'Nam' | ходы игроков | '...Ту Рест Ин Пис'

Рэзор.
Дернул крючок, посылая порцию дроби тому пидарасу, что в засаде сидел. Рванулся вперед, как заправский Джон Уэйн — насрав на старые раны, на свежие полученные, и на свистящие над головой пули оптом. Бросился к девочке, сбил с ног, прижал к земле, укрываясь за трупом. Еще раз пальнул, почти не глядя, и чувствуя, как липнет к телу форменная рубашка, пропитываясь твоей драгоценной кровью. И усталость навалилась наряду с общим похуизмом. Только видишь, как мимо Сэмми прошел, сжимая пальцы на винтовке. И возглас его где-то на краю тускнеющего сознания: "Чисто!".

Амбразуро.
Проследил взглядом за героическими порывами медика. Ебанутый он, точно. Все мозги отстрелил себе, пока пули жопой ловил. Уловил направление, в которое Рэзор дробь отправил, своей порцией поддержал. Махнул Сэмми, тот кивнул в ответ и за углом хижины скрылся. А ты еще порцию дроби отправил в затихшую лачугу.
Но не стреляет оттуда никто в ответ. Тишина блядская на поле боя, ничего хорошего не сулящая. Сэмми высовывает ствол из-за угла соседней хижины, настороженно двигается вперед, поглаживая пальцем спусковой крючок эмки. Шаг за шагом, и в тишине, не нарушаемой даже грохотом неожиданно затихшей перестрелки на мосту, слышно, как скрипят камни, забившиеся в подошву орочьего ботинка.
Но вот он уже на пороге хибарки, напрягает слух и зрение, долгих пару секунд, а затем давит на крючок. Сухой выстрел, следом за ним — еще один. И вот он уже заходит внутрь, не опуская винтовки, исчезает из поля зрения, чтобы через мгновение высунуть голову из дверного проема и сообщить своим тоненьким басом:
— Чисто!

Высунув голову из укрытия, поправив каску, Амбразуро прислушался, не шуршит ли что поблизости, авось перестрелка привлекла внимание нежданчиков? Потратив минуту времени и гору усилий, он поднимается на ноги и хромает в сторону валяющихся в пыли и крови гоблина и эльфийку. "Какое-то детское садо-мазо. Тьфу, блядь", - выбросил из головы эту мысль и крикнул орку, копошащемуся за дверкой:
- Есть что вкусное?
Вопрос был скорее риторический, Сэмми-то и сам наверняка догадался бы обшарить тела, но теперь он выглянул из неправильной формы окна, ухмыльнулся грязными зубами и продолжил свои черные дела. А Федерико тем временем добрался до Рэзора:
- Перебинтуешься сам или помочь? - спросил он, протягивая руку чтобы помочь тому подняться.

Смутно улавливая вопрос гоблин уверенно отвечает:
- Хррррр......
Регулярно на доли секунды теряя сознание.
Мысли путаются. Вместо фразы "сука не видишь я ранен и пошевелиться не могу"
Получается стон
- ууууууууууууу...кхе-кхе......

Сэмми выбирается из хижины, подходит к Рэзору и молча достает перевязочный пакет. Замотать рану на скорую руку умеет каждый солдат, а тут многого не надо — до баррикады рукой подать, а там третье отделение со своим медиком. Занятый процедурой, он не сразу улавливает вопрос Амбразуро, и тихо рассказывает:
— Калашников с прикладом оторванным только, без патронов. Эльф там на полу лежал, крови натекло море, он раненый был, наверное, еще до того как мы пришли. Я в него на всякий еще пару раз пальнул. Зачем он в нее стрелял? — Сэмми смотрит на девочку, что так и не вышла из своего спасительного шока. Костяшки ее пальцев, сжатых на сумке, белеют на фоне смуглой кожи. Но теперь она сидит возле Рэзора, и кажется, не отстанет от него теперь ни за что.

Перевязали Рэзора, подняли на ноги, на плечи свои уложили и потащили прямиком к баррикаде. Девочка, проникшаяся к нему внезапным чувством благодарности, хватается сзади за кровавые бинты и испачканный камуфляж, перебирает босыми ножками по холодной, усыпанной гильзами, земле.
Амбразуро еще сам не отошел ото всех своих ранений, а тут еще одного тащить надо. Надо, но не уверен он, что сможет, что дотащит. Волочит ноги человек, рядом безвольно повис гоблин, сквозь бинты которого видно, что сочится еще кровь, а с другой стороны могучий орк, склонившись в три погибели, топает берцами максимального доступного на складе размера. А Амбразуро фильтрует звуки, чтобы готовым быть, чтобы не перестреляли их, как мишек в тире, да периодически оглядывается на девочку, которая все еще не произнесла ни слова.

- Суки, ктож бля так бинтует? Гуки портянки, сука, лучше бинтуют! Тащи к медикам пока нахер не отъехал.
Два последствия геройства в плече даже не болят. Глаза закрываются только и башка ватная.
Мир плывет и качается. Это от ран или от того что крайне криво несут?
Все резко начинает болеть и Рэзор начинает орать во все горло

Замотали Рэзора кое-как. Подняли. Двинулись из трущоб странной процессией — орк-громила с детскими глазами, человек, в грязные бинты обмотанный, между ними гоблин с повязкой на плече, похожей на мочалку,раздувшуюся от крови. И за ними — девочка в грязной белой рубашке и с небольшой зеленой сумкой на ремне через плечо, стиснутой в тонких ручонках.
Амбразуро честно пытается взять на себя половину веса Рэзора, но простреленная нога подводит опять, подворачивается, и охнув от боли, человек отпускает гоблина, чтобы схватиться за растревоженную повязку. Сэмми не ожидает такой смены центра тяжести, окровавленные пальцы елозят по окровавленной же форме Рэзора, и гоблин выскальзывает из его объятий как пойманный карась из детских ладошек. Но спасительное забытье медлит, и там, на земле, ему остается только разбрызгивать кровь и орать, матеря неудачливых помощников.
К счастью, конец пути близок. Баррикада встречает вернувшихся бойцов стволами в лицо. Хер ли, перестрелка в тылу, вопли непонятные, а капрал Фордж, отправляя разведгруппу, четко приказал: "Если какая хуйня — сразу назад!" И вот хуйня теперь лезет из трущоб.
Но нервы выдерживают, и никто не встречает их выстрелами. Корпсман третьего отделения пропал в перестрелке внутри здания, поэтому джи-ай хватают сумку Рэзора и в меру своих сил и умений начинают делать перевязку. В это время до баррикады добирается посыльный из четвертого, и передает приказ выдвигаться на позиции лейтенанта. Отделение снимает пулеметы и собирается возле баррикады, а капрал отправляет гоблина обратно с просьбой прислать "живого корпсмана, потому что наш походу скоро сдохнет".

Посыпались морпехи на грязну землю, встречая ее скромным матом и сдержанными криками. Забыв про гоблина, которого он должен был тащить, Амбразуро падает на землю и спешно ощупывает простреленную ногу. Грязные бинты сползли, выпуская из раны темную, со сгустками кровь. А рядом медик лежит, орет, матерится, периодически вырубается.
Вон кто-то из встречающих полез в его сумку, вытащил моток бинта и как умеет перевязывает бедолагу. И Амбразуро решил не церемонничать: дернул рюкзак за лямку, к себе притащил, выхватил бинт и принялся перематывать рану на ноге. Побольше да потуже, чтоб ни капли больше не потерять!
А малышка-эльфийка стоит чуть поотдаль и смотрит на балаган, развернувшийся перед ней. Но не реагирует, даже не плачет уже, смотрит с хмурым выражением и молчит.

Матерясь Рэзор пытался заниматься самолечением. Он примерно прикидывал, что у него оставалось в аптечке и пытался командовать собственным исцелением, шипя, путаясь и теряя сознание.
- листья приложи к ране. да не эти сука листья. зеленые. другие зеленые, да прессованые и ферментированные. корешок.... сладкий? горький? сильно? охрененно сильно? нет не он. длинный....
Бля! да не в рану его тыч, что ты суешь как хером куда не попадя?! его разжевать надо, дебил!
В этот момент Рэзор понял всю тяжесть офицерской работы и измучился сильнее того джиая, который его лечил

Рана на ноге Амбразуро, кажется, срать хотела на все попытки ее замотать заново. В первый раз вон как хорошо получилось, а сейчас — ни в какую, кровь по-прежнему сочится, и вдобавок бинт еще так и норовит из руки выскочить и изваляться в грязи под ногами.
Рэзор, едва держась за ускользающее сознание, выдает морпехам краткий и охуенно ускоренный курс народной гоблинской медицины. Морпехи роняют ценные травы на землю, путаются в одинаковых с виду корешках, но что-то из того, что добирается до раны и челюстей медика, срабатывает, потому что он еще не умер до сих пор. И даже не смотря на плавающий мозг, заделавшийся безумным серфингистом, он видит стоящую рядом девочку. И видит ее глаза.
И Амбразуро, по какому-то внутреннему наитию оторвавшись от своего бесполезного самолечения, тоже замечает ее глаза.
Казалось бы, что там может быть? Детское личико грязное, нахмуренные брови, две дорожки под глазами, прочерченные детскими слезами в пыли.
А вот глаза — взрослые. И полные злости и отчаяния, обводят столпившихся вокруг морпехов.
Руки, стискивающие сумку, повешенную на плече, движутся едва заметно.
Вот левая развязывает тонкую веревочку, удерживающую кусок ткани, что закрывает сумку сверху.
Вот правая ныряет внутрь — неглубоко, только чтобы тут же вынырнуть сжатой в кулак. А в кулаке зажат кусок провода, уходящий концом в сумку.
Девочка встречается взглядом с Амбразуро и, кажется, слышно, с каким хрустом стискиваются ее зубы, вторя собираемой в кулак воле.
Рука делает рывок, и провод с тихим "вжжжуххх" разматывает что-то в сумке. А девочка одним движением сбрасывает с плеча ремешок и роняет сумку себе под ноги.

Ну все, бля, приплыли!
Рэзор понял, что они точно сейчас отправятся к дяде сэму, если не сделать что-либо стоящее.
"Ну вот и заработал ты разом и бронзовую звезду, и пурпурное сердце и знак почета"
пронеслось в голове у Рэзора, когда он бросился на девушку, пытаясь спасти ее, себя и остальных морпехов от участи быть переделанными в кучу дерьма и кусков мяса, разбросанными по окрестностям
- Вот ведь сука!
Прохрипел Рэзор, перед смертью зачем-то сберегая связки
"К сожалению все награды ты заработал посмертно"

"Блядь, ну как знал" - пролетело в голове у Федерико и он уже ухватился за дробовик, чтобы прибить злосчастную девочку, но гоблин - герой, ёпта! - бросился на нее и повалил на землю. "Да и пусть порвет его взрывом, сам виноват". Мысли метались и сменяли друг друга: обвинение, оправдание, наказание... предотвращение.
- Ложитесь все!, - заорал он так громко, как только смог пересохшим своим горлом и сам ухватился за каску на голове, чтобы не потерять ее часом.

И снова мгновения растягиваются, позволяя в деталях рассмотреть картину.
Вот Рэзор, наплевав на раны и боль, рывком вскакивает и бросается к девчонке. Малость не рассчитал силу, сбивает ее с ног, сам падает сверху и перекатывается, сжимая ее в объятиях. Не самый удачный расклад для малявки вышел: теперь она между своей бомбой и гоблином.
Вот Амбразуро, надрывая глотку, выкрикивает предупреждение и сам перекатывается в сторону, подальше от тяжело упавшей на землю сумки.
Вот джи-ай, что столпились вокруг того места, где только что лежал истекающий кровью гоблин, недоуменно провожают его героический рывок взглядами, а затем, заслышав крик Амбразуро, рефлекторно прыгают в стороны, зарываясь лицом в землю и накрывая голову руками. Почти все, кроме гоблина, ошалело уставившегося на сумку в метре от себя. Забыл с ручника сняться, бедолага.
Вот сумка вспухает, разгоняя пыль вокруг, словно в ней вдруг поселился какой-то зверь, и теперь он торопится выбраться наружу. Ткань рвется под напором оранжевого пламени, и красивый смертельный цветок расцветает диковинной порослью, распуская лепестки во все стороны и разбрасывая осколки, что рвут тело гоблина на части. Некоторые летят дальше, впечатываясь в тела окружающих джи-ай. Девочке тоже достается порция собственного добра, но Рэзор успел откатиться достаточно далеко для того, чтобы осколки не смогли прошить тонкое детское тело, лишь пара кусков металла втыкается в неприкрытые ноги.
Хотя какой она нахуй ребенок. Хер их разберешь, этих эльфов, с их возрастом.

...Рассвет встретил их на базе в Лай Кхе, в белоснежной больничной палате. Рэзор, несмотря на обильную кровопотерю, контузию от взрыва и дополнительное ранение осколками, каким-то сраным чудом умудрился выжить. Несколько операций по извлечению пуль и осколков, непродолжительная клиническая смерть во время извлечения металла из груди — слишком близко к сердцу, но он выжил. И перевод из реанимации в отделение интенсивной терапии, а также готовые документы о переводе больного в один из лучших реабилитационных центров во Флориде — дядя Сэм позаботился! — позволяют надеяться на то, что он вскоре сможет ходить. А может, если совсем повезет, и не хромать даже.
Амбразуро, пока из него извлекали эльфийский свинец, привыкал к новому способу общения с окружающими — взрывная волна сильно дала по ушам. Впрочем, доктор написал на табличке мелом, что это ненадолго, и оказался прав — еще до того, как прибыл транспортный самолет, на который у Федерико был выписан билет, слух принялся возвращаться. А симпатичная медсестричка, что за ним ухаживала, пообещала сделать кубинцу с яркой внешностью подарок к отлету, когда он немного оправится от ран. И сделала, прямо в подсобке для медперсонала, на мягкой стопке отглаженного больничного белья, с охами, вздохами и впивающимися в спину ноготками.
Но рокот заведенного двигателя, вибрация сидения и проносящаяся за окном иллюминатора взлетная полоса все равно стали лучшим подарком.