Dragon Age: То, что похоронено у корней | ходы игроков | Глава 1: Охота на виверна.

- Ирен! - воскликнула Этель, беспомощно глядя на то, как клинок вспарывает внутренности эльфа, но тут же спохватилась. Может быть она и не могла остановить это удар, но она может ослабить его последствия и спасти слуге жизнь. Исцеление в бою - сложно, но возможно.

У боли есть особый вкус,
Солёной крови и невзгод.
Когда один остался путь,
По трупам вражеским,
Вперёд.

...Кажется, книга называлась "Последний вздох Инсегрима" или что-то вроде того. Старый перевод с эльфийского, выполненный вполне качественно по меркам людей, описывал сказку/миф/придание о эльфийском Мечнике из числа Лесных Братьев - легендарных мстителей и героев. В одном из боёв, по приданию, он не испытывал боли от клинков, копий и стрел, что калечили плоть и магии, что подавляла разум и волю. У него была Цель, правда, Ирен смутно помнил, какая именно, и эта Цель вела героя книги к победе, сквозь все ненастья...

Ирен смог сделать следующие выводы, за те доли секунды, когда боль уже ощущалось в достаточной степени, а сталь ещё не вошла в его плоть. Первое. Ирен - не герой. Второе. Цель Ирена, очевидно, не достаточно величественна, чтобы позволять игнорировать боль и трудности. Третье. Ирен, наконец-то, получил желаемые приключения и, скорей всего, сейчас отправиться в Царство Вечного Лета.
Эти три мысли, как постулаты укрепились в сознании юного эльфа...а затем исчезли, стоило холодной полоске стали попробовать эльфийской крови на вкус.

Если Ирен кричал - то вряд ли громко: сил осталось на две вещи. Бежать без оглядки в узкое ущелье и спины своих спутников, попутно задаваясь вопросом, какого чёрта он ещё жив?

      Противники дю Лаков были настроены крайне серьезно, поэтому переть на них одному было крайне неразумно. Тем более, что у него не было ни доспеха, ни боевого опыта. Зато первый был у сэра Луиса, а второй — еще и у Жанны. Поэтому разумнее всего им было идти вперед и принимать все атаки на себя, которые всегда могли отклонить щиты и металл брони. А Ален, улучив момент, постарается незаметно зайти сбоку или сзади и перечеркнуть жизни врагов. Но пока...
— Андрасте обделила вас своим благословением?! — закричал юноша из-за спины Жанны, потирая поцарапанное болтом плечо. — Создатель, я еще не видел НАСТОЛЬКО криворуких холуев! Лучше бросьте оружие и бегите, пока наш маг не убил вас одним щелчком пальцев!

      Слова юноши преследовали несколько целей: во-первых, разозлить и сосредоточить все внимание врагов на юноше, а не на эльфе-слуге (он держал руку Флави, поэтому его никак нельзя было терять пока), во-вторых, напугать противников в масках дома Вальмонт магией сестры (мало кого магия не сможет заставить бояться) и таким образом сделать их действия менее слаженными и более предсказуемыми, а может быть даже и прогнать их, а в-третьих — выразить все свое негодование по поводу того, что они осмелились в него стрелять и даже еще попали.

Кого они предали?
- Мы не предавали! Остановитесь... - вырвалось у храмовника.
Но кто же решит остановиться и послушать? Или они уже пришли только убивать?
Скорее, второе...
Сэр Луис вышел вперед. Кому, как не ему это делать в данной ситуации?
А эльфа... а, пусть. Храмовник, если сможет, защитит.
И видит Андрасте, он не желал... и лишь защищал и защищался.

От укола боли в бок Жанна негромко выругалась. Конечно, не пристала аристократам ругать, но... какой сейчас, к демонам, этикет?!
Горящий болью бок лишь добавил Жанне злости на врагов. Прикрывшись щитом, она шагнула вперёд, навстречу приближающимся противникам. Сейчас ей было без разницы, кто они, из-за чего ополчились. Сейчас они - враги, и отступать перед ними она не собиралась. Да и некуда - отступать, за спиной её родные.
Демоновы арбалетчики!

Ирен нашёл в себе силы отступить за спину Жанны, и тут боль накрыла эльфа в полную силу. Однако прежде всем он успел потерять сознание, кто-то подхватил его. И волна боли схлынула, а сознание прояснилось. Это оказалась Этель-- наклонившись над тобой, она зажимала пальцами твою рану. Вокруг её рук распространялось мягкое сияние, а в глазах светились нечеловеческие искры.
Жуткий захлёбыващийся крик отдался эхом от ущелья. Это кричал арбалетчик, поражённый магией Этель. Он уронил оружие и упал и землю, хватаясь за живот... И взорвался. В прямом смысле этот слова. Кровавые ошмётки разлетелись в разные стороны, изуродовав идиллическую лужайку.
Слова Алена прозвучали как раз к месту. Однако нападающие сделали из них несколько иной вывод.
-- Прикончить ведьму! -- рявкнул тот, что наседал на Жанну.
Теперь, когда враги были близко, вы заметили ещё кое-что, что сначала терялось на фоне золотых масок. Перья. Жёлтое перо было на шлеме у каждого из них. А это значило, что перед вами шевалье. Те, кем ваша страна гордилась по праву-- их жестокостью, их верностью и бесстрашием, когда доходило до выполнения приказов...
К счастью, ущелье было достаточно узким, чтобы нападающие закрыли обзор арбалетчикам. И достаточно узким, чтобы длинные мечи были не самым подходящим оружием. Обороняться тут было легче, чем нападать. Луису даже удалось пустить кровь нападавшему, не получив при этом ни царапины.
Франц встал за спинами храмовника и дочери, сжимая обломок копья. На лице его была написана ярость-- и готовность сражаться до последней капли крови.
-- Ален! Этель! Отступайте! Мы прикроем! -- рявкнул он.
По-видимому, это значило "отступайте к пещере". Потому что больше отступать было некуда.

Эй, эльф!
Подай мне эля, длинноухий!
Слуга! Камзол!
Эльф!
Эльф...

- ИРЕН!

Мягкая волна уютно укутала сына Лесов: боль чуть отступила, вернув восприятие мира и отдалив мучительное ожидание смерти. Сил оставалось ни то что бы много, но Ирен покрайнемере сумел подняться на ноги.
Боль ушла, а на смену ей, к удивлению самого Ирена, пришла злость. Злость настойчиво стучала в двери сознания, предлагая разные безумные поступки, и срочно требовала выхода.
Рука привычно сжала рукоять лука, другая наложила стрелу на тетиву и отправила стрелу в полёт - стало проще.
Наученный горьким (и болезненным) опытом, Ирен отступил, поддерживая дистанцию и оставаясь за плечами спутников...

- Некуда отступать! - крикнула в ответ Этель, уже готовя следующее заклинание. Думать нужно было быстро, но все эти мысли в итоге сходились в одном - план Франца это не вариант. - Нас просто разделят и прикончат!
Больше говорить было не о чем и некогда. Этель торопилась, сплетая следующее заклинание - простой паралич.

— И оставить вас здесь одних? Да ни за что! — закричал Ален в ответ, когда отец грубо пихнул его себе за спину.
      Вот что ему было делать позади остальных с кинжалом в руках? Юноша повернул голову, и увидел рядом с собой Хорада.
— Псарь, арбалет мне живо! — приказал он, а затем предложил. — Отступаем все вместе к более широкому месту! Вчетвером будет бить по двое.

Жанна набычилась и ударила вперёд щитом, надеясь пошатнуть равновесие того, кто посмел угрожать её сестре!
И потом - колющий удар мечом - чтобы не зацепить своих. Да и взмахнуть тут и негде особо.
Вид жёлтых перьев на масках заставил болезненно сжаться сердце. Как же не хотелось верить в то, что нападающие на них - шевалье...
Но пока... стоило сосредоточиться. Шевалье не могут быть лёгким противником.
- На широком месте нас сомнут. Нужно к пещере.

Вражеский клинок безобидно скользит по щиту, а свой же окрасился багровым. Не весь, только четверть... пятерть... но маска что-то прошипела.
Да, змея.... та, что натравила на них шевалье! И не примириться теперь никак: тот крик был предсмертным, а уж звук... нет, это точно смерть. И она перечеркнула... или чаяния Луиса изначально были напрасными?
Но этому на поле боя места нет.
Жанна отступила назад, храмовник тоже сделал подобный шаг. А своему противнику... замах... небольшой, удар щитом и завершающий колющий удар.
Может быть... или не получится.

Трава, окрашенная кровью, скользила под ногами. Шевалье, сражённый заклинанием одной сестры и клинком другой, пал, но на его место заступил другой. В руках Алена теперь был арбалет: но целиться в узком горле ущелья, перегороженном спинами Жанны и Луиса, было неудобно, очень неудобно: риск попасть в своих был велик, как никогда. Стрела Ирена чудом пролетела под рукой Луиса, и его противник пошатнулся, но тут под ноги храмовнику бросился разъярённый пёс, пьяный от запаха кровь и опасности. Луис едва не упал. Едва. Меч ударил в стену ущелья, оставив на камне глубокую царапину, высек каменную крошку; один осколок попал Луису прямо в лицо, и по лбу потекла горячая кровь.
Противник, выругавшись не по-орлесиански, нанёс удар псу-- один точный колющий удар-- и переступил через его дёргающуюся в конвульсиях тушу, надвигаясь на Луиса.
Ещё несколько минут ада, наполненного лязгом клинков-- и узкая горловина ущелья расширилась. Место, где вы сражались с виверном. Место, где всё ещё лежала его туша, в луже тёплой крови.
Здесь было больше пространства для манёвра. Франц присоединился к дочери, отражая выпады противника кинжалом.
-- Ну что, поняли, чего стоят дю Лаки? -- он рассмеялся, подмигнув Жанне, и...

Болт. Он вонзился Францу точно над ключицей, и веселье на лице у дю Лака-старшего сменилось удивлением и обидой.
-- Что...?! -- прошептал он.
Стреляли сверху. Арбалетчики заняли позиции прямо над вами, по обеим сторонам ущелья. Золотые маски блестели на солнце.
-- Дубина! Думал, наш господин позволит уйти вам живым?! -- рассмеялся шевалье, стоящий перед Жанной. Что-то странное было в этом шевалье. В его грубом смехе. В его выпадах... Но когда было об этом думать?
Крик-- короткий, захлёбывающийся. Хорад упал на землю, пытаясь выдернуть стрелу из горла. И Этель... Кажется, арбалетчики оценили опасность, исходящую от ведьмы. Магесса рухнула к ногам Ирена, а из её тела торчало два болта.









Карта

Луис пал. Ирен ранен. Остальным тоже, похоже, осталось недолго жить. И всё же, валяясь на мягком дёрне, Этель продолжала бороться - но уже сама с собой. Она думала о том, что если она поддастся демону, все всё равно умрут... Или нет?
"Демон, я не отдамся тебе ради своей жизни, потому что ты всё равно заберешь её у меня. Но если ты сможешь спасти остальных..." - Этель с трудом повернула голову, чтобы лучше оглядеть поле боя. Остальной конец мысли пронёсся в голове девушки, не успев даже сформулироваться - образы Луиса, семьи и слуг, которые должны быть спасены - и, с другой стороны, шевалье, которые должны быть уничтожены. И слабая надежда на то, что демон не соврёт - и она же последняя.

"Как же здорово иметь Магию на своей стороне!" - подумал Ирен, на миг возвращаясь к чувствам той волны легкости и облегчения, что позволила встать ему на ноги. Вот и сейчас, госпожа Этель плела какое-то заклинание, а в следующую секунду...

Врагов прибавилось. Спутников и господ - наоборот.
Завалился на спину Хорад, сжал зубы от боли господин Франц, пошатнулся закованный в доспех сэр Луис.
Но главное - Этель.

Магесса упала на землю, сразу перестав быть опасной ведьмой и повелетильницей магических сил, и превратившись в просто смертельно раненную девушку. Арбалетные болты торчали из чуть подрагивающего тела, взгляд невидяще скользил, пытаясь, наверное, найти врагов...

- Уходим!! - надрывно закричал Ирен, перекидывая лук за спину и подхватывая девушку на руки: идея с отступлением в пещеру перестала казаться странной.

Ирен стремительно перебирал ногами, двигаюсь чуть зигзагами - на случай, если будут стрелять. Горячая кровь магессы пропитала его комзол, а в голове билась, лишь одна мысль "Суметь. Суметь любой ценой, спасти хоть кого-то!"

"Ненавижу!" — Ален целиком поддался чувствам. Горячие слезы текли по щекам, ему было уже без разницы, что за мысли приходят в голову: "Глупый отец. Глупый сын. Отец завел, не ведая опасности, нас в ловушку, а я, впервые выйдя в "большое поле", легкомысленно проморгал такое великолепное место для засады. Облажался."
— Рано радуетесь, — прорычал младший дю Лак, стреляя в одного из арбалетчиков. Он будет сражаться до конца. Прямолинейно, если умом не может додуматься до того, что они все попадут в ловушку, коли сунутся в ущелье.

Гибель от её руки одного из нападавших принесла лёгкое моральное удовлетворение. Так просто не сдадимся!
Но дальнейшие события показали, что слишком рано она стала обезнадёживаться. вылетевший откуда-то сверху арбалетный болт неожиданно вонзился в ставшего рядом отца. Заставив болезненно сжаться сердце.
Странные слова и поведение шевалье. Это... было не правильно, как-то не так. Не... естественно.
Впрочем когда краем глаза она увидела падающую на землю сестру, то всё это стало не важно. Все эти рассуждения. Всё непонятное.
Злость. Именно она стала главенствующей. Злость на врагов, что не дали им шанса. Что ранили... убили? сестру и отца. Впрочем даже это стало не важно. Главное - отомстить. Не сдаться. Подороже продать свою жизнь.
Зубы растянулись в злой улыбке, обнажая зубы.
Мощный удар щитом, в который она постаралась вложить как можно больше сил по стоящему перед ней противнику. И, пока он приходит в себя и отгорожен от неё щитом, удар меча, в который она вложила свою злость... в стоящего справа, рядом с отцом.

Ох уж этот пес...
Храмовник с трудом соблюл равновесие. За собаку было обиднее, чем за осколок камня в лоб. Кровь еще не мешала. не дошла до глаз, но жгло хорошо. Но это еще не конец.

Хотя похоже, когда появились арбалетчики.
Что-то показалось неправильным в противнике, но времени не было разбираться.
- Андрасте... - на полноценную просьбу о помощи времени не оставалось. Поднять щит, укол...
Как только все так получилось... и что показалось неправильным еще и позади? Оглянуться бы, улучить секунду и понять... Храмовникам важно понимать, ведь их противник не всегда обычен.

И ад разверзся-- под ясным небом, в прекрасный весенний день.



















И тут земля под ногами начинает ходить ходуном, вспучиваясь буграми. Стены ущелья трескаются-- кусок скалы падает в нескольких метрах от Жанны, закрывая выход из ущелья... Нет сомнений, что сейчас оно обвалится целиком...

Жанна, ты приходишь в себя. Перед тобой-- изувеченные тела, накидка на тебе мокрая от чужой крови. И руки отца. Он обнимает тебя за плечи, со спины.
-- Жан... На...
Каждое слово даётся с трудом.
-- Успо... Койся... Не надо... Не давай этому... Овла... Овладеть тобой...
Закашлявшись, отец тяжёлым кулём повисает у тебя на плечах.

Ален, взор проясняется. У тебя в боку торчит арбалетный болт-- ты в упор не помнишь, как он туда попал, и не чувствуешь боли. Пока.
В нескольких шагах от тебя-- отец, который обнимает Жанну. Другой рукой он держится за живот. Жуткая рана. Смертельная. Даже ты это понимаешь.

Ирен, земля под ногами ходит ходуном; камень, который закрывал путь в пещеру, проваливается, и ты скользишь за ним, в темноту, не выпуская из рук Этель... Или, точнее, она не выпускает тебя, вцепившаяся мёртвой хваткой...

Этель могла только надеяться, что видение значило что-то достаточно хорошее для неё и остальных. Остатки сил кончились вместе с этим загадочным сном. Магесса решила, что что бы они ни сделала, этого было более чем достаточно - и, в конце-концов, Этель сейчас даже "мама" прошептать не могла. Оставалось только закрыть глаза поплотнее и потерять сознание более... надёжно.

И каждый франт, упитый в усмерть,
И каждый говорливый жрец.
Все обвинить тебя пытались,
Со злом родня, толкали под терновый венец...


Вспышка в глазах магессы показалась до страшного знакомой: тот самый голос, что сладким ядом лился в заостренные уши там, на псарнях - или только показалось, что природа этих событий была одна?

Как бы там не было, события, по своей привычно дурной манере, набрав размах и оборот, не прекращали случаться: Жанна с безумным остервенением уничтожающая врагов, Ален, кажется, утративший способность чувствовать боль, и, наконец, господин Франц, пожертвовавший собой ради дочери. Финальным штрихом кровавых событий стало землетрясение: хвала Создателю и Андрасте, что госпожа Этель вцепилась в руки эльфа мертвой хваткой, пусть даже и чрезмерно крепкой.

Вдруг, земля дрогнула еще раз, ощутимо сильнее, провал пещеры приблизился и будто голодный хищник рванулся навстречу добыче, поглотив эльфа и магессу: Ирен даже не успел испугаться - наоборот, иррационально весело глядел в темный зев неизвестности, вспоминая, как в раннем детстве катался весной с грязевых склонов с сыном мельника и свинопаса.
Тогда во все стороны летела мокрая грязь, а за спинами стояли родители, велевшие немедленно выбираться из огромных луж. Было весело.
Теперь же в лицо летела каменная крошка, тяжелая пыль, на руках лежала полумертвая девушка, а за спинами были немногочисленные и раненные спутники и жестокие враги.

Стало страшно.

Смерть дохнула смрадом подземелья , заливаясь хриплым смехом, прямо в лицо Ирену, и эльф сильно сомневался, что она будет привередничать, выбирая из простолюдинов и благородных, людей и эльфов, воинов и магов: Смерть, как обычно, играла не по правилам, забирая с игральной доски Жизни всё что захочет...

И все что оставалось перепуганному эльфу-служке с окровавленной и полумертвой госпожой на руках - кричать:

- НЕ СЕГОДНЯ!

— Папа...
      С затуманенным взором Ален сделал шаг вперед к отцу и Жанне. Неудобно. В боку что-то мешалось. Арбалетная стрела, понял юноша. В пелене болезненно ясно проступили мельчайшие детали болта: оперение из белых перьев с грязными разводами на них, шершавое, но ровное древко, переходящее в окровавленную точку на боку. Где-то там застрял острый металлический наконечник, прорезающий внутренности Алена, но он ничегошеньки не чувствовал. Юноша был пуст, как были пусты осколки разбившегося кувшина с водой.
      Липко. Ален сделал еще шаг к отцу, прижав пальцы правой руки к ране. Древко терлось о них при переваливании с ноги на ногу. Горячо. Рана пульсировала изнутри, и юноша ощущал это непередаваемо четко. Смотришь днем на небо — и ничего не видишь кроме облаков, солнца, синевы и случайно пролетающих птиц, но стоит поднять голову ночью — и мириады звезд откроются перед тобой. Вот насколько четкими были трясущиеся сейчас травинки под ногами, стены ущелья, осыпающиеся камнями, рана отца, расплывшаяся большим темным пятном на животе.
      Тряска дошла до юноши. Тот сделал еще шаг и чуть не упал от качки. Ален мог бы поспорить, что вокруг стоял грохот камней, но он его не слышал. Для него все звуки стали пустыми и пропали из его восприятия. Только собственное тяжело дыхание доносилось до ушей юноши. Только собственное дыхание, затихающий шепот отца, его кашель, а затем молчание. Ален не мог разобрать слова, но он понимал, что это были слова.
— Отец? — жалобно позвал Ален, делая еще шаг, не удерживаясь и падая на колени. — Папа?! Пап!
      Глупый, глупый отец очень глупого сына. Почему ни он, ни сестры не послушали Алена? Почему Ален не настоял на своем? Ведь... Могло же быть все по-другому. Как же теперь юноша должен был ненавидеть себя! Ведь его нерешительность и недостаток настойчивости погубили всех! Но... Он ничего не чувствовал. Он был пуст, как разбившийся кувшин с водой.
— Папа, — Ален на карачках подполз к отцу и затряс его за плечо.
      Юноша всегда любил больше маму. Всегда. Но и папа всегда занимал одно из самых дорогих мест в сердце. Пусть Ален недооценивал его, считал еще более легкомысленным, чем сам юноша, не понимающим Игру и ее красивые тонкости, но он все же оставался самым лучшим отцом, который всегда встретит во дворе своего ребенка после двухнедельной дороги и первым делом крепко обнимет его.
— Ты ведь будешь жить? — тихо шептал Ален. — Ну, Жанна, скажи же, что он будет жить. Скажи!
      Вокруг трясся мир, сыпались камни, закрывая выход из ущелья, но юноша ничего не чувствовал: он был пустым.

Храмовник отразил удар, его противник - тоже. Как же долго это будет... и что здесь не так?
Не так было с Жанной. И с прочими дю Лаками. Храмовник это понял. По глазам. и их глазам, и... или шевалье не тронуты? Непонятно.
- Создатель... - промолвил Луис. Он не понимал, что лучше делать. Дворяне пришли в себя, а подопечная... ох. Создатель, дай ей воли и здоровья, чтобы выжить и не стать ничем, кроме самой собой.
А остальные... затряслась земля. И видит Андрасте, была мысль о том, чтобы всех здесь добить, чтобы не было этого безумия. Род дю Лаков точно был проклят. И витраж...
- Папа... - кажется, Ален был... человеком. Да человеком, а невесть кем с отблеском огня в глазах. И это заставило убрать меч. Скоро придется бежать.
Даже с трупом... захоронить его нужно по церковному обряду.
- Не время... берем его и уходим! - крикнул воин. Сейчас... не до всего. Той громаде камня все равно, что под ней будет лежать.
"А, может, лучше?.." - не покидали сомнения. Только мало их было.

Лишь мрак был вокруг. Силуэты теней, что колеблются словно в беззвучном танце. Отблеск золота. Он был чужим в этом царстве мрака. Не осознавая происходящего, будто не она это вовсе, Жанна пронзает копьём это чуждое в окружающем её мраке. Добавляя красные тёплые тона в его беззвучный танец.
И всё исчезло. Вновь вернулась усталость. Тяжесть меча в руках, на плечах. Окровавленные тела врагов. Заваленный камнями проход.
Мгновения непонимания, страха, немого вопроса. Что, что же произошло!?
От внезапно развивавшихся прерывистых, тяжёлых слов отца прямо над ухом она вздрогнула всем телом и резко развернулась, подхватывая падающего на землю отца. Вот что за тяжесть давила ей на плечи...
Сидя на земле, она рукой пыталась закрыть страшную рану, что страшным алым цветком раскрылась на его животе.
- Отец... как... как же так. Отец! — наполненные болью и страхом срывались слова с её губ. Горячие дорожки слёз побежали по её щекам и солёными каплями сорвались вниз.
Так не должно быть. Он не может умереть. Ведь он всегда был с не., всегда поддерживал, помогал, направлял. Всю жизнь он был рядом, даже когда ей пришлось покинуть дом, чтобы отправиться в Лид, она всегда знала, что он дома, что верит в неё и ждёт её приезда.
Вглядываясь в лицо отца, словно в надежде, что тот сейчас улыбнётся и всё это окажется глупой шуткой, она и не заметила, как рядом оказался Аллен.
Взглянув на брата, увидев его боль, она постаралась ответить как можно спокойнее. Ведь она должна быть сильной. Должна! Ради брата, ради сестры...
- Нам нужно отнести его к сестре, - голос её был глух и тих. Лишь только сейчас она осознала, что землю под ними потряхивает и скоро это ущелье может стать их общей могилой.
Помогая Луису поднять отца и перенести его, она чувствовала в груди сосущую боль, что вымораживала все чувства. Лишь беспокойство о брате и сестре заставляли её действовать, пытаться скрыть свою боль от чужих. Она должна быть сильной. Должна.

Мир рушился.
Жанна и Луис тащили Франца под руки, схватив с обеих сторон; за ними ковылял, держась за рану, Ален. Грохот, зыблящаяся под ногами земля.
-- Ар... ман... -- обвисающий кулём на плечах дочери и храмовника, прохрипел старший дю Лак. -- Арман... Найди его...
Рядом рухнул один из арбалетчиков, и забился, как раздавленное насекомое. Золотая маска слетела с лица: смуглого, почти чёрного. Обломок камня врезался Луису в плечо; он упал на одно колено, не устояв. Поднялся. По щеке, поцарапанной осколками, текла кровь.
-- Амулет... Возьми... У него... Дру... -- снова кашель, снова хрип.
Вперёд, вперёд. Мимо Хорада. Мёртвый псарь лежал, его пальца сомкнулись на ране.
-- Важно... -- да, эти слова были важны, раз Франц выдавливал их из себя с кровью, хрипло шептал в ухо Жанне. -- Арман... Ада... Адамант... -- он снова захлебнулся.
Виверн. Безголовая туша. Славная победа. Была...
Уже на пороге пещеры Франц повернул голову к Жанне и почти без хрипа произнёс.
-- Прости...
В его голубых глазах что-то погасло.
Неожиданно крутой склон под ногами, жуткий грохот за спиной-- и вы летите на пол, скользите по каменистому склону.
И темнота обнимает вас, ласково, как мать-- младенца.

.