'Savage' | ходы игроков | - 'Тени Прошлого'

"Не может быть! Неужели они неуязвимы?!" - подумал варвар. "Тогда почему они просто не бросятся на мой клинок, не прижмут меня разом..."

Он слышал громоподобный голос колдуна, и казалось, что голос этот звучит со всех сторон - из каждого угла, сверху и даже снизу.

Но вместо ужаса, Саргона разобрала злость. Это он, значит, смертный, который должен кануть в небытие, да? А она такая уж особенная?! Да, Кром побери, она умеет лечить раны прикосновением, это редкий дар, но таких целителей в мире тоже не так уж мало, и кто их помнит? Помнят правителей, воинов да чародеев. И из них из всех добрая память чаще всего достаётся как раз воинам!
А без киммерийца она бы десять раз утонула, замерзла, была бы съедена дикарями или убита... да она бы вообще осталась стоять там, как безмолвная статуя! Может, Саргон и не колдун там или что-нибудь подобное, но если и простой смертный, то не более простой, чем она!

Он бился с тремя призраками, у которых затягивались раны, и бился так, что они не могли подступиться. Борода Имира и бёдра Иштар! Пусть этот засохший идол проповедует свои бредни местным головорезам, а не сыну вождя, у которого под шлемом всегда водились мозги!

Саргон закрутился, делая ложные выпады, стараясь отогнать врагов, но не рискуя бросаться в смертельную атаку. Надо было что-то придумать. Он не верил, что это поможет, но... было бы обидно не попробовать. Выждав удачный момент, Саргон перехватил кинжал за лезвие и метнул в жуткую чёрную фигуру под потолком. Если не помрёт, так пусть хоть знает, что киммерийцы из клана Туногов его не боятся, смертные они там или ещё какие!

Саргон бросился вперед, отбивая удары, сыплющиеся градом с трех сторон, залихватски, но уже теряя силы - не так уж часто ему приходилось драться с тремя противниками одновременно, и совсем уж редко случалось так, что противники почти не уступали киммерийцу в ловкости и силе.
Так, чтобы противники были бессмертными, не случалось еще, кажется, никогда.
Замахнувшись, бросил нож в сушеную мумию, полыхающую колдовским огнём. Зазвенело, загудело что-то, и кинжал, застыв в полуметре от цели, вдруг ринулся обратно, да с такой скоростью, что Саргон еле успел увернуться, и проклятущий кусок железа лишь оцарапал ему плечо, но недолгим был момент спасения - сзади уже почти налетел призрак, уже сверкнула над головой варвара кривая сабля...

И тут опустилось лезвие.

Когда кровь хлынула черной патокой на холодный камень, Саргон медленно опустился на пол, уже не стараясь увернуться, ведь нападающий, раскрыв пасть перед своей "смертью", сгинул с ужасающим криком, растаял, словно дымка, словно туман над озером, там, далеко на севере, в стране, которую именуют Киммерией. Два брата-близнеца были рядом, и их крик слился в унисон с криком умершего.
- Этим ты себе не поможешь, дитя, - грозно прогудел голос колдуна, и один из призраков бросился вперед, к Махаон. Саргон, было, попытался помешать ему, но путь преградили еще двое "Малахаев" - в сумме трое, вновь обступили, вновь засверкали сабли, зазвенела сталь.
В то же время четвертый оказался рядом с девушкой, протянул руку, пытаясь схватить Махаон за руку, помешать ей.. едва его пальцы, тонкие, ледяные, коснулись её побледневшей, но на ощупь горячей кожи, рука призрака вспыхнула так, как загорается промоченный в масле факел - вопль, стон, растекающийся по призрачному телу пожар белого, фосфорического пламени и, наконец, вспышка - едва растворился в воздухе еще один "Малахай", где-то треснула со страшным скрежетом гробовая плита, а мумифицированный колдун мрачно прошептал, и шепот его оглушительно ударил по слуху:
- Что ж.. тогда покончим с этим чуть быстрее, - и Саргон, успешно отбивающий резкие удары, вдруг понял, почувствовал даже, что следующий удар, идущий со спины, не отобьет - теперь его окружили семеро, и деваться было не куда.

Самая бесполезная мысль, которая может прийти во время боя: "Ну, вот и всё!"

Нет смысла вспоминать свою жизнь, пока она не закончилась. Пусть её помнят те, кто останутся, пусть восхищаются те, кто был и будет всегда.

Что будет после смерти - загадка. Говорят, что пока мы не родились, мы находимся в крови своих родителей, а те тоже были в крови своих родителей. Но у Саргона не было детей, в которых он мог бы перейти. Весь свой век он лишь сеял смерть, да радовался, что сам ещё жив.

Он продолжал делать то же и теперь.

Мгновение она смотрела на предплечье — на место, где еще секунду назад сомкнулись ледяные неживые пальцы. А потом она услышала звон металла — там, где был Саргон — и внутри все похолодело.

Что говорил колдун, ей было уже неважно. Сорвавшись с места, Махаон бежала, неслась, летела к киммерийцу, спина которого была безнадежно открыта. Резким движением отшвырнула она свой игрушечный ножик, а горячие пальцы ее сомкнулись на холодной плоти "Малахая".

Саргон взмахнул мечом, делая "мельницу" над головой, отбивая резкие выпады, но не уделяя должного внимания всему, что происходило вокруг - варвар, пускай он и сильнее любого южанина, просто не может видеть затылком, а, будучи окруженным, подставляет свою спину под удар ежесекундно.
Чудовищный удар, рассекающий хребет киммерийца, кривая сабля, словно серебряный серп луны, обагренный густой и красной кровью.
Махаон, а, вернее, светящийся неясным светом её силуэт, был рядом, чтобы помешать призраку - рука её легко пресекла удар, гарантирующий быструю и болезненную смерть Саргону, и сабля, окончательно погнувшись, со скрежетом приземлилась во тьме на мокрые камни. Киммериец вновь ударил, а девушка, чьи волосы налились сиянием, а глаза вдруг стали как драгоценные алмазы, играющие бликами, горящие на солнце, мигом оказалась рядом с ним, прильнула к нему спиной, развела руки в стороны и пожелала, чтобы те люди, чьими душами пользуется злобный колдун, освободились от оков его воли.
И всё свершилось.
Саргон, занеся меч, зажмурился, а когда раскрыл глаза, увидел лишь светлые, но уже померкнувшие пятна. С призраками было покончено - плиты, закрывающие гробы, лопнули, и ни одного колдуна с кривой саблей в руке не было видно вокруг.
Хотя, нет.
Один колдун, всё же, остался.
- Очень хорошо. Ты осознала свою силу. Наконец. Подойди поближе, дитя. Помоги же мне обрести мою.

Кром всемогущий! Секунду назад всё, на что мог надеяться киммериец, если бы у него было время оценивать свои шансы, - это выиграть ещё десять-двадцать ударов сердца для девчонки.

Саргон тяжело дышал.
А сейчас вокруг него не было ни одного противника. И Махаон... выходит, все эти бредовые истории о её избранности были правдой? Выходит, она сама, не зная, была колдуньей или чем-то вроде этого? Кто знает, может быть, его предназначение - ударить её сейчас мечом прямо в шею, вложить в это движение остатки сил, рассекая бледную кожу - а там, будь что будет, главное - не позволить ей подарить чародею поддержку, о которой он говорил...

"Может быть и так, - подумал он угрюмо. - Но если я - игрушка в руках богов, это их проблема, что они забыли мне об этом сказать. Пропади она пропадом, такая судьба."

Он привычным движением смахнул с клинка кровь, хотя крови на нём и не было, и опустил руку.

- Не ходи.

Не приказ. Не предостережение. Это была просьба.

С удивлением и интересом смотрела Махаон на свою светящуюся руку, то сводя, то разводя пальцы, то поворачивая ее ладонью к себе, то от себя. С удивлением, интересом и страхом. Она не знала той силы, что живет внутри нее, не знала, что может эта сила и сможет ли она, дочь простой смертной женщины, справиться с ней. Но знала, что сила эта нужна Малахаю, и боялась, что не сумеет ему противостоять.

Рефлекторно она сжала пальцы на ладони Саргона.
- За что же мне тебе помогать? За то, что чуть не сгноил меня в той крошечной комнате без окон?

- За то, что дал тебе силу, о которой ты и не подозревала, - ответил Малахай, и в глазницах его сверкнуло голубое пламя.
- Весь твой жизненный путь был спланирован, изучен мною досконально. Я знал, что ты придёшь, знал с кем и знал когда. Чем ближе ты ко мне, тем ты сильнее, и всё, чего я хочу - чтобы ты подошла поближе.

- Был спланирован тобой, говоришь? — в голосе недобро звякнула сталь, а пальцы на ладони Саргона сжались до белизны костяшек. В памяти проносились горькие обиды детства, умирающая от болезни мать, холодный окоченевший труп Хавьера, жизнь воровством с ощущением потери, все та же комнатушка без окон, бесконечный сон окаменевшей статуи, пират и нож у горла, холодное высасывающее жизнь болото, водяная тварь, которая чуть не сожрала Саргона... — И что дальше? Что будет, когда я подойду?

- Всё кончится и начнется заново. Твоё рождение было предсказано. Твоя роль в этом мире предрешена. Сделай шаг, дитя, если он действительно тебе дорог. Иначе его ждёт гибель, - что-то нехорошее сверкнуло в тусклых глазах полумертвого колдуна, с жутким треском он поднял правую руку, костлявую и черную, укрытую старинными тряпками. Тонкие, как спицы, пальцы вдруг сжались - и Саргон, сам того не хотя, вытащил из сапога тонкий и длинный обоюдоострый кинжал, медленно, будто бы нехотя, поднял его на уровень живота, всё выше и выше, явно намереваясь коснуться острием своего горла.
- Иди ко мне, и ты спасёшь его. Стань моей, Кина, Повелительница Небес! Мы вместе будем править этим миром! Ты не можешь противиться своей судьбе! - грохотал, подобно грому, голос колдуна, взрезая затхлый и пыльный воздух подземелья. Голубые огни над головами полыхали бешеным ревущим пламенем, но вокруг воцарилась полутьма, и только фигура Малахая, явно выделяясь на фоне темноты, подсвечивалась синим пламенем.

Драться с любым противником - вызов, но драться с самим собой?!
Ооо, это было самое черное колдовство, на которое способен колдун!
Кром! Можно увернуться от языков пламени или уклониться от дьявольской хватки, плавящей плоть. Можно избежать клинка, рассекающего металл, словно масло. Можно отбить стрелу, на которой написано твоё имя. Можно хотя бы попытаться всё это сделать! Но как сражаться против своего собственного тела, подчиненного чужому коварному разуму, чужой всепоглощающей воли.
Если Малахай, или как его там, обрёл столь страшную силу, то сколь страшна была его жертва? Чего он лишился, с кем заключил сделку...
Киммериец слышал о гипнозе, об Иранистанских заговаривателях змей и факирах, о монахах из далёкого Кхитая, но ведь гипноз - это что-то вроде усыпления, а он видел и ощущал всё происходящее ясно и четко, и всё равно его собственная рука неумолимо приближала кинжал к его горлу.

Он напряг все силы, духовные и телесные, чтобы остановить это губительное движение, разорвать гибельный ход вещей...
Икры Иштар! Ведь они почти победили! Иначе не стал бы этот проклятый колдун предлагать что-то девчонке! Так близко от победы, и так близко к смерти.

Не такой представлял себе свою смерть киммериец, но он твёрдо был уверен, что если Махаон согласится, тогда уж точно ничто не спасёт его тело, а возможно и душу.

- Оно... того... не стоит... не ходи... - с трудом шевеля непослушными, побелевшими от напряжения губами, проговорил он. Сил не было даже на то, чтобы улыбнуться напоследок.

- Править? С тобой? — пошептала она, широко раскрытыми глазами глядя на то, как Саргон подносит кинжал к своему горлу. — Саргон, что ты делаешь?! — взвизгнула она — ей стало страшно. Вокруг не лязгало оружие, их не окружали толпы врагов — не было ничего, что ярит, заставляет сражаться, посылая в кровь тот самый дух сражения, который и дает сил противостоять. Здесь и сейчас все было тихо, покрыто вековым прахом, и будто бы предрешено. Их приход сюда — не их добрая воля, а решение старого разложившегося колдуна.

Нет! Их жизни не стоят того, чтобы Малахай правил этим миром. Она снова вспомнила крошечную запертую комнатушку без окон. Если ему так нужна ее сила, сила, которую она не просила и не желала, он ее не получит. Пусть лучше безнадежно умереть здесь и сейчас, чем позволить колдуну получить то, что тот желает.

Она мотнула головой и кинулась к Саргону. Что могла она? Схватить его за крепкую руку, которая бесконечное множество раз поднимала и опускала тяжелый меч? Попытаться отвести эту руку в сторону? Бороться с воином, который в несколько раз большее ее самой? Нет. Все, что она могла, это скользнуть между кинжалом и киммерийцем, обнимая его за шею, подтягиваясь, вставая на мысочки, закрывая его горло собою.

Перед глазами стоял образ Хавьера. Бледного, мертвого, окоченевшего, в сточной канаве. Слезы полились из глаз. Может быть, в этот раз она сможет что-то сделать?
- Саргон, не надо, — бессмысленно и бесполезно — будто бы она надеялась, что ее простые слова помогут сломить колдовство.

Сталь клинка блеснула в неверном голубом сиянии колдовских огней.
- НЕТ! - воскликнул могущественный колдун и вскинул свою тонкую, сухую руку, освобождая Саргона от своей темной власти, но было слишком поздно - кровь тонкой струйкой хлынула по лезвию, разбежалась темными ручейками по бледной коже, пропитала одежду. Махаон чувствовала, что умирает, но сожалений не было - лишь теплый, мягкий свет вокруг, и чьи-то крепкие руки, поддерживающие её, несущие навстречу чему-то нестерпимо яркому..
Саргон, обретя власть над своим телом, рухнул на колени, пальцы его вдруг разжались и окровавленный кинжал выпал из рук. Девушка, стоявшая перед ним, медленно опустилась на холодные камни, как нечто эфемерное, невесомое. Её глаза были широко открыты. И биение её храброго сердца незримо угасало.
Малахай слабел - ни Саргон, ни Махаон не знали, что древний колдун давным-давно привязал свои магические силы к жизни необычной девушки, и теперь его могущество истончилось, как старый пергамент, рассыпающийся прахом на солнце; из последних сил черный маг попытался совершить один из своих темных ритуалов, но ничего не вышло.
Мгновение спустя колдун, не в силах держать себя в воздухе под защитой магического щита, рухнул наземь и развалился ворохом одежд и грудой костей. Синее пламя, горевшее в глазницах, медленно погасло, превратившись в жалкие угольки. Погасли и огни над головами.

Саргон попытался зажать рану рукой, остановить кровь, но увидел гаснущий огонь в глазах и понял, что это бесполезно.

- Ты его победила, - сказал он, глянув в сторону кучи пепла. - Ты справилась.

Другой на его месте, наверное, пожалел бы, что не прошел тогда мимо этого древнего храма. Но он не мог сейчас тратить время на подобные мысли.

Всё, что он хотел - это вынести её на свет. Он грубовато подхватил её легкое тело под колени и под плечи и встал. Она весила совсем немного, но после долгой и трудной схватки ему казалось, что он взвалил на себя целого быка. И всё-таки он больше ничего не мог сделать.

Жестокий и безжалостный Кром не обещал после смерти никакой награды, и Саргон не верил, что увидит Мэдб или отца, когда погибнет. Но Махаон же была не из Киммерии.
И он прошептал её на ухо:
- Скоро увидишь мать.

И крепче прижал к себе.


Волк не может есть пшеницу, а орёл не может нырять под воду. И воин с севера не умел исцелять раны. Некому было отомстить за её смерть, некому даже рассказать, как она умерла - о юных девах не складывают героических саг.

Последний вопрос.
- Что мне для тебя сделать?

Она зажмурилась и крепче сжала руки на шее воина. Пришел страх — страх за свою жизнь, но было уже поздно. Холодное касание короче мгновения, боль короче секунды — и она ощутила, как из нее стали уходить силы. Как тогда, на болоте, когда она лечила Саргона, а из кончиков пальцев вытекала ее жизнь. Но только сейчас жизнь лилась из раны, горячей кровью, а она этого уже и не чувствовала, проваливаясь в бесконечное небытие.

В небытие, из которого три дня назад ее вернул воин из Киммерии, по имени Саргон. Она снова проваливалась в сон, который будет длиться несколько десятков лет, или сотен, или еще больше — она не будет знать. И не будет больше воина, который сможет ее разбудить.

Она проваливалась и ощущала, как мерно покачивают ее волны теплого моря, знакомого с детства, теплого, ласкового, как руки мамы... по глазам ударил яркий свет, вырывая обратно из небытия. Нет, это была не мама. Это было не море. Это был мерный, но быстрый шаг Саргона, который нес ее куда-то — прочь из темной затхлой пещеры, оттуда, где могли оборваться их жизни. И не оборвались...

Она успела, смогла. Сделать хоть что-то. Пусть так глупо. Так отчаянно и без надежды на будущее. Но ведь только это только она без надежды. А он будет жить. Как жаль, что его женщины... как же ее звали? он говорил ее имя?.. не будет рядом с ним.

Свет бил по глазам, и после темного подземелья было больно. Она попыталась повернуть голову, чтобы уткнуться лбом Саргону в грудь. Но не вышло.

"- Живи," — хотела сказать она, и губы даже шевельнулись. Немые непослушные губы, которых она уже не ощущала. Не ощущала и пальцев рук, ног. Все, что еще пока было здесь, с ней, — теплая грудь воина и солнечное тепло на лице. Она снова начала проваливаться в сон. Уходить, оставлять его здесь, на Алом Тартаже... или нет? Уже неважно... потому что ощущение тела пропало, и она, легкая, невесомая осталась одна. Но не было горечи или страха — просто где-то там мама, которую она не видела уже столько лет, и Хавьер.

Содрогнулись древние колоннады, затрещали каменные плиты, заскрежетало всё вокруг, загрохотало, трещинами разошлось. Огромная глыба с потолка чуть не придавила, разбилась об пол на два куска неровных, пыль подняла. Рушится древний храм зла, черною волей подпитывавшийся, изживший себя и свой век.
Саргон, подхватив девушку на руки, стремится найти выход, бежит, спотыкается, падает и вновь поднимается на ноги - колонны громада рушится, разваливается, грозит придавить и навеки похоронить в этом проклятом месте, но Махаон, прикрыв глаза, легким движением руки отбрасывает в сторону черные каменные глыбы.
- Живи, - завещала она киммерийцу перед тем, как всё вокруг потонуло в ослепительном сиянии..

* * *

Яркие солнечные лучи горячо облизывают спину, припекая засохшие полоски старых шрамов. Песчинки скрежещут на зубах, во рту - соленый привкус морской воды. Скользкие щупальца прибрежной тины обвивают крепкие икры словно морские змеи, постепенно высыхая на солнце. Шум прибоя, ласковое прикосновение теплой воды к ноющим тупой болью ногам, отдаленные и нервные крики чаек, монотонный шелест листвы.
Могучий воин, постепенно приходя в себя, пытается понять, что же с ним произошло. Неужели всё это было лишь страшным сном? Таким реалистичным, но, всё же, сновидением? И теперь предстоит пройти всё вновь?
Пальцами прошёлся по тонкой белесой нити шрама на плече, что зверь с болот оставил, как напоминание о себе. Нет. Не сон. Реальность.
Но где же она?
Прикрыв глаза ладонью, взглянул на небо - звезда, настолько яркая, что даже свечение солнца не перекрыло её сияние, сверкнула на небосводе, и теплым, приятным морским бризом вдруг Саргона обдало.

В древних сказаниях южан говорилось, будто бы души добрых, справедливых и мудрых попадают на небо и становятся звездами.

Наверное, так оно и бывает.