Возвращение. Шаг второй | ходы игроков | Собственно, турнир.

Человек пошатнулся, стал заваливаться в сторону, упёрся плечом в стену и медленно сполз на пол. Сел, подтянув колени к груди, откинулся затылком к стене и прикрыв глаза сухо сглотнул.

- Я не уверен, что это был натхо и что это был его истинный облик. Низкорослое существо, чуть более метра. Коренастое, кряжистое, с широким, хорошо развитым, плечевым поясом. Короткие и слабые ноги. Непропорционально развитые конечности. Руки же напротив сильные, увенчаны острыми и длинными когтями. Тело имеет зеленоватый оттенок, голова массивная, покрыта зеленоватой шерстью-волосами. Тяжелыми надбровные дуги, крючковатый нос.

Умолк, переводя дыхание.
- Словно оборотни, допельгенгеры или перевертыши оно могло принимать человеческий облик. Но это не всё, существо способно менять форму и размер собственного тела, возможно даже менять его состав и плотность. Что-то у них не срослось с Айронсайдом. Его слушаются... Пока слушаются, но явно нечто замышляют. Тварь кралась к палатке Айри и что-то там делала. Странно... Почему рыцарь, видевший и меня и её, знающий, что и я её видел, так спокойно меня отпустил? На чьей стороне эта тварь играет, против кого?

На последние вопросы ответов у человека не было. Он продолжал сидеть у стены с закрытыми глазами.

- Я не знаю, - пробормотал Хурин. Он явно думал о чем-то другом. Потом сказал, прислушавшись к собственным мыслям:
- Я кое-что понял. Видимо, натхо умели менять собственный облик по своему желанию. Не как допельгангеры передразнивать чужие, а просто в любой момент принимать любую нужную им форму. Однако тут есть загвоздка. Я не уверен, что натхо могут увеличивать собственную массу по своему желанию за секунды. Объем - да. Вес - это труднее.

Он снова подумал.
- Мне, однако, совершенно непонятно, какого хрена Айронсайд имеет над ними власть. Масштаб не тот.

- Про вес не скажу ни слова. Не ведаю...
"Горькая фраза. Неведающий ведьмак..."
- Тварь просочилась через узкое отверстие, через которую я бы и голову с трудом просунул. А потом приняло прежний размер. Всё что знал, я сказал...

Человек умолк. Кажется он уснул или просто обдумывал, что сказать.
- Айронсайд ли? Возможно, его уже нет в живых, а под его личиной - натхо. В его доме, кажется, было нечто подобное. Возможно натхо, не уверен. Да и клинок, перевязь с пустым гнездом для кинжала, ритуал и убийство. Может статься, кто-то стоящий за Айронсайдом использует его как ширму. Его мейстер или кто-то другой? Может быть самого Айронсайда держат крепко за яйца, как вы меня... Он один и ему некому помочь... Домыслы...

- Я тебя не держу за яйца, - сказал Хурин. Усмехнулся. - Я вообще предпочитаю держать другие парные части тела, которые у тебя совсем не привлекательные.

И тут же переключился:
- Возможно, ты прав. Посмотри на его следы. Айронсайд - здоровый мужик. Может быть, следы его ботинок выглядят как слишком глубокие или, наоборот, как слишком легкие. Это может натолкнуть на определенные мысли.

Человек, не открывая глаз, улыбнулся.
- У вас хорошо получается, милорд, держать "другие парные части тела".

Пожевав челюстью, хмыкнул.
- Два охотника натыкаються в лесу на свежие следы медведя. Один другому: Клауд, иди, посмотри, куда он пошёл. - А ты? - А я посмотрю, откуда он пришёл.
Тихий, сухой смех.
- На земле у меня будет хорошая позиция для наблюдения, будьте уверены. Вот только будет ли кому сообщить о наблюдении...

- Ну да. - Хурин улыбнулся. - Пошел охотник в лес. Захотел пописять. Прислонил ружье к дереву. Расстегнул штаны. И тут увидел медведя. Заодно и покакал.

- Я могу дать тебе такую штуку, с помощью которой ты можешь говорить со мной на расстоянии. Проблема в том, что нельзя, чтобы тебя увидели с ней в руке.

- Если что-то не должны видеть, то этого и не должно быть... Любая мелочь может разорвать маску...

Валериец устал. Все эти пустые разговоры и шутки были пустой тратой драгоценного времени. Он бы уже мог пройти пол пути, треть или четверть, быть ближе, но... Время безвозвратно уходило, а вместе с ним таяла и надежда успеть. Зря он пришел к этому человеку, ждать сколь либо ощутимой помощи от него было бессмысленно, просить бесполезно. До сих пор этот выскочка не соизволил отдать распоряжение о подготовке необходимого. Что же, Валериец не ошибся. Этого человека не волнуют чужие жизни. Они для него разменная монета, которой можно пожертвовать. Пусть так, пусть эта мразь и дальше жирует на чужих жизнях. Настанет день, когда ему вскроют глотку от уха до уха. Жаль только человек этого не увидит. Его путь окончиться значительно раньше. Но пока ещё оставались силы, он должен был попытаться сделать хоть что-то. Да, теперь ему придётся менять план, поскольку оказаться достаточно близко к людям, которым нужна его помощь он не сможет. Возможно он и не дойдёт, но он наверняка не дойдёт если будет сидеть здесь дальше.

Человек открыл глаза, и медленно поднялся на ноги.
- Посмотрим, что удастся сделать... Честь имею, милорд.
Последнее слово он буквально выплюнул сквозь стиснутые зубы и направился на выход.

Последняя нить надежды, последняя звенящая струна оборвалась в душе, окутывая голову непроницаемой тишиной. Только тихая ненависть и злость.

Хурин причин такого поведения не понял, но сказал только:
- Хорошо. Я распоряжусь, вам все приготовят как можно быстрее.

- Будьте вы прокляты, милорд.
Произнес человек, останавливаясь в дверях и оборачиваясь на голос.
- Если бы вы только знали, насколько сильно я ненавижу вас, и вам подобных.
Ярость, что горела во взгляде, красноречиво говорила о желании убить этого надменного ублюдка самым изощренным способом, коих человек знал не мало.
- У меня нет времени на ваши подковерные игры. Я пришел к вам, полагая, что те, кто связан контрактом, для вас хоть что-то значат. Но нет, они для вас значат не больше, чем жужжание мух над навозной кучей. Все ваши слова - ложь. Если вы рассчитываете, что люди станут преклоняться перед вами, только по тому, что подписали бумагу, то вы глубоко ошибаетесь. Полевать я хотел на неё, на вас и на вашу гильдию. Больших у...

Человек ощутил, как в голову проникла непроглядная мгла и окутала своей пеленой. Пошатнувшись и вскинув руки, человек наткнулся на стену, вцепился в нее пальцами, и прежде, чем осесть, попытался удержать себя в вертикальном положении.
Голова кружилась, виски сдавило раскаленными щипцами, а сердце стучало через раз, резью отдавая в грудь при малейшем движении. Взгляд стал мутным, зрачки закатились под верхнее веко, а тело повело вниз и в сторону. Ударившись лбом о деревянную стену, Вал замер, как пьяный замирает, когда внутри возникает воронка, заставляющая мир вокруг кружиться в неприятном, тошнотворном круговороте.

Глубокий вдох, за ним ещё один, и ещё.
Тяжелое дыхание, словно в лихорадке. Изнеможенный и обессиленный организм, потративший остатки на выплеск переполнявших его эмоций, переставал слушаться, разум повторял, словно молитву, слова Феари. И Ульриха, и Мэль.
Человек едва стоял, раздираемый на части усталостью, голодом, отчаянием и бесконечным множеством взятых на себя обязательств.
Хотелось завыть, но где то на задворках сознания ещё существовала память и она твердила, что не следует доставлять радость лёгкой победы этому напыщенному представителю гильдии.

- С вашей помощью или без неё, но я буду рядом с теми, кто показал мне иной путь, отличный от того, которым я шел всю свою жизнь. Ульрих, Леди Мэль и леди Феари. Пусть для вас они пустой звук. Имена на бумаге. Пусть это будет последнее, что я смогу сделать, но я буду с ними, когда им нужен. Тварь где-то там и я должен ей помешать...

Хурин поморщился.
- Я не очень понимаю причин такой бурной реакции на меня, и такого пафоса тоже, - сказал он, - но это дело хозяйское. В друзья тебе я не набивался. На работу эту тоже я тебя не брал. С другой стороны, ты вроде как и рассказываешь что-то, что может быть важно не только для моих шкурных интересов, но и для спасения своих друзей, а вроде как чего-то недоговариваешь. Можешь мне не доверять, это твое дело. Но знай, что Гильдия вмешаться открыто не может. Грубой силой мы технически можем сделать то, что надо. Но не имеем законного права. А, чтобы вмешаться тонко и никто не заметил, надо знать точку, куда приложить силу.

Он вздохнул.
- Удачи.

Через несколько минут Валору доставили в его комнату оружие и снаряжение, которое он оставлял в помещениях Таможни. Затребованную им рапиру принесли чуть позже, против мечей она выглядела хлипковато. С такой штукой можно пытаться сражаться против бойца с мечом, но будет невозможно пытаться блокировать. Наблюдая же за турниром, Валор смог заметить, что некоторые рыцари даже в броне и с тяжелыми мечами двигаются достаточно быстро, чтобы достать их рапирой могло оказаться делом непростым. Вместе с рапирой он получил две бутылочки из материала, больше всего похожего на камень. Бутылки были непрозрачны, принесший их и рапиру человек, сказал, что пить их вместе нельзя. Каждая действует полсуток примерно. Стало быть, если сэр выпьет одну сейчас, на ночь, вторую надо пить только утром.

В целом, составленный Валерийцем план мог оказаться успешным и быть воплощен в жизнь. Вот только попытка найти ресурсы и поддержку у Таможни, оказалась слабым звеном этого плана. Как оказалось, судьба людей связанных с ними контрактом, была им безразлична. Контрактники находились в положении рабов, от которых требовалось неизвестно что, ведь даже сформулировать свои требования Таможенники были не в состоянии. А ведь что могло быть проще, чем находиться рядом с Ульрихом, леди Мэль и леди Феари под маской заезжего вельможи и старинного приятеля господина фон Брандена, случайно узнавшего о его победе на турнире и решившего его разыскать, похвалить и выпить пару кружек за победу? Да, Джонатан Блек вполне мог бы справиться с этой задачей и присмотреть за, ставшими небезразличными, людьми, и оказать посильную помощь, если тварь проявит себя...

Что же, во всяком случае стоило попытаться это сделать. Стоило наступить на горло собственным принципам и убеждениям, собственной гордости и попросить помощи у этих людей, что называли себя начальниками. Бессмысленно и бесполезно, всё зря...

Теперь человек остался без выбора и без единой возможности что-то предпринять.

- Лишь глупец рассчитывает на удачу, мудрец же рассчитывает на собственные знания, возможности и опыт... Прощайте...
Валериец не стал кланяться или выказывать иных жестов почтения. Собеседник перестал быть для него человеком, да и тратить скудный остаток сил на этого ублюдка не было ни малейшего смысла, ведь были те, ради кого он был готов отдать всё без остатка.

К сожалению, Валериец так и не доберётся ни до пиршества, ни до шатра. Покинув здание таможни и едва разбирая дорогу, среди черных пятен мерцающих перед глазами., он пройдёт чуть более половины пути.
Голод, усталость, боль и перенапряжение сделают своё дело. Тело свалиться на покрытую ночной росой землю, да так и останется лежать, свалившись на обочину. Возможно позже, ранним утром, его найдут, бледного словно мел и холодного, как ключевая вода. Возможно кому-то удастся вернуть к жизни бренное тело, но никому не вернуть растерзанной души, которая умерла в тот миг, когда человек не смог быть рядом с теми, кто на него рассчитывал. Он не смог помочь и теперь, даже смотреть им в глаза станет мучительно больно, собственно, как и находиться с ними рядом. Кровоточащая рана на сердце, будет раз за разом напоминать о собственной никчемности и ненужности. Ренегад и предатель, подведший всех. Подведший Ульриха, так и не найдя способа избавить от проклятья и залечить колено, подведший Феари, обещая помочь, но так и не сумев сделать хоть что-то. Единственное, кого он не смог подвести - Леди Мэль. Она просила ведьмачьих знаний и умирая, человек назовёт её имя, чтобы ведьмачья память перешла именно к ней.

Да, именно так бы и произошло, покинь человек этот проклятый дом мгновенно. Полотно судьбы, явственно проступило в сознании, разноцветными нитями показывая узор окружающего мира, в котором одиноко блестела серебристая игла, застрявшая в тугом узелке событий.
Человек прикрыл глаза, концентрируясь на видении и чувствах, стараясь не упустить деталей, которые могли стать определяющими в судьбе.
Предстояло решить, в каком направлении пропихнуть иглу, чтобы не сломать её и не нарушить узор.
Словно призрак, Валериец медленно перешагнул через порог и неспешно двинулся по коридору, оставив за спиной Хурина с его размышлениями.

Игла дрожала, игла звенела, она трещала от напряжения, проходя сквозь туго стянутые нити. Одно неверное движение и она вот-вот лопнет, сломается. Нет права на ошибку, нет возможности отступить и что-то изменить. Медленно вперед, вдоль чужих судеб, поперек судьбы и случая, вопреки и наперекор обстоятельствам.
Человек в тумане, в густом кисельном мареве пространства, в котором тонут не только звуки, но и движения. Он пал так низко, что не видать горизонта, а над головой только пустота. Но он идёт на этот шаг, чтобы искупить грехи прошлого. Если нужно, он готов украсть у таможни, но пока он не знает, что и где можно достать. Всё, что он сейчас ощущает, это присутствие емкости с водой и необходимость привести себя в порядок. В текущем виде его не пустят на пир, даже если он сможет дойти, а значит...

Вал открывает дверь одной из комнат, осматривается. Чан с водой, тряпки, мыло. Воровато оглядываясь по сторонам, заходит внутрь и прикрывает за собой дверь. С характерным шуршанием, на пол сваливается одежда. Встав на колени перед ёмкостью с водой, человек задерживает дыхание и опускает в неё голову.

Именно там его нашли люди Хурина. Пока он мылся, аккуратно сложили возле него оружие и одежду, эликсиры. Подождали, пока он обнаружит сложенное и объяснили, как использовать эликсир. Не раньше, чем каждые двенадцать часов. После чего удалились. В вещах он обнаружил деньги, видимо, на расходы по мере необходимости. Кроме того ему принесли флягу с водой, флягу с вином, лепешки, сухофрукты, свежие фрукты, сыр, ветчину.

Невозможно описать взгляд раскаявшегося вора, пойманного с поличным на краже в церкви, на которую его толкнула крайняя нужда.
В этом затравленном взгляде всё. Отчаяние, мольба о помощи и быстрой смерти, презрение к самому себе, надежда и страх, обреченность и вечность. Начало и конец пути. В них бескрайний океан разочарования в собственной жизни и поступках. Именно таким был взгляд Валерийца, когда его застукали работники Таможни.

Вынырнув из лоханки, он смотрел немигающим и колючим взглядом, не произнося ни слова и не шевелясь. Язык онемел, не находя не только слов, но и мыслей, способных оправдать поступок, который даже среди наёмников считался постыдным - крысятничество.

Человек покорно ждал своей участи, как палача ждёт приговоренный. И тем больше было его недоверие и душевная боль, когда вместо удара кнутом, мечом или кинжалом, вошедшие оставили на полу некие вещи, а затем удалились.

Крупные капли текли по волосам, огибали брови и скулы, очерчивали овал лица и скапливаясь на подбородке, падали на пол. Вцепившиеся в края лохани пальцы побелели, а подбородок задрожал. Слёзы раскаяния предательски хлынули из глаз. Закусив губу, человек уселся на пятки и согнулся, прижимая руки к груди. Его тело содрогалось в немом рыдании.

Медленно растягиваясь на полу, он потянулся к кинжальной паре. Дрожащими пальцами дёрнул за рукоять и пододвинул поближе. Бледная ладонь сжала клинок и провела длинную, узкую линию вдоль предплечья. Алые капельки крови, маленьким водопадом заскользили по руке. Скапливаясь на костяшках пальцев, срываясь в воду и расцветая в ней причудливыми цветками, так напоминающими цветки лугового клевера далекой Иркландии.
Но не долго человек любовался чарующим зрелищем. Сверкнувшая сталь поднялась к горлу, скользнула к уху и замерла возле самой мочки.
Дрожащие губы зашептали нечто неразборчивое и вздрогнув в последний раз, человек с силой дёрнул клинок в сторону, отрезая часть длинных волос, собранных для удобства в косу. Ещё несколько движений, срезающих лишнюю растительность на голове, придавая некое подобие короткой, рваной причёски.

Со звоном нож падает в окровавленную воду, а человек берёт одну из склянок, откупоривает зубами и даже не пригубив и не понюхав, выпивает. Для него перестала существовать разница между такой жизнью и смертью, которую ему може принести сталь, яд или когти неведомого существа. Нет разницы, так зачем беспокоиться понапрасну?

Собрав ладони лодочкой, ждёт, когда они наполнятся кровью, поднимает над головой и начинает втирать в белёсые, выцветшие пряди, возвращая им давно утерянный цвет.
В жилах медленно начинает закипать зелье, движения человека становятся более уверенными и резкими. Он соскабливает с себя грязь, глядя в собственное отражение в мутной воде, скоблит шею, подбородок и щёки. Бреется на сухую, лишь изредка умываясь. Терпким вином омывает лицо, заставляя отступить мертвецкую бледность и наполнится румянцем. Доводит себя до приемлемого состояния и окончательно смывает грязь из стоящей рядом ёмкости с чистой водой. Смывает кровь, споласкивает волосы. Вычищает грязь из под ногтей, срезает лишнее, приводя руки в человеческий вид. Встаёт и распрямляется, глядя в собственное отражение в зеркале. Ещё несколько штрихов, утереться на сухо, подсушить волосы, перевязать руку, подогнать платье по фигуре, на чистить сапоги, спрятать кинжальную пару и повесить рапиру на видное место.
Лицо-маска, чужая жизнь - роль. Наёмник, человек с тысячью имён и тысячью лиц примеряет на себя облик Джоната Блейка. Придирчиво осматривает, тщательно подбирая мельчайшие детали. Взгляд, плечи, осанка, всё должно быть выверено и не вызывать сомнений. Айронсайд, да и многие могли видеть служку, но они не должны даже допустить мысли, что Джонатан Блек имеет к ней хоть какое-то отношение.

Подсохшие волосы, господин Блек подравнивает всё тем же кинжалом, аккуратно укладывает их в причёску. Фиксирует при помощи фруктового сока. Облачается, не забывая спрятать под одеждой кинжалы. Немного работает над костюмом, придавая ему облик чистого, но слегка помятого облачения. Долгий путь проделал Джонатан Блек...

Присаживается на стул, пробуя сесть и так и эдак, пробует кушанья, гримасничает, словно беседует, шутит или флиртует. Грациозными движениями угощается лакомствами, чтобы выглядеть максимально эффектно. Тело помнит движения, ему нужно лишь напомнить роль. Когда же человек остается доволен результатом, он замирает неподвижно, словно каменное изваяние и сидит так несколько минут, приводя разум в соответствие с обликом. Легенда должна соответствовать облику.


Примерно час спустя с момента, когда в здание на опушке леса явился нищий оборванец, его покинул молодой аристократ, щеголь и франт, решивший развеять тоску родового имения странствиями по необьятному миру. Он достаточно резво спустился по ступеням, взял под уздцы расседланного коня и пешком направился в город. Добравшись до означенного места, он небрежно кинул поводья конюху и деловито распорядился.

- Нап'ить, нак'ормить и расч'есать, саваж маг'гот!
Рука достала из кошеля монету и звонко отщелкнула её конюху.
На этом Джонатан Блек потерял всякий интерес к простолюдину и направился к стоящему у дверей человеку.
- Сак'н'дизель, маг'гот! Краи'к... Сообщит'е Улер'икх фон Бранд'ен...
Джонатан пощелкал пальцами, подбирая подходящее слово...
- Джон'атан Блэк кеад миле фаил'т... Пер'дает тыс'ча прив'ейтов! Бъяг'ом маг'гот!