Д - Дискомфорт | ходы игроков | Вольное баронство Мирагар

Отлежался Башка. Согнался. Наконец, псина страшная камеру покинула, нажравшись. Выдохнул Билл. И осознал, что мелкой дрожью трясётся. Посидел. На Тага пораненного поглядел. Ох, ебать. Наконец в себя пришёл. Ну, почти. Как раз баланду подогнали, благодетели, блять. Помолился Кэйхилл. И, к чану подойдя, начал пальцами мерзкую еду в себя пихать, не совсем понимая, что происходит и оттого вкуса почти не чувствуя. А как поел немного, оглядел побоище вокруг. То, что осталось после визита медведопсины, точнее. Обыскать бы трупы до ухода, вдруг что полезное найдётся. Мёртвым-то уже, не пригодится, поди.

Только когда люк захлопнулся за хвостом твари, оторвал Дош голову от грязного пола. Выдохнул шумно, кровь сплюнул, из дыр в десне натекшую за недолгий, но томительный завтрак карраковский. Камеру взглядом обвел, страшный путь зверя повторяя. На мужика, что сухариком рискнул — вместе с головой — посмотрел со значением.
Вот ведь человек — со сталью в яйцах и прозрачностью в карме! Не испугался твари эдакой, да еще и задобрил ее ценой здоровья. Может, спас их всех тут сухарем своим, чтоб могли и дальше кашу кушать да проповедь слушать.
Поднялся тяжело на ноги, подошел к Тагу медленно, кровавую грязь под ногами перемешивая. Постоял мгновение рядом, задумавшись, и молча тряпицу, от студента оторванную, протянул. Вместо спасибо.
А потом пошел к чану трапезничать.
В храме-то послушников всякими суровыми мытарствами закаляют, в том числе голодом, лишениями и пищевыми извращениями, навроде червей, жуков и слизней: чтоб, значит, не дрожали ни руки у Душителя будущего, ни дух карму переживаниями не портил от ощущений неприятных.
Вот только давно все это было уже. Подзабыло тело сложности в жизни.

Когда коррак убрался, Оливер только выдохнул и вознес короткую молитву Всепростителю. Такая бронированная машина могла бы тут всех убить, даже не рыпнешься. Но тут его взгляд скользнул на человеческие останки и в нос ударил густой запах бойни - крови, кишок, еще чего-то сладковатого. Оливера прямо тут чуть не стошнило.

Его товарищи дружно потянулись угощения лопать, а у Де Локвуда от одной мысли о еде начинала кружиться голова и подкатывали спазмы к желудку. А этим хоть бы хны. Лапают прямо руками из чана грязного. Чавкают. Оливер от омерзения даже отвернулся к стене и лоб к камням стены приложил.

Не могу так, не могу. Господи, что ж с людьми то ты делаешь.

Встал и покачиваясь к трупам подошел. Посидел над каждым немного, отходную молитву прочел. Прими их Всепроститель в чертоги свои. Отмучились грешники, искупили кровью. Прости их. Прости нас всех.

Полежал, отдохнул, сожран не был. Нормально, живем.
Воров-братков потоптали правда, ну да это ничего. Сегодня братки - а завтра страже стирают портки. Зато теперь можно подружиться и с неворовской мастью. Теперь-то, после рубилова такого. Все люди братья, все дела.
- Здоров. А я Нюк. - К дружбе тут же приступил незатейливо, походя к чану с хавкой стремясь. - Чокак?

Поднялся и пошёл жрать кашу. Руки об штаны обтёр. И загребаю её, жру, прям вот, жру, жру, где крупинка в бороде застрянет, где по груди скатится, где по морде размазалась.

Пока псина носилась по камере, Кальт лежал молча и неподвижно, как было запланировано. Но он чуть не наложил в штаны, когда решил, что каррак начал его жрать. Интуитивно отскочив в сторону, Хартман с ужасом схватился за бок, но не обнаружил на нем ни крови, ни страшной раны - на рубахе были лишь собачьи слюни. Удивленно уставившись на Кнутика и трезво оценив обстановку, Кальт благоразумно отполз к кучке людей и продолжал не рыпаться, тихонько наблюдая за дальнейшими действиями пса.

Когда всё закончилось, Хартман умозаключил, что каррак всё сделал грамотно, без лишней крови. За небольшим исключением, конечно, но это не считается. В целом не такой уж и плохой собакен.

А потом принесли жратву. Кальт решил, что что бы там ни было, нужно заставить себя поесть, но сразу к котлу не ломанулся - вместо этого он подошел к Тагу.

- Не шевелись пока, дружище. Я попробую тебе помочь, а ты пока помолись Всепростителю. Если будет на то его воля, то подправим тебя чутка. Не сомневайся, просто поверь.

Хартман говорил не громко, чтобы не привлекать лишнего внимания. А еще уверенно и убедительно, так как твердо верил в свои слова. Первым делом он медленно положил ладони Тагу на голову и оценивающе посмотрел на Оймо, как он отреагирует на такой жест? Если Бюнд не против, Кальт начинает свой ритуал. Сначала - короткое приветственное обращение к Всепростителю, затем монотонная молитва, сопровождаемая перемещением ладоней над поврежденными участками.

Хартман, добрая душа, успокаивает потрепанного Тага, и от всеобъемлющей доброты лечение тому предлагает. Потому что, умеет исцелять, хоть и не мастерски, но умеет, а значит грех не помочь страждущему. И все бы хорошо, но не успевает он договорить, как между его вознесенной рукой и окровавленной головой Тага пробегает дуговой разряд потрясающей мощности. Вспышка света отбрасывает целителя-самоучку от раненного, и последнее, что он видит перед тем, как теряет сознание, это прижженные магией раны, рубцующиеся со страшной скоростью.

- БОЕВАЯ ТРЕВОГА! - раздается из-за закрытой двери громовой рык Стража Благочестия. - МАГ В КАМЕРЕ!

Отброшенная могучим ударом, укрепленная дверь пролетает мимо вас, и со страшным грохотом врезавшись в противоположную от входа стену, опадает горой щепок. Следом за дверью, грязно ругаясь и призывая Всепростителя, в камеру вламываются два Стража Благочестия, движущиеся со страшной быстротой и смутно различимые из-за сияния аур и боевых амулетов. Под действием неизвестных заклинаний камеру заливает яркий свет и все в ней замирают, не в силах пошевелиться. Воздух пахнет ладаном и почему-то плавящейся смолой.

- А, отбой. - уже нормальным голосом говорит один из вломившихся к вам воинов, брезгливым пинком переворачивая Хартмана. - Целитель недоделанный, лечить пытался в магически защищенной камере. Понаберут недоумков, а мы их охраняй. Жрите беговей, твари, выходим скоро.

Возможно, поведение каррака и вселило какую-то надежду в сокамерников стрелка, но сам Арно ее не разделял и ждал худшего, глубоко провалившись в путанные молитвы.
И уже спустя какие-то мгновения Арно понял, что был прав.

Влажный хруст ломаемых позвонков и разрываемой плоти громко раздавался в камере и глубоко забивался в уши стрелка, не оставлявшего надежд на то, что он просочиться сквозь камни пола и спасется от страшной псины.
Когда слюнявая морда ткнулась куда-то в спину, Арно, всеми силами стремившийся не шевелиться, вздрогнул и весь сжался, жмурясь и вслушиваясь в шумное дыхание каррака. Мгновения страха и ожидания, чего же псина решит, были тягучими, словно смола. Но пес лишь поддел носом бог лучника, призывая того подняться и идти в угол к остальным везунчикам, и отступил, продолжая отрывать головы другим несчастным и насыщаться человечиной.

Нажравшись, каррак, словно какая-то дворняга, съевшая целую оленью ногу, потешно протиснулся прочь. Только вот Арно был слишком занят своим страхом, чтобы оценить комичность выхода медведе-пса.

Пока лучник пытался выровнять дыхание и совладать с собой, в камеру успели втолкнуть чан с каким-то мерзким варевом. И только Арно собирался встать и хоть чем-нибудь набить живот, как что-то вспыхнуло, после чего дверь камеры впечатало в стену и внутрь ворвались имперцы-тюремщики собственной персоной, проорав что-то про магов.
Арно хотел было испугаться всего этого, но весь страх ушел на каррака и его жуткую трапезу. Лучник просто встал и побрел к чану с холодной кашей, дабы загребать ее руками и жадно жрать.
Пусть как животное, пусть руками, но Арно ел, мысленно благодаря Всепростителя. За жизнь, что не забрал каррак, за воздух в камере, за каждую горсть этой баланды.

Замер Оливер, посреди молитвы криком и светом неземным оглушенный. Стоит, пошевелиться не может. И не понимает, что происходит, к тому же. Но постепенно все проясняется - один из сокамерников - целитель, а камера защищена от магии. Вот и получилась боевая тревога со сложностями разными.

Странно, что бить не начали.

Под взором пристальным стража как то молитвы читать расхотелось. Уныло потянулся к котелку, как приказано было. Без энтузиазма собрал шарик из каши, в рот запихнул и прожевал. Ну вот, поел вроде.

Подсел было Нюк на измену из-за таких делов. Но как понял, что именно его сейчас убивать не собираются - так и расслабился. И решил под это дело, пока все еблами удивленными щелкают, побольше каши в рот запихнуть.
Конечно, о всяких поисках заточки теперь речи и быть не может. Но хорошо, что они к этому неловкому моменту уже завершились. А вот платочек подобрать и руку страдающую перевязать - это ж, наверняка, за милое дело, а? Платочек ведь не заточка. Позволителен богобоязненному эльдианцу, коим Крысюк, как все могут видеть, является.
А вообще шиком было бы платочек тот самый найти. На трупе того мудака. Вот это было бы справедливо и здорово.

А Башка как ел, так и продолжил. Прервавшись только на представление, что Кальт с Тагом устроили. Ну, и на паралич ещё. В конце концов, ничего особенного не произошло, на фоне прочих недавних событий. Была дверь, теперь нету. Вместо неё - Страж Благочестия. Стоит. Смотрит грозно. Билл тоже на него смотреть стал, склизкую кашу в рот засовывая. Правда, совсем не грозно и боковым зрением, чтобы не палиться. Мало ли, пойдёт дядя заключённых пиздить. А Кэйхилл это вовремя заметит и меры какие-нибудь принять успеет. Ну, типа, позу зародыша приняв и от ударов закрываясь, в тёмный угол отползёт, от греха подальше. Или ещё чего-нибудь, поинтересней.

После всех этих волнений есть уже особо и не хотелось, а что поделать - надо. Ну и принялись есть, кто как мог, и через некоторое время с поставленной задачей справились. Несмотря на опасения отдельных товарищей, хорошо знакомых с армейской службой, никто их доедать до последней крупинки не заставил, равно как и чан от каши чистить. Удивительная доброта. Возможно, поэтому поэтому и расслабились немного, Нюк даже за тряпкой какой-то полез, особо дорогой его сердцу, нашел ее и перевязываться принялся, но как-то совсем неудачно у него это получилось, то ли передавил что-то, то ли наоборот недодавил, только рухнул тут же без сознания. Лежит такой, и ножкой дергает. Дерг-дерг, а из раны кусок кости торчит и кровь тонкой струйкой брызжет. Неприятное в общем зрелище, совсем аппетиту не способствующее. Все как-то удержались от замечаний по этому поводу, а вот Арно нет, еле-еле успел отскочить в дальний угол, где его и вывернуло.

Посмотрел на все это почтенный Страж Благочестия, и только вздохнул тяжело: - Сказочные долбаебы.
Вытащил Нюка из камеры, ладонь ему сжал, подержал так немного и на ноги поставил, уже вполне себе бодрым и даже порозовевшим. Занес было руку, чтобы еще и подзатыльник вразумляющий отвесить, но вовремя остановился. Не для того лечил дрища, чтоб мозги ему вышибать.

- Надоели вы мне, - говорит. - Умные не по годам, на вид за тридцать, а мозгов как у пятилетних. На выход, короче. Стройся, раз-два.

Влекомые чужой волей, и собственных страхом, быстро построились вы, как приказано было, и под командованием бравого Стража Благочестия оправились на выход. Пока шли, наконец-то смогли толком рассмотреть эту примечательную личность. Оказался этот дядя размеров огромных, на добрых две головы Вуксы выше, и почти вдвое ширше. Кроме того приметили вы неестественно развитую его мускулатуру, амулеты эльдианские, наверняка магией напичканные, доспехи тяжелые, под белой робой скрытые, огромной тяжести на вид железную булаву, чья рукоять многочисленными зарубками была украшена, а так же весьма примечательные шрамы и благостные татуировки: "Я родился эльдианцем", "С еретиками покончим мы", "Ударник земного чистилища", "Смерть отступникам веры" и еще множество других, которые вы прочитать не сумели.

Под конвоем Стража, совершили вы скорбный свой путь между отвалов из тел еретиков Мирагара, мимо изукрашенных их внутренностями стен домов, мимо колесованных, четвертованных, освежеванных и прочих, разнообразными способами всепрощенных отщепенцев, которые лишь в посмертии своем смогли послужить родному городу. Даже площадь краем глаза зацепили, где на помосте центрально голову барона Мирагар установили, чтоб все видели, кто тут главный грешник был. Голова вам как-то сразу не понравилась, кстати. Знали бы вы, что такой вот у вас барон, давно бы свалили в другое какое-нить баронство. Очень уж морда у него была хитрая, высокомерная и на дурные мысли наводящая.
Смысла особого во всех этих телесных украшательствах вы не увидели, хоть и начало вам казаться ближе к концу путешествия, что неспроста тут все расположено так, как расположено. И только Оливер, некоторые зачатки геометрии благостной постигший, перед самым входом в порт сообразил, что если посмотреть на город с высоты птичьего полета, получится колесо огромное, с ободом и спицами в виде городских улиц, телами всепрощенных усеянных, да с головой барона, окруженной останками его близкими и прочих знатных утырков, в самом центре этой конструкции.

А затем был порт, где эльдианские боевые корабли расположились вольготно, вот на них вы бы поглазели с интересом и куда большим удовольствием, такие громадины не каждому выпадает шанс увидеть, но к вашему горькому разочарованию, все суда были скрыты какой-то магией маскировочной, отчего переливались, блестели, мерцали и плавали в контурах своих по-всякому. Хрен пойми, что там за мороком этим, короче говоря. На берегу добрый Страж Благочестия передал вас команде одного из судов, а те уже цепи для перевозки пленников и приготовили. Заковали вас с быстротой и ловкостью на большой опыт в этом деле указывающими, и загнали в трюм.

Вот так.
Подкармливаешь Пса священным сухарем, а он тебе голову норовит откусить. Блядство.
С лица кровь и слюни стереть непослушной рукой пытаясь, на подарок безымянного смугляша (чо, мимулиец что ли?) ответив учтивым полукивком обезображенной головы с полуприкрытыми глазами. Вытер тряпицей жидкости набежавшие, поднял взор на Кальта, тот руку подносит к лицу.
Открыл рот едва, чтобы выдать что-нибудь в стиле: "Руки помой сначала, животное!"
Но не успел. Пронзила молния рассудок, ослепила сознание, выжигая предыдущую боль новой, свежей, а на месте рваных ран оставляя свеженькие уродливые шрамы.
Вскрикнул Оймо.
Вбежали стражи. Магия! Ебать! Вот вам и Святоши, епты-мопты.

Построили потом, повели по улицам. Не жмурился Таг, навидался он в своё время на такие вот трупы "прощенных" и "отошедших", и в обморок не падал аки баба какая. Обожженное лицо всё норовил потереть да за припасенное шило всё переживал - лишь бы не заметили, "колёсики", а то ведь заберут вместе с руками.
В порт ведут, суки. Шансов спрыгнуть незамеченным и выжить в море, да добраться до берега и не расхуяриться об скалы - это надо обладать сказочным везением.
Губу закусил Таг.
Будем посмотреть.

— Если будет на то его воля, — говорил Кальт, поднося руки к голове Тага, — то... ЁБАНЫЙРОТ!

И потерял сознание. Вырубило мгновенно, но не надолго - Хартман быстро пришел в себя от целительного пинка Стража Благочестия. Очнувшись, он поморщился от боли и негодования, осмотрел ожог на руке - херово. Глянул на обезображенного Тага - тоже херово. Сменил болезненное выражение лица на извинительное, пожал плечами.

— Ну, не сегодня значит, — подытожил философски.

Защитная магия значит? Предусмотрительно, ничего не скажешь. Если эти парни с такой же ответственностью относятся ко всем своим обязанностям, шансы на побег или бунт сводятся к нулю. Все перемещения - под магическим контролем. Защитная магия на всех кандалах, цепях, замках и клетках. А чуть что - паралич на всю компанию. Рассудив что да как, Кальт замотал ладонь более-менее чистой тряпкой и отправился к чану с едой, завтракать.

А потом их повели в порт. И глядя на кровавые пейзажи вокруг, Кальт честно представил себе, что может ожидать его впереди. Хочешь - умри. Хочешь - сходи с ума от горя отчаянья. Хочешь - трать все силы на поддержание угасающей надежды. Хочешь - мирись со своей участью и живи дальше, сколько тебе уготовано Всепростителем. И как человек искренно верующий, Хартман сделал свой выбор.

Мерзость баланды оказалась сильнее Арно, да и кость, из раны торчащая, удержанию пищи внутри никак не способствовала.
В общем, проблевался лучник, успев, все же, обед остальным не испортить.

А потом пленников построили и повели,неизвестно куда. Нет, конечно все уже знали, что в Мирагаре их не оставят, но никак в голове не клеилось, не представлялось это путешествие из земель баронства.
Что же до самого баронства, то теперь его улицы напоминали те сказки и шепотню о землях Унии, услышанные когда-то по кабакам и тавернам. Рассказы эти, конечно же, были враньем и выдумками, большей частью, но в разрухе, количеству расчлененных тел и морях крови, здесь пролитых, Мирагар теперь Унии не уступал, наверное.
На зверства учиненные Арно, однако, не шибко то пялился. Слишком уж подавлен был стрелок и виды дороги под ногами казались ему и интереснее и спокойнее для души.

Дорога под ногами, впрочем, вывела пленников в порт.
Морем, значит.

Трапеза, не самая приятная в жизни, но вполне оказавшаяся кстати в данный момент времени, прервалась неожиданно вспышкой и грохотом, а после — полной неспособностью шевелиться под бодрый матерок Стража Благочестия. И дверь сломали.
Ну, разобрались быстро, к счастью. Способность двигаться тоже вернули, которая ввиду вынесенной двери могла бы навести на мысли какие-нибудь, но плотная фигура Стража в проеме мысли эти обратно задвинула куда подальше, во избежание.
Доел Дош, руки о штаны вытер, и проследовал куда велено.
Новыми украшениями городскими полюбовался. Нет, деспот Бхагванджирао II тоже любил городские площади украшать, а заплечных дел мастера его в искусстве своем вполне себе утонченные профессионалы, поэтому украшения эти отдельные еще и жить могли несколько дней, а то и недель при правильном уходе. В назидание, так сказать. Однако геометры имперские недостаток тонкости мастерства с лихвой компенсировали масштабностью экспозиции. Весь город красотой изукрасили.
До порта дошел в молчании, впечатления осваивая новые, руки под цепь подставил тоже без возражений.