-никакой гы-ынили! Пы-ырекрасный рот, тебе н-никогда к счатью н-не придется о-обращаться к зубодеру. Пы-ыравда там что-то за-застряло…к-кажись кусочек этого…м-мехового зверька…Ты б это...вытащила чтоли, а то верно м-мешает...

Побелевший лицом рыцарь подошел совсем близко к Змеюке, с трудом делая шаг за шагом.
Он был напуган и еще как! Цера казалось воплощением всего того о чем говорила Гемландская Церковь: ужасная адская монстрина созданная для того чтобы уносить душу грешников прямиком в пылающее пекло. До этого она была похожа на человека, но теперь стало понятно что человеческого в Василиске не больше чем в семье фон Бранденов. Прекрасная и замечательная подделка под женщину.

И это грозило очень большими, мать её змеиную, неприятностями!

Кажется, рыцарю только сейчас пришла на ум зравая мысль: а кто такая собственно эта Цера и почему ее подослали сюда, с какой это стати Ульрих удостоился чести называться Хозяином такому жуткому творению и что она собственно такое!?
Ну, хорошая мысля как это известно приходит опосля!
А потому. Сжимая подрагивающие ладони в кулаки, фон Бранден демонстративно отложил меч в сторону, тихонько двинувшись к монстру. Кивнул головой Валару, соглашаясь с мыслями Ведьмака - нагнетать сейчас не следует. Ульрих дурак. Но что-то подсказывало ему что самое умное сейчас это свести всё на шутку. Не дергаться, не усугублять ситуацию. А разобраться тихо и мирно, ведь если Василиска решит устроить настоящую бойню – крови прольется много.
Но она пока что не нападала: толи не хотела, толи и вовсе не понимала что делает…

Осторожно обходя мохнатые тельца фей-ямов пребывающих в экстатической, коленопреклоненной позе фанатиков узревших Настоящее Диво, рыцарь, испытывающий менее возвышенные чувства, натянул на лицо натужную улыбку.
- Д-да…м-матушка. Н-найджелл-то не по себе д-девочку выбрал! Видишь. Е-ему уже хы-хыватило плотских у-утех! Д-думаю ему следует попрактиковаться с кем-то м-менее зу-убастым. За-знаешь, п-почему м-мужчинам н-нужны женщины? Для ды-ыружбы, м-мать перемать! Чтобы гы-ыреться вместе у к-костра, за-задавать друг другу в-вопросы, и-идти по жизни вместе. Ды-ырузья. Все мы ищем ды…

…Здесь на секунду голос рыцарю отказал, превратившись в надсадный хрип. Мужчина позеленел почувствовав сладковатый жирный аромат трупчинки, просачивающийся из пасти Василиски на полянку. Запашок этот был не нов для гемландца прошедшего несколько войн, и все же…все же чувствовать такой запах исходящий из пасти премиленькой еще недавно девочки, это…Это, ё, уже через чур, Ё!
- Все м-мы ищем ды-ырузей, д-девочка! М-мечтаем чтобы н-нас о-оберегали, о-отвечали н-на наши вопросы и…и…(рыцарь поскреб заиндевевшую макушку) и м-мечтаем чтобы нас н-не наказывали з-за ды-ыружбу. Чтобы ды-ырузья только награждали н-нас. Ну...хвалили бы...За-защищали от рогатых пы-ысов....


Люди наблюдали за необычной сценой. Лес тоже наблюдал.
Со скрипом раздвинулись темные кусты и колючки обнажая прекрасную проходную тропинку. Добрую ласковую тропинку, правда, что-то там блестело такое бледненькое под ближайшим кусточком – толи дрова сухие, толи белые человеческие косточки…Но Лес отчаячаянно старался понравиться! Ну, подумаешь кости? Ну, олень какой-нибудь или еще какая-нибудь ерунда.
А Лес дружелюбен и никаких пакостей не замышляет!
На колдовской дорожке танцевали светлячки, пели невидимые ночные птички, какие-то цветы наподобие подснежников подергивали головками.
Лес так и умолял забросить уже эту надоевшую поляну и пойти к нему в гости - вот разве плохо если колдовскую чащобу посетит Эльф? Да это честь для любого леса! Леди Сильмини была бы здесь самым дорогим гостем!

Дружелюбные корешки даже потянулись к альвари сами собой, ну, чтобы не надоедать просьбами и порадовать эльфийку легкой прогулкой против воли! Но, проникнуть на загражденную Валаром поляну дружелюбные коренья так и не смогли.

Странная темно-серая птичка уселась на ближайшей ветке, там где сила Ведьмака отделяла свет от тьмы, разгоняя проклятые тени. Тут птичка и сидела наблюдая за путниками хитрыми глазками.
Ну, птичка и птичка. Не хармузда и не какое-нибудь отвратное творение кумы.
Всего-лишь глупая пернатая певунья.
Или нет…?

Абсолютно не подозревающая о том эффекте, который демонстрация её пасти произвела на окружающих, химера между тем мучилась другими проблемами. А конкретно тем, что она не знала что делать дальше.

Несмотря на то что в Цера имела некоторое представление о том, что такое поцелуи, сам процесс до сих пор был ей совершенно неинтересен, а потому представление она о нем имела... крайне условное. Вроде бы все было ясно и понятно - поднести свое лицо к лицу целуемого, открыть рот, а потом прижаться своими губами к его губам. Но уже на этапе "открыть рот", василиска начала подозревать что, что-то сделала не так, запоздало вспомнив что люди открывают рот совсем не так как это делают химеры. И... и почему вредный Найджелл так обмяк? И почему Валар кричит им чтобы они остановились, Феари пытается подхватить сквайра, а Хозяин спешит к ней с таким взволнованным лицом?

Только сейчас сообразив что её незадачливый кавалер потерял сознание, а она неожиданно стала центром всеобщего внимания, василиска наконец поспешно отпустила Найджелла, сделала несколько шагов назад и прикрыв грудь руками (из соображений борьбы с холодом, а не скромности) и испуганно завертела головой по сторонам, пытаясь понять что же она сделала не так за что её сейчас могут Наказать, и за что соответственно оправдываться. Зубастый капкан вновь превратился в обычный, почти человеческий рот, а хтоническое чудовище - в нормальную, если и не человеческую, то как минимум крайне похожую на человека, перепуганную девушку.

Эта трансформация кстати намного лучше самой Церы отвечала на возникший недавно у Ульриха вопрос, зачем Хозяину было делать химеру молодой и привлекательной девушкой. Сейчас василиска совершенно не выглядела опасной, но с другой стороны контраст между ней сейчас и ею же несколькими мгновениями ранее, был намного более шокирующим, чем будь она монстром все время.

- Зу... зубы? - Переспросила Цера слегка удивленная тем, что её не стали немедленно Наказывать (тем не менее на всякий случай василиска послушно принялась выковыривать кусочки фей-яма изо рта) - Д...д-да у Церы хорошие зубы. Плохие зубы ломаются, а на их месте вырастают новые, ага... - Несмотря на то, что на протяжении всей этой тирады змея продолжала ковыряться в зубах, слова звучали на удивление ясно и четко. Хотя как ей вообще удавалось нормально говорить, с такой то пастью?

Последующие объяснения Ульриха, химера, уже сообразившая что наказывать её судя по всему не будут, выслушала куда более внимательно и судя по всему они прозвучали для нее убедительно. Во всяком случае предложенная рыцарем мотивация дружбы была Цере абсолютно понятна. Впрочем что-то в его объяснениях еще не состыковывалось, но василиска никак не могла сообразить что именно - не в последнюю очередь потому что её отвлекало все еще прикованное к ней внимание окружающих. Особенно фей-ямов. Всегда считавшая себя самой замечательной во всех отношениях химерой и ожидавшей того же самого от остальных, Цера никогда бы раньше не подумала что такое возможно, но тем не менее похоже её действительно несколько... раздражало чрезмерное почитание со стороны ушастых пушистиков.
- Цера поняла Хозяин! Друзья - это как Хозяин и химера. Хозяин награждает химеру, а химера защищает Хозяина. Цера и Хозяин - друзья! Цера же правильно все поняла? - Цера вновь знакомым жестом наклонила голову набок в ожидании ответа, но затем вдруг вновь открыла рот, но так и не произнеся не слова еще раз нервно огляделась по сторонам словно в поисках поддержки и наконец собравшись с силами, робко призналась
- Да... Хозяин... Цера... Цера на самом деле не умеет целоваться... но... но Цера не знала что так получится. Цера ничего с Найджеллом не делала, честно! Он сам! Н...наверное сам... Цера не хотела, правда! Цера... Цера его не сломала?

На лице химеры читалось явное беспокойство. Старый Хозяин не слишком любил когда она случайно ломала его вещи. Рабов впрочем он редко относил к списку вещей которыми он дорожил, но то был старый Хозяин, а новый явно считал вредного мальчишку очень ценной вещью - хоть Цера и не могла понять почему.

Горячие губы касались нежной девичьей шеи. Феари готова была вечно вот так сидеть, ощущая эти чувственные губы на своей коже. Ей хотелось почувствовать, как губы эти целуют ее шею, как нежно скользят по затылку к пугливым лопаткам, как горячо целуют каждое ее ребрышко, будто пересчитывая их. Феари хотелось быть ближе к Валару, хотелось, что бы меж ними не было усталой одежды. Ей было трудно скрыть свои чувства, трудно скрыть заливающий щеки румянец. От этого мужчины она становилась сама не своя. В памяти всплыла их первая встреча в трактире. Феари вспомнила, как заговорила с ним. Кто бы мог подумать, что ведьмак, от чьего касания все в ее душе переворачивается, впоследствии станет ее мужем? Феари завидовала сама себе, ужасно завидовала. И, может, от одной этой зависти перья на ее руках появлялись вновь. А вдруг заклятие окончательно уйдет, если она отдастся ведьмаку? Может именно этого боится проклятие?

Подумать как следует об этой догадке она не успела: кинулась разнимать "влюбленных". Оставила возлюбленного, скрепя сердце оставила, хотя более всего хотелось быть ближе к нему. Он так приятно щекотал шею, когда улыбался и так горячо дышал, что голова кружилась от воспоминаний. Но на руках у нее сейчас лежал Найджелл, и Феари осторожно опускала его на землю, ибо держать этого молодого жеребца было не легко. Мальчишка почти сразу же потерял сознание от стольких эмоциональных потрясений кряду. Одна грудь Церы чего стоила! Феари забавляла себя мыслью, что именно вид обнаженной девичьей груди заставил парня лишиться сознания. Еще бы! Объект ненависти вдруг оказался таким.. красивым. Феари улыбалась, когда смотрела на бледное лицо, почти сливающееся со снегом. Она знала, что не пройдет и нескольких минут, когда он очнется. Но сколько воспоминаний у него останется! Нет, он наверняка даже согласиться еще раз увидать этот поцелуй Церы лишь бы еще раз лицезреть ее красивую упругую грудь. Да, теперь Найджеллу совсем непросто придется. Главное, что у фей-ямов грудей не было! Не попадутся под горячую левую руку.

Феари легонько похлопала мальчишку по щекам, приводя в чувство.
- Нет, Цера Найджелла не сломала, - усмехнулась Феари, не имея сил делать серьезный вид.
- Но красивая Цера больше не должна показывать грудь Найджеллу, потому что... - Феари серьезно озадачилась, раздумывая причину такой просьбы, - потому что это очень волнительно для юного мальчишки.
Ничего хорошего не выходило. Хотелось вновь сказать, что обсуждать этот вопрос не следует, но девушка понимала, что вопросы от этого из юной любопытной головы не уйдут и будут только множиться и обрастать неверными выводами. Потому она напряженно замолчала, надеясь что с ответами ей помогут спутники.

Следующие секунды всё происходило, будто невидимый волшебник наложил разом на всю поляну заклятие, замедляющее действия и реакции каждого, заставляющее само время течь в разы медленнее, превращающее секундные стрелки часов в минутные, а стрелки минут - в обозначающие часы. Да, в мире Сильмини уже нашлись изобретатели, делавшие настолько точные механизмы, и механические часы были в одном ряду с песочными, хотя и считались дорогущей вещью и оттого были редкостью. Люди по привычке всё больше по положению солнца на небе ориентировались, а где нужна была точность - там использовались песочные или, вот, солнечные часы. Первые были удобнее тем, что их можно было носить с собой.

Время, казалось, остановилось. Сильмини, поднявшаяся с колен - бледная, дрожащая и окоченевшая эльфийка - делала совсем не быстрые шаги по направлению к химере, заключившей Найджелла в свои смертоносные объятия, показавшей свои зубки красивые и опасные в пасти, походившей на капкан, рассчитанный на крупного зверя вроде луба или панцирника-буллетты. Она шла, но ей казалось, что стоит на месте. Однако же, нет, время текло, хоть и очень медленно. Вот леди Феари подхватывает обмякшее тело мальчика, потерявшего сознание при виде уготованного ему поцелуя. Вот что-то говорит сэр Валар... кажется, их с альвари голоса, просившие химеру остановиться, слились в один. Вот к Цере осторожно подходит Ульрих и уговаривает её отпустить Найджелла, убеждает разумными доводами, попытками похвалить крепкие и острые зубы женщины-птицезмеи да запоздалыми объяснениями на вопрос, которого Сильмини не слышала, находясь в трансе и говоря с лесом. Что-то там на фоне маленький фей-ям с курительной трубкой рассказывает ведьмаку, а его соплеменники восторженно кланяются Цере, всё это проносится мимо сознания эльфийки, парализованной ужасом.

Вот так выход из транса! Вот так окружающая действительность! А она ещё разговоров с Лесом боялась. Да по сравнению с тем, что открылось взору альвари, то была самая задушевная беседа из возможных, тёплая и непринуждённая, ласковая даже, блага сулившая, обещанные гостеприимным Красным Лесом. И никакой опасности в ней не было. Лес не угрожал эльфийке острыми зубами хищников и смертельными поцелуями. Ах, этот Лес! Он был так добр к ней, что впору было расчувствоваться.

Смысл слов Ульриха с трудом доходил до потрясённого сознания Сильмини Келевон. Что это он такое объяснить Цере пытается? Про мужчин и про женщин. Что это он про Найджелла такое странное говорит? Мальчишка приставал к химере? В смысле, как одержимый похотью мужчина пристаёт к женщине?
Мужчинам женщины нужны для дружбы. Насколько же правильным, насколько метким и верным было это суждение! Сильмини молча согласилась с рыцарем. Понятно, что не только для дружбы. Идти по жизни вместе, рука об руку - означает очень многое. Не только дружбу, но и любовь. Ульрих всё решил подать химере в таком свете, должно быть, из-за её детской наивности и непосредственности. Дело в том, что это смертельно опасное чудовище было... ещё ребёнком. Своими мозгами и своим жизненным опытом Цера была сравнима с малым дитём, которое, если нашкодничает, то не со злого умысла, а по незнанию, потому что никто не удосужился ему объяснить простых вещей. Или не очень простых, но оттого ещё больше интересных.

А Лес будто заглянул в мысли к эльфийке. Услышал, что она о нём думает. Обрадовался, подбоченился горделиво, сразу таким добродушным и благородным сделался, руку помощи ей протянул, кусты свои раздвинул, желанную и безопасную дорогу показывая. Предлагая ей воспользоваться его гостеприимством. Уйти от этих странных и опасных людей и не-людей. Разве эльфийке с ними по пути? Ведь посмотреть только на них и ужаснуться!
С женщиной, на которой лежит коднаровское проклятие, а коднар, хоть Сильмини их и не знала, ощущался препротивной тварью, не столько опасной, сколько известной характером своим омерзительным...
С рыцарем, также проклятием отягощённым, да не одним, а как минимум двумя сразу - первое досталось ему от рождения, второе он получил от таинственной колдовской Стены, и теперь на умертвие был похож, хоть говорил и вёл себя как живой, да к тому же от него так разило холодом, что сбежать подальше хотелось туда, где потеплей. Например, по этой тропинке в гостеприимный лес, обещавший согреть и приласкать...
Со странным ведьмаком, загадочным человеком, подпавшим под влияние проклятой женщины и потерявшим себя и свою суть - теперь он жить без неё не мог и был полностью зависим от этой женщины. Ну и что, что альвы называют это любовью? Сейчас это чувство скорее мешало, ведь путь требовал ясной головы, а останется ли она ясной, случись что-то нехорошее с леди Феари?..
С глупым и несносным мальчишкой, странным слугой не менее странного хозяина, настолько же забавным, насколько и противным, вредным, отталкивающим своим поведением, взглядами похотливыми, речами хвастливыми, и при этом довольно трусливым. Права была химера - какой прок в Найджелле? Что нашёл в нём сэр Ульрих? Может, заместо сына он ему? Тогда стоит пожалеть несчастного рыцаря, которому такой сын достался...
С тварью опасной и глупой, химерой Церой, не ведающей границ своим возможностям и ведущей себя очень непредсказуемо порой, способной убить не задумываясь и потом искренне рассыпаться в извинениях, что она случайно, мол, и не понимает, почему на неё сердятся...
А также с этими маленькими глупыми и обкуренными лисятами, трупом и полутрупом, да парой бесплотных духов, обретших вместилище один в полутрупе, другой в кинжале валерийца...
Вот что, скажите, люди добрые??? Что делает эльфийка с этими созданиями? Почему собирается идти с ними неведомо куда, к какому-то Фонтану, о котором ничего не знает...
Ведь дом для эльфа - это Лес. И вот он, руку протяни и коснись ветвей, уже замерших в ожидании, чуть подрагивающих в предвкушении встречи с перворожденной...

А прилетевшая птичка привлекла внимание Сильмини. Отвлекла от химеры, хвала Эру, отпустившей Найджелла, опасность ему больше не грозила, и поэтому альвари могла думать о других вещах. О том, чего же ей на самом деле хочется.
А ей хотелось развернуться и бежать по открывшейся тропинке. Далеко в лес. Глубоко в лес. Уйти ото всех, скрыться в этом лесу, затеряться в нём и горя не знать. А вдруг там живут другие эльфы? Те, что пришли со Звёзд. Они будут ей рады. Может, это они возвели в лесу таверну для усталых путников. Эльфы - они ведь добрые по своей природе, вот и заботятся о странниках, бредущих через их лес.
Но нет... альвари не чувствовала эльфов. Более того, чувства подсказывали ей, что она единственная здесь эльфийка, оттого Лес так и встречает её распростёртыми объятиями. Лес. Милый лес. Добрый лес. Укрой меня от напастей. Защити и сохрани. Стань мне новым Домом вместо потерянного...

Когда Цера стала признаваться Ульриху в большой крепкой дружбе и всерьёз тревожиться за Найджелла, искренне не понимая, отчего парень бухнулся в обморок, Сильмини, которая теперь смотрела то в сторону людей у костра, то вглубь тропинки, убегавшей в лесные недра, ожила. Она сделала несколько медленных шагов в сторону леса, замерла, заозиралась испуганно, напоминая пугливую белку, спустившуюся с дерева за оставленным на земле угощением. Шаг обратно к костру... снова шаг к лесу...
- Нет! - вдруг вскрикнула она коротко и испуганно и, обхватив себя руками, вся дрожа от холода, бросилась в сторону костра в какой-то панике. Схватила ничейную шкуру, замоталась в неё, закуталась с головой, высунув только нос наружу да глазищи свои синие, ошалевшие и напуганные. И присела у костра, ни на кого не обращая внимание, мелко подрагивая, всё никак не не в силах согреться.

Что же это такое? Почему Лес так манит её? Так зовёт? Взор её был устремлён к нему, словно растворился в глубине этой тропинки...

Вал устало опустил руку и присел на корточки. Тяжело было сохранять спокойствие по среди океана безумия, ещё тяжелее сохранить силы для предстоящего перехода, когда понимаешь, что предстоит связать всех в едином полотне и тянуть из них силы, которые сейчас тратятся на развлечения и выяснение отношений.

Ведьмак принял трубку из лап претендента, закрыл глаза и глубоко затянулся, обдумывая сложившуюся ситуацию и возможные варианты решения. Но сколь не думал, сколь не курил, так и эдак прикидывал хрен к носу, выходило не очень хорошо и в конечном итоге, валериец плюнул на всё, устав мучиться от головной боли. Важно было идти в перёд, а уж как быстро, не столь важно. У него была цель и к ней следовало стремиться, а не скрежетать зубами в бессильной злобе.

И пока Ульрих, Цера и Феари пытались привести в чувство Найджела и решить важный вопрос между отношением полов и кто кому и для чего нужен, Вал обратил внимание на белёсый всполох в стороне от основных событий. Это была дева альвари, поведшая себя несколько странно, что не могло не привлечь внимание "сторожа".

Сильмини, сама не своя бросилась к потухшему костру, завернулась в шкуру и задрожала мелкой дрожью. Поднявшись, Вал приблизился и опустился на колени прямо перед эльфийкой, положил ладони на виски, а пальцами оплёл золотистые локоны. Глубоко вдохнув дыма из трубки претендента, задержал дыхание. Зелень глаз проросла тусклым белым светом, по тонким паутинкам поползли ощущения, а спустя миг, Вал приблизил своё лицо к лицу альвари, медленно выдыхая очищенный и остывший дымок в её носик.
Немного спокойствия и ощущения близости безопасного... Вот пожалуй и всё, чем Вал сейчас мог ей помочь.
Закончив с дымом, ведьмак поднес к её губам созданный отвар, предлагая пополнить силы, а затем обвил руками, чтобы передать тепло живого тела, замерзшему и накинул на плечи ещё одну шкурку, что была согрета теплом его тела.

Ульрих поглядел на Валара и покачал головой – все это странно смотрелось, пожалуй даже откровенно эротично, словно бы валериец не помощь оказывал, а хотел завоевать себе вторую жену! Мягкие пряди волос накрученные на палец, заботливые объятия, нежное девичье лицо в обрамлении крепких мужских ладоней…

"...А говорил что у них не принято двоеженство, как в Гемландии…"

Рыцарь, собиравшийся отправиться на подмогу к альвари погрустнел, остро почувствовав что он уже опоздал.

«А вот так, Улле, надо было живее шевелить задницей! В этом мире острая нехватка нормальных женщин. Любая красивая леди на счету!…Особенно если у нее нет клыков, чешуи, перьев и гигантской пасти скрывающейся под детским личиком. И ведь дело даже не в любви! Как приятно просто поговорить с дамой которая никем не занята, которая умна и которая самостоятельна. Как приятно поддерживать беседу с такой леди и помогать ей чем придется...»

– Вот т-так-то Цера, раздери н-нас всех гы-ыром, но моя помощь ды-ыля этой к-красивой незнакомки за-запоздала! О-остается нам, м-мать-перемать, ты-ылько вы-ытроем ды-ыруг друга развлекать. Х-хорошее н-начало ды-ыля за-запрещенных ф-фантазий! М-монстр, м-мальчишка и м-морозный ты-ыруп…история о-обещает быть жа-жаркой! Мы-ымногих скромных леди взбодрит во тьме девичьих башен. Ды-давай чтоли, Цера, я тебя т-тоже о-обниму чтобы почувствовать себя живым? Хотя н-нет. После ты-твоего поцелуя, д-девочка, д-думаю что мне к-как и Найджеллу уже хы-хыватило. – Рыцарь криво усмехнулся. – Боюсь не встанет. Будь я н-на месте ты-ывоего первого Хозяина…я бы пы-придумал очень веселую шутку…к-как шутка с твоим п-поцелуем, только там…внизу. За-захочет к-какой ленглийский похотливый болван тебя о-обманом к ночи любви пы-ыринудить, так оно это…Подарок г-гемландской кы-ырестной феи его ожидает! Ха! Б-будь я н-на месте ты-ывоего Хозяина, то я бы у-уж точно из ревности о-оставил любому м-мужскому хрену п-пару шуточек.

Впрочем, шутки шуточками, а Найджелл пока что не торопился приходить в сознание.
Фон Бранден растер мальчишке ладони, щеки и лоб своими холодными руками, послушал сердцебиение в груди, но что делать дальше не знал. Гемландская походная медицина призывала в таких трудных случаях просто ждать. Гемландская медицина говорила: если нет нужды отрезать ногу и прижигать рану каленым железом тогда нужно просто ждать, ждать и снова ждать. Ждать до того замечательного момента, пока кому-нибудь все же не потребуется прижечь рану или отрезать ногу!
Вообще-то.
…Холодно здесь становилось и очень зябко – костер угас, ночь сгустилась. Может, парнишка нуждался в тепле, но обогреть мальчишку рыцарь не сумел бы при всем желании.
- Леди Ф-феари…н-не знаю что еще м-можно сделать? М-может вы п-поможете с похлебкой? Я ды-думаю его следует н-напоить к-колдовским варом и е-ему полегчает…Сердце бьется. М-мальчик жив. Было бы н-неплохо если бы это сделала женщина…Вас он о-отличает! Я н-не призываю давать н-надежду несчастному гы-ылупцу. Но г-говоря по сердцу. Н-найджеллу ты-ыруднее всех пы-ыриходится. Если бы его кы-кто приголубил...так я ды-думаю ему бы и полегчало...даже не полюбовно, а скорее этак...ну, к-как там пы-ыринято у женщин...За-забота, ласка. М-может оно и п-поможет. Но я не имею право вас к-к этому пы-принуждать. Если вы не пожелаете, я сам волью зелье м-мальчишке в рот.

Гемландец поглядел на Феари, затем на Церу.
Тоже вот две женщины: одна медленно но верно становится странной птицей, покрываясь перьями и жутью. А вторая полузмея отмечена премиленьким детским личиком скрывающим в себе такой УЖАС.
Фон Брандену очень сильно вдруг захотелось приласкать "своих" дам, обнять и может даже сказать что-то доброе. Шепнуть каждой какую-нибудь утешающую глупость. Но расклеиваться не следовало. Работа - лучшее лекарство от тоски!

- Не стоит нам впадать в у-уныние, леди...и я к-конечно говорю это себе. Вы-то м-молодцом! Ды-думаю ты его н-не сломала, Цера. Д-думаю он будет жить…от сы-ытраха люди у-умирают редко. Пы-поверь мне! В основном ли-ишаются чувств, и-иногда ра-азума и д-даже души…ну и о-обосраться тоже м-могут. И это бы-ывает...все м-мы гы-ырешны, к-как говорится. Но! Н-найджелл жив. Добро. Цера и У-ульрих ды-ырузья. Феари и Цера ды-ырузья. И д-даже Н-найджелл и Цера ды-ырузья. И к-как друг, я тебе гы-говорю, не пы-ыриказываю, но советую: прикрой свою гы-рудь, девочка. Во-первых холодно, а во-вторых…Во-вторых, слишком уж оно всё развлекает...Ты! Ты создана к-красивой, проклятье и я окосею если ты будешь х-ходить голой. На тебя все время хочется смотреть и...и не на лицо, смотреть-то! А целоваться, девочка, нужно так...

Невесело усмехнувшись, гемландец приложил собственные губы к тыльной стороне собственной же ладони. Слегка притронулся губами к коже.

- Видишь? П-поцелуй! Е-е-если бы все целовались к-как ты Цера, т-то м-молодых любовников в этом м-мире з-заметно бы поубавилось. Никто не пожелал бы ды-ыружить, если бы тебя съедали сразу же после невинного у-удовольствия. А п-потому люди целуются и-иначе…целуются так чтобы не у-убивать к-каждый раз друг друга и н-не искать себе новую пару. Представь что м-моя рука это щека или губы любимой женщины. И вот так я ее целую! - Рыцарь еще раз поцеловал свою руку, затем сочно выматерился и произнес уж что-то совсем непонятное для Химеры. - К-как ё ленглийский содомит пы-ырямо же я…Но зубов нет. Видишь? Тут и-используются только губы. Губы, Цера! П-поцелуй о-обычно ды-доставляет радость. П-попробуй со своей рукой. И это не приказ. М-можешь п-поиграть, а м-можешь нет...


На этом и закончилось скоренькое обучение Церы любовным премудростям. Встряхнув рукой, рыцарь отправился за трупом Ричарда чтобы наконец уже закончить дело погребения и двинуться дальше.
Хозяин Церы ушел. А фей-ямы пришли.
Трое из них ползли на коленях мечтая дотронуться до Церы хотя бы мизинцем.
- О великая, мудрая, могучая, неистребимая Убийца. Прими наш дар служения. Сьми-сьями. Мы станем идти за тобой на коленях. Мы станем рассказывать о твоих подвигах. О Цера! Могучая, великая, непобедимая, зубастая, страшная, вечная, Вонючая Василиска. Прими нас как своих вассияни-сайевларьев. Как прославителей Твоего имени! Мы будем дышать твоим дыханием, идти по твоим следам, есть то что ешь ты и всегда всегда всегда обожать тебя!

Впрочем, такое слепое обожание предложили всего лишь три самых молодых Лиса. Остальные, более практичные и веселые малыши снова попросили кровь. На сей раз просили и у Феари и у Найджелла, за одним. Благо сквайр был в отключке а значит церемониться с ним не стоило.

- Сья-коднар, нам нужна твоя кровь. Ям-ям! Мы фей-яму знаем толк в хороших шутках и желаем сделать одну оооочень веселую шутку. Сья-коднар дайте нам своей крови и крови маленького сая, пожалуйста! Мы возьмем много вкусной хорошей крови и поймаем какого-нибудь веселого и премилого духа. Сьями-сьями. Хватит и нескольких капель, вай-вай. А может даже поймаем что посильнее. О! Наша шутка будет очень веселой. Мы обещаем. Вам будет всем очень радостно и смешно. Мы, фей-яму, знаем толк в дорожных развлечениях!!!


Поляна разбилась на два центра силы. Одна часть действа сосредоточилась вокруг Церы и её замечательной Пасти, вторая же часть вращалась вокруг Сильмини.
Ведьмак, Лес, птичка – все они проявляли интерес к эльфийке. Даже Ульрих не смог удержаться от миленькой шутки – раз уж Валар опередил с зельем, Гемландец подкинул на руке яблоко, ловко разрубив его Годельшедельваргхеном. Демонстрация ловкости была глупой, детской, несвоевременной – но ведь надо же было хоть как-то действовать!
Две половинки яблока Ульрих раздал друзьям: одну половинку рыцарь протянул ведьмаку, вторую красивой женщине, которая никогда не ела мяса. А еще часть яблока гемландцу пришлось стирать со своего лица – потому что сочный плод прямо-таки взорвался соком под ударом меча.
- Это сы-ыедобное яблоко. Не то, к-которое из сказки. Это из личных съестных запасов барона Ульриха фон Бы-ырандена. Мой м-мороз сделал их слаще! У-угощайтесь. Сочные пы-ылоды, мать их...

Решив более не надоедать красивой женщине, рыцарь подхватил тело Ричарда и двинулся к почетной могиле в которой можно было похоронить даже самого короля – настолько глубокой и огромной стараниями Церы получилась эта яма!
Претендент фей-ям отстранено улыбался наблюдая как люди дышат сладким дымком. Дымок этот обладал целительными свойствами – он охлаждал голову и напитывал сердце мягким серебристым огнем, прогонял тяжесть с души и дарил легкость. Пожалуй даже легкостью-то избыточно одаривал!
...Так, земля под ногами Валара вдруг опасно закачалась а голова напротив, полегчала, повиснув словно бы на ниточке. Лес вдруг стал ярче и красивее, речь превращалась в музыку, а всякое слово приятно и мелодично растягивалось.

"Угоща-а-а-а-айтесь" - Промурлыкал Ульрих. Даже пропел в сиреневых дымных клубах: "Сооооочные пло-о-о-оды-ы-ы-ы."
Отличная трава.
Прочь темные картинки, хвори и липкая горечь!
Ночь светла, ясна, пронизана светом далеких солнц.
Иногда в фей-ямовском дыме можно увидеть пророчества, дальние картины и высокие миры. Потому видно и не расставался Претендент со своим зельем.
Эльфийка, впрочем, не видела ничего – слишком вымотали ее разговоры с Духом и с Лесом. Зато Валар тоже увидел две дороги: он ощущал их смутно – с одной стороны Алая Чащоба, с другой стороны зима. Чащоба обещала безопасность, она вот прямо так и заявляла ведьмаку: «Добрый человече, клянусь торжественно своей зеленой душой, я совершенно безопасна! Я очень, очень и очень удобна для прохода!!!» Тропинка Иссафальгара не обещала ничего.

- Ты тоже это чуешь, добрый сай? – Претендент шевельнул длинными мохнатыми ушами, всматриваясь в лицо Вельмака. – Я вижу мутно. Но она, - фей-ям указал на эльфийку, - Сья видит лучше всех. Она была за гранью, она говорила с Теми у которых нет своего Голоса. И Безголосые манят ее своей ловушкой. Сья, что ты видела? Я предчувствую опасность для племени…одна дорога наполняет моё горячее сердце ужасом, другая нежданной надеждой…хм. Да…мои хорошие. Откройте истину, прошу вас! О чем поведали Лишенные Голоса Духи? В дыму я вижу странное. И даже страшное. И иногда веселое. И я боюсь увидеть свою смерть, но...хм...хочу идти дальше, мои хорошие этхи.

А Птичка смотрела. И Валар, чутьем ведьмака чувствовал в ней «мельхе-замму», обманчивую душу.
Птица могла быть совершенно обычной птицей, могла быть духом, могла быть шпионом, могла быть оборотнем, а могла быть даже самим Лесом. Пичуга определенно не была заслана Кумой. И все же в ней чувствовался слишком нарочитый интерес!
Валериец еще не отошел от болезни чтобы заниматься узором, но ведь есть и обычные способы, что проверить что такое эта птица?
…Или можно не проверять и оставить всё как есть.

Феари видела, как Найджелл, этот белокурый мальчишка замерзает, даже будучи без сознания. А тут еще Ульрих подал идею, напоить мальчишку их колдовским варом. Идея Фе понравилась, вот только с лаской рыцарь, конечно, перегнул. Полно уже выделять ее среди остальных. Найджелл проявлял интерес и к Сильмини, а в последний раз и к Цере, поэтому Феари была далеко не единственным объектом его обожания.

- Ульрих, я напою Найджелла, но полно говорить о том, что он меня отличает и подобные этому вещи. Что творится в сердце Найджелла известно только самому Найджеллу. И ни тебе, ни мне - никому не узнать этого, окромя него самого. А он, как мне кажется, и сам не знает, что там у него творится. Полный кавардак там у него. Но он разберется, как пить дай, разберется.

И с этими словами она приподняла ему голову, положила на колено и принялась медленно вливать теплую ароматную жидкость.

А потом началось обучение Церы премудростям поцелуя. Феари молчала, с интересом поглядывая на Ульриха и его руку. Эх, не так следовало учить поцелуям Церу, но кто ж осмелится ему об этом сказать? Феари? Нет уж, увольте. Ульрих, со всеми его гемландскими тараканами в голове был еще более непонятен ей, чем эльфийка в объятиях ведьмака. К слову, на эти объятия Феари смотрела спокойно. К любимым, как известно, не ревнуют.

Когда Ульрих ушел, оставив Церу, как по волшебству нарисовались фей-ямы. Трое из них буквально влачились за Церой, осыпая ее своим обожанием и поклонением. Интересно, приятно ли им будет принять смерть от ее рук? Другие лисы пристали к Фе.

- Не дам я вам крови, усатые, успокойтесь. Шутки шутками, а ваша затея не кажется мне веселой. Духи веселыми и премилыми не бывают. Духи - мученники, если вам не известно. И строить свои шутки на чужой крови - это не шутки. Это может оказаться опасным. Займитесь лучше чем-нибудь полезным или хотя бы не мешайтесь.

Феари устала сидеть на месте. Им следовало продолжать путь, а Найджелл лежал у нее на руках, безмолвно требуя к себе внимания и заботы. Перышки постепенно возвращались на свое место, покрывая руки по локоть. Феари поглядывала на это дело равнодушно, как смотрят на желтеющие по осени листья или высыхающую на солнце лужу. Кажется, она устала от эмоций, или, может, это так действует на нее отвар?

Ведьмак припомнил упражнения позволявшие согреться и разогнать кровь. Склонив голову к своей груди, мужчина напрягал живот и затылок, делал несколько коротких вдохов, а затем медленно выдыхал горячий воздух под шкуры, чтобы озябшая эльфийка могла согреться. Несколько повторений, наполненный горячим дыханием меховой мешочек. Чуть плотнее укутать, не давая теплу выйти наружу и вал медленно убрал руки, возвращаясь телом к белому холобу.
Осторожно взял из рук девы Сильмини клинок и вернул в ножны, улыбнулся.
- Всё будет хорошо, ты поправишься... - голос ведьмака звучал спокойно и уверенно, ведь нельзя других поверить, если сам сомневаешься.

Проведя рукой по шкурам, Вал повернул голову к остальным.
- Что с ним? - осведомился мужчина.
- попробуйте помассировать ему мочки ушей, это поможет ему быстрее прийти в себя...
Вновь улыбнулся, глядя на ледяного брата.

- Ульрих, ты что творишь? Давай заканчивай лобызать свои конечности. Так ты очень долго будешь её учить и обьяснять, как и что нужно делать. Мой наставник любил говорить, что лучше один раз узреть, чем сотню раз услышать. Я вот тоже, много слышал про болотных игайну, но когда увидел, чуть в штаны не наделал. Создание омерзительно настолько, что словами не передать.
Вал хмыкнул, вспоминая свою первую встречу с чудовищем.
- Моя королева, ты не против помочь показать этой любознательной особе, как правильно совершать таинство поцелуя?

Ведьмак бросил короткий взгляд на птицу, что привлекла внимание не столько человека, сколько ведовское чутье. Что-то не наравилось в ней, что-то настораживало. Но не разобравшись что именно, мужчина решил не предпренимать активных действий. Приблизившись к Феари, Вал почтительно склонил голову, ожидая реакции любимой.

Так бывает, что один яркий и сильный Поступок способен стать спасительной соломинкой для утопающего в пучине навеянного коварным врагом наваждения. Поступок не героический, может быть, а самый что ни на есть человеческий, в самом хорошем значении этого слова. Ведь если быть хорошим человеком и есть героизм, то что же тогда, подлецом быть нормально? Ведь не могут все подряд быть героями. И всё же, этот Поступок был сродни героическому, по меньшей мере, в глазах одной эльфийки, которую он спас. Неведомо от чего спас, по правде, и вряд ли сам спаситель ведал о том, что он спаситель, но тем не менее...
Тепло человеческих ладоней согревающим, но не обжигающим огнём коснулось холодных висков и щёк. Не самых горячих ладоней, если откровенно, ведь вокруг царил холод, но Сильмини они сейчас показались очень даже тёплыми, потому что она сильно замёрзла и нежная кожа стала чувствительнее к любому теплу. Она уже вышла из транса и осознавала окружающую реальность, вот только находилась под лесным наваждением. Лес очаровал её своими сладкими речами и добрым отношением. Конечно, она чувствовала обман, но... на какой-то миг ему удалось убедить альвари в том, что в Алой Чащобе ей будет безопаснее, чем с этими существами. Однако, тот самый Поступок ведьмака снял всё наваждение.
Но не сразу. Сначала синие и похожие сейчас на ледышки очи устремились чуть испуганно и удивлённо навстречу изумрудным глазам валерийца, подёрнувшимся белесой дымкой. Действия ведьмака альвари поняла не сразу, но даже не подумала, что он хочет сделать ей что-то плохое, и не стала отстраняться или отталкивать его, она доверяла этому человеку. И это был первый шаг к избавлению от лесного морока. Сильмини вдруг поняла, что может доверять этим людям - наверное, не всем из них и не во всём, но в главном она могла довериться как ведьмаку, так и его жене, и Ульриху. Она могла вручить им свою жизнь, не боясь, что они её отнимут. Вот Цера с Найджеллом оставались под вопросом, но не потому, что они были злые, о нет, вовсе нет, конечно. Просто... они были как дети. Им требовалось внимание кого-то более старшего и опытного, кто мог дать совет, подсказать, что они делают не так и какие опасности грозят от последствий этих действий. Они могли навредить случайно, сами того не желая, и вот этим были опасны, и свою жизнь им доверить альвари побоялась бы поэтому, и только поэтому. Как и фей-ямам, также не злым, но имеющим свои странные обычаи, традиции и развлечения, которые могли быть, наверное, опасны для жизни окружающих. Никто из этих существ не был эльфийке врагом. А лес... коварный лес, внушивший ей, что он добр, мил и гостеприимен... вот его можно было назвать врагом... наверное... эльфа до конца была не уверена. Но сомнения ведь не родились на пустом месте.
Вторым шагом на пути к спасению стала неожиданная, признаться, и оттого показавшаяся особенно трогательной забота о её спокойствии и тепле. Сперва он дохнул в неё сизым дымком, позаиствованным из трубки главного фей-яма, и это действие Сильмини расценила как желание Валара её успокоить и прогнать безумство, всё ещё светившееся в её глазах. И это помогло - даже скорее не дым, а сам поступок валерийца согнал наваждение. Эта забота была так приятна. Хоть Валар и оказался к ней неожиданно слишком близок, ближе, чем полагается быть мужчине к женщине, если только они не любят друг друга. Сильмини об этом подумала, однако не придала значения - ведь у него есть Феари, она здесь рядом, и он, конечно же, только хотел помочь эльфийке, позаботиться о ней, увидев, что ей плохо. Именно так она расценила то, что он делает. Хотя лицо у него было несомненно красивое, как для человека. Вот эльфийского в нём было ничуть, а человеческой мужской красоты хватало с достатком. Сильное и волевое лицо человеческого мужчины... так рядом. Наверное, ей стоило от этой мысли смутиться, но... альвари всё поняла правильно, как ей казалось. Помощь. И ничего другого. Иначе она бы сама его оттолкнула, тюкнула рукоятью кинжала по голове и отправила бы к супруге.
И наконец, третьим заключительным шагом, отрезавшим вероятность вернуться к лесному наваждению, отрезвившим альвари и окончательно вернувшим к действительности из мира духов и грёз, в котором её угораздило ненадолго заблудиться, стало то, что ведьмак её согрел. Как только она безропотно выпила зелье, он обнял её руками и накинул ей на плечи вторую шкуру. Сильмини действительно начала согреваться, и довольно неплохо, его стараниями. А он ещё какое-то время дышал под шкуры горячим воздухом, и это даже улыбку у неё вызвало, благодарную и немного смешливую, уж очень забавно выглядел Валар, вбирая в себя воздух и выдыхая его, чуть ли щёки не надувая.
- Спасибо... - уже порядком согретая, благодарно шепнула она, самостоятельно кутаясь в шкуры, и кивнула на его слова о том, что поправится. Ведьмак легко мог прочитать в её глазах доверие.
За ушедшим обратно к своему хозяину кинжалом девушка проследила задумчивым взглядом, размышляя, надо ли его оставлять у себя и заодно припоминая беседу с Иссафальгаром. Она чуть хмурилась, вспоминая, что он повинен в смерти юноши, которого уже собирался хоронить Ульрих. Впрочем, ладно... если совет духа ещё понадобится, тогда она попросит кинжал у Валара. Пусть будет лучше у него. Хм... Валар - какое прекрасное, значащее имя для эльфа! Почему же Ульрих называет его по-другому?
Наваждение прошло. И ей теперь было немного стыдно за те мысли, что роились в её голове недавно, подобно муравьям в развороченном муравейнике. Как она могла так плохо думать об этих людях? Они ведь её уже раз спасли. Ах, проклятущий Лес! Славный ты, конечно, но хитрый. Интересно, зачем тебе понадобилась эльфийка?

Между тем по соседству происходил занимательный и поучительный для кое-кого разговор Ульриха с Церой. Острый слух эльфийки легко улавливал каждое слово, но пока она находилась в мыслях далеко и пока её приводил в чувства да отогревал ведьмак, все эти слова проносились мимо сознания, звучали где-то там на фоне. Когда же она начала согреваться, то заметила, как Синий Рыцарь целует свою руку, и это так удивило Сильмини, что её глаза широко раскрылись, она моргнула пару раз. Только затем, расслышав наконец слова о поцелуях, она поняла, что происходит, и неожиданно развеселилась. Натянув шкурки до самых глаз, альвари прыснула со смеху, подавляя звуки смеха двумя плотными барьерами шкур, уж постаравшись, чтобы никто этого не заметил. Это был немного нервный, отходчивый смех, и совсем не обидный. Она остро нуждалась в позитивных эмоциях, и они сами собой родились при виде целующего свою руку Ульриха. Он был так забавен и мил, обучая Церу любовным премудростям.
Так вот что это было, значит. Всего лишь поцелуй. Химера отчего-то решила, что люди так целуются, и разинула свою ужасную, просто кошмарную пасть. Ха-ха! Это же так смешно! Цера хотела поцеловать Найджелла и чуть не откусила ему голову! Ну весело же! Смешней не бывает! Хороший чёрный юмор, от которого жить становится легче и веселей. Вот бы ещё только Найджелл пришёл в себя и не повредился умом после такого-то. Подумав об этом, эльфийка сразу перестала хихикать и встревожилась уже за мальчишку, не приходящего в сознание.

Демонстрация с ловким разрубанием яблока надвое при помощи такого здоровенного меча также не прошла незамеченной, тем более, что она-то для неё и была предназначена, как Сильмини Келевон почему-то показалось. Подумалось, уж не хочет ли рыцарь покрасоваться перед ней, так лихо, залихватски разрубив яблоко. Но с чего бы ему это делать? Разве что он так красуется перед всеми... или... только перед женщинами? Эльфийка слишком мало знала людей, но уже достаточно, чтобы судить о некоторых их поступках. Она помнила, как мальчишки постарше, юноши и холостые мужчины в деревне, где жила, иногда тоже совершали что-то такое. Будто желая ей показать свою молодецкую удаль и представить себя в выгодном свете. Всё это объяснялось желанием понравиться красивой женщине. Неужели?.. Глаза альвари снова распахнулись, а где-то на сердце что-то гулко бухнуло. Нет, но ведь сэр Ульрих совершенно не был похож на азаратцев. Может, это просто шутка такая.
- Благодарю, сэр Ульрих, - голос прозвучал удивлённо и задумчиво как-то, а следом за ним из-под шкур вытянулась уже немного согретая тонкая рука и приняла угощение.
Поглядев на половинку яблока и так, и эдак, словно бы яблоко могло дать ответы на возникшие вдруг в светлой голове странные вопросы, Сильмини стала неторопливо есть сочную мякоть, откусывая понемногу и пряча драгоценную еду от мороза под шкурами, держа двумя ладонями. Можно было пока не спешить - похороны ведь займут какое-то время.
- Очень вкусно, сэр Ульрих! - окликнула альвари рыцаря, уже отошедшего от неё за телом Ричарда. Так, значит, он барон? Этот титул, часто встречающийся у людей, был ей знаком. А вот про сказку, связанную с яблоком, она не поняла. - Может, оно не из сказки, но вкус у него сказочный! - голос её прозвучал нежно.
Если Сильмини преувеличивала, желая сделать Ульриху приятное, то совсем ненамного. Она и правда получала удовольствие от сочной и сладкой мякоти, аппетитно похрустывая себе под шкуркой, будто мышка, которую угостили лакомым кусочком сыра.

Зелье на неё, по-видимому, не действовало. Альвари не ощущала, кажется, ничего необычного. Ну, кроме этого навязчивого вопроса о показавшемся ей странным поведении Ульриха. Или можно считать необычными разговоры маленьких разумных лисят с Церой и Феари? Сильмини прислушалась, о чём они там говорят. Трое коленопреклонённых превозносили Церу и клялись ей в верности, торжественно называли великой, страшной и вонючей. Это удивляло и, наверное, тоже по-своему смешило, но такие речи пушистиков не выбивались из общей картины их типичного поведения. Что ж, химере было решать, так ли она на самом деле велика и вонюча, как убеждали её фей-ямы. А вот другие просили у огневласой женщины её крови и, зачем-то, ещё и крови Найджелла. Эльфа нахмурилась - нехорошо это было. Странные какие-то забавы у лисят. И уже хотела предостеречь леди Феари, но та сама ответила им, да так, что необходимость в предупреждении отпала, альвари увидела, что Феари сама прекрасно понимает опасности таких шуток. А потом к ней подошёл Валар, предложив наглядно продемонстрировать Цере, как правильно целоваться, и Сильмини вовсе решила им не мешать.
Подошедшему Претенденту она кивнула и ответила так, чтобы слышать могли и остальные оставшиеся у потухшего костра:
- Да, я там была и говорила с бесплотным и с Лесом. Каждый из них показал дорогу и заверил в её безопасности. Но только вот дороги эти не сходятся, и решить нам надо, кому поверим, по какой пойдём. У меня уже есть своё мнение, но я хочу, чтобы мы решили это вместе. Потерпи немного, мудрый, - попросила она фей-яма. - Скоро Ульрих вернётся и тогда я уж расскажу сразу всем. Ему это тоже надо слышать. А может... и покажу, - задумалась альвари, но затем тряхнула головой, - нет, сил моих для мыслеобразов, скорее всего, будет недостаточно. Придётся довольствоваться словами.
Всё же эльфийка задумалась, действительно ли ей не хватит сил всё показать. Например, если все они возьмутся за руки и образуют единую цепь, она могла бы пустить по ней мыслеобраз, который бы все увидели... дома бы она легко это сделала, здесь же... здесь слишком худо даже для такого незначительного волшебства. Альвы это и волшебством-то не считают - для них это естественно, почти как дышать.

Взгляд Сильмини устремился к манящему лесу и остановился на подозрительной птичке. Захотелось её спросить: «Кто ты?» Очень уж сильно захотелось. Но альвари удержалась от этого желания, боясь, что Лес снова начнёт ей что-то нашёптывать. Один раз у него уже почти получилось. Второго шанса она ему не даст.

Поначалу разговор Ульриха с Церой проходил вполне успешно. Хотя химера и выразила явное неудовольствие предложению обниматься с "морозным трупом" и чуть было не полезла лазать "туда вниз" чтобы проверить не приделал ли старый Хозяин ей и правда туда дополнительных зубов (тут василиска была согласна с рыцарем, подобное было бы вполне в духе старого Хозяина. И ревность тут не причем, дело было просто в ненависти к человечеству и любви к экстравагантному дизайну оружия), но поцелуйную лекцию василиска выслушала с явным интересом и даже последовав совету Ульриха, принялась увлеченно целоваться с собственной рукой, каким-то образом не откусив её при этом. Химера даже вновь прикрыла грудь, правда по большей части из соображений защиты от холода, связи между её обнаженными молочными железами и перспективой окосеть остались за пределами понимания василиски, хотя это косвенное подтверждение новым Хозяином мистической силы и важности сисек, так разрекламированных Найджеллом не осталось для нее незамеченным. Возможно сильнейшее оружие её организма до сих пор оставалось ей не использованным?! На всякий случай Цера решила проконсультироваться на этот предмет с другой обладательницей этих магических частей тела, а потому уличив момент и подойдя к рыжей колдунье химера шепотом осведомилась
- Феари, а почему мужчинам нравятся сиськи?

К сожалению в своем выступлении рыцарь допустил один фатальный просчет немедленно разрушивший только что образовавшуюся стройную картину понимания межполовых отношений в голове Церы. Прошло некоторое время прежде чем до василиски дошло в чем заключалась проблема, но вскоре она уже вновь вываливала свои сомнения на голову бедолаге рыцарю
- Хозяин, но если ты друг Церы, Феари друг Церы и Найджелл друг Церы, тогда у Церы три друга! А Валар говорил что мужчине нужна одна женщина! Валар врет? Или мужчина может дружить только с одной женщиной, а женщина может дружить с многими мужчинами? Цера не понимает! - Змеюка недовольно насупилась, явно ожидая объяснений, но в этот момент (и возможно к счастью), её отвлекла троица фей-ямов. Поначалу химера никак не могла понять чего же они от нее хотят, но наконец до нее дошло и глаза василиски широко раскрылись от удивления, а лицо озарилось неподдельным счастьем
- Мелкие пушистики... хотят чтобы Цера была их Хозяйкой?! Цера? - За подобное химера готова была даже простить "Вонючую Василиску" (тем более что говоря по правде, это было весьма недалеко от истины). Хозяйка! Она Хозяйка! Только сейчас химера поняла что на самом деле давно мечтала о чем-то подобном, пряча эти мечты даже от самой себя в самых темных и далеких уголках своего подсознания - и вот теперь пришло время вытащить их на свет. Это было так притягательно и в тоже время так пугающе, что змеептица даже принялась вслух спорить сама с собой
- Но... но Цера не может быть Хозяйкой! Цера химера!
- Но Цера хочет быть Хозяйкой! И пушистики хотят чтобы Цера была Хозяйкой!
- Но Цера не знает как быть Хозяйкой!
- Цера научится! Цера самая лучшая в мире химера - она точно будет самой лучшей в мире Хозяйкой!
- Но...но...
- Хватит! Пушистики - Цера будет вашей новой Хозяйкой! И... и... и даст вам крови, вот! Потому что Цера - самая лучшая Хозяйка в мире! - С этими словами василиска решительно чиркнула себя когтем по запястью

Трудно сохранять веселое настроение если дело доходит до похорон, если приходится глядеть в прошлое, сравнивать себя нынешнего с тем человеком, который жил еще вчера. Неизбежно расстраиваться. Вкушать горечь! Прощаться навсегда. Прощаться с другом, прощаться с надеждами, прощаться с самим собой. Прощаться с той трудной дорогой, которую вы бы могли разделить вместе; которую вы бы могли пройти стараясь помочь друг другу – могли бы пройти, да вот не прошли.
Расстались. Исчезли друг для друга.

…Не судьба. Так, говорят. Эгерей. Рок.

Тяжелее всего приходилось Феари и Ульриху. Они еще помнили Ричарда и Мэлью!
Совсем недавно еще танцевала ведьма средь цветов, сражалась с южаками и собирала ингредиенты против Кумы! Совсем недавно хорохорился Ричард, счастливо поедал сочного кролика, не забывая обидно да колко шпынять Найджелла. А теперь Мэлья упорхнула в неизвестность, а Ричард вот-вот найдет своё последнее упокоение в промерзшей земле этой заповедной поляны - и будут рыдать над ним серебряные ветра, будет заносить колючий снег одинокую могилу. И властно станет гудеть в небесах Тай, вечный противник и вечный враг багрово-черному Эгерей.

Возможно, когда-нибудь, всех путешественников ждет другая жизнь?
Кто знает, может даже для Сильмини Келевон настанет пора переходить в иное тело?
Но это будет иная жизнь для совсем иных людей – они неизбежно изменятся, повзрослеют, приобретут новый опыт. В некотором смысле, будут рождены заново совсем другими личностями. Все мы меняемся – неизбежно, страшно - все мы становимся немножко другими день ото дня.
А сейчас. Здесь. Проходило прощание: прощались навсегда, на целую вечность, а может и дольше. И это прощание не было веселым, как водится, оно но было грустным, давящим и печальным.

Отстранившись от своих эмоций, Феари равнодушно взирала на проклятье, а оно, упертое и черное, распространялось по её телу меняя суть: девичьи руки обратились птичьими лапами, аккуратные ноги искривились и изогнулись – темные перья теперь уже не опадали, они радостно шелестели на ветру покрывая тело красавицы мохнатой, блестящей шубой.
Тело Феари менялось, скрипело, росло ввысь! Проклятье утратило личность, оно перестало общаться и пытаться подкупить свою носительницу – оно оставило душу в покое, занявшись плотью. На память о самой себе у леди Гвидичи осталась индивидуальность и ее красивое лицо. А тело присвоил жадный Коднар.
И покуда высокая магия не изгонит скверну из костей – так всё и будет.

Кости скрипели, росли ввысь - по росту своему Гвидичи уже сейчас была не ниже Ульриха. А станет еще выше, ибо коднары много сильнее гемландцев и по росту опережают любого человека!
Сильнее чем боль, мучает меняющееся тело кипучая магия. Коднары магические существа! Магия наполняла Феари как вода наполняет сосуд: хотелось использовать ее, что-то делать, создавать, пробовать. Волшба мелкая, обыденная – но это новая суть Феари! Творить, использовать, наслаждаться своими способностями…
Ульрих понимал ее. Оба они были изуродованы Стеной, получив дары, которые в общем-то и не заслуживали. Ну, Феари-то уж точно не заслуживала! Она приняла на себя ношу Ричарда понимая что красивый парень не выдюжит такого черного испытания – теперь Ричард мертв, а его проклятье продолжает жить. Это не справедливо! Но вот так оно всё и есть.
Очевидно, справедливость в ее человеческом понимании, не слишком-то интересовала Стену.
И рыцарь, холодный ледяной, обращенный в ходячее умертвие наперекор всем законам жизни, понимал Феари. Он крепко сжал ее плечо и кивнул головой, ловя взгляд женщины своими серыми глазами. Кивнул, разделяя боль. А другого он и не мог – он был ледяным и неизбежно замораживал все живое в лед.
Руки Феари – руки птицы с суставчатыми чешуйчатыми пальцами и загнутыми серпами острых когтей, могучие лапы монстра созданные чтобы ломать и крушить! Руки Ульриха это руки человека – породистые, длинные, аристократические ладони, но он не может ничего ими трогать. Всё умирает от его морозных прикосновений.
Трудно сказать что хуже. Оно одинаково плохо и одинаково несправедливо.

Ричарду, впрочем, прикосновения фон Брандена уже ничем не грозили.
С помощью Церы его аккуратно уложили в глубокую, достойную могилу пригодную даже для самого князя, ему отдали последние почести в виде молчания и грусти, дали в руки сломанную шпагу и положили на грудь южный кинжал, а затем рыцарь взял прощальное слово.
- Ричард б-был…э…ра-азным…та-аким…веселым па-ареньком. – Фон Бранден посмотрел на Валара и Феари, на тех кто пришел позже и не успел познакомиться с мальчишкой. – Я м-мало что о нем зы-знаю. Но! У Ричарда была тонкая и-иголочка вместо на-астоящего меча и он был…Ну, г-говоря по сердцу таким веселым…и…бойким…и…встретив его о-один раз, вы бы у-уже не за-забыли о нем. За-забавный паренек! Спаси его Г-господь. Это Святая Земля и Лесные Люди н-не тронут его тело.

Так и закончилась эта недолгая речь. Мало что успели узнать путешественники о Превосходном – жизнь его пронеслась быстро и ярко, но на всякий случай фон Бранден помолчал, давая каждому возможность что-то сказать если будет желание.
А потом. Читая молитвы, гемландец принялся закапывать могилу.

- Ц-цера п-помоги мне, девочка, к-кидай аккуратно землю вот сюда...Т-тут не г-гигантскими к-комьями н-надо бросать, а по чуть чуть. Вот т-так. Э-это п-почести. А В-валар…Нет, девочка, В-валар не врет. Он верит так. О-один м-мужчина – одна женщина. А ды-ыругие люди м-могут и п-по другому думать. Пы-ыривыкай. Люди сы-ыложные создания. Н-но это н-нормально. У-уверен, твой пы-ырошлый Хозяин тоже и-иногда совершал н-непонятные для тебя вещи…

...

Там где смерть, там и жизнь. Редко случается абсолютное счастье, но редко случается и абсолютное горе. Жизнь простая, а в чем-то даже очень юморная девица. Она не может грустить долго, она никогда не позволяет людям грустить самозабвенно. Жизнь швыряется в тебя охапками проблем отвлекая от боли.
Ричард исчез. А Найджелл, напоенный целебным зельем с растертыми по совету Ведьмака мочками ушей, Найджелл очнулся. Очнулся в объятиях Феари, кажется в своем уме и в свой памяти.

- Ууууу…чёй-то повело меня…А чё было-то со мной, добрая леди!? – Мальчишка вдруг побледнел и тряхнул головой. – Не, не хочу вспоминать леди Гвидичи, пущай оно все в канаву катится да репьём позарастает! А вы теперь совсем птица. А только вот я вам чагось скажу, всё равно вы красавица страшенная просто! Вот так и есть. Хорошая вы. Ай ладно, залежался я совсем добрая леди, вставать же мне нужнО…
Так Найджелл и встал, покряхтывая и подергивая обоженными ладонями – средоточие жизни и кипучей юности – юности звонкой, юности эгоистичной, юности что побеждает любую смерть!
И жизнь как-то сама собой закружилась и завертелась на поляне.
И снова уже чирикали настырные фей-ямы, приставая к людям.
- Лай-лай. Страдальцы духи, ага-ага, ну и не жалко их! Духи разные. Есть страдальцы, есть которые из деревьев выходят, и которые с неба падают, и которые из живых делаются. Много духов. Целая тьма духов! Ну и пусть страдаюшки себе, зачем духов жалеть? Фрррр. Духов использовать надо! Сьями-сьями, ага-ага!!! А собачья бошка сама собой вдруг не заговорит, сья Коднар! Мы полезным занимаемся – веселье всегда полезно, ага-ага-ага! Мы, гордый народ фей-яму, хотим чтобы собачья бошка заговорила и ругаться начала, а так она только сгниет и даже на еду племени не сгодится. Ффффу. И что они такое духи? Неудачники, вот кто. А вот из фей-яму духов не сделать. Не-не-не! А чего нам тогда их жалеть? Лай-лай. Фей-Ямы гордые, великолепные, самые распрекрасные и совершенные охотники. Мы себя давно разделили и свои души надвое разрезали – теперь фей-яму никогда духами не станут! Сьями-сьми. Это очень мудрые были мы в древности. Раньше-то мы другими были, а теперь мы совершенными и прекрасными созданиями стали! Теперь не носим одежду и не жадничаем на сокровища. Фей-яму, образец совершенства! Да-да…после Величайшей, Жуткой, Химеры Церы конечно!!!

Малыши хвастались, Претендент же грустно улыбался.

- Это верно, мои хорошие саи, фей-яму разделенные существа. Давным-давно, наши предки провели обряд чтобы изменить свою суть и не поддаться Куме. И мы стали Иными. Хм...К добру или к худу. Н-да...

Претендующий на роль Вожака задумчиво поглядел на троицу Фей-ямов перешедших под командование Церы. Ребята старались! Они бегали вокруг химеры, клялись в вечной верности и умоляли отдать им какой-нибудь приказ.

- Прикажи, прикажи, прикажи нам Хозяйка-сья-Великая-Вонючая-Вечноотвратительная-и Прекрасная-Цера!!!

Забавное зрелище, хотя и несколько суетливое. Фей-ямы вообще простые и очень громкие существа – их много, они постоянно дерутся, они громко кричат и всегда готовы сделать какую-нибудь пакость.
Лисы заполучившие кровь, например, радостно повизгивая побежали к своей ловушке…

Веселые фей-ямы. Милые фей-ямы.

Претендент вдруг перестал улыбаться, дотронувшись мохнатой, очень теплой лапкой до руки Сильмини. Ручка его дрожала и сам лисенок трясся.

- Я очень боюсь, достойная сьяфадлани. В дыму я вижу разное. Я вижу ЧТО-ТО, что отдаёт нашим прошлым. А прошлое это плохо, вай-ям...прошлое искушает. Прошлое как болезнь - может она и не тронет нас, а может и тронет, я не знаю выработался ли у нас...этот...хм...иммунитет. Скажу вам лишь одну истину. И знаете, какую? Ну. Племя побоялось идти в Сердце Древних Земель. Племя осталось у Стены из-за страха нашего Вождя, из-за предсказаний об этхах...Эгерей. Мы, мои хорошие...мы все боимся своего рока. Я боюсь. Вождь боится. Фей-яму согласились стать честными зверьми чтобы забыть прошлые искушения, и очень опасно будить наши старые сказки. Все мы сейчас "хиль" - единый круг и единая семья, а потому говорю истину и делюсь своим страхом с вамурахильей. С нашим новым племенем. Фей-Ямы забыли то, что не должны были помнить, но если вы часть предсказаний...Увы нам увы, мы можем вспомнить то, чего нам не следует вспоминать! Может случиться так, что приход этх заставит нас увидеть своё Прошлое.

...

Хорошо, когда трудное остается позади и простые заботы его заслоняют. Ульрих дурак. Но что-то он всё же знал. Например, Ульрих знал, что есть время чествовать смерть, а есть время отдаваться жизни. Все успеем отдохнуть на том свете, а пока жив - борись!
- Ды-ыруг, к-как ты? – Рыцарь поглядел на Валара. - Вроде все у-уже напились зелья, о-осталось только м-мне напоследок льдом похрустеть. Ричард Превосходный н-нашел свое у-успокоение и думаю нам следует и-идти дальше. Нельзя больше сидеть здесь и м-мерзнуть! Поляна в-великолепна, да ты-только помирать на ней от холода все одно не охота. М-меня и са-амого к-колотит от х-холода, к-как бы забавно это не звучало…Ты с-сможешь вести нас, Валар?

Фон Бранден внимательно поглядел на Ведьмака и не смог удержаться от шутки:

- Если ноги н-не двигаются…так это. М-можно Церу за-запрячь, она тебя п-повезет и тройку ее меховых ра-абов к делу приспособить…то есть, пы-ыроклятье, ее новых слуг!

Рассмеялся. Потом посерьезнел.

- Так к-куда же нам о-отпровляться? Я-то дурак – м-мне та-акие вещи не престало решать! Я вот о лошадях м-могу подсказать, д-да в какой к-корчмажке пиво лучше н-на нюх, и по гемландским бы-ылагородным семьям – это к-ко мне. Вот ладонь еще м-могу целовать, хе-хе, да а-анекдоты несмешные ты-ыравить. А вот в магии и высоком разном…я что-то совсем не разбираюсь. Вот ты-ыропинку вижу. Так п-по ней и-идем или нет, к-комрады? М-меня такого у-умника с-смущает что вы к-как-то подальше от нее держитесь. Так что - это вроде к-как в дерьмо дорога?

"Куда нам идти!?" - сверкнули напряженным, мучительным вопросом темно-фиолетовые с золотом глаза Претендента обращенные к Сильмини. Он боялся. Зубастая улыбка на его мохнатой мордочке стала совсем уж жуткой, а ладони испуганно дрожали.
Выбор.

Выбор для племени Фей-Ямов. Либо они столкнутся нос к носу со своими страхами, либо Тай пронесет…

Не знала Сильмини Келевон при жизни этого юношу, которого теперь хоронили, и сказать ей будто бы было нечего. Но она провожала его в последний путь вместе со всеми - даже подошла и встала над его могилой. Вместе со всеми слушала прощальные слова рыцаря и смотрела вниз, в глубокую ямину, выкопанную трудолюбивой Церой, откуда улыбался синими своими, но всё такими же прекрасными, как при жизни, губами бедолага, ставший жертвой Иссафальгара, и к этому был как-то причастен и Найджелл. Эти мысли тревожили альвари, но она не хотела раньше времени поднимать панику и сеять смуту в их маленьком отряде, потому решила пока приберечь узнанное о духе при себе, попробовать сначала самой разобраться, поговорить об этом при случае с Найджеллом. Сейчас точно было не подходящее время, чтобы об этом думать. Но ведь мыслей просто так не выкинешь - они ведь не чужие, это от чужих мыслей и эмоций можно отгородиться.
Однако, сказать ей всё же захотелось. И молвила эльфийка, и текла её речь спокойно и плавно, хоть и чувствовалась нотка грусти за пологом умиротворения. Она не была равнодушна. Ведь Ричард что-то значил для её новообретённых спутников. А значит, он не мог быть плохим человеком.
- Мой народ верит, что когда человек умирает, его фэа... душа отправляется в некое славное место... эмм, у нас оно зовётся Звёздными Чертогами, люди же называют его по-разному, но суть сводится к тому, что, проживя там некоторое время, душа идёт на перерождение, не обязательно в том же самом мире и не обязательно в человеке, это может быть и растение, и животное, и даже камень. Это вечный цикл жизни. Мы, альвы, верим, что невозможно умереть, покуда жива твоя душа. Тело - лишь один из множества сосудов, в которых она проживёт некоторую часть времени, чтобы однажды его сменить. Поэтому, я верю, что сэр Ричард жив. Его тело здесь и сейчас умерло, но сам он ещё вернётся где-то, когда-то, под светом одного из солнц. Я желаю ему, его душе, продолжить свой цикл жизни.
Эльфийка замолчала, но рука её пришла в движение, невидимо чертя над зияющей могилой просто в воздухе одну из рун народа альвов. Руна-хранительница усопших, только что преданных земле. Руна, помогающая фэа освободиться от хроа и отправиться в путь к чертогам владыки Намо, когда она будет к этому готова. По верованиям альвов, человеческая душа не сразу покидала мёртвое тело, а лишь спустя много дней, и это, кстати, отличало смерть человека от смерти альва, которые уходили сразу, если только смерть не была насильственной - тогда им нужно было помочь, чтобы ускорить этот процесс. Сильмини не знала, как принято у людей, и поступала по-своему - может быть, напрасно она вмешивалась, но ей хотелось помочь хоть как-то Ричарду. Ведь этот мир... он мог его не отпустить так просто. Когда они уйдут с поляны и на это место придёт Кума, его фэа может грозить опасность, и альвари надеялась хотя бы этим простым действом помочь покойному юноше. Будь у неё Сила, она бы вложила её частицу в начертанную руну, чтобы могилу охраняла защитная эльфийская магия. Но увы, сил на волшебство не было. И лишь губы эльфийки беззвучно шептали священные слова, моля Илуватара, Элентари и тех богов, в которых верил покойный, позаботиться о его посмертии, как то принято у народа, к которому относился сэр Ричард.
Каждый молится по-своему.

В разговоры Церы с Феари, Церы с фей-ямами и Церы с Церой Сильмини не вмешивалась. Она и слушать бы их не стала, да куда было деться, когда разговоры на поляне ведутся, а слух у тебя отменный. Не затыкать же уши, в самом деле. И хоть выглядело всё это довольно забавно, но уже не веселило эльфийку. Её беспокоили весёлые лисята. Волновала рыжая колдунья, стремительно превращавшаяся в нечто невообразимое. Ульрих нашёл как её поддержать и подбодрить, а она не смогла. Не находилось у альвари слов, чтобы сказать превращающейся в чудовище женщине, что всё будет хорошо, что они её и такую любят, что найдут способ вернуть всё обратно. Они-то и будут искать, Сильмини не сомневалась, но только ведь разве эти слова помогут? Хорошо, что Феари отвлекалась то на Найджелла, к счастью, пришедшего в себя и выглядящего вполне живым, даром, что помнил тот ужас, то на химеру, выяснявшую у неё какие-то личные вопросы и почему-то шёпотом. А то на лисят, приставших со своими опасными забавами.
Кстати, о лисах. Претендент. Вот он эльфийку испугал уже по-настоящему такой внезапной переменой в настроении. Только что стоял с лёгкой блаженной улыбкой, затуманенным взором смотрел в невообразимые дали, казался довольным жизнью, всё ему было нипочём. И вот в один миг преобразился самый маленький из лисов. Страх появился в его очах. Тревожными стали его речи. Грусть поселилась на улыбчивых губах. И рассказал он чудесную историю своего племени. Верней, рассказать-то успел другой фей-ям, а Прентендент лишь подтвердил это да подробностями дополнил. Вот и Сильмини не знала теперь, к худу это или к добру, такое-то разделение фей-ямовских душ. Оно-то и понятно ей было, что для лисьего народа это стало необходимостью из-за Кумы, только ведь нельзя вмешиваться в то, что природа создала таким, какое оно есть. Ящеры-кх'нуры вмешивались - и результат был ужасен. Сильмини очень сочувствовала тем альвам, которым приходилось добивать своих же сородичей, подвергшихся необратимым изменениям после кх'нурских опытов. Как и самим подопытным сочувствовала в их трагедии. И это ещё хорошо, что ящеры ставят опыты только с хроа, изменяя тело, физическую оболочку, и не умеют проделывать подобное с душами. Потому это было для обречённых избавлением от мучений, а их душа свободно уходила в Звёздные Чертоги... Как часто приходится о них ныне вспоминать.

Рука альвари вздрогнула от тёплого прикосновения мохнатой лапки. Претендент дрожал, и это ей очень, очень не нравилось. Будто дурное предзнаменование какое. И хоть касание ощущалось очень тёплым, и спина девушки была укрыта парой тёплых шкур, по ней всё же пробежал пугающий морозец.
Выслушав его, Сильмини крепко задумалась. Сама того не сознавая, взяла лапку эту в свою ладонь и сжала чуть, желая приободрить растерянное и встревоженное существо. Но не думала сейчас, что делает. Мысли её были о другом. Философские такие, глубокомысленные думы, которые пристало пережёвывать в своих головах учёным мужам в университетах и академиях, но никак не среброликим девам, нисколечки не похожим на всех этих профессоров и академиков. Сильмини размышляла о значении Судьбы применимо к племени фей-ямов. Не то, чтобы у неё было время хорошо подумать, но кое-какие мысли появились и она решила поделиться ими с Претендентом на звание лисьего вождя.
- Бояться не нужно... кхм... хоть это и, верно, страшно, с твоих слов, о мудрый, - согласилась она всё же. - Но ежели дорога приведёт вас к испытаниям, значит, так было задумано. Кто знает, может быть, пришла пора вам узнать правду о вашем прошлом. Вспомнить то, что вы боитесь вспоминать. Может, это для чего-то нужно. Я не знаю... - эльфийка пожала плечами и вздохнула. - Я слишком многого не знаю. Ни об этом мире, ни о тебе, ни о твоём народе, мудрый. Я только говорю, что чувствую. А чувства иногда подводят. Подводили даже дома, а уж здесь и подавно можно ошибиться. Потому не верь мне, почтенный фей-ям, - она отпустила его лапку и провела ладонью по щеке разумного лиса. - Не нужно меня слушать. Поступай, как сам знаешь. Если считаешь, что фей-ямам опасно будет идти путём, который мы выберем, вы можете ведь пойти другой дорогой. Хоть я Лесу и не верю, - сорвалось с её уст, а взор тут же устремился на подозрительную птичку. Как-то Лес отнесётся к её словам. - Заманивает нас он для чего-то...

Сильмини кивнула Ульриху и, закрыв вдруг глаза, сосредоточилась на виденных недавно образах. Сначала разговор с Иссафальгаром... пусть она не могла передать всю беседу мысленно, она её могла пересказать. Надо было только оформить мыслеобразы, показанные Бесплотным, а затем и Лесом, в виде слов. Не самая простая задача, раньше ей такого делать не приходилось. Зато получится пересказать почти слово в слово.
- Дух, заключённый в кинжал сэра Валара, это - дух мщения, - начала эльфийка пересказывать ровным голосом почти без эмоций. - Он некогда был частицей души человека, погибшего в мучениях и не дождавшегося помощи. Всё его отчаяние и злость на мир, отвернувшийся от него, породили духа Иссафальгара, одержимого жаждой мщения всему живому. Но, как сказал ведьмак, он хочет жить, а потому едва ли стал бы заводить нас в ловушку с риском пропасть здесь навеки. Верить ему или нет - решать вам. Я - верю. Вот что он рассказал. «Я знаю путь. Идите на север, в края фай-заммов. В Землю, где звери страдают от Ржавчины...» мм... «Ржавой Болезни... Земля будет идти вверх и вверх, земля фай-заммов. В горах находится Фонтан, там вы его найдёте. Болезненные места пройдёте по краю, Тай убережёт от зла. Иссафальгар советует идти на север под защитой ветра Тай. А когда Полоса»... мм... «Линия свернёт на запад, вам надо идти на восток в горы, там будет безопасно. Вторая»... ээ... мм.... не могу подобрать слово... «второй знак - лес-страж вас защитит. Вверх и вверх, чтоб вы себе все ноги переломали, вонючие ненавистные твари», - альвари выдохнула и открыла глаза. Казалось бы, это была шутка, но она оставалась непроницаемо серьёзной. - Так он разговаривает и всё время вставляет нелестные эпитеты и комментарии, а то, наоборот, начинает рассыпаться лестью. Такой вот дух.
Передохнув немного, эльфийка продолжила, снова глаза закрыла.
- А Лес... Он не поражён Кумой, оказывается. Может, фей-ямам в нём и будет безопасно, а вот нам... Лес этот непростой. Он любит подшучивать над прохожими, и далеко не все его шутки добрые. Им владеет не Кума, но другая Тьма. Он предложил обойти проклятую землю фай-заммов стороной и показал дорогу - ну, вы её видите. Это путь на восток через Алую Чащобу. Лес уверяет, что это самый надёжный и замечательный путь из всех. Он тоже ведёт вверх, но не в горы на севере, а в чащу на востоке. Там нам обещано укрытие. Мы сможем отдохнуть и взять еды в дорогу. Самое странное, пожалуй, что там есть - это таверна прямо посреди Леса, но она чем-то меня пугает... кажется иллюзорной вещью или совсем не такой, какой её показывают. «Мышиный Угол» называется почему-то. Там играет весёлая музыка, шумят деревянные кружки, вьётся аппетитный дымок. А вот мне почему-то кажется, что её постояльцы нас охотно съедят и даже косточки не оставят, - поёжилась альвари. - Но Лес уверяет, что там мы найдём приют и пополним запасы. Ещё в чаще есть Поляна... цветочная поляна с переливающейся над ней радугой. И странным именем над ней - Аурэллиус Аспарагус Кальдарфинус. Может, вам оно знакомо? Оно как-то связано с поляной. Там тоже якобы можно отдохнуть, и до Фонтана оттуда рукой подать. В общем, Лес обещает безопасную и короткую дорогу, сытную еду и хороший отдых. А мне мерещится в этом ловушка. Есть у нас растение такое - мухоловкой зовётся. С виду прекрасный цветок, сочащийся нектаром, ароматно пахнущий. А как насекомое на него садится, цветок обращается в зубастую пасть и... - Сильмини резко открыла глаза и поглядела на Церу. - Ну, вы понимаете, о чём я. Лес меня уже чуть не заманил. У него ко мне какое-то особое отношение.
Хмыкнув и повернувшись к остальным, она развела руками.
- Вот такие дела. Своё мнение я уже озвучила. Хоть путь в горы и труден, но он не выглядит ловушкой. Спорить не буду, пойду куда скажете. Если честно, мне кажется, в Лесу тоже есть что-то интересное. И если мы будем осторожными, то, может, откроем его тайны. Мне хотелось бы ему помочь. Слишком много зла в нём, - покачала она головой, а в глазах появилась горечь. Не может эльф оставаться равнодушным к проблемам экологии. - Наверное, будь я одна и будь у меня мои магические силы, я бы рискнула... не потому, что верю ему, а потому, что хочу помочь. Но, увы, скорее всего я окажусь бессильна... - она вздохнула.

А затем строго добавила:
- И может, кто-нибудь уже наконец расскажет мне про Фонтан???

Когда начинаются похороны, места для любви не остается.
Валериец замер и молча стоял, слушая заупокойную. Ему нечего было сказать, он не знал погибшего и что он значил для друзей. Но в одном он был уверен, найти покой в земле гораздо лучше, чем белеть костьми на земле или гнить в чужом желудке.
Как бы не было плохо, всегда может стать ещё хуже, но тот факт, что братишка решил расстаться со своей нелегкой ношей, даровало надежду на возможность более быстрого перехода, ведь одному из них не придётся работать за двоих.

Когда в могилу полетели первые комья земли, Вал так же сгрёб в кулак немного стылой крошки, поднёс к губам и выдохнул, согревая теплом своего дыхания.
"- Пусть земля тебе станет теплым покрывалом и мягкой периной, а небесное пламя горит ярко и направляет твою душу в Огненный Чертог."
Тёплый комочек провалился в холодную могилу, а Вал приблизился к Ульриху и похлопал по плечу.
- Не каждому суждено достойное погребение. Ему повезло, что рядом с ним оказались хорошие люди...
Отступив, Валар направился к краю поляны, чтобы не мешать процессу погребения. Проходя мимо потухшего костра, он поднял горсть пепла.
Опустившись на колени, присел на пятки, скинул верхнюю одежду и принялся покрывать своё тело замысловатой рунической вязью, нанося черные штрихи и черточки при помощи пальцев.

Было не просто. Холод лизал тело, сковывал пальцы и суставы, душа нестерпимо болела, обливаясь кровью за мучения дорогих людей. Но пока не выпито вино, пока есть ещё в жилах кровь, а в голове искра сознания и надежды, нельзя было давать волю отчаянию. Нельзя хоронить живых, отказываться от любви и дружбы, даже если это принесёт ещё больше неприятностей. Есть лишь один путь, который не приемлет полумеров и требует полной самоотдачи. Этот путь тернист и опасен, ступивший на него рискует сгинуть с теми, кого пытается удержать, но что стоит жизнь в одиночестве? Не проще ли уйти попытавшись, чем жить в мучении с осознанием невосполнимой утраты.

Закончив узор, Вал подышал на озябшие пальцы и стряхнул остатки пепла со своих ладоней.
- В Валерии, высоко в горах, где вечная зима, люди смешивают ягоды и лёд, получая вкуснейшее лакомство. Иногда, караваны со сладким льдом проходили через Редклиф и ребятишкам перепадало лакомство...
Ведьмак оторвал свой взгляд от серой пустоты впереди и кивнул.
- Я а порядке, Ульрих. Похрусти зельем и присядь на дорожку. Мне нужно ещё немного времени чтобы собраться с мыслями. Слишком тяжело видеть, что с вами происходит и не иметь возможности как-то помочь... Столько дорог пройдено и столько пережито вместе, что ваша боль стала и моей...
Губы валерийца чуть дрогнули обозначив улыбку.
- Когда найдем ягоды, ты просто обязан помочь мне приготовить сладкий лёд...

Запустив пальцы в волосы, Вал взлохматился и принялся одеваться.
- В прошлый раз старший фей говорил о двух дорогах и я выбрал не самую простую. Сейчас выбор тот же и мой выбор неизменен. Мы ведь никогда не бегали от трудностей, ходили по краю, вот и сейчас, продолжим тот путь, которым шли вдоль Тай. Между добром и злом, между надеждой и отчаянием, по тонкой грани, между жизнью и смертью. Короткая тропа не всегда самая безопасная, но у нас уже есть два указания истинного пути, а значит его и нужно придерживаться, как бы нас не пытались с него спихнуть...
Поднявшись на ноги, Вал сжал кулаки.
- Дорогу осилит идущий...

Приблизившись к возлюбленной, Вал провёл ладонями по её плечам, задержал свою ладонь в когтистых лапах.
- Если все готовы, можем выдвигаться...
Голос Ведьмака был спокойный и уверенный, он не должен был показывать слабость, ведь на него рассчитывают, ему верят.

Валар обратился к ней, не важно с какой целью, главное, он хотел ее поцеловать. Ее рыжий мужчина. Как же она любила его! Ямочки на его щеках, этот мужественный лик, эти нежные губы. И она с удовольствием принимает его в свои объятия, позабыв на секунды обо всем, что происходило с ней, с ним, со всем этим миром. Поцелуй, нежный и сладкий, приносит облегчение, такое необходимое им сейчас, и Феари становится чуть счастливее.

На вопрос Церы о том, почему мужчинам нравятся сиськи, Феари загадочно улыбнулась.
- Потому что женская грудь - основа жизни. Ребенок вскармливается грудным молоком, и потом, уже став мужчиной, все равно тянется к женской груди, что дала ему жизнь. К тому же женская грудь - штука красивая, у мужчин такой нет и не будет. Вот они и любят ее. Если хочешь, можешь считать свои сиськи оружием, чтобы обескуражить противника-мужчину. Но женщины, по обыкновению, грудь свою прячут и открывают ее только своему избраннику. Поэтому демонстрировать свои сиськи не стоит без надобности. Возьми хотя бы Ульриха - вон как засмущался, - Феари хитро заулыбалась, поглядывая на рыцаря.

А проклятие, воспользовавшись равнодушием Феари, вызванным испитым напитком (которое, очевидно, должно было нести успокоение, а привело к равнодушию), начало поедать ее тело, обращая в коднара. Феари не сопротивлялась. Ей было на тот момент все равно. Она устала сражаться с тем, от чего было не суждено убежать. И она позволила черной жиже смешаться с ее кровью, обратив нежную кожу в чешую и перья, заменить белесый покров на черный, обратить руки и ноги в птичьи лапы. Феари теряла человеческий облик. Это обращение не было для нее безболезненным, хотя, надо отдать должное вару, боль была не такой сильной, какой могла оказаться, не испей она напиток. Тело вытягивалось, тело росло, вот она уже на голову выше себя прежней. Вот ей уже не так холодно, как было прежде. Феари срывает с себя одежду - теперь она ей ни к чему, теперь она ей не к лицу. Лишь лик ее, нежный девичий лик с большими синими глазами остался, словно подачка прожорливого проклятия, довольного своим нежданным успехом. На, мол, оставь пока себе свое лицо. Ненадолго тебе с ним оставаться, но коль уж так быстро ты мне сдалась, почему бы мне не быть столь великодушным, чтобы оставить тебе лицо ненадолго. Для прощального, так сказать, поцелуя и слова.

Феари медленно открывает глаза. Огромное небо черным зрачком вглядывается в нее. Вот она и обратилась в недо-птицу, в неуклюжего большого коднара, в мешок с перьями и вредным характером. Она смотрит на своего супруга, который был рядом во время ее превращения, и едва сдерживает слезы. Милый, мой, как же теперь мне быть. И они обнимаются, она закутывает его в свои перья, желая почувствовать его тепло, но чувствует лишь грубую чешую с впивающимися в нее перьями. Она обращена. Она обречена..

А потом пришел в себя Найджелл и снова затароторил о своих мальчишеских мыслях. Феари слабо улыбается, не в силах ничего произнести. Ей бы и хотелось чего хорошего сказать, да сил нет.
Тело Ричарда провожает она молча, не проронив ни слова. Полно с него. И так все прекрасно знает, а другим знать о том ни к чему. Просто она слишком сильно по нему скучает.

На возмущения фей-ямов Феари смотрит строго и недобрительно. Этим пушистым не достает чувства уважения. Словно маленькие дети, они готовы бить себя в грудь и говорить, что всех сильней, пока не встретятся с опасностью и не побегут под мамкину юбку в поисках защиты. Но да что с них взять. Пусть Цера с ними разбирается. Феари с ними нянчится не станет. Ей хочется треснуть их, да так, чтобы забыли о таких проказах раз и навсегда. Она едва сдерживает этот порыв.
- Когда я окончательно обращусь в коднара, вам стоит меня бояться, детки... - тихо произносит она, хищно и плотоядно глядя на маленьких лисят.

Феари выслушала Сильмини и позволила себе высказаться первой:
- Я за вариант с лесом, - пожала Феари плечами. По девушке-птице было видно, что у нее совершенно не общительное настроение, чтобы объяснять свой выбор. Она была благодарна всем, и Ульриху, что поддерживал ее морально, и Найджеллу, что по прежнему видел в ней человека, и мужу своему, что не побоялся ее проклятия и оставался с ней, поддерживая ее во всем, и Цере, что не давала совсем сникнуть, и Сильмини, что чистотой своей вселяла веру в лучшее.

- А фонтан.. - принялась объяснять Феари, - Духи по ту сторону от стены говорили нам о том, что фонтан принесет нам спасение. Даже не знаю, почему мы до сих пор продолжаем верить в это, - опустила глаза Фе, - видимо просто чтобы совсем не упасть духом, - она медленно облизала губы, чтобы скрыть подступающие к горлу эмоции.

Цера послушно покидала землю на могилу, не особенно впрочем понимая зачем, с интересом выслушала Ульриха (рыцарю наконец удалось найти правильные слова, для разговора с химерой. "Люди сложные создания которые порой совершают непонятные вещи", превосходно суммировало все что василиска к этому моменту знала о человечестве) и с несколько меньшим интересом Феари (дифирамбы молочным железам все еще не выглядели достаточно убедительно для на треть змеи и на треть птицы), но зато осматривала новый облик рыжей колдуньи она с явным восхищением - в замечательной Феари все меньше оставалось от жалкой, слабой и бесплезной человеки и все больше от сильной и могучей химеры что по авторитетному мнению Церы было событием исключительно позитивным и она не совсем понимала, почему все вокруг, включая саму леди Гвидичи кажется этим расстроены.

Впрочем гораздо больше её заботил хоровод радостных фей-ямов вокруг нее - когда эйфория от счастливго осознания себя ХОЗЯЙКОЙ прошла, химера немедленно сообразила что понятия не имеет что же ей делать со своими слугами. Первым порывом было спросить своего Хозяина, но василиска быстро одернула себя - это все же были её слуги, а не его.
От этих важных размышлений, Цера отвлеклась только тогда, когда сообразила что остальные решают куда им пойти. Прежнюю Церу это разумеется совершенно не заинтересовало бы, потому что прежняя Цера ходила куда прикажет Хозяин. Но Новая Цера, Цера-Хозяйка, Цера не с одним, не с двумя, но с целыми ТРЕМЯ новыми слугами! И Разумеется как ответственная Хозяйка она должна была о них позаботится! Ну то есть - старый Хозяин обычно совершенно не заботился о Цере, но химере всегда хотелось чтобы он заботился и вот став Хозяйкой, Цера благородно решила облагодетельствовать фей-ямов тем, о чем сама всегда мечтала вместо того чтобы отводить на них душу за год собственного служения. Из речи странной ушастой василиска уловила только одну мысль - Лес безопасен для пушистиков. Значит они идут в Лес!
- Пойдем в Лес! - Химера выступила вперед и решительно щелкнула хвостом - Ушастая, не бойся! Церу не остановят ловушки! Цера сильная, ловкая, выносливая и непобедимая! И зубастая пасть у нее самая самая большая! Цера защитит всех в Лесу!

Ульрих присел на бревно вытягивая хромую ногу.
С удовольствием потянулся и прикрыл свои серые с синевой глаза, прислушиваясь к эльфийке. Мужчина слегка зарделся от объяснений Феари - ядовито алый румянец, багровыми полосами окрасил бледные щеки фон Брандена. Гемландец дернул головой смущенно отворачиваясь от Церы, ведь теперь, когда ее грудь была прикрыта обрывками одежды и мохнатыми шкурами, Змея как назло смотрелась даже более эротично! Воображение само дорисовывало нужные картинки...
К счастью, Сильмини Келевон из Дома Леонтари взяла слово и начала рассказывать свою историю. Чудесную. Необычную. Очень странную историю!

…Многое из того о чем поведала Сильмини Келевон звучало для рыцаря удивительно. Подумать только! Фай-заммы, горы, обилие непонятных слов, неупокоенные мертвецы и шепчущие духи…Мужчина уже и не дремал, он жадно слушал рассказчицу посверкивая глазами от возбуждения – как в хреновой сказке же, мать перемать! Как в долбанной гемландской сказке, будь благословлены все эти распрекрасные сказки на веки вечные!
- За-значит в ноже Валара с-си-идит дух, к-как в знаменитом м-мече Г-гемландии, Рейгменгвенгве? А что он делает? А с духом м-можно п-поговорить? Ты-твою мать, вот я ды-ырак несчастный…вы же с ним у-уже говорили!!! Но если от сердца речь держать, то это пы-ырямо о-охренеть! Рейгменгвенгве сводил сы-ывоих обладателей с ума – в мече была за-заточена душа ды-ыракона! Зато сказки г-говорили будто обладатель достойного Рейгменгвенгва о-а-абретал способности пы-ыревращать камни в золото! Истинно так…П-потому о-обладатели меча сы-ыменялись довольно часто, к-каждый норовил убить к-каждого ради этого очарованного о-оружия! В-валар, а у тебя таких ды-да-арований не появилось? Золотишко бы нам не помешало, если уж г-говорить по чести.

Рыцарь улыбнулся, а потом порывисто сглотнул, когда речь пошла о таверне да выпивке.

…Надо сказать, что на этот моменте гемландец так выразительно подался вперед, так жадно сглотнул и так отчаянно посмотрел на альвари, что сразу стало ясно – Таверна и Ульрих это два самых закадычных друга! И если рыцарь попадет в приятельские объятия гостиного дворика, извлечь его оттуда будет очень и очень не просто.
Настрадавшийся, заледеневший, потерявший женщину которую любил, Ульрих отчаянно мечтал напиться – напиться до усрачки, до потери сознания, в хлам! Чтобы ни верха, ни низа…Рыцарь не отдавал себе отчета в подобных желаниях, но он вдруг вскочил с бревна жадно глянув на тропинку.

-К-как вы сказали, госпожа Леонтари, там есть Та-аверна? – Снова присел, пытаясь сохранить видимость спокойствия. Схватил заиндевевший котел с остатками зелья, сунул в рот ледышку и мрачно захрустел. – В-валар, вот и п-повод для ледяных я-ягод…и п-павших помянуть…и вообще! Ты-ыверна. Таверна, ты-ывою м-мать, хренова Та-аверна, вот же везенье! И выспимся к-как следует и о-отдохнем.
Рыцарь с трудом заткнулся, обратившись внутрь себя. Облизал разом пересохшие губы, подергивая рукой свою побелевшую косу. Нахмурился...

«Я завязал…» Так фон Бранден говорил когда-то Валару и ведьмак прекрасно помнил эти речи.
Завязал.
Но ведь Кума не только высокой магией да иллюзорными образами действует: наши привычки, пристрастия, наклонности и воспитание, Кума знает как использовать даже такие простые вещи.
Ульрих завязал, но ведьмак еще помнил первую встречу.

...

Ну, кто-то готов был потерять голову, а кто-то кажется пришел в себя, уняв собственную горячку.
Претендующий на место Вожака Племени снова взял себя в руки, надел на мордочку благостную расслабленную улыбку и перестал дрожать. Курнул трубочку. Расслабился и выдул сизое облачко из ноздрей.

- Фей-яму не смеют выбирать лучший путь. Да-да-да, милые мои этхи, река Тай сама несет наши жизни. А мы. Что делаем мы? Мы вверяем себя великой стихии - Ракку Дотхе куется сама собой. Если вы пойдете в бурую землю фай-заммов мы будет испуганы, хм...мы будем в ужасе, но мы примем свой рок. Н-да. Это самое лучшее, плыть по течению отдаваясь белой стихии. Может нас всех сожрет темная пасть Эгерей, но мои хорошие, я приму волю Ведущих Саев. У меня нет своего голоса. Вы – мой голос.

…Как раз в этом время фей-ямы громко завизжали ибо образовалась очередная свалка. Завизжали очень громкими надо сказать и противными голосами! В общем-то затеял драку как всегда Яни-Яни -люди невольно привыкли к этому имени, ибо громкоголосые лисы чаще всего выкрикивали именно его.
Этот Яни-Яни оказался самым бойким из всей братии: именно он получил в своё время ведьмачий нож первым узрев Валара, именно он объяснял Феари про духов и про своё отношение к ним, и именно Яни-Яни придумал замечательную игру с собачьей бошкой! А сейчас Яни-Яни снова дрался, расшвыривая своих противников при помощи грозной рукоятки своего ножа. Валар-то поди и не думал, что метательный нож можно использовать как дубину! Яни-Яни не присягнул Цере на верность и теперь когда трое отсеялись, Яни-Яни надеялся занять место лидера в крохотной компании. Он вроде и подчинялся Претенденту, а вроде…
- Яни-Яни желать идти к поганым Фай-Замму! Яни-яни гордый, могучий и сильный охотник, а потому Заммов Обманчивых Хамов он не боится. И коднарищ тоже не боится. Слабых этхов защитить храбрость великого Яни-Яни! Я смеюсь вонючей опасности в лицо и считаю её своим пометом! ХА-ХА-ХА!!!

Яни-яни гордо выпрямился, нарочито прямо, глаза в глаза, поглядев на Претендента. Кажется, назревала лисиная борьба за власть...

Найджелл тоже отдыхал, впрочем мальчонка зябко поежился поглядывая на тропку.
- А вот я же ж с леди Си соглашусь, - паренек слегка понизил голос. – Вы простите меня добрая леди Фе, а только я ж так скажу. Вот шкваркнулся я в обморок и все мне казалось будто кто смотрит на меня…Ну, не Она. Не та которая Красивая и Страшная и говорит так Ласково-Ласково, как мамка моя. - Найджелл клацнул зубами вспомнив о своей Ночной Царице. – Нет, это ж другое было! Вот оно смотрело чегой-то и я думал всё, что нам туда никак нельзя. "Милый мальчик, славный мальчик, не бойся меня мальчик, я просто пущу тебя на удобрение мой мальчик..."Тьфу! Вот так прямо и обволакивало сладенькими словцами. И страшно мне было что бедного Найджелла одного щас бросите у ЭТОГО ЖУТЕНЬКОГО на виду…Потому что там света нет и Царица Ночная, она прямо страсть желает чтобы мы туда пошли. Оно вродева и не ее владения, а вродева что-то там не чисто. Ну может я и болтаю пустяк какой, а тольково очень мне неуютно было и я все думал...просыпаться и просыпаться мне нужнО. А потом…Потом еще ж одна мудреная эта...как бысь ее...обстоятельства ж есть!

Мальчишка испуганно на рыцаря поглядел. Впрочем, Ульриху сейчас не до его речей было, а потому Найджелл продолжил:

- Господин фон Бранден всем хорош, а вот видал я его в Тавернах. Ну, скажу вам честь по чести, не то это место куда следует нам идти…особенно ж если без Леди Мэльи что окоротить умела! Ну, ежель вы понимаете о чем я... Я б конечно погрелся у доброго камелька, а толькова права Леди Си. Цветки-то я такие видывал. Садится глупая муха. Потом Ам! И нет мухи. А еще больно уж на паутину похоже. Вот господин Бранден всё сказки любит, да только ж не сообразит никак, там же ж в сказках оно всегда так. То яблочки красные да дюже наливные, то домик из вкусного печенья…а войдешь туда, а тамова Ведьма в печь тебя сунет или еще что хуже. Вот ежели мы б в сказке были, так я бы от этой таверны за тридевять земель предпочел держаться, вот как мой дядя Джойв говорит: «катитесь вы все в срамную яму со своими помидорами!» Гостиница может и хороша. Да только чего ей в лесу-то делать? Кто ж гостиные дворы вдали от всех дорог строит, где нет ни лошадей ни дорожек? Всё это знамо как пахнет. Хм. Как господин фон Бранден выражаться изволивает: «отборным, значит, дерьмом от всего этого воняет!»

Найджелл улыбнулся и поправил свой новый дорогой камзол.

- А мы как Великая Цера думаем. И что Великая Цера выбирает, то и мы выбираем, лай лай лай!!! – Тройка охранников влюбленными глазами поглядела на свою Хозяйку. – Цера. Хозяйка! Мы слышим будто ты странно дышишь. Ая-яй! Ты словно хлюпаешь носом и твой нос издает странные звуки. Сьями-сьями. Такие веселые звуки: «к-х-ххию...хлю-хлюхлю» Ты хороша, о Великая Вонючая и Прекрасная Цера, мы доверяем тебе во всем. Но скажи нам, о великая и страшная хозяйка сьяфадланья, если ты заболеешь, ослабнешь и у тебя начнет вытекать сок жизни, О Цера, Великая и Страшная Василиска из Василисок!!! Можно мы тогда сожрем тебя заживо и по кускам, пока ты будешь еще горячая и трепыхающаяся? Это будет нашим уважением к Нашей Прекрасной и Великой Хозяйке, лай-лай-лай!!! Ты разрешаешь нам почетно убить тебя, если наша Самая-Самая сьяфаланья Цера, перестанет быть великой и могучей?

- Ф-фонтан! - Рыцарь отвлекся от своих мыслей. Он кажется и не слышал ничего - Фонтан...О, о нем гы-говорила птичка М-мэль. М-место к-которого не существует и к-которое нужно за-аслужить, так верила м-мо..., так верила г-госпожа Мэлья Ши со Ли. Она считала что наша ды-ырога лежит к Фонтану: южанину и всем там станет лучше. Я вы-ыполнял волю М-мэль, к-как она так и я...а теперь и-иду из чистого у-упрямства. Хочу п-поглядеть на то, чего нет! Н-ну да. Этот м-мир у-уже достаточно нас п-помучил, я желаю у-увидеть м-местное чудо. И...-Ульрих стушевался. - Я н-не могу вы-ыбирать. Я о-очень же-елаю у-увидеть ты-ырактир, послушать цветастые сплетни да местные песни. Х-хочу у-слышать к-как Валар поет про странника. П-посидеть з-за пивком...и н-не только з-за пивком...хм, м-мне бы х-хотелось у-узнать обо всех на-апитках э-этого за-аведения, и м-мне к-кажется всем было бы от этого лучше! Мы бы о-отоспались в постелях в кои-то веки. Но!

Рыцарь вздохнул.

- НО. У н-нас есть В-ведущие. И Леди Феари...я ды-думаю голос Феари ва-ажнее м-моего. Вдобавок. Пы-ыроклятье. У нас н-нет денег, с-со-авсем нет. Я бы о-очень хотел посетить ты-ырактир, но разве там н-на-аливают забесплатно? Что-то с-со-омневаюсь...Поверьте м-мне на слово, сы-ытарому дураку фон Бы-ырандену. Волшебство волшебством, а к-как до денег дойдет все сразу станет о-очень серьезно!

- Яни-Яни желать идти к поганым Фай-Замму! Яни-яни гордый, могучий и сильный охотник, а потому Заммов Обманчивых Хамов он не боится. И коднарищ тоже не боится. Слабых этхов защитить храбрость великого Яни-Яни! Я смеюсь вонючей опасности в лицо и считаю её своим пометом! ХА-ХА-ХА!!!

Феари выслушала непоседливого лисенка, что в последнее время только и делал, что отличался своей непослушностью. И в этот раз его слова задели ее. Лисенок был прав: она стала даже не коднаром, а коднарищем, неповоротливо черной тушей. Но как же теперь смириться с этим, когда в душе ты все равно девушка? Красивая, молодая девушка, которая еще мечтает нарожать сыновей, повидать мир, любить и быть любимой, в конце концов. Как смириться с тем, что теперь этим мечтам не суждено осуществиться? И Феари сникла. Слова лисенка ее обидели, пусть и не несли за собой изначально такой цели.

Насупившись, Феари отвела взгляд в сторону, не желая вступать в диалог и вообще иметь хоть какое-то дело с этим вредным лисом. Уж лучше бы ее лицо тоже забрало проклятие, тогда бы ей не пришлось скрывать свою обиду. А если бы проклятие поглотило личность, то и обижаться бы ей не пришлось. Но нет, она не станет думать об этом. Пускай другие сдаются, а ей придется бороться за свое право вернуть себе свою внешность, хоть со всем этим мешком перьев и не вериться, что такое возможно.
- Ты мелкая говорящая фигня, которая нарывается на неприятности. В случае опасности пойдешь первым смеяться ей в лицо, - убедительно заверила Фе Яни-Яни.

Когда же вопрос выбора пути снова вернулся к ней, Феари взяла слово:
- Я доверяю вам, ребята, - вздохнула Феари, - я доверяю вам в выборе пути. Как по мне: и так и сям нас будут поджидать опасности. Какой бы путь мы ни выбрали, нам придется столкнуться с риском, с выбором, с тем, что заставит нас сделать этот выбор. И что бы мы ни выбрали сейчас, мы все равно не сможет узнать, правильно ли мы поступили. Поэтому нам нужно полагаться на собственные силы и здравомыслие. А посему, решайте как знаете. Но лично я - за лес, хотя мне кажется, что этот путь будет очень не прост для нас всех. Ульриха ждет соблазн с обещанной таверной, лисят ждут свои испытания. Наверняка, каждому из нас придется встретиться со своими страхами, и бежать от них смысла не имеет. Поэтому я за лес. Но это лишь мое скромное мнение, как вы решите, так и поступим.

- В-валар, а у тебя таких ды-да-арований не появилось?
Ведьмак пожал плечами, наклонился. поднял камень и подбросив его на ладони, перекинул Ульриху.
- Похоже, что нет. Во всяком случае я ничего не чувствую... Да и не дракону я предложил временное пристанище, а мятежному духу, некогда бывшего человеком. Он мне не слуга, а я ему не хозяин. Если и была у него некогда магия, то с ним и осталась...
Ведьмак провёл ладонью по ножнам, но доставать оружие и беспокоить лишний раз его обитателя не стал.
- Когда будет более подходящее время, я тебе обязательно всё покажу. А за золото не переживай. Оно что конский навоз, сегодня его нет, а завтра целый воз!

Вал посмотрел на рыцаря и покачал головой. Уж что-что, а таверна сейчас была для него не самым лучшим советчиком. Ведь не зря говорят, что у трезвого в голове, у пьяного на языке. И ведь неизвестно, что вылезет из головы, когда рыцарь опустошит пару бочек хмельного и светлого. Как бы хуже не стало, а то тоска она такая, пожирает изнутри, оставляя лишь бренную оболочку. Да и помнится, обещался рыцарь не пить, да только было обещание дано, когда леди Мэль ещё была рядом. А сейчас получается, пустое это обещание, ненужное.

А потом феи вновь затеяли возню, выясняя отношения, кто же из них прав, а кто нет. Вал не вмешивался, поскольку это внутренне дело племени и если им потребуется совет, то они спрсят и тогда можно будет подумать.

Послушав Найджела, ведьмак задумчиво проговорил:
- В нашей слабости наша сила, а в силе проклятие слабости...

Когда-то дано, в другой жизни и другом мире, когда Каин был совершенно другим человеком, не тем, что сейчас и творил много того о чем люди не хотят говорить и вспоминать, только она, его богиня, не отвернулась от него, всегда была рядом, когда ему было плохо. Вот и сейчас, приближаясь к обретенной женщине, Каин чувствовал, что пришла пора вернуть то, что она дарила ему многие годы. Пришла пора стать для неё богом, верой, поддержкой, утешением, существом который будет любить и поддерживать несмотря ни на что. Чего бы она не натворила и как бы не выглядела.

Приблизившись, Вал коснулся спины возлюбленной, пригладил топорщащиеся перья и обняв за плечи, прижался к её спине. Она была уже значительно выше его, и голова валерийца с трудом доставала до её лопаток. Она изменилась внешне, но, "В радости и горести..." мужчина намеревался быть с ней. Не по тому, что обещал, а по тому. что хотел этого всем сердцем.

Бросив короткий взгляд на не в меру храброго ням-няма, вал встал приподнялся на цыпочки, поцеловал Феари в шею, прижался крепче, ощущая могучее биение кондарского сердца которому вторило его собственное.
- Ты права, любимая. когда видишь цель, то неважно какой дорогой к ней идти...
Обняв девушку, Вал тихонечко шепнул.
- Знала бы ты какой соблазн ждёт меня... - руки валерийца опустились и погладили пернатые бёдра Феари, скользнули за спину и легонечко сжали ягодицы.
- Вот только доберемся до уютной комнатки в таверне... чую пучка "женской радости" будет мало... - вал развернул Феари к себе лицом и уткнулся лицом в пернатое тело.

- Значит решено... - чуть громче проговорил Вал, и развернулся, прислонившись спиной к любимой и уложив когтистые лапки себе на грудь. От оперения стало теплее, немного времени и он бы даже пригрелся.
- Идём в лес. Раз простой дороги нет, значит и нет разницы, куда идти. Если удача будет благосклонна, значит будет таверна, а нет, тогда иразницы нет, где останутся кости, на камнях или на корнях. Ульрих выпьет, Цера узнает чуть больше о людях, Найджелу может тоже что-то перепадёт, Сильмини нужен отдых, ну и нам с Феари тоже. Феи проверят свою храбрость... В общем посмотрим. Говорят у страха глаза велики. Да только глаза бояться, а руки делают... ну и ноги тоже...
Вал улыбнулся и прижался щекой к руке любимой женщины.

После славословий фей-ямов Цера аж раздулась от гордости и самодовольства, буквально купаясь в лучах фей-ямского обожания (хотя надо признать что постоянные упоминания о её вонючести (пускай и справедливые) уже начинали слегка раздражать). Даже просьба маленьких фей-ямов съесть её живой и теплой в случае если она сляжет от болезни совершенно не смутила василиску, поскольку она вполне укладывалась в мировоззрение самой химеры. Если она действительно так ослабнет, что три маленьких пушистка смогут её добить, то толку от нее в любом случае уже никакого не будет. Нужно быть либо великой и могучей, либо не быть вообще, по-другому никак. К тому же поедание умерших это куда понятнее и полезнее чем странные и непонятные человеческие ритуалы, с выкапыванием и последующим закапыванием ям и прочей чушью. Задумчиво поковырявшись в носу (который и правда издавал смешные звуки, хехе) и вытерев выковырянное об одну из одетых на нее шкур, Цера наконец важно кивнула
- Хорошо маленькие пушистики. Если Цера будет умирать, Цера разрешает маленьким пушисткам съесть Церу. Цера будет сильной и могучей Хозяйкой для пушистиков, а не слабой и бесполезной - Химера сделала паузу, а затем добавила
- Но если мелкие пушистики ослабнут и перестанут быть полезными... или если они не будут слушать Церу и выполнять её приказы... или если Цера очень проголодается, а вокруг не будет никакой еды кроме мелких пушитиков... тогда Цера съест мелких пушистиков сама! Вы поняли мелкие пушистики?

Вообще чем дальше тем больше василиска понимала что фей-ямы ей куда понятнее и приятнее людей. Особенно чувство это усилилось когда химера услышала рассказ Претендента. Плыть по течению и следовать судьбе... не этим ли она занималась всю свою жизнь? Разумеется её судьба имела вполне конкретное обличье в виде толстого лысеющего мужчины средних лет, любящего вкусную еду, дорогую выпивку и пышногрудых женщин, но пускай Цера называла свое течение волей Хозяина, а фей-ямы Рекой Тай, принцип наверное был одинаков. Может... может ей надо было учиться жизни у маленьких пушистиков, а не у людей? Тем более... они ведь вроде приняли её к себе, так? Она часть их племени...

А раз она часть Племени, то у нее есть право голоса в их спорах! И с этой мыслью Цера решительно вышла перед Яни-Яни, перехватывая лапой рукоять ножа, которой размахивал буйный пушистик и смерив его таким взглядом, каким змея обычно смотрит на свою жертву. Так собственно и было - на поляне друг напротив друга стояла огромная змея в человеческом обличье и её маленькая пушистая добыча
- Цера говорит что мы идем в Лес. Если у Яни-Яни есть что сказать - пусть он скажет это Цере.

Оказывается, сэр Най умел не только хвалиться да с химерами ругаться, но и думать головой. Должно быть, так на него повлиял «поцелуй» Церы – напугал паренька до полусмерти, вывернул наизнанку душу и хорошенечкого такого подзатыльника дал, выгнав из головы разные дурные мысли. Но, как обычно бывает, в лучших традициях жанра, тот редкий, если не единственный, случай, когда Найджелл рассуждал здраво, говорил правильные вещи и высказался за более безопасный, по мнению эльфийки, путь, остался без внимания и все почти единогласно высказались за вариант, противоречащий трезвой логике, здравому смыслу и мудрому Найджеллу. Сначала было ведьмак согласился идти в горы, хоть его ответ и показался Сильмини несколько путаным, но его быстро переубедили пожелавшие поплутать по загадочному лесу и наведаться в удивительную таверну посреди глухой чащобы. В конце концов и эльфийка сдалась на милость большинства.
- Ну что ж, в лес так в лес, - не сказать, что это решение огорчало Сильмини Келевон, но здорово беспокоило, ведь она чувствовала коварство Леса и опасалась его, он манил альвари, зазывал к себе и обещал всевозможные блага – и дорожку короткую, и отдых хороший, и развлечения в таверне той самой, и еду сытную. Трудно было отказать-то ему, но нашлись у неё на это силы, а вот когда и леди Феари, и рыцарь, и ведьмак, и даже Цера с лисятами высказались в пользу лесной дороги, уже не смогла Сильмини противиться зову Алой Чащобы. – Ну вот, теперь мне тоже хочется вашего сладкого льда попробовать, - печально улыбнулась она Валару, успевшему соблазнить её своими рассказами о деликатесе из ягод, смешанных со льдом. Вкусняшка же, наверное!
Затем эльфа ответила Цере, забавно хмурясь от недовольства из-за того, что её назвали ушастой, но не выказывая его. Так люди и кх'нуры часто называли альвов, обычно с пренебрежением, но в словах женщины-птицезмеи не слышалось его.
- Я верю Цере и не боюсь. Защити нас всех, пожалуйста, - она кивнула ей. Такой вот короткий и содержательный ответ.
Химера и правда могла это, и на её звериные инстинкты стоило положиться. В противовес им поставив альвское чутьё и интуицию. Ведь не во всём Лес мог обманывать, и альвари надеялась отличить ложь от правды. А уж там, где это не удастся и Лес приведёт их в ловушку, за дело возьмётся Цера.

Перевоплощение огневласой колдуньи в коднара почти завершилось. Проклятие пока не тронуло сути её доброй человеческой да лика девичьего, но тело… всё тело покрылось перьями и чешуёй, и смотреть на страдания женщины было больно. Сильмини могла лишь немного порадоваться, что в эту тяжёлую минуту рядом с ней её мужчина, он не оставил её в беде, и может, только благодаря его любви к ней и её любви к нему проклятие ещё не добралось до разума Феари.
Фонтан… судя по объяснениям, которые ей наконец дали она и Ульрих, он действительно мог помочь. Не может быть, чтобы люди его искали без причины, только потому, что услышали о нём красивую сказку. Эльфийка вот точно знала, что он существует, хоть и не знала, способен ли он всем им помочь, ну, или хотя бы некоторым, наиболее в том нуждавшимся. О Фонтане единогласно говорили и Иссафальгар, и Лес, а ещё раньше к нему шла леди Мэлья, и духи, по словам Феари, обещали, что он принесёт спасение. Его не могло не быть. Другой вопрос, что он собой представляет и поможет ли. Хотелось верить в это. И в то, что он не окажется ещё одной ловушкой. Ведь иначе совсем мало надежды останется у получивших проклятия колдовской Стены.

- Да, сэр Ульрих, в ноже ведьмака сидит дух, - чуть улыбнулась эльфийка загадочно, её позабавила реакция рыцаря, похоже, прежде не имевшего дел с духами. Забавно это было оттого, что такой опытный воин и путешественник, оказывается, был немного суеверен и рассказы про духов для него были чем-то особенным. – Он там ждёт, пока ведьмак поможет ему в чём-то. Сэру Валару виднее, что он ему обещал. А удивляться так не стоит, право. Духи – они повсюду. В моём мире тоже обитают сущности, похожие на Бесплотных, хотя имеют они несколько иную природу. Схожесть их заключается в том, что и теми, и теми движет ненависть ко всему живому и что они способны подселиться в живого человека, потерявшего сознание, а иной раз и мёртвое тело занять, вселившись в только-только умершего человека. Это опасные духи, сэр Ульрих. Но, помимо них, существуют и другие, которым можно верить, добрые духи, только на моей памяти они редко встречаются. Да оно и понятно – мало радости от того, что в посмертии ты не в Звёздные Чертоги отправился, как то положено, а среди живых задержался не по своей воле.

Реакция Ульриха на упоминание таверны, подкреплённая объяснениями Найджелла, Сильмини не понравилась. Это был ещё один повод не идти в лес, но раз уж решили, так решили. Договорив с рыцарем, эльфийка присела рядом с веснушчатым мальчишкой, на время всеми позабытым: Феари с Валаром утешали друг друга, Ульрих погрузился в мечты о таверне, а Цера о чём-то спорила с фей-ямами.
- Раз уж мы решили обманчивой лесной дорожкой идти, пообещаете мне, сэр Най, что будете осторожным и не станете всему верить, что глаза будут видеть? Ведь верно вы говорите, самые сочные и спелые ягоды могут отравой стать, а в таверне той, как знать, не захожих ли путников на обед подают для лесных обитателей. Но я верю, что Цера защитит нас от явной опасности, а такие вот ловушки, как ягоды спелые да яблочки наливные, мы сами разглядим. Хочу я ещё об услуге одной вас попросить, сэр Най.
Склонилась эльфийка к уху мальчишки и зашептала тихо-тихо, только чтобы он один и услышал:
- Вы ведь знаете, как леди Мэлья с сэром Ульрихом справлялась? Ну, чтобы он меру знал. Вот и расскажите мне тихонечко, как она это делала. Может, вместе мы сможем о нём позаботиться, раз уж её здесь нет. Очень я за него беспокоюсь, вижу, что переживает сильно из-за разлуки.
Пошептавшись с Найджеллом, она отстранилась и сказала ему уже громче:
- Расскажете в дороге, что это за Ночная Царица? И что это за жутенькое было, как оно выглядело или как говорило? И не нужно бояться так, никто никого в беде не оставит.

Похоже, все были готовы выдвигаться в путь. Альвари лук свой подобрала и колчан со стрелами, надела ремни на плечи, перекинула верный лук за спину, а сверху тёплыми шкурами укрылась. Лес обещал тепло, но пока что их ещё сопровождала зима. Впору было позавидовать леди Феари, которой теперь хотя бы холодно не было.
- Ну, в добрый путь, - вздохнула эльфа, глядя, все ли готовы. – Наверное, мне лучше идти посередине. Чувствую, что Лес очень меня ждёт, и если пойду первой, может попытаться увести меня от вас, или наставить ловушек сзади идущим.

И-и-и-и. Конец главы.