"Intra me Deus" | ходы игроков | Inside

Очередное утро очередного дня, ставшего пометкой в ветхом календаре, казалось бы, висящем на стене как одна из декораций для этого места. Рядом с потрёпанной картой с погнутым углом и серыми потёртостями, красноречиво указывающими на то, насколько часто она использовалась в прошлом. Пометки маркером, разноцветные кнопки, благодаря которым кусок истёртой бумаги ещё держался на доске.
Лора изучила карту, казалось бы, вдоль и поперёк, вместе с потускневшей картинкой цветов на календаре. Знала совершенно ненужные вещи, как, например, количество лепестков на девяти чёртовых ромашках. Могла бы, закрыв глаза, в точности воспроизвести участок земной поверхности, на котором расположился северный берег Гренландии и разбросанные вдоль него острова.
Полгода работы на Доусоне. За подобный срок окружающие вещи имели свойство попросту надоедать.
…Кутаясь в плед, она опустилась на холодное кресло, ощущая мурашки на коже под толстым свитером. Она терпеть не могла холод. Когда-то мечтала улететь отсюда как можно скорее, в родной солнечный город. Теперь…
Заваленный книгами стол, аппаратура, в которой она действительно разбиралась. Даже ромашки на стене, казалось, уже не так раздражали. Обстановка за всё это время успела стать слишком привычной, в какой-то степени – родной. Люди, с которыми работала, представляли собой весьма сплочённый коллектив. Нравились даже те, с которыми, по сути, никогда не виделась. Привыкла к их голосам, искажённым в радиоэфире.
Через неделю со взлётной площадки Доусона должен взлететь самолёт. В нём уже забронировано одно место на её имя.
Почти полдень. За окном медленно опускалось за горизонт солнце. Обычно в это время остальные базы выходили на связь – принятая из соображения безопасности каждодневная необходимость. Северный Мюррей. Северо-восточный Фарадей. Западный Диксон... Постоянно слышались голоса капитанов на разных частотах, зачастую и на основном – направлять корабли и предупреждать о непогоде входило в её обязанности.
Эфир никогда не молчал. Никогда. Но сегодня…
Многие корабли – по крайней мере те, что выходили в Северный Ледовитый официально – были уже оповещены о надвигающемся циклоне. Лора непроизвольно бросила взгляд на карту, и воображение нарисовало на ней движущиеся точки. Сейчас в открытом океане их были единицы. И совершенно точно она знала, что никто из капитанов не рискнул плыть дальше, вглубь Арктики. По подсчётам учёных, со дня на день циклон должен был накрыть Фарадей и позднее – Мюррей.
Именно эти станции и начали беспокоить связистку несколько позже.
…Канадец с Диксона вышел на связь в десять минут двенадцатого. Девушка с неизменно резким тоном и парень с русским акцентом молчали. Лора знала, что они выходят в эфир довольно поздно. Казалось бы, беспокоиться не стоило.
Был полдень. Солнечного света за окном практически не осталось…

***

Джозеф, Саманта, Алекс

Наблюдать за Джиджи всегда было интересно. Парень являлся полной противоположностью Майклу – изменчивое настроение, бьющая через край энергия, энтузиазм новых затей. Практически то же можно было бы сказать о Шоне. Моррис на их фоне резко контрастировал и выделялся. Всегда спокоен – по крайней мере внешне. Движения плавны, неторопливы. Скрывают внутреннюю силу, бугрящуюся твёрдыми мышцами под тонкой тканью водолазки. Немногословен – в отличии от своих приятелей.
Вот и сейчас он наблюдал за товарищами молча, лишь усмешка редко появлялась на его лице. Наблюдал, как искрились глаза Шона, когда тот, выдумав очередную потеху, обратился к девушкам за другим столиком. Наблюдал, как вскочил с места Джозеф, неуклюже уронив вилку и с волнением в голосе оправдывался за внезапный порыв Адамса. И так же быстро ретировался с места событий, видимо, решив предоставить дальнейший их ход на волю Шона.
На лице последнего отпечаталось недовольство. Моррис не мог видеть, что происходило за его спиной, но услышал резкие нотки в голосе Саманты. Нетрудно было догадаться, причиной чего стал хмурый вид пилота.
Моррис никогда не был против женской компании. Но, несмотря на собственную вспыльчивость, Майкл обладал неподходящей для него чертой характера по части ухаживаний – он был застенчив. И сейчас, как и во многих случаях до этого, полностью полагался на Шона, внутренне поддерживая его задумку разговорить обособившихся дамочек. А пока – следил за Джефферсоном.

- …Поиски себя… - глухо повторила Элизабет, проследив взглядом за движением руки Сэм, хлопнувшей по книге.
Лиз уловила нечто виноватое во взгляде Саманты, и в этот момент отчётливо поняла, что, в сущности, сидящая напротив девушка права. Стоило поднять глаза и оглядеться. Люди. Вокруг всегда были люди, спрятали за маской эмоций или их отсутствия истинные мотивы.
- Наверное, именно поэтому мы все здесь, - задумчиво произнесла доктор. Кажется, впервые за долгое время взглянув на всех этих людей по-другому. – Тебе не стоит переживать, - вновь обратилась к собеседнице. – У тебя впереди ещё долгий путь, ты можешь найти себя и в иной профессии, - улыбнулась. – Но, не пойми превратно, работа кинологом тебе действительно подходит.
Саманта потянулась, пожаловалась на холод. Лиз отметила про себя, что уже давно его не ощущает – благодаря исходящему от батарей жару…
…В голосе Шона чувствовались амбиции недавно родившейся идеи. Излишняя откровенность, приторность наигранно любезных слов. Элизабет недовольно сморщила нос, ощущая, как воздвигнутая вокруг них грань распадается на мелкие кусочки. С Сэм ей было комфортно и легко, но расположившаяся за столиком подальше компания вовсе не внушала доверия.
Спасатель, ставший на минуту центром внимания, поспешил подняться и сгладить повисшее в воздухе напряжение, и Лиз облегчённо выдохнула. Несмотря на пристрастие Джозефа к громким выступлениям, всё же из всей троицы он импонировал ей больше остальных.
Саманте, по-видимому, нарушители спокойствия тоже не слишком симпатизировали. Девушка повернулась, проследив взглядом за Джозефом, и развела руками. После чего резко развернулась и обратилась снова к Элизабет, полностью проигнорировав самоуверенную реплику Шона. Лиз спрятала улыбку за бумажной салфеткой, едва коснувшейся губ.

…Столовая не могла похвастаться своими размерами, а потому Моррису с его врождённо отличным слухом было слышно практически всё, что происходило у «окна» кухни.
Вначале взгляд зацепился за юнца, сидящего теперь в одиночестве за соседним столиком. Отметил его особенно растерянный вид, с которым он, словно побитая собака, смотрел вслед удаляющемуся от стола журналисту. Обозлённый взгляд. Словно его не пригласили на вечеринку. Если бы Майклу не было настолько на него плевать, он обязательно бы сказал что-нибудь ободряющее. Он поймал себя на мысли, что поддерживает парня хотя бы в испытываемых к Уэйну эмоциях. Моррису не приходилось сталкиваться с журналистом в открытую, но тот ему заведомо и уже давно не нравился. Он был из той же породы, что учёный-кретин и девка из коморки с радио, вечно себе на уме, даже несмотря на кажущуюся открытость.
После штурман обратил внимание на то, что происходило непосредственно у кухни. И вновь выхватил взглядом фигуру Ханны, к которой уже подошёл Джозеф. Тот говорил о каком-то журнале, и в голосе слышались примирительные нотки. Что ты с этой дурой возишься, - думал Моррис, наблюдая напряжение и некое пренебрежение во взгляде обернувшейся девушки. Больше всего он терпеть не мог надменность, и именно её в ней и наблюдал. Наверное, единственное, что мешало вскочить и подойти – отсутствие в крови подстёгивающего к активности алкоголя. Неплохая, кстати, мысль – взять бутылочку пива… Необязательно же ждать вечера, правильно?..
Ханна закатила глаза, после - искривила губы, махнула рукой.
- Забей. Но если уж ты подошёл и явно интересуешься моим мнением, то, по мне, устраивать по утрам концерты – не лучшая из твоих затей, Джозеф. Вон, твой друг скандирует вечерние посиделки – лучшая альтернатива. Но вряд ли я на них приду. – Со звоном посуды отставила поднос. - А журнал я всё-таки у тебя возьму, если ты не передумал.
Моррис едва сдержал накатившую злобу. На щеках играли желваки.
В этот момент Джефферсон отошёл, и рядом с девушкой оказался Алекс. На его фразу о какой-то информации Ханна усмехнулась, направившись вместе с ним из столовой. Если бы кто-то из них в эту секунду оглянулся – встретил бы его истинно недоброжелательный взгляд.

***

Джеймс, Роджер

Джонатан ощущал себя в ловушке. Загнанным в тупик зайцем, в которого прицелились сразу из двух орудий. Ассоциация с охотой пришла ему на ум сразу, непроизвольно, как было бы с любым человеком, увлечение которого стоит едва ли не на первом месте.
Филипс ждёт характерного щелчка, ранящий выстрел. И стоящий рядом психолог уже начинает тщательно к нему прицеливаться, выверяя слабые места. Джонатан поморщился, когда тот отпустил его руку, уголки губ дёрнулись в нервной улыбке, дизелист опустил глаза, стараясь не смотреть на Джеймса. Ощущая вполне очевидное давление с его стороны. И в тот же момент понимая, что отвертеться ему не удастся.
Тем более что в паре шагов от него застыл Роджер, столь же требовательно глядя ему в глаза. Тон, не оставляющий сомнений в том, что последствия молчания могут быть вполне серьёзны.
- Ладно, ладно… - в конце концов сдался он, поднял на психолога затравленный взгляд. – Вы только не судите прямо сразу, док…
Джеймс отчётливо наблюдал борьбу, отражённую в тёмных глазах Филипса. Заметил красные прожилки вен, исчерчивающих белки. Очень похоже на отсутствие здорового сна, причём случай явно запущенный. Однако, - Джеймс это помнил, - ещё пару дней назад Филипс казался вполне бодрым и здоровым.
Стоящий чуть позади Роджер наблюдал лишь внешнее волнение, проявляемое его подчинённым – тот со всем старанием пытался отвести глаза от начальника, а выступившие на лице красные пятна вполне успешно скрывали его бледность.
В свою очередь Джонатан, пусть и знал Баттлоу достаточно давно, при каждом подобном случае, когда на кону была его профессиональная репутация, отчего-то робел словно провинившийся мальчишка. Но Роджер, зная Филипса дольше, чем все остальные, мог догадаться: лежащая на дизелисте постоянная ответственность за сложную аппаратуру не позволяла ему расслабляться перед начальством.
- Ещё пару недель назад об этом начал заикаться Мэтт. Дескать, культуру здешних аборигенов ему интересно изучать. Ну, мы тогда вдвоём в курилке стояли, он и завёл этот дурацкий разговор… Типа надо у этих чернокожих взять пару вещей, для исследований, ну вроде того.
Джонатан понимал, что в этот момент его речь выглядела вполне безобидно, но чем больше рассказывал, тем больше нервничал и заикался, искажая собственный рассказ. Особенно потому, что чувствовал на себе суровый взгляд Роджера и проницательный – Бьюкэннона. Перед последним признаваться в дальнейшем ему вовсе не хотелось.
- Ну я ему, типа, ты сдурел, ты погоду изучаешь, какие ещё в задницу вещи… И, ну честно, после этого мы с ним разговор об этом не заводили. Я как-то забыл, а тот видать за собачницей опять бегать начал.
Джонатан кружил вокруг да около, медленно подводя к главному.
- Короче мы с ним потом поссорились. Я вроде как начал находить в своей комнате всякую ерунду, вроде той, что эти эскимосы любят. Какие-то кости под подушкой, на бусы наступил, навернулся… Синяк на жопе до сих пор. Кхм, простите. А они как появлялись, так и пропадать начали. Понимаете? Пропадать! Я, конечно, выбесился. Мэтт со своими игрушками ко мне в комнату захаживает, совсем обнаглел… Ну и мы и поссорились.
Филипс ненадолго замолчал. Продолжал смотреть в пол.
- Да я бы и не придал этому значения, я-то чё, ссоры всякие не люблю. Думал с ним помириться даже. Сегодня.
Дизелист бросил взгляд на собеседников, уловив на их лицах вполне очевидное непонимание.
- Мне со вчерашнего дня всякая дрянь снится, - наконец, подвёл итог он. – Я пытался поспать, но один хрен… Видать, у котла задремал и не заметил, что не туда повернул. Док, только не считайте меня психом… Вдруг это грёбанные безделушки виноваты? Я, знаете, как будто вижу во сне эскимосов со всеми этими идиотскими амулетиками. Стоят вокруг, среди тумана. И впереди какая-то баба с белыми глазами, слепая что ли. Но это всё, что я помню, чес-слово.
Джеймсу, между тем показалось, что дизелист, несмотря на то, что выложил всё как на духу, всё-таки что-то недоговаривает. То ли боится, что его компетентность окажется под сомнением, и Баттлоу отстранит его от работы, отправив на первом же рейсе домой.

***

- …Повторяю, на связи база Доусон. Фарадей, ответьте.
Слова ускользают в пустоту, на другом конце – абсолютная тишина. Практически не различаемый статический шум нарастает, заменяя привычные звуки голоса. В слабом потрескивании таится пугающая безжизненность.
Разве у неё могут быть поводы для паники? В конце концов, связисты могут отрываться хотя бы ненадолго от постоянного просиживания в рубках.
Секундная стрелка передвигалась на циферблате с ужасающе громким звуком. Тик-так. Она её нервировала. Заставляла каждый раз возвращаться к часам взглядом, наблюдая, как медленно сходит с места другая, минутная – именно минуты шли на счёт.
- …Фарадей, ответьте.
«Парень, это уже не смешно».
Лора прекрасно знала пристрастие русскоязычной нации к идиотским шуткам, но ей просто не хотелось верить, что ради подобного сотрудник станции пожертвует своими прямыми обязанностями.
- Фарадей. На связи Доусон…
Любые слова поглощала мёртвая тишина.

***

Мрак таит в себе угрозу. Истина, выжженная в памяти поколений. Отравляющая разум. Закрывающая глаза на действительность. Порождающая в человеке затаившиеся внутри страхи.
Так было испокон веков. Так должно было оставаться. Память предков учит – не выходи из круга света. Где-то за ним притаилась оскалившая клыки неизвестность…

***

Саманта, Джозеф

- По-доброму тебе завидую, - вздохнула Кларк после короткой рецензии Сэм о сне. – Как доктор не могу не отметить, что у тебя правильный режим сна. Как и у многих здесь, пожалуй, - улыбнулась. – У меня?.. Сны… Плохие сны. Вряд ли из-за погоды. К несчастью. – Улыбка на её лице увяла. Собеседница могла наблюдать, как стремительно тускнеют светлые глаза. Но они тут же зажглись вновь; казалось, голову Лиз посетила какая-то навязчивая мысль. – Я недавно обратила внимание, что в питомник часто заглядывает Мэтью. Заинтересовался собаками? – Как следствие, Элизабет говорила с лёгкостью несведущего человека.
Двери столовой громко хлопнули. В помещении становилось всё меньше людей. Напряжённая в начале обстановка разряжалась благодаря отсутствию гомона голосов. Элизабет едва ли не физически ощущала, насколько легче стало дышать после ухода очередных сотрудников станции.
…Огарок сигары с шипением потух, сминаемый о посеревшую со временем пепельницу. Шон выпустил изо рта последний клуб дыма. Проворчал что-то себе под нос, на что Моррис ответил предложением выпить. После чего оба поднялись с места. Только направились в разные стороны.
…Адамс появился перед Лиз и Сэм неожиданно, сверкнув белоснежной улыбкой, особенно контрастирующей с тёмной кожей. Майкл привычной походкой вразвалочку шёл к кухне. Джозеф был уже практически в ней.
- Дамы, ну что же вы… - начал Шон. Но докончить фразу он не успел.
Всё утонуло. Слова. Движения. Цели.
То, что ещё недавно представляло собой чёткие очертания осязаемого, видимого предмета, расплылось в густоте облепившей всё окружающее тьмы. Накрывшая всех, кто находился в столовой, слишком неожиданно – она ослепила присутствующих, полностью потерявших ориентацию в пространстве на несколько долгих секунд. Представления об окружающих вещах выскользнули из сознания, оставляя людям возможность ориентироваться исключительно на слух и прикосновения.
Джозеф, застывший в дверном проёме, в этот момент ощутил кожей руки поток воздуха, слух уловил стук, отдалённо напоминающий шаги. Лёгкие и едва слышные. Может, показалось?.. Явление сквозняков на станции было абсолютно привычным.
Лишь постепенно на фоне черноты начали проступать едва заметные силуэты людей, находящихся возле окна, – благодаря отражающему свету снега.
Нечётко. Размыто. Душно.
Лиз запаниковала первой, ощущая, как многократно возрос пульс.
- Что… что происходит?.. – произнесла она.
- Без паники, - хриплым голосом произнёс где-то рядом Шон. – Очевидно, в генераторе что-то замкнуло. Джозеф, тащи фонарь! И где там Джереми ходит, его налево…

***

Алекс

Ей всё равно.
С таким девизом Ханна вполне успешно прошла большую часть своей жизни. Привыкнув на всё смотреть сквозь пальцы, и даже если что-то видела – делала вид, что ничего не замечала. Ведь ей всё равно.
Так действительно легче. Когда полностью снимаешь с себя ответственность за поступки окружающих, предпочитая просто не замечать очевидных мотивов. Совесть чиста.
Конечно, она всё понимала. Понимала, почему Кевин навязывается ей вот уже третью неделю. Давно уже обратила внимание на невербальные намёки с его стороны. И предпочитала думать, что парню просто нечего делать. В этой лишённой привычной суеты коробке сложно оставаться без поддержки. Но лично Ханна с этим справлялась. Какое ей, в общем-то, дело, что какому-то Фишеру постоянно скучно?..
Сейчас, оставляя Кевина в столовой, ощутила какое-то особенно противное чувство. Как будто просто его кинула. С какими бы целями он не втирался к ней в доверие, но всё же проводил с ней большую часть времени. Девушка даже привыкла к его назойливому присутствию.
Последний взгляд, выходя из столовой, она бросила на него.
- Ну наконец-то, - бросила Ханна, оказавшись за дверью. - Джозеф ещё ничего, но эти двое просто вымораживают. Ты видел взгляд Майкла? По-моему, он немного ненормальный.
…Коридор встретил их прохладой и тишиной. Внезапная мысль родилась в голове, вследствие недавнего разговора о популярном журнале. Для чего Джозефу вообще понадобилось с ней мириться? Короткие разговоры о музыке вряд ли сблизили их настолько, чтобы теперь называться друзьями, чьё мнение хоть сколько-нибудь важно.
Журнал. Статья.
Ханна повернулась, вопросительно и слегка насмешливо глядя на идущего рядом журналиста. Интересно представить его лицо, когда она начнёт рассказывать «почему Ханна оказалась здесь». Ещё недавно она сомневалась в собственной затее, но она приняла решение. Почему бы и нет?.. Это будет даже забавно. Если, конечно, он действительно решил писать эту статью. Ведь ничего не мешает ему точно так же пустить пыль в глаза. Осталось всего несколько дней.
Несколько скучных дней.
- Изначально статья не включала «характеры» сотрудников, правда? – с усмешкой произнесла девушка. Вся эта ситуация её больше забавляла и разбавляла привычный уклад, чем действительно интриговала. – Скажи честно, ты это придумал давно или только что сымпровизировал?
Ханна, пожалуй, сама не знала, чего добивалась услышать, ведь уже согласилась. Впрочем, могла бы догадаться, к чему тот ведёт. Предпочитала вновь всё пустить на самотёк, закрывая глаза на какие-то очевидные вещи. В конце концов, она соглашалась только на статью.
…Часы над дверью обозначили полдень. Выход из коридора был близок ровно настолько, что Ханна успела взяться за ручку двери. Именно в этот момент всё вокруг исчезло.
Стены, потолок, пол. Размылись в чёрной кляксе, изуродовавший холст окружающего пространства. Лишь слабо мерцала люминесцентная лампа над головой, остывая.
- Твою же… - фыркнула девушка. Она не видела лица спутника совершенно. - Джонатан напортачил, не иначе. Но в рубке есть фонарь, на крайний случай.
Ханна рванула на себя дверь и столь же резко сошла с места.

***

Джеймс, Роджер

- …Но это всё, что я помню, чес-слово. – Филипс перевёл дух. Сделал паузу. – Хотя…
Договорить парень не успел.
Дальнейшее произошло буквально за пару секунд. Резким щелчком погасли все лампы в главном коридоре, оставив лишь пару квадратов света с той и другой стороны. Через северное окно всё так же виделись белоснежные холмы на фоне снежной пустыни острова. Рельеф местности чётко выделялся на фоне абсолютно чёрного неба.
В следующее мгновение Роджер почувствовал удар от внезапного столкновения.
- Какой идиот тут встал… - послышалось ворчание позади. Голос явно женский.

Филипс нервничал под взглядом Баттлоу, и в этом не было ничего удивительного: несмотря на долгое время знакомства, Роджер не проявил бы к механику никакого снисхождения в вопросе профессиональной компетенции. Сам Роджер уже набросал для себя примерный текст устного выговора, который он сделает дизелисту, когда ситуация разрешится. Однако дальнейшие слова Филипса заставили начальника станции задуматься о психологическом состоянии подчиненного — слова о "безделушках" аборигенов, вид которых способен выбить из колеи механика, никак не вписывались в картину вменяемого человека, которую представлял себе Баттлоу.
К счастью, штатный психолог был вот прямо здесь, и Роджер сделал себе мысленную заметку обязательно выяснить его мнение по этому вопросу.
Механик продолжал свой несколько сумбурный отчет, как неожиданно его прервала свалившаяся вокруг тьма.
— Без паники, — тут же сказал Баттлоу, почувствовав тычок сзади и женское недовольное ворчание. — Мистер Филипс, полагаю, генератор накрылся? Как скоро заработает аварийный? Вы способны... — в четких и выверенных вопросах Роджера повисла ощутимая пауза, будто тот подбирал слова или же полностью перестраивал заготовленную фразу. — Вы способны запустить его самостоятельно, или вам потребуются дополнительные руки? Мистер Бьюкэннон, необходимо найти фонари и успокоить персонал, оставшийся в столовой. И, наконец, кто здесь? Вы в порядке?
Баттлоу развернулся на сто восемьдесят, задавая свой вопрос в темноту.
Нештатная ситуация пока что не вызывала у Роджера никаких эмоций, кроме легкого раздражения — запланированный график летел к чертям.

Интересно, почему все так взъелись на Джефа за этот короткий концерт? Спасатель, как и большинство его менее одарённых коллег, уже получил особую кличку, которую журналисту было проще удерживать в памяти. В данном случае – всего лишь производная от фамилии Джозефа, но в некоторых случаях Алекс демонстрировал куда большую креативность.
Неужели Джефферсон за недели работы на станции впервые выкидывал нечто подобное? Так или иначе, сам Уэйн, хоть и не получил от сольного концерта певца особого наслаждения, но и негодовать по этому поводу вовсе не собирался. Раздражение той же Ханны, к примеру, многократно превосходило те потенциальные неудобства, которые доставило непродолжительное выступление Джефа.
Следуя за девушкой к выходу из столовой, Алекс качнул головой, отмечая, сколь пагубно влияет на людей чрезмерно долгая изоляция от нормального общества. На прощание привычно окинув взглядом обеденный зал, он вздрогнул. Причиной тому был этот чёртов фрик, Моррис, который смотрел на журналиста и его спутницу так, словно хотел прямо сейчас подняться и проломить им черепа монтировкой. Уэйн давно чувствовал с его стороны отвратительно плохо скрываемую неприязнь, но именно сегодня впервые задумался о возможной опасности. Не мог радовать факт, что придётся провести ещё достаточно много времени на станции с этим человеком, в полной изоляции от внешнего мира. Главной проблемой, естественно, было то, что по совместительству Моррис представлял собой настоящую гору мышц. Не хватало ещё только влипнуть в серьёзные неприятности в этой дыре. Пообещав себе впредь вести себя чуть более осторожно, Уэйн выскользнул в коридор вслед за Ханной.

- Ты видел взгляд Майкла? По-моему, он немного ненормальный, - она думала, похоже, о том же. И была, чёрт побери, совершенно права.
- Тот ещё псих, - с напускной безмятежностью подтвердил Алекс. – Не стоит о нём беспокоиться.
Хотя на самом деле побеспокоиться ещё как стоило бы. Как там было – в космосе никто не услышит твой крик..? Вполне применимо и по отношению к затерянной среди льдов исследовательской станции. Если вдруг Моррис слетит с катушек, если вдруг окажется в этот момент с кем-то наедине… Всё может закончится куда раньше, чем кто-либо подоспеет на помощь. Алекс тряхнул головой в попытке выбросить оттуда тревожные мысли.
Ханна, тем временем, зачем-то остановилась и повернулась к нему. Журналист задумчиво уставился в ожидании ей прямо в глаза, с некоторым неудовольствием отмечая, что просто вынужден смотреть на неё снизу вверх в таких ситуациях.
Хм, последовали вопросы. Отчасти провокационные – язвительная ухмылка на губах девушки делала ситуацию ещё более напряжённой. Честно говоря, к этому Уэйн оказался попросту не готов. Задумчиво почесал подбородок, выигрывая для себя немного времени.
Что она хочет услышать? Зачем поднимает тему Кевина по второму кругу? Алекс мог бы ответить действительно честно. Сказать, что ему на самом деле вообще не сдалась ни эта станция, ни статья, ни Ханна со своими странными закидонами. Искренне заявить, что его присутствие здесь – не более чем попытка произвести впечатление, что он вызвался добровольцем вовсе не из-за горячей любви к тюленям, а скорее по сугубо личным причинам.
Конечно же не сказал. Улыбнулся и спокойно ответил:
- Первоначальный план собственно и заключался в импровизации. В конце концов, должно же быть хоть что-то в этой проклятой статье?

Свет погас, стоило Ханне взяться за ручку.
Погас не сразу – постепенно затухала последняя лампа над головой, что несколько смягчило первоначальный эффект внезапного наступления мрака.
Такого поворота Алекс не ожидал. До этого момента все недоступные его пониманию системы, обеспечивающие стабильное существование станции, работали более чем исправно – он успел привыкнуть, что среди персонала существует группка мрачных парней, специалистов по технической части, которые неплохо выполняют свою работу. Однако, теперь электричества не было. Скорее всего, что-то не так с генератором. Первая серьёзная неполадка за всё время пребывания Уэйна на станции.
Не видел Алекс теперь практически ничего – с трудом различал даже силуэт девушки, которая находилась от него всего в паре шагов. В голову сразу же начали лезть паникёрские мысли. Что будет, если не удастся починить генератор? Рискнут ли прийти на помощь сотрудники соседних станций в контексте надвигающегося циклона?
Журналист слышал голоса – раздражённый, Ханны, и Роджера, неизменно спокойный.
Баттлоу, впрочем, говорил дело. Без паники. Алекс вдохнул и осторожно продвинулся немного вперёд – кончики пальцев правой руки скользили по поверхности гладкой стены. Известие о наличии запасного генератора несколько обнадёжило.
- Хей, босс, мы здесь, - повысив голос обратился Уэйн к темноте. – Мистер Бьюкэннон отлично справится с наведением порядка в столовой… А мы с Ханной, хм, вполне может поискать пока фонари.

Внутри отчётливо заиграла тревога как только погас свет. Сигнал, почти слышимый трезвоном звонка громкого боя, таким, какой располагался у них в казарме над дверным проёмом. Прежде чем Джеймс успел отдать себе отчёт в своих действиях, его рука раскрытой ладонью легла с боку на поясницу, туда, где должно было находится цевьё штурмовой винтовки. Но его там не было, только ткань рубашки и тёплая плоть. Бьюкэннон успел заставить себя не присесть, чем избавил себя от резкой боли в больной ноге. Давно такого с ним не было.
Толчком включилась голова, заработав почти на полную мощность, мгновенно раскладывая случившееся по местам, необходимым для единственно правильного решения.
Свет погас. Видимо Джонатан накосячил гораздо больше, чем предполагалось сначала. При этом он явно сказал не всё, а уже услышанное не нравилось Бьюкэннону совсем. Прежде всего тем, что он чутьём подозревал схожесть симптомов доктора и дизелиста. Внятных оснований пока не было, но странная интуитивная уверенность внутри не отпускала. А если так, если хотя бы предположить, что так, то творилось что-то совсем странное.
Глухим фоном звучали вопросы Роджера, задаваемые дизелисту, а голова тем временем продолжала свою работу:
Джонатана нельзя было оставлять без присмотра, более того, с его симптомами необходимо было разбираться дальше. Однако он был специалистом, который мог устранить неисправность в энергоснабжении станции, потенциально грозившую серьёзнейшими проблемами. Единственным квалифицированным специалистом, что само по себе нарушало технику безопасности. Хорошего не жди, если ты на ледяном континенте, а генератор запорот. Долго ли они протянут без тепла и света? Ох хорошо бы, если бы Филипс не убил его совсем. Очень хорошо.
Взгляд метнулся к Баттлоу, выхватывая его контуры в почти полной темноте. Нет, оставлять его с Джонатаном нельзя, дизелист его боится, а значит не сможет работать как надо с и так перегруженной психикой и страхом из-за нависшего начальника за плечом. Сам же Роджер похоже не испугался, чётко выстраивал фразы и отдавал сейчас распоряжения, пресекая потенциальное распространение паники. Хорошо.
В бурном потоке мыслей и заключений очертился круг предстоящих задач: лишить в меру возможности излишней нагрузки психику дизелиста, стимулировать её для проведения необходимого ремонта. Наблюдать за выполнением работ и самим Джонатаном, после больше выяснив о его состоянии. Избежать паники. И всё это предстояло сделать с некоторым нарушением текущих распоряжений Баттлоу.
Глубоко вздохнув, Джеймс заставил говорить себя медленно и негромко, излучая голосом то спокойствие, на которое был способен в сложившейся ситуации:
- Роджер, я думаю Джонатан справится, он ведь профессионал. Но он.. - возникла очень короткая заминка, пока Бьюкэннон подбирал наиболее мягкий термин, - поранился. Я присмотрю за ним и обеспечу необходимую помощь. Как психолог, рекомендую вам отправится в столовую, одним присутствием вы успокоите людей, не говоря о том, что там вам удобнее будет контролировать обстановку и координировать действия персонала, пока они не разбрелись в потёмках кто куда самостоятельно.
Своё обращение Джеймс сопроводил тем, что в темноте, чтобы никто не видел, аккуратно прихватил начальника за локоть. Роджер не был глуп. Подобное нарушение личного пространства должно было показать ему важность говоримого. Как минимум, Джеймс надеялся, что после этого начальник не будет спорить.
Отпустив локоть Баттлоу, Бьюкэннон повернулся в потёмках на голос журналиста.
- Мистер Уэйн, прежде чем искать фонари, не могли бы вы привести сюда мисс Кларк? - Джеймс чуть наигранно смутился. Эта эмоция, как и наигранность, были необходимы, ведь они были неуместны в потенциально опасной ситуации, а значит явно давали сигнал окружающим, что ситуация не такова. - Я оказал помощь мистеру Филлипсу, но боюсь мои навыки несколько заржавели. Пусть настоящий врач посмотрит, на всякий случай. - психолог улыбнулся в почти полной темноте, выдерживая взятый образ, даже если его улыбки не было видно. На едва уловимых тонах голоса это скажется.
Только договорив, Джеймс заметил, что свет погас не полностью. Пара ламп ещё горела. На самом краешке сознания что-то цеплялось за эту деталь, выделяя её. Джимми не был специалистом, но и его знания шептали ему, дело могло быть совсем не в генераторе. Он был в этом почему-то уверен и лишь глупый ум цеплялся за отсутствие профильного образования. Так или иначе обращать сейчас внимание окружающих на эту деталь, тем более испытывая сомнения самому, было почти преступно. Внутри колыхнулся страх, но Джимми не обратил на него внимания, он был слишком поглащён выполнением поставленных задач. Не смотря на прошедшее время, организм легко вошёл в этот режим, выработанный когда-то на войне. Есть, видимо, вещи, которые можно забыть только умом.
Джеймс в потёмках придвинулся ближе к Джонатану, переключая на себя его внимание. Травмированный, в его состоянии, дизелист был потенциально ближе всех к панике.
- Как думаешь, два калеки доберутся до генератора на ощупь, или доктора с собой прихватим?
Пусть думает что угодно про неуместные шутки. Пока его голова занята этим, она не занята другим.

Голос, прозвучавший из темноты, позволил Баттлоу однозначно идентифицировать журналиста, а тот упомянул Ханну. Все едва различимые фигуры в коридоре наконец обзавелись персоналиями.
— Мистер Уэйн, отличное предложение. Если потребуется, то мой фонарь лежит в верхнем ящике стола в моем кабинете, сразу под правой рукой. Там незаперто.
Идеальный порядок, в котором Баттлоу содержал не только свою жизнь, но и свои вещи, сейчас играл ему на руку, но он даже не обратил на это внимания. Некоторые люди могли позволить себе беспорядок, но только не Роджер.
Он хотел продолжить инструкции, как вдруг заговорил психолог. Баттлоу нахмурился, невидимый в темоте, слушая его предложение — оно казалось иррациональным. Роджер сам не блистал обширными познаниями в области ремонта дизельных генераторов, но по крайней мере у него был опыт работы на исследовательских станциях. Досье Бьюкэннона не содержало никакой информации об имеющихся у психолога технических навыках, и поэтому следовало отправить его делать свою работу — успокаивать людей.
Но в этот момент Джеймс взял его за локоть и слегка сжал его. Роджер вскинул брови, но этот жест так же остался незамеченным, зато дал начальнику станции необходимую секунду, чтобы понять, что психолог настаивает на своих словах, хотя причин для этого Баттлоу по-прежнему не видел. Но, наконец, в его предложении блеснуло зерно рациональности.
— О'кей, мистер Бьюкэннон. Отправляйтесь с Филлипсом и окажите ему любую необходимую помощь, — с легким нажимом ответил Роджер. Под любой помощью он подразумевал как посильный физический труд, так и возможность обезвредить механика в случае неадекватного поведения. Оставалось лишь надеяться, что Джеймс поймет его правильно.
— Я пойду в столовую, и пришлю к вам доктора Кларк. И еще кого-нибудь в помощь, лишняя пара рук вам не помешает. Так что, мистер Уэйн, займитесь с Ханной фонарями, и занесите в столовую несколько штук. Мистер Филипс, — Баттлоу повернул голову туда, где предположительно должен был находиться механик, — постарайтесь наладить электроснабжение в кратчайшие сроки. Мы на вас рассчитываем.
Последняя фраза была сказана совершенно нейтральным тоном, и Роджеру было в принципе все равно, как его поймет механик: ощутит ли ответственность за предстоящее дело, или же задумается о серьезности взыскания, которое его ждет в случае неудачи.
Пробравшись мимо Ханны и Алекса, Роджер пошел обратно в столовую, периодически придерживаясь рукой за стену, чтобы не терять равновесие.

На какой-то миг Джереми охватило оцепенение.

Это не было заскорузлым и преодолённым страхом из Бруклина, когда ты оставался наедине с центровым вышибалой, и все твои “друзья” трусливо делали шаг назад, отводя взгляды.
Это не было вечным клеймом “чёрных”, эти проклятые расистские штучки среди прочих американцев, когда пережитки времён заставляют цивилизованных людей кидать в тебя камни и сжигать твой дом.
Это не было актуальным страхом взрослого человека – страхом невыполненной ответственности, когда груз проблем, тяжесть однообразного быта угнетает, доводя до нервных срывов или чего похуже.

Нет.
Это страх, вставший на пороге сознания, будто егерь ищущий тропу сквозь болото, проверял самообладание, касаясь почти осязаемыми липкими щупальцами, заставлял сердце стучать быстрее, а зубы выбивать дробь не от холода. Его едва ощутимое присутствие, которое появилось после странных звуков в морозильнике, сменилось лавиной эмоций.
Сначала испробованная тактика – страх неизвестности. Теперь, кое-что покруче: мощный коктейль, замешанный на подозрительности и паранойе, детских травмах и приобретённой боли, извращенных желаниях и самым страшных ночных кошмаров.
Страх непонимания.

Верный Кабар вновь смотрел остриём вперёд, но резких движений повар не делал: мальчонка непринуждённо трапезничал сырым мясом и без всякого дискомфорта переносил холод – кто знает, что на уме у этого дикаря? Мистер Бон любил детей, но когда достаточно милая мордашка вымазана кровью из свежего куска говядины глубокой заморозки, становится чертовски не по себе.
Темнокожий парень сделал осторожный шаг в сторону: мальчонка двигался уверенно, ничуть не заботясь о температуре в помещении или собственной наготе. Двигался он прямо к кухне.
Джереми хотел было окликнуть его или предупредить кого-нибудь из коллег, как произошло сразу два события.

Кто-то из женской части коллектива оповестил о катастрофе: ЧТО-ТО ГОРЕЛО.
Джереми нервно вздохнул, сглотнул ком, застрявший в горле, и начал огибать ребёнка намереваясь добраться до двери первым. В голове билась единственная мысль: “ЛИШЬ БЫ ОБРАЗОВАЛАСЬ КОРКА” – испортить торт было ударом по самолюбию повара, да и по его репутации профессионала, которая только-только начала набирать обороты. Среди контингента ученных и технических специалистов затесался ещё и журналист: если Бон не ошибается, то писать в этом, занесенном снегами и забытом Богом, месте особо не о чем, и рано или поздно, мистеру Уэйну придётся упомянуть его прекрасную кухню.
Но сейчас, чёрт возьми, его “прекрасная кухня” воняла гарью, а основополагающее блюдо вечера упорно превращалось в головёшки.

И тут погас свет.

Донёсся женский вскрик и мужские возгласы удивления из зала столовой. Бон крепче вцепился в нож, попутно вспоминая сколько батареек у него в запасе – кажется он брал парочку для плеера. Ни то чтобы выключение генератора было чем-то из ряда вон выходящим, сидели без света по несколько часов, но почти всегда – планово. За прошедший месяц на станции электричество выключалось всего раз, если Джереми ничего не перепутал, и это не было специальной проверкой, но постоянный фонарик и запас батареек, повар у Филипса всё-таки выпросил.
Но, такое количество “техногенных катастроф” на одни сутки, для сонного быта станции было чересчур.

Желание спасти торт было мощным стимулом сбросить оцепенение, но маленький Дикарь, Пожирающий сырое мясо, да ещё и в темноте, служил не меньшим поводом сохранять бдительность.

- Эй, там ребёнок какой-то бродит – не зашибите ненароком! И позовите мисс Кларк – он какой-то странный! – крикнул Джереми, обращаясь к людям в столовой, а затем тихонько добавил себе под нос, - и страшный…

Повар осторожно двинулся вперёд, намереваясь завладеть фонариком и проверить торт, но держаться от ребёнка подальше – иррациональный страх перед этим аборигеном был неподконтрольно силён.

Привычный мир. Уже привычный. Распорядок дня, где она выполнила свои задачи. Легкость общения с девушкой, что ей оказалась очень симпатична. И почему раньше она ни разу не заговаривала с Лиз?.. Порой создавалось впечатление, что она сливается с тенями. И этот странный взгляд, исполненный потухшего загнанного страха. Сэм боялась погружаться в чужие боли, но в компании доктора ей было комфортно. И еще больше хотелось улыбаться.
- А, мне так часто говорят, - беззлобно махнула рукой кинолог, тихо рассмеявшись, - иногда и сравнивают с собаками. Но мне это только приятно слышать. Я их люблю. С ними так просто.
Привычный мир. Только жарко очень, а внутри все ощутимее чувство тревоги. Из-за чего?..
И снова – широкая белозубая улыбка. Упоминание Мэтта странным образом согревало. Этот веселый парень и верно частенько заглядывал к ней.
- Мм.. не знаю. Возможно... он такой забавный и очень милый.
Почувствовав, что в их маленькую зону комфорта вторгаются, Сэм вздрогнула, обернувшись на звук шагов.
А потом вздрогнула еще раз.
Привычный мир.
Лопнул.

В бездонных пропастях первобытного липкого ужаса первой родилась тьма. Оскалилась и ощерилась, расправляя свои затекшие многочисленные щупальца. Вгрызаясь в плоть мира, вползая в покров земной тверди. Вонзаясь в самые небеса, стремясь затопить вязкой чернотой далекие чужие солнца. Она спрятала в себе сумасшедший ритм сердца. Испарину на лбу. Сбитое дыхание и охрипший голос. Неизбежность каждого движения и осознания себя, как чего-то слишком хрупкого. Слишком.. ломкого.
Как много меняет свет.
Дети знают правду. Они знают обо всех монстрах, что урчат под кроватями и прячутся в шкафах. Они знают, как важны блеклые тусклые ночники, разгоняющие этот грузный сумрак. Дарящие вещам привычные очертания. Они знают, что где-то там проходит черта, откуда выпадают все их страхи. И мир вдруг становится безумным, сдирая с лица своего маски. Оставляя отвратительную, искореженную суть, которую человек никогда не был способен осознать.
В тенях мы теряем себя. Способность трезво мыслить. Сохранять спокойствие. И можно сколько угодно доказывать, что ты не такой. Что мрак тебя не пугает. Но все равно это чувство останется, свернувшись комком где-то внутри. Заслезится в глазах, дрогнет кончиками пальцев. И осипшим голосом будет твердить: «все в порядке.. в порядке». А порядок уже не тот. Неуловимо изменилась сама основа. Незаметно подменили стержень незыблемого, во что нас учат верить с самого младенчества. И тот инстинктивный ужас, который бурлил в крови далеких предков, выпячивается, зажигая вены огнем. Спазмами протекая по всему телу.
Я не боюсь темноты.
Какая наглая, высокомерная ложь. Лицемерие, которому никогда не найти оправданий. Но ведь никто и не заметит. Не увидит за этой кисельной смолянистой чернотой, что цвет твоей кожи стал бледнее. Что лихорадочным блеском наполнился взгляд. И верхняя губа отчего-то дергается. А ресницы моргают часто-часто, в забавной попытке сморгнуть эту пропахшую кошмарами вязь.
Один вдох. Один продолжительный вдох. Сжимаются пальцы в кулачки. Крепко, впиваясь острыми ногтями в кожу ладоней, оставляя белесые полумесяцы. Каменеют мышцы, твердеют. Будто готовые к удару. И бессмысленные уговоры взять себя в руки. Успокоиться. Ведь ничего страшного не случилось. Это только свет. И тьма. И скованное нелепым страхом сердце. Мысли на периферии сознания, блуждающие потерянными огоньками святого Эльма. Все блекнет и гаснет. Мир дергается. Плывет. Изнутри поднимается неумолимо волна паники. Накатывает, топит.
Но ты больше не ребенок. И на былые оправдания права не имеешь.
Это просто сбой электричества, Сэм.
Это просто сбой отопления.
Это просто затерянная посреди безбрежных ледяных океанов и белоснежной пустоты проклятая, забытая богами база Мюррей, Сэм. И ты здесь, как в консервной баночке, выпущенной в безразличные объятия океана. Ведь даже если что-то случится...
Хватит.
Это просто темнота, Сэм.

Не поддаться панике было труднее всего. Как и любой нормальный человек, Саманта боялась темноты на каком-то подсознательном, глубинном уровне. А еще больше она боялась ее на пока еще малознакомой базе, стоящей где-то посреди вечной зимы.
- И, - собственный голос как-то слишком глух и сипл, незнаком, - часто так бывает?.. С генератором.
Но он успокаивает. Как и наличие рядом людей. Их голоса, их сумрачные силуэты, отраженные блеклым освещением за окном. Где-то совсем близко начинает громче и сбивчивее дышать Лиз. Она чувствует тоже самое?..
Разжимаются сведенные судорогой кулаки. У Сэм всегда было так. Проще бороться с собственным страхом, когда кто-то сражается со своим. Проще помочь, чтобы отвлечься. Забыть.
Ладони нащупывают стол, двигаются дальше, пока настойчиво не касаются руки Элизабет.
- Все хорошо? Не волнуйся.. сейчас мальчики раздобудут фонарь и кто-нибудь починит этот проклятый генератор.
Ослепший взгляд поднимается, блуждает, выискивая очертания оказавшегося рядом так вовремя Шона.
- Помощь нужна?..
Она помнила, что в таких ситуациях в первую очередь надо не паниковать. Во вторую... не паниковать. А в третью - не двигаться, если на то нет веского повода. Ибо потусторонний первобытный ужас перед обычной темнотой может в итоге закончиться как минимум гематомами и как максимум переломами.

Приглушенный крик Бона, донесшийся откуда-то издали, заставил вжаться в стул и крепче стиснуть руку Лиз. Неосознанно.
- Ребенок?.. – Отчего-то шепотом произнесла Сэм, вертя головой и напряженно вглядываясь во тьму. – Он пошутил? Какой еще ребенок?..

Как только погас свет и вокруг все засуетились, Джозеф стал шарить вокруг руками. Махал он ими осторожно, напоминая ветряк при слабом ветре. Несколько секунд движения на ощупь ничего не дали – он только наткнулся на что-то горячие и тихо чертыхнувшись прикрыл глаза. Было смешно закрывать глаза в полной темноте, но этот способ помогал и Джозеф, нырнув во «дворец воспоминаний», представил себе кухню, освещённую, яркую. Тут же, перед глазами возник ящичек с наклейкой «AC/DC» справа от входа, а там фонарь DirectLight 900lux. Джозеф без особых проблем добрался до ящичка, и как только потянулся к нему услышал голос Бона, который вещал что-то о ребенке.
Внезапный холодок пробежал по спине спасателя, и как-то странно он себя почувствовал, ощущение чего-то странного и зловещего прикоснулось к нему. Джозеф ни на секунду не сомневался, что Бон не сошел с ума и не шутит. Откуда такая уверенность, откуда внезапный страх, скрутивший кишки он сказать не мог. Но как бы то ни было, спасатель выдернул фонарь из шкафчика. Следом за фонарём, из ящика гулко стукнувшись о пол, посыпались батарейки.
- Осторожно, я фонарь включаю – Джозеф направил его в пол и включил на минимальный свет. Спустя секунду, он обернулся назад и немного странным, не своим голосом сказал.
- Психолога позовите, там ребенок какой-то. Черти что… - добавил Джозеф и спешно добавил, двигаясь вперед – тут батарейки на полу, так что, не особо резвитесь на кухне.

Света не осталось. Лениво коснувшись белоснежных изваяний, он растаял подобно миражу. Закатилось солнце давно, утягивая за горизонт яркие и тёплые лучи. Оставляя холодной земле лишь мрак ночи. Он обступал. Он был повсюду. Он отражался во вселенной океана, где серебристые блики усеяли россыпью звёзд гладкую поверхность. Он заволакивал небо. Он настигал, просачиваясь сквозь щели в досках. Тянулся к ещё бьющемся сердцам. Туда, где некоторое время назад так уютно устроились в окнах золотистые огни.

***

Джеймс, Роджер, Алекс

Света не осталось. Тьма, словно чернила, разлилась в пространстве, заливая чёрным цветом всё окружающее. Не привыкшие к темноте глаза едва различали силуэты, столпившиеся в коридоре. Обострился слух, улавливая чужие голоса, ставшие в эти минуты гораздо громче, чувствовалось чужое душное дыхание. Лишь постепенно очертились во тьме образы, позволяя понять приблизительное количество собравшихся. Из окон, что находились в разных концах коридора, лился тускло-белый свет. В пейзажах местности, видных сквозь стёкла, пристроилось кляксами потемневшее небо.

Ханна, конечно же, этого не замечала. Иные заботы посетили её голову, как только девушка услышала в темноте знакомый голос начальника. Отступив на шаг назад и поджав губы, она красноречиво молчала, чувствуя, как горят в этот момент щёки. Но, похоже, Роджер её пылкую реплику не заметил или решил проигнорировать. Пронесло.
В следующий миг Баттлоу повернулся, обратившись непосредственно к новоприбывшим. Ответил Алекс, и Ханна в свою очередь поддакнула: «В порядке». Её недавний спутник в этот момент предлагал помощь в поиске фонарей, и Ханна недовольно свела брови. Как всё это не вовремя.

Заговорил третий из присутствующих, и Ханна сразу распознала в нём психолога. Общаться с ним ей доводилось не часто, но уж вспомнить его голос с характерными для его тона нотками смогла. Вновь в обсуждении всплыло имя дизелиста, что сейчас невзрачной тенью стоял возле стены, слившись с темнотой, и молчал.
И если слова Роджера насчёт генератора и света не произвели должного впечатления, то фразы Джеймса, и тем более его взволнованный тон при названной фамилии доктора, заставили насторожиться. Что-то не в порядке. Что-то не в порядке конкретно с Филипсом.
Казалось, между начальником и психологом повисла какая-то напряжённая пауза, в ходе которой решалась судьба дизелиста и роль сопровождающего, что достанется одному из них. Почему за Джонатаном вообще нужно следить?..

В конце концов Роджер раздал указания и всё-таки оставил с дизелистом психолога, как тот и настаивал. А сам, хлопнув дверью, скрылся в коридоре, ведущем в столовую.
Если бы она могла видеть в этот момент Алекса, бросила бы в его сторону недоумевающий взгляд. Что вообще происходит? Вопросительно оглядела бы оставшихся Бьюкэннона и Филипса. Но темнота лишала возможности подобного зрительного контакта.
Послышались шаги сошедшего с места Алекса. Дверь напротив вела к жилым комнатам, где, в любом случае, всегда находились фонари. По крайней мере у каждого должны были быть – на случаи таких вот сбоев электричества. Ханна хотела возразить и указать в ту сторону, куда главный коридор уводил к техническому корпусу. Но, в конце концов, махнула рукой. Двигаться по темноте куда-то дальше без фонарей было действительно плохой мыслью.
- Ну, вы уж проследите за Филипсом, Джеймс, - раздражённо бросила девушка, проходя мимо двух оставшихся мужчин. – И Джонатан, конечно же, ускорится. Да, Джонатан?
Филипс буркнул ей в спину что-то невразумительное.

***

Саманта

Кевин прикрыл на миг глаза, опустив голову на сведённые руки. Устало вздохнул. Но когда разомкнул веки – увидел всё ту же темноту. Словно в одну лишь секунду ослеп.

Майкл, двигаясь уверенной походкой к кухне и сокращая расстояние до Джозефа, остановился и покачнулся, потеряв на мгновение равновесие. Завеса темноты накрыла слишком неожиданно.

Шон, улыбаясь беззаботно, в миг посерьёзнел, и улыбка слетела с его темнокожего лица. Не любил он темноту. Но нельзя подавать виду, что он чего-то испугался. Поэтому он вновь улыбался беззаботно. Попытался пошутить на вопрос Хейз.
- А ты вот сколько сбоев насчитала? – он выдавил смешок. – Помощь? Если увидишь дорогу – вперёд и с песней!

Элизабет вздрогнула, ощутив прикосновение. Накрыла ладонью руку Сэм, словно тактильный контакт способен был помочь в возникшей ситуации. По крайней мере, он вселял спокойствие и уверенность в том, что рядом есть кто-то ещё.
Со стороны кухни послышался приглушённый голос, утонувший в толщине разделяющих людей стен. Многие из тех, кто находился в помещении, не различил слов. Но определённая часть достигла слуха Саманты.
Лиз ощутила дрожь, что волной прокатилась по телу, распространяясь до кончиков пальцев. Сэм физически ощутила её волнение в этот момент. Если бы тьма не скрывала собой присутствующих… выступившая на лице доктора бледность показалась бы чересчур нездоровой.
- Что? – вновь раздался голос Адамса. – Какой ещё ребёнок, ты о… чём?..

***

Всем

Несмотря на окружившую его темноту, Джозеф двигался вполне уверено. Косяк двери, тумба, ручка выдвижного ящика – наощупь различал знакомые предметы. Запомнить интерьер кухни почти за месяц было несложно, тем более, что спасатель часто здесь бывал, общаясь с поваром.
Голос последнего глухо раздался из-за толстой двери ещё минуту назад. Почти в тот момент, когда мужчина, размахивая руками на пороге, столкнулся с чем-то, что в кромешном мраке сложно было интерпретировать.
…Батарейки со звоном посыпались на пол, покатились по холодным доскам, закатываясь под тумбы куда-то в угол. Две из них уцепить всё же удалось. Нехитрые манипуляции с фонарём, всё так же наощупь, - и свет, показавшийся в этот момент ярким, ударил в глаза...

…Джеймс наблюдал, как расходятся остальные. Как пустеет стремительно главный коридор, разделяющий здание на четыре крыла. Жилые комнаты – слева, столовая и, по совместительству, комната отдыха – справа. Единственный человек, что остался вместе с ним, – вовсе не вселял доверия. Что с ним творится? Почему ему снятся эти кошмары? Действительно ли Мэтью причастен к плохому самочувствию коллеги или Джонатан чересчур впечатлительный?.. В таком случае, Элизабет могла похвастаться той же эмоциональной нестабильностью, если в «симптомах» этих двоих действительно было сходство.
Что-то было не так, и психолог это чувствовал.

…Роджер двигался в обратном направлении, ощущая ладонью шероховатость стены, ведущей его вперёд. Графики, планы – если что-то и стояло на повестке дня с пометкой «важно», то теперь – отошло на второй план по вынужденной необходимости. Отключение света в данный момент – далеко не плановое. Краткий сбой с подачей воды в трубах… Слишком много ненормального за слишком маленький промежуток времени.
Успокоить и организовать людей – цель весьма ответственная. Роджер справится. С подобными вещами Роджер всегда справляется.
Справится ли Джеймс? Сможет ли Джонатан оправдаться?

…За открытой дверью Алекса ждала всё та же тьма. Короткий коридор, практически зеркально отражающий тот, что вёл в столовую. Но если тот коридор был практически пуст, то здесь – и он это помнил – вдоль стен выстроились нестройным рядом личные вещи сотрудников, что не уместились в маленькие жилые коморки – нечто крупное, вроде лыж или ящика с кассетами, неоднократно заезженными в видеомагнитофоне. В первые дни проход был завален подобным хламом, но под руководством нового начальника многое отправилось на свалку. Или с теми, кто радостно покидал это холодное место, отдавая смену новым сотрудникам.
Двигаться вперёд было несложно, но пару раз что-то попадало под ноги, едва не став причиной падения. Ханна следовала позади, предупредив сразу, что «в этот раз дамы первые не идут».
Идущая следом девушка странно молчала, вероятно, занимаемая преодолением короткого, но опасного пути. Она же прервала тишину, и стало ясно, что вовсе не мысли о дороге витали в её голове.
- Ты не заметил…

…Держа за руку Лиз, Саманта отчётливо ощущала возрастающее в ней волнение. В голосе стоящего рядом Шона чувствовала немного наигранное веселье. Где-то в глубине помещения застыли две фигуры. Моррис молчал, замер на месте, не издавая ни единого звука. Кевин громко хмыкнул, откинувшись на спинку стула, пробормотал что-то под нос.
По тону пилота было понятно, что он не понимает вопроса Сэм. Не расслышал, что кричал со склада Джереми. Понял лишь в тот момент, когда слова повара подтвердил спасатель, оказавшийся своевременно в кухне.
В этот момент мигнул свет. Из «окошка» и дверного проёма кухни лился ярко-жёлтый свет фонаря…
Тогда они все увидели его.

…Шаг, ещё один. Расстояние до следующей двери таяло.
- Не заметил… - продолжала Ханна. – Как именно разговаривали о Джонатане Баттлоу и Бьюкэннон? По-моему… с ним что-то не так.

…Джеймс ощутил перемену.
Понурый Филипс, уставившийся в пол, поднял голову. Если бы не тусклый свет из окон, психолог вряд ли бы движение заметил. Казалось, он хотел ответить на вопрос Джеймса, но с языка сорвалось ругательство.
- Чёрт… Чёрт!..
Перемена была слишком резкой.
Столь же резко Джонатан сорвался с места и побежал в сторону дальнего конца коридора, явно намереваясь попасть в один из южных корпусов.

…Дверь распахнулась в тот момент, когда в столовой появился свет. Если бы держащий фонарь поднял его чуть выше – ослепил бы входящего в зал Роджера. На какое-то мгновение зрение действительно подвело, привыкая к новому освещению.
Роджер видел его отчётливо. Человека, которого здесь раньше не было и быть не могло.
Ребёнок стоял к нему боком. Смотрел вперёд себя, на сидящих у окна девушек. Не обратив внимание на дверь, на свет. Пухлощёкое личико вымазано чем-то багровым.
До стены ползла его длинная тень.

…Угловатые тени заплясали в жёлтом круге света, отбрасываемые громоздкой мебелью, уместившейся в кухне. Привычные предметы обрели свои формы и пропорции, вновь стали видимыми. Тьма притаилась по углам, испугавшись луча света.
Проём приоткрытой складской двери чернел на фоне стены. Мимолётно брошенный взгляд зацепился за полосу чернеющей пустоты, как и всякий раз, наталкиваясь на нечто выделяющееся на фоне всего остального.
Слух уловил странный звук, далёкий и близкий одновременно. Показалось?

***

Джереми

Всё было по-другому. Каким-то шестым чувством ты ощущал страх, медленно вползающий в душу. Ты мог объяснить себе его природу? Мог использовать его как стимул двигаться, бежать к привычному свету, к привычным людям и лицам. Приятная атмосфера гудения человеческого улья, жизни, что населяла этот отдалённый от цивилизации остров. Здесь её не было. В этом клочке отдельной пристройки, в морозном воздухе, в котором повис вопрос, адресованный маленькому незнакомцу. Плотная, но слегка приоткрытая дверь приглушала звуки голосов, оставляя в уединении. Где паром распространялось вокруг твоё дыхание. Где мёрзли от холода пальцы, сжимая рукоятку верного ножа.

Была ли причина бояться? Искать в бездне чёрных глаз затаённое зло? Он был ребёнком. Отбившимся от кочующей общины. Голодным и любопытным.
Почему не остановил его? Что заставляло держать в руках нож? Ассоциации, что рождали безумные страхи?..
Чего бояться здесь, за толстыми стенами станции? Где повсюду есть люди. Есть помощь. Есть удобства и тепло. Всё, чего можно было бы бояться, находилось там – в ледяной пустыне, среди бесконечно глубокого океана. Там, откуда начиналась длинная, невыносимо долгая ночь.

Предчувствие?.. Чего-то скорого. Чего-то неотвратимого. Наступающего с каждым мгновением всё ближе.
Ребёнок оставил тебя позади. Его интересовало теперь иное. Словно он знал, что там, за дверью, найдёт что-то действительно занимательное. Он схватился багровой ладошкой за край двери, проигнорировав существование ручки – не ведал о её назначении. Кусок дерева сошёл с места бесшумно.
…Накрывшая станцию тьма могла быть отражением твоих предчувствий.

Ты ощутил это на грани физического присутствия. В один миг понял, что завесой тьмы что-то прячется. Почувствовал неуловимую статику близости.
Близость. Выхода. Несколько метров до приоткрывшегося проёма. Ты видел свет, моргнувший из-за двери, слышал отчётливо шаги. Кто-то был там, за дверью. Кто-то был здесь.
Сгоревший торт. Ребёнок. Потухший свет. Мысли ещё неокончательно выветрились из головы, когда ты почувствовал жгучую ослепившую боль. Блаженная пустота накрыла сознание, ты падал. Падал в бездну, из которой не выбраться. Спиной ощутил что-то твёрдое. Звон в ушах. Холод.
Тьма окружала. Давила. Въедалась.

Нужно было срочно навести порядок.
Шаги гулко отдавались от стен в пустом коридоре, темнота обманывала глаза, подсовывая лживые образы, наполнялась фальшивыми звуками, чужим дыханием, чьими-то шагами за спиной...
Но Роджер шел вперед с упрямостью робота. Образы — обман лишенного источников света зрения. Звуки — фальшивая "тишина" организма, улавливающего звуки тела ввиду отсутствия иных раздражителей: пульс, ток крови, скрип суставов. Или же это искаженные звуки из других помещений, преломленные донельзя стенами и температурными перепадами.
Успокоить людей. Навести порядок. Решить технические проблемы и вернуться к графику. А затем разобраться с проблемами в персонале.
Простые четкие мысли-приказы самому себе. Преобразовать в слова, и можно раздавать такие же простые и четкие приказы персоналу.
Пучок света за открывшейся дверью столовой ослепил в первое мгновение, хоть и светил не прямо в глаза. Проморгавшись за несколько секунд, Роджер набрал в легкие воздуха, чтобы начать свое обращение к остававшимся в столовой людям, как вдруг увидел ребенка.
— Что он здесь делает?
Стальной гвоздь вопроса, вбиваемый в древесину дисциплины. Твердый тон, вызывающий у подчиненных подсознательное чувство вины и желание объясниться. А лучше — спрятаться и не показываться начальству на глаза, пока буря не утихнет. Но это станция, прятаться некуда.
Призрак звука, прозвучавшего со стороны темного провала двери в склад, заставил Роджера на секунду повернуть голову в ту сторону.
Нет. Текущая проблема важнее.
Заметив багровые пятна на лице и руках ребенка, Роджер холодно добавил, по-прежнему обращаясь сразу ко всем:
— Он ранен?
Кто-то, кто протащил на станцию аборигена без уведомления, рискует поплатиться своей карьерой. Его может спасти лишь то, что ребенок нуждается в квалифицированной медицинской помощи, и то не факт.

Что-то пошло не так.

Ноги, ставшие ватными, запнулись, опуская безвольное тело, на холодный пол. Джереми всё ещё понимал, что случилось нечто непоправимое, хоть и не осознавал причин. Жизнь, будто материализовавшаяся эссенцией утекала из него, как вода из пробитой бочки. Это не было ощущение головокружения и слабости от кровопотери, не было рванной болью огнестрельного ранения или страхом, что вместе с душащим кашлем, атакует жертву при пожаре. Не рвались лёгкие, заполненные водой, не ломались с мерзким хрустом кости, как у самоубийц-высотников.

Просто темнокожий парень, несостоявшаяся звезда кулинарии и телевизионных экранов, понял, что всё кончилось. Вспышкой озарением, эта информация рванула сознание, выкорчевывая надежду, страх и бытовые желания. Осознание отдавало болью в затылке, но вместе с тем дарило кристальную ясность, что произошедшее не было фатальной случайностью.

В ушах раздавался гул, который всё нарастал, набирая обороты. На какой-то момент вся эта сцена показалась иллюзорной, ненастоящей. Казалось, ещё секунда, и кто-нибудь из нынешних коллег толкнёт задремавшего повара, убаюканного мерным ропотом винтов небольшого транспортного самолёта. Наивное ощущение сменилось лицом матери: сильно постаревшим, заплаканным. Рядом стоял младший брат, который до крови прокусывал губу, стараясь не заплакать.

Повар устало улыбнулся.
Джереми сполз вниз, неосознанно облокотившись то ли на ящики, то ли на стену морозильной камеры. Он видел свет, ярко льющийся из пространства за пределами этой морозной могилы, слышал голоса, полные эмоций. Повар хотел было предупредить об опасности, что таит странный мальчонка, но не сумел - всем прочим предстоит узнать об этом на собственной шкуре, и, возможно, той же ценой, что и сам Джереми.

С тихим стуком верный ка-бар ткнулся острой стальной кромкой в пол холодильника, так и не сумев защитить хозяина от опасности. Впрочем, Джереми это больше не волновало.
Мистер Бон закрыл глаза, не нуждаясь больше в этом глупом транслированном изображения, и улыбнулся:

"Я иду, брат".

Начальник стремительно разрулил нелёгкую ситуацию, буквально излучая сбивающую с ног ауру уверенности. Мысленно согласившись с решением Роджера и порадовавшись, что ему самому не придётся вновь возвращаться в столовую, журналист начал осторожно продвигаться по коридору, по-прежнему скользя пальцами правой руки по стене.
Очередной коридор, личные шкафчики. Особым разнообразием интерьера станция, конечно, не отличалась. Улыбнувшись в темноте колкому замечанию Ханны относительно общепринятых в приличном обществе норм, без возражений двинулся первым. Он мог бы поспорить – спутница явно знала станцию куда лучше него, но не счёл это таким уж необходимым. Наверняка не так уж и сложно найти чёртовы фонари – в крайнем случае, можно будет последовать совету Баттлоу и поискать в его кабинете.
Глаза всё никак не желали в достаточной мере приспосабливаться к темноте – он чувствовал себя до крайности уязвимым и раздражающе беззащитным. Шагал вслепую, размеренно и максимально неторопливо, каждую секунду ожидая какого-либо подвоха. Вдали от преисполненного внутреннего спокойствия Роджера вновь начинали наседать постепенно безликие демоны ночи.
Если продолжать говорить, то станет полегче.
Даже в таком состоянии он без труда различил в голосе собеседницы нотки тревоги. Задумался, припоминая детали недавней беседы.
- По-моему, у этого парня не все дома по жизни. С ним всё время что-то не так, - насколько мог безмятежно откликнулся Алекс, сворачивая к одной из комнат – той, дверь которой оказалась слегка приоткрыта.
Холодом потянуло. Неужели какой-то идиот оставил открытым окно? Поёжившись, Уэйн уверенно толкнул дверь и вошёл в комнату.
- Не беспокойся, - с деланной уверенностью через плечо бросил он девушке. Огляделся, прикидывая, где могут находиться проклятые фонари. – Я целиком и полностью…
Распахнул наугад дверку тумбочки возле кровати.
- Контролирую…
Пользуясь проникающим в комнату через окно тусклым светом, окинул содержимое тумбочки придирчивым взглядом.
- Ситуацию, - договорил, выискивая желанный чёрный тубус рабочего фонаря.
Шансы найти его сходу были довольно ничтожны, но ради потенциальной эффектности рискнуть всё же стоило.

Фонарь выхватил лучом какие-то детали помещения, раздался странный звук и что-то стукнулось о бедро. Парень резко и отчетливо ощутил страх. Ему показалось, что он сейчас либо умрет, либо произойдет что-то еще не менее тяжкое и роковое. Джозеф дернулся вперед, на этот раз самостоятельно напоровшись на острый угол, но сердце, сбивчиво затараторив нечеткий ритм волновало Джозефа больше. Он тихо охнул и прислонившись к стене, схватился за грудь. Сердце притихло, но ожидание чего-то страшного не оставляло парня и он, услышав себя самого ринулся на склад с уверенностью, что с его другом приключилась беда.