Д - Дискомфорт | ходы игроков | Имперский тракт

Ага. Как же. Встанет он. Под таким градом ударом не то что встать, себя забудешь. Хорошо Кальт вылез. Спутанным от побоев сознанием не понял Билл особо, что тот сказал. Но бить после этого прекратили, слава всепростителю. Полежав пару секунд, раскрыл глаза Башка. И - в неподвижное и мёртвое лицо Тага уставился. Поглядел. И, осознав ситуацию, начал подниматься. Да сил не хватило. Только булькнул что-то неразборчиво-матерное. Да опять на землю отдыхать улёгся. Придёт время, посчитаться получится, может. А пока себя поберечь надо. Иначе всё зря. Всё. Придёт время...

— Аыгх...
Больно. Давно так не было. Хер там, никогда еще так не было.
— Ааа...
Что-то в боку колет при вдохе. И при выдохе. Ребро, наверное. А может и не одно. А может и не колет, а елозит осколком кости в рваной ране, из которой кровь хлещет. Глянул бы, да вот только глаза заплыли. Оба. Синяками, а еще кровушкой изо лба рассеченного.
— Хххы...
Пузырится что-то на губах. Если пена кровавая — то все, пиздец, приехали. А если слюни кровавые просто, то еще не пиздец.
— Мммм....
Как же, мать вашу, больно.
Всепроститель, обрати свой взор милосердный на свое чадо измученное, и даруй избавление от страданий. Хоть как.
И не понять теперь, что вот сейчас, прямо в этот момент, лучше. Чтобы все, пиздец, или наоборот, чтобы еще не пиздец.

Удары несли боль. Боль смывала мысли.
Арно не думал уже о мести, вминаемый ударами в сырую землю. В голове была лишь злоба и боль.

Где-то там, за пределами поглотившей стрелка боли кто-то кричал и побои вдруг прекратились. Но боль не отступила.
Арно неуверенно попытался приподняться на локтях, посмотреть, как там другие.
Все тело горело от боли и Арно простоял так совсем чуть, успев, однако, заметить, что так избивали не одного его. Недвижность Оймо, почему-то, очень не понравилась снова рухнувшему на землю лучнику. Приметил он опытным, наметанным глазом охотника, что не дышит здоровяк.
Убили Оймо.
Кулаки бессильно сжались. Зубы заскрипели. В глазах копилась соленая влага.
Для чего-то еще не было сил.

Убили мужика. Взяли и забили восмерть кнутами. Поднял голову больную с земли, чтобы не тех, которые "Вали-их-начальник-хуле-тут-базарить" посмотреть. Запомнил на будущее и снова на землю лоб опустил. Без зла в душе. Просто на удобный случай. Жизнь она же такая. Много поворотов имеет. Сегодня не последний прошли. В смысле мы. А он отходил своё. Отдохнёт за тяжёлую судьбинушку во Царствие Божием теперь.

Ровный мужик, что ссученных послал и первый вместе с Нюком вписался, душу отдал. А сука, что за стражу визжала - живой. Вот всегда так.
Исправить надо поскорее.
Все так же лежит, взором ненавистным Кальта испепеляя. Ударов кнутом даже и не заметил, не моргнул даже. Вот она - сила злобы.

Шалун и Мергель. ШАЛУН, БЛЯТЬ, И МЕРГЕЛЬ! Кальт догадывался о сговоре стражников и этих мудаков в наколках, но он не подозревал, насколько обидно и больно будет принимать эту правду. Нет здесь никаких Стражей Благочестия, как и нет веры во Всепростителя в принципе. Но как же это возможно? Неужели церковь продаёт захваченных пленных еретикам? В голове не укладывается!

Продолжая смиренно молчать в ожидании решения наемников, Кальт негодовал. Но не считал он, что поступил неправильно, даже когда обращал полный печали взгляд на неподвижное тело Тага и покалеченных товарищей. Что бы случилось, если бы он не позвал стражу? Возможно, ничего. А возможно вся поганая стая накинулась бы мстить за своих братков, и вряд ли бы тогда одинокая цепь избитых и усталых мужиков смогла бы дать им отпор. Но всё это лишь предположения, которыми Хартман старался не забивать себе голову. Кальт не привык оглядываться назад. Думай, решаясь. Решившись - действуй, не думая.

В наступившей относительной тишине, вы слышите приближающиеся голоса, от которых волосы встают дыбом. Деловито обсуждая какой-то магический контур, который, сука, ни с хуя загнулся, к месту избиения подходят ваши добросердечные друзья, славные проповедники истинной веры, блюстители закона и порядка. То есть два пособника, которые вас страшно пытали и пиздили, не далее как вчера. Не обращая внимания на охрану и прикованных к цепям грешников, эти святые люди прямым ходом направляются к вам, причем стальные метки при их приближении начинают "мигать" все чаще и чаще.

Суровый пособник с железной челюстью, наклоняется и бегло осматривает тело Тага, в то время как пузан состроив суровую мину, весьма умильно выглядящую на его толстой морде, прохаживается рядом, попеременно бросая злобные взгляды то на охрану, то на грешников. Он, кстати, снова запыхался и вы начинаете подозревать, что необходимость много ходить раздражает пособника до крайности.
После завершения осмотра пособники переглядываются и с видимым неудовольствием обсуждают ситуацию:

- Кругом долбаебы, и нет от них спасения.
- Ага, можно ж было и не убивать сразу. Этот уебок таки денег стоит.
- Хер бы с ним, я не о том. Такую красоту просрали бездарно, ты погляди как руны-то выписаны, одна к одной! Мудак, который все испортил, тыщу лет бы прожил, а такого вырезать не смог бы.
- А-а, это-то да. Куда уж ему.
- Руки надо отрывать за такое.
- Очень верно замечено, брат Гидеон! Очень верно!

На этих словах железнозубый слегка мотает головой, мол, "а чего ждем-то?" и пузан хлопнув себя по лбу, и в самом деле, ждать-то нечего, шустро подкатывается к охраннику, что забил Тага, и без каких-либо разговоров отрывает тому руки, пинком отшвыривая орущее и извивающееся тело прямиком на ошарашенных его товарищей, слегка прихуевших от изысканной манеры пособников вести дела. Тем не менее, люди это опытные, и видимо надеющиеся на поддержку интенданта и поэтому уже через пару минут, вместо молчаливого выражения подобающего в таких случаях смирения, пытаются что-то сказать в свою защиту, недовольно ворча и намекая, что все было сделано в интересах следствия, они герои и молодцы, у их отряда хорошая репутация, а еще Руфус это так не оставит, чем приводят пособников в состояние крайнего умиления.

- Руфус-хуюфус, следствие-хуедствие. - ловко парирует все аргументы наемной охраны железнозубый. - Ваш интендант первым вас кинет, когда узнает, что вы тут устроили. Да и класть мне на него с прибором, этот дрищ мне не указ. Но раз вы такие герои, раз у вас тут репутация, ну тогда, сейчас пособник Люц со всем уважением проведет здесь настоящее следствие и показательно воздаст всем по заслугам. Приступайте, брат Люц, не будем заставлять людей с репутацией ждать.

Пузатый пособник пару мгновений задумчиво разглядывает лежащих в канаве подозреваемых, а затем примерно столько же охрану, и начинает вещать:
- Нелегальная организация преступного сообщества, ведение преступной деятельности без выплаты церковной тридцатины, злоумышленная порча церковного имущества. Приговор - высшая мера религиозной защиты, всепрощение на месте.

А затем проходится по цепи уголовничков хитрых, вбивая каждому подбитый сталью сапог в голову. Чвак! Чвак! Чвак! Чвак! Чвак! Вот и вся цепь приведена к одному состоянию, лежат себе грешники, мозгами пораскинув на предмет нехорошести своих поступков. Охранники же побледневшие, за пузаном наблюдают внимательно, и даже робко извиняться и о пощаде молить пытаются, на коленях ползая, но уже поздно.

- Падаль эту зарыть, форму сдать, самим вместо каторжан заковаться и на рудниках сдохнуть. - детально инструктирует их железнозубый. - Тело с меткой в фургон, метка нам еще пригодится.

А затем уходит, не забыв подмигнуть Кальту, и погрозить пальцем Нюку. В ахуеннии лежа на брюхе, вы слышите удаляющиеся голоса пособников:

- Ни малейшего уважения к чужом труду, ни малейшего! Ты сам сперва добейся, выучись, руку набей за годы практики на грешниках богомерзких, на семинары заумные по улучшению подготовки прокатись, выслужись до резчика мастеровитого. А потом уже чужие шедевры топчи.
- Ну ничего, ничего. Теперь это говно вдоволь на рудниках хапнет, если конечно их этой же ночью не удушат.
- И хули толку? Не умеют людишки эти мелкие, прекрасное ценить, вот просто не умеют. Нет ни вкуса, ни видения художественного. А Пламеню я отпишу, пусть вычеркивает к хуям этот балаган из списка борющихся за почетное звание конвоя высокой культуры! Тут смело можно всепрощать каждого второго, без следствия дополнительного, а вовсе не надбавки выплачивать за вредность.


А затем, пребывая в потрясенном состоянии, смотрите вы, как открепляют от цепи тело Тага и уносят куда-то, и дальше ковыляете уже без него, до самого привала, у стен частного рудника, на котором вам предстоит завтра оказаться. Здесь вас определяют на ночлег, выделяют пайку какой-то прессованной серой дряни, в брикете, и оставляют зализывать раны, да горевать о поистине трагичной вашей судьбе.

И оно пришло. Ну, не совсем, конечно. Но появились внезапно пособники уже знакомые. И начали порядок наводить. Мудака, что Тага замочил, прикончили. Остальных в цепи заковали. То есть, уравняли в правах с заключёнными. Ухмыльнулся Башка, за расправой жестокой наблюдая. И за тем, что дальше было, хм. На миг даже засомневался в помыслах своих, что имперскую религию неправильной посчитали. Ведь ишь как быстро справедливость восстановлена была. Как по указке высшей. Но, только на миг. Ничего это не поменяло же. Как были пособники недругами недобрыми, так и остались. Разве что симпатией небольшой к ним Билл проникся. Такой, весьма малой. Чувствовалась в них некоторая искренность и непосредственность, к себе располагающая. Кэйхилл такое уважал. А с другой стороны, мудаками они быть от этого не переставали. Хоть и не такими, как конвой этот наёмный. Подмигнул недавнему охраннику Башка весело. Теперь поквитаемся. За Тага, хоть не ты лично его убил. И за раны рассечённые, кнутом оставленные на моей спине. И за прочее, в чём ты невиновен был, типа падения баронства. На ком-то же надо отыграться, хех.

С мыслями такими и добрался Кэйхилл до привала ночного. Брикет получил. Уселся где-то со своими, стараясь спиной больной ни на что не облокачиваться. И, ухмыляясь, да взглядом своим покоя охране бывшей не давая, начал пайку жрать.

А как сожрал, отряхнул пальцы от крошек оставшихся. Да, большим пальцем правой руки возле горла своего провёл, удостоверившись, что охрана бывшая это видит. А потом средний палец им показал. И кольцо из большого указательного пальцев другой руки на этот средний палец одел. Мол, ждите, суки. Скоро буду. И будет вам хуёво. Нормальные мужики б из-за такого сразу в драку полезли. А эти, с пидорюгой Руфусом общавшиеся? Хуй знает.

От сурового пинка Оливер перевернулся через себя и упал на спину, тут же скрутившись в калачик, ожидая новых ударов. К счастью, они не последовали. Вместо них последовало прибытие двух незнакомых мужиков, которые навели справедливость и дисциплину. Подробности их мотивов Оливер не понял, да и не хотелось вникать особо.

Полежал, размышляя мрачно о том, что все там будем, но кому-то уже очень скоро туда отправляться, и встал только когда дернулась цепь. Пошел с остальными, украдкой взгляд на новых каторжан бросая.

Дошел до привала и повалился на траву. К брикету едва прикоснулся, без воды чертовы опилки не лезли в горло. Полежал, собрался и подполз к остальным товарищам по цепи. Сам не говорил, но послушал. И в случае если будет план удушения пидорасов, то в душе Оливер был готов согласиться и рискнуть.

Восстановилась справедливость. Вернее, некая ее толика.
Гнилье лежит с раздавленными головами, охрана теперь не охрана, а каторжники, в цепи закованные. И все это дело рук его, Арно, мучителей имперских. Неисповедимы пути Всепростителя, однако.

Хоть все тело и ныло безумно от побоев, Арно нашел в себе силы оскалиться зло бывшим охранникам. Поквитаемся, мол, еще. И за побои, и за плен, и за все прочее случившееся дерьмо. Несмотря же на побои, Доша, совсем уж херово выглядящего, подхватил да потащил, как мог, не забыв остальных о помощи попросить. Боялся Арно, что один беднягу не унесет да и рухнет с ним вместе по дороге.

Местом назначения всего марша оказались рудники, но пока ни за кого цену не назначали, кайло не давали и под землю не гнали.
Привал, значит. Отдых, с пайкой серого цвета, неизвестно из чего сделанной. Да плевать было, больше тут жрать было нечего. Свою порцию Арно прикончил довольно быстро и теперь поглядывал на порцию Доша.
Подумал чуть. Да и решился.
Взял брикет серый, отщипнул кусок, да в рот бедняге, страшно избитому, пихнул.
- Эй, мужик - Шипел Арно тихо, сильно сомневаясь, что Дош его слышит и понимает - Жуй-жуй. Ешь давай. Не смей подыхать. Воды нету, ты уж извини.

Вот и плох этот мир, а и то на каких то правдах держится. Заковали убийц в цепи, видно по серым лицам, как они загрустили вдруг. А у меня даже немного от сердца отлегло: видно, есть Бог! Есть Справедливость! Ну. Или хотя бы немного бога есть. И немного справделиовсти так чуть-чуть. Подмигнул прибылым кандальным оптимистично, улыбнувшись впервые лучисто. Сейчас не время счёты сводить. Ну так не беда: будет время. А не я, так другие. А не другие, так сам Всепроститель. Накажет злодеев. Избавит от мук праведников. Околесился бы святым знаком, да несподручно как-то в кандалах. Просто удовлетворённо побрёл дальше, цепями звеня. Потом жевал корм-брикет. И спал сны. Жизнь она везде жизнь. Даже в цепях нормально может быть всё.

Как-то очень отрезвляюще на Нюка угрожающий пальчиком святоша подействовал. Вмиг схлынула жажда кастовой мести ненасытная (схлынула, но не исчезла!), уступив место некоторой задумчивости.
Задумчивости насчет будущего. Ведь если такие ферзи так о нем пекутся - то это что-то, да значит. Значит, что будущее то самое, возможно, таки есть.
И это здорово.
А то, что святоши прилюдно растерзали незадачливых начальников, наехавших на Нюка, навело на еще более приятные мысли о будущем куда более близком. Ведь подобная демонстрация уж навряд ли поубавит Крысюку авторитета у тех, кто ее видел - а только лишь прибавит. Что, вдобавок к тому, как он неплохо выступил в махиче с ссученными, вообще хорошо.
Потому на привале Нюк по-быстрому схавал свою плитку и пошел (насколько цепи позволяли) ковать железо, пока горячо. А именно - налаживать отношения с нужными людьми, пока слава его все еще на месте.

Кальт почти обрадовался приходу пособников. Ведь это означало, что за метками действительно следят церковные маги и что продажные еретики, одетые в форму стражи, далеко не самые главные в конвое. На корабле маги принесли немало страданий Хартману и остальным, об этом конечно сложно было забыть. Но то что произошло здесь, выглядело и ощущалось совершенно иначе. Более правильно и уместно, что ли. Находясь под сильнейшим впечатлением, Кальт зачарованно наблюдал за действиями пособников, пока они не закончили.

Полный ненависти взгляд Нюка Хартман тоже не упустил из виду. Чего это он? Хуй знает. Наверное бесится, что развлечение прервалось раньше времени, садюга.

Затем в путь дальше двинулись. Кальт вслед за Арно подскочил к Дошу и без лишних слов предложил свою помощь. Дошли до рудников, и как-то грустно сразу стало. Пока бесцельно плыли да шли, тягостная участь ощущалась размыто, но теперь перспективы обрисовались четко и ясно и казались неизбежными.

Стараясь не думать о плохом, Хартман оперативно расправился с пайком и стал готовиться ко сну.

Шумело что-то вокруг. Голоса кажется, потом вопли, потом споры, потом... хруст потом был. Знакомый такой, так только кости хрустят, ломаясь.
Но все это — где-то далеко было. То есть, конечно, рядом, прямо над ухом, в принципе. Но на самом деле так далеко, что просто по барабану.
Потому что — больно. Потому что — свои кости хрустят. Потому что — чтобы вдохнуть, нужно стараться усердно, терпя и преодолевая, как в первый год послушничества.
Вдруг земля ушла куда-то. А вместе с уходом земли боли враз прибавилось, добавляя стонов сиплых, изо рта рвущихся.
Шатается мир вокруг, земля пятки щекочет. Голоса рядом. Что-то успокаивающее трещат.
Кажется, несут куда-то.
Долго несли. Вечность, а потом еще одну. Отключался по дороге, наверное. Сложно сказать, когда белый свет вокруг виден через узкую щелочку на левом глазу, кровью и слезами залитую. То есть этот белый свет, то нет его...
Снова земля под боком. Прохладная, приятная.
В рот что-то сунули. Еда, говорят.
Спасибо, мужики. Если зубы остались, прожую.
А Всепроститель смилуется — и поблагодарю в голос.

Башка, несмотря на то, что с трудом сам ходить мог, и вообще избит был до крайности, такими мелочами, как состояние собственного здоровья, озадачиваться не стал, а демонстративно принялся бывшим охранникам пальцы показывать, складывая их по всякому, и на неприятное намекая "это я вашу мамку так!", "а это папку!", "а это мамку и папку разом!", "а вот это уже вас самих!". Короче полное нанес пальцевое поражение врагам своим. Один из охранников дернулся было, посчитаться за оскорбления лютые, но товарищи его удержали. Побоялись видать с таким героем драку затевать, ну или еще чего-то побоялись, это не важно, важно, что никто драться не полез. Башка аж прилив гордости испытал, ишь как он их сделал, из последних сил!

Нюку перенесенные лишение тоже были не помеха, подумаешь били два дня подряд, да пытали. Ха! Настоящего вора таким не сломить, плевое дело. Поэтому Нюк тоже не стеснялся, сперва окружающим про подвиги свои напомнил, вызвав негромкое одобрение, потом у какого-то лошка безответного пайку отнял, у такого можно было бы и две отнять, но кто ж ему вторую даст. В общем выступил не хуже Башки, а с учетом материального достижения может даже и лучше.

Остальные как-то побледней себя проявили, кто-то с ходу спать завалился, пытаясь от побоев отойти, кто-то товарищам по несчастью помог в меру сил, истинно эльдианскую доброту проявив, а кто-то молчал и напрасно ждал обсуждения совместных действий. В общем никакого героизма, и одна сплошная скука. Наконец успокоились, начали ко сну готовиться, совершенно бесстрашно. Ни вещички ценные поближе к себя не подтянули, ни охраны не выставили, даже мысль такая не мелькнула. Ну и в самом деле, кто из соседствующих с вами преступников всех мастей, воров, убийц, пленных наемников, и прочих там мирных жителей, рабством озлобленных, осмелится что-то у таких героев украсть, или даже смешно подумать, на самих героев покуситься? Один Кальт вопросом безопасности озаботился, но исключительно своей - решил спать вполглаза, ожидая подлянки от Нюка или охраны бывшей. Видать поэтому и пропустил опасность совсем с другой стороны.

А началось все совершенно беззлобно, и даже как-то униженно. Приполз к Нюку лошок, которого тот без пайки оставил, и принялся шакалить рядом с телом грозного вора, тщетно надеясь хоть пару крошек найти, чтоб голод дикий утолить. Но все напрасно, само собой. Не тот был Нюк человек, чтоб жратвой сорить. Однако поскольку спал Нюк сном беспробудным, и храпел при этом оглушительно громко, закралась шальная мысль лошку в лоховатую его голову. Уведу-ка я у обидчика сапоги, да сменяю их с утра на пайку, у людей хороших. Только вот лошок был в натуре лошок, и сапоги со спящего Нюка незаметно стянуть не сумел. Тянул-тянул, дергал-дергал, ну никак. Зажмурился, для храбрости, и рванул изо всех сил. Есть же! Стянул! Но даже обрадоваться толком не успел, потому что в этот же момент Нюк заворочался и глаза открывать начал. Вот беда-то! Если пайку отнял ни за что, то за сапоги-то наверняка убьет! Не стал ждать лошок, пока Нюк его убивать будет, каааак саданул ворюге его же сапогом по голове! А затем еще раз, и еще, и еще! Да еще и заорал вероломно "Вали его братва, беспредельщик всех за сапог положит!!". Под это дело бывшие охранники, которые в отличии от вас, спать среди врагов без дозорных не собирались и бдили посменно, на вас и кинулись. А чего еще дожидаться, вон какое счастье привалило, пока одни уроды других месят, самое время свести счеты. Вот так, как оно часто в жизни и бывает, на ровном месте началась массовая драка.

Кальт спал чутко, проснулся потому почти что вовремя, и даже крикнуть успел, мол "шухер, убивают!", но было уже поздно. С одной стороны мужики Нюка месят, чтоб не отомстил тот за кражу подлую, с другой - охранники Башку в землю вбивают за жесты дерзкие. Попробуй тут сообрази от кого отбиваться первым делом. Пока туда-сюда, просыпались-соображали, огребли уже два героя по самое не балуйся. На ваше счастье, охрана в дело включилась, сперва из арбалетов залп дали, трех человек наглухо завалив и еще восьмерых покалечив, а потом ворвались плотной группой и дубинками окончательный порядок навели.

Но Нюку с Башкой это уже не помогло. Оба совершили свой последний, предсмертный подвиг - Нюк так в пинающую его ногу вгрызся, что охране пришлось дубинкой мертвые его челюсти разжимать, а Башка, толком и не проснувшись, злодейски переломал все пальцы на правой руке месившему его негодяю. Ну, или точнее тот сам их сломал, об Башку, но кого волнуют такие мелочи, когда главное результат!
После наведения порядка, охрана мертвых от цепи вашей отцеплять не стала, оставив до завтра. И настоятельно посоветовала всем спать и не выебываться, а то хуже будет. Намного, сука, хуже будет!

Такая вот ночь у вас случилась, не самая радостная.