Посейдон | ходы игроков | Забытые территории

Мне ужасно не хочется, чтобы он превратился в пепельно-серое, визжащее, разваливающееся на куски чудовище, что день ото дня все чаще является мне в моих беспокойных снах.
© Говард Филлипс Лавкрафт

Зажатый в стенах мир. Умолкший. Застывший. Задохнувшийся от безмолвия. Не пропускающий ни одной крупицы морозного воздуха.
Потертый ковер на полу. Дымчатые стены с облупленной штукатуркой. Люстра с разбившимся плафоном. Полумрак, вырисовывающий неточные силуэты предметов – шкаф, диван, стул, стол письменный. Старое дерево. Уголок общепленный. Мигающая лампочка на спящем мониторе. Одиночество.
По-другому тут не бывает. С тех самых пор, как в этот крошечный, почти игрушечный дом въехал Макс Саммерс – убогий тролль и задрот. Вместе с компьютером он завез сюда чувство безысходности. Все, затаившееся в человечестве, было здесь. Фрустрация. Паранойя. Меланхолия. Безнадега. Отчаяние. Желчь.
Все уместилось в этих стенах.
Выбор человека – быть кем-то. И выбор Макса – быть никем.

В 15.24 Саммерс проснулся на старом зеленом диване, укутанный шерстяным покрывалом. Ночь бесцельного блуждания по территориям интернета – и смешанный, неясный сон:
Бесконечный город от горизонта до горизонта. Высокие шпили небоскребов. Однотипичные здания. Кое-где купола храмов. Узкие башни. Паутина дорог. Небо – серое и расколотое пополам черной полосой. И скольжение. Вдоль по улицам. По тротуарам. По проезжей части. По разметке на асфальте то белой, то желтой. Прямо. Вперед. Влево. Вправо. И куда бы не пошел, куда бы не сунулся – везде пустота. Пустые окна домов, за которыми бездна. Пустые магазины с увядшими витринами. Пустые салоны редких машин. Пустые скверы и подземные переходы. Многие годы. Столетия. Проходят мимо. Сопровождая в бесконечной прогулке по бесконечному городу. И ни одного живого существа.
Саммер проснулся в тот момент, когда дошел до старого и заброшенного храма. Открыл глаза, увидев нависший, падающий на голову потолок блевотно-бежевого цвета. Трещину на нем. Такую же как и на небе, только потусклее. Встал, зевнув и растирая глаза красные, шипящие от боли. Попытался вспомнить какой сегодня день недели, но сознание ответило гудящей пустотой. Все смешалось. Понедельники, воскресенья. Будние, рабочие. Месяцы, года. Нет их. Растворилось время в этой каморке, уткнувшись в угол и просочившись сквозь щели. Остановился бег песчинок в часах. Давно уже. Очень давно.

В 15.26 после двух минут отупленного состояния, Макс подошел к одному маленькому окошку. Грязные, пыльные занавески темно-багрового цвета. Такие, чтоб свет не пропускали. Дотронулся до их ветхой ткани, одергивая. И посмотрел на улицу.
В 15.27 Саммерс понял, что его сон был вещим. Улицы Йеллоунайфа, заглядывающие в окно – были пусты. Как и окна ближайших домов. Солнце медленно ползло к горизонту, поливая корку снежной пыли ноябрьским медом. И ни одной живой души. Только мертвые – лежат беспорядочными кучами. Три трупа на дороге. Свалка из десятка на газоне дома напротив. Одиночные разбросаны то тут то там. Глаза открытые. Рты разжатые. В крике беззвучном к небу обращенные. Руки и ноги у некоторых оторванные. Кожа посиневшая. Подгнившая. Сухая как пергамент. Выпотрошенные внутренности. На узкой, заросшей бурьяном лужайке самого Макса тоже несколько было – девушка ближе к дороге и мальчик прямо под окном. Застыл в вытянутой позе. А за ним след кровавый. С пузырящимися, пухлыми кишками.

В один прекрасный день Макс проснулся от вековечного сна и увидел вокруг себя бугрящуюся смерть.

Вещий сон. Странный сон. Сон, который почему-то не хотел заканчиваться. И начинался снова.

Макс проснулся и подошёл к окну. И то, что он там увидёл, его не удивило. Всего лишь трупы на лужайке, на дороге. Ничего необычного. Саммерс задёрнул занавеску и, повернувшись, отправился по обычному для себя, "утреннему" маршруту. Туалет. Ванная, что бы помыть руки и не запачкать тем самым мышь и клавиатуру. Компьютер. Он прошёл пять шагов, прежде чем осознал, что увиденное им за окном не было нормальным. Даже для странного, суетливого и непонятного Максу мира, скрывающегося за входной дверью.

Первый порыв после осознания - развернуться и вновь выглянуть в окно - был подавлен могучей волей парня. Или, скорее, его страхом. Всё нормально и не касается Макса, пока это происходит там, снаружи. А сейчас, здесь, нужно выкинуть из головы увиденное и двигаться дальше, по обычному маршруту. Туалет. Ванная. Компьютер. Двойной щелчок по иконке Google Chrome'а на рабочем столе. И вперед, на новостные сайты, узнать, что происходит в мире. С непривычным страхом, что то, что лежит на лужайке окажется и здесь.

Холодная плитка туалета. Прогнивший насквозь резиновый коврик. Гадостно чавкает под ногами. Проржавевший ковш ванной. Тонкая струйка воды. Теплая. Пробирающая. И ледяной воздух, заставляющий содрогнуться. Мягкое сидение стула. Проснувшийся монитор, мигнувший ядовито-голубым экраном. Загрузка. Предупреждающе мигающая лампочка в трейе. Незамеченная небрежно. Всплывшее окно браузера. Несколько секунд кружения змейки-уробороса. И – нет соединения, проверьте настройки подключения.
Все пошло не так в этот день. Вместо шумных гудков машин и бредущих людей за окном, там была зияющая мертвым глазом пустота и свалки трупов. Вместо послушно всплывающего окна браузера – белая страница с сухой надписью.
Все не так.

Интернета нет. Трупы за окном. Пустые улицы. Что-то пошло не так в этом мире. Что-то, что лишило Макса интернета. Теперь уже нельзя было бежать от мыслей. Трупы. Трупы. Двое на лужайке возле дома Саммерса. Трое - чуть дальше на дороге. Лихорадочные попытки забыть о них, сделать вид, будто ничего не было, поднять сеть и скрыться в спасительных объятьях Всемирной Паутины, ни к чему не привели. Ментальный зуд, настойчиво требовавший встать, повернуться и вновь выглянуть наружу, посмотреть, не было ли недавнее видение просто бредом воспалённого сознания, вновь дал о себе знать. И на сей раз Макс не стал сопротивляться. Ноги сами поднесли его к окну.

Пыль занавесок. Мутное стекло. Пустота улиц. Трупы, никуда не убежавшие. Так и лежат на своих местах. Каждый в своей позе. Будто мертвецы играли в детскую игру.
«Море волнуется раз»
Бегают люди по улицам, раздирая рот в криках ядовитых. Руками нелепо махая.
«Море волнуется два»
Падают. Встают. Вновь бегут куда-то. Друг от друга. От Иных. От тех, что не Такие.
«Море волнуется три»
Прячутся в кустах, за деревьями. В ужасе затаптывают детей.
«Морская фигура на месте замри»
И падают кучами мертвых тел прямо там, где стояли. Открывают глаза, затянутые дымкой. Раскрывают рты – черные провалы. Остаются монументами. На память тем, кто еще спит, но обязательно проснется.

Макс смотрел, не отрываясь. Было что-то неправильное в этой пустующей улице. Не только трупы, нет. Их присутствию здесь, при желании, можно было придумать тысячу разумных объяснений. Отсутствие живых людей пугало гораздо больше. Никто не звонил 911, зеваки не глазели в отдалении, люди в белых халатах не проверяли пульс, пытаясь найти выживших. Нет ни лая собак, ни пения птиц, которым до лампочки все эти людские заморочки в виде горы мёртвых тел невесть зачем разбросанных по земле. Не было даже вечно голодных крыс, желающих по тихому набить желудки мертвечиной. Было пусто. Будто Макс и пара десятков трупов - всё, что осталось от человеческой расы в этом, отдельно взятом переулке.

Изучив картину в целом, Макс начал смотреть детали, переводя взгляд от одного тела к другому. И это заставило его очко судорожно сжаться. Эти люди боялись. Боялись до усрачки, несясь, не разбирая дороги, крича во весь голос, не жалея связок. Боялись друг друга и чего-то ещё. И лишь намертво задраенное окно позволило Саммерсу спать, в то время как за стеной творился ад. А теперь он проснулся и тоже боится. Потому что, чтобы не случилось с этими людьми и со всей окружающей жизнью, это может произойти и с ним.

Макс вновь задёрнул штору и лишь тогда осознал, что трясётся. Нервная дрожь била его тело, лишая возможности соображать. Нужно было успокоиться. А лучше занять себя делом. Тем более, что осознание это было не единственным. Несчастный задрот только что понял, что хочет жить.

Липкая тишина. Мир здесь. Привычный. Спокойный. Мертвый. Диван на своем месте, стол – на своем. На потолке трещина. Глаз компьютера успокоительно мерцает. Стрекочущее пение дешевых часов на стене. Раздражающее в общем беззвучии.

Спрятался кролик-очкарик. Нет его там. За стенами. Где улицы багрятся от кровавой взвеси. Где вдоль тротуаров течет чья-то умершая боль. Чьи-то страхи. Нет его там. Он здесь – в маленьком мире своем. Замкнутом со всех сторон. Безопасном. Ничего не тронет. Никто не найдет. Маленького кролика-задрота в очках. Кому он нужен? Человек-тень. Человек-никто. Он просто здесь посидит в тишине, закрыв глаза, и…

В дверь что-то шкрябнуло. Что-то маленькое и неуверенное. Так осторожно и тихо, что можно было списать даже на воображение… пока звук не повторился. Еще раз. Потом еще. Что-то извне ломилось в дверь. Что-то хотело проникнуть в убежище Макса. Что-то нашло его.

Зашторенные окна. Закрытые двери. Дети, видя страшную тень за окном, прячутся под одеяло в святой уверенности, что та пройдёт мимо и ни причинит им никаких неприятностей. Для Макса одеялом был его дом. Точнее комната, в которой он проводил 95% своего времени. А страшной тенью - окружающий мир. И, в настоящий момент, она стояла на пороге, даже не скрываясь, пытаясь проникнуть внутрь. И одеяло не помогло. А значит пора было бежать к маме.

Но Саммерс давно не был ребёнком. И добежать до родителей было бы проблематично. От странного шороха он подпрыгнул на месте. А от последовавших следом ударов в дверь побелел. Помощи ждать было не от кого. Стоило рассчитывать только на себя.

«Сейчас я умру,» - билось у него в голове. - «Сейчас я умру, и никто обо мне даже не вспомнит».

Макс лихорадочно оглядывался в поисках хоть чего-нибудь, что можно было использовать как оружие. Идеи не приходили. Молоток, фомка, гвоздь хотя бы. То, что есть в каждом доме. Но Макс никогда не занимался ремонтом или строительными работами. И инструменты могли быть здесь только от прошлых хозяев. Идея! Смутное воспоминание о том, что только въехав сюда и не выучив ещё телефоны ресторанов с доставкой еды на дом, он пару раз сам готовил бутерброды на кухне. Вспомнить бы, где она. Там может быть нож. Вилка - точно.