Краткая история об отважных и смелых героях | ходы игроков | Глава II

Когда Ветер, то ли повинуясь стадному чувству, то ли гонимый страхом, бросился в пещеру вслед за укушенным ослом, Лин поневоле бросился следом - ведь он держал в руках уздечку. Выпустив ее уже у самого входа в зияющую пасть пещеры, он на секунду притормозил, и даже отшатнулся было, увидев в глубине какую-то тень, принадлежавшую явно не лошадям. Его передернуло от страха, хотя он и не увидел ничего толком. Зато вот когда услышал, впору было испугаться основательно. Но он не успел и слова сказать, потому что, обернувшись, увидел, как спутники его, отчаявшись бороться с армией козлов, бегут в пещеру, грозя сбить его с ног. Поэтому он поспешно сделал несколько шагов в темноту, надеясь, что не споткнется, и пытаясь нащупать руками стену и держаться поближе к ней - просто так, на всякий случай.

Отважный нежно поцеловал Кит в ушко и тихонько заржал так радостно…
Кит потрясла головой, взмахнула хвостом и подтолкнула Отважного своим стройным боком…
А Ветер носился вокруг сталактита, разнося свой ржач по пещере…
Безымянный устало молчал, поглядывал на этих идиотов и слизывал с камня плесень, светящуюся во тьме…
Он так проголодался…
И только Стефан, упрямый, задиристый и непокорный Стефан, казалось, не имел никакого к ним отношения – он тупо стоял, не шевелясь, в углу и смотрел в стену, на горящие мазки плесени.

После, наверное, получаса безумной беготни во тьме по переплетенной сети тоннелей перед героями, наконец, предстала большая пещера. Которую можно было бы назвать просторной, если б не множество сталактитов, сталагмитов, сталагнатов*, балконов и ярусов.
Все здесь словно было исписано чем-то, мерцавшим мягким бирюзовым светом. Судя по сырости и легкому зеленоватому туману, прятавшемуся в самых дальних уголках, а также по откровенному запаху… плесени, это светилась какая-то необычная… плесень, росшая на камнях. И это все, что можно было о ней узнать. Но зато, благодаря ей, можно было разглядеть пещеру в подробностях.
Вот там, справа, с потолка лился маленький водопадик, булькавший в небольшом озерце. В волнующейся воде отражались светящиеся узоры, украсившие свод. А слева паслись лошадки, что безмятежно весело ржали и носились меж сталагмитов, то и дело облизывая вкусные стены. Чуть дальше – Стефан, безучастный ко всему этому. А прямо впереди – огромный сталагнат, у которого на полу вальяжно разлегся скелет. Он тоже светился, причем ярче стен, словно люстра.
Приглядевшись, охотники на троллей вдруг поняли, что на камнях действительно были надписи, причем на их родном языке. Только почерк был ужасно корявым и неразборчивым… Удалось понять лишь одну фразу, мерцавшую прямо над скелетом:
«Эти пещеры свели меня с ума».
Судя по сырости и легкому зеленоватому туману, прятавшемуся в самых дальних уголках, а также по откровенному запаху… плесени, это светилась какая-то необычная… плесень, росшая на камнях. И это все, что можно было о ней узнать.

Вот такая картина предстала перед охотниками на троллей, когда они, наконец, собрались у входа в эту пещеру. Поскольку из-за темноты и постоянных падений бежали они разрозненно, то кто-то здесь оказался раньше, а кто-то – чуточку позже. Но самое неприятное (или приятное?..) было в том, что в результате старый колдун куда-то пропал.
Под горящими сводами царила тишина, нарушаемая лишь плеском водопада, топотом лошадей, их ржанием и громким дыханием храбрых беглецов. Козлы и сам дед, не умевший ходить бесшумно, явно были уже где-то далеко.

Бегала Рианнон быстро. Даже с ногами побитыми. И даже умудрилась не заблудиться в хитросплетении ходов, не оказавшись в каком-нибудь мрачном тупике. Но темнота давила и становилось страшно не на шутку. Особенно, когда поняла, что одна осталась.
- Райх, - позвала Ри. На всякий случай. Нахальный следопыт обладал дурацкой привычкой появляться в самых неожиданных местах, в самый неожиданный момент. Надо сказать, что эта привычка пару раз спасла Рианнон жизнь. - Куда слинял, лохматый? - стараясь обойтись без дрожи в голосе снова позвала эльфийка. Впереди был свет тусклый, мелькнула тень чья-то. Но не райхова, а старого мага. Ну хоть кто-то. Наверное, первый раз в жизни Ри была рада старикана видеть.
- Све..Се...Сьвал...Съеельсвардсен! Подожди! - имя мага полностью эльфийка тоже в первый раз выговорила. Старик не остановился, тогда Ри поспешила за ним, на свет. Оказалось, что светится плесень. и мало того, что плесень светилась, она еще и образовывала какие-то письмена на стенах.
Кроме Рианнон в гроте не оказалось никого. Только лошади их. Неужели старикан вместо того, чтобы остаться в относительном уюте светящейся пещеры предпочел уйти в темные тоннели? И осла бросил? Проходов несколько...Ри сделала несколько шагов вперед и остановилась. Куда пошел Съеельсвардсен она не знала, а уйдя сейчас отсюда, эльфийка рисковала еще сильнее заблудиться.
- Кит, как ты могла убежать и меня бросить? - Ри подошла к лошадке, ласково ее погладила. Рядом с Кит спокойней было. Все же родное существо, хоть и лошадь.
Огляделась вокруг Рианнон, к скелету подошла, хотела дотронуться, но передумала, надпись заметив. На мертвеце же тоже плесень. Вдруг она глюциногенная?
Когда из проходов стали появляться один за одним ее спутники, Рианнон чуть не расцеловала каждого от радости, но быстро взяла себя в руки, даже на Райха глядя как обычно, с прищуром насмешливым, и только сказала:
- Долго же вы гуляли. Бард, тут накарябано что-то, прочесть сможешь?

Углубляясь в пещеру вместе со своими спутниками и на секунду оглянувшись, Лин увидел в светлом проеме толпу козлов, и в самой гуще их - мага. Первым порывом его было броситься на помощь старику - ведь затопчут же, забодают, он и так слаб, и ходит-то с трудом. Но сминавшая Свара армия зомби была весьма многочисленна, а он - слишком мал и слаб, чтобы противостоять хотя бы полудюжине из них, не говоря уже обо всех... И он продолжил свой путь внутрь, в темноту и страх, к непонятным шепчущим теням, к неизвестности и таинственности, за героями, которых он скоро потерял во тьме. Было страшно. Неизвестность - всегда страшнее всего, а что ждало их впереди, не знал никто. Было больно - не столько от сбитых ног, сколько от потери старика, к которому успел привязаться, и он тешил себя мыслью, что тот успел сотворить какое-нибудь заклинание, которое на этот раз убьет, а не оживит рогатых. Было холодно, темно и одиноко. Вот уже не слышно ни потустороннего шепота, ни ржания лошадей, ни шагов спутников. Оказавшись совсем один в хитросплетении коридоров и тупиков, Лин почти запаниковал и бросался то в одну сторону, то в другую, смахивая с глаз слезы и стараясь не дать себе упасть. Когда же в конце одного из коридоров забрезжил призрачный свет, он сломя голову ринулся туда, несмотря на усталость, и с невыразимым облегчением увидел там лошадей и своих спутников. Мага среди них не было, и он уже искал слова, которыми мог бы сообщить о том, что видел, как эльфийка попросила его прочесть что-то.
- Конечно, могу! - отозвался он, обрадованный, что ему нашлось занятие и он может, наконец, быть полезным и немного отложить сообщение нерадостной новости. Только сейчас бард заметил, что светящаяся плесень на стенах действительно образовывала какие-то письмена. Вот, вполне читается "Эти пещеры свели меня с ума", а дальше... так, что это за слово?

Под конец бега Бронник серьёзно захромал. Правая нога беспрестанно кровоточила и он оставлял на камнях тоненький кровавый след. Левая же просто была натёрта-перетёрта и болела будто одновременно кусали сотни три пчёл и пара шершней. Поэтому в пещеру он входил уже всерьёз припадая на одну ногу и выдавая гримасу, когда ступал на другую.

Мага он тоже потерял. Говорил ещё, кажется, Арбром, что прощёлкаешь мага, угробишь дело. Прощёлкал. Он долгое время бежал за магом, удивляясь как старческие ноги так скоро несли тщедушное тельце и повторяя за ним все повороты, но в какой-то момент инстинкт подсказал ему, что нужно выбрать второй справа коридор ищ четырёх возможных. Об этом он честно постарался предупредить деда, крикнув что-то вроде "Не туда!" и уже теряя его из виду. А после бежал уже сам, время от времени выбивая искры двуручником, ругаясь и слыша лишь свои шаги и свою ругань. А после шёл. А после шкандыбал.

Добравшись до своей лошади, он сжал руку в кулак, чтобы врезать тупой скотине, но, внезапно, почувствовал сильную усталость. Такую сильную, что... меч выпал из разжавшихся пальцев, правая нога подкосилась и он неуклюже бухнулся на камни, добавляя ещё пару синяков к той паре десятков после драки с козлами. Так и остался сидеть, оперевшись спиной о сталагмит, упрямо наклонив голову и зачем-то поглаживая рукой плесень. И молча, разумеется.

- Тут я, тьфу, - смачно сплюнув, Райх скатился на заднице по зеленому пологому скату, после чего, небрежно отряхнув филейную часть своего туловища от светящегося мха, принюхался - нюх следопыта, проработавшего, в своё время, настоящим рейнджером в Вонючих Дебрях, никогда не подводил.
Когда, в принципе, работал, конечно же.
Взял горсть мха, растёр между пальцами - большим и указательным. Принюхался, ноздрями из стороны в сторону водя, аки дворовой пёс на цепи, принюхивающийся к запахам сытной стряпни, доносящимся из раскрытого окна избы. Хм. Аромат зловонно-мерзкий или рвотно-ядовитый? Может быть, кислотно-жгучий? Язык высунул от натуги, борясь с желанием всё-таки попробовать на зубок, мало ли - сколько раз бывало, что попробуешь какой-нибудь грибок, просто с голодухи, а потом просыпаешься в таверне, в горячей ванной с пенкой, голый и в одних только сапогах, да с мечом в руке.
Хм.
Жжет пальцы, или только показалось?

Стоило Лину подойти к надписям, как они словно ожили. Засветились ярче, врезаясь в глаза. Заполняя их потусторонним мерцанием.

«Кто-то говорит – смерть. Кто-то говорит – жизнь. Верю ли я в них? Верю.
Жизнь – край пропасти, на которой так приятно ловить соленый, колючий ветер, провожая взглядом туманные переливы под ногами. Приятно дышать. Просто дышать. Полной грудью. Полным животом.»

Голос барда звучал особенно звонко в тихой мгле пещеры. Перед глазами заплясали разноцветные светляки и Лин почувствовал, что в его голову заползли сотни маленьких, чужих тараканов. Но оторваться от корявых надписей он уже был не в силах.

«Смерть – шаг. Один лишь шаг за край. И ведь чертовски здорово, когда ветер с бессильной яростью старается ухватить тебя за пятки, когда он мчится вниз, наперегонки, стараясь укусить этой жизнью. А тебе наплевать. Да-а-а. Нап-ле-вать. Ибо шаг уже сделан и твой полет куда быстрее жалких потуг стихии. Тут чувствуешь себя Богом. Всесильным. Творцом своего Я, своей судьбы. Своей погибели. Пусть лишь один короткий миг, несколько секунд. Но ты – Всё. Ты заполняешь собой, своей болью, своей ненавистью, своим жаром эту хваленую, чванливую жизнь. Весь ты. Один на один с Собой. А кто она? Ты? Кто ты? Кто? Ты?»

Внезапно охрипшее полупение барда прервал громкий стук шагов. Он доносился из глубины пещеры, и не успели бравые охотники напрячь свои члены, как к ним на каменную площадку выбежал… Съеельсвардсен! Да не один, вот беда, а с зомби-козлом, который не отставал от него ни на шаг.
Увидев своих добрых друзей, волшебник резко развернулся к врагу, взметнув пыльные полы рясы. В глазах его была написана решимость. Теперь, когда за спиной великого чародея стояли те, кто на него полагались, Свар не мог отступить.
Руки взметнулись вверх как раз вовремя, чтобы запустить в подгнившего уже козла заряд снежно-белых искр. Поднялся легкий, зимний ветерок. На героев посыпался взявшийся из ниоткуда снег. Под доспех и одежду пробрался лютый холод. И чародей внезапно показался всем устрашающим. Грозным. Могучим.
Заблеял козел. Прыгнул вперед, оставляя в снегу следы и скаля тупые зубы. А колдун хитро ощерился и, разведя руки в стороны, сплел из морозного тумана блестящую росой сеть, которая накинулась на врага его, спеленав, а затем разрезав на сотню маленьких кусков козлятины.
Тяжело рухнул на пол пещеры маг. Смахнул пот с лица, обернувшись к охотникам. В глазах его была написана грусть мимолетного прощания. Боль от столь краткого знакомства. От тех слов, что он не успел сказать. Не успел объяснить им, как много в жизни разных богатств…
Упал Съеельсвардсен на пол. Поджал под себя ноги, захрипев. И вдруг… лопнул! Разлетелся мыльной пеной, не оставив после себя и следа мокрого.
Значит, вот как умирают достойные чародеи первого ранга…

Торжественный миг всеобщего удивления прервал голос барда, который, хотел он или не хотел, но вынужден был продолжать чтение горящих букв.

«Ты страшна. Ты пугаешь. От тебя по моей коже следует череда мурашек, ознобом расходящихся по лопаткам, липким потом останавливающихся на хребте. Ты величественна. В твоих словах только ложь. Такая правдивая, что истина умирает. Ее больше нет. Да и не нужна она. Ложь… правильнее. Она позволяет открыться тому, что залежами покоится на дне проклятой ямы, которую поэтичные лирики и просто словоблуды называют «душой». Ложь красивее. В ее крутых поворотах нет простоты, в ее виражах нет прямолинейности. Ты показываешь мне грани мира, скрытого за ложью и лицемерием. Ты показываешь мне мир. Ты живешь во мне. Ты – это я. Я боюсь тебя. Ты забрала мое имя. Ты украла его ночью, в темноте, под гулким шепотом теней. Ты украла его, выползая из-под подушки, из-под прутьев и пружин старой, дряблой кровати. Украла мое имя. Лишила его. Что будет с человеком, у которого отобрали имя? Кто я теперь? Я – Никто.»

Но не дочитал бард до конца, как его вновь прервал шум шагов, приближающихся на этот раз из абсолютно противоположного входа. Обернулись охотники, посмотрели в сторону ту и увидели… Съеельсвардсена!
Маг бежал, запыхавшись и задыхаясь, а за ним гналось двое зомби-козлов, орошая пещеру злобным рыканьем.
Увидев своих добрых друзей, волшебник резко развернулся к врагу, взметнув пыльные полы рясы. В глазах его была написана решимость. Теперь, когда за спиной великого чародея стояли те, кто на него полагались, Свар не мог отступить.
Забормотав сложное плетение заклятия, он выстрелил в козлов чередой огненных стрел, воспламенив шкуру их и оставив только лишь угли почерневшие.
Каменную площадку наполнил пламенный жар, вмиг растопив снежные сугробы, оставленные прошлым Съеельсвардсеном и заменив их багровой сажей и золой.
Тяжело рухнул на пол пещеры маг. Смахнул пот с лица, обернувшись к охотникам. В глазах его была написана грусть мимолетного прощания. Боль от столь краткого знакомства. От тех слов, что он не успел сказать. Не успел объяснить им, как много в жизни разных богатств…
Упал Съеельсвардсен на пол. Поджал под себя ноги, захрипев. И вдруг… лопнул! Разлетелся мыльной пеной, не оставив после себя и следа мокрого.

И вновь бард вернулся к адским надписям, которые никак не могли отпустить его затуманенный разум.

«Я пытался взять себе другое. Придумывал что-то красивое. Джаред. Габриэль. Николас. Красиво ведь? Да, может даже красивее настоящего. Но чужие имена не приживаются на голых лицах. Чужие имена вянут, как сорванные цветы. Джаред. Габриэль… каким оно было? Каково оно было? Мое имя… черт тебя побери!»

Стоило последним словам прорвать застоявшийся, замороженный и обгорелый воздух пещеры, как со стороны третьего ответвления коридоров выбежал… конечно Съеельсвардсен. Да не один! А целых два Съеельсвардсена! Один абсолютно нормальный и известный героям добродушный старик, а второй… зомби-маг! Белые глаза, прокушенная кожа, свалявшаяся ряса. Болезненная бледность. Открытый в немом крике рот, с которого капала ядовитая голодная слюна.
Увидев своих добрых друзей, нормальный волшебник резко развернулся к похожему как две капли врагу, взметнув пыльные полы рясы. В глазах его была написана решимость. Теперь, когда за спиной великого чародея стояли те, кто на него полагались, Свар не мог отступить.
Сцепил волшебник руки, направив их кулаками к своему близнецу-зомби. Слова, которые нельзя в мире живых произносить сорвались с усохших губ. И вырвалось с пальцев его копье черное из тьмы сотканное. Да вонзилось в грудь врагу, поглотив его.
Тяжело рухнул на пол пещеры маг. Смахнул пот с лица, обернувшись к охотникам. В глазах его была написана грусть… ну и так далее. Лопнул, да. Снова лопнул.

Продолжил Лин свое нелегкое занятие.

«Я ненавижу тебя. Ненависть дает мне желание тебя убить. Как думаешь, я смогу это сделать? Подвести тебя к краю, как в свое время подвела ты? Показать тебе, насколько хрупок человек? Моя ненависть. Ненависть господина Никто. Ты будешь со мной, пока я не воплощу ее. Смотреть на мир моими глазами. Улыбаться моей улыбкой. Скалить мои зубы. Шаркать моими ногами. Ты чудовище, о котором не знает никто. Но я расскажу. Пусть знают. Пусть видят. Тебя.»

Это были последние слова, прочитанные бардом. И как только произнес он их, как тут же рухнул на колени, сжав голову руками. В ней звенело, пело, кричало и голосило. От мерцания все смешалось, мысли шли тяжелой гномьей повозкой.
И тут…
Да, да. Шум шагов. Из очередного витка коридоров. И да – снова маг. А за ним - зомби-козел. А за зомби-козлом - зомби-маг. А за зомби-магом - нормальный козел.
Смешались кучей. Засвистели заклинания. Зашумели удары огненных шаров и цепных молний. Полился свет из пещеры. Взметнулась вода не пойми откуда. Развернулось новое красочное представление перед героями, а как завершилось – лопнули маги и сдохли козлы, оставив несчастную, истерзанную колдовством пещеру в зябкой тишине.

Страшные дела. Маг в четырех ипостасях, козлы и колдовство красочное. Пузырем лопается старикан, вновь появляется, пока бард читает надписи на стенах. А Райх, чувствуя не к месту наливающееся желание совокупляться с представительницами эльфийских этносов, пробует перетертый в порошок мох на язык, сплёвывает, молчаливо отряхивает руки, стараясь не засматриваться на Ри.
Не получается.
- Рианнон, - наконец, обращается к эльфийке, - можно тебя на секундочку? - настороженно придерживая свой меч за рукоять, отманивает девушку на пару шагов от места основных событий, дабы волна магической силы не захлестнула случайно парочку, пока будет идти обсуждение.
- Что-то странное творится, - сказал тихо, поглядывая по сторонам, поглаживая яблоко рукояти большим пальцем.
- Чувствуешь.. повисшее в воздухе напряжение?

Странное? Это мягко сказано. Пещера оказалась настолько глючной, что Рианнон была готова со всех ног рвануть куда глаза глядят. Даже к козлам. Ой-ой, стоило про них подумать, как появился зомби-козел, потом маг-козел и просто козел. Нет, нет, нет, к козлам не побежит эльфийка ни за что.
- Это не правильная плесень, и она дает не правильные глюки! - пробормотала Ри, глядя на метаморфозы с магом происходящие. Зажмурилась покрепче на всякий случай, ущипнула себя. Вдруг встанет все на свои места? Вспышки, молнии, райхов взгляд горящий. Так он совсем в другие моменты на нее смотрел.
- Уходить отсюда надо, - отошла в сторонку со следопытом нервным. - Я чувствую, что еще чуть-чуть и мы рехнемся.
Рианнон слышала каждое слово барда, постепенно понимая всю глубину ненависти этого господина Никто. И всю силу его любви. Ужас, вот что это. И надо бы оказаться подальше отсюда, не пытаясь выяснить что к чему. и тем не менее, пытается Ри ощутить, что говорят стены, воздух. Природа здесь.
- Я ненависть чувствую, - прошептала Райху. - И мне страшно становится...

Так и не успев замотать многострадальные ноги, Бронник рывком поднялся и выставил клинок перед собой. Пятки на ширине плеч, меч и голова орка тоже с плеч, ну... вы поняли, что что бы там не появилось - все с плеч рубить. Проковылял два шага на помощь магу, поскользнулся на плесени и упал на колено. Поднял голову и поонаблюдал за кончиной Съел-как-там-его. Сжал зубы, помотал головой, прикусил язык, выдохнул и сплюнул кровью. Ничего не понял и снова выставил клинок перед собой при звуках второго сражения. Снова ничего не понял, но сплевывать кровью не стал. Наблюдая за третьим сражение, уже задумчиво поглаживал переносицу, а при звуках четвёртой схватки уже ковырялся в зубах, извлекая кусочек помидора грязными ногтями.
- Здесь тоже какая-то писанина, - беучасно заявил он, отправляя кусочек помидора в темноту лёгким щелчком, - и всё-таки где же старик?

Читать оказалось совсем не сложно, буквы только на первый взгляд казались неразборчивыми, а потом словно проявились, засветились, въелись в глаза и в сознание барда, вырвались на волю его устами, оглушая, уничтожая волю, подчиняя себе сознание. Сложнее было не читать, когда после первых нескольких строк Лин понял, что слова имеют над ним страшную силу. Он попытался было оторваться, но не смог, и уже помимо воли продолжал читать странный и страшный текст, судорожно вдыхая воздух лишь для того, чтобы выкрикнуть, выдохнуть, выплюнуть еще несколько слов. Ему казалось, что с каждой фразой он слабеет, словно бы слова эти действительно жили своей собственной отдельной жизнью, и как любая жизнь, нуждались в энергии, которую беззастенчиво отбирали у него лишь за то, что он посмел к ним прикоснуться...
Не имя возможности оторваться от заплесневелых камней, бард лишь краем глаза, словно в каком-то тумане или в бреду, наблюдал, как то и дело появлялся из разных коридоров маг, но помутневший разум отказывался анализировать происходящее. Он мог только читать, произносить вслух когда-то выплеснутое на холодный камень отчаяние сумасшедшего разума, не дававшее ему теперь ни минуты покоя и заполонявшего все его существо.
Под конец, не в силах более продолжать, он обессиленно осел прямо на холодный влажный камень пола. В его голове творился сущий ад, он уже не слышал ничего, что происходило вокруг, не видел очередного пришествия старика с козлами, по его щекам катились слезы, руки судорожно сжимали виски в попытке хоть как-то усмирить бушевавший внутри хаос...

- Шшш, не бойся, - прошептал успокаивающе Райх, совершенно уже растеряв всякое терпение, взяв руки Ри в свои, сжав их крепко, прильнув к эльфийке поближе, - я не дам тебя в обиду, обещаю.
И как-то вдруг склонился следопыт, губами коснулся нежных её губ, приобняв за плечи, позабыв обо всём, обо всех - о том, что рядом находятся другие, что они смотрят, что где-то там козлы-зомби ползают и блеют своими мертвыми голосами. На всё ему вдруг стало плевать, и Райх, будто пьяный, прижал Рианнон к себе крепко-крепко, пальцами растягивая вязочки и шнурки на спине, стягивая с неё одежду в порыве безудержной, безумной страсти.

Скосив глаза на Райха и эльфку, Бронник взъерошил грязные волосы и замысловато выругался. Про себя. К такому он привык. И ему было неинтересно. Как говориться, "читал, показывал, дорисовывал". Другое дело - дед! Выглядывал, бывало, из-под широкого и плоского животика своей животины и как-то по-особенному, по-магически, наверное, водил руками внизу живота. Своего, а не ослиного. Эх, дед-дед...

Броннику внезапно стало интересно как отрегагирует на это бард.