The Valley of Sin. | ходы игроков | Act I. Wherever I May Roam. (Энтони)

Форт-Худ. Двадцатью пятью минутами ранее.

Под сводами невысокой часовне висел тяжёлый дух ладана. С узких витражей на вошедшего инквизитора с молчаливым укором взирали святые мученики, неустанно бдящие за горсткой грешников, чудом уцелевших и пытающихся жить на агонизирующей планете. В раскалённом сотнями язычков пламени горящих свечей воздухе текла неспешная мелодия органа, аккомпанирующая хору отпевающих погибших воинов - судя по всему ещё один отряд не вернулся с разведки из земель, занятых Свободными городами, уж больно часто в последнее время солдаты стали пропадать в той стороне.
Скамьи, расставленные в десять рядов по обе стороны от узкой алой дорожки сейчас пустовали, что было совершенно не удивительно в это время суток, когда работа жителей Форта была в самом разгаре, а в частях и на постах как раз проходила смена караулов. Да и, признаться, мало было желающих подпевать священнослужителям гимны за упокой - люди устали хоронить своих товарищей.
Одетый в чёрную рясу священник, руководивший хором, обернулся на звук шагов и, кивнув в знак приветствия, оставил своё место не произнеся ни единого слова, направившись к плетёной дверце будки исповедования.

Уверенные шаги инквизитора выдавали в нем человека, облеченного силой и властью, широкая поступь говорила о хорошей физической подготовке и уверенности в собственных силах, но ничто не могло выдать в нем человека, идущего по жизни с Верой. Более того, раньше, до Апокалипсиса, человека в военной форме, с оружием на плече, никто бы не мог определить, как верующего, сейчас же, когда все поменялось, уже не было таких привычных ориентиров.
Идущий инквизитор был спокоен и собран, он не первый раз встречался со священнослужителями вот так вот, прерывая молитвы, сначала это немного коробило борца с нечистью, теперь же стало привычной рутиной, так же как и почистить оружие после задания или же написание отчета. Хотя, доля лукавства была в такой оценке, еще ни разу, когда прерывались молитвы, не говорилось о чем-то малозначительном. Всегда было "что-то", и это "что-то" доставляло массу неудобств.
Не говоря лишних слов, Энтони прочитал короткую молитву за упокой и отправился вслед за священником, в будку для исповедования.

Стоило только Энтони закрыть за собой дверцу, выполнявшую здесь чисто символическую функцию, как он оказался в привычной тесной будке исповедальни, которые были похожи одна на другую, где бы они не находились. Исключением этой, пожалуй, было лишь наличие крепкого стула на месте скамеечки, способной едва ли выдержать ребёнка или исхудавшую женщину - видимо путём долгих и методичных разрушений красивой атрибутики мебили священники поняли, что проще один раз поставить нечто, что сможет выдержать тяжеловооружённого воина Веры, нежели каждый раз менять доски, предназначенные для удобства повествования своих похождений прихожан.
- Говори, сын мой. - донеслось внезапно из-за маленькой решеточки в стене, - Покайся и Он простит.

Инквизитор сел на стул, ножны сабли привычно ударились об пол, а каска, притороченная к ремню, стукнулась о стенку исповедальни. Странно, в общем-то. Каска-то кевларовая, а кевлар - это ткань, пусть и прочная. А бьется об стенку будто деревянная.
Плечами инквизитор практически задевал стенки исповедальни, судя по всему, не только скамеечка была создана из расчета на детей и женщин, сюда явно не собирались впихивать огромного солдата в боевой броне, хотя уж кому-кому, а им исповедоваться надо было чаще остальных.
Вдалеке еще раздавался хор голосов, приятно лаская слух воина.
- Я грешен, отец. Сколько ни выхожу я на задания, сколько ни молюсь, никак не оставляет меня гнев к тем созданиям бесовским, что мы уничтожаем. Каждый раз меня переполняет злоба и ненависть к их существованию, - голос Эшвуда был глубокий, низкий, что слегка контрастировало с его внешностью.

Из-за деревянной решётки, впрочем, ничем не ограничивавшей видимости и служившей скорее для вида таинства исповеди, раздался лёгкий кашель прочищавшего перед речью горло священника. Сидящий в профиль священнослужитель несколько мгновений раздумывал то ли над словами инквизитора, то ли над тем, что ему должно говорить в ответ, и наконец произнёс: - Гнев твой, сын мой, священен, ибо это пламя, что ниспосылает Михаил в сердце твоё. Ярость воина Светя священна, ибо предаёт она сил ему в нелёгкой борьбе. Ненависть твоя праведна, ибо чувство это оправдано по отношению к тварям богомерзким, что творят бесчинства на земле детей Его... - проповедник чуть замолчал, подбирая нужные слова, и тут же заговорил вновь, - Злоба же - суть корень Зла, что медленно снедает тебя изнутри. Отрекись от неё и дай волю свяшенному Гневу и Ярости своим, ибо только им место в сердце воина Его. - священник повернулся к сидящему по другую сторону тонкой перегородки инквизитору и тихо, но отчётливо проговорил, - Я отпускаю тебе грех сей, а Он прощает его.
- Есть ли ещё что-то, что тревожит сердце твоё, сын мой? - сдержанным тоном поинтересовался священник.

- Никак не..., - кашлянул. Привычка, черт ее дери, никак не избавиться от нее, наверное. Священники, они не старше по званию, но все-таки в цепи командования присутствуют, вот и возникает это "никак нет" раз за разом. Солдафон, блин. Горбатого - только могила и исправит, все верно.
- Нет, отец, ничего более не омрачает мою душу, благодарю.
На душе у Энтони заметно полегчало. Что проще, чем отречься от злобы и предоставить ее дела другим не менее смертоносным и яростным порывам? В общем-то ничего сложного. Осталось только как-то отработать это на практике.
А священник-то ничего, языкастый. Знает как облечь мысль в правильные слова, да так, чтобы, в общем-то из плохого сделать хорошее. Но Энтони был тот еще боец, он прошел через слишком многое, чтобы вот так вот легко откинуть эту печаль в виде ярости и гнева. Все это - испытания для сердца воина и отрицать это - означало ступить на очень скользкую дорожку, оступиться на которой было бы просто непростительно.

Энтони видел сквозь отверстия, вставленной в маленькое окошечко скорее для вида, деревянной решётки как узкие губы священника расплылись в едва заметной тихой благодатной улыбке, стоило только инквизитору обрезать вбитую годами службы в сознание фразу. Он удовлетворённо медленно закивал в ответ на короткую речь, столь присущую привыкшим действовать, а не разглагольствовать, воинам и, всё тем же тихим спокойным, но отчётливо выделявшим каждое слово, голосом попрощался с Эшвудом:
- Помни, сын мой, в душе каждого из нас живут два волка. Один - есть Смиренная Ярость Его. Другой - Злоба и Жестокость Врага. Оба они без устали бьются за дух твой, но только один из них победит. Тот, которого кормишь ты. - священник на несколько мгновений задержал свою речь, льющуюся мерным потоком Благодати меж уст, словно бы ненавязчиво предоставляя возможность воину запомнить свои слова, а затем продолжил - Так иди же, сын мой, неси Свет Его страждущим чадам Его, дари сердцам уверовавших в Него Благодать Его, и Ярость и Гнев порождениям Врага Его.
Священник, через тонкую преграду, разделяющую облачённого в тяжёлую броню воина и хрупкого служителя Веры, осенил инквизитора крестным знамением, ещё чуть тише добавив: - Именем Господа нашего, прощаю тебе прегрешения твои.
И вновь в тесной будке исповедальни обрушившуюся на инквизитора тишину наполняло лишь тихое пение небольшого хора, и звуки органа, исполнявшего печальный и, вместе с тем, ликующий гимн Творцу, забравшему своих детей из мира, наполненного болью и страданиями, в свои сады Счастья и Вечной Юности.

Услышав заветные слова от священника, Энтони поблагодарил его и вышел из кабинки и направился к выходу. Приятная, хоть и немного грустная мелодия сопровождала воина, его шаги были уверенные, твердые. Сила и мощь. Гранит духа. Правда на его стороне, это факт. Только аргументы нужно теперь подбирать совсем не такие. Кому какое дело, что ты прав и что ты преследуешь праведные цели, если у тебя нет за спиной могущественной Церкви, а руки не сжимают оружие? Теперь все отвернулись, многие намеренно пошли под вампиров, а еще кто-то сам стал хуже них.
Выйдя из ворот церкви, Энтони обернулся, перекрестился и быстрым шагом направился к оружейной. Нужно было как можно скорее забрать полагающееся оружие и отправиться на брифинг.

Утяжелённые ворота часовни, превращённой стараниями Церкви в настоящую маленькую крепость, беззвучно закрылись за спиной инквизитора, оборвав льющиеся волнами Благодати песнопения и тянущиеся за ним нити тонких ароматов благовоний. Тут же в наполненном монотонным шумом ожившего города душном воздухе прогремел звон колокола, возвестивший округу об окончании литургии. Прохожие, на несколько мгновений замерев на месте, как один повернулись в сторону часовни и осенили себя крестным знамением. Постояв, как они считали, достаточно, люди вновь устремились по своим суетным делам и столица, на несколько секунд погрузившаяся было в абсолютную тишину, вновь ожила, наполняясь звуками голосов, смеха, детского плача и гулом бормотания.
Прохожие, не редко встречавшиеся на пути инквизитора, который должен был пройти едва ли не через весь город, почтительно кланялись воину и обходили его стороной, не редко опасливо оборачиваясь и глядя вслед. Этого Энтони уже не видел, он просто чувствовал взгляды, сверлившие его меж лопаток. Испуганные, завистливые, подобострастные, ненавидящие. Все они были разные, но корнем у всех служило одно и то же чувство - страх. "Боятся, значит уважают" - значилось в негласной версии устава инквизиции и фраза эта почти полностью соответствовала истине. Когда-то, в самом начале своей деятельности, Церковь решила завоевать уважение людей, но сроки, поставленные перед ними, были столь малы, что все понимали, что служителям никогда не достичь намеченной цели. Времени было мало, а работы на развалинах старой цивилизации было великое множество. Тогда и появился Красный Кардинал и создал инквизицию, пойдя наименее коротким и столь же эффективным путём завоевания умов обывателей - путём страха. Инквизиция прекрасно знала о том, какие ужасные слухи распространяет толпа о её деятельности, но служители Церкви даже не пытались пресечь расползающиеся среди людей кошмарные истории, только облегчавшие их и без того опасный и трудный путь служения Богу и своему народу...
Всего через десяток минут Эшвуд уже стоял у лесенки, ведущей в бункер, в котором и находился подведомственный Церкви склад, по слухам, не только не уступавший в мощи хранящегося там оружия запасникам военных, но и превосходившим их в своей мощи и подборки уникального вооружения. Впрочем, возможно это были ещё одни россказни обычных людей.
Спустившись вниз и отворив тяжёлую стальную дверь, Энтони оказался в небольшом помещении, из четырёх стен которого лишь одна, помимо той, что была позади самого воина, выделялась ещё более массивной, чем входная, дверью и маленьким окошечком, закрытым пуленепробиваемым стеклом, из в котором тут же показалось сморщенное старческое лицо Хранителя, пристально сощурившего глаза, разглядывающего вошедшего через толстые линзы древних, как и он сам, очков.
- А... Сэр Энтони... - наконец, узнав прибывшего, продребезжал в громкоговоритель старик, - Вы у меня уже второй за сегодня... Значит остался ещё один?
Он на мгновение замолчал, уткнувшись взглядом куда-то вниз. Из динамика тут же послышалось тихое шуршание переворачиваемых страниц.
- Чего желаете? - вновь вернувшись к инквизитору, спросил Хранитель и, лукаво подмигнув, добавил, - В рамка отведённого, конечно же.

- Здравствуйте. Значит действительно на эту Миссию отправляют трех инквизиторов? Я думал это преувеличение. Очень странно. Что ж, тогда мне потребуется полный набор. Итак, штурмовую винтовку, желательно калибром побольше, патроны зажигательные к ней, 6 магазинов, обычными патронами, 4 магазина, гранаты наступательные, 3 штуки, свето-шумовые, 3 штуки, сменные керамические пластины для бронежилета, изоленту и детектор движения, если есть.
"Вроде все перечислил", - подумал Энтони, хотя, отправляясь в такие вот Миссии всегда что-нибудь да забудешь. То патронов не хватит, то еще чего. 10 магазинов почти всегда хватало. Все-таки не на сражение едем, хотя, некоторые Миссии очень напоминали локальные войны. В этот раз будет что-то похожее. Три инквизитора! С ума сойти.

- Вроде, трёх, сынок, вроде, трёх... - задумчиво пробормотал старец, тщательно записывая всё, что заказал воин на девственно белый лист толстой учётной книги, совершенно позабыв про должное обращение в разговоре с инквизитором.
- Добавлю твои пожелания к общему списку того, что будет в бронетранспортёре... - произнёс Хранитель уже глядя через стекло в лицо воину, щелкнув стальным наконечником пера о стекло чернильницы, - Я тебе так скажу, сынок. Может дело это и не моё, но перечень, который мне давеча его Преосвященство переслал заставляет задуматься. - продолжил старец, барабаня тонкими иссушенными годами пальцами по дереву столешницы, - И это всё, парень, не простые предосторожности. - старик подался чуть вперёд, прошептав в микрофон, - Я, сынки, буду денно и нощно молить Господа за каждого из вас.

- Благодарю, отец, - коротко ответил Энтони на тираду квартмейстера, - вещи доставят к машине или мне их нужно здесь получить?, - что-что, а правила по выдаче экипировки отличались от форта к форту. Где-то нужно было заполнить десяток бумаг, где-то хватало одобрения начальника службы, бардак, одним словом. Но ничего, как безопаснее станет, можно будет и с этим разобраться. Учредить проверки, утвердить стандарт. Пока же это были лишь мечты.
А про предосторожности. Ну, конечно, раз отправляют трех инквизиторов, то там что-то страшное. Может рота демонов, или что-то подобное. Хотя, туда отправили бы еще больше солдат. Скорее всего просто старый вампир, переживший Апокалипсис, мощные твари, быстрые и очень сильные. Пули их почти не берут, только зажигательными можно вред нанести, а меч освященный, хоть и оружие против них мощнейшее, почти бесполезен, так как попасть по вампиру такой силы очень сложно. Почти нереально, говоря откровенно. Кресты на них тоже действуют слабо, сплошные проблемы. А если такой вампир еще и принадлежал к какому-то боевому племени отродий, то это совсем беда. Пополам могут БТР развалить. Очень, очень много пуль надо всадить в такого. Но ничего, выпутаемся, за нами правда, не так ли?

Старец, вернувшись на своё место, добродушно улыбнулся вселявшему ужас в сердца мирян и многих священников одним своим видом инквизитору, глядя на него из-за толстых линз покоящихся на носу очков.
- Ясно дело, всё будет уже в транспорте... - произнёс отец эконом, разведя сухонькими тростинками рук, а затем, наклонившись к микрофону, вновь перешёл на шепот, - После того случая с Тридцать Четвёртым Его Преосвященство в корне пересмотрел порядок выдачи оружия вашему брату на руки... Отчаянные времена - отчаянные меры, знаешь ли.
Старик вновь уселся на столь же древний, как и он сам, стул, и тут же из не весть где установленного динамика послышался жалобный скрип, принадлежавший не то доживающей последние дни древесине, не то старым больным суставам Хранителя.
- А то, что вы пожелали, я для каждого упакую по отдельным сумкам с ярлыками. - вновь приветливо заулыбавшись щербатым ртом, произнёс священник, - Уж это как водится, сынок, будь спокоен, подкину только самого свежего...

- Отец, если есть HK четыреста семнадцатый, с обычным стволом, кинь его. Подствольник тоже можешь закинуть, хотя, против нечисти он не особо полезен. Ну и ручку-фиксатор для более удобной стрельбы посмотри, коллиматорный прицел еще, магазины, если "яйца", то можно поменьше положить, - как будто проигнорировав слова квартмейстера о проблемах с Инквизиторами, сказал Эшвуд. Будто бы неясно было, что при таких возможностях не будет ни одного отказа. Это же понятно. Какая бы ни была совершенная система, какой бы безотказной она ни казалась, всегда будут случаи безбожного провала. Лом, возможно, только он не дает осечек, хотя и там, поговаривали, случаи были.
- Спасибо еще раз.
Энтони развернулся и вышел из подвала на воздух. Было так приятно, что он закрыл на миг глаза и глубоко вдохнул. Сразу вспомнилось беззаботное детство, так хладнокровно отнятое у современных детей. Жаль.
Инквизитор бодрым шагом пошел к месту встречи с остальными. Каждый инквизитор был уникален. Набранные кто откуда, лишь бы был опыт ведения перестрелок, они вместе напоминали очень хорошо вооруженный разношерстный сброд. Пусть "парадная" форма у них и была одинаковой, но форма полевая подгонялась каждым под себя. Вот и Энтони сразу же заставил перетянуть ткань на броне на привычный ACUPAT, сотни тысяч метров которого все еще хранились на складах. Кто-то предпочел стандартный черный цвет. Но когда-то и это приведут в порядок. Может когда выпустят вторую партию инквизиторов. Несомненно лучше обученных, но, скорее всего они поступят в распоряжение уже существующих борцов с Тьмой. Опыт, он порой важнее подготовки.

Жара, превращавшая каждый день окрестности Республики в раскалённую печь, волной ударила в лицо вышедшего из спасительной прохлады скрытого под землёй бункера. Сновавшие по внутреннему двору священники, клерки и медики уже с явной неохотой высовывались на улицу, едва ли не бегом перемещаясь от одного строения к другому, стараясь держаться буквально на глазах тающих теней. Броня, напитавшаяся прохладой погружённого в полумрак хранилища, значительно облегчала путь до точки сбора, защищая от испепеляющих всё живое лучей небесного светила.
Выйдя за ограждения, отделявшие здания Церкви от жилого района Форта, Энтони оказался на безлюдных улочках, тесными тропками серого асфальта вьющихся между наспех возведённых бараков. Из-за некоторых тонких стен слышались отзвуки негромких бесед, откуда-то доносился заливистый детский смех, где-то зло сворчала сковорода и сквозь недовольное ворчание масла пробивалось тихое пение хозяйки, с западного конца долетали ухающие звуки молотов и скрежетание встретившейся со станком стали. Город жил своей обычной миной жизнью, вырванной из пасти чудовищь усилиями тех, кого боялись или ненавидили...
Несколько сот шагов и Эшвуд вышел к небольшой площадке, образовавшейся вокруг единственных городских ворот, столь же безлюдной, как и улочки, по которым он только что шёл. За исключением одного лишь человека, смиренно ожидавшего своего часа на некоем подобии скамьи, собранной из остатков старых автомобльных кресел. Но этот человек привык к одиночеству. Он был инквизитором.

Быстрый взгляд. Список имен в голове, лица, прикрепленные неясными связями к именам и фамилиям. Все его "сокурсники" промелькнули за считанные мгновения. Мартин. Мартин Коббс. Тоже бывший военный. Из 1ой бронетанковой? Не помню. Да и не важно уже. Давно уже не важно.
Уверенным шагом направился к нему. Хорошо все-таки, что перетянул ткань на броне. В стандартной черной уже спекся бы давно. А эта даже легкую прохладу хранит.
Вот, казалось бы, с кем поговорить инквизитору, как не с своим товарищем по оружию? Они же похожи, два одиночества. Но нет. Иначе все. Один другого может не понять. Методы разные, подходы. Поэтому сводят их в один отряд только при крайней нужде. Никак иначе.
И все же надежда всегда была, возможно поэтому с таким спокойствием шел к своему коллеге Энтони. Или же годы боев сточили все, что могло волноваться. Когда до товарища осталось метров 5, Эшвуд окликнул сидящего на лавочке инквизитора, все еще продолжая идти:
- Привет, Мартин. Как дорога?

.