На умбровых берегах. Настоящее. | ходы игроков | Портрет

Яра как-то по-новому посмотрела на Гуттиэре. Грустно. Задумчиво. Тяжело вздохнула, отпустив картину, и прошла к хилой табуретке. Смахнула рукой цветную пыль. Села. Руки друг на друга сложила – примерная ученица или послушница женского монастыря. Только взгляд. Взгляд пустой.
- Я не могу вам всего рассказать, госпожа Гуттиэре. Я бы и хотела, но граф должен сам это сделать. Просто…
Она прикусила губу, скользнув взглядом по помещению мастерской. И по лицу ее, полноватому слегка, можно было легко угадать – девушка принимает решение. Сложное и важное.
- Прежде чем я что-либо скажу, ответьте пожалуйста на один вопрос: госпожа Гуттиэре, вы верите в магию?

Гуттиэре ждала. Стоя у картины, скрестив руки на груди, художница хмуро смотрела на Яру. Бывают такие моменты, когда даже очень милые с виду девушки выглядят ужасно взрослыми и серьезными, когда холодеет обычно теплый взгляд, опускаются уголки губ, заостряются черты лица мягкие. Вот сейчас это с Гуттиэре и произошло. Она не любила, когда ей лгут, когда ее пытаются запутать. Конечно, уместнее было обратиться к хозяину замка, но раз уж ей попалась Яра...
Вопрос про магию сбил немного с толку. Очень хотелось ответить бодрое "Да". Но Гуттиэре никогда не сталкивалась с волшебством, хотя в детстве всегда ждала, что из камина в доме ее бабушки в Норвегии непременно должен выскочить тролль.
- Я не знаю, Яра, - честно ответила девушка. - Никогда с магией не сталкивалась, но всегда хотела верить, что она есть.

- Во всяком случае, у вас нет и отрицания фанатичного, - вяло улыбнулась Яра. Глубоко вздохнула, будто нырять собралась. – Как я уже говорила – всего вам рассказать не могу… но кое-то что скажу. Все дело в том…
Договорить она не смогла. В узкое окно, перечеркнутое ветвистой трещиной, ворвалась птица. Черный ворон. Не мелкая и серая ворона, а именно ворон – огромный, мощный, антрацитовый. Его крылья разбили стекло и существо свалилось на пол прямо под ноги подскочившей Яры. Из его клюва сочилась кровь. Глаза, почему-то, оказались глубоко-зелеными. И Гуттиэре знала, что у птиц таких глаз не бывает. Во всяком случае не у воронов.
- Вниз! – Завизжала Яра, каким-то небывалым образом перепрыгивая через птицу и пихая художницу в спину сильными рывками. – Быстрее! Бегите вниз! Бегите!!
Выпихнув Гуттиэре за дверь, Яра закрыла ее с другой стороны, оставшись в мастерской. Художница успела увидеть, перед тем, как створки захлопнулись, что губы служанки шепчут что-то неразборчивое, а волосы ее взметнулись от неощутимого ветра, как и тогда, в комнате.
Гуттиэре осталась одна в коридоре, лицом к витой лестнице выкованной старым японским мастером. За дверью мастерской же послышался шум и громкий вскрик. Шлепок. Звук, будто гигантские когти рвут что-то. Беспорядочная возня.

Гуттиэре пожала плечами. Если не видишь суслика, это не значит, что его нет. Так же и с магией. Если она ее не видела, это не значит, что волшебства не существует. Не зря же люди веками говорили и писали о нем.
- Ну хоть что-то… - вздохнула художница и приготовилась слушать. Она уже не ожидала, что Яра расскажет хоть что-то, но очень надеялась на это. Не судьба… Зеленоглазый ворон появился так внезапно, что Гуттиэре не успела испугаться. Только поразиться красоте и мощи птицы. А потом Яра вытолкнула ее из комнаты. И заперла дверь!
- Яра! – крикнула художница, попробовав дверь открыть. Не получилось. – Яра, открой! – девушка со всей силы по двери стукнула. Потом прислушалась, что там происходит. Услышав вскрик, только сильнее стала в дверь ломиться. Даже плечом попробовала ее высадить. И снова прислушась.

Возня за дверью продолжалась еще несколько минут. Сама же дверь показала удивительное упорство, несмотря на ветхость, и не сдавалась под осадой Гуттиэре, как бы сильно девушка не пыталась ее выбить. То ли сил не хватало, то ли дверь волшебным образом превратилась в каменную.

Однако через пару минут шум резко прекратился, завершившись судорожным хрипом. И именно в этот момент (вот чудо-то) створки распахнулись, дохнув уже знакомым ароматом красок и пыли.

По мастерской будто прошелся вихрь – итак не отличающаяся порядком комната превратилась в разгромленные торнадо руины. Разбитые тумбочки, разорванные в лоскутья картины графа, выбитые окна с ошметками занавесок, пятна красок по периметру. И в центре этого хаоса прямо на полу лежит бесчувственная Яра. Одежда девушки разодрана. На плечах и руках рваные раны. На лице глубокий порез. Грудь тяжело вздымается.

- Hva i helvete?* - Гуттиэре редко ругалась, тем более по-норвежски, но не поддающаяся дверь заставляла жалеть, что художница маловато в детстве каши ела. Что делать? Долбанувшись в очередной раз плечом в дверь, девушка уже решила, что побежит вниз на помощью, но тут противная деревяшка поддалась. Застыв на пороге, Гуттиэре с ужасом смотрела на погром в мастерской. Разбитые стекла, сломанная мебель, порванные в лохмотья холсты...такие прекрасные картины. Откуда взялась эта странная птица, куда исчезла? Очередная порция вопросов закружилась в голове молодой художницы.
- Яра! - Гуттиэре подбежала к служанке. Дышит! Даже пульс проверять не надо. Легонько за плечо потрясла. - Яра, очнитесь, - вокруг оглянулась, может кувшин с водой найдется какой-нибудь.

Воды рядом не оказалось. Зато в крепко закупоренной баночке неподалеку был скипидар.
Яра застонала. Схватилась руками за голову, сжавшись в еще более тугой комок. Слегка приоткрыла глаза. Посмотрела на художницу, моргнув пару раз. Фокус наводила, видимо.
- Госпожа… вы не убежали… вам надо… вниз. Бегите из замка. Забирайте деньги… садитесь на самолет… самый ближайший рейс… бегите. Подальше отсюда…
На уголке губ заиграла рубинами капелька крови.
- Со мной все… хорошо… будет. Прошу вас, бегите…
В опухших, красных глазах девушки – слезы отчаяния и мольбы.

- А давай я сама решу куда мне надо? - немного раздраженно сказала Гуттиэре. - Встать можешь? - художница попыталась поднять девушку. Если встанет - можно будет вывести ее за дверь. Запереть мастерскую с той стороны, а потом уже за помощью бежать. И почему ей не пришло в голову спросить у графа номер мобильника?
- Есть ли вообще у него мобильник! - мысленно одернула себя Гуттиэре. Яра совсем скверно выглядела. Хорошо с ней все будет, ага, сейчас.
Скипидар был скверным средством для приведения в чувство кого-либо, но зато если его в физиономию кому-нибудь плеснуть мало должно не показаться. Поэтому Гуттиэре баночку к себе поближе поставила. Подумав немного, попробовала открыть.

- Мне… нужно…
Яра в отчаянии посмотрела на Гуттиэре. Из сомкнутых, кровоточащих губ донеслось звериное рычание. Загнанный хищник больше не может прятать клыки – вот что читалось во внимательных, живых глазах. Яра не была красавицей. Отнюдь. Она напоминала швейцарскую простушку из горной деревеньки. Сильную, крепкую, незамысловатую дивчину.
А что-то вот изменилось. Сейчас. Не только во взгляде. Не только в выражении лица. Это шло извне и обволакивало все ее естество. Постепенно проявлялось под кожей. Выползало наружу.
- Простите… не бойтесь, умоляю вас… только не сейчас… я…
Конец фразы утонул в полустоне-полурычании. Яра нашла последние силы, чтобы отпихнуть художницу от себя. Лицо ее скривилось от всепоглощающей боли.

Мир, покрытый стружкой обыденности. Живи как хочешь. Делай что хочешь. Будь кем хочешь. Но это не даст тебе вырваться из ироничного круга узуальности. Голубая планета кружится многие миллионы лет где-то на задворках вселенной. И ты лишь пыль. Незначительный, ненужный, маленький комок пыли.
До того момента, пока тебе не открывается новая сторона мироздания. Пока в твоей жизни не происходит нечто «из ряда вон».
И что тогда?

Кожа на теле Яры начала лопаться. С отвратительным тихим хрустом. Сползала лоскутьями, открывая взору жесткую, серебристо-стальную шерсть. Девушка сжалась в комок, пряча свое лицо в когтистых лапах с острыми, полупрозрачными когтями.
А через несколько секунд на Гуттиэре смотрело существо, в котором от прежней Яры остались лишь глаза. Чем-то оно напоминало смесь волка и кошки. Длинная морда с острыми прозрачными клыками, под стать когтей. Черный, влажный нос. Длинные уши свисают вниз, заканчиваясь пушистыми кисточками. Мощное тело покрыто короткой, жесткой шерстью, переливающейся то серебром, то пеплом. Пушистый хвост скорее напоминает лисий.
Существо резко вскочило на лапы, посмотрело на художницу и заскулило. После чего начало медленно пятиться, спотыкаясь о перевернутую мебель.

Гуттиэре отшатнулась от Яры, едва услышала рычание. Она ожидала чего угодно, но только не этого. Яра сложнее, чем кажется? А кто действительно прост? Но одно дело, когда в человеке находишь качества неожиданные, и совсем другое, когда милая служаночка превращается в зверя. И пусть Яре страшно не меньше, чем Гуттиэре. И пусть в глазах мольба, а не злоба хищная.

И что тогда? Бежать! Позвать на помощь. Гуттиэре сжала банку с скипидаром, но не спешила ее откупоривать. Ей было жаль Яру и она не хотела причинять служанке вред. Без лишних разговоров и размышлений Гуттиэре со всех ног рванула к двери, а потом к лестнице. Хотелось верить, что внизу она не нарвется на толпу пушистых то ли волков, то ли кошек. И там хоть кто-нибудь знает, какого черта тут происходит!

Зловещие переплетения витой лестницы. Морды демонические скалятся и лыбятся ядовито. Ноги дрожат. Спотыкаются. Сердце отбивает бешеный ритм. Воздуха не хватает. Ступеньки бегут, перетекают. Кажется быстрее, чем двигаются сами ноги. И от скорости они вдруг начинают путаться. Ритм сбивается. Одна заходит за другую. И твердая поверхность вытекает. Момент невесомости. Падение. Глаза рефлекторно от страха зажмуренные. Вот-вот произойдет удар об пол. Или об ступеньку. И сломается шея. А может хребет. И все кончится. И не будет ответов на вопросы. Граф останется загадкой, как и Яра-волко-кошка. И…
Теплые руки в черных перчатках. Грудь, замотанная в вычурную рубашку из золотисто-зеленого шелка. Брюки черные с изумрудными швами. Заправленные в высокие, солдатские ботинки. Медальон золотой на груди с огненным опалом. Аромат едва ощутимый. Сладковатый. Приятный. Волосы черные, по плечам небрежно раскиданные.
Граф Сиэлле Кирия.
Поймал художницу в полете, не дав ей навернуться с лестницы.

Страх, сильный, почти панический все же накрыл. С головой, так, что дышать трудно и ноги как ватные. Боялась ли Гуттиэре так раньше? Нет. Не было такого, даже когда на всей скорости на встречку вылетела и чуть в фуру не врезалась.
- Черт, - пискнула художница, спотыкаясь и летя с лестницы. Какая глупая смерть. Рухнуть и сломать себе шею, убегая от зверюги неведомой.
Чьи-то руки остановили полет. Гуттиэре уткнулась в шелковую рубашку, даже не думая, кто это может быть. Без когтей и шерсти - и то спасибо. Несколько глубоких вздохов, чтобы в себя прийти, и художница глаза подняла.
- Граф? - голос дрожит и звучит очень тихо. - Там Яра! С ней...странное что-то...

На лице странное выражение. Какое-то… неуловимо-грустное. И понимающее. Красные глаза смотрели вниз двумя узкими щелочками и, на мгновение показалось, что они источают свой собственный, алый свет. Губы крепко сжаты. А одна рука успокаивающе провела по спине – жест, чем-то напоминающий о дрессировщике, который утихомиривает испуганного питомца.
- Все хорошо. Я знаю. Прошу, извините меня. Я не должен был оставлять вас здесь одну, особенно в первый день.

Отстранив девушку, граф слегка наклонился, заглядывая тревожно ей в глаза. Казалось, его совсем не волновало то, что там наверху происходит. Он был всецело поглощен изучением выражения и взгляда Гуттиэре.
- Вы сильно испугались? Конечно сильно… Такое не каждый день увидишь. Послушайте, Гуттиэре, вы не убежите прямо сейчас? Мне нужно подняться и… навести порядок. Миссис Орнц!

Из-за спины графа выглянула старушка. Нет, старуха. А если еще точнее – древняя, допотопная развалина, которая уже обоими ногами стояла в могиле и только головой торчала наружу. Сгорбленная настолько, что макушка ее вытянутой, как у жирафа, головы доходила художнице до груди максимум. Крючковатые руки и такие же палки ног. Сухая, пергаментная кожа, покрытая серыми и красноватыми пятнами. Выступающие кости. Вздутые синие вены. Длинные волосы ярко-белого цвета, заплетенные в густую косу, свисающую до самого пола из-под серо-черной тряпки-косынки. Один глаз белый, явно слепой. Второй темный, практически черный.

- Она останется с вами, хорошо? Миссис Орнц, пожалуйста, посмотрите за девушкой.
Отодвинув Гуттиэре, граф перескочил одним прыжком несколько ступенек лестницы, как вдруг задержался, посмотрел вниз на свою гостью внимательно и добавил:
- Гуттиэре, я вам все объясню, раз уж вы все равно увидели. Если вы меня выслушаете и решите уехать – я все пойму и держать не стану.
Сказав это, он скрылся наверху.

Ветхая старуха подошла к художнице и шепеляво просвистела:
- Детошко мое дорогое, шолнышко мое шветлое, да ты ж крашавицша яка пишанная!

- Не убегу, - покачала головой Гуттиэре, уже вполне пришедшая в себя. Ей не помешала бы чашка кофе, но в целом мозги уже почти встали на место, сердце перестало бешено колотиться и страх постепенно уходил. Возможно, спокойствие графа и ей передалось.
Кивнула Сиэлле, когда тот обещал, что объяснит все, устало опустилась на чугунную ступеньку, спиной к перилам прислоняясь. Без особых эмоций посмотрела на старуху. Даже не удивилась откуда здесь такой антиквариат. Наверное. вместе с замком по наследству переходит уже лет триста.
- А вы в кого превращаетесь, миссис Орнц? - попыталась пошутить художница.

- Я-ааа? – Хитро протянула старуха, усевшись вдруг на пол и достав из складок своей хламиды куколку из сена и ниток связанную. Из куклы торчали понатыканные в разных местах золотые иглы с костяными круглыми навершиями. Достав пучок рыже-коричневых ниток, миссис Орнц начала лепить кукле парик из густых, длинных волос.
- Ижбавищя божше от превращения меня. Щложно это вще. Щтрашно. Он, пощлухай…
Сверху донесся душераздирающий грохот, словно здание начали разбирать по кирпичику. Старуха тяжело покачала головой с видом полной тоски, продолжая свое занятие.

Гуттиэре с интересом посмотрела на куклу. Интересно, швейцарские старушки шарят в магии вуду? Эта древность вполне могла бы...
- А многие у вас тут превращаться умеют? И граф тоже может? - начала распросы девушка. С одной стороны - из чистого любопытства, а с другой - надо же было узнать хоть что-то. Оставалось надеяться, что после нового вопроса не явится ворон и не устроит еще один погром.
Черт...Художница вскочила на ноги и сделала несколько шагов вверх по ступенькам. Остановилась, на старушку оглянулась.
- Что там такое?

- Та шадись, шадись, - махнула рукой старушка, рассыпав крошку пыли. Или это она сама уже от ветхости и древности распыляться по атомам начала? – Шиэль рашберется. Верь ему, деточка.
Ведьма подняла глаза, белый и черный, неожиданно пронзительно всматриваясь в художницу.
- Верь ему.

Прошло не больше двух минут, как сверху лестницы раздались легкие, шелестящие шаги. Похоже, граф просто не умел ходить иначе – он крался, будто кошка, заглушая свою поступь тишиной.
Спустился он в одиночку. Ни намека на Яру. Да и вид у графа был разнузданный – рукава закатил, рубашка из штанов выбилась, волосы слегка растрепаны. Что, впрочем, на удивление придавало ему еще больший шарм.
Кинул встревоженный взгляд на миссис Орнц (не наговорила ли чего лишнего?). Старушка либо не заметила, либо тщательно делала вид, что не замечает – вся погрузилась в плетение шевелюры кукольной.
- Гуттиэре, - обернулся к девушке Кирия. – Пройдемте со мной в кабинет? Там мы сможем… спокойно поговорить.

Поднялась на еще одну ступеньку, но остановилась. Посмотрела на старуху, задумавшись кем может быть эта женщина. Графа она зовет по имени, не господин граф. Старая няня? Может быть.
- А у меня есть выбор? - скорее самой себе, чем миссис Орнц сказала девушка. Она была в такой ситуации, что ей ничего не оставалось, кроме как верить графу Кирии.
- А где Яра? - спросила художница, едва увидев Сиэлле. В другой момент она бы, возможно, подумала, что небрежность идет графу куда больше, чем упорядоченность и прилизанность, но сейчас не до того было. - Идем, - согласно кивнула Гуттиэре, решив, что на лестнице она никаких объяснений не дождется.

ссылка