[VtM] Россия ночью: Староград | ходы игроков | 3.10. Дом скорби

21 апреля 2009 года, ночь с понедельника на вторник,
примерно за час до рассвета где-то в пригороде

В общей сложности ехали минут двадцать или около того. Милицейский бобик петлял по улицам, устремившись куда-то на восток. А потом и вовсе выехал за пределы города. Из динамика звучали популярные на радио "Милицейская волна" мелодии, изредка прерываемые мощными хрипами казенной рации... смены-пересменки, просьбы свободным патрулям проверить какие-то сообщения: пьяные шумят во дворе, соседи дерутся и прочая обыденная бытовуха ночного города. Но Приходько и его люди на все это не откликались - экипаж уже был при деле.

- Долго еще? - опер устало вглядывался в темный пейзаж за окном, зевая.

- Почти приехали, - отозвался водитель, - Сейчас повернем и уже будет холм.

Сказав это, он действительно повернул руль и впереди показался большущий холм, на который уазик и начал взбираться, несколько сбавив ход. Шилова успела заметить какой-то дорожный знак и вывеску, но прочитать, увы, не смогла. Помешало дерево. По обе стороны дороги было много деревьев - преимущественно огромных, очень старых - и ничего больше. А потом круглые пятна света фар вдруг уперлись в кованные ворота. Автомобиль притормозил и конвоир с переднего сидения, надвинув фуражку, приоткрыл дверь, готовясь выходить. Холодный ночной воздух тут же ворвался в салон, заставив пассажиров поежиться.
- Надеюсь их предупредили и мы не проторчим здесь до утра, любуясь на эти ворота, - пробормотал он, оценив температуру за бортом, - Может лучше по телефону звякнуть?

- Не волнуйся. Предупредили, - ответил ему Приходько, и легонько толкнул подчиненного в спину, - Иди давай. И шустрее, а то дует.

- Иду, иду.

Милиционер вышел из машины, кутаясь в куртку, и направился к воротам. Вернее к мигающему красному огоньку справа от них. что-то нажал и стал ожидать ответа.

Шилова пригнула шею, чтобы посмотреть что там за воротами на вершине холма. И увидела дом. Кажется, современный, нестандартной постройки... совершенно квадратный. Третий этаж здания был полностью застеклен и там горел яркий свет, словно маяк в ночи.

Женя сидела молча. Вопросы, конечно же, возникали один за другим, но вытянуть что-либо из милиционеров... Все равно, что клещами... Пришлось бы значительно дольше, чем просто заглянуть в голову одному из них.
На ее месте иной кровосос попытался бы, верно, совершить побег. При мысли об этом Шилова встрепенулась, глаза ее забегали от одной двери к другой, по улице, по конвоирам, по странному, не похожему ни на тюрьму, ни на больницу строению, но скоро остановились на Маше... Та отрицательно повела головой.
- Много... - прошептала подруга и сделала это для верности, чтобы Женя не наделала глупостей.
Их - двое, милиционеров - четверо. Шилова не брала в расчет упыря, ибо создать проблему - это по его части, но разбираться с ними всегда приходится женщинам - ей да Машке. Права она, сбежать не получится. Разве что кто-нибудь даст ей лекарство, и тогда... Тогда, может быть...
- Хочешь, вышибем тебе мозги? - неожиданно "смелое" предложение вампира заставило Евгению прижаться к милиционеру справа и как следует хлопнуть глазами, в которых без труда читался испуг. Еще бы, сукин сын умудрился вытащить у конвоира пистолет. И тут же направил в лицо задержанной, от чего девушка тихонько вскрикнула.
- Бобон отмоют - обычное дело, а тебя сразу в морг. Без вот этого всего... - рукоять очертила в воздухе круг, указывая, судя по всему, на дом, но быстро вернулась в прежнее, угрожающее положение. - БАЦ! И в дамках! На свободе, понимаешь?!
В кабине раздался смех.

Испуг задержанной, конечно же, не остался незамеченным. Особенно после того, как она вскрикнула. Все, кто сидел в машине, вопросительно уставились на неё.
- Что? Что случилось? - прозвучал логичный вопрос.

Тем временем снаружи послышался металлический скрежет - это открывались автоматические ворота. Красный огонек справа от ворот уже не моргал, сменившись зеленым, и звонивший милиционер возвращался в машину.

- Н-н-ичего... - Евгения заметно опешила.
С пистолетом в руке вампир только что покинул авто, отвесив на прощание пламенный воздушный поцелуй:
- Ты как хочешь, а я сваливаю! - сказал он. И был таков. На месте украденного оружия сразу же появилось другое: прямо здесь они их собирают что ли? Быть может, она и могла бы воспользоваться шансом, подхватив этот, однако после устроенного беглецом переполоха охранники будут внимательными вдвойне. Вытащить его не получится... Наверняка не получится...
- П-пр-росто у рыжего... У рыжего лицо недоброе... - под пристальными взглядами милиционеров она чувствовала себя неуютно и готова была оправдываться в чем угодно. Все равно, что голой выйти на сцену.
- Не отдавайте меня ему! - она сделала попытку вырваться из машины вслед за вампиром, но вялую и совсем-совсем неубедительную. Действительно ли здесь ей помогут? Или все это лишь прелюдия к новому многолетнему заключению?

- Это у какого рыжего? - не понял водитель.

Приходько пожал плечами. Кажется, упоминание сего персонажа и его недоброго лица вызвало отклик только у опера в штатском. Коллеги звали опера Ромой. Среднего роста, немного нескладный и толстеющий, зато крупный и расторопный, за всё время пути он подавал голос реже остальных. Думал. А сейчас от неожиданности вздрогнул, удивившись... но тут же был вынужден переключиться на подавление попытки побега. Напару с шефом удержали без особых затруднений - девушка, зажатая между двумя конвоирами, при столь скромных усилиях не имела шансов на успех. В этот самый момент от ворот в машину вернулся четвертый конвоир. Шилова припомнила, что слышала его имя и звание - младший сержант Уваров.

- Чего это она, шеф? Опять буянит? - поинтересовался он, глядя на вялые трепыхания задержанной, и сумрачно пошутил, - Рано еще на выход, гражданочка. Вам выгружаться на следующей остановке.

Приходько, принявший участие в удержании, хмуро кивнул напарнику и укоризненно посмотрел на певицу.
- Ну что же Вы. Всю дорогу вели себя хорошо, а теперь начинаете... не надо.

- Может она здесь уже бывала? И теперь, когда дошло куда её привезли, испугалась? - предположил водитель, - Вон и рыжего какого-то вспомнила... чёт не припомню я тут рыжих.

- Куда тебе помнить-то... ты здесь сколько раз бывал? Два раза? Три? - спросил Уваров, поправляя фуражку.

- Два... первый раз с вами прошлым летом. И еще со Степанычем разок заезжали... бумажки забрать, - милицейский уазик тронулся с места и продолжил взбираться на холм, к зданию, - Только я же в машине оставался. Туда не заходил. Моё дело баранку крутить, а не по кабинетам шастать.

- Ну вот. А туда же. Вспоминальщик, - хмыкнул Уваров, - Хотя, знаешь... я тут почаще твоего бывал. Раз пять уже. И внутри здания тоже был, но никаких рыжих не припомню. Такое ощущение, что у Щербининой тут вообще мало персонала.

Приходько в разговоре не участвовал. Считал минуты до того счастливого момента, когда сдаст задержанную куда следует и с чистой совестью уедет отсюда. А счастливый момент неумолимо близился. Миновав подъем, машина остановилась возле хорошо освещенного входа в здание, где уже ждал... он. Высокий - не меньше 195 сантиметров - тип в черных плохо выглаженных брюках и белом халате, одетом поверх серого свитера с высоким воротом. Промозглый ночной ветер слега волновал зачесанные набок рыжие волосы, что отнюдь не добавляло счастья на урюмом лице. Заметив встречающего, водитель хмыкнул.

- Хах! Гляньте! Вспомни его - вот и оно. Это случайно не тот рыжий?

Вновь проигнорировав вопрос, или не воспринимая его на свой счет, Приходько лишь коротко скомандовал:
- Приехали. Выгружаемся.

- Тот! - утвердительно ответила Евгения, со страху прижавшись к плечу милиционера. Этот человек выглядел так, будто дворецкий при замке старого нацистского психопата, ставящего на людях опыты. В отличие от рослого и дюжего мужчины, да к тому же с табельным оружием, хрупкая женщина-вампир не просто считала предстоящее знакомство нежелательным, она его боялась. То же самое испытывала и Маша - это было заметное по ее побледневшему молчаливому лицу.
- Не отдавай меня ему, Рома. Ромочка, миленький, ты же знаешь, какой он!.. - взмолилась женщина, глядя на рыжего через лобовое стекло. - Я же ничего плохого не сделала. За что?! Ведь он... Он...
Разум женщины пытался подобрать обвинение, что пришлось бы встречавшему их сотруднику в пору, однако тщетно. Без подкрепления какими-либо фактами любые ее заявления - только слова, не более. Не нужно быть адвокатом, чтобы уяснить для себя это. Нужны факты... Факты... Фамилии, имена, лица!
Лекарство все еще действовало, но она все равно могла бы попытаться, если... Если так нужно для дела...

Такие слова от такой красавицы нескладному Роме были явно в диковинку. И, кажется, даже польстили. Эх, прозвучали бы они при иных обстоятельствах, но сейчас - увы и ах - служба! Потупив взгляд и подняв воротник повыше, Рома лишь успокаивающе похлопал девушку по плечу... стараясь сделать это незаметно от коллег... и молча вылез из машины. Следом за ним потянулись и остальные, включая задержанную. Остался только водитель.

- Мы к Юлии Сергеевне, - бодро начал Приходько.

Рыжий словно бы пропустил его слова мимо ушей, хоть и кивнул в ответ. Он был занят изучением Шиловой, отвечая взаимностью на её пристальный интерес. Взгляд тяжелый. Строгий. Приходько, так и не дождавшись ответа рыжего, немного постоял на месте и вновь подал голос.

- Ну так что? На месте ваша начальница или нет?

- На месте, - глухо отозвался рыжий, не отрывая взгляда от певицы, - Ей звонили насчет вас. Ждет в своем кабинете.

- Очень хорошо!
Приходько остался доволен ответом и воспринял его как разрешение двигаться дальше. Следующая его фраза предназначалась уже подчиненным.
- Заходим, ребята. Нас ждут.

Конвоиры и задержанная переступил порог заведения, а рыжий молча проследовал за ними. Широченные входные двери - из толстого стекла, раздвижные - гостеприимно открылись сами, пропуская ночных посетителей в просторный холл. Заведение явно не бюджетное... или же финансируется очень хорошо: дорогой ресепшн, мраморный пол, современная мебель и живые растения. Всё как в приемной почтенной компании или элитного медицинского центра. На стене за ресепшеном красивая объемная надпись с подсветкой: "КЛИНИКА ДОКТОРА ЩЕРБИНИНОЙ".

В холле ни души, но Приходько уверенно направился к лестнице, ведущей наверх.

- Человек... Ожидает, когда вы уйдете... - негромко подытожила Женя, глядя в лицо сотруднику, как теперь стало ясно, частной клиники докторицы Щербининой. Эта пассивность в его душе и успокаивала, и настораживала одновременно. Отсутствие страсти следовало считать хорошим признаком, но кто знает, на какие гадости способен его холодный ум?
- Тебе не кажется странным, что допуск к задержанным милиция предоставляет не государственному врачу из лежащего в руинах кошмара, а молоденькой симпатичной суке. Или лучше сказать "специалисту"? - в обычной своей манере прокомментировала табличку Мария, ступая впереди конвоя. С Щербининой их отношения не задались с самого начала, о чем свидетельствовала циничная, враждебная ухмылка. Одними лишь уголками губ...
- В ее-то годы? Выскочка плюс богатые спонсоры - бизнес. Лавочку погоны ментовские крышуют, потому и свозят сюда... Всяких... - сказанное принадлежало мужчине, но Шилова с трудом разбирала, кто это. В этом месте, возможно, больше ее друзей, чем она думает...
- Но я же чистая... Чистая... - Женя стала твердить об этом, едва пересекла порог, и на нее, в конце концов, перестали обращать внимание, зделав исключение разве что в тот момент, когда она с опаскою миновала рыжего, сторонясь великана и пятясь, будто напуганная маленькая девочка, что заходит в школьную дверь мимо старого, уродливого сторожа - Василий-Петровича... А теперь она сказала это. Сказала вслух, чтобы все ее друзья поняли... Он - не такой уж страшный. По крайней мере, пока.

На втором этаже путь к кабинету симпатичной директрисы был устлан ковровой дорожкой и увешан по обе стороны просторного коридора множеством застекленных рамочек с дипломами, благодарственными письмами, отзывами и фотографиями, на которой талант фотографа запечатлел Щербинину со многими известными людьми. Политики и государственные деятели, телеведущие и актеры, военные и авторитетные коллеги в белых халатах улыбались с ней рядом, демонстрируя посетителям клиники круг знакомств Юлии Сергеевны - широкий и весьма внушительный. А дипломы, сертификаты, благодарственные письма и отзывы свидетельствовали о столь же широком признании и профессионализме. Конвоиры пялились на всё это, иногда присвистывая от удивления:

- Опа... она что, и генерала нашего знает? - негромко спросил Уваров.

- Знает, - кивнул Приходько, мельком глянув на очередное фото, - Только давай обсудим это не здесь, ладно?

Сержант понимающе заткнулся и остальные фото рассматривал уже молча. В конце коридора гостей встретила небольшая, но очень уютная приемная. Место секретаря пустовало и верхний свет не горел - только настольная лампа. Дверь в кабинет директора оказалась приоткрытой, приглашая посетителей войти, что они и сделали. Первым, вежливо постучавшись, за дверью скрылся Приходько. И буквально через минуту пригласил остальных. Рыжий вошел последним... все это время он неотступно следовал за конвоирами, не спуская с них глаз.

Просторный кабинет, хоть и оформленный в белых и оливковых тонах, казался слишком строгим для женщины. Здесь тоже было много фотографий и дипломов - видимо самые важные из всех - и еще больше книг, посвященных медицине... и не только. Зато хозяйка кабинета буквально лучилась благожелательностью. Не молодая, но свежая и привлекательная, Щербинина встретила каждого вошедшего приветливой улыбкой. Поздоровавшись, она остановила взгляд на Евгении, после чего молча подписала некую бумагу и передала её Приходько.



- Можете идти. Уже поздно. Остальные бумаги мы оформим завтра.

Блюститель порядка принял заветный листок с нескрываемой радостью и даже благодарностью. Не прошло и минуты, как все они покинули кабинет, оставив задержанную наедине с Щербининой и рыжим. Шилову усадили на удобный диван из белоснежной кожи. Директриса продолжала приветливо улыбаться. А разговор начала с неожиданной фразы:

- Прежде всего, моя дорогая, хочу предупредить, что применение Ваших способностей в этих стенах едва ли принесет ожидаемый результат. Особенно после инъекции, которую Вам сделали в ресторане. Будет лучше, если Вы побережете силы и не станете этого делать. На гостей вроде Вас крови выделяется не так много и восполнять необдуманные потери будет проблематично.

Рыжий выразительно кивнул, подтверждая каждое слово начальницы, а женщина-врач спокойно открыла перед собой заготовленную папку, взяла ручку и начала что-то записывать.
- Итак, для начала предлагаю познакомиться. Меня зовут Юлия Сергеевна. Щербинина. А Вас?

- С нашими способностями все в порядке, - самоуверенно сообщила девушка, опершись на спинку белоснежного дивана в довольно свободной манере. Будто у себя дома.
- Меня зовут Маша. Оч-чень приятно! У Вас столько дипломов, что с одним высшим чувствуешь себя дурой. А этот взгляд... О-о-о! Вы верующая? Вообще-то случилось недоразумение: умерла какая-то тетка... Кошмар, безусловно. Но мы здесь совершенно НИ ПРИ ЧЕМ.

Шилова наблюдала и не решалась вымолвить словечко. Щербинина, как и ее подручный, абсолютно не вызывали симпатии. Доверия тем более. Маша принимала удар на себя, выступая в роли эдакого разведчика. Или буфера... За приветливой улыбкой женщины, наверняка, скрывается совсем другой человек. Юлия Сергеевна - это врач, а врачи постоянно лгут. Их не даром ведь так зовут? Это у них профессиональное. Проще, быстрее, эффективнее... Почти как в милиции. Говорят заумно, пишут неразборчиво. Круговая порука - лучшая кума медицины. Психиатрии?Наркологии? Обоих?

Благо, милиционеры больше не держали певицу под руки, и Евгения несколько расслабилась, постепенно приходя в себя. Однако окончательному "выздоровлению" мешал затаившийся в подсознании страх. Перед парой осведомленных людей. Перед неопределенностью ближайшего будущего... И пчелы. Пчелы, кружившиеся у нее в мозгу. Надоедливые насекомые очень противно гудели, заставляя посетительницу клиники ерзать и отвлекаться. Нет... Все-таки пчел не было. Но был звук. Похожий на гул маленьких пчелиных крылышек... Они путали тореадор все карты. Но Женя сделала над собой усилие, дабы не потерять тонкую нить разговора, пока невидимые инструменты вампира приступали к намеченной операции. Голова пациентки Щербининой остро нуждалась в трепанации!

Белоснежный диван способствовал расслаблению. Очень удобный - хозяйка кабинета, кажется, заботилась об удобстве для своих посетителей. Маша болтала без умолку, давая подруге драгоценное время... хотя Щербинина почему-то не обращала на защитницу никакого внимания, ожидая ответа именно от Евгении. Евгения же с ответом не торопилась. Вместо этого она решила использовать привычные методы "сближения". Всё шло как обычно - первую секунду или две - а потом...

Шилова обнаружила себя на прежнем месте, но вжавшейся глубоко в спинку дивана. Дрожащие руки зачем-то прикрывали уши, хотя девушка не помнила, чтобы вообще поднимала их... она не запомнила как выглядели те глаза, была не в силах их описать... но взгляд твердо врезался в глубинные закоулки её памяти.

- Ну я же предупреждала, - с легким укором, но достаточно мягко произнесла Щербинина, - Всегда одно и тоже. Слышат, понимают, но всё равно пытаются.
Ручка нетерпеливо постукивала о столешницу дорогого стола. Рыжий продолжал буравить гостью взглядом, но теперь в этом взгляде появилось нечто похожее на удовлетворение.
- Ну так что насчет знакомства? - Юлия Сергеевна вежливо попыталась вернуть разговор в прежнее русло, - Я услышу полное имя?

- Ее зовут БЕЛОСНЕЖКА! – наполненный яростью мужской голос взревел так, что едва не сокрушил мрачный исполинский стол, за которым обосновалась отвратительная змееподобная тварь. Но тот выстоял…
– И с ней… Всё… В ПОРЯДКЕ!

Эти губы источали яд... Сладкий, успокаивающий, но все же... Яд. Ее когти, цокали о столешницу, будто сумасшедший пчелиный оркестр вдруг вооружился одними лишь махонькими барабанами… И начал играть марш…
Не в силах более обслуживать карандаши, розоватая с желтым точилка первой откликнулась на зов мгновенно вскипевшего от сокрушительной неудачи разума:
- Самовлюбленная с-стер-р-рва! - прошипела она, впившись в докторицу глазами, будто ворон в проклятую богами печень.
- Ах ты доволен?! Подлец! - Маша резко обернулась к рыжему и влепила тому пощечину, едва не проломив скулу, но… Нет! Этого показлось мало, и она плюнула ему в глаза, не задумываясь… Отчаянно, как настоящий герой и защитник. - Получай!
- Получай, получай! Получай! - эхом затараторили дипломы, сертификаты и грамоты, давно копившие против этого человека бессильную, маленькую злобу… Ни рук, ни ног, ни зубов – она понимала как это. Она ЧЕРТОВСКИ понимала, как это!.. Жалкое, выматывающее существование в одной не стареющей комнатке! Но час расплаты пришел...
Алые флаги восстания засверкали клыками и серпами, спустя многие-многие годы порабощения и тирании надменной и лживой гадины. Щербининой Твари Сергеевны. И жаль! Жаль безмерно, что Генрих Карлович отказался навестить нас сегодня. Уж ему-то понравилось бы зрелище! Головешки безумцев вот-вот окажутся на пиках! Хи-хи!
Канцелярия, барахло, штаб дивизии, Костик – художник по костюмам, и даже шнурки на ботинках великана – все приходило в движение, ополчаясь на своих хозяев! Один только стол по-прежнему стоял смирно – строили, скоты на совесть!
- Глаза, говоришь? – плевать! Не твои, сука! Вздумала со мной лицемерить?! А я - вижу.. Я всё-ё вижу. Насквозь и до самых косточек… - впервые с момента их встречи подала голос доселе мирно наблюдавшая Евгения, которая, видя столь яркий подъем, не смогла остаться в стороне...
– Тошнит от тебя, проклятая! Рыло твое свиное… На кусочки! Сейчас раз…-ре…
- Знать будешь, как с нами связываться, - снова продолжил мужчина, стоя в самом его центре… Ураган, гром, буря… Чистейшая разрушительная сила...Строгие белый и оливковый стали мгновенно блекнуть, оборачиваясь темной гарью, будто изнутри их сжигало и крючило... Невидимое глазу пламя... И рвались… И рвались, и рвались! Достать до ее горла… Что угодно за эти вены! Что угодно за его душу! Вот это! Только разочек дотронуться! Вот ЭТО действительно хороший номер! Премиальные будут щедрыми! А после!... Принц заберет… Принц поцелует... На краю света, на самом краю времени… Там ведь люди совсем не лгут… И никогда не выращивали розы…Неужели это место существует?!
- Так и знай... Я войду... - снова произнесла Женя, не помня себя от злости. Не помня, как встала и пошла прямиком к Щербининой… Они замахнулись на это. На самое дорогое. На то, что не смеют трогать. На то, без чего она не выживет в безумном и четырежды безобразном мире…

Планомерный стук ручки о столешницу резко оборвался... она вообще выпала из руки Щербининой, когда девушка подала голос. Как гром среди ясного неба, Евгения радикально изменилась - от полнейшей (только внешней) безмятежности до шипящей ярости, чем явно озадачила противную сторону.

- Успокойтесь! - то ли попросила, то ли потребовала женщина.

Безумству храбрых поем мы славу! Ни только что увиденное, ни сказанное вслух не заставили Шилову оступиться от своих намерений. С маниакальным упорством она желала вкусить запретный плод

Шилова очнулась, обнаружив себя в центре кабинета - между столом и диваном. В ушах далеким эхом отдавались остатки звона, заглушая всё прочее. Голова сильно болела... и почему-то ощущалось сильное жжение в левой ладони. Рыжий удерживал буйную гостью, скрутив за спиной руки.
На левой стороне письменного стола царил полнейший беспорядок, словно кто-то смахнул оттуда всё одним небрежным махом: бумаги, ручки, визитница и лотки для бумаги валялись на полу... вместе с разбитым монитором. Доктор Щербинина уже не сидела расслабленно в кресле, а стояла за ним... будто бы прикрываясь. Между ней и Шиловой был только стол и это кресло... врачиха отступила максимально далеко и набирала сейчас чей-то номер... одновременно косясь в сторону пациентки. Испуг... в её взгляде Шилова точно видела испуг. И сильное раздражение.

Рядом маячило обеспокоенное лицо Маши... подруга говорила что-то... и Щербинина тоже начала говорить по телефону, явно в раздраженном тоне... жаль только Шилова, всё еще оглушенная произошедшим, пока не могла слышать их слов...

Перед глазами поверженного командира простиралось усыпанное трупами верных сподвижников поле брани… Горечь поражения обдала Евгению кипятком. А заодно и прибранный на совесть пол. То жгучее пламя впиталось в ее ладонь, будто грехи всего человечества в одного единственного иудея. Она попыталась пошевелить ею, сжать их, но пальцы лишь едва дрогнули перед крепким напором обстоятельств, обратив провалившуюся попытку в осязаемое и болезненное ничто. Мужчина не ведает, что творит… Если бы он только знал!
- Проклятье на ваши головы! - сокрушалась Маша, которая безмерно переживала, осуждала и сочувствовала, но не могла ничего сделать.
Шилова не до конца разобралась, что здесь делает, и еще меньше соображала, как очутилась на полу, но положение лицом вниз и выкрученные за спину руки уже говорили о многом. Например, что она проиграла. Что с ней теперь могут делать все, что пожелают, а ее единственное оружие натыкается на прочный барьер, аналогов которого она доселе не встречала. Паршивая докторица не смогла бы воздвигнуть подобное без серьезной посторонней помощи. Вот только в сознании или... В кабинете?!
Растерзанное сознание вампира отказывался принимать действительность такой, какой она есть - безнадежной. Все это только подстегивало едва унявшуюся ярость снова выплеснуться наружу. Но на этот раз она сопротивлялась.
- Нельзя… Неп-правильно… - сквозь полусомкнутые зубы процедила Евгения, глядя на исказившееся лицо Щербининой одним глазом, в то время как второй уперся в безмятежное половое покрытие. Там, у телефона, она настоящая. Всего лишь перепуганный человек. Шилова умудрилась вывернуться, чтобы иметь возможность говорить более или менее свободно, не ерзая губами по полу.
- Я пытаюсь, а ты… Делаешь только хуже! М-м! Р-рыжий чер-рт!.. Мескалин… Морфий… - в отличие от зверя Евгения прекратила физическое сопротивление. Но надолго ли?

Зверь неистово рвался наружу. Шилова ощущала его чудовищный напор, но... девушка умела быть сильной, когда это нужно. Умела держать себя в руках. Давать волю Зверю сейчас было опасно... еще этот чёртов звон в ушах никак не стихал. Евгения извернулась, чтобы видеть Щербинину... и говорить.

- Нельзя… Неп-правильно…, - с трудом процедила она.

Нависший над ней санитар что-то грубо ответил, но, увы, шум в ушах превратил слова в неразборчивые звуки. Щербинина тоже говорила, но не с Шиловой, а в трубку. Звон мешал расслышать и её, зато глаза могли видеть, а помутненный разум - угадывать, пытаясь читать по губам врачихи:
"Нет!" - это было сказано решительно и категорично - Щербинина с кем-то не соглашалась. Затем что-то еще, чего вампир не смогла разобрать, и новые угаданные слова - "дикая", "опасно", "приезжайте сами". Доктор была недовольна. Спорила. На чем-то настаивала, но делала это осторожно, заискивающе... словно боясь перегнуть палку. Несколько раз Юлия Сергеевна пожимала плечами, не зная что ответить. Разговор давался её непросто.

Звон почти утих, когда Щербинина уже завершала беседу. Последние её фразы угадывать не пришлось:
- Хорошо. Жду, - сказала она, неохотно кивая, - Я поняла... образец номер два. Что? Да, у меня осталось еще немного. На один раз хватит.

Экран мобильного телефона моргнул, свидетельствуя об окончании разговора. Щербинина убрала трубку в карман, задумавшись. Взгляд её стал остраненным.

- Я пытаюсь, а ты… Делаешь только хуже! М-м! Р-рыжий чер-рт!.. Мескалин… Морфий…, - Шилова вновь напомнила о себе.

Хозяйка кабинета услышала, но промолчала. Откликнулся рыжий:
- Слыхали, Юлия Сергеевна? Нам тут настоящего гурмана завезли. Любительницу кактусов! Мескалин ей подавай... морфий, - усмехнулся он, - Извини, красотка, но запрещёнкой тебя здесь не побалуют, - короткая пауза и вопрос, - Сколько?

Адресован он был не Евгении, а врачихе. Щербинина оглянулась, отвлекаясь от своих размышлений, и бегло взглянула на рыжего. Вернее на что-то в его руках.

- Два. Должно хватить, - уверенно ответила она, и перевела взгляд на Шилову, - Что, позволь спросить, ты пытаешься? И что я делаю хуже?
Вопрос прозвучал с нотками раздражения в голосе. С упреком.
- Я поддаюсь на уговоры. Соглашаюсь забрать тебя - убийцу - из рук милиции, чтобы ты не сгорела от первых лучей солнца где-нибудь в камере или на допросе... в очередной раз спасаю ваши темные тайны. И делаю это, между прочим, под свою личную ответственность. Думаешь легко придумать научное обоснование под это? Найти если не оправдание, то врачебное объяснение вашим бесчеловечным выходкам?! Поставить несуществующий диагноз и составить документы так, чтобы это не вызвало вопросов у других специалистов?! А ведь я ставлю на них свою подпись. Рискую собственной репутацией, которую создавала годами... с таким трудом.

Неонат почувствовала легкий укол где-то в районе спины - постарался рыжий. Щербинина прокомментировала его действия:
- Ты не можешь держать себя в руках. Вероятно, Зверь берет контроль над тобой. Препарат поможет тебе... успокоиться. Название тебе ни о чем не скажет - его разработали у нас, специально для таких пациентов. Но, если ты хоть немного разбираешься в этом, а не просто знаешь названия: у него сильный седативный эффект и антипсихотическое действие. Срабатывает быстро... гораздо быстрее, чем мескалин. Сознание сохраняется...

- Не поможет… - по лицу пленницы скользнула усмешка. Болезненная, но торжествующая. По крайней мере, с ним совладать у поганой докторицы так запросто не получится, но… вместе с тем, где-то в глубине души, она этого хотела… Чтобы защитник, наконец, позволил ей проиграть...
- Мне пора. Ты держись тут. Всего доброго и хоро… Мы обязательно… - адвокатессе не дали договорить, вытолкав со сцены взашей. -… - непонятный гул из-за двери, из соседней комнаты… С трудом походил на голоса, но, кажется, Маша вскрикнула, а затем ее больше не было слышно. Увели? Арестовали все те же милиционеры? Но за что? Она же ровным счетом ничего не сделала… Ведь все это… Была Рэйчел? Действительно ли там была Рэйчел? Действительно ли погиб Фрэнк? А та женщина?.. Она?..
Вместо крови по ее венам струилось бессилие. Тот отчаянный мотив – сопротивляться любой ценой – ото всей души желал оставить свою единственную… На вакантное место приходили гости, кому не лень. И каждый отражался на ее лице. Среди них равнодушие и вызволенная из темницы жалость. Глубоко же она была спрятана… В девяностых? В двухтысячных? Тогда все было иначе… Она могла бы стать знаменитой. Вся жизнь сложилась бы иначе, если бы не ублюдок… Альберт. Тореадор выжал ее, как какой-нибудь паршивый лимон, а затем... Сделал из нее такую...

- Боже… - только и смогла выдавить женщина, не веря ни в свое поражение, ни в то, что ему предшествовало. Ошибка… Невероятно… Долгие годы без отдыха значительно все усложняли, но сейчас… Неужели это возможно – вернуть все обратно?!

Действие ли препарата, осознанный ли выбор - Шилова заметно притихла. Пока внутренняя химия усмиряла хищника, у хозяйки кабинета было время пробежаться глазами вокруг, оценить губительные последствия недавнего бунта.

- Что не поможет? О чем она? - послышался голос рыжего.

Врачиха махнула рукой, призывая к терпению.

- Не торопись. Она уже успокаивается, - Щербинина следила за состоянием пациентки... внимательно, молча... и добавила спустя пару мгновений, - И незачем держать её лицом в пол.

Тотчас сильные руки легко, и на удивление не грубо, подняли певицу от пола в вертикальное положение и поставили на ноги. Усаживать буйную гостью обратно на диван рыжий не торопился. Отпускать тоже.

Их не было видно. Женя могла лишь догадываться, что речь сейчас шла о милиции. Возможно, кое-кто похуже. ФСБ… Или розы… Но это было и не столь важно. Многое из того, что Евгения могла слышать или, наоборот, не слышать, видеть или не видеть, перестало казаться важным и, что гораздо более существенно, реальным. Пол. Стены. Потолок. Стол. Диван. Осматриваясь, она обнаружила, что место почти не изменилось с момента знакомства, но, все же, чувствовалось теперь иначе. Немного легче… Нет, гораздо легче…
Женщина.
- … ?
С учетом внезапной ремиссии в это было настолько легко поверить, что Евгения даже обрадовалась, но настойчивый внутренний голос быстро привел пациентку в чувство.
- Она не могла измениться так быстро. С врачихой ничего не происходило. С нами – произошло.
- Cо мной… Со МНОЙ… Что-то произошло… - вслух пробормотала Шилова и вновь погрузилась в котел перепутавшихся мыслей. Она глядела в лицо докторицы, но видела почему-то сама себя как бы со стороны и… Боялась. Похожа ли эта певичка, которую среди ночи доставили в ее клинику, на сумасшедшую? Глаза дикие, волосы растрепаны, платье равное да к тому же со следами крови, разнесла пол кабинета… Да, возможно. Однако, разве заслуживает она такого к себе отношения???
- Я не сумасшедшая… Не я, а вы! Вы же психолог! Почему вы это провоцируете?! Отпустите меня немедленно! Он вернется... Он вернется!
Последние слова женщины гораздо сильнее походили на отчаянную просьбу, чем на требование.

- Что, позволь спросить, я провоцирую? И кто вернется? - Щербинина держала себя в руках, но от приветливого выражения лица, которым она встречала Шилову, почти ничего не осталось, - Пожалуйста, присядь на диван и веди себя спокойно. Ведь мы достаточно цивилизованные, чтобы сесть и нормально поговорить, правда?

Директриса подала пример и села в свое кресло. Попутно она наводила порядок на рабочем столе, насколько это было возможно. Рыжий бдительно следил за притихшей пациенткой.

- Ты должна понимать, что я не имею права тебя отпустить. Убийство человека на глазах у десятков свидетелей - серьезное преступление. Вашим пришлось серьезно похлопотать, чтобы убийца оказалась здесь, а не в камере. Пока тебя оставили в клинике, под мою ответственность, но ты все еще обвиняешься в убийстве. Всё еще арестант, - терпеливо напомнила врачиха, и вздохнула, - В наших общих интересах решить твою проблему, а не усугублять её еще больше. Или ты хочешь обратно в руки родной милиции?

- Ну как же вы не понимаете... - певица склонила голову, опустив подбородок, и волосы тотчас укрыли ее лицо. - Это не я! - прозвучали отчаянные, полные сожаления слова. - Рэйчел. Это была Рэйчел... Господи! Я же просила этого недоумка-распорядителя не пускать на церемонию прессу... Все это произошло из-за него!

Несколько секунд Шилова провела в молчании, безвольно повиснув в руках громилы. Открещивалась. Думала... Пыталась собраться с мыслями. Препарат продолжал влиять на ее сознание, расставляя события по полочкам.
- Ты вела себя, как сука. Это... Это заставляет меня волноваться и... В такие моменты я не могу себя сдерживать. Кто-то другой приходит... Я называю его "вампир". Если вы продолжите в том же духе, в конце концов, от меня не останется ничего... Отпустите...

Обидные слова про суку Юлия Сергеевна пропустила мимо ушей. Со скрипом. При такой профессии чего только не наслушаешься, в том числе и в свой адрес. Нужно уметь сосредоточиться на важном, слышать суть. Именно это врач и пыталась сделать.

- Допустим. Но, если ты действительно невиновна, то как вышло, что при таком количестве очевидцев милиция задержала именно тебя, а не ту... другую?

Задав вопрос, Щербинина нагнулась, чтобы поднять с пола несколько бумаг, ранее опрокинутых Шиловой. Их она положила на угол стола, и только одну прямо перед собой. Рядом с бумагой место заняли блокнот и ручка, но врачиха не торопилась что-то записывать.

Глаза убийцы забегали, но затем в какой-то момент остановились на том листе, что перед собой положила врач, будто там, среди нетронутых белесых равнин, можно было подсмотреть правильный ответ на прозвучавший вопрос. На самом деле, слова Щербининой едва не поставили певицу в тупик, и кто знает, какая опора ее искалеченного рассудка была бы выбита из-под него на этот раз? Но “едва”, как известно, не в счет.
- Я думаю, она ускользнула за кулисы, когда началась паника. Честно говоря, мне тоже следовало бы сбежать. Но я ведь свидетель. Я все видела, поэтому осталась. Милиционерам в этой стране все равно, кого хватать… - Шилова заметно переменилась в выражениях и лице. Причем до той степени, когда слушателю вполне могло показаться, что девушка говорит правду.
- На церемонии был убийца. Он давно охотился за ней... В какой-то момент Рэйчел увидела, что этот человек целится в нее и… Вытащила из сумочки револьвер. Это была самооборона… Просто… Про-сто… В ту женщину мог попасть кто угодно… В проклятом ресторане стреляли со всех сторон… Рэйчел только выстрелила в ответ!

Воспоминания о случившемся, увы, не могли пройти для Евгении даром, и державший ее человек мог отчетливо чувствовать, как девушка снова вернулась к сопротивлению. Сначала несерьезному и бессознательному, но затем, по мере того, как ею овладевали пусть смазанные, но вновь переживаемые эмоции, эти попытки становились все ощутимее.

Щербинина слушала молча. Секундное раздумье. Лицо врачихи оставалось серьезным, но теперь Шилова могла разглядеть на нем... надежду?

- Это же в корне меняет дело! Вернее может поменять, если всё сделать правильно. Главное не наломать дров. Их и без того уже много. Может милиционерам и всё равно, но мои слова имеют вес. От меня им будет сложно отмахнуться, - решительно заявила она, - Сделаем так. Сейчас я запишу твои показания. И буду ходатайствовать, чтобы следствие перевело тебя из обвиняемых в свидетели. Ведь ты была свидетелем и видела, как эта Рэйчел доставала из сумочки револьвер и стреляла? Можешь её описать? И того... другого... который в неё целился. Постарайся все вспомнить. Каждую мелочь. Каждую деталь. От этого может зависеть твоя судьба.

- Светлый пиджак с блестками… Темные волосы, короткая стрижка… Чем-то похожа на мою. Дорогие большие серьги. Господи, как можно не знать Рэйчел? Это же всемирно известная певица, к тому же она была на сцене – ее все видели. А тот человек с камерой – высокий, прилично одетый. Черный костюм с бабочкой. Даже симпатичный…Светлые во…
Но гостья сумасшедшего дома не закончила свое описание, потому как ее не слушали. Вернее, слушали в каком-то совсем другом ключе. Евгения вдруг совершенно точно поняла, что ее рассказ не очень-то интересует Щербинину с точки зрения оправдания задержанной и “ходатайствовать” принявшаяся для виду записывать ее показания докторица станет разве что за чашкой кофе, но ни в коем случае не в милицию.
Прозрение моментально отразилось на лице Шиловой и вылилось в короткую, но очень содержательную фразу, наполненную искренней горечью взятого ни за что арестанта:
- Вы мне не верите…
Это прозвучало как утверждение, не подлежащее какому-либо обжалованию. Такую, как Женя, не так уж просто обвести вокруг пальца.