Электрический свет льется сверху. Нет, ты не знаешь, что свет именно электрический. Но он не солнечный, не греет, а лишь притворяется небесным светилом, хоть и имеет совершенно другую форму. Люди тоже притворяются, но хитрее. Они знают, что по ночам солнце прячется, поэтому темно, а вот свет над тобой этого не знает. И еще свет фонарных столбов где-то на улице, видной из окна, тоже этого не знает. С коварством окна ты давно знакома. Обманчиво сулит оно свободный проход, а на самом деле оборачивается незримым препятствием. Венец людских изобретений.
Вокруг очень чисто. Неуютно чисто. Отсутствуют мириады ароматов улицы. Здесь есть только твой запах, запах корма, к которому ты почти привыкла, хотя с радостью обменяла бы весь съеденный корм на полупустое мусорное ведро, полное всяких вкусностей, запах безвкусной воды, запах ненавистной человечихи, мелькавшей периодически в белом халате, запахи других собак. Ты пыталась перегавкнуться с ними пару раз, попросить о помощи и содействии в побеге, но они отказывались.
Они отличались от тебя не только своим видом: кто-то из них был домашним питомцем, выброшенным человеком вон из дома, кого-то сразу же сюда привезли, еще кто-то просто по-глупому доверился существам с отвратительно подвижными когтями на лапах, как только был накормлен и избавлен от блох. Чистые, ухоженные, радостно скалящиеся своим поработителям и не понимающие, что именно люди и заставили их страдать. Ты бы лучше доверилась кошкам. Кошки хотя бы в любой ситуации остаются самими собой, независимыми.
До сих пор ты пытаешься забыть те постыдные обстоятельства, при которых тебя поймали. Но во сне они возвращаются во всех подробностях, и всякий раз ты просыпаешься со скулежом и неприятной пустотой в животе, которую корм может закрыть лишь на время. Простая уловка. Это понятно сейчас, а тогда… Еда была соблазнительно разложена возле мусорного бака. С людьми такое случается, они выбрасывают порой что-то целиком, даже не попробовав. Выбросить еду! По-твоему это — непозволительная роскошь, доходящая до крайней наглости, но тем не менее для тебя такие случаи являются просто подарком судьбы, поэтому ты, торопясь, пока кто-либо другой не успел прийти на аромат, начала усиленно заглатывать куски мяса. Вкусное, такое вкусное, что после него забываешь обо всем и хочется спать. И ты засыпаешь. Только потом до тебя дошло, что этот сон был проделкой людей, которые, воспользовавшись твоей беззащитностью, перенесли твое тело в незнакомое место, полное клеток и других собак.
Ты кусалась. Ты рычала. Ты гавкала. Ты вжималась в угол, чтобы к тебе никто не смог подкрасться сзади. Ты отстаивала себя, свой запах и своих блох. Но людей иногда приходило много, с двумя человеками и одной человечихой было сложно справиться: они схватывали тебя, держали, пока кто-либо из них не заходил в слепую зону и не втыкал что-то острое в место около хвоста. А затем ты снова заснула, а проснулась уже с гораздо более чистой шерстью, с меньшим количеством блох, с неприятной штукой на лапе и неприятным ощущением в животе. Другие собаки были благодарны «заботе». Ты скулила, оплакивая своих товарищей блох, рычала на людей с еще большей яростью и пыталась снять то, что называлось «браслет», с правой задней лапы зубами, да расскрести живот, чтобы унять зуд. Не получалось.
Раз в пару дней сюда приходили новые люди. Они медленно шагали вдоль рядов из клеток и рассматривали собак в них. Те, предатели, махали им хвостами, как своим лучшим друзьям. Ты продолжала рычать, скалиться и иногда гавкать, если незнакомцы осмеливались подойти слишком близко. Обычно это помогало и они быстро уходили к другим, более дружелюбным собакам. Иногда затевалась какая-то беседа с человечихой в белом халате. Ты догадывалась, что речь идет о тебе, но все равно человеческий не понимала и не хотела понимать достаточно хорошо. Понимала лишь, что они притворно огорчались чему-то, причем человечиха в халате больше всех сокрушалась и жестикулировала. Вот только тебя не проведешь, ты помнишь, как она заходила к тебе за спину с острой иглой в руке.
— Она продолжает набрасываться на людей. Уже больше четырех недель держим здесь. Ее никто не берет к себе. Согласно закону…
— Ее придется усыпить.
— Жалко, — хлюпнула носом человечиха, — у меня и так пять собак дома. Муж наотрез отказывается от еще одной. Хоть вместо мужа бери!
На этот раз с ней был мужчина. Довольно крупный, но тоже в халате. К таким всегда стоит относиться настороженно.
— Ну, тут ничего не поделаешь, Линда. Ты не можешь спасти всех животных.
Почему так долго? Уходи, проваливай! Ты рычишь.
— Знаю, — как-то зло произнесла женщина. Ты ликуешь: она выявила свою злую натуру. — Ах, видеть этого не хочу! Сделай это сам, перчатки на столе лежат. А я выйду подышать свежим воздухом.
Человечиха ушла. Человек надел желтые перчатки и достал клетку, потеснее твоей и с ручкой наверху. Внезапно ты поняла, что сейчас будет. И также внезапно у тебя появилась идея. Притвориться. Как люди, как свет, как окно. Показать, что ты — не ты, но лишь на короткое время. Ты не стала рычать, скалиться или гавкать. Даже заставила себя вильнуть пару раз хвостом, как это делают другие собаки. Человек расслабился, открывая твою клетку.
— Может, тебе просто не нравились другие люди? — задал он вопрос. Ты все равно его не понимаешь, зато чувствуешь, что он не настороже. — Может, тебе нравлюсь только я? Поздно, собачка, поздно…
Он протягивает к тебе руку. Ты отвечаешь ему на вопрос. Хорошо отвечаешь, смачно. Вцепившись в нос, рубанув когтями по лицу. Человек шокировано отшатывается, а тебе это только и нужно. Ты выбегаешь из своей клетки под лай других собак. Бросаешься в проход, из которого дул воздух и проходили другие люди. Поскальзываешься на кафельной плитке, начинаешь быстро-быстро перебирать лапами, чтобы не упасть, еле вписываешься в поворот и мчишься дальше. Показывается открытая дверь. За ней — ночное небо с первыми звездочками, темные силуэты зданий, ничего не знающий свет озаряет асфальт перед дверью и фигуру человечихи с горящей свернутой бумажкой в руках. Ты пробегаешь мимо нее и скрываешься во тьме ночи. Ее крик лишь подстегивает тебя не останавливаться. Победа.
Останавливаешься у очередного мусорного бака. Пусто. Живот урчит. Треклятая чистота из той комнаты с клетками проникла в город и съела все объедки. Это невероятно. Это непохоже на людей. Ты уверена, что завтра еда появится. Но сегодня… Сегодня ее почему-то нет. Ты так и ложишься возле мусорного бака, устраиваешься поудобнее в укромном уголке. Сон должен заменить еду, но ты не можешь заснуть. Ведь тебя как раз и поймали тогда возле мусорного бака. Сил идти нет, спать страшно.
— Давай быстрее, — звучит раздражённый голос человека. Ты навострила уши.
— Сейчас, сейчас, — ворчит человечиха в пушистой одежде. Выбросив сверток возле мусорного бака, уходит.
Обождав, ты подходишь к свертку и обнюхиваешь его. Пахнет так, как пахла твоя обычная еда на воле. Не как то мясо, от которого спать потом хотелось. Слюну сложно глотать. Живот стал урчать еще сильнее.