Мерцание звезд | ходы игроков | - Огни Элкора

Небольшая квартирка – крошечная часть того огромного монолита, что именуется здесь жилым блоком. На стенах – топорщащиеся обрывки бумаги, когда-то давно бывшие довольно радужными обоями. Даже теперь видны до сих пор кое-где на клочках полевые цветы – одуванчики и ромашки, некогда призванные сюда, чтобы хоть немного смягчить тесную безысходность металлической клетки. Маленькая гостиная – абсолютный двойник миллионов других помещений, занимавших большую часть площади располагавшихся в жилых блоках квартир.
Древний, нещадно скрипящий диван, на единственной тумбочке – коробка морально устаревшего телевизора. Картина почти родная, картина знакомая. Не должны люди жить в подобных условиях. Не должны ютиться в квартирках, куда больше похожих на тюремные камеры. На подобных диванах вечерами собирались целые семьи. Вглядывались прилежно в экран, изредка разбавляя голос диктора брошенными в попытке завести разговор неловкими фразами. Сложно разговаривать непринуждённо, когда за тобой постоянно наблюдает молчаливый объектив регистратора, когда именно за тобой, быть может, прямо сейчас следит оператор, пристально вслушиваясь в каждое произнесённое слово.
Невозможно нормально жить, когда за малейшее нарушение чрезмерно раздувшегося свода законов и правил незамедлительно следует кара. Камера бесстрастно фиксирует произошедшее, передавая сигнал на пульт отряду чистильщиков. Новое правительство борется с перенаселением планеты весьма радикальными методами. Показательными казнями. Расстрелами. Контролем рождаемости. Стерилизацией.
На диване – как раз такая семья. Женщина сорока лет – серая, блеклая, запуганная. В жилых блоках давно уже не обитают другие. Не выглядят иначе те, кто ежеминутно трясётся за свою жизнь.
Черноволосый пацан пятнадцати лет – щуплый, худой. Вместо получения образования работавший в полную смену на ближайшем заводе. И девочка. Восьми лет. Светлые волосы, огромные глаза изумрудного цвета. Глаза, не познавшие ещё всего ужаса этого мира. Глаза ребёнка, горящие огнём обиды и непонимания. Она не понимает этот мир, не хочет понять. Почему в последнее время всё так изменилось? Почему все так замкнуты и до ужаса молчаливы? Почему запреты подстерегают ребёнка теперь со всех совершенно сторон? Вопросы, на которые мама попросту боится давать ответы.

Хлипкая входная дверь здесь же, в гостиной. Позади дивана. Слетает с петель, вынесенная мощным ударом ноги закованного в экзоскелет пехотинца. Дорогостоящий регистратор в превосходном качестве фиксирует происходящий кошмар, позволяя во всех мелочах разглядеть ужас, застывший в глубине глаз и на лицах.
Вскакивает парень – белая майка тряпкой болтается на худом теле. Открывает женщина в ужасе рот, хватаясь руками за голову. Лишь девочка оборачивается с интересом и любопытством.
Череда вспышек ознаменовывает огонь болтера пехотинца. Крупнокалиберные заряды вгрызаются в беззащитную плоть, отбрасывают мальчика к дальней стене. Медленно оседает тот на пол, сползает вниз, пока десятки кровавых озёр расцветают на белой ткани майки, скрывающей изуродованный до неузнаваемости торс.
В гостиной уже не один, но трое солдат. Остальные – не столь огромны, как первый, облачённый в тяжёлую броню и вооружённый крупнокалиберном болтером. Нет, эти в усовершенствованных бронекостюмах – гибких и эластичных, обеспечивающих своих хозяев одновременно как защитой, так и широчайшим спектром функционала. Все трое – серые, цвета металла. Цвета смерти – цвета, выбранного правительством в качестве знака отличия регулярных солдат.
Ещё одна короткая очередь обрывает не успевшую толком начаться жизнь маленькой девочки – полный страха и горечи крик единственной выжившей бьёт по ушам. Лица двоих из отряда закрыты – убийцы прячутся за треугольниками непроницаемого для света стекла. Но только не их предводитель – тот, кто ещё не пускал своё оружие в дело. С холодной улыбкой пересекает комнату бритый – один его глаз скрывает алая панель интерактивного визора. Феликс Рейвенхольм, доверенный специалист Императора. Глава отряда Карателей, уже долгое время идущего по следу повстанцев. В определённых кругах известный как Феникс.
Он смотрит в камеру, кажется, заглядывая при этом прямиком в душу. Поднимает руку, в которой держит небольшой игломёт. Оружие, официально запрещённое во всех мерах Солнечной Федерации. Всё с той же улыбкой жмёт на курок – несколько десятков крошечных отравленных игл впиваются в живот онемевшей от ужаса женщины. В дело вступает отвратительный яд. Несчастная корчится, бьётся в конвульсиях, пена течёт из широко раскрытого рта.
С какой-то бешеной яростью Феникс стреляет снова и снова – в грудь, в горло, в лицо. Всаживает в тело обречённой бесчисленное множество игл. Лишь когда раздаётся холодный щелчок, он отступает от тела, изломанного жутким образом предсмертными судорогами. И вновь исподлобья бросает взгляд прямо на регистратор.

- Мне жаль, Эд, - хрипло и почти шёпотом говорит Марк Теннер, сидящий за компьютером худой парень в квадратных очках. В своё время ставший настоящей находкой для сопротивления –прирождённый гений, хакер, не раз уже выручавший движение в трудных ситуациях и давно ставший одним из наиболее ценных сотрудников. Марк надёжно оккупировал кресло в техническом центре штаб-квартиры повстанцев, почти никогда не выезжая лично на дело, но удалённо курируя наиболее рискованные операции.
Движение сильно разрослось с того момента, когда Регина рисовала колибри на стене около убитого конвоира. Выросли и амбиции. Многократно увеличилось и количество внимания, уделяемое правительством сопротивлению.
- Соболезнования…
- Мне жаль…
- Держись, Эд.
Эдуард Нортрон, в прежнее время в определённых кругах более известный как Бритва, застыл в оцепенении перед погасшим экраном, казалось, не обращая никакого внимания на всех остальных. В глазах мужчины боролись самые различные по своей сути эмоции – ужас и боль, гнев и ненависть. Его не трогали слова друзей и коллег. Его ничто не волновало в эти секунды.
Риск был оправдан. Были приняты все меры предосторожности, но всё равно… Каждый участник сопротивления знал, что нечто подобное может рано или поздно случиться. Знал, морально готовился… Но всегда безуспешно. Нельзя спокойно наблюдать, как твою семью зверски убивают прямо у тебя на глазах. Нельзя смотреть, как пули пробивают тело обожаемой дочки. Как корчится в муках жена, как оседает сын, столь жаждавший лично оказать помощь сопротивлению.
Это была первая такого рода расправа. До этого – лишь показательные демонстрации, казни невинных, но, в общем-то, незнакомых людей. Впервые каратели подобрались к кому-то так близко.
Марк отключился от взломанной им же системы наблюдения, снял очки. Устало потёр переносицу. Эд обессиленно прислонился к стене, напрочь игнорируя робкие попытки Стеллы его хоть как-то разговорить.
- Регина, - вновь позвал Элтон и только теперь девушка осознала, что уже некоторое время мужчина пытается завладеть её вниманием. Миллиардер, единоличный владелец многих фабрик и заводов Элкора, по каким-то своим причинам предоставивший сопротивлению свой особняк, выглядел, как обычно, до крайности импозантно. Строгий и роскошный одновременно белоснежный костюм, густые, превосходно уложенные чёрные волосы, неизменно вежливая улыбка на тонких губах – этот человек, безусловно, с первого взгляда производил определённое впечатление.
- Всё это, конечно, очень печально, - даже не пытаясь изобразить сожаление проговорил он. – Но предпринять что-либо мы просто не успевали. Информация поступила слишком поздно. Время вернуться к делам.

По оживленной улице Вереции среди сотен других шли двое. Долговязый мальчик с багажем шел впереди, сзади, отставая лишь на пару шагов, - женщина, лица которой не было возможности разобрать под вуалью маленькой черной шляпки. Женщина куталась в темно синее пальто, обитое мехом, и несла в маленьких ручках муфточку. Со стороны эти двое походили на сына с матерью, но родственниками вовсе не были.
- Потише, - говорила она ему, будто лошади, вливаясь в человеческий поток, растворяясь в нем, - Право возьми.
Они вместе вошли в "Рокот" через неприметную дверь на заднем дворе. Мальчик вышел совсем скоро.
...
- Тот, кого вы ожидаете, с минуты на минуту будет... В этой комнате не принимают клиентов, - хозяйка смутилась, заметив брезгливое выражение лица собеседницы.
- Меня интересует еще один мужчина, Пьер Блан - владелец завода по производству запчастей для каров...Что говорят о нем люди? Что знаете о нем вы?
- Не наш клиент. Честный человек с поистине добрым сердцем. Везучий в деньгах, но не в любви, жена ушла два года назад, выбрала бороздить просторы галактики с каким-то залетным пройдохой, оставив Пьеру многочисленные долги и двух маленьких дочерей.
- Благодарю за информацию, очень признательна.
- Немного Орьянского, чтобы скрасить ожидание?
- Да, пожалуй.
Тот, с кем у Регины была назначена встреча здесь, в "Рокоте", не заставил ждать себя слишком долго - несколько минут ее томления, скрашенных приятным комплиментом, чтобы набить себе цену и добавить встрече немного церемониальности, добавить встрече крохотную толику загадочности. Всего несколько минут, чтобы попытаться разжечь в ней любопытство, но не слишком, чтобы не потерять внимание Регины навсегда - нельзя передержать с той, которая так нужна.
- Мишель Белоуз, Сара Оливия Бланш, Мария Дантаниель... - Микки Ян был ублюдком, но ублюдком, подготовленным ко встрече с ней, ублюдком, которому эта встреча была очень нужна. Хоть минутами ожидания он не разжег в Регине какого-нибудь любопытства - откуда ему знать, что в делах Регина более всего ценила простоту, театра ей хватало по горлышко непосредственно в "работе" - но его информированность она оценила.
- Регина Барреа. Оставим лишь это имя. И ближе к делу, я могу провести в Вереции не более пяти дней, - имя, которое гремело за ее спиной, следуя по пятам и прокладывая ковровую дорожку впереди, Регина произнесла так просто, будто оно не стоило даже этого легкого движения губ.
- Как скажете, Регина. Есть надежная информация о том, что некий Гастон Льюис намеревается одержать победу над нынешним мэром региона в выборах. Мы все, и я в частности, не заинтересованы в таком повороте истории. Но город уже счел Гастона святым, хоть мы то понимаем: таких не существует... Мне необходим скелет из шкафа, нечто, способное преградить Льюису путь к власти, просочившись в информационные каналы.
- Понимаю... Что вы можете предложить взамен?
- Деньги?
- Не нуждаюсь.
- Верных людей.
- Не заинтересована.
- Карту подземных сооружений сердца Элькора. Линии связи, энергетическое обеспечение большинства зданий - там вы найдете очень многое. Бесценная находка для людей вашей профессии, будет известно, где и как укрыться в столь непростое время.
Он говорит: бесценная находка для воров. Она думает: бесценная находка для Сопротивления.
...
Бутылка Орьянского осталась неначатой, а их разговор не продлился дольше десяти минут. Сразу после Регина уже направлялась к предоставленному ей в пользование аэрокару. Мудрая, взрослая женщина, дорогая и самоуверенная - такую маску надела. Ей оборачивались вслед мужчины, и шептали за спиной обличающе-язвительные речи женщины. Внутри она улыбалась - но снаружи ее лицо было смиренно-достойным, спокойным в своей уверенности и несколько отрешенным, хоть и никто не мог видеть этого за черной вуалью шляпки.
Двухэтажный особняк, у которого Регина остановила кар, контрастировал с барачными лачугами вокруг. Регина уже только по расположению дома - немало могла сказать о хозяине.
- Здравствуйте, я - Софи Триер. Арэйм Тассел должен ожидать, - представилась.
Щедро расплескивать вокруг энергию обманывающего - почти искусство, и в этом искусстве на Элькоре никто не мог превзойти Регину.
- Лили... Ах, бедная Лили! - Арэйм сжимал в руках письмо и не в силах был сдержать собственной горечи. Скудное послание было написано рукой его сестры.
- Да. Это действительно ужасно. Я видела, как его арестовали. Они были жестоки с ним. И ваша сестра... Одна с тремя детьми. Она не может связаться с вами, не может позвонить... Я дала ей пятьсот кредитов, больше - она не взяла.
- Конечно, я верну вам.
- Я не возьму денег обратно, но боюсь она больше не примет моей помощи. Если хотите, можете передать ей письмо со мной. Я уеду через три дня.
- Предполагаю, вам будет неудобно посещать меня вновь, не считаю возможным задерживать вас, Софи, поэтому передайте ей лучше...
Софи сложила в муфточку чек и бриллиантовую брошь, почтенно попрощалась и вышла.
...
А завтра Софи совершила то, ради чего приехала изначально.
- Простите... - приносил свои извинения Пьер Блан, неумело задевший ее руку, проходя мимо в узком коридоре третьего этажа "Роскоши". Софи была очаровательна, особенно хороша, в день своего лучшего настроения, смиренна, но естественно удивлена и взволнована.
- Не стоит, пустое, - легко произнесла она, одарив его милейшей улыбкой на прощание.
Раннее утро обещало им прекрасный день.
Он хотел еще что-то сказать, но Регина была быстрее. Ей не нужно было больше разговоров, ей лишь нужен был момент. И она его создала.
...
- Сестра упоминает о ней в письме. Софи помогла ей. Ее завод процветает... - Арэйм сидел в кресле кабинета Пьера расслабленно, будто они говорили о каких-нибудь несерьезных вещах. Эти мужчины были хорошими друзьями, им даже удалось стать выгодными друг другу компаньонами.
- Ты не первый, кто говорит, что эта юная вдова - железная леди, знающая свое дело. Но не будем торопить события. Женщины не могут разбираться в таком на уровне мужчин. И я все-таки считаю...
Этот разговор Регина не могла слышать, но она знала о нем. Потому что этот разговор обязан был состояться. Люди склонны платить за все. Арейм попытался вернуть Софи долг: несуществующий долг сестры в пятьсот кредитов и свой собственный долг ее несуществующему сочувствию.
...
Полдень. В зале шумно.
Речь Пьера только начала набирать обороты, постепенно создавая вокруг тишину почтения к деньгам.
И в тишину зала, хрип его голоса вошла она, задержалась в дверном проеме и степенно-гордо проследовала на свободное кресло.
Он узнал ее. Женщину своего утра. И был удивлен. Ему казалось, что такой женщины здесь увидеть невозможно - легкой, ласковой, милой. Не было ей места в этой обстановке дележки барышей. Но она была здесь, а барыш следовало делить. Он оправился и продолжил.
Речь его, казалось, никогда не кончится. Она выдержала все, терпеливо, не шелохнувшись, только внимательно смотрели глаза.
- Остались ли у вас вопросы, господа, перед тем, как я приму решение, с кем стану сотрудничать?
Регина-Софи подняла руку.
- Софи Триер, - представилась, а он вновь удивился - то, что говорили об этой женщине, шло немного в разрез с тем, что он видел. Легкая, невесомая словно бабочка - за этой женщиной невозможно было разглядеть репутацию "железной леди".
- Простите, я все-таки хотела бы обратить внимание на качество выбираемых материалов, - она резонировала его ритм речи, - Правильная технология, увы, не гарантия успеха. Пористое углеродное волокно, возможно, не позволит деталям выдержать те нагрузки, которые придутся на них в процессе эксплуатации. Я предложила бы использовать жесткосплавный карбонопрофилат и знаю отличного поставщика.
Таким лицо Пьера видеть еще не удавалось. Она говорила то, в чем он был уверен сам. Та самая женщина утра говорила это. Он уже знал, кому отдает свое предпочтение.
Она более не заговорила. Он доиграл роль ведущего и решающего и отдал ей конверт с векселем.
...
Софи прибыла в "Роскошь", сложила денежные бумаги вместе. Сожгла письмо Пьера к ней, неслучайно оказавшееся в конверте. Сожгла не читая. Приглашения Софи не примет. Софи просуществовала еще пару часов, пока обналичивала вексель Пьера. Потом Лили в другой конторе получила немалую сумму по чеку. А уже через какой-то час аэрокар нес Регину в "Рокот". У нее оставалось только три дня. Столько продержится запах духов Софи в носу у Пьера.
...

***

Регина спустилась в подвал особняка с бокалом Орьянского в руках - привычки неизменны.
Финальный глоток и девушка замерла, ястребом уставившись в экран монитора.
Ей в отличии от Бритвы удалось вынести представившуюся картину.
Хоть и нельзя сказать, что происходящее за тысячу миль не вызвало в Регине отклика чувств: Феникс подобрался слишком близко, одного этого достаточно для того, чтобы ненавидеть его и умирать от собственной ненависти, разламываясь на тысячи кусочков самой себя.
И можно даже не говорить о том, что Регина побывала на месте Бритвы каких-то четыре года назад - слишком мало, чтобы ране перестать сочиться кровью - и сейчас она заново переживала самое страшное событие своего прошлого.

Она нашла в себе сил сначала смотреть.
Потом нашла в себе сил отвернуться.

Она притащит Бритве Феликса Рейвенхольма, чего бы не стоило. Она уже подобралась довольно близко. Надежные люди рассказали девчонке кое-что...
Она притащит Феникса Бритве, но сейчас...
Сейчас она опоздала, сейчас она оказалась позже, сейчас Ястреб плелась в хвосте.

- Немного терпения, - отвечает Регина Элтону.
Кивает: определенно выслушает, но чуточку позже, сейчас - важнее другое.

Регина приближается к остекленевшему Бритве, поднимает пустой бокал высоко над головой, и с силой стряхивает руку вниз, разжимая тонкие пальцы - вдребезги разбивает бокал об пол!
Выжимает пронзительный, страшный звук из пространства вокруг - звук, который должен спровоцировать реакцию Бритвы.

Какой бы яркой не была эта реакция, пусть даже он попытается задушить саму Регину за то, что произошло - они выдержат, все вместе они выдержат. Регина знает: нужно, чтобы реакция произошла сейчас, лучше раньше пережить вспышку гнева и боли - пусть харкает кровью и хрипит сразу же. Иначе - он может стать тем, кто помешает замыслам. Иначе он может не сдержаться за дверями особняка, может не сдержаться завтра, послезавтра - может отреагировать чересчур бурным гневом там, где это не нужно. Иначе - он может погубить всех их.
Если на кону окажется Сопротивление - Бритву придется убить. Пусть лучше он перевоет-переболит сейчас.
Никогда не будет для Регины той цены, которую она была бы не готова заплатить этой будущей победе. Не будет такой, при которой Регина скажет хватит. Ястребу уже давно нечего терять.

Элтон бросает вслед Регине полный недоумения взгляд – в глубине глаз мужчины плещется плохо скрываемое неудовольствие. Вынужденный союзник, холёный аристократ, совершенно не привыкший к подобному к себе отношению. Исподлобья буравит он затылок девушки тяжелым взглядом – превратившиеся в тонкую ниточку губы свидетельствует о крайней степени раздражения.
Впрочем, Мерк достаточно хорошо владеет собой, чтобы сейчас промолчать. Остановился, наблюдая за развитием дальнейших событий с холодной улыбкой. Отходит в сторону Стелла – девушка грациозно пересекает помещение и замирает около владельца особняка, осторожно взяв того за руку.
Марк тоже осторожно отступает назад, поднявшись и временно покинув своё любимое кресло. Эд всегда славился не слишком сдержанным нравом – Бритва успел неоднократно засветиться в ряде наиболее опасных акций среди проводимых сопротивлением и сделаться своеобразным героем общественности, уступавшим, конечно, самой Регине. Теперь же состояние Нортрона никакому прогнозированию совершенно не поддавалось – хоть и давно уже заполонила чернота отображавший не так давно безжалостную расправу экран, но пустой взгляд Эда был по-прежнему прикован к нему.
Он всегда был одним из тех, для кого семья не являлась всего лишь частью прикрытия. Одним из тех, кто жил в мире с женой долгие годы. Тем, кто действительно любил свою дочь, в том числе и ради неё столь активно рискуя ежедневно жизнью в борьбе за в потенциале светлое будущее.
И вот финал. Отряд карателей во главе с самим Рейвенхольмом поставил кровавую точку, оборвав все мечты и надежды. Разорвав на куски уютный мирок спасительного убежища.
Со звоном разлетается на десятки осколков бокал – резкий, бьющий по ушам звон, заставляет Элтона недовольно поморщиться, вспомнив о цене «арендованного» повстанцами хрустального сервиза , а Бритву – поднять глаза, впившись тяжелым взглядом в лицо Регины, столь стремившейся завладеть его драгоценным вниманием.
Злоба и ненависть в глубине серых глаз. Кажется, готов сорваться в любую секунду, взорваться, набросившись на окружающих и, в первую очередь, именно на Регину.
Но вместо этого на удивление спокойно спрашивает:
- Ничего не скажешь? – хрипло, с ухмылкой, преисполненной мрачного удовлетворения.
Не привык демонстрировать эмоции окружающим, научился прятать глубоко внутри боль. У себя на уме, но прежде не оставлявший ни малейших сомнений в своей абсолютной лояльности. И всё же, из прежнего опыта Регине понятно, что Эд – не тот человек, который сорвётся сейчас, набросится на безоружных союзников. Нет, он иначе предоставит выход эмоциям. Через неоправданный риск. Через месть правительству, императору. Быть может, в самый неподходящий момент. Возможно, поставив под угрозу успех жизненно важной в данный момент операции.

- Ублюдок! Испод земли тебя достану и в землю врою, расшлепаю суку!
Хватает ее сзади и тащит, бежит, что есть сил, знает: должен успеть, ради нее обязан. И она знает - молчать, не дергаться - достойная дочь затихла в руках своего отца, словно не страшно ей, бровью не ведет, она не помешает, то что клокочет у нее внутри не помешает ему спасти. Ирвин потому и брал Регину с собой, уверен был, пацанка не подведет, даже сейчас - его настигнут, спину прошьют, а она сбежит, научена так.
Тогда же Ирвин впервые испугался и брать ее с собой зарекся. Ржавый испугался по-настоящему, почувствовал себя ничтожным ссыклом перед силой адской машины новой власти Элькора. Не за себя зассал, за дочь.

Конечно, он смог, в охапке широких своих лапищ вынес ее.

Темнота. Три обшарпанных карточных стола, дальше три шконки. Четыре вора и пацанка. Ирвин Барреа, центровой уркаган, расклад дает, кто теперь на Третьей улице и на всем Элькоре заправляет.
Регина не слушает, смотрит в пол под собой - она была там и сама видела, а что воры скажут - она знает.

Только не успели сказать, дверь вышибло, Бритва Регину за волосы к полу со стула враз стащил, в охапку сгреб, скрутил, под дальний стол с нею прошмыгнул.
- Ирвин Барреа!
- Ба! Да к нам сам апостол пожаловал!
Ржавого прервали:
- Вы обвиняетесь в нарушении третьего пункта Личного Кодекса Элькора. Данное преступления считается особо тяжким, наказание осуществляется на месте. Выполнить!
Слышит Регина выстрел, одновременно чувствует руки Бритвы - скрутил еще крепче и рот зажал. Дернулась раз, дернулась два, Бритва мертвой хваткой держит, рыпаться не дает. Так и держал, пока шаги громкие, армейские не стихли.

Отпустил.
Юркнула вон из объятий, тогда и увидела отца на полу с прошитой зарядом лазерной винтовки грудью.
А Бритва снова схватил, даже крикнуть не позволил, даже труп отца обнять.
- Идем или он умер зря, или вся жизнь его - за зря.
Тащит ее, крепко держа, не как отец пол часа назад, по-другому скрутил: рот зажал, за волосы ведет-тащит, на своих двоих держаться рядом с собой заставляет. Тащит и поет:
- А ты катись, катись, жизнь патлатая,
Катись поле перекатное, изломанное,
Катись серая, да залатанная,
Прочь от урки центрового, крученого!
Ты катись, катись ветром северным,
Передай спасибо матери, вернусь еще,
Я братве не врал, у своих не крал,
Теперь лютым стал уркаганищем.

***

Тянет Регина руку к столешнице, там блюдо дорогого стекла, оно нужно ей, чтобы разбить, чтобы Бритва возненавидел, чтобы взревел, чтобы выжать из него боль...
И замирает рука, когда она его слышит.

- Ничего не скажешь?
Это означает "что теперь?".

Знает, что теперь Бритве, то же, что ей четыре года назад.
Больно. Больно вспомнить и больно думать, что придется убить его. Есть в Регине, как в любом другом, нормальное, человеческое. Только за вереницей обманов, встреч, людей, за жаждой победы забыла она уже о таком в себе. И Бритва, верно, тоже о таком в ней забыл. А другие - и вовсе не знают. Никто из тех, что здесь - не знают ее, пацанку Ржавого, кроме Эда.
Удобно себя Ястребом именовать, удобно слышать как гремит вокруг "Регина Барреа", а что пять лет с кличкой Мелкая среди воров ошивалась плаксивая дочка Ржавого - о таком только воры знают. Бритва знает.

- Теперь у нас обоих больше никого нет, Бритва. Никого кроме Сопротивления. Идем или они погибли зря.
И поет, ровно так же отчаянно, наплевав на всех, кто вокруг, кто увидит ее теперь такую настоящую - поет Бритве тихо:
- А ты катись, катись, жизнь патлатая,
Катись поле перекатное, изломанное,
Катись серая, да залатанная...

Катятся. Катятся слезы по щекам Регины. Это настоящие - слезы маленькой колибри, так отец называл.

Стоящий позади Элтон недоверчиво улыбнулся, наблюдая за сценой с кривой ухмылкой на тонких губах. Недовольно покачал головой, бросил красноречивый взгляд на Стеллу, которая лишь крепче сжала его руку в ответ. Аристократ не привык к тому, что кто-то столь откровенно его игнорирует. И уж точно не верил, что остановившаяся посреди комнаты девушка – та самая Регина Барреа, гроза правительства, о которой он был столько наслышан. Исключительная сентиментальность действовала мужчине на нервы – увиденная минуту назад трагедия не особенно впечатлила миллиардера, который свою эгоистичность по отношению к большинству людей никогда не пытался скрывать, но беспокоило его сейчас совершенно другое. То, что он бросил вызов Императору, сделав свою основную ставку на эту… Девчонку. Которая сейчас со слезами на глазах пела всего в нескольких метрах от него. Не стоит отрицать, пела красиво и достаточно мелодично, но само проявление слабости изрядно беспокоило Элтона. Не говоря о том, что текст незамысловатой песенки явно намекал на откровенно преступную тематику и куда больше подошёл бы матёрым уголовникам, чем представителям высшего общества.

Эд пристально смотрел Регине прямо в глаза – мало что выдавало всю степень его напряжения в этот момент. Всё то же лицо, та же щетина – Бритва вообще мало походил на криминального авторитета, которым, по сути, являлся. Ни следа эмоционального потрясения, лишь едва уловимые оттенки сдерживаемой внутри злости.
- Хватит, - с вымученной улыбкой останавливает девушку он. – Не беспокойся, я на самом деле в порядке.
Эд замолчал, с ненавистью зыркнул исподлобья на чёрный экран. На Марка, который тут испугано отвёл в сторону взгляд.
- Когда придёт время, они за это ответят. Я в норме. Правда в норме.
Дрожь в голосе, гнев. Конечно же, он был далеко не в норме. Хотел побыть наедине или выпустить пару сотен зарядов из игломёта в ненавистного Феникса. Вполне возможно, внутри Эд сегодня сломался. В любом случае, чтобы узнать это потребуется некоторое количество времени.
- В норме, - эхом повторил он и кивнул. – У тебя есть дела. У нашего друга определённо есть, что сообщить.
Он неопределённо махнул рукой в сторону Элтона, безмолвно застывшего позади. Тот, впрочем, среагировал практически моментально – расценил это как разрешение и тут же бесцеремонно вклинился в беседу, вырвав руку у Стеллы и решительно прошествовав к Регине и Эду.

Со своей фирменной непринуждённостью Мерк тут заговорил, как обычно, с некоторой долей саркастического цинизма:
- Раз уж вы наконец решили покончить с затянувшимися сантиментами, то может всё-таки соизволите меня выслушать. Это действительно важно и промедления больше не терпит.
Холодные глаза хозяина особняка впились Регине прямо в лицо, словно пытаясь таким образом устыдить ту за засыхающие на щеках девушки слёзы. Впрочем, вслух Элтон об этом ничего, естественно, не сказал.
- Всё это конечно очень печально, - он кивком головы указал на погасший экран. – Но у меня есть новости немного важнее. Около часа назад на орбиту планеты вышел корабль. Линкор ААА-класса. Мои люди в правительстве сообщили, что он называет себя «Ренессанс».
Комнату затопила гнетущая тишина. Все здесь понимали, что это значит. Боевой линкор – сила, с которой не смог бы справиться весь планетарный флот Императора. Средоточие мощи – таких теперь осталось всего несколько десятков, разбросанных по Галактике и сцепившихся друг с другом в бесконечной войне. Бортовые дезинтеграторы «Ренессанса» в состоянии с орбиты буквально выжечь Элкор, пробить планетарные щиты обороны, уничтожить атмосферу и сыграть с населением в исключительно смертоносные «крестики-нолики». Лучи смерти в любую минуту могли бы превратить поверхность планеты в радиоактивную пустошь, а смертоносные боеголовки – выбить ничтожные остатки выживших и из их убежищ глубоко под землёй. Линкор ААА-класса означал полную перестановку сил – если командование корабля вдруг решит принять сторону действующего правительства, то о всяких мыслях о полноценном восстании можно будет просто забыть. Если же представители федерации на борту уличат Императора в злоупотреблении властью, то ситуация может обернуться совершенно иначе…

- Я знаю о чём вы думаете, - на удивление спокойно продолжил Элтон. – Не всё так просто. Мой человек говорит, что линкор – гражданский.
- Невозможно, - решительно затряс головой Марк, вновь поправив съехавшие очки.
- Но это так. Некто Эрик Фрайзер, миллиардер, меценат и просто хороший парень – капитан корабля. А экипаж его «Ренессанса» насчитывает пять человек.
Штатный линкор регулярный войск Федерации обычно обслуживался командой из двухсот человек.
- Всё автоматизировано. Он заверяет, впрочем, о своей лояльности Солнечной Федерации и рассуждает о какой-то гуманитарной миссии… Но весь экипаж спустился на поверхность планеты. Корабль пуст.
И опять гнетущая тишина. Роковая ошибка со стороны капитана. Император давно уже поставил под сомнение свою верность Земле и Солнечной Федерации.
- Если он схватит их, если он завладеет кораблём… То всё будет кончено.
В том, что Борман не заставит себя долго ждать, сомневаться не приходилось.
- Кроме того… - Мерк сверился с данными на экране своего наручного коммуникатора. – Инфосводка сообщает о неком Джоне Максвелле, полицейском в отставке. Какое-то нарушение – в итоге парень заперся в своей квартире в живом блоке и уже почти час стреляет во всех, кто пытается его так или иначе арестовать. В лучшем случае протянет ещё полчаса, пока не подтянут спецназ. Но, если судить по послужному списку этого человека… Он мог бы нам пригодиться.

Плачет и чувствует спиной, как вытягиваются в недовольную ниточку губы Элтона. Да чтоб его, не червонец она, чтобы всем нравиться! Хоть и те, что вокруг, привыкли к червонцу.
Ты всего лишь можешь говорить. Ты никогда уже не будешь в порядке. Они убили тебя.
- Я притащу тебе Феникса, обещаю, Эд. Поверь. Пожалуйста. Мне. Мелкой.
Мелкой можно верить, Мелкая не умеет врать своим.
Говорит тихо, но уверенно. Возвращает самой себе себя. Сильную, неумолимую, сладкую тем, кто ей нужен, но и терпкую, кислую тем, кто по другую сторону, Регину. Ту, которую несколько лет не принимала собственная колыбель. Ту, которая умеет добиваться и вернулась в колыбель матерью, центровой уркой, шапкой.

Больше к этому разговору никто из них не вернется. Ни при всех, ни в одиночестве - у них другая доля. Другой смысл. Другой удел.
Регина только понимает, что никогда не тронет Бритву. Он, сломанный, стал сегодня родным - как бы уродливо не звучало.
Он теперь наместник ее среди всех.

Идет, долгими улицами пробирается к заколоченной церквушке на окраине. Испепелить это здание власти еще не добрались. Петляла нещадно, пока шла, но лишь мальчишку на хвосте приметила и то, что скрылся он на ее подступах к церквушке - улыбается, себя такой вспоминает и как сама следила и предупреждала о чужих около. Так же грязно наверное следила, а может чисто - а мальчишку приметила лишь оттого, что все маневры их ей с детства известны?
Крохотное окошко в заколоченной двери. Стук. Стук.
Тишина.
Повторить. Стук. Стук.
Открывается оконце - руку просунуть. На безымянном пальце этой руки желтое колечко, а под колечком наколочка заветная - ее и показывает, откинув камень драгоценный кольца с хитринкой в сторону. Крохотная, не более сантиметра точечка. Ее им и нужно. Разрешают войти.
- Где шныренок?, - требовательно спрашивает, скидывая на стол три тысячи кредитов.
- Дело по твою шею, митька*, и по всех. Льюис Гастон. Достаньте мне о нем все.

"СЕНТИМЕНТАЛЬНОСТИ???"- ревет Ястреб. Регине хочется схватить Элтона за горло и душить, ломать его шею тонкими пальцами, ей хочется долго убивать за то, что посмел тронуть, посмел запачкать названием "сентиментальности". Хочется, но наружу не просачивается ничего. Хотите знать, как разламываясь внутри от боли или злости, быть снаружи спокойной и даже довольной? Хотите знать, как стать снаружи милой? Хотите знать, как показаться обаятельной? Спросите Регину Барреа.

- Вы очень похожи на своего отца. И эта россыпь родинок на щеке, как у матери...
Регина вскидывает бровь вверх. Давненько ей не приходилось удивляться.
- Знаете, Регина, между людьми столь разных сословий-призваний не может быть дружбы. Но, верно, родись Ирвин аристократом или же родись я вором мы стали бы неразлучны. Это сейчас нет разницы в сословиях-призваниях, просто потому что Император Элькора смел эту разницу своим деспотизмом. Все люди одинаково хотят одного - быть свободными. Хотят и объединяются.
- Вы действительно так хороши, Гастон, как говорит о вас город?
Регина устало снимает клипсы с ушей и растирает мочки. На самом деле она раздевается - крохотная деталь, еле различимый намек, всегда читаемый мужчиной, улавливаемый вибриссами его подсознания.
- Я не плохой, не хороший, Регина. Я лишь делаю то, что должен, и стараюсь делать это хорошо.
- И что для вас означает делать хорошо работу человека у власти?
- Попытаться вернуть людям толику свободы. Ничего больше.
- Отец никогда не упоминал о вас, Гастон Льюис, поэтому не уверена, насколько вам можно верить...
- Полосатый, - прерывает он.
Тогда Регина понимает. О Полосатом отец поминал. Всякий раз, когда девочка спрашивала о шраме на лодыжке, говорил "След меченого, был бы смертельным, если бы не полосатый". Кто тот неведомый полосатый Регина не знала, отец отмахивался от ответа всякий раз, в воображении девочки это был маленький бог, которому стоит молиться время от времени. И она ведь так и делала - "Полосатый убереги".
Регина вспоминает и смеется сама себе. Возвращает клипсы ушам - ей больше не нужны уловки.
- Вы знаете, Гастон, между нами мог бы завязаться роман. Жаль, разные сословия-призвания.
- Признаю, вы настолько хороши, Регина, что по поводу межсословных романов я бы поспорил. Но женат и уважаю свою супругу.
Барреа одобряюще улыбается и встает:
- Была рада узнать о вас, Полосатый. Мне пора.
- Но вы, верно, зачем-то пришли сюда, Регина? В дом Гастона Льюиса не просачиваются так просто женщины.
- Под вас копают траншею, Гастон. Я должна была узнать что-нибудь очень отвратительное, получить за это нечто очень-очень нужное мне. Всем. Но ваш ежедневный туалет - недостаточная информация. А копаться в вашем прошлом с моим отцом, где уверена найдется масса интересного, я не стану из памяти отцу и полосатому. Тем более так совсем не интересно - ведь вы сами рассказали мне почти все. Вы - тот случай, когда Регина Барреа сломала зубы. Уже более суток десяток знающих людей находятся неотлучно около вас, ваших близких, вашего прошлого, но они не нашли ничего. Поэтому я пришла сама. Теперь уйду, память отца мне дороже.
- Вы рано собрались уходить. Я пожалуй знаю, что вы можете дать тем неведомым, копающим под меня. Получите - что желаете. Я в итоге выйду сухим из воды, можете быть спокойны. Раз между нами не выходит романа, позвольте мне стать вашим другом.

- Нам нужен этот "Ренессанс". Это наш шанс.
Это моя колибри. Спасибо, папа!
- Элтон, вы чудо. Бритва, собери всех. Это шанс. Это самый шикарный шанс из всех, устраиваемых нам судьбой за последние пять лет. Выдвигаемся через пять минут. Я стану говорить с капитаном.
Регина не умеет управлять звездолетами, но Регина Барреа умеет управлять людьми.
- Марк, выясни все о каждом из экипажа. И, пора, пора сделать "винт". Самое время.

"Винт" - кодовое название подготовленной мини-диверсии. Винт - несколько локальных взрывов под резиденцией Императора. Это не полноценная акция сопротивления, хоть они готовят и такую, это - усмешка. Усмешка Ястреба Императору. Император не пострадает, что ему сделается за пару часов, на которые в резиденции последствиями взрывов будет перекрыты свет, вода, заблокироны двери, будет взломано управление всех аэрокаров в радиусе 200 метров вокруг дворца, пока не заведут запасной генератор? Ничего не сделается этому ублюдку. Но это ее усмешка призвана не для того, чтобы убить. Это для того, чтобы отвлечь, чтобы отряды вояк забегали что крысы по подвалам, стали неустанно шариться среди подземных этажей в поисках людей сопротивления, устроивших ЭТО. И никого не нашли. Так улыбается Ястреб, нарисованный там всюду, там, под землей Ястреба больше, чем где бы то ни было.

Оборачивается идти к себе, у двери только замирает и говорит спиной.
- Бритва, отправь к ветерану Мурку.

Элтон смотрел ей прямо в глаза на протяжении всего диалога. Вежливо приподнял в улыбке уголки губ, услышав адресованный ему комплимент – без тени искренности, давая понять, что он и Регина – всего лишь союзники, но уж точно никак не друзья.
- Да, это шанс, - сдержанно согласился он. – Первый настоящий шанс за всё время существования сопротивления. Я распоряжусь подготовить аэрокар.
Не дожидаясь ответа хозяин поместья тут же направился к выходу из подвала – Стелла бесшумной тенью двинулась следом.
Коротко кивнув в ответ, Марк поправил очки и тут же снова упал в своё любимое кресло возле компьютера. Регина не могла толком вспомнить, когда этот парень в последний раз выходил из убежища – кажется, тот вовсе не нуждался ни в человеческом обществе, ни в свежем воздухе, ни в открытых пространствах.
- С этим могут быть некоторые проблемы… Они явно не из нашей системы, а с доступом к экстранету сейчас, ха, бывают некоторые проблемы, - заражённый всеобщим воодушевлением он пытался даже шутить.
Внешние коммуникации накрылись почти одновременно с началом войны, несколько лет назад – теперь в распоряжении Элкора были лишь средства внутреннего интернета системы и копии некоторых секторов общего архива как минимум пятилетней давности. Шанс, что среди этих крох имеющейся информации удастся отыскать необходимые сведения был действительно крошечным – скорее всего, экипаж «Ренессанса» станет настоящей загадкой для обитателей этой планеты.
Огонь решимости загорелся и в глубине глаз Бритвы – тот задумчиво почесал подбородок и кивнул:
- Уверен, она с этим справится. Через пять минут встречаемся во дворе, - бросил он напоследок уходящей Регине.

Снаружи особняк Элтона Мерка представлял собой зрелище действительно впечатляющее. Четырёхэтажный величественный коттедж выполненный под заказ в готическом стиле воистину завораживал. Серые стены, украшенные изысканными барельефами, поднимавшаяся над крышей одинокая башенка, ровные ряды окон. Дом был огромен и, несмотря на внешний вид, который словно пришёл прямиком из давно ушедших эпох, был оборудован по последнему слову техники с использованием наиболее инновационных изобретений. Дополнением к образу особняка стали мощённые дорожки вокруг, представляющий собой сложную композицию из мраморных статуй фонтан и классический, почти «английский», газон. Окружалось всё это великолепия трёхметровым забором, материал которого тщательно имитировал красный кирпич, что исключало возможность случайно попасть в поле зрения любопытных зевак.
Обещанный Элтоном красный аэрокар был на месте – завис в нескольких сантиметрах на землёй около главного входа. Сам хозяин поместья тоже был здесь, естественно, в сопровождении своей подружки, которая, казалось, практически никогда не отставала от него ни на шаг. В который раз Регина не могла не отметить, что выглядит Стелла как всегда просто неотразимо.

Для того, чтобы спуститься к аэрокару, Барреа сперва пришлось преодолеть добрых пару десятков ступенек – готический стиль, несмотря на внешние эффектность и экзотичность, имел ряд ощутимых недостатков в повседневном быту.
- Согласно последним данным они разделились. Похоже эти люди даже не представляют, что на самом деле здесь происходит. Капитан… - аристократ сверился с данными на своём наручном коммуникаторе. – Засел в клубе «Затмение». С ним один человек. Двое изучают ближайший торговый центр, одна взяла такси… Ещё одна арендовала в салоне аэрокар и куда-то умчалась. Последняя тоже пропала из виду, мой человек не может следить за всеми. И можешь не пытать Марка – данных по ним никаких нет. Даже имён и базовой биографии.
Элтон замолк, машинально пригладил свои чёрные волосы, неизменно уложенные в причёску. Невозмутимо отворил перед Региной дверь аэрокара, предлагая ей занять место на пассажирском сидении. Как всегда, неизменно галантно.
Бритва появился минутой позже. В обычной одежде – белых кроссовках, джинсах и куртке. Куртке, под которой наверняка скрывались оружие и броня. За ним следом шёл Адам – специалист по силовому решению всевозможных конфликтов. Человек, присоединившийся к сопротивлению гораздо позже, на одной из последних стадий, но быстро успевший заработать доверие и снискать определённую репутацию.
Эд сходу бухнулся на водительское место, Адам уселся сзади.
- Удачи, - без особых эмоций проговорил Элтон перед тем, как захлопнулась последняя дверь.

Мигнул, снимаясь, силовой щит над особняком – красный аппарат взмыл в воздух, лишь две фигурки остались наблюдать во дворе. Бритва вбил в навигатор координаты «Затмения» и со вздохом откинулся на сиденье.
- Раздражает этот ублюдок, - мрачно бросил он, наблюдая за крошечным с такой высоты Элтоном, неторопливо возвращавшимся в дом. – Элис передавала, что уладит всё с ветераном.
- Элис уладит, - хмыкнул с заднего сиденья Адам, до этого задумчиво глядевший в окно.
Аэрокар несся над вечерним Элкором, минуя одинаковые блоки-дома. В этом районе почти не было видно неоновых вывесок всяческих заведений, не было ничего, кроме огромных коробок, которые состояли из тысяч крошечных и абсолютно идентичных квартирок.
- Борман выступает с внеочередной речью, - спокойно прокомментировал Адам, микронаушник в ухе которого обеспечивал постоянный контакт с инфосферой планеты. – Послушаем?

Регина не сомневается в том, что Элис-Мурка справится, и Регина уже не думает об этом.
- Да.
Кивнула Адаму и забралась на заднее сиденье, одевая на голову капюшон - Ястреба не должны видеть в лицо, вся сила их мечты в том, чтобы мечта оставалась мечтой, чтобы у веры не появилось очертаний, способных эту веру разрушить. Черный плащ как символ и знак, рисованная птица на стенах - еще более сильный символ свободы.
Многие теперь ходят в плащах, лелея мечту о свободе и незаметно для себя скрывая ее - Регину Барреа.
Регина только теперь понимает: люди не умеют управляться со своей свободой, как управленец, она уверена: без правил в человеческом обществе живое убьет само себя, давление порой необходимо - знает шапка воров Регина Барреа - но давление, выстроенное императором изначально не было призвано уберечь людей, это давление черное, рассадник и универсальное удобрение для садизма военных.
Можно тысячу раз говорить, как хорошо там, где нас нет, но когда "мы" в том, что ломает, корежит, давит и убивает - фраза теряет актуальность и терпкий смысл. Когда "нас нет" может случится сегодня, сейчас, в любую минуту и без объяснения причин, тогда даже убежденный анархист станет верить, как все они сейчас, каждый человек на этой планете, верили в Ястреба, верили крохотной птичке, глядящей на них со стен. Что у них осталось еще? Только вера. Больше ничего нет, их самих давно нет, и Регины нет, нет той птички колибри, есть символ, в который верят, и центровая урка, за которой идут.

Регина покинула аэрокар за квартал до "Затмения". Девушка легко определила смотрителя и двух мальчишек на обеих сторонах улицы - это ее люди, воры. Воры повсюду.
Жизнь нечасто предоставляет шанс. Сейчас же в поле вокруг попал Джокер, и оттого, кто из них его вытащит - император или Барреа - зависело все. Впервые стало возможно победить. И впервые же она ставила на кон все, сказав смотрителю собирать людей, приказав смотрителю передать от нее вести Гастону Льюису и Форвину Джампу, Джол Рут и Морису Горвину, Карен Триш и Большому Джо, Мелиссе Парнас и Дэвиду Инди. Эти восемь превратятся в 8 миллионов, получив ее весточку.
Регина поставила на кон все.

А после короткой дорогой к "Затмению". Быть может, благодаря своей остановке, она упустила важное, но собственная интуиция для Регины всегда оставалась самым весомым ориентиром из всех: не логика, не уж тем более советы - только интуиция, чувство времени, меры, края.

Адам кивнул, выводя прямую трансляцию речи действующего императора на внутренние динамики позаимствованного аэрокара. Властный голос Бормана моментально заполнил установившуюся было на мгновение тишину – несмотря на обилие непростительных недостатков, одного у этого человека нельзя было просто отнять. Внешне он действительно походил на сильного и уверенного в себе лидера. Стоило услышать этот звучный, хорошо поставленный голос, как въевшийся в память образ императора тут же снова вставал перед глазами – его помпезные одежды, роскошная мантия из алого бархата, золотые вставки, зачастую, совершенно не к месту… Одним своим видом он всегда производил впечатление – даже густая чёрная борода идеально дополняла выбранный стиль.
- Но, к несчастью, по-прежнему существую люди, слишком далеко зашедшие в своём безрассудном желании повсеместно распространять хаос и энтропию, - Борман мастерски подбирал интонации, позволяя потенциальным слушателям прочувствовать его гнев и негодование. – Люди, бессовестно подрывающие основные устои нашего общества. Люди, зашедшие слишком далеко в своём болезненном пристрастии к разрушению.
Было что-то такое в голосе этого человека. Казалось, каждое слово затрагивало сокровенные желания и мотивы. Слушая Бормана, каждый человек невольно начинал ощущать себя важной шестерёнкой в военной машине Империи. Каждому человеку начинало казаться, что с его правами кто-то считается, император заботится о своих подданных и вещает, конечно же, исключительно непреложные истины. Даже людям, большую часть жизни посвятившим борьбе против режима, достаточно сложно было противостоять пагубному влиянию оратора, бессовестно распространявшего в прямом эфире имперскую пропаганду.
- Вещает уже больше минуты, - спокойно прокомментировал Адам, давая понять, что небольшую часть речи они всё-таки пропустили.

- Вы прекрасно знаете, о ком я сейчас говорю. Эти так называемые борцы за свободу… Эти отбросы, эти… «Повстанцы»… На самом деле – не более чем криминальные элементы, подрывающие стабильность нашей Империи. Священный долг каждого гражданина – сотрудничать с официальными властями, всячески противодействуя любой деятельности эти ничтожных паразитов, - продолжал распаляться Борман, теперь уже расходясь действительно не на шутку.
- Я распорядился выводить «Винт» в финальную фазу. Отвлекающий манёвр выйдет на славу, - мрачно вставил свой комментарий Эд, вклинившись в короткую паузу между репликами императора.
- Интересно, какого чёрта он вообще сегодня разговорился? – задумчиво произнёс Адам. Как правило, Борман редко отклонялся от фиксированного расписания выступлений, делая исключения только для особенных случаев.
- До сих пор - они рисовали своих птичек на стенах. Они чинили препятствия представителям власти, они пытали и убивали офицером и лояльных империи граждан… Всё это было неприемлемо – специальные ведомства вели с нарушителями ожесточённую борьбу, но теперь… Теперь эти изгои стали позволять себе слишком многое. Я, Артур Борман, ваш император, принял решение – мы слишком долго смотрели сквозь пальцы на их злодеяния. И если кто-то из членов так называемого сопротивления меня сейчас слышит, то знайте – ваше время прошло.
В голосе оратора теперь действительно ощущалась угроза.

- Они полагали, что и дальше их деяния будут проходить безнаказанными. Они считали, что могут подобраться вплотную к дворцу – Сердцу Империи, и провести там диверсию. Они наверняка думали, что им противостоят идиоты. В данный момент, пока я говорю с вами, граждане – мои люди, стоящие на страже покоя солдаты, рискуют своими жизнями под землёй, в старых переходах и древних коллекторах. Ловушка, которая подготавливалась уже долгое время, наконец готова захлопнуться.
Регина видела, как Бритва, едва осознав, к чему клонит Борман, тут же схватился за коммуникатор. Но ответом на его многочисленные запросы была тишина.
- Сегодня я не просто обратился к вам с очередным выступлением. Сегодня я объявляю «повстанцам» войну. Войну, призванную окончательно покончить с этой заразой. Войну, к которой мы более чем готовы. И в которой именно мы нанесём первый удар!
Трансляция прекратилась – в мрачном безмолвии аэрокар опустился на землю. Прежде чем Регина успела выйти наружу, завибрировал коммуникатор на руке Эда. Тот, вздрогнув, поспешил ответить на вызов – находившиеся в салоне люди не слышали реплик невидимого собеседника, но мрачное выражение на лице Бритвы само по себе могло сказать им о многом.

- Джон Максвелл оказался ловушкой. Точнее сам он был вполне настоящим, но спецназ с самого начала был на позициях. Теперь они с Элис закрыты внутри. Им оттуда не выбраться. Пока живы, но это дело пары минут, - лишённым эмоций голосом прояснил ситуацию Эд.
Адам не сказал ничего – молча смотрел в окно, ожидая, пока Регина выберется из машины.
Стоило девушке ступить на поверхность, как аэрокар тут же взмыл в воздух, направляясь к точке конечного назначения – «Затмению», которое всё ещё находилось от этого места на расстоянии пары кварталов.
Связной кивнул, получив от Барреа соответствующие распоряжение – передать весть ключевым фигурам. Собрать всех, кого успеешь собрать. Найти людей, до которых ещё не дотянулась карающая длань императора.
Впрочем, оставался открытым вопрос о том, каким именно образом Борман узнал о «винте». Хитроумные охранные системы туннелей возле дворца? Случайное стечение обстоятельств? Предательство? В такие времена сложно определить, кому именно стоит теперь доверять.

Когда девушка наконец добралась до клуба, около него не было ни полицейского броневика, ни принадлежащего Элтону аэрокара. Вспыхивали повсеместно разноцветные вывески – сумерки опускались на мегаполис. Район около космопорта всегда отличался особенной презентабельностью – над улицами расположились оживлённые транспортные потоки, а обычных прохожих более чем хватало и после наступления темноты. Почти сразу же она увидела и Адама, одиноко сидящего в тени на скамейке. Заметив Регину, мужчина поднялся и быстрым шагом двинулся ей навстречу.
- Когда мы прибыли, солдаты ещё были здесь, - коротко бросил он. – Капитан «Ренессанса» и большинство подчинённых уже были в броневике. Эд приказал мне дожидаться тебя, а сам двинулся на аэрокаре за ними.
Поколебавшись, Адам всё же добавил:
- Судя по всему, настроен он был довольно решительно.

ссылка

Я говорю, устал, устал, отпусти,
не могу, говорю, устал, отпусти, устал,
не отпускает, не слушает, снова сжал в горсти,
поднимает, смеется, да ты еще не летал,
говорит, смеется, снова над головой
разжимает пальцы, подкидывает, лети,
так я же, вроде, лечу, говорю, плюясь травой,
я же, вроде, летел, говорю, летел, отпусти,
устал, говорю, отпусти, я устал, а он опять
поднимает над головой, а я устал,
подкидывает, я устал, а он понять
не может, смеется, лети, говорит, к кустам,
а я устал, машу из последних сил,
ободрал всю морду, уцепился за крайний куст,
ладно, говорю, но в последний раз, а он говорит, псих,
ты же летал сейчас, ладно, говорю, пусть,
давай еще разок, нет, говорит, прости,
я устал, отпусти, смеется, не могу, ты меня достал,
разок, говорю, не могу, говорит, теперь сам лети,
ну и черт с тобой, говорю, Господи, как я с тобой устал,
и смеюсь, он глядит на меня, а я смеюсь, не могу,
ладно, говорит, давай, с разбега, и я бегу. (с) Владимир СТРОЧКОВ



Бесконечные переезды. Она ночует в каморках с оборванными стенами, в шикарных особняках, в подсобных помещениях публичных домов, в старых, разрушенных церквях, на чердаках - спит, где придется. Ястребу все равно, ястребу не жаль себя, ястребу никого не жаль.
Бесконечные переезды и встречи.
Очередное выступление в разрушенной музыкальной школе. Можно было организовать собрание в доме Большого Джо, уютное, пафосное собрание, встреча на высшем уровне - ха!, у нее и ее нынешнего окружения достаточно на такое средств, но нет. Регина всегда выбирала разрушенные здания и подвалы, районы трущоб, иногда говорила на улицах, всегда приходила сама и пешком, не зависимо как далеко требовалось идти. Богатому ястребу, которого будто и не коснулась жестокость власти Элкора, никто не поверит. Довольному ястребу, ястребу, у которого есть все - кто поверит такому ястребу!
И ведь она только снаружи такая. Может позволить себе курить дорогой табак, пить Орьянское вино, но носит затасканный плащ, и ей он роднее тысячи платьев, тысячи фантиков-оберток, цель которых для нее - привлечение мужчин, становящихся ее работой, тех, которых она околпачила. Это ведь только для них.
Ничегошеньки нет у нее, ни грошика счастья нет. Есть цель и смелость, которую она разбрасывает повсюду, сеет выступлениями на улицах, под носом военных, плюет в лицо власти, бесшабашно, отчаянно спорит с тем, что не сломать, настолько оно неумолимо и велико. Ходит по острию ножа, но ведь... под Богом.

Когда она появляется, все замирают. Ее здесь знает только Большой Джо, знает даже в лицо, остальные лишь слышали о ней.
Идет медленно, неспешно. Плащ ей велик, в капюшоне тонет голова. Любимый плащ - отца.
Замирает у пианино, пальцы перебирают клавиши, выжимая из инструмента нестройный, противный звук, лишь отдаленно напоминающий мелодию.
Проводит рукой по крышке, стирая пыль.
Пыль всюду. Пыль ярко высвечивает жизнь теперь - серую, убогую, бесцветную недожизнь.
- Добрый вечер.
Выдержать паузу, выдержать их шок ее слишком юному голосу, вытерпеть сомнение, которое сейчас в их сердцах, перенести очередной удар неверия, вспомнить сколько трудов вложено, вспомнить каждую встречу до, заставить себя не слышать шороха страха и неуверенности в них.
Ей хочется рассказать им о своей жизни, о том, какой это тяжкий, ежедневный, ежечасный и ежеминутный труд. Ей хочется рассказать им, как она ненавидит утро, потому что уже четыре года каждое утро она собирает себя из кусочков заново, строит красивую бархатную скульптуру, приятную всем, из тысячи осколком битого стекла. Ей хочется рассказать им о том, скольких мужчин она околпачила, о том, как ей пришлось околпачить даже самих воров, чтобы вернуться к ним центровой уркой, чтобы начать... Начать хоть с чего-то, с малого, с крошечного, но смочь. Ей хочется рассказать им о том, как невозможно расслабиться ей даже в объятиях мужчины, невозможно быть слабой и беспомощной - она разучилась - невозможно довериться, не выходит в полной мере ощутить нежность и ласку, не выходит счесть хоть одного из мужчин достойным. Лучший из мужчин убит. Она четыре года жаждет отомстить за это. Четыре жутких года, уродливых, скрюченных, горбатых года упрямого пути девчонки к индульгенции с императором, где она сама вскроет ему брюхо, размотает кишки и развесит их по ветвям деревьев, сожжет тело, оставив глаза на съедение птицам, измучает десяток самых верных его солдат - ей до сих пор кажется, что только это сможет насытить ее, хоть неглупая она понимает: не насытит даже это. Никогда, ничто не насытит. Смирись, ты мертва, давно и навсегда.
Смирилась.
Ей хочется многое рассказать им, но нельзя. Они пришли сюда с надеждой и за надеждой, пришли укрепить веру. Им нужна вера, она теперь в цене, дороже воздуха, а Регина умеет давать людям то, что им нужно - плевать на то, что нужно ей самой. Хоть и... Разве не нужны ей такие встречи? Ястреб катастрофически нуждается в их вере. Это необходимо, чтобы ястреб не перестала верить сама, чтобы не сломалась, чтобы не вырвало с корнем дерево жизни, пусть и гнилое внутри, но опутанное металлом снаружи, крепким панцирем, хитиновой броней, которую развила она в самой себе за годы.
- Кроме того, что у вас в сердцах, ничего нет. Я не привезла оружие и не привела с собой армию, превосходящую по численности армию императора.
Ударить, сразу же, наотмашь, с силой, с чувством, развенчать всяческие их надежды на то, что кто-то сможет, кроме них самих.
- Кроме того, что у вас в сердцах, ничего нет. Кроме силы вашей веры ничего не существует.
Здесь она врет: есть еще глубина их отчаяния.
- Сопротивление готовит три операции сейчас, но этого мало, если у Сопротивления не будет вас. Чтобы противостоять нужны многие. Я хочу, чтобы вы были готовы. В один день мне потребуется помощь каждого, и я хочу, чтобы вы были готовы к этому дню. Все, кто умеет держать оружие, достать оружие, помочь с транспортировкой, связью, такие могут начинать работать прямо сейчас. Да, работать. И да, будьте готовы умереть. Я хочу чтобы вы все понимали, ЭТО НЕБЕЗОПАСНО. Я хочу, чтобы создавая со мной будущее своим детям вы знали, это чертовски опасно, знали и принимали, что строите то, чего можете не увидеть. Впрочем, здесь у вас не так-то много альтернатив, Господа, Император предлагает то же, но без всякой надежды, не правда ли?
Горько усмехается - ведь правда.
- Будет тот день, когда я скажу: "Встаньте и идите!". И вы должны пойти. Если один испугается, второй покривит душой, а третий предаст - грош цена всем вам вместе, грош цена жизни, грош цена замученным и убитым - вашим соседям, братьям, женам. Грош им всем цена, если не сможете вы.
Перевести дыхание, услышать в паузе как трепещут их души, настраиваемые ею на нужный лад. Настройщик Ястреб. Пой птичка, пой!
- Я знаю, что вы запуганы, истерзаны, но... Живы! Не сломлены. Я знаю, потому что верю в это. Меня называют ястребом, но ястреб - это вы все, каждый из вас, ястреб - то, что хранит ваше сердце, уставшее от того что видит вокруг сердце человека. Живое, встань и иди, говорю я вам. Будьте живы, осмельтесь, и ястреб сможет. Ястреб с тысячей лиц сможет.
Молчать, долго молчать, оставив их в тишине, оставив каждого наедине с самим собой, дать каждому место для того, чтобы ответить самому себе "тварь я дрожащая или право имею". Право не убить старушку, запутавшись в клубке противоречий и бега от самого себя, право многим грандиознее: жить, дышать, говорить.
Верю ли я и насколько сильна моя вера?
- Если вы готовы, найдите себе плащи, такие же как тот, что ношу я. Расскажите другим и ждите. Большой Джо даст вам знак.

- Сука!
Закричать, ухватиться руками за сиденье, за дверь, за что-нибудь. Незаметно никому ухватиться. Надо выдержать, вынести удар, вытерпеть.
Достать мундштук и закурить, словно ничего этого не существует. Потому что настал Судный день. День великого исхода. День, где либо настигнет она, либо настигнут ее.
Курить медленно, словно дышишь в последний раз, словно сейчас уйдешь и не вернешься.
И собрать восьмерых.

Когда подходит к Адаму, в пк уже высветились восемь контактов - до того их не было там, до того им нельзя было так, нельзя открыто. Сегодня можно все, сегодня она будет плясать до упаду на острие ножа. И чем бы не окончился день - это ее лучший день за последние четыре года. День, когда многие оденут плащ и выйдут. Все, кого она успела собрать, выйдут на улицу. Ведь нельзя убить всех? С ними придется считаться! Те, на чьих горбах император колотит состояние, чтобы было кому чистить ему ботинки и вышивать узоры на мантии, выйдут. И придется считаться с ними, с многими.
Она верит в это.
- Поехали. Скорее. Должны успеть за ним.
Взять в аренду аэрокар у клуба не составляет труда. Договориться с другим человеку в плаще теперь не составляет труда - все знают этот плащ, знают этот символ, как и птицу.
- Едем, скорее.
Увидеть движущуюся точку на навигаторе пк и устремиться следом.
"Отче наш..."

Судя по всему, Адам собирался попросту выкинуть из машины одного из сидевших около клуба таксистов – специалист по безопасности явно рвался в бой, сдерживаемый прежде лишь прямым приказом вышестоящего в иерархии Бритвы и необходимостью дожидаться Регину. Но предложенный ею вариант оказался куда более разумным и рациональным – как выяснилось, везде можно без труда найти тайных союзников. Бесстрастный обычно Адам всё больше мрачнел – через незаметный невооружённому глазу микронаушник он старался постоянно держать себя в курсе происходящего. В данный момент сеть буквально бурлила сообщениями о бесконечных арестах, операциях силовых структур, задержаниях и молниеносных судах. И вовсе не факт, что в подобных условиях каждое из отправленных сообщений достигнет своего адресата. Как знать, быть может, многим из них уже дышат в затылок ищейки Империи. Так или иначе, первые результаты станут заметны уже в течении ближайшего получаса.
Привычно устроившийся за рулём аэрокара, Адам заставил аппарат буквально взмыть вверх.
- В туннелях около дворца настоящая бойня. Они глушат сигнал, связаться с кем-то из наших практически невозможно. Западня. Не думаю, что многим повезёт выбраться оттуда живыми, - спокойно сообщил Адам. Глядя на его лице, как обычно, сложно было обнаружить даже тени настоящих эмоций.

Позаимствованный аэрокар мчался вперёд, покидая границу престижных кварталов. На смену небоскрёбам, которые сияли хромом и сталью, пришли блеклые коробки жилых блоков – тех самых, в которых проводила большую часть своей жизни не слишком обеспеченная часть населения планеты Элкор.
- Элис мертва или схвачена. Связь с ней прервалась, - даже голос Адама тщательно скрывал его мысли. Лишь проскальзывали в нём едва уловимые нотки стали. Регина давно догадывалась, что этих двоих связывают не только рабочие отношения. Хоть они и всегда это старательно отрицали.
- Эд точно сорвался.
Глядя из окна на мегаполис, стремительно погружавшийся в полноценные сумерки, невероятно сложно было поверить в тот факт, что где-то там, далеко внизу, прямо сейчас развернулась кровавая бойня. Что до конца верные собственным идеалам люди именно сейчас гибнут в подземных туннелях.
Внешне Элкор в этот час являл собой воплощение спокойствия и умиротворения. Первые звёзды загорались на издевательски чистом, полностью свободном от смоговых туч, небосводе.
Все меньше машин теперь попадалось вокруг – аэрокар неумолимо уходил в сторону от большей части главных потоков. Вплоть до тех пор, пока город вокруг не показался совсем уж пустынным.

Столп пламени на земле казался во всей этой идиллии элементом до крайности инородным. Ввысь взвивались клубы чёрного дыма, а объявший остов армейского броневика огонь разгорался всё сильнее с каждой секундой.
- Возможно, кто-то слил правительству информацию о «Винте», - сквозь зубы процедил Адам. Аэрокар взял крутой вираж, начав стремительно планировать вниз.
Аппарат, который любезно выделил под нужды сопротивления Элтон, пострадал не в меньшей степени, чем броневик солдат Бормана. По всей видимости, потерявшая управление машина на полном ходу врезалась в стену ближайшего блока и метеоритом устремилась к земле.
- Скорее всего, он пытался стрелять из «Тайгера» на лету.
Перед глазами Регины пронеслись воссозданные воображением кадры побоища. Серый броневик на магнитной подвеске, который эскортировал прямиком к Борману захваченных членов экипажа линкора. Бритва, настигающий конвой на аэрокаре – Эд, подстёгиваемый адреналином и гневом, высовывает прямо в окно ствол прибережённой специально для подобного случая энергопушки. Едва заметив угрозу, начинает вести ответный огонь стационарный лучемёт, установленный на крыше броневика. Ведомая на безумной высоте и чудовищных скоростях перестрелка заканчивается практически моментально – навряд ли Бритва успел выпустить хоть три заряда. Тем не менее, подбитый транспортник солдат бесформенной грудой металла устремляется навстречу земле… А аэрокар Элтона почти наверняка моментально взрывается в воздухе. И лишь затем встречается с бетонной стеной огромной коробки – одного из бесчисленных жилых блоков на этой планете.

Адам аккуратно садит машину в десятке метров от места крушения.
- Датчики не фиксируют признаков жизни, - он мрачно кивает в сторону пламени, которое, судя по всему, стало последним пристанищем Эда по прозвищу «Бритва».
С рухнувшим на землю броневиком дела обстоят совершенно иначе. Перед глазами выбравшейся наружу Регины предстаёт картина не слишком приятная – раскиданные по асфальту тела, куски металла, отдельные очаги постепенно затухавшего пламени, пятна крови и оторванные взрывом конечности...
И никого вокруг. Комендантский час для жилых районов уже наступил – безупречно пусты просторные улицы, серыми громадами вздымаются со всех сторон кирпичи жилых блоков. Коробки, в конструкциях которых проектом не предусмотрены даже обычные окна. Исполинского размера коробки, в которых тысячами ютятся обычные горожане.
Обманчивую тишину прорезает вой далёких сирен.
Искорёженный остов броневика грудой металла застыл на асфальте. В его истерзанном чреве до сих пор оставались тела особенно неудачливых пассажиров – другие, к которым фортуна оказалась чуть более благосклонна, были разбросаны едва ли не на добрый десяток метров вокруг. Огонь, постепенно разгораясь, пожирал то, что осталось от транспортника. Заживо поджаривая тех парней в бронекостюмах, которым довелось оказаться внутри. Понуро уставившись обоими стволами в землю, навеки застыл сбитый с оси лучемёт. В нос ударил вполне ощутимый запах горелой плоти.
Один из солдат, распластавшись, лежал на земле в непосредственной близости от подбитого броневика. Броня костюма была в нескольких местах пробита стальными осколками, серый крест на плече чудовищным образом деформировался, а лицевой щиток разлетелся на добрый десяток частей. Миловидное лицо девушки оказалось изрезано и залито кровью – её веки едва уловимо дрожали, а правая рука, всё ещё каким-то чудом прикреплённая к телу тонким лоскутком кожи и нервов, билась в конвульсиях.
Некоторым солдатам сопровождения и вовсе не удалось выбраться из броневика.
Даже сейчас казавшийся огромным громила без чувств валялся неподалёку – его необычная броня оказалась жутким образом деформирована, одна нога была изогнута под совершенно непостижимым углом. Девушка рядом, напротив, не особенно пострадала - несколько ожогов и пара царапин. Она даже подавала какие-то признаки жизни, пытаясь осознать произошедшее и предпринимая первые попытки подняться на ноги.
Гораздо меньше повезло черноволосому парню в строгом костюме – в районе предплечья засел длинный кусок искорёженного металла, насквозь прошивший тело несчастного. Правая штанина брюк почернела, въевшись в и без того обожжённую кожу.
Лицо ещё одного пострадавшего – симпатичного блондина в чёрном костюме, оказалось залито кровью. Этот явно был без сознания – обычно ухоженные волосы местами слиплись, маскируя полученную при падении травму.
- Нужно убираться отсюда как можно скорее, - невозмутимо прокомментировал Адам, пнув ногой бесчувственное тело ближайшего силовика в серой броне.

Сука! Сука! Сука!
Кричать неслышно, кричать так, чтобы наружу не просочилось ни единого звука, ни одной эмоции. Кричать и молиться.
"Отче наш, сущий на небесах! да святится имя Твое; да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе; хлеб наш насущный дай нам на сей день; и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим; и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого."
Молиться и кричать, громко, отчаянно, неслышно снаружи.
Никто не узнает. Она боится, но никто. Никогда. Не узнает.

И еще надеяться. Это все, что у нее есть, это все, что есть у них - надежда. Надеяться на то, что Бритва справится, что Бритва сможет, что Бритва молодец.

Бритва молодец.
Регина покидает аэрокар. Снимает капюшон. Это принято - оголить голову, последняя дань усопшему. Глупая дань, но что еще есть у нее? Барреа, Ястреб Барреа оглядывает выжженную землю и искалеченных людей. Она смотрит. Она всего лишь смотрит. Ровно и спокойно - изувеченные апостолы, вчерашние палачи ее отца, мертвы и продолжают умирать. Регине нравится зрелище. Сколь бы отвратителен не был факт, но ей всегда нравилось смотреть, как они умирают. Убийцы, прирожденные садисты и убийцы, которым очень удобно именовать себя слугами императора. Каждый из них убивает по своей воле - Регина не верит другому. Тысяча оправданий не сгодится для того, что эти сволочи устроили вокруг. Она стоит и смотрит, наслаждаясь. Да, именно наслаждаясь.

Впрочем, Регина не глупа и знает, сколь мало у них времени.
- Нужно увести отсюда выживший экипаж линкора. Тащи в аэрокар всех, кого удастся найти. И... Будь осторожен, Адам.
Барреа же занимается совсем другим. Делает, что должна. Обязана, она просто обязана отомстить за тех, кого убивают сегодня, сейчас. И она мстит: присаживается на корточки около первого трупа в сером костюме и рисует ножом колибри на лбу. Тот же рисунок и пулю в лоб - вот что достается еще одному ублюдку, которому не повезло умереть в момент крушения. Свое "творчество" Ястреб снимает на видео. Через пол часа Регина с помощью Теннера выкинет это видео в местную сеть. Люди должны знать, что апостолы тоже ходят под Богом. На жестокость для Регины заготовлен только один ответ.

Лишь после такой "обязательной" программы, в целом довольно короткой, Регина готова помочь Адаму.
- Едем в особняк.

- Будь осторожен, Адам.
Тот даже не обернулся, ничего не ответил. Он был профессионалом, прекрасно знал своё дело и всегда соблюдал максимальную осторожность. Несмотря ни на что, ни на какие сопутствующие обстоятельства.
Позволив себе ещё несколько секунд бездействия, внимательного изучения картины побоища, он хмыкнул и, пожав плечами, приступил к делу.
Опознав в блондине капитана линкора, максимально приоритетную цель, мужчина невозмутимо взвалил на плечо тело и направился обратно к аэрокару. Разместив так и не пришедшего в сознание Эрика на заднем сидении, он исподлобья взглянул на Регину, которая методично добивала одного за другим уцелевших солдат. В этом взгляде не было ничего – ни сострадания, ни ненависти, ни жалости. Даже торжества и удовлетворения.
Вой сирен нарастал, стремительно приближаясь. Но времени по-прежнему оставалось вполне достаточно.
Адам вернулся, помог подняться черноволосой девушке из числа экипажа – та, похоже, пострадала меньше всех остальных и даже пыталась перемещаться в пространстве самостоятельно. Всё ещё пребывая в состоянии шока, она без лишних вопросов повисла на плече мужчины, позволяя усадить себя на заднее сиденье автомобиля следом за Фрайзером.
Минутой позже на асфальт спланировал ещё один аэрокар – оттуда тут же выбрались двое мужчин, входивших в состав своевременно запрошенного Адамом подкрепления. Они занялись оставшимися – серьёзно раненым парнем в костюме и огромным громилой в странного вида броне. Эти пострадали куда сильнее всех остальных и явно нуждались в незамедлительном получении помощи.
Вскоре на залитом кровью асфальте остались лежать только солдаты Бормана – отсветы пламени багрянцем плясали на их серой броне.
- Уходим, - бросил Адам наблюдая за тем, как взлетает соседний аэрокар и неуместно галантно распахивая перед Региной пассажирскую дверь.