Тени над Ист-Эндом | ходы игроков | Praying Arm Lane

На потолке, куда указало дуло револьвера в руках Фредди, в полумраке, не рассеиваемом светом свечей и рукотворного костра, нет ничего, насколько ты можешь судить. Похоже, кукла просто в какой-то момент своей безумной считалки перестала тыкать оружием в лица людей, подняв его вверх.
— А это прекрасно, Алистер! Просто прекрасно! Чинить людей — великое призвание, достойное! Но как насчет тех людей, которые не стоят того, чтобы их чинили? — лицо Фредди полнится эмоциями, недоступными ранее кукле — нарисованные брови выгибаются, рот с едва открывавшейся челюстью теперь растягивается в гримасах и ухмылках, стеклянные глаза поблескивают жизнью.
Он указывает свободной рукой на даму, держа револьвер по-прежнему стволом вверх.
— Вот она, например. Почтенная леди, вдова — и прожженный убийца притом. И за ее спиной толпятся молчаливые соучастники, такие как он, — деревянный палец указывает на коленопреклонного мужчину. — А падре, который защищает убийц и соучастников преступления — достоин ли он починки?
Голос Фредди звучит, как актерская речь со сцены — яркая и полная чувств, неподдельных страстей, с подчеркнутыми акцентами и расставленными ударениями.
— Что за вздор?.. — голос дамы холоден, а револьвер ее смотрит на Фредди.

//Опять двойной бросок вышел, браузер глючит.
Алистер все больше убеждался, что Фредди не просто в плохом настроении, или немного сошел с ума от всего случившегося. Как-то уж слишком Фред осведомлен в тонкостях прошлого людей, которых он видит первый раз. Алистер заподозрил, что то, с чем он говорит, уже не совсем Фредди, но ведь это лишь подозрения. Верный друг, любимец детей и взрослых, как же можно стрелять в него просто из-за малейших подозрений? Может быть, он сейчас отложит револьвер, и засмеется своим привычным веселым, и немножко издевательским смехом, и скажет, что всего лишь пошутил. Шутки Фредди порой отличались излишней... чернотой.

Метаясь в сомнениях, доктор Граут продолжал разговор в прежнем тоне.
- Кем бы они ни были - я врач. Пусть я и не имею врачебной лицензии, но заслуживаю ее порою больше врачей с бумажкой. А потому я связан обязательством помочь любому человеку. Любому, Фред. И только после этого могу у него спрашивать о былых грехах.
Алистер готовился выстрелить в куклу, как только она захочет пустить свою смертельную игрушку. Какой же абсурд - выстрелить в куклу! Да с чего он взял, что это поможет? Алистер бросил взгляд на получившийся неподалеку костер, который вот-вот может перейти в пожар.

Огонь...
Даже если Фредди - это еще Фредди, сгорит он все равно быстро.

— Благородно, Алистер! Крайне благородно! — восклицание Фредди звонкой монетой рассыпается по церковному залу. Он продолжает держать револьвер стволом вверх, активно жестикулируя свободной рукой. — Но вот смотри, какой занятный случай у нас. Все эти люди сейчас вокруг — целы и невредимы, и не нуждаются во врачебной помощи. Пока что. Так вот, Алистер, станешь ли ты их защищать, этих незнакомых тебе людей, зная лишь с моих слов об их преступлениях? Намекну тебе, что дъявольщина вся эта вокруг — неспроста, ох неспро...
Револьверный выстрел прерывает речь Фредди, тельце его дергается назад и кувыркается через голову, звучно шлепнувшись на пол лицом вниз, но так и не выпустив револьвера из деревянных пальцев.
— Пора заканчивать этот балаган, — холодно цедит дама, и ствол ее револьвера курится дымком. — Вас не затруднит подбросить эту куклу в огонь?

— Заканчивать? Но мы ведь только начали!
Фредди легко поднимается на тонкие ножки. В голове его дыра размером с четвертак, но, похоже, это не доставляет ему ни малейших неудобств. Дама спокойно наводит на него револьвер снова, но Фредди говорит:
— Хватит, Джейн.
И дама застывает с поднятым револьвером, словно статуя, олицетворяющая несгибаемость воли. А вместе с ним застывают падре и коленопреклонный мужчина, и даже в келье затихают испуганные выстрелом голоса. Фредди забирается на спинку ближайшей скамьи и устраивается там, покачивая револьвером и глядя на тебя. Его тон вдруг становится неожиданно серьезным, враз лишаясь театральных интонаций и наигранной звонкости.
— Послушай, Алистер Граут, доктор и обманщик, мошенник и рыцарь, хороший человек и порядочная сволочь. Я путешествую с тобой много лет, но ты можешь догадаться, что сейчас я — не совсем я.
Что-то происходит вокруг. Словно густой, душный, напоенный страхом воздух вокруг Ист-Энда вдруг сдувается налетевшим свежим ветром, и город наконец вдыхает полной грудью. За спиной Фредди в искореженную дверь церкви, несмотря на вроде бы только что начавшуюся ночь, заглядывают первые отблески рассвета, помогая костру посредине зала разгонять тьму.
— У меня осталось мало времени, а значит его мало и у тебя на принятие решения. Люди, которых ты пытаешься защитить, совершили преступление и понесут за это наказание. Возмездие неотвратимо, потому что оно справедливо. Готов ли ты помочь мне в этом? Согласен ли ты стать рукой правосудия более высокого, чем человеческий суд? Хочешь ли ты чинить человеческие души так же, как ты чинил тела? Я помогу тебе в этом, но и мне нужна твоя помощь.
Ты вдруг понимаешь, что Фредди, который все это время был игрушкой, хоть и достаточно родной, впервые за долгое время... нет, конечно он не стал человеком. Он по-прежнему кукла. Но теперь в теле куклы прячется личность, разумное существо, обладающее сверхъестественными способностями. Он не враждебен тебе. И его слова задевают какие-то струны в твоей душе... да, те, что появились в тебе после того злополучного подвала, после тех бесконечных авторских кукольных пьес, в которых безумный старик обличал низменные человеческие пороки. Теперь Фредди, старый добрый друг Фредди, такой родной и такой незнакомый, предлагает тебе нести в мир справедливость.
Высшую, как он говорит.