'Nam' | ходы игроков | 'Э Куайет Плейс...'

Шелестит едва слышно влажная трава под ногами. Поблескивают впереди рисовые поля ровными прямоугольниками в лунном свете. Темнеют чуть дальше домики кривые и нескладные, непонятно из чего слепленные.
Соскальзывают босые ноги на узких тропинках между полями, норовят плюхнуть громко, внимание привлекая. Но ты – тень, и осторожность помогает добраться до цели бесшумно.
Ближе подобрался к деревне. Впереди изгородь метрах в двадцати, тонкая, из бамбуковых жердей собраная, обрамляет участок прямоугольный, за ней темень кромешная на фоне стенки то ли дома, то ли сарая. По сторонам тропинки протоптанные, к полям ведут, что за спиной остались, разделяют дома или участки соседские. А спереди мощный такой дух деревенский прет: смесь ароматов свежего сена и говна с тонкими нотками разными неуловимыми.

Торил бесшумен. Торил невидим. Он как тот ебучий узкоглазый ниндзя, только круче, ведь он морская, мать её, пИхота! Вот она деревня. Спит и не подозревает что её самый жуткий кошмар уже здесь. Но если эльфы будут и дальше мирно спать, то ничего с ними не случится. Пес войны пройдет мимо. Возьмет то что нужно и уйдет. Сейчас ему нужно провианта немного и желательно либо уже готового, либо того что не нуждается в приготовлении. Ещё ему нужна обувь. А так же карта, что бы понять где он находится и куда ему идти. Ну если карты не будет, придется выйти на разговор с одним из ушастых.

План действий намечен. Приступаем к реализации.

Спит деревня. Тишина почти гробовая, слышно как насекомые свою ночную жизнь ведут негромкую. И комар неизменный над ухом. А строение, похожее на сарай, все ближе, ты подбираешься к нему как летучая мышь — незаметно и бесшумно. Правда, чем ближе ты подходишь, тем сильнее вонь становится, конкретного такого говна. Загородка к нему вплотную подходит, но перелезть через нее вообще проблемы не составляет.
А внутри за загородкой плюхает под ногами грязная жижа, и шмон вообще одуряющий царит. К самому сараю подобрался, уже сомнений нет почти, что не жилое это помещение, без двери в широком входе. Внутрь заглянул, едва сознание не теряя.
Внутри что-то здоровенное возле входа лежит, бесформенное, не разобрать в темноте. Вдруг хрюкнуло это нечто, дернулось и на другой бок перевернулось с шумом и всплесками грязными, четырьмя ногами подергивая. И мозг наконец сложил скудную визуальную информацию с ароматами, однозначно определяя строение как свинарник, а обитателя его на входе — как здоровенную свиноматку, размерами побольше гнома заблудшего.
Выбрался обратно, свежий воздух жадно хватая. Ноги теперь по колено в грязи, зато ориентир есть, подворье местное осматривать. Пробрался между строениями, к дому подобрался. С тыльной стороны, наверняка, потому что с другой стороны свет фонаря слабого виднеется. Во дворе всякая херня валяется, навроде колоды тяжелой рядом с поленницей, аккуратно сложенной под навесом возле стенки свинарника, нескольких охапок хвороста, плуга, поблескивающего гладким боком в лунном свете. Шмоток вот только никаких не видно развешенных, и обувки. Бочка с водой по дороге обнаружилась, по запаху — чистая вроде. И кружка рядом металлическая догадки подтверждает. Жажду утолил наскоро, капли по грязной бороде роняя. Свежая вода, колодезная.
Окно в доме нашлось открытое, с едва заметно колышущимися занавесками на легком сквозняке, справа от него дверь тяжелая из досок плотно пригнанных. Подошел, прислушался. Тихо вроде, не считая комара, который блять никак не отвяжется. Голову внутрь сунул. Темень кромешная по-первости, только запах табака терпкий внутри с примесью чего-то сладкого. Но глаза привыкают медленно-медленно, и вот видно уже, что под окном лавка стоит, сразу за лавкой стол, какой-то тряпицей укрытый, на столе что-то темнеет, на кружку похожее, а за столом, слева от окна...
Ты поворачиваешь голову, чтобы рассмотреть получше, а в темноте с негромким потрескиванием разгорается багрово-оранжевое пятнышко, и в его свете все окружающее становится немного отчетливей. Например то, что разгорелась в темноте длинная трубка, которую держит в руках остроухий эльф с седыми волосами, и по глубоким глазам его видно, что он старый как пень, но лицо его едва тронуто морщинами. Он выпускает дым из ноздрей, тяжелый и густой, и не мигая смотрит на твою голову, что всунулась в его дом среди ночи. И молчит. А кружка на столе исходит горячим паром.

В задумчивости уставился на старого эльфа. Молча смотрел на него, потом все же негромко задал вопрос, как позже выяснилось, риторический: - Я зайду?

Вернув голову бородатую обратно на улицу, гном отправился к двери, по пути пытаясь отмахнуться от комара. Тихо открыв дверь, попытался на пороге очистить грязные ступни, шоркая ими об дощатый пол, после чего зашел и прикрыл за собой дверь. Встав метрах в двух-трех от эльфа-старца, демонстративно положил винтовку на пол рядом с собой и уселся тут же по-турецки, скрестив ноги. Ощупав раненное запястье, глядя в глаза остроухого, спросил негромко: - Спик Инглишь? Извиняюсь за беспокойство..., - тут гном замялся, опустил взгляд в пол, раздумывая что же дальше сказать, но вновь взглянув холодными, как сама смерть глазами, на эльфа, продолжил, - Вреда я не причиню, если только мне никто угрожать не будет. И первый вопрос, тут есть вооруженные лю... эльфы? Карта может есть?

Превратился в слух, отделяя звуки друг от друга, ещё бы этот комар ни пищал над ухом.

Старик смотрит на тебя не мигая, лишь движением головы отмечая твои перемещения. Слушает тебя, выпуская дым изо рта, и кажется, что у него легкие как у слона, потому что дым он выпускает долго, с минуту, наверное. И продолжает молчать, лишь изредка раскуривая свою трубку и освещая оранжевыми отблесками скудное убранство комнаты. Стол с лавкой у окна, что-то на стул похожее, с мягким сиденьем и высокой спинкой, поддерживающей старика. Напротив — пара тумбочек, заваленных каким-то барахлом сверху: тряпки, банки, связки трав, еще какое-то говно, в темноте неразличимое. Бочонок в углу небольшой. Два дверных проема, закрытых занавесками: один напротив окна, второй едва различим в темноте за спиной старика.
В доме тишина царит, нарушаемая лишь звуками, что ты сам производишь, да потрескиванием трубки.
А эльф тем временем выпускает еще одну порцию дыма, ничуть не меньше, чем предыдущая, с отчетливым хрустом запястных костей поворачивает руку, протягивает трубку в твою сторону, наставив на тебя мундштук, и с чудовищным акцентом шепчет:
— Будьеш?
Твоих вопросов он либо не слышал, либо забил на них свой старый и сморщенный. А сладковатый запах, перемежающийся с табаком, теперь сильно бьет в нос. На траву похоже, но либо не она, либо что-то еще, кроме нее.

Забил хуй, старый пердун? Или же это какие-то восточно-пафосные выебоны-закидоны? Протянул дедан трубку. Пыхнуть предлагает. Хм. Не то что бы Торил прям никогда не курил, но что-то сомнения большие вызывает что пыхает дед не простую бадягу. Вон же, сидит, зенками своими зыркает и не моргает совсем. Как бы не отъехать конкретно с этой поебени. С другой стороны, а кто их знает, нравы этих остроухих? Вдруг у них так гостей встречают, а отказ сродни оскорблению великому? А гном ещё и ввалился бесцеремонно посреди ночи, да копытами своими грязными, эту самую грязюку по всему дому разнес. Мда, дилемма...

Замер гном со слегка приподнятой рукой, полу протянутой к трубке, но потом закончило движение с выставленной ладонью вперед и вниз: - Нет, благодарю, - глубоко выдохнув гном поднялся на ноги и с высоты своего не высокого роста продолжил, - Ну раз помочь мне ничем не можете, поспешу удалится, не стеснять вас что бы, да беды ненароком не накликать... - и уже подойдя к двери самой, вполоборота обернувшись, спросил - Может обувка какая найдется?

Сидит дед молча, трубку не убирает, смотрит в ту точку, где ты сидел только что. На вопросы не реагирует вообще никак. Хер поймешь, то ли он завис под дурью своей просто, то ли оскорблен до глубины души твоим отказом, и теперь просто дар речи потерял.
Так ты и вышел, без ответов и без обувки. Ночь снова объятия свои ласковые раскрыла, принимая тебя. Комар, что тебя в доме потерял было, тут как тут, снова над ухом вьется, звенит радостно. А в доме по-прежнему ни звука не случилось, пока ты дверь за собой аккуратно прикрывал.
Нет счастья в этом доме — пойдем к другому. Выглянул на улицу осторожно. Фонарь тускло отсвечивает в грязных лужах на неширокой дороге с двумя отчетливыми колеями, болтаясь на высокой балке, торчащей из того дома, из которого ты вышел только что. И видно, что он самый большой в деревне, и выглядит поухоженней, чем остальные. До следующего дома рукой подать, и чтобы не светить жопой лишний раз, ты выбираешь соседний, на этой же стороне улицы.
Но стоит тебе выбраться из подворотни, чтобы пробраться через невидимую границу участков, как за твоей спиной, кажется, взрывается бомба.
Это, конечно, не бомба, и не взрыв даже, это просто какая-то сука врубила сигнал воздушной тревоги, и теперь динамик, что остался незамеченным рядом с болтающимся фонарем, орет дичайше на всю деревню, и кажется даже — на весь ебаный Нам.

Рев сирены выбил душу из тела. Первая реакция - упасть, и на брюхе ползти, главное не останавливаться, потом уже сообразив что произошло, рвать жопу, делать ноги. Дедан - сука! Пидрила ебучий! Выблядок древний! Хуеплет последний! Он только что подписал себе смертный приговор! Можно было бы прямо сейчас забросить ему гранату в окно, но гранат нет. Да даже если бы и были, это было бы слишком просто для старпера. Нет! Умирать он будет мучительно и страшно. А перед смертью Татум ему заглянет в глаза и вырвет душу! Вся эта блядская деревня будет вырезана и повешена на собственных кишках! Не хотите мира? Что ж, поздравляю, вы только что плюнули в лицо войны. Только когда оно плюнет вам в ответ, вы суки захлебнётесь в крови!

Проклятия, высказанные вслух и произнесенные в голове, сыпятся на голову деда. Это помогает не впасть в панику, не метаться без толку на открытом месте, а бежать целенаправленно, куда-то туда, где можно спрятать свою жопу. Вопрос "куда?" не так важен — да хотя бы в тот же свинарник, что по дороге был встречен. Зарыться в сено, переждать мгновение, а затем обратно в лес, пробираясь по полям.
План выглядит охуенно, но ноги подводят, подскользнувшись на грязи перед свинарником. Впрочем, сойдет за маскировку, если не обращать внимание на привкус говна в облепившей все тело жиже. Переполошившиеся свиньи повизгивают, вжимаясь в дальний угол, но тебе они не нужны, тебя интересует куда больше стог сухой соломы, сваленной у стенки свинарника, вполне достаточный для того, чтобы гном закопался в нем с головой.
Эльфячьи вопли, что прорываются сквозь визг сирены, подсказывают, что ты все это очень вовремя сделал. За тонкими стенками сарая слышен топот ног, удаляющийся в сторону леса, и заставляющий пальцы сжиматься на винтовке. Первая же остроухая рожа, что захочет поковыряться в стогу, получит свое по полной программе.
Но никто не лезет в сарай полюбопытствовать, куда же делся хитрый гном, а сирена, поорав свои три-пять минут, наконец затыкается с тихим подвыванием в конце.
И в наступившей тишине отчетливо слышится свист рассекаемого на огромной скорости парой стальных крыльев воздуха. Где-то там, в небе, не очень высоко, как раз для того, чтобы следом за свистом пришел рев двигателей на форсаже. А следом за ним — еще один, сопровождаемый стрекотом авиационной пушки. Выходит, зря деда проклинал, походу.
Воздушный бой, что разыгрался где-то в небе, закрытом крышей сарая, не сопровождается гулкими взрывами сбрасываемых бомб, а значит — это истребители сцепились. Возможно, где-то рядом работают и бомбардировщики, выпахивая автоколонну или холм с крысиными норами, или просто узкоглазая остроухая система оповещения что-то себе перепутала, предупреждая невинную деревеньку о возможном авиаударе.
Истребители, судя по звукам, клюют друг друга еще пару минут, и с ревом удаляются куда-то на запад. Оглушительная тишина, наступившая после этого, не нарушается даже хрюканьем свиней — затихли, бедные, в ужасе, перед перспективой превратиться в напалмовый шашлык, и не отсвечивают. А теплое и мягкое сено, забивающее своим ароматом даже вонь свинарника вокруг, вдруг кажется удобнее чем домашняя кровать...

...Рассвет встретил Татума солнечным лучом, пробившимся через дырку в стенке сарая и угодившим прямо в глаз. Свинки, похрюкивая, уже весело копошились в грязи. Стряхнув с лица солому и выселив из бороды мелкого паучка, что уже собрался там себе жилище обустроить, гном осторожно выбрался из стога и высунул нос из сарая. Широкие плоские соломенные шляпы с торчащими из них ушами уже копаются на рисовых полях, что раскинулись между деревней и лесом сразу за изгородью, окружающей загон перед свинарником. А за шляпами, на опушке...
Шестеро. В камуфляже. При оружии. В касках. Рожи страшные, утреннее солнце от солнцезащитных очков отблески бросает, шагают неторопливо и вразвалочку, попирая армейскими берцами рисовые плоды крестьянского труда. Остроухие, стараясь не привлекать к себе внимания, осторожненько расползаются с пути отряда.
Американцы, еба. Спасен.
Гном вышел навстречу, винтовку за спину закинув, и руки вверх подняв, на всякий случай. Просоленные хряки, если покажется им что не так — пальнут сначала, потом разбираться будут. Но обошлось все. Нормально встретили, узнав, что он тоже пережил командование капитана Чарли, паек выдали, корпсман ихний, что от морфия к утру отошел слегка, даже повязку поменял.
Машина в деревне нашлась, грузовик открытый. Развалюха старая, но на ходу. До Хюэ доедет, а там уж свои.