The Valley of Sin. | ходы игроков | Act I. Master Of Puppets. (Исиф)

Где-то на территории Республики. Часом ранее.

Царящую в обедне тишину нарушало лишь тихое потрескивание свечей, установленных на бронзовых лилиях развешанных по стенам жирандолей. Тёплое свечение пляшущих язычков огня растекалось по зале, предоставляя достаточно света, чтобы видеть сияющие серебром приборы и посуду с находящимися в них яствами, которыми был искусно сервирован украшенный богатой витиеватой резьбой большой дубовый стол, но не настолько много, чтобы слепить восседавшего в главе мужчину. Он спокойно сидел на резном стуле, выполненном в стиле, бытовавшем во времена Людовика XVI, не притрагиваясь ни к одному из представленных яств, лишь изредка отпивая из фужера венецианского стекла густую алую жидкость - это и была вся его трапеза. Единственное живое существо во всём огромном зале, наполненным полумраком и танцующими тенями, являлся стоящий за спиной мужчины монах, облачённый в серое, не произнёсший за время обеда ни единого слова и выдававший своё присутствие лишь тихим шелестом мантии, в те моменты, когда он оставлял недвижную стойку, в которой более походил на статую, и подливал в опустевший бокал из стеклянного графина, если судить по стилю, входившего некогда в один набор с кубком, тоненькую ножку которого обхватывали смертельно холодные тонкие пальцы, новую порцию жидкой руды.
Насколько помнил сам мужчина, этого молчаливого слугу звали Клаус. Если верить рассказам Его Сиятельства Кардинала Иосифа I, а если говорить по-простому - Серого Кардинала, бедному монаху вырвали язык в одной из Миссий "подлые язычники", после чего тот и был приставлен на важное и почётноё место для помощи и, чего не скрывал и сам Кардинал, наблюдения за самим необычным "гостем". Сам же, на первый взгляд совершенно обычный священнослужитель, казалось, сиял, будто елка в канун Рождества, от намоленности его бренного тела. Видимо, всё же, Серый Кардинал хоть и принимал Договор, охотно соглашаясь с пользой, которую приносил Цимисх их делу, но до конца не мог вверить одного из своих людей "монстру", проводившему в застенках своих "палат" довольно извращённые опыты.
От узорчатой дубовой двери - единственной достопримечательности по ту сторону стола, впрочем, бывшей лишь муляжом и не выполнявшим свои функции, так как за тонкая древесина лишь прикрывала стоящий далее по коридору щит десятидюймовой стали, служившей истинной оградой Цимисха от запутанных коридоров подземелья, ведущих на поверхность, раздался тихий, но уверенный стук. Тут же, не дожидаясь, как это было и всегда, разрешения, в открывшийся проём вошёл человек в серой мантии, отличавшейся от той, что носил слуга Собрата, только кроем и не выделявшейся никакими украшениями.
- Прошу прощения, Магистр Исиф. - произнес спокойным ровным голосом старик, о количестве прожитых лет которого можно было лишь предполагать, - Не знал, что могу помешать Вашей трапезе. - не дрогнув, соврал всеведающий Кардинал, разведя в стороны сморщенные и иссушенные старостью руки.

Я чувствовал как "вода жизни" с каждым новым глотком растекается по телу, обновляя его, дарую силы жить дальше.
Уже полчаса я пытался поймать ускользающую мысль. Она будоражила сознание, воздействуя на какие то тайные струны.
В момент когда казалось, еще мгновение и мысль будет поймана, раздался стук и невежа незнающий законы гостеприимства ворвался внутрь, спугнув тут же улизнувшую мысль.
На бледном лице лишь на мгновение отразилась нечто вроде досады, но тут же появилась приветливая улыбка.
- Иосиф первый, вы не могли помешать так как всегда являетесь долгожданным гостем.
Я поднялся со стула и полу поклонился, приветствуя вошедшего.
- Я рад вашему визиту. И раз так получилось что вы поспели как раз к трапезе, не откажите и присоединяйтесь к нам.
Рука с кубком чуть отошла в сторону безмолвного слуги.
- Вы только посмотрите на яства дарованные богом, нашему столу.
На сей раз рука с кубком обвела стол в показательном жесте, от этого жеста, руда в емкости прошла по стенкам, освещаясь свечами.
- И за этим столом поведайте мне о причинах переведших вас в мою скромную обитель.
С потолка на комнату взирали резные ангелы выполненные в библейском стиле, отражавшие одно из описанных событий в библии.
Стену украшали картины, некоторые из них могли повергнуть в ужас многих людей, а некоторые вселяли уверенность и излучали добро. Среди них попадалась странная мазня, явно выполненная дилетантом при чем совсем недавно. Смысл таких картин был непонятен, так как их автор пытался создать что величественное но, те образы что выходили вселяли лишь печаль и непонимание. У любого кто их видел возникало желание сказать автору: - "Измени их!"
- Клаус, пожалуйста позаботься о госте.
Я остался стаять ожидая дальнейших действий "союзника".

- Благодарю покорно... - произнёс Кардинал в ответ на приглашение, слегка поклонившись, не достаточно низко, чтобы унизить своё достоинство, но и не настолько незаметно, чтобы обидеть "хозяина", присаживаясь за самый дальний от Исифа стул, и самый близкий к выходу, соответственно.
- Мои старые кости не выдерживают уже длительных переходов. - вновь не моргнув, соврал священнослужитель, комментируя свой поступок, жестом отказавшись от поднесённого ему молчаливым монахом кубка с вином, - Я лишь на пару минут. - бросил он через стол, даже не взглянув на стоящего сбоку слуги, - Справиться о Вашем здоровье, мэтр. И, за одним, порадовать Вас хорошими вестями.
Кардинал немного покряхтел, устраиваясь на мягкой обивке стула, выполненного ничуть не хуже того, на котором восседал сам Собрат, и, отослав жестом монаха обратно, продолжил, перед этим чуть откашлявшись.
- Ваш подопечный, как мне доложили, пребывает в добром здравии и наши медики уже готовы выпустить его из палаты. - губы старца чуть расползлись в тихой улыбке, - Конечно нам ещё предстоит понаблюдать за ним в действии, но всё же начало можно считать более чем удачным. - Кардинал сложил морщинистые ладони перед собой, уперев руки в столешницу и коснувшись кончиками указательных пальцев своей жидкой бородки, - Я поздравляю Вас, мэтр. И я искренне рад, что мы не ошиблись в Вас и Ваших помыслах.
Старик, всё так же покряхтывая, поднялся и, с тем же вежливым поклоном, произнёс.
- Вынужден откланяться. Утренняя молитва, знаете ли... - указав костлявым пальцем в потолок, Кардинал добавил, - Он не любит ждать.
Чуть шаркая подошвами своих туфель по чёрному мрамору пола, старик направился к выходу, у самой двери остановившись и обернувшись, добавив.
- Да, едва не забыл... В Вашей... - Кардинал чуть запнулся, подбирая правильное слово, подходящее по смыслу, но не слишком оскорбляющее союзника, - Мастерской. Ваш покорный слуга позволил себе приготовить один сюрприз...
С мечтательной улыбкой на лице, Кардинал скрылся за тонким полотном деревянной двери.

- Спасибо на добром слове, "брат".
Чуть запоздало ответил Исиф, уже закрывшейся двери...
В глазах разгоралось любопытство и нетерпеливость.
Осушив кубок одним глотком, вставая из за стола, передал его в руки слуге.
- Клаус, мы идем в мастерскую.
А мысль я поймаю чуть позже.
Направляя в мастерскую, сородич обдумывал дальнейшие действия, первый этап подходит к концу.

Монах, как всегда почти беззвучно, если не считать лёгкого шороха, воспроизводимого тканью его мантии при каждом движении, убрал со стола опустевший фужер и поставил его в небольшое трюмо, стоящее сразу за более походившим на трон стулом Исифа, утвердив на серебряном подносе рядом с почти опустошённым графином. Дождавшись, когда сородич выберется из-за стола, Клаус тихо кивнул ему и направился к единственной арке, расположенной в боковой стене, расположения которой относительно сторон Света доставленный в забытьи Геростон не знал. Медленно шаркая по каменному полу обеденной залы, одновременно служившей и помещением для приёма немногочисленных посетителей, среди которых довольно постоянным и единственным был лишь Серый Кардинал, безмолвный монах шёл впереди цимисха, без остановки перебирая простые деревянные чётки, мысленно, судя по всему, читая молитвы во славу Спасителя.
За аркой начинался короткий довольно ярко освещённый коридор. Двадцать метров невысокого туннеля с ничем не закрытыми бетонными стенами и прикрученными по обе стороны люминесцентными лампами, довольно ярко освещавшими помещение, заканчивались тупиком. По обе стороны от не столь шикарного, как парадная зала, коридора тянулись короткие ряды дверей, первой из которых, находящаяся по правую руку Исифа, и служила входом в его мастерскую. Единственно выделявшаяся из всех, стальная плита, скорее всего не уступавшая толщиной даже входной двери в его апартаменты, была снабжена мощным трёхступенчатым замком, наглухо запиравшим помещение при первой же угрозе "магистру". Далее шло несколько деревянных дверей, ведущих в библиотеку, небольшой музей Исифа, ванную комнату, спальню Клауса, и его личные покои.
Стальная дверь с глухим щелчком отворилась и, ведомая тихо шуршащим механизмом, отъехала в сторону, стоило только Геростону набрать правильную комбинацию на небольшой клавиатуре, вмонтированной в стену. Открывшийся перед ним вид был привычен до безобразия. Хирургический стол, с нависшей над ним лампой, пара шкафов с прозрачными створками и покоящимися за ними инструментами и препаратами, стенд с оборудованием, любезно предоставленным удачливыми старателями, залезшими в какую-то богатую частную клинику, вычищенный до блеска большой умывальник с вмонтированным над ним большим зеркалом, и расположенная напротив дверь - второй вход в его апартаменты, через который Исифу и доставляли "пациентов", а так же забирали их бездыханные тела или бесполезные экспонаты. Непривычным в помещении был только большой свинцовый "гроб", утверждённый вертикально рядом со столом, от которого, даже не смотря на, скорее всего, плотно прилегающую крышку, нестерпимо несло мокрой псиной.

Всего на краткое мгновение все тело напряглось, ноздри затрепетали, а в глазах появился странный блеск. С правого уголка губ потекла струйка слюны.
Все в образе сородича изменилось до не узнаваемости. Даже ощущения исходящие от него стали другими.
Казалось вся человечность, культура, стиль, грация - исчезли, и остался МОНСТР.
Но это заняло лишь несколько долей секунды, и вот явившийся ужас, кажется лишь игрой воображения.

Зверь...
В этой мысли было заключено множество ощущений, мыслей и эмоций. Огромное количество воспоминаний, страха, ненависти, интереса и надежд.

Простояв с минуту перед гробом, внимательно глядя на него, словно просвечивая рентгеном, Исиф развернулся на каблуках ботинок.
- Клаус. Халат.
Пока слуга принес желаемое, некогда белый большущий халат с многочисленными, до конца ни от стиравшимися, странными пятнами, бурые перчатки, и темные бахилы, Сородич подключил большую операционную лампу и направил на гроб.
Затем надев принесенное, подошел к одному из столов с разнообразными скляночками, шприцами, скальпелями, пинцетами, зажимами и т.д. Взяв большой шприц с иглой большого диаметра, набрал в него психотропный препарат.
- Ну чтож, теперь можно и поглядеть на подарок. Кардинал умеете преподносить сюрпризы.
В голосе звучали странные ноты, которые Клаус никак не мог понять, он многое видел и слышал, но сейчас был бессилен. На губах сородича играл улыбка, вот только ни чего человеческого в ней не было.
- Клаус, открой крышку.
Я чувствую сегодня будет много интересного.

Монах безмолвно, впрочем, как всегда, выполнял указания Сородича, разрушая царящую в помещении тишину, изредка нарушаемую только короткими указаниями Исифа, шарканьем тонких подошв стоптанных туфель по застилавшему пол кафелю. Он довольно напряжённо посмотрел на внушающий трепет "саркофаг", прежде чем всё же решился подойти ближе и, исполнив последнюю просьбу Геростона, отворил тяжёлую створку, тут же предусмотрительно отступив на несколько шагов назад и замерев в ожидании, продолжая перебирать скользящие меж пальцев шарики чёток, а вместе с ними и проносящиеся в сознании молитвы.
Свет семи ярких ламп ударил вперёд, высвечивая внутренности мощного сооружения. Холодные лучи, разбившие царящий в глубине свинцового гроба полумрак, явили глазам Сородича прикованного железными цепями, на которых тускло поблескивало, скорее всего, весьма толстое напыление серебра, юнца, лет шестнадцати-семнадцати от роду. На абсолютно нагом теле его без труда можно было разглядеть несколько крупных сизых пятен довольно свежих гематом и пару глубоких на спех заштопанных ран, из которых и сейчас медленно сочилась кровь. Под смуглой кожей мальчишки отчётливо просматривались рёбра. Все черты его, видимо от довольно длительного голодания, осунулись, а кожа, некогда отмеченная прикосновением солнца, посерела.
Но несмотря на обманчивый внешний вид, Сородич точно знал, что в цепях перед ним висит самый лютый и беспощадный враг его рода.

Наблюдая за Клаусом, сородич чуть улыбнулся.
Подойдя ближе к узнику, около минуты разглядывал его, а затем произнес приветствие.
- Добро пожаловать в мой дом.
С радушной улыбкой на губах, и мягким голосом, приветствовал Исиф, словно добрый хозяин, дорого гостя.
- Почему такой славный юноша, сидит на цепи словно зверь?
Исиф вновь проследовал к столу с инструментами, взял пару уколов, и наполнил их сильным обезболивающим. Затем убрал все шприцы в карман халата, и прихватил скальпель, щипцы, пустой шприц и небольшой контейнер.
Подходя к гробу, отдал контейнер Клаусу.
Затем воткнул пустой шприц, в грудь зверя, прекрасно зная строения человека, и место положения "главных" артерий.
Когда алая кровь наполнила шприц, Исиф вытащил его и положил во второй карман халата.
- Прости, тебе ведь не больно?
А сейчас я возьму образец мягких тканей
Вытащив из кармана укол с обездоливающим, сородич, поставил инъекцию в правую кисть заточенного.
- Вот теперь порядок неправда ли? А то мало ли, вдруг тебя накроет "приходом".
И этот шприц последовал во второй карман.
Ты не бойся, ничего особенного не будет.
Произнося эти слова, Исиф, надавил скальпелем на правый мизинец. Когда тот оказался отделен и остался висеть лишь на лоскуте кожи, вампир взяв пинцет, ухватил палец и рыком порвал соединяющий лоскут.
Затем положил "образец" в одну из ячеек контейнера.

Это было лишь начало, знакомства, с новой, занимательной "игрушкой".

Клаус, как и всегда в таких случаях, недовольно поморщившись, лишь беззвучно зашамкал пухлыми губами, ещё рьянее зачитав одну из своих молитв, и, для порядка, даже осенив себя крестным знамением, стоило только Сородичу поднести скальпель к руке недвижного мальчишки. За время, что священнослужитель был приставлен к Исифу, он успел повидать множество ужасных вещей, которые тот творил со своими "пациентами", но ни разу в стенах, содержащих этого монстра, не было столь юного создания. Именно по этому, руки монаха чуть дрожали, то ли от негодования, то ли от страха, сжимая поднос, в который упал забрызгав кровью, сочащийся рудой палец юноши.
Сам мальчишка лишь отстранёно смотрел в никуда, никак не реагируя на манипуляции Регру, лишь когда тот оторвал вместе с лоскутом кожи его палец, на область раны которого ещё не подействовало обезболивающее, мальчишка устремил холодный взгляд серых глаз на своего мучителя, тихо зловеще улыбнувшись.

- Щенок, меня удивляет твоя улыбка. Ты еще очень молод и неопытен, поэтому так спокоен. Перед тобой проклятый кровосос, видевший своими глазами несколько поколений. И с твоим родом, "встречавшийся".
Думаю, даже мудрый зверь попав в руки извергу не стал бы тщетно терять время...
Цимисх достал второй укол обезболивающего и аккуратно поставил анестезию в область челюсти.
- Знаешь, я сейчас ненадолго отойду, предоставив тебе шанс на жизнь, не глупи воспользуйся им...
И уже шепотом, который мог услышать лишь обладающий звериным слухом, добавил.
- Псы, одни из самых сильных монстров, но даже они становитесь бессильными, если лишаются суставов. Ведь даже обернувшись, вам нужно время...
Отойдя на шаг, Исиф, взял в руки пустой шприц, и демонстративно наполнил его воздухом.
- Клаус поставь поднос на стол, затем подойди сюда, возьми шприц. Если мой гость решит обернуться, засунь его в сердце, и выжми до самого конца. Не медли, не бойся... Иначе ты станешь первым кто будет растерзан зверем...
Голос был спокоен, в нем присутствовали те же эмоции что и раньше, но оборотень видел лицо...
В нем не было ничего человеческого, впрочем как и на всё "остальное" оно не походило. Казалось это что то совершено незнакомое, то чему нет названия.
Как только Клаус шаркающим шагом приблизился, прекрасная маска" вновь заняло свое место.
Отдав шприц, слуге, Исиф направился к шкафчику в котором стояли разнообразные препараты.
Достав из одного из них сильное психотропное средство на основе морфия, он взялся пару ампул в карман, затем нашел препарат вызывающий приток адреналина и ярость...
- Маленький мой. Ты знаешь, что время способствует появлению обреченности. А время и обреченность, способны на многое. Например ты начнешь сам беседовать со мной, дабы скрасить одиночество...
Ведь все что ты знал меркнет перед опытом...


Вновь подойдя к столику, Исиф взял несколько новых шприцев и вскрыв ампулы наполнил их. Задумчиво проведя рукой по медицинской автоматизированной пиле, перевел взгляд на гроб.
- Я иду к вам.
Его походка была медленна, лицо стало непроницаемой маской...

Мальчишка никак не отреагировал ни на тон Цимисха ни на его взгляд, продолжая с холодной улыбкой смотреть в глаза врага, будто торжествуя какой-то ему одному ведомой победе, будто зная что-то, о чём тот даже не догадывался. Лицо его застыло недвижной маской, лишь глаза медленно следили за вампиром, всё удалявшимся от гроба.
Клаус, с ужасом в глазах перенявший из рук изверга пустой шприц, неуверенно посмотрел на него, затем опустил взгляд на свои ладони, а после перевёл на мальчишку, подвешенного на цепях в тесной будке контейнера. Он с силой сжал в руке крест, подвешенный на шнурке чёток, и, резко повернувшись к мальчишке, зашагал в направлении гроба.
Исиф слышал как пластик полой трубки шпица ударился о кафель пола и медленно покатился по направлению одной из сливных воронок, предназначенных для сбора и отвода последствий эксперимента Регру. Края его чуткого слуха коснулось тихое позвякивание цепей и пыхтение, через несколько секунд сменившееся гулким ударом ступни о кафель и бессвязным нечеловеческим рыком.
Когда же он обернулся, то увидел, что заточённый мальчишка как и прежде недвижно висит в кандалах, с тихой улыбкой наблюдая за действиями Геростона, а вот приставленный к нему монах, с побагровевшим от ярости лицом, стоит спиной к гробу с мальчишкой, чуть склонив голову и сведя ладони с зажатым меж ним крестом у груди, беззвучно шепча яростную молитву.
- Десять... - внезапно разорвал тишину подземелья ровный мальчишеский голос и парень, подбодривший, как он считал, интерес вампира, улыбнулся ещё шире.

- Это всего лишь ноль идущий за единицей.
Увиденное вызвало некий интерес у изверга.
Если пес, припас какую то гадость, это интересно.
Если же Клаус сейчас уверует настолько, что начнет проявлять чудеса веры, это еще куда не шло.
Если, произойдет что то совершенно неожиданное, это может быть плохо.
Но если все вместе.
Мысль на секунд прервалась, в сознании произошло нечто напоминающее взрыв, или наоборот провал в бездну.
Это значит, нужно лишь дать волю изменчивости, которая пронизывает весь мир.
Ведь мир, на самом деле абсолютен, впрочем даже это слово неверно, оно не может передать даже часть граней.
В нем нет места таким жалким пониманием как - прекрасное или чудовищное, обычное или неординарное...
С каждым шагом он приближался к живым.
К живым ли?
Все его органы чувств в напряжении впитывали информацию, а разум обрабатывал, стараясь "узреть" больше.
Остановившись всего в шаге от человека, так чтобы видеть на первом плане его, а за ним в стороне зверя, Исиф заговорил.
- Клаус, Кардинал верит в вас. И его вера с вами. Неужели вы думаете бог оставил вас? Зверь испытывает вас.
Не поддавайтесь эмоциям, они неизменны и бренны.
Клаус, бог смотрит на вас.
Кровосос держал в руках шприц с "морфием".

Толстые губы монаха продолжали свой беззвучный напев, с силой чеканя каждое непроизнесенное им слово из Гимна Творцу. Пухлые ладошки Клауса ещё сильнее сжали простенький ничем не примечательный деревянный крест, и сквозь серую от старости морщинистую кожу монаха проступили белые пятна. Исиф буквально ощущал медленно распространявшуюся от монаха силу. Она была похожа на бледную, практически прозрачную, дымку, мерно и неторопливо расползающуюся по всей "мастерской", наполняя её едва различимым спокойным свечением. От неё тянуло легкой горечью ладана, чуть оттенённого ещё каким-то почти неразличимым ароматом, терявшимся в слабом, но всё же затмевающем его, запахе благовония.
- Отойди человек. - внезапно подал голос подвешенный на цепях мальчишка.
Не было в нём ничего такого, что бы выделяло речь юнца среди сверстников. Он не прогремел громогласным басом, из его разбитых уст не вырвался божественный хор. Ничего, что подходило бы к его напускному, а может и естественному, спокойствию осознавшего свою обречённость или же уверенного в своей победе созданию. Ломающийся ещё голосок принадлежавший ребёнку был лишь чуть растравлен выраженной хрипотой повреждённой трахеи.
- Мне не нужна ещё и твоя кровь. - заговорил вновь пленник, набрав в грудь воздуха.
Клаус услышал мальчика. Это было видно по дрогнувшему "голосу" монаха и его напрягшимся скулам. Но то, что он услышал, скорее даже не слова, а сам голос, сами интонации, осознание того, что за его спиной подвешен ни в чём неповинный ребёнок, вызвало у него лишь приступ священной ярости.
Монах бросил полный ненависти взгляд на стоящего поодаль Исифа, с наслаждением впечатывая каждое последнее слово молитвы.

По телу пробежала неприятная волна, от силы веры которую излучал монах. Зверь, чувствуя ее забеспокоился, но еще сам не понимал чего желает больше.
Исиф отмечая все происходящее и ощущаемое, был доволен, чувствуя впереди то, что будоражило естество.

Походка замедлилась, не доходя до Клауса и оборотня пары шагов, изверг остановился. В его внешности произошли разительные изменения, словно актер вошел в новый образ.
Фигура и движения обманчиво показывали спокойствие и уверенность, словно все здесь происходящее происходит по его желанию. В них были утонченность и величие, канувших в лету аристократов.
Усмехнувшись, глядя на паренька, Исиф заговорил.
- Клаус, ты зря жалеешь этого монстра в облике дитя. Вспомни что говорит и думает кардинал по этому поводу.
Где то в глубине глаз вампира, были любопытство и странная надежда.
- Если тебя покинула вера, или одолели сомнения то немедленно отправляйся к кардиналу. И не беспокой меня пока я сам не выйду.

Сородич ждал пока Клаус подойдет к выходу чтобы в тот же миг сорваться с места и воткнув шприц, с морфием который в этот миг набирал из ампулы, выжать до конца. А дальше используя Изменения скелета, чуть вытянуть кости руки оборотня, так чтобы они проткнули хрящи и уничтожил локтевые, кистевые и плечевые суставы.

Кто сказал, что играя с жертвой следует терять бдительность?

Стоило Исифу остановиться в близи от Клауса, как лицо монаха напряглось, а пухлые губы его, замершие в безмолвии, расплылись в злой улыбке. Казалось, слова Регру, льющиеся из змеиных уст, вовсе не долетали до слуха священнослужителя, будто бы он вместе со способностью говорить потерял и возможность слышать. Речь Исифа, произнесённая безупречно и счётко выверенной интонацией, достойная похвал самых высоких театральных критиков, не заставила Клауса даже шелохнуться. Дав возможность Регру закончить, монах лишь ещё шире улыбнулся и беззвучно ответил:
- Аmen...
В то же мгновение, как с губ священнослужителя сорвалось непроизнесённое слово, служащее утвердительным окончанием гимна, волна энергии ударила в грудь Исифа, окутывая его давно замершее сердце всё увеличивающимися витками сдавливающейся на нём незримой бечевы, унизанной тысячами тонких игл, вгрызающихся в мягкую податливую плоть... эта пытка длилась всего долю мгновения и не успела нанести Регру вреда, оставив после себя лишь неприятное ощущение всё еще обвитого клубком сердца...

Исиф был удивлен, и его это радовало. Хотя нет, к нему подобное определение не подходило. Скорее это было осознанием чего-то нового, до сели невиданного, что вызывало интерес и "будило" изменчивость.
Вместе со ":звуком" последнего слова, что не был произнесен но был "услышан", который достиг "ушей", в груди возникло странное ощущение - "удара"? Жара?
Хотя нет это было нечто другое...
Изверг был заворожен ошушая как это нечто, расплывается в груди проникая глубже, к сердцу.

Снедающее Исифа любопытство пересилило неясное чувство, кричащее ему о том, что нужно бежать подальше от источника неведомой силы. Тело, вопреки зова проснувшегося инстинкта самосохранения, вновь перешло под контроль холодного разума Цимисха.
Впрочем, нить, обвязавшая недвижное холодное сердце Регру, хоть и ослабила свою хватку, осталась на месте, фантомом напоминая Исифу о внезапной вспышке ужасающей боли.
Монах же тем временем, не тратя более ни секунды на застывшего Геростона, спешно направился к повисшему на цепях мальчику, принявшись лихорадочно искать в стенках гроба кнопку или скрытую нишу, в которой мог оказаться ключ от оков. Он не видел, как на бледных губах мальчишки появилась тень злорадной ухмылки, а глаза, доселе выражавшие лишь холодное спокойствие, стали наполняться кровавой яростью, неотрывно следя за стоящим в нескольких шагах Исифом.

Отметив улыбку пса, Исиф решил добыть образцы зубов оборотня, обеих форм, размышляя меж делом создать чучело столь милой улыбки или же пополнить свою коллекцию костяных кинжалов и ножей. Только в это раз клинок будет усеян зубами...
Страх внутреннего зверя усилием воли был заменен яростью, подпитываемую кровью, которая увеличивала его силу.
Все это заняло лишь считанные мгновения, пока тело Изверга, подчиняясь приказу, рвануло с места. Пара шагов, что оставались меж ним и "веселой парочкой", были преодолены почти мгновенно.
Сцепив руки в замок Исиф обрушил их в основание черепа святоши, с шипением наполненным сарказма.
- Господь все видит. И обрушивает кары на голову нечестивцев...

Клаус чрезмерно уверенный в действии своей молитвы, совершенно позабыв о возможной опасности, повернулся спиной к противнику, тут же потеряв его из виду. Монах, увлечённый поисками способа высвободить зверя, даже не заметил, как Исиф оказался позади него. Через несколько мгновений кулаки Сородича опустились на голову священнослужителя, тут же пошатнувшегося, но всё же сумевшего удержаться на ногах, сделавшего по инерции несколько шагов в сторону, застыв в недоумении.
Однако, монах, судя по всему, успел внести свою лепту в освобождение мальчишки, так как только Регру стоило потерять того из виду, отвлёкшись на непокорного служителя Церкви, как тут же поплатился за это. Стоило только Клаусу пошатнуться в сторону, как Исиф увидел летящие в его сторону две босых ступни. Краткая доля мгновенья и перед глазами Сородича словно бы резко включили огромный прожектор, а затем столь же поспешно потушили его, оставив Регру в полной темноте, впрочем, начинающей быстро рассеиваться.

Отступив на шаг, под действие инерции приданной ударом пяток, Исиф помотал головой стремясь рассеять круги и темноту пред глазами. Когда зрение вернулось и он увидел щенка с уже освобожденными ногами, Изверг осознал что добыча превращается в охотника...
Более не геройствуя, прекрасно понимая что есть и другие методы, вампир бросился к двери.
Надеясь оказаться по ту сторону помещения и закрыть мощную дверь раньше чем оборотень окажется на свободе. В конце концов, из закрытого помещения они некуда не денутся, и в тоже время усыпляющий газ действует как на одного так и на другого... В том что у святош есть все необходимое цимисх не сомневался.
Преодолевая расстояние до двери Исиф краем глаза следил за парочкой обормотов.
Интересно, что скажет кардинал по этому поводу?
Клаус - Клаус, что с тобой будет когда я вернусь...

Краем глаза, ещё только обернувшись к выходу, Исиф заметил тень мелькнувших ниспадающих с рук мальчика оков, подкреплённый тут же раздавшимся немелодичным стальным звоном. Мгновеньем позже Регру отчётливо чувствовал, именно чуял каким-то звериным чутьём жертвы, что охотник бесшмно скользит за ним следом.
Несколько коротких птыжков и пальцы Исифа уже порхали по клавиатуре кодового замка. очень быстро вбивая необходимый код, слишком медленно, чтобы успеть избежать своей участи быть разорванным в клочья страшным, хотя и абсолютно безобиным с виду, зверем. Однако, мальчишка словно бы не желал догонять Регру, словно в его планы не входило расквитаться с монстром за своё увечье, или стояло далеко не на первом месте в списке целей.
Регру выскочил за тяжёлое стальное полотно, слишком медленно отъехавшее в торону, воспользовавшись непонтной задержкой. Но, уже оказавшись в спасительном полумраке коридора, навалившись на дверь, Исиф вновь почуял резко хлынувший в ноздри запах мокрой псины и последовавший за ним удар, сотрясший тяжёлую дверь, но, благодаря действовавшему ещё приливу сил Регру, не отшвырнувший Исифа в сторону...

Регру в спешке выскочил в коридор и начал закрывать двери, но в последний момент почувствовал сильнейший удар в неё...
Запах псины, ощущение погони, и возбужденное состояние зверя взяли верх на вампиром. Вместо того чтобы удержать дверь и закрыть ее, Исиф попытался отскочить в сторону, дабы затем коварно напасть с боку и изменить скелет оборотня. Но все пошло не так, чудовище рвущийся наружу сбило ритм, Регру при шаге в сторону, занятый борьбой с внутренним зверем который сопротивлялся, запнулся об свою же ступню, при он уже не удерживал дверь.

Так не удачно оступившийся Исиф, уже находясь в своём стремительном полёте, почувствовал как тяжёлая стальная дверь хорошенько приложила по его взмывшим выше, чем им следовало бы, ногам, распахнувшись от второго удара.
Регру смачно шлёпнулся о камень пола, приземлившись в аккурат на жалобно занывший о своей участи копчик, тут же распластавшись на холодной поверхности. Он слышал, как по серым плитам быстро зацокали чьи-то когти. Но, вопреки всем ожиданиям и, казалось бы, неоспоримой логике, хозяин этих самых когтей, видимо уже принявший одну из своих звериных форм, поспешно удалялся в сторону выхода из апартаментов Регру, не обратив на беззащитного в тот момент вампира ни малейшего внимания.
Через несколько мгновений в коридоре повисла мёртвая тишина, не нарушаемая теперь даже отдалённым эхом бегущего зверя.

Грохнувшись на пол, Изверг извернулся в мгновение ока, для того чтобы встретить оборотня лицом, и противопоставить все, что только возможно, в том числе и зверя с которым перестал бороться, но все еще "не спустил с поводка".
В эти мгновения кровь что струилась в хладном теле, "вздыбилась" усиливая его.
Ощерившись, с диким взглядом, широко раскрытым ртом, и обнаженными клыками, вампир несколько удивленно смотрел на "сверкающие пятки", а затем, поднимаясь с полу прислушивался к цоканью когтей.
Звериный облик сошел, лицо стало непроницаемой, совершенно безэмоциональной маской.
Изменчивость... Это стоит обдумать. Но кажется, настала пора изменяться. Я был слишком долго неизменен, "застоялся".
Бросив взгляд в сторону двери.
Клаус?
Вновь бросившись к двери, но уже с другой стороны, для того чтобы влетев в помещение обрушиться на святошу, и лишить того сознания.
Мальчишка оказался весьма непрост. Что он тут делал?