CtD Из Ливерпульской гавани | ходы игроков | Интерлюдия

Интерлюдия 1. Накануне.
Свинцовое, вечно штормящее море раз за разом набрасывалось на скалу и откатывалось назад. Час за часом, день за днем, год за годом – эта вечная работа никогда не приедалась морю, знающему, что кажущиеся вечными скалы в конце концов поддадутся, песком ложась на дно. Иногда, после особенно яростной атаки, брызги долетали до террасы, оставляя следы на каменном полу и похожей на каменную фигуре. Молодая женщина не обращала на них внимания, так же как на фантасмагорический город за спиной, как на две плывущие в воздухе цепи – чугунно-темную и золотую, так же как на вечно ветвящиеся узоры молний… Окажись на террасе скульптор, он и в самом деле постарался бы увековечить бдящую – высокая, выглядящая сильной но очень соразмерной, с черными волосами собранными в высокую косу, строгая красоту лица, спокойного и гордого. Несмотря на долгое ожидание, женщина стояла прямо, не горбясь и не перенося вес с ноги на ногу. Но не было скульптора, лишь яркая тропическая птица с длинным радужным хвостом бродила по каменному полу, цокая коготками и иногда начиная клевать что-то на полу.
После особенно громкого удара молнии молодая женщина вдруг отмерла, подалась вперед, то, что привлекло её внимание, то появлялось, то скрывалось в волнах. Парусник скользил по волнам, то поднимаясь на гребне, то кренясь касался парусами беспокойной, жадной воды. Бдящая то и дело бросала на корабль взгляды.
Легкие шаги не остались незамеченными, но Розмари обернулась только когда услышала журчание. Невысокий, полненький человечек в причудливой ливрее стоял возле безупречно сервированного чайного столика. Белоснежнейшие салфетки, крошечные нагретые чашки, дымок над чайником, хрупкое печенье… Минуту назад ничего этого не было. Не выражая удивления, женщина покачала головой, но человечек лишь слегка улыбнулся.
- «Раймонда» входит в гавань, - неожиданно глубоким низким голосом сказал человечек, - капитан снова испытывает судьбу и море. О вас уже дважды справлялись из офиса. А чай – тайский улун. Попробуйте, ведь неизвестно, сколько придется ждать.
Розмари чуть улыбнулась, и потянулась к чашечке.
- Разъезд должен был вернуться максимум после обеда, - объяснение звучало не виноватым, скорей чуть отстраненным, будто бы женщина находилась где-то далеко, - я отправила им на встречу, и должна дождаться.
Тут женщина бросила взгляд в небо, где лежали… проплывали? две кажущиеся отсюда невесомыми цепи. В самом деле, так спокойно лежать цепи могли бы разве что в невесомости, слегка поворачиваясь, убегая в бесконечность, золотая терялась где-то в облаках далеко над морем, темная, сделав петлю над бухтой, тянулась в небе над городом.
- Разумеется, - понятливо согласился богган, и ловким движением сдернул одну из салфеток. Под ней, помимо невесомого печеньица, оказался весьма аппетитный горячий бутерброд. И только когда Розмари, чуть улыбнувшись, съела все до крошки, маленький дворецкий продолжил, - Большая часть звонивших хотела знать, в курсе ли Корона уже произошедшего под Фирн Бассет.
Троллина, взгляд которой уже снова отдрейфовал к цепям, резко повернулась к своему собеседнику, с губ уже готов был сорваться вопрос, когда над чугунной цепью вдруг полыхнула яростным светом ослепительно яркая зарница….

Интерлюдия 2. Тем временем
На свете есть тысячи вещей, которые люди, да и прочие тоже, воспринимают как данность, не задумываясь, по какому тонкому льду ходят. Молодость. То, что завтра взойдет солнце. Дыхание… Каждый вдох давался ценой боли, она то становилась привычной, то, стоило лишь пошевелиться, вгрызалась в грудь… Еще хуже была солома, на которой он лежал – она так и норовила пощекотать нос, набиться в горло, а о том, чтобы закашляться не хотелось даже думать. Но это ничего… вдох-выдох, бывало и не такое. Если только отлежаться немного… вдох…ох тыж, мать… вы-ыдох…. то может удаться добраться до того дома…. выдох…. зато они все живы, он был уверен. Живы и уж их-то раны наверняка обработаны надлежащим образом… Вдох. А может, все же показаться, признаться? По праву гостеприимства три дня-то… Выдох. Нет. Даже если он проживет эти три дня – уйти потом, не спалив все на свете, не выйдет. Это твой путь, и только кажется, что выбора не было - ты выбрал его много жизней назад. Вдох. Не жалуйся. Благодарности и помощь – это неважно. Важно… выдох…. – что все живы. Ты справишься. Прорубиться через толпу химер на самом деле не такой уж подвиг. Подвиг – давить, гнать пинками подлую мыслишку, о том, что если каждый вдох стоит такой боли – стоит ли овчинка выделки? Вдох… Что такого ценного в твоей жизни, чтобы ради нее так мучаться? Всегда ведь знал, что за все усилия фиг что получишь, кроме ножа в спину, и сдохнешь на старой конюшне… интересно, взбалмошная девчонка уже добралась..? Вдох. В полутьме давно не используемого стойла блеснули аметистовые глаза…. Биться насмерть, дышать, чтобы жить – воин никогда не сдается без боя….
***
Она лежала, скорчившись, позади дома и ждала. Вот ведь как оно бывает – ночью она была совершенно уверена, что это ее последние минуты в жизни. Она бежала, пыталась путать следы или спрятаться, слыша все ближе и ближе вой, свист, лай…. Сейчас при одном воспоминании сводит судорогой, но в голову же не приходила мысль просто лечь, закрыть глаза и уплыть. Вчера Гон на жуткие полчаса заставил ее забыть…Как она все-таки спаслась? Был какой-то шум, рокот, а затем вдруг ее последняя, отчаянная попытка спрятаться … сработала, и они кинулись за кем-то еще… Спасибо тебе, кто бы ты не был. Заслужить такое ты не мог, никто этого не заслуживает вообще. Но мне очень-очень надо прожить еще немного. Я просто не могу умереть, пока не буду знать точно…
И почему же теперь так тошно? Само собой, в таком виде, всю в грязюке, крови, с изорванной одежде он никуда не доберется. Поэтому… поэтому надо дождаться, пока эти fubar… люди спакуются наконец в свою, мать их, машину, и отъедут по своим, чтоб им, делам. Красть даже не стыдно. Чтобы жить надо просто делать все, что можешь. Украсть одежды, хоть десятку наличными, если получится помыться и… поесть… да, поесть – это очень надо.
***
Он стоял на углу, и его плечи начинали мелко-мелко трястись. Он совсем не знал, где находится, на него бросали взгляды, от которых ему хотелось спрятаться, и, что хуже всего, он окончательно перестал представлять, куда ему теперь идти. В глубине его души кто-то не переставая причитал – ну, давай вернемся, ну дава-ай, там можно сесть у камина и подкрепиться, и все лица будут знакомые, и никто не станет на него вот так смотреть. Нет-нет, так нельзя, он.. он должен! Надо собраться с духом и опять спросить кого-то, как пройти… проехать… вот ту женщину, которая идет, и смотрит, не замечая на солнце, цветы и прикольно разрисованную скамейку? Пожилую леди с неодобрительно поджатыми губами? Потного мужчину с бегающими глазами..?
Между тем, на другой стороне улицы узенькая косая улочка так и манила своим уютным полумраком, предлагая дать отдохнуть уставшим от яркого весеннего солнца глазам. Синие тени, какие-то коробки и ящики, кажется, вывеска…