\Keep calm\ | ходы игроков | Z948(a).

Помнишь всё. Как схватили под руки. Как по затылку дали тяжёлым чем-то. Искры из глаз. На землю безразлично холодную. Стены помнишь. Бетонные. Звука нет. Света нет. Лишь тьма.
Люди в шлемах. Люди в броне тяжёлой. С оружием. Бьют. Кулаками стальными всю душу выбивают. В воду холодную окунают.
И крик свой помнишь. Непонимание.
Черви сомнения. Страха. Боли. Душу грызут. Сердце зубками маленькими сжимают. Миллиарды миниатюрных укусов.
А потом свет, очень много света. Что выжигает глаза. Режет плоть. Кипятит кровь.

Хотят от тебя чего-то. Чего - не помнишь. Вспоминаешь перед допросом. А после - забываешь. В пучину тёмную страдания окунаешься. И беспамятство.

Но этого всего нет. Есть земля. Есть утро. Одежда. Штаны, да майки подобие. Солнце красное. Дорога какая-то. Домик за спиной. Доски с кирпичом. Знак дорожный. Скорости ограничение - 90км/ч.
И тишина.

Опомнился. Где, что, когда, как — хуёвые вопросы, не найти на них ответов сейчас. Сперва осознание положения. Обстановки. Своего тела. Потом уже говно всякое. Хлоп! Я резко шлёпнул себя рукой по исхудавшей щеке, обтягивающей скулы чуть потрескавшейся кожей, и, кажется, наконец-то пришел в себя. Направо, налево оглянулся — черт знает что кругом. Но никого, ни единой души. Ладно.
Сев, на корточки, я обхватил руками лысый, выбритый затылок, сомкнул тяжелые веки и погрузился в беспроглядную тьму своего сознания. Воспоминания. Отдалённые картины. Ассоциации в глубинах подсознания. Что случилось? Что я делал? Что делали со мной? Кто я? Как я оказался здесь, в этой глуши? Боже, ну хоть что-то! Ну что-нибудь! Кто же я? Кто?

Единственное обращение, которое ты знаешь - "объект". Набор цифр. Зет. Девять-четыре-восемь. А. Дополнение, комментарий. Немаловажный, наверное.
Ты не всегда был в плену. Раньше было что-то светлое. Но не понять. Было добро раньше. Семейный очаг помнишь. Котелок с похлёбкой. Запах костра. Запах хвои сладкий. Доски скрипучие в доме. Чердак страшный, со своими секретами. Отец был. Фигура такая. Словно титан. Всё на себе держал. Ещё дед был. Запомнился. Старый очень. Говорил о чём-то важном всегда. Сказки рассказывал. Со смыслом.
Ещё пёс был. Охотничий, да. Выросли вместе. Лапу давал. Команд знал мнооого. Глазющи умные. Большие. Хвостом вилял часто.

А потом всё это забрали. Нет, убили. Нет. Тебя забрали. И убили. Но ты жив. Значит, что-то не получилось у неизвестных. Что-то пошло не так. Или убили тебя "понарошку". Одна видимость.
Не понять. И, ещё, словно блок какой. В памяти. Больше не вспомнить. Нет. Это всё.

Жилистые руки соскользнули с головы и беспомощно хлопнули на по земле. Бесполезно. Как затертый цифровой диск считывать — повреждённая, отрывочная информация, не дающая даже общей картины. К черту.
Я резко встал. Опять огляделся. Дом. Домик, скорее. Хм. Что там? Опасность, счастье или пустота? Я шагнул по направлению к зданию. И еще шаг. И еще. Ноги не полностью поднимались над землей и от этого издавали мерзкий шаркающий звук, который с каждым своим появлением резал уши и иглами впивался в голову. Пройдёт. Дом. Домик. Домище. Сарай, да.
Прислонился к стене, опёршись, и стал двигаться к окну. Мало ли, что там. Кто знает?

За окном зал. Диван. Тумбочка возле него. Лампа. Картина. Пейзаж лесной. Неплохо. Уютно.
Телевизор плоский. Колонки по углам комнаты развешаны. Двери, одна напротив окна, другая слева, ещё куда-то ведёт.
Ковёр на полу. Попугай на жёрдочке. Спит. Люстра.
И никого. И не слышно шагов. То ль спят, то ль в наличии отсутствуют хозяева.

Угу. Людишки живут, значит. Добрые, злые? А хуй с ними. Я аккуратно, стараясь уже не шаркать, подошел к двери и присел, уставившись на сердечник замка. Задумался. Цилиндровый, сувальдный? Хм. Это всё равно ничего не даст. Поэтому, аккуратно взявшись за дверную ручку, я не менее аккуратно стал на неё надавливать, поворачивая. Авось не закрыта? Авось.

Дверь поддалась легко. Не заперто, действительно. Зашёл в прихожую. Сразу перед - лестница на второй этаж. Деревянная. Слева - видимо кухня. Справа, собственно, площадь самой прихожей. А потом дверь. Видимо, в зал, который из окна видел.
Растение в горшке. Неизвестное. На кактус похоже немного. Люстра, опять же. Тумбочки. Одежда в шкафу раскрытом. Зеркало.

Одежда. О, хоть что-то. На всякий случай оглянувшись по сторонам, я тихо подкрался к шкафу и стал разглядывать все вещи, которые в нём висели. Женские ли? Мужские ли? Унисекс? А размер? Халявой, а иначе это не назвать, можно было бы очень хорошо разжиться, и сейчас один из тех немногих шансов. Этот дом — словно шоппинг-центр, в котором ассортимент невелик, зато всё по сходной цене.
Одно витает в голове — лишь бы не спалили, лишь бы не было тут никого, лишь бы не пришли... а поэтому тссс, тихо.

Всё так. Более-менее. Повезло, видать. По росту подходит. Женские тряпки сразу отмёл. Отодвинул влево. А вот мужскую половину осмотрел.

Я аккуратно достал синие джинсы и черную спортивную майку. Взял черную рубашку в клетку. Футболку белую в голубую клетку. Галстук зачем-то схватил, но сразу отложил. Аккуратно сложив на полу найденное, я повернулся и стал осматриваться на предмет обуви. Тут же пришла идея обыскать все полки и комоды в прихожей, а потом уже продвинуться в другие комнаты. Хорошее это дело — грабёж. А если это мародёрство, так еще лучше.

Тумбочка первая, возле зеркала. В ящике первом ключи неведомые. Батарейки. Открытки разные, не нужные никому. "Поздравляем!" Ручек горстка, карандашей. Ластики, линейки. Отвёрток пара.
Во втором ещё батарейки, целая куча визиток, подобие платка, журналов охапка.
В третьем, нижнем даже книги четыре завалялось. И документ. Паспорт, видать.

Тумбочка вторая, справа от входа сразу. Первый ящик - мелочи горы. Блестит, сверкает. Злато хозяйское. Манит немного. Пачка сигарет. Зажигалки две, коробок спичек. Газеты забытые.
Ящик второй - флешка одна. Беленькая, маленькая. Надпись - 32TB. Неплохо, наверное? Какие-то диски без картинок. Голые. CD+R. CD+RW. DVD+R. Батарейки большие. Две штуки.
Третий, последний - записная книжка зачем-то. Снова батарейки. Журнал один. "Assgirl". Явно эротического содержания. И всё.

А больше и негде смотреть - прихожая кончилась на двух тумбочках и уже разворошенном шкафе. Люстра качается, намекая тонко, мол, плохое дело делаешь, юноша.

Я взял батарейки и ключи, сунул в карман штанов отвёртку. Закрыл ящичек и перешел к следующему. Хм, и тут удача — еще батарейки и платок лишними не будут. Открыл тумбочку, смотрю — что-то сияющее, дорогое. Наверное, это точно заметят, так что нужно взять только что-то одно. поярче и побольше. И зажигалки со спичками пригодятся, да. В карман сунул и флешку. Зачем? Я так и не понял своих мотивов, но прикарманить почему-то захотелось.
Закрыв все шкафчики и подняв с пола еще не одетые вещи, я собирался пройти в другие комнаты, как вдруг услышал звук подъехавшей машины. Вот это уже не хорошо.
Всё еще стараясь быть тихим, я подскочил к той двери, через которую вошел, тихо открыл её и вышел на улицу. Столь же аккуратно закрыв, огляделся — нужно было где-нибудь спрятаться, да побыстрее. Овраги? Леса? Кустарники? Аж дух захватило... спрятаться и залечь. А потом уже всё остальное.

Добро чужое похватал ловко. По карманам распихал. На улицу вышел, дверь открыл кое-как. Скрипнула.
Шагов пару сделал. В сторону леса. Огляделся. Дух. Дыхание затаил. Задержал. Словно забыть про него захотел. Только на укрытии сосредоточиться.
Лучшего ничего не придумав, ринулся к кустарнику. Рядом. Метров пять. Нырнул прям внутрь, благо, размеры зелени позволяли. Захрустело, зашумело. По-другому никак: не успеть. Шаги. Пакетов шелест. Голоса.
- ... и повязали его нахуй. За взгляды политические, блядь. Позицию активную слишком. Не, ну нормально? Сраные федераты. Нахуй они кому нужны, блядь.

Мужчины. Один постарше. Ростом маленький. Но широкий какой-то. Руки - во! Ноги - во! Машина. Второй помоложе, но повыше. Более атлетичный. Пропорции хорошие. Брюнет деловитый. Отмалчивается, пакеты тащит.

Говорил старший:
- Ладно, располагайся. Людка ещё вещи не все забрала, так что не обессудь.- Ключ в скважину дверную просунул. Дверь поддалась без звона.- Оппа. Ну-ка, Саня, бери трубку. Бери, бери, говорю. Да брось жратву, блядь. Так. Стой здесь. Может опять шпана бесится. Революционеры хуевы. Если не вернусь через минуту - звони федератам. Хе. Уж здесь-то только они и выручат. Ирония, бля!

Блядь! Только этого мне не хватало. Сплошная удача, преследующая меня последние пятнадцать минут, резко сорвалась в обрыв, оставив лишь негативный осадок беспомощности и страха.
Подойдёт же. Въебошит по полной. Запинает, как мясо. Убьёт нахрен. Нет, не пойдёт такой расклад.
Вскочив и резко, подобно мангусту, рванув вперёд, я со всех ног побежал куда-то вдаль от дома. Догонит ли? Схватит? Поймает? Да хуй уж там. Точно хуй. Я легче, проворнее и ловчее. Эта туша не догонит. Хуй.

- Стой! Стой, зараза!- Выкрикнул молодой, в погоню устремляясь.

Ноги по травке. Куда бежать? Лес. Дыхание держать. Не сбиться, не сбиться. Мысли сталью калёной разум режут. Смущают, отвлекают. Заплетаются ножки. К нагрузкам столь резким не привыкли.
Нагоняет преследователь незнакомый. На пятки наступает.

Нет! Нет! Нет! Нет! Не останавливаться! Бежать! Бежать! Куда угодно бежать! Дышать правильно. Ровно. Ногами быстро ступать. Вещи у груди сжимать. Бежать.

Хуй. Настиг.
Удар промеж лопаток. Руки чужие. Обхватили.
На землю повалили. Носом об почву. Больно. До леса спасительного несколько метров.
Носом в траву. Трава в глаза. Зажмурился. И тут же слёзки предательские. Носом больно-то.
Зашипел на ухо парень:
- Попался, ворюга, лежи, не дёргайся, сука.

Ёбаный в рот! Блядь! Блядь! Как больно! Как же больно! Черт! Сука! Блядь! Сука! Как больно, тварь, как же больно!
Ногой, тварь. Получи ногой. В пах прямо, тварь. Получи, сука! И руками, руками по еблищу!

На нахуй. Завопил дядя, глаза выпучив комично. По яйцам хватанул. Ударца мощного.
Дыхание. С трудом вспомнил он, как это вообще: дышать.
На бок повалился. С тебя слетел.

А тебе того и надо. Восторжествовав, набросился на него сам. Кулаки, значит, обнажил.
Во взгляде словно дымка кроваво-красная, чуть сам не заревел яростно от радости схватки, в груди клокочущей.
Кулаком по лицу. В щёчку, под глаз. Чтоб кровоподтёк остался. Чтоб глаз лопнул от силы удара. И второй, в щёчку другую. И по носу. И в подбородок. Не разбирая.
Нос в кровь разбил. Полилась горячая. Всплески солёные. На лицо тебе. Языком слизнул. Сердце забилось бешено. Вены вспучились. Не от напряжения, от радости. Эйфория, блядь.
Поверженный уже не вопит, стонет. Вместо лица - кровавая масса. Утрамбован так, что мать родная не узнает.

А ты сам. Довольный. Не сдержался. Заржал радостно. Воздух лёгкие заполнил. Счастье. Кровь на носу, кровь на губах, кровь на кулаках.
Кровь на коже, кровь во взгляде, на языке.
Кровь, свежая кровь везде.

Я бил его, и бил его, и бил. Бил и калечил. Костяшками разбивал брови, выбивал зубы, оставлял гематомы на нежной коже щёк и висков. Я видел перед собой только свои кулаки и его лицо. Сперва — светлое, чуть небритое мужское лицо. Потом — кровавую кашу из сгустков крови и содранной кожи. Удар, удар, удар. Вся злость, вся ненависть и ярость выливалась с каждым прикосновением к его коже. Как пушечные ядра, один за другим кулаки уродовали её, не оставляя ни одного живого места. Я — метафора на художника-абстракциониста. Он — мольберт. Мои руки — кисти. Из белого в кроваво-красное. Из пустоты в цвет. Из ничего во всё.
Слёзы. Предательские слёзы затекли по моим осунувшимся щекам. Я ослабеваю. Я теряюсь. Я махаю по инерции, уже ничего не желая. Мои удары больше не сочатся гневом и ненавистью. Они слабы. Я слаб. Я плачу. Всхлипываю, трясусь и плачу. Я не понимаю, что происходит. Я — не я. Я заваливаюсь на спину, падаю на мягкую, усыпанную отмершими листьями землю, сжимаюсь, трясусь и плачу. Я не понимаю. Я ничего не понимаю. Это не я. Этого всего не существует. Всё — лишь злой, навеянный чем-то кошмар. Это иллюзия, это бред.
Есть раскинувшееся синие небо у меня над головой. Есть плывущие по нему редкие белые облака. Есть этот воздух, этот лёгкий ветер и шелест листьев. А всего, что ниже — не существует. И меня не существует. И гнусного запаха свежей крови, ударившей мне в нос, тоже не существует. Это всё иллюзия. Наваждение. Кошмар. Этого нет. Нет.

Ад. Мышцы свело сладкой судорогой. Язык, не слушаясь, стремился вырваться из рта навстречу солнцу.
Глазные яблоки вдруг боль фиолетовая проткнула. Стручками внутрь тела устремилась, с нерва на нерв перескакивая, сердце заставив учащённо биться.
Словно внутри организм новый. Тепло разливается. Цвет. Внутри. Много-много цвета.
И вдруг вспышка где-то между небом и землёй.
Пусто.

Смех. Это твой смех. Солнце в лицо. Тёплые лучи ласкают кожу нежную. Младенческую. Это твоя кожа.
Перила какие-то. Деревянные палки. Мягкое что-то под попой. Пахнет приятным чем-то. И яблоками.

И она. Единственная, любимая. Ласкает. Ладонями по щекам водит. Улыбается. Как только она может. Смотрит. Взглядом влюблённым.
Мама.

А потом вдруг снова вспышка. Вдруг криков агония. Мучительные стоны. Сжалось в секунду всё. Во вспышку одну. И снова пустота. И снова на траве.

Рядом тело. Как ни странно, ещё дышит. Остатки того, что раньше было человеком. Задыхается кровью собственной. Бурлит, красная. На губах. Пузырьки солёные. Лопаются один за одним. Темп замедляя.
Умирает.

Отбросить мысли. Отбросить мораль. Отбросить инстинкты. Всё к чёрту. Бежать.
Я вскочил и, утерев предплечьем своё заплаканное лицо, стал в спешке собирать раскиданные по земле вещи. Рубашки, платок, ключи эти, флешку, батарейки. Зачем мне всё? Я не знаю. Быстро, быстро хватать всё в руки. Стоп. А что у него? Превозмогая отдалённый крик жалости и вины, я подошел к распластанному телу и цепкой рукой прошелся по всем карманам. А потом — хватать вещи и бежать. Быстро.

- Ах ты ублюдок!- Раздалось со стороны дома.
Воздух разрядили выстрелы. Устремились в направлении бегущего паренька патроны.
Мимо. Мимо. Рядом. Землю вспорол. Веточку оторвал. В дерево вонзился. В тело упавшего вдруг. Добавив тому предсмертных страданий. Ух.
Но вот справедливость восторжествовала. Ногу пронзила боль в районе колена. Не в силах бежать дальше, взвыв от отчаяния и бессилия, повалился парень на землю.

Через несколько мгновений сильная рука стрелявшего перевернула тебя с живота на спину. Занёс дядька. Тот, второй. Который постарше. Толстенький чуть. Занёс руку для удара. Но подумал. Скривился в понимании. Плюнул в лицо. И поднялся. В сторону дома поглядел.

В конце концов умер.