Эксгибиция богодьявола | ходы игроков |

 
1933 год, 15 февраля.
Легкий снежок вьется над ночной Москвой. Тихо и спокойно в городе. Уже примерно месяц доблестные защитники Страны Советов выявляют внутренних врагов, предателей и шпионов в верхушке Партии с удвоенной, утроенной силой. Не ослабевает надзор за порядком и среди простых граждан, в особенности в столице нашей великой коммунистической Родины - Москве.

Ты видишь их в глазок. Видишь хорошие кожаные плащи, покрытые капельками растаявшего снега. Дверь в очередной раз содрогается от нетерпеливого стука.
"Может, ошибка?..." - закрадывается в голову смутная, трусливая надежда. Ошибки быть не может.
Они пришли за тобой.

Оправившись от первого шока и отложив осознание обреченности на потом, торопливо открываешь дверь. Где-то рядом слышится копошение - соседи проснулись и слушают, съежившись под одеялами. "Сегодня не нас, сегодня не нас".
Спрашивают имя, фамилию. Проверяют по бумажке. "Одевайся". На это отводится около десяти секунд.
В кое-как натянутом пальто выходишь, точнее, выпадаешь на улицу. Водитель докуривает сигарету, и тебя грубо пихают на заднее сиденье автомобиля. С двух сторон зажат между мрачными небритыми людьми. Не людьми, нет. Скорей, товарищами.
Едете по пустынным улицам. Пару раз, кажется, мимо мелькает еще один черный автомобиль, но вертеть головой почему-то не хочется - лишнее внимание тебе сейчас ни к чему.
Автомобиль тормозит возле здания. Тебя так же бессловесно толкают в бок - вылезай.
Вежливо ведут в здание. Возле входных дверей - табличка. "Главное Управление Статистики".
Статистики?!

Мужчины в черных пальто здороваются с охранником, отряхивают снег с сапог. Идете по коридору, оставляя мокрые следы за собой. Двое открывают одну из бесчисленных безымянных дверей и входят. Один на прощание буркнул: "Здесь стой".
Потом остальных приводят. Троих еще. Стоите около стеночек, изучаете паркет. Обрывки фраз из кабинета: "Доставили... Как приказано... Да бля... Нашли такси, бля..."
Выходят, злые, недовольные. "Пошли, бля. Экскурсия."

Выводят из здания всех четверых. Прежде чем подъезжает автомобиль, успевают замерзнуть носы и руки.
Вновь запихиваетесь в кабину. Этот побольше, на четверых, да еще и с маленькой кабинкой в конце. Опять снег за окном, долгая дорога. Вроде бы, уже из Москвы выехали.
За окном - темный зимний лес.
В голове - страх.
Едете долго - каждый успевает немного подремать. Резкая остановка.
Недружелюбный голос предлагает выйти из машины.
Вокруг снег и лес. Невдалеке виднеется ограда, красивая, пышная.
- Ну, че встали, давай, двигай.
Двинули к ограде. За нею - тропинка. Степень понимания ситуации движется к нулю. Но идешь покорно. Хуже уже не будет.
Липовая аллея ведет к главному зданию. Где-то сбоку виднеется что-то... Странное. Монументальное, но не очень большое. Странная крыша... Церковь?
Все страньше и страньше.
Подошли к главному зданию. Конвоиры вовсю пялятся на резные колонны и мраморную лестницу - видимо, тоже впервые здесь.
Пышная зала производила неизгладимое впечатление своей полутемностью и пышностью на привыкший к аскетизму и серости разум советского гражданина. Насладиться в полной мере не удалось - без малейших объяснений четверо были впихнуты в следующую комнату. Закрывшиеся за их сопровождающими двери с восхитительной резьбой громко хлопнули.
За длинным столом, занимавшим большую часть этой комнаты, сидели двое, и, по-видимому, ужинали. Большие часы в таинственной полутьме возле окон, которые, кажется, навсегда были скрыты за багровыми занавесками, тихо пробили дважды. Канделябр с тремя большими свечами величаво возвышался над тарелками с блюдами.
Мужчина в обычном сером костюме оторвался от тарелки (кажется, салат какой-то), и, сложив руки в замок, оглядел вас с ног до головы - как врач на медосмотре. То же самое сделала и женщина в немного потертом платье.
- А это, я так понимаю, новая партия? - Риторический вопрос, заданный куда-то в сторону конвоиров. Удовлетворившись невнятным бурчанием одной из фигур в черном, мужчина вновь вернулся к беззастенчивому осмотру.
- Ну, рассказывайте. Кто такие, что умеете.
Стоите рядочком, прямо вдоль дверок, как на расстрел. С двух сторон - сопровождающие, изредка шуршат плащами.
- Кто тут с лешими выпивает, кто по чертикам больше, кто нематериальным торговать пытался. Не стесняйтесь. Хуже уже не будет.
Совьет нуар попробовал.
Вот.
Отредактировано 14.10.2011 в 01:31
1

Нервы, нервы. Это больше всего похоже на дурацкую шутку с непомерно серьёзными декорациями. Судорожно перебирать всех знакомых, кто хотя бы теоретически мог быть способен на подобное... да нет, бред же. Кстати. А не пил ли он вчера? Да нет, вроде. И голова не болит, хотя это как раз может быть признаком белой горячки. Ужасы вокруг показывают, как в кино прямо. Ускоренно, почти беззвучно... титры только контрастируют с содержанием картинки движущейся. Страшненькой такой, да...
— Простите, товарищи, но я не вполне уверен что до конца понимаю, о чём вы говорите.
Хотел сказать твёрдо и уверенно, а получилось... блеюще как-то, что ли. Вот оно, сродство между пастушьими псами и волками в глазах отары. И невдомёк несчастной овечке, что чем ближе родственник, тем с большей яростью вцепится в горло. Не их бояться и проклинать надо, верных псов режима, а тех, кто в такой же шкуре трясётся, кто донёс...
2

Александр Гетз JackWalters
14.10.2011 17:07
  =  
Обыденнное утро, строителя Социалистической Державы. Чай, папироска, радио. Стук. "Дружелюбные товарищи". Карусель. Всё это одним мигом, пронеслось в глазах рядового гражданина Советского Союза, Александра Гетза.
И вот теперь стоя перед двумя непонятными людбми, мозаика в его голове начала обретать вид. "Дело шьют" - подумал он.
- Издеваються, над нами.....
"Товарищи это произвол, мы честные советские граждане. А вы нас на допрос. Мы ж верою и честью, грудью за отчизну. А вы нас жеж... Ну мы ж... Свои мы.... " - монолог не удался, страх окутал Александра.
- Конец..... - пронеслось в его голове.
3

Игорь Гаврилов Morgion
14.10.2011 18:34
  =  
Еще не успел заснуть. В кресле у окна сидел, лениво перелистывая страницы "Фауста". Отец с матерью в гостях - вот и славно. Можно хотя бы день не улыбаться блаженно, с щенячьей преданностью глядя в глаза бюсту Ленина. И соседу напротив можно кинуть не привычное уже "здравствуйте, товарищ!", а "привет, дядь Коль".
Стук в дверь. Как ритм боевого марша. Книга отправилась обратно на полку. Даже закладывать ее не стал. Предчувствовал будто этот стук. Не предчувствовал даже - предвкушал. Даже раздеваться сегодня не стал - ботинки только скинул, да пальто со шляпой. Пока шел к двери - снова посыпались нетерпеливые удары нетерпеливого кулака на дверь. "Не смей заставлять ждать Советский Союз, товарищ! Не привлекай на себя гнев Сталина!". Заставил уже. Привлек.

-Да, Гаврилов. Игорь Алексеевич, верно. Одиннадцатого года рождения, первого-ноль-второго. - пальцы по пуговицам пальто пробежались, шляпу на голову водрузили.

Сквозь метель в правительственной машине, под робкими осуждающе-сочувствующими взглядами соседей, которые, чуть что, тут же снова прячутся под подоконник, откуда им и так едва смелости хватает нос показать. Сквозь метель - и в "статистику". Никак, учет ведут. "В феврале-месяце план по убийствам был выполнен точно и в срок, товарищ Сталин. Вот бумага отписная, из Управления Статистики, печати все на месте, как просили."
Бросили в коридоре. Не одного. Рядом - еще трое таких же как я. Говорить, правда, не о чем. И не хочется. И не успелось - вышли к нам сопровождающие наши. Экскурсию предложили. "Ночная Москва глазами политического"? Хотя нет. Судя по всему, финансирование у них слабое. Просто заморозить решили, чтобы лишние деньги не тратить. Сами, правда, тоже стоят и мерзнут - чтобы не убежали, видимо. Набрался было смелости спросить что-то - как тут же заскрипел снег под колесами еще одного автомобиля. Нас внутрь, автомобиль - за город. И к церкви какой-то. Или к чему-то, на церковь очень похожему.
В здании - как в Зимнем Дворце. Роскошь везде. У меня, значит, в квартире лишний шкаф поставить нельзя - зачем мне, мол, такие излишества, а здесь - мрамор и резьба. Вот это я понимаю - коммунизм. В чистом, неприкрытом идеологией виде. И посреди этой неприкрытости - двое сидят. Оглядели придирчиво, как лошадь какую. Вопросы задавать начали.

-А то вы сами не знаете. Когда посреди ночи меня на улицу из квартиры забирали, все прекрасно знали. - Вырвалось с языка. Хуже уже, впрочем, некуда. - Гаврилов. Игорь Алексеевич. Умею учиться, как завещал товарищ Ленин. В троекратном объеме. Журналистом стать хочу. Лично, так сказать, нести свет социалистической идеологии в массы. Вот и все.

Пожал плечами. Ничего такого уж, вроде бы, не творил совсем уж ужасного. Мысли - мысли да, были. Но ведь и Сталин - не Бог, мысли знать не может. Если только кто-то из ребят не проболтался. Но это я позже выясню. Как - не знаю пока, но выясню. А когда узнаю, кто - тоже много чего рассказать сумею, это уж точно. Подыхать - так не в одиночестве.
Про леших с чертиками, правда - странно совсем. Может, в употреблении наркотика какого обвиняют? Если так - то точно ошиблись. Или правда, наврал кто про меня. Хорошо бы, если так.

-Товарищи, позвольте, а в чем нас обвиняют?
4

Михаил Зухерман Merchant
17.10.2011 02:08
  =  
Хоть бы поскорее уже.
Сегодня Миша готов был умереть. Голова, будто налитая свинцом, не хотела подыматься со свалявшейся подушки, отдавая тупой болью при любой попытке воспротивиться ее мнению. Переборов себя, Михаил встал и подошел к окну, шлепая по истертому деревянному полу босыми ногами. Было уже темно или еще темно. Он не знал и не стремился узнать. Хотелось есть. С недавних пор ему всегда хотелось есть. Миша криво усмехнулся самому себе. Во рту будто бы переночевала стая кошек. В зеркало, не видавшее тряпки с момента своего создания, он даже не смотрел. Ничего хорошего ему там не покажут, это уж точно. Знал бы его отец, до чего он докатится, наверное, придушил бы в колыбели. Он-то из кожи вон лез, чтобы сыночку все самое лучшее – и образование дать, и жилье, и на местечко хлебное устроить. От того и помер папаша рано. А сынуля как был дураком, так им и остался. Только теперь он таки еще и головой поехал совсем.
Мужчина принялся кое-как приводить себя в порядок после очередной попойки. Только напиваясь вусмерть он избавлялся от того видения, которое преследовало его уже несколько месяцев. Будь в его тесной квартирке какая-нибудь мебель кроме старого колченогого стола, нескольких табуреток, кровати и кухонного шкафчика, она бы наверняка была вся разломана и побита. Миша давно уже перестал запоминать тех, с кем он пил. Все равно их лица сливались воедино в образе того самого старика, который пару месяцев назад так круто развернул колесо его жизни. Он постарался вновь стереть его образ из памяти, и в который раз, сокрушенно покачав головой, понял, что теперь ничего не будет как прежде. И шрам в виде ладони на плече никуда не исчезнет. И голод этот вечный тоже теперь навсегда. Пора было собирать вещи. Скоро за ним придут. И если это будут не санитары, то милиция наверняка. Нельзя в нашем государстве не работать.
Миша сел на кровати и обхватил голову руками так сильно, будто боялся, что она может распасться. Надо было опохмелиться. Он встал и нетвердой походкой направился на кухню. Дрожащими руками вылил в стакан остатки водки и залпом выпил. Не успел он присесть, как послышался стук в дверь, отражающийся эхом от задней стенки черепа. Михаил, тяжело вздыхая, встал и поплелся к двери. Стук стал более жестким, требовательным и тут только до Миши дошло, кто может стучаться в его дверь в такой час. Внутри все похолодело. Он посмотрел в глазок. Так точно – они. Черные плащи, морды кирпичом. Стоят и смотрят, будто сомневаются в том, что кто-то есть дома, за тщедушной дверью из тонкого дерева и облупившейся краской. Не врите, вы прекрасно знаете, что ваш клиент дома.
Через пару минут Миша уже колыхался на заднем сидении автомобиля. Хорошо хоть в исподнем не выгнали, дали одеться, хоть и смотрели, при том, как на дерьмо. Пытаться задавать какие-либо вопросы Миша не стал. Он прекрасно знал, за что его взяли и что бывает с дезертирами. Статья 193, подпункт 8. "Побег, совершенный лицом командного состава влечет за собой применение высшей меры социальной защиты". Что ж, лучше так, быстро и сравнительно гуманно, чем медленно истлевать от голода в холодной квартире. Однако ж, место, куда его привезли, мало напоминало изолятор. Вместо этого он оказался в каком-то распределителе, где к нему определили еще троих столь же удачливых, как и он. Миша присмотрелся. Народ подобрался самый разный: от парня – махрового интеллигента, до нервничающего мужика средних лет. Чисто из спортивного интереса Миша хотел бы спросить у них, за что кого взяли, но промолчал. Что-то не позволило ему. Возможно, солидарность?
Их везли в лес, а еврей обреченно подумал, что он даже не увидит напоследок лица тех, кто росчерком пера прекратил его жизнь. Значит, слишком мелкий Миша, не церемонясь в расход его пустили. Ну и правильно, к чему лишний труд. Сам он поступал тогда в селе точно так же. Сказано – собрать, а как - дело десятое.
Ожидая увидеть расстрельную поляну, засыпанную легким снежком, Миша и опомниться не успел, как они оказались в окружении роскоши. У него даже от сердца отлегло. Значит, не пора еще. В таком месте не расстреливают. Одновременно с этим вновь дал о себе знать голод. Мужчина не рисковал оглядываться по сторонам – счастье казалось столь трепетным и маленьким, что стоило только пошевелить головой, как оно упорхнуло бы. Нос учуял запах съестного и тут уж Миша не сдержался – громко втянул носом воздух. Новое начальство, а это было именно оно, изволило ужинать. Еврей покорно стоял перед столом, не отводя взгляд от тарелок с едой, однако внимательно слушал, что скажут эти двое. Услышанное чуть не заставило его плясать от радости. В эти слова он и поверил-то не сразу Да! Оказывается не он один такой не ему одному всякая нечисть мерещится. После короткого взрыва радости, однако ж, накатил страх. Если есть и другие «контактёры», то значит и чертей этих самых повсюду больше, чем принято считать в их атеистическом государстве. Зухерман внимательно прислушался к тому, что говорят его товарищи по распределителю. Двое, которые попроще принялись что-то мямлить, парнишка, за которым плакали лагеря, начал, было, грубить, но поняв, что сказал, тут же принялся исправлять ошибку. Пришла и его очередь говорить.
- Я, Зухерман Михаил Абрамович, тысяча девятьсот шестого года рождения два месяца назад, состоя в рядах РККА в чине старшего лейтенанта, отбывал службу в селе Горбалеве.
Тут Мишу чуть-чуть попустило и он перешел на более разговорный тон.
- Занимался, так сказать, заготовкой продовольствия на нужды государства, где и случилась со мной эта история. Убил я тогда, ни за что ни про что человека убил, просто потому, что тот жить хотел. Вот и был наказан за это стариком одним. Теперь обречен до конца жизни голодать. Наказан. Сверхъестественным образом, не побоюсь сказать. Вот вроде и все, товарищи…
Он вопросительно обратился к сидящим напротив людям.
Отредактировано 17.10.2011 в 11:46
5

С каждым словом, сказанным припозднившимися гостями, мужчина становился все более мрачным. Густые нахмуренные брови выражали крайнюю раздраженность слушателя и даже некоторую грусть - судя по всему, он ожидал совсем другого. Он уже начал было показывать какие-то странные жесты конвою, но остановился и, прищурив глаза, внимательно выслушал Михаила.
- А, так это же... Да... Хе-хе. Михаил Абрамович... Хе-хе... Рад знакомству с вами. Мне о вас... Докладывали. То есть, не докладывали, конечно, - поспешно поправил себя мужчина, - конечно, и докладывали тоже, иначе б вы сюда не попали, но... Мне о вас рассказали, так скажем. Просили извиниться за то вторжение. Хе-хе. Нет, а вообще заня-атная история вышла, Михаил Абрамович...
Молчаливая дама дотронулась до запястья мужчины тонким пальчиком, привлекая его внимание, и выразительно подняла брови.
- В общем, ладно. Эти подойдут. Выдай им... Ну, что там надо. В общем, все. - Мужчина раздраженно махнул рукой, как бы ненавязчиво предлагая покинуть помещение. Что вы и постарались поскорей сделать - что-то подсказывало, что дальнейшее препятствование ужину могло выйти боком.
Вновь оказавшись в просторном холле, облегченно выдохнули все - включая охрану. Витающее вокруг ощущение - "Пронесло!" - было слишком сильным, чтобы кто-нибудь задумался, что, собственно, пронесло: дяденька очень грозным не выглядел.
- Ну, сидите, короче, здесь. Ща принесем удостоверения, коллеги, бля.
- Хы. Хы.
Конвоиры ушли вверх по мраморной лестнице, оставив четверых людей в полном замешательстве и одиночестве.
Социалочка жы
обстановку расписывать?
6

Михаил Зухерман Merchant
24.10.2011 01:05
  =  
Реакция «важных людей» сильно удивила Мишу. Это с чего же вдруг так заискивать начал этот человек в сером костюме? Только потом он осознал то, что ничего им известно не было. И привели их сюда исключительно затем, чтобы узнать, действительно ли они «имели контакт с потусторонним» или обозналась та организация, о которой простой народ говорит шепотом – НКВД. Наркомат, он, конечно, могущественный, но не всесильный. Сейчас Михаил в этом убедился, а еще понял, что не заговори он сейчас напрямую, то в скорости в их домах могла бы заиграть музыка. Печальная такая мелодия, которую им услышать бы уже не довелось.
Их вывели в роскошное фойе. Образы двух уркаганов в черных шинелях никак не вязались с обстановкой места, что еще раз наводило на мысль о том, что чернь остается чернью, сколько ее ни переучивай. Миша оперся о стенку, достал из кармана носовой платок и вытер вспотевший лоб. Затем окинул взглядом своих «коллег, бля» и осклабился.
- Ну, будете дальше молчать или все-таки расскажете, за что вас взяли?
Среди этой компании молодой еврей вновь почувствовал себя хозяином ситуации. А еще он на секунду забыл о голоде.
Отредактировано 24.10.2011 в 01:06
7

Виталий стоял, потихоньку осознавая происходящее. Страх. Постепенно он отступал, вытесняемый любопытством. Рушились каноны, устои строящегося социалистического общества. Народный Комиссариат не шутит. Не должен, не имеет права шутить!
На секунду прервались размышления. Как он посмел рассуждать о правах НКВД?
Всплыло словечко "коллеги". Словно бы выплюнутое. Вскользь, мимоходом, с ехидцей. В их адрес. В адрес группки съёжившихся от страха людей.
Кстати, вот и один из них, обладатель весьма характерной внешности, утирает пот со лба. Видимо, понял что-то, им недоступное? Расслабился, даже неподготовленному глазу видно. Улыбаться начал, скалиться даже. Как пёс, хозяина почувствовавший, на сочной и вкусной колбаской прикормившего незнакомца.
Вопросы задаёт. К чему бы?
— А вы, молодой человек, с какой целью интересуетесь?
Обратился к нему. Что уж там чиниться! И сразу, прийти в себя не давая, продолжил наступление:
— Вы тут, значит, будете всякие антинаучные речи толкать, нас подбивать на вольномыслие всячески? А мы, значит, отвечать должны, не думая, вредные вещи всякие — тут Виталий невольно повысил тон — А не провокатор ли вы часом, уважаемый?!
8

Игорь Гаврилов Morgion
24.10.2011 17:55
  =  
Только сейчас Игорь нашел в себе силы и желание присмотреться к товарищам по несчастью. Первый, кто стал отвечать на вопросы - молодой паренек с длинными волосами. Постарше, впрочем, самого Гаврилова. Судя по всему - труслив, да и уж кому-кому, а ему точно есть, что скрывать - эвона как он начал. "Не совсем понимаю" и прочие "бла-бла-бла".
Второй - мужик средних лет. Этот, видать, и впрямь - верою и честью за Отчизну социалистическую. Все думает, что только из-за преданности Советам защищен от расстрела или тюрьмы.
И, сразу после студента - еврей Зухерман. Девятьсот шестого года - двадцать семь лет ему, сталобыть. Бывший старший лейтенант. Высказал все "от" и "до". Думается, он бы и мать родную продал, если бы это ему жизнь спасло.
Допрос окончился неожиданно. Обедающий мужчина заговорил с одним из обвиняемых(?) в весьма вежливом тоне, извинялся за что-то. Михаил Абрамович. Вечно эти евреи, как затычка в... Неважно, впрочем.
На этом, правда, все и закончилось. Странный мужчина кивнул своим бугаям и все. Вывели из залы под белы рученьки, как говорится. Правда, что удивительно, не к стене кирпичной, а в какой-то холл. Вывели и про какие-то удостоверения буркнули. Удостоверения?

-Интересно, какие они нам удостоверения выдать собираются. О группе инвалидности, заранее? - хмуро пошутил студент. Слишком хмуро. Даже у самого и тени улыбки на лице не оказалось.

А еврей тут же свой допрос начал. "Кого и за что". Да еще в такой форме, будто мне револьвером в харю тычет. Тоже мне, начальник...
-Больно ты, лейтенант, наглый. Не по нраву мне это, ой не по нраву. Хочешь узнать, за что тут я - сперва скажи, какими судьбами сам тут оказался.
9

Александр Гетз JackWalters
25.10.2011 19:29
  =  
Вот вроде бы пока и пронесло. Эти в чёрном уг=шли и обещали принести какие-то ксивы. Что за бумажку принесут не понятно. Будем ждать, будем ждать. А вот и "три товарища" сидят. Интересно, кто они?
- Что вообще происходит? Что за цирк. Ерунда какая-то - вопросы мучали Александра всё больше и больше. Товарищи, а вы чьих будете?
Что за Антисоветщина? Может мне кто-нибудь обьяснить? - спросил Александр.
10

Михаил Зухерман Merchant
01.11.2011 21:02
  =  
Миша как-то неожиданно зло посмотрел на Виталия. В его взгляде со злобой перемешались обида и недоумение.
- Ты бы думал, прежде чем говорить, малый. Если бы я не сказал то, что от нас хотели услышать, - еврей сделал акцент на словах «я» и «нас», - то пустили бы нас в расход. Тут же. Не понимаешь что ли – товарищи узнать хотели, действительно ли мы те, кто им нужен. А если бы мы, на секунду, оказались «не теми», то за одно то, что мы здесь были, нам зашили бы рот. Возможно, даже буквально. А ты, вместо того, чтобы подумать о своих товарищах, советских же гражданах, стоял и мямлил! Знаешь, что бывает за утайку сведений государственной важности? Ему, посмотрите, оказали честь послужить Родине, а он молчит, шифруется. Вредитель, шахтинец новоявленный! Знаем, видали таких уже на Донбассе.
На невнятные вопросы Александра, стоящего рядом с ними, еврей даже не удосужился ответить. Он с подозрением уставился на Виталия, затем перевел взгляд на Игоря.
- Нам с тобой еще работать вместе, что не может не огорчать. Так вот, я о себе все рассказал еще там, - он кивнул на дверь, - если ты не помнишь.
Миша расстегнул пальто, пару верхних пуговиц на рубашке и оттянул ворот, демонстрируя огромный шрам на плече в виде костлявой руки.
- Вот за это и оказался. Кто еще будет сомневаться?
Отредактировано 01.11.2011 в 21:05
11

— В Донбассе были, значит? — неожиданно мягко ответил провокатору Виталий, — Шахтинцев насмотрелись? Все вокруг, значит, враги народа, а вы один в белом? Глупо, что я ещё могу сказать. Товарищи...
Последнее слово Виталий произнёс с горькой усмешкой. Насмотрелся уже на таких. Всем колхозом били, бывало, только не помогало почему-то. Боялись тех, кто ближе, ботинки лизать готовы были, а чуть за угол — и проклятия про себя шептали, сквозь зубы-то страшно было...
— Все мы тут товарищи, куда ни плюнь, а только с тобой бы я не то, что в разведку, а и срать бы, простите, на одном поле не сел! И не надо тут рубаху на груди рвать, видели мы таких. Работал у меня один паренёк из Шахт, не тебе чета!
Лагутенко от избытка чувств сплюнул под ноги. Отвернулся. Что толку? Горбатого могила исправит...
12

Игорь Гаврилов Morgion
08.11.2011 14:30
  =  
Посмотрел на еврея. На шрам его посмотрел. Остальных взглядом окинул.

-Ладно, хватит вам. - на Лагутенко глянул - Допустим, со всеми нами что-то странное случилось. С кем-то - мертвецы ходячие. Со мной - русалка. Едва не утянула за собой в озеро, если бы охотники не спугнули. Меня больше другое интересует - зачем мы этим-то? Что за корочки они нам выдать собрались? Не нравится мне это, господа.

Именно так, верно. Господа. Не "товарищи". Хотя Игорь и всю жизнь прожил в СССР, а вот со словечком этим так и не свыкся. Нет, где надо - там употреблял его, конечно. Но сейчас-то можно позволить себе и вольности. Потому как если есть, за что расстрелять - тут уже "товарищ" не спасет. А если ты, Игорь, "верхам" нужен, то на твое "господа" они глаза уж как-нибудь закроют.
13

Добавить сообщение

Нельзя добавлять сообщения в неактивной игре.