Лес в этих краях никогда не замолкает. Песни и вскрики величавых птиц. Шорох листьев от каждого дуновенья ветра. Мерный гомон копошащихся насекомых. Щелчки, скрип и треск растений, шипение встречающихся по пути змей. Но громче всех были люди. Их разговоры и ругань перекрывали все остальные шумы и тихий шепот множества духов, вздумавших поселиться в пустых дуплах деревьев и в других особых местах. Люди не охотились, тогда бы они были тихими. Нет, они бежали прочь из своего родного города Теночтитлана, и среди них была ты.
Гордые мужчины под красными с белой каемочкой и темно-зелеными плащами голосами грубыми спорили до хрипоты. И куда подевалось все их достоинство, нанесенное на маски в виде ягуаров, змей и хищных орлов, пролетающих порой по небу? Нет его. Пропало оно после того, как пришел поганый испанец Эрнан Кортес и навел в городе свои порядки. По-хорошему всех их, всех их нужно было убить, но против врагов с гремящими палками им действительно было не справиться. Ах, куда смотрит Тескатлипока? Почему не обращает внимания на свой щит зеркальный, не видит, что творится с народом его? И другие боги. Прозевали они весь упадок народа мешико. Об этом, кажется, говорят мужчины, но их не слышно, ибо идут они отдельно от женщин и продолжают спорить.
Двигаться так много пешком было сложно без привычки. Нужно было аккуратно ступать, чтобы не изрезало нежные стопы острыми стеблями растений. Увы, кожаные сандалии носили воины и богачи, мужчины в основном, а те, кто был не богат, ходили босыми. И хоть ступни были достаточно тверды и сбиты для теплого камня города и дорог, ведущих к нему, но к лесу они не были приучены. Орлы и Ягуары отмахивались от жалоб и говорили, что проклятые конкистадоры следят за всеми дорогами, а туда, куда они все направляются, не должна ступать нога чужеземца. Приходилось терпеть. Говорят, Уэй Тлатоани уже был там, в храме, и готовился к жертвоприношению, которое изменит ситуацию, поможет переломить ход войны и выгнать испанцев из Теночтитлана. Вы продолжали идти, веря этому, полные горя и ярости за свой народ.
Несколько узелков на шнурке длился этот поход, пока величественное сооружение не выросло перед глазами: храм Утренней Звезды, посвященный Кетцалькоатлю, возвышался над людьми серой пирамидой. За ним находилось целое поле, на котором могли уместиться большинство жителей нескольких самых крупных городов. И сейчас как раз был повод для того, чтобы собраться всем здесь, раз проклятый Кортес и его головорезы уничтожили большую часть пирамиды Уицилопочтли в Теночтитлане. Все важные мужчины, Орлы, Ягуары, пилли и жрецы, ушли вперед, на собрание с Уэй Тлатоани, а вам, женщинам, пришлось разбивать лагерь где-то с краю на поле, пытаясь отжать хоть немножко места у тех, кто пришел раньше. Ты цокала языком и сердито смотрела на основание храма, где шло собрание. Вместо того, чтобы собраться и заняться делом, они продолжали болтать и разводить пустые разговоры.
Через два дня в жаркий удушливый полдень Уэй Тлатоани, чье имя было Тлакаэлель, велел очистить поле перед храмом от лагерей, так как на третий день утром, на восходе солнца, состоится ритуал, что он увидел во сне, усердно молясь Уицилопочтли. Вы послушались, все тридцать пять тысяч людей, из которых пятнадцать тысяч были женщинами, а двадцать тысяч – мужчинами. И стали ждать. Мало кто сомкнул глаза на всю ночь, многие спали урывками на голой земле. Твое белое платье испачкалось в грязи, но делать было нечего. Последняя надежда оставалась на этого Уэя Тлатоани.
Ты проснулась от того, что чьи-то сильные руки подхватили тебя и потащили. Было еще темно, но в двух мужчинах, державших тебя по обе стороны, можно было опознать тлакатеккатлей по их обильно изукрашенным одеждам. Рядом с ними шагал хмурый Тлакаэлель, а за ним — жрецы. Повсюду воины будили женщин, бесцеремонно поднимая их с земли. Ты старалась идти с гордо поднятой головой, хоть и было внутри немного страшно от непонимания, зачем тебя тащат к пирамиде, хотя ты не соглашалась быть принесенной в жертву ни добровольно, ни после воскурения особых жреческих трав. По ступеням пирамиды первым начал подниматься Уэй Тлатоани, и только, когда он ушел вперед на дюжину ступеней, наступила твоя и державших тебя воинов очередь. Удалось бросить краткий взгляд назад. Мужчины выстроились в множество рядов, держа подле себя по женщине; в руках сверкала сталь ритуальных ножей.
— Народ мешико! — раздался громкий голос Тлакаэлеля с самой вершины храма Утренней Звезды. — Мы стали слишком слабы. Мы не можем справиться ни с гремящими палками народа, что зовет себя испанцами и конкистадорами, ни со смертью, пришедшей с их подарками. Боги отвернулись от нас, стыдясь нашей слабости. И Кетцалькоатль, и Уицилопочтли, и Тлалок, и даже Тескатлипока — все они отвернулись.
Тебя наконец-то довели до самого верха и поставили рядом с Уэй Тлатоани. Тот подошел сзади, левой рукой схватился за твою шею. Послышался треск ткани, к спине прильнул холодный металл ритуального кинжала, оставляя полоску крови за собой. Платье упало к ногам, обнажая твое тело. Тлакатеккатли встали на расстоянии двух метров от вас, глядя прямо перед собой на то, как воины на всем поле рвали платья женщинам-жертвам, повторяя движения Уэя Тлатоани. Скосив глаза, ты увидела, что Тлакаэлель убрал нож в специальные ножны на зелено-голубом плаще. К горлу от удушения подкатывала тошнота, но Великий Оратор продолжал держаться за шею, ухватился правой рукой за твою грудь и начал ее мять длинными сильными пальцами. Боль, унижение, страх вырвались из тебя вскриком.
— Но лишь боги могут нам помочь, — говорил Уэй Тлатоани дальше, как ни в чем не бывало. — Я долго молился Уицилопочтли, и пять дней и четыре ночи назад он дал ответ: на насилие надо ответить насилием; боги вернут к нам свое благословение, если мы сможем обратить их внимание на нас, одарив их… Самым большим и драгоценным подарком. Мы подарим Уицилопочтли, Кетцалькоатлю, Тлалоку и Тескатлипоке наших женщин…
Тлакаэлель продолжал и продолжал говорить, обращаясь к своему народу. Десять тысяч женщин сегодня принесут в жертву. И ты будешь одной из них. Умрешь, лишь только договорит Уэй Тлатоани и возьмется за свой нож.