Солнце понемногу кренилось к закату и его алые предзакатные лучи то и дело пробивались сквозь густую листву леса. Вычерний холодок уже выбрался из-под камней и, прикрытый тенью как плащом, то и дело напрыгивал на усталого путника, измеряющего своми ногами старую пыльную дорогу. Путник кутался в свой старый изорваный плащ. Из-под плаща изредка блестел пробитый нагрудник, а на поясе сверкала рукоять меча.
Лес очень скоро закончился и сменился полями, по которым пыльная дорога убегала вперед до виднеющегося на горизонте города, окруженного высокой стеной. Путник поспешил именно туда. Стоило тому приблизиться к горотским воротам, как стажники на карауле поднялись и потянулись к оружию.
- По какой причине посещаете город? – спросил один из них, в самом дорогом кожаном доспехе.
- Я путешествующий фокусник. Брожу по городам, да показываю свои трюки.
- Лучше бы ты был лекарем или священником, - сварливо ответил страж, - У нас приказ – в город не пускать, из города – не выпускать. Чума. И своих проблем хватает, а тут всякие бродяги хотят фокусы показывать.
- Мой прадед был лекарем и многому меня научил, - немедленно прозвучал ответ, - Он заговоры умеет накладывать от чумы. Я тоже могу.
Страж смерил путника перед собой взглядом.
- Хрен с тобой, - проскрипел он, - Но обратно не пущу, хоть на меч кидайся.
- Обещаю что не буду.
Вытащив из-под плаща мешочек, путник «нечаянно» уронил его на землю и пошел дальше.
Город совсем не похож был на рассадник чумы. Ни тебе трупов на улицах, ни костров. Казалось, что он просто спит – пустые улицы, закрытые ставни, и лишь иногда слышен скрип телеги с соседней улицы. Люди замерли, ожидая, покуда старуха с косой выберет первую жертву. Все боятся, но никто ничего поделать не может. Путник поежился.
Звуки тонули в тишине, пока он размеренно шел по городской улице, мощенной тщательно полированным булыжником. Улицы застыли, заполняя слух торжественным молчанием, которое лишь изредка нарушали громкие крики ворон, собравшихся поглазеть на гостя. Когда же тот попытался разглядеть вестников в черных балахонах, те с криком сорвались прочь.
Улыбнувшись, путник продолжил идти. Он, несомненно, не просто так гулял по городу. В каждом его движении читалось беспокойство, которое со временем возникает, коль скоро не можешь найти то, что желаешь, долгое время.
Город был настоящей головоломкой, как и все города провинции. Построен без плана, без идеи. Дома наседали друг на друга, стараясь как можно больше занять пространства. Балконы верхних этажей смыкались над головой, что ветви деревьев в лесу. А с улиц несет чем-то терпким, горьким, либо приторно сладким. Найти дорогу в тком лабиринте безумно сложно, если только не бываешь тут каждый день. Но все-же несколько часов плутания принесли свой результат: путник остановился перед богатым домом, державшимся чуть особняком от остальных нагромождений. Он замер, словно ожидая чего-то, улыбнулся. И, только хотел повернуть, как дверь со скрипом растворилась.
- Винсент, уже приехал?
На пороге дома стояла молодая женщина в простом ежедневном платье, похожая на Винсента как две капли воды. Те же зеленые глаза, с хитрецой поглядывающие из-под тонких бровей, бледная кожа и изящные черты лица. Но волосы светлые. Будь они черными, как ночь, их обоих можно было бы и перепутать. Женщина вышла на улицу и пальцами коснулась щеки путника.
- Ты устал? Ну знаю же, что устал. Скорее, домой заходи. Как? Нашел уже невесту? – Мягко усмехнулась женщина.
- Неужели ты думаешь, что я позволю себя стреножить, сестра? – С показным раздражением в голосе Винсент отстранился от женщины.
- Ну, ну. Не сердись, Винсент. Скорее, заходи в дом.
***
Было как раз время ужина и путник подоспел как раз к столу. В доме они были лишь вдвоем и потому можно было позабыть о формальностях и просто поболтать, пока еда стынет в тарелках. Брат и сестра не видели друг-друга так долго, что больше внимания уделяли беседе, нежели приему пищи.
- Как отец, Каролина? - Вдруг вспомнив о цели своего визита, спросил Винсент.
- Умер вчера. Не дождался он тебя, Винсент. - Женщина потупила взор. - На смертном одре он попросил тебе передать, что был не прав и сожалеет.
- Он никогда бы так не сказал. Он был упрям и непокорен. Почти уверен, что последними его словами были "чтоб этот мальчишка не зазнавался, завещаю свое дело своей дочери".
- Все-таки ты знал его лучше всех, хоть и был дальше всех от дома. - Каролина подавила смешок. - Он именно так и сказал.
- Он правильно сделал. У меня никогда не было задатков в управлении. Да и интуиция подводила часто. А у тебя, сестра, есть дар. Это естественно, что бразды должны были перейти тебе...
- Да на что годится этот дар? Я предсказала эту чуму с точностью до дня, но предотвратить не смогла...
- Ты... что? - На мгновение Винсент потерял дар речи.
Глухой удар, переросший в треск, задул пламя семейно атмосферы. По полу затопотали десятки ног. Не убежать, не спрятаться. Вот они, злые, кк голодные псы, окружили брата с сестрой. Рычат, готовы напасть. Винсент не выдержал первым. Сорвавшись с места, он попытался ударить. И тут же сильные руки повалили его на пол, чье-то колен услужливо попало по лицу, один и тот же ботинок несколько раз угодил в живот. Но успеть расстроиться, что снял панцирь, Винсент не успел - в глазах помутнело и он провалился в сон.
Когда сознание вернулось, он уже был на главной городской площади, где собрались, кажется, все горожане. Затылок и шея у основания черепа болели, тошнило. Руки и ноги были удивительно слабыми.
- Люди! Сегодня мы очистим трех женщин пред лицом Господа нашего! Да помолимся мы за их души, чтоб не слишком жестоко было наказание нашего любящего и всепрощающего отца!
Замолчи. Замолчи, проклятый. Знаком голос твой. Но невыносим. Уйди, исчезни.
- Сегодня мы сожжем ведьму и положим конец ее проклятию!
Винсент нехотя поднял голову. Толпа. Толпа людей стояла перед ним. Факелы, вилы. Все готовы друг-дружку порвать. Все боятся. И их страх как поводья управляет ими. А поводья держит в руках священник, так ловко выступающий перед толпой. В руках у священника факел, которым тот рисует алые следы в воздухе. А Каролина рядом, привязана к столбу, по которым уже накидана не одна вязанка хворосту. Ведьма. Они зовут ее ведьмой, они ненавидят ее, они готовы ее уничтожить.
Винсета держат двое, заламывают руки. Уже не больно, да и ладоней Винсент уже не чувствовал.
Тем временем святой отец окончил речь, чем вызвал бурные овации. Факел в его руке взметнулся в воздух в последний раз перед тем, как упасть в гущу веток. Хворост тут же занялся. Даже слишком хорошо для дерева. Пламя вскоре пресытилось ровами и стало подбираться к Каролине. Вот, языки его уже коснулись кожи. И она закричала.
Винсент словно куда провалился в тот момент. Его чувства притупились, а восприятие действительности подернулось. В голове стали возникать образы, мысли, действия, воспоминания. Чужие и чуждые знания заполняли голову. И чем дальше он смотрел в эту бездну, тем больше понимал: он не тот, кем себя считает. Прожитая до этого жизнь лишь часть чего-то большего.
Так же внезапно как нагрянули, знания исчезли из виду, затаившись в дальнем уголке сознания. Винсент обнаружил себя посреди площади. В левой руке его корчился, задыхаясь, священник. В правой был зажат маленький камень на токой серебряной цепочке. Люди вокруг стояли, замерев в недоумении. Для них все случилось слишком быстро. Они еще не успели оценить силу своего противника и потому в нерешительности стояли в стороне.
Святой отец перестал корчиться и Дьявол позволил его телу упасть на брусчатку. Вытянув правую руку с камнем в сторону, он позволил себе бросить последний взгляд на тело сестры, оскверненное огнем. Он не успел, но сожаления об этом оказались такими маленькимИ, каким малым был Винсент по сравнению с Дьяволом. Всего лишь еще однга жизнь. Еще одна.
Нет. Это ложь. Дьявол не забыл и не захочет забыть. Всех тех, кого познал, проживая одну жизнь за другой. И Каролину он тоже не забудет.
- Прости. И прощай. - Дьявол улыбнулся. Не в первый раз он говорил эти слова...