Эпоха Перемен | ходы игроков | Денис Морило

Сумка, примощенная под зад, призванная обезопасить брюки от чуть подсохшей, осенней, но все еще маркой травы. Шершавый ствол липы, к которому ты прижался спиной. Импровизация комфорта. Иллюзия одиночества. Темные листья жимолости, украшенные тяжелыми ягодами, расступились, образовав пятачок твоего персонального уюта на, почти что «вражеской», школьной территории. И, судя по отсутствию окурков, презервативов и прочего человеческого мусора – ты первый гость этого места
Метрах в двухстах, дальше по тенистым аллеям - бетонный забор, разукрашенный граффити, плевками и пятнами от затушенных бычков малолетних курильщиков. Оттуда и сейчас доносятся голоса – пока педсостав лицемерно не обращает внимания на «школьничков» - те, густой, разновозрастной толпой, изображают крутых и прожженных мужчин, торопливо пыхая купленными утром, в киоске неподалеку, «Кэмелами» и «Кентами».
Где-то неподалеку, за стеной из листьев, слышен визг, иногда переходящий в топот и тяжелое дыхание. Гиперактивные первоклашки сбрасывают напряжение.
Большая перемена.
Секундная стрелка на твоем Orient’е пробежала еще один круг. До звонка - минут пятнадцать. Потом снова придется погрузиться в книги и конспекты, отстраниться от лиц вокруг и как-то пересидеть, переждать оставшиеся уроки. Алгебра, физика и две истории подряд. И, как всегда, опоздаешь. Совсем на немного – лишь бы учитель уже был в классе. Тогда можно, пробормотав извинения, быстро пройти к своему месту, сесть и уткнуться в учебники. Ну, еще, пару подколов пропустить мимо ушей. Все лучше, чем прийти заранее и наткнуться на этих.. Не хочется даже вспоминать их имена и лица.
Да, осталась в прошлом привычка, собраться толпой из пяти-шести заводил и десятка прихлебателей, и пропустить тебя, «сквозь строй», толкая и отвешивая зуботычины. Да, уже не пытаются спрятать твою сумку, когда ты отвернешься. Не плюются бумагой в затылок и не запирают в туалете.
Но взгляды. Статус. «They hate you if you're clever and they despise a fool». Презрение пополам с агрессией. От «Эй, мудрило, а ну порешай мне вот это» до «Ссыышь, мудило, быстро карманы показал, нах». А все остальное время – ты никто.
Девочки выросли. Изменились. Прелесть, какие глупенькие . И ужас, какие дуры. Те, которые поблядистее, смотрят на тебя пустыми глазами. У тех, что поумнее – во взгляде добавилась новая эмоция - жалость. Отличное сочетание, да.
Казалось бы - лицей. Жесткий отбор. Мощные преподы. Если бы это что-то меняло…Гоповатое быдло, мажоры, пробившиеся по протекции, фрики с красными от интернета глазами, живущие, как во сне. Уррроды. Однозначно, не стоит спешить.
Теплый ветер ранней осени. Гладит по лицу и путается в немытых прядях волос. Треплет рукав черной шведки, с недотертым до конца пятнышком известки – утром неудачно оперся на стенку. По бедру бежит представитель Formica pratensis. Осваивает новые территории. Иногда останавливается, словно принюхивается. Шевелит усами. Может быть, привлечен запахом сникерса, оттягивающего карман твоих джинс? Или у него свои, муравьиные, дела? Солнце мягко светит из-за плеча. Дарит последнее, скупое тепло. Запах листвы и пыли. И немного – мегаполиса.
Спокойно. Одиноко.

Спокойно. Одиноко. Так, должно быть, мог подумать сторонний наблюдатель. На самом деле Денис жил в постоянном страхе. Страхе, например, что его найдёт Фашист и свора его прихлебателей. Фашист (в миру Владимир Граневский, сын владельца крупной сети супермаркетов) был одним из самых одарённых подростков в этом лицее. И старательно притворялся тупым быдлом. Внешность способствовала - толстые кривые руки и ноги, низкий лоб, переломанный нос (ко всему он увлекался боксом). Ростом, правда, невысок - зато квадратен и мощен. Он очень любил издеваться над людьми и строить разные механизмы. Самолёт с радиоуправлением, например, который частенько пугал людей, с рёвом проносясь над их головами на бреющем полёте. Он его построил сам, а не купил за папины деньги, как можно было бы подумать. А на прошлой неделе он принёс в школу электрический стул. По крайней мере, так он назвал странный прибор с электродами вроде шлема, надеваемый на голову, с вилкой для подключения в сеть. Денис вздрогнул, вспоминая холод электрода на своём ухе и хохот прихлебал Фашиста, который с наслаждением описывал детали своего изобретения, пока жертва отчаянно брыкалась, пытаясь вырваться.
Ферзь был хуже. Игорь Ферязев. Атлетического сложения парень, симпатичный, аристократичный такой. Из тех аристократов, что любят холопов тыкать лицом в грязь. Самый популярный у девчонок. Отличник и спортсмен - хотя никто никогда не видел, чтобы он готовился к урокам. Денис подозревал, что учителя его боятся побольше, чем Фашиста. Ферзь умел найти больное место тех, кто навлекал на себя его немилость. Денис, когда его перевели в этот лицей год назад и он переживал прелести инициации, мог ещё тешить себя иллюзиями своего интеллектуального превосходства. До тех пор, пока Ферзь вдруг не предложил сыграть с ним в шахматы. На деньги. И выиграл. Три раза - чтобы никто не мог сказать, что это была случайность. Это здорово подорвало Денисову уверенность в себе, утвердило его в положении жертвы в этом лицее. Ну и то, что два месяца потом ему пришлось отдавать все свои скудные карманные деньги Ферзю, не улучшило ситуацию. Потом он узнал, что у Ферзя взрослый разряд по шахматам. И по фехтованию. Герой романа после такого сцепил бы зубы и занялся шахматами, лелея мысли о реванше, но Денис просто невзлюбил шахматы - и всё. Он правда, поставил игру на свой домашний компьютер и иногда проигрывал ему партию-другую, но это было скорее мазохистское упражнение, чем тренировка.
Были и другие. И даже другие новички-жертвы. И учителя. И ещё целый отдельный мир девочек-подростков со своими малопонятными интригами и страстями. Всё это мало его касалось. Но откровенно тупых учеников в лицее не было - не потому, что нельзя было устроиться "по блату". Они просто не выдерживали травли - или бросали от скуки. Денис и сам бы не выдержал, если бы не учёба. И если бы не то, что дома в любом случае было хуже. Мотивы Фашиста и Ферзя хотя бы можно было попытаться понять. Но собственного отца Денис не понимал. Совсем. Были ли его "эксперименты" над ним наказанием? Наградой? Обучением? Если чему они и научили Дениса, так это беспомощности. Так она, кажется, и называется - выученная беспомощность. Если собаку кормить при желательном поведении и бить - при нежелательном, можно её выдрессировать, заставить слушаться. Но если собаку бить током, что бы она ни делала, она прекращает любые попытки сделать что-то. Просто лежит и стоически переносит удары током. Денис иногда ощущал себя такой собакой. На каникулах отец несколько раз делал с ним что-то... непонятное. Он пробовал с этим бороться, пробовал. Но особых успехов не достиг. Вот муравей... муравей не поддаётся выученной беспомощности. Он слишком для этого прост. Он всё равно будет ползти, перебирать лапками, пока вообще способен пошевелиться. Денис подставил руку, поднёс перепончатокрылое к самому своему носу, стараясь рассмотреть детали строения. Слишком быстро он бегает, расплывается перед глазами. Или это у него зрение опять ухудшилось? Денис снял очки и зажал муравья между пальцами, рассматривая его голову, оснащённую короткими мощными мандибулами, которыми он безуспешно пытался прокусить палец. Ему никогда не прокусить кожу, но он не перестаёт пытаться. То есть, конечно, она. Денис вдруг вспомнил, что хотел попробовать насекомых на вкус. Начинать, конечно, нужно бы не с муравья, но... Денис надел очки и бросил муравья в рот. Неприятное ощущение, когда муравей стал перебирать лапками по языку. Быстро раскусил. Кислое немного. Денис Морило, чудовище, пожирающее муравьёв. Может быть, именно для такой судьбы готовит его отец. В смысле, не есть муравьёв, конечно, а быть съеденным. А муравей так и не поймёт - что с ним случилось и зачем. Во рту почему-то пересохло, кислый вкус стал более заметным. Денис смыл эту гадость "Живчиком" и посмотрел на часы. До начала урока оставалось пять минут. Куда делось это время, интересно? Он же ничего не успел сделать.

Спокойствие ушло, или может, его и в самом деле не было. Полянка, метр на полтора, теперь не казалась островком защищенности – мысли, будоражащие голову, заставили взглянуть на нее иначе. Острее ощутить границы – не зеленых стен и не школьных заборов. Собственных возможностей.
Еще одна клетка, пусть и добровольно выбранная, внутри большего тюремного двора. В который ты, в свою очередь, каждый день сбегаешь из меньшей, но гораздо более страшной, семейной камеры.
Интересно. Как это - жить осужденным на посмертное заключение? Тебя никто не тронет, потому что ты никому не нужен. Покормят. Выведут на улицу. Один в камере, один на прогулке. Книги и мысли. Бесконечно.
Живчик приятно сладкий и неприятно теплый, одновременно. Пары глотков тебе хватает, чтобы распрощаться с муравьиным вкусом. Жаль, мысли смыть не так легко. Мечты об избавлении от беспомощности. Не выдавливать ее из себя по капле - нет, ты сам в это не слишком веришь. Но вдруг, однажды, случится что-то, все меняющее. Пытаться представить такую картинку - словно смотреть немое кино, забыв надеть очки – видятся размытые пятна лиц и цветные кляксы ситуаций. Ничего не понять, но явно что-то забавное. И сразу хочется найти в будущем что-то значимое.
Олимпиада по биологии? Валентина Ивановна вывернется наизнанку, лишь бы ты туда попал. Уж она-то тебя ценит. Первый в лицее.
Окончание школы? Да, когда-нибудь.
И, наверное, что-то еще..
Парк стихает. Отвлекаешься. Смотришь на часы. Пять минут до урока, все разбегаются. Если встать и обернуться – над школьным забором можно увидеть два верхних этажа Дома Союзов. Монументальная, еще Сталинская архитектура. Серый камень. Где-то там работает твой отец. По крайней мере, туда он иногда приезжает на работу. Совсем близко. А ты даже не знаешь, может ли он сейчас видеть тебя из своих окон.

Денис закрутил крышку "Живчика", поднял с земли сумку. Его беспокоили эти странные мысли о тюрьме, ни с того ни с сего лезущие в голову. Он совсем не считал своё существование тюрьмой - возможно, потому, что никогда не пытался из неё вырваться. Он был объектом, который река жизни несёт по течению. Да, воды вокруг не отличаются чистотой, но всё же и не тянут на дно. Пожалуй, смутные мечты его были даже не о том, чтобы "окрутеть и отомстить" - подобные фантазии не владели им всерьёз - слишком уж они похожи на голливудские фильмы. Ведь и Фашист, и Ферзь не были безликими "силами зла", как таких ребят любят изображать в литературе и в кино. Однажды, прячась в пустынном крыле школы, он услышал всхлипывания. Под лестницей, забившись в угол, рыдал Фашист. Денису отчего-то стало жутко, как будто он тогда понял, что это тоже человек. Он быстро ушёл оттуда и никому не рассказывал об этом, но с тех пор стал замечать разные мелочи, свидетельствовавшие о том, что жизнь его одноклассников вовсе не безоблачна, что у каждого нашлась бы история, настоящая история, которая затмила бы многие страшилки. Он никогда не осмеливался говорить об этом, и его страх не стал меньше, но на фоне того, что он замечал, как-то утратил значительность. Никто, конечно, не поверил бы, если бы он сказал, что он их жалеет (пожалуй, он бы и сам не поверил, если бы потрудился облечь это чувство в слова).


Так вот, если бы он был способен сформулировать то, чего желал... это было бы скорее похоже "понять и помочь". Хотя, кто, на самом деле способен понять его отца. Он никогда не видел отца плачущим, или смеющимся. Покосившись на массивное здание Дома Союзов, Денис поспешил на урок.

Территория школы спасительно пуста. Вахтер в холле неодобрительно косится на тебя, впрочем, не слишком отвлекаясь от чтения какого-то цветного журнала. Пожилая уборщица тащит куда-то ведро воды. Со стенда отличников на тебя смотрят все те же лица. Кто с улыбкой. Кто - кривя губы. Год только начался, и, конечно, никто себя еще проявить толком не успел, но фотографии висят с прошлого года. Авансом, так сказать. Так принято. А тебя вот там нет. И не было никогда.

Эхо от топота ног еще прячется в уголках коридоров, кружатся пылинки в свете окон, но вавилонский шум сошел на нет. Превратился в мерное гудение, немного напоминающее жужжание улья, из-за закрытых дверей тех классов, куда преподаватели еще не добрались.
Двадцать четвертая аудитория, твоя. Приближаешься. Дверь открыта , и в коридор доносится, голос. Но, вопреки ожиданиям, говорит не математик, болгарин Петр Мирославов, а кто-то другой. Сухой и официальный, хоть и с попытками придать голосу эмоции. Директор.
- .. прошу, так сказать, любить и жаловать. Устраивайся, Дмитрий, вливайся в колектив. Уверен, ты быстро освоишься.
Незнакомый голос. Совсем детский. Но, очень спокойный
- Спасибо. Не беспокойтесь, все будет хорошо.
Пауза. И приглушенный хохоток, явно кого-то из твоих одноклассников.

Денис стоял за дверью и мучительно топтался на месте. Он не мог решиться зайти в присутствии директора, но прогуливать урок, сидеть в пустом коридоре на подоконнике, или в читальном зале библиотеки... тоже не хотелось. Подтолкнула его проходившая мимо уборщица. Она, может, его и не заметила, но Денис был почему-то уверен, что они за ним наблюдает и оценивает, видит насквозь, как он тут нерешительно топчется, и даже понимает причину - да конечно, всё же тут очевидно"! "Да ладно, не настолько уж я и опоздал". Он решительно (надо притвориться храбрым!) открыл дверь, но тут же примёрз к полу. Хотел извиниться за опоздание, но почему-то ничего не сказал и попытался неуклюжей крадущейся рысцой пробежать на своё место. Через два шага вдруг спохватился, застыл на полдороги. Вернулся к двери.

- Ээээ... Здравствуйте, Пётр М-мирославович... то есть, Евгеньевич! Здравствуйте, Анд-дрей Львович.* Извините, пожалуйста, за опоздание. Можно сесть?

Голос звучал пискляво и тихо - может, меня никто и не услышал - мелькнула мысль. Ну, точно, веду себя как полный кретин. И голос идиотский. Денису хотелось провалиться сквозь землю, он не смотрел на учителя, на директора, и даже на новенького. Зря он всё же не прогулял этот урок. Всё из-за той уборщицы!

- Дэнис? Что-т случилось?

Голос математика выдает недовольство. Ну еще бы. Ученик опоздал, да еще и перед директором.

- Мм.. Денис.. Садись, пожалуйста

Голос Андрея Львовича не намного любезнее, но.. момент угадан верно. Директор не станет заниматься показательной поркой. Не тот случай.

- И ты, Дима, приступай. Всего доброго, молодые люди.

Слышится характерный шаркающий звук. Неизвестно откуда но есть у директора такая привычка. Прощаясь, шаркнуть ногой и откинуть голову назад.
И два десятка пар глаз уставившихся на тебя и на светловолосого паренька, которого ты ловишь краем взгляда.
К счастью, твоя парта первая - именно сюда ты вытеснен "дружным" коллективом. А значит, не нужно красться по всей аудитории, уворачиваясь от выставленных в проход ног. Но, что характерно, сидишь ты один. А значит..
Новичок, пожав плечами, делает несколько шагов. И бросает вещи за твою парту. По крайней мере, сосед у тебя появился.

Вынул учебник. Тетради. Домашка сделана - легче на душе. На соседа не смотрит. Стесняется. Прячет глаза. Первая парта - хорошо. Учитель рядом. С другой стороны, не почитать на уроке. Во всём свои недостатки. Чуть-чуть скосил глаза на новичка - что за тип, не из "этих"? И тут же опустил - словно он мог случайно окаменеть, если они хоть на миг встретяться глазами.

Кто там у нас сзади? Склонен ли этот кто-то втихую колоться циркулем?

Пыхтение из-за спины - массивный, правильнее даже сказать, жирный, Владислав Каменев, или "Камень", сейчас невольно пытается стать меньше, чтобы не слишком выглядывать из-за твоей спины. Опасаться унизительных тычков в затылок от человека-глыбы, пока не приходится. Математика, в отличие от олимпиад по тяжелой атлетике, не его конек.
Впрочем, шанс на то, что с уходом директора, Петр Евгеньевич все же отыграется на тебе за опоздание - достаточно велик. Ну как не поинтересоваться у жертвы - не повторением ли прошлого урока, та зачиталась на перемене, совершенно упустив из виду звонок. Хотя, вроде не мстительный мужик.
А новичок, тем временем, вынул несколько листов чистых. Непривычно. Достал ручку из кармана. Серенькую такую, автоматическую. Пощелкал ею. И, судя по всему, приготовился записывать.
Петр Евгеньевич кашлянул.

- Дима, ти наверное ни успел абзавестись тетрадями? Ни забудь, пажалйста, патом, вклеить листок в канспект.

И голос твоего соседа. По прежнему спокойный. Чуть ироничный даже, может быть.

- Да нет, мне так удобнее. Привык. Но если вы настаиваете на тетрадях - я конечно же..

Математик взмахивает рукой. Резковато так

- Да уж, пажалйста! Мне так привычнее знашь ли..

И вновь, Дима, не меня тона, парирует

- Я не слышал о каких-либо стандартах в использовании канцтоваров. И удобство учебного процесса, наверное, важнее все таки для меня. Но. Раз вы настаиваете. Вклею.

Даже не глядя на него, ощущается его упрямая улыбка.

Петр Евгеньевич молчит. Растерянно? Растеряно...

"- Гонористый петушок.." - шелестит откуда-то сзади. Волна переглядываний и перемигиваний прокатывается по классу. Ничто так прочно не запоминают ученики, как ошибки своих учителей. Ошибки и унижения. Дети жестоки.

- Эээ. - Математик явно собирается с мыслями - Ты мне что адалженье делаешь? Да пиши на чем хочшь!

Дима пожимает плечами

- Ну вы преподаватель. Определитесь, пожалуйста, на чем мне писать. Я просто высказал свои предпочтения.

И снова пауза. Математик резко бросает

- Я, надеюсь, ты так же в алгебре харош!

И отворачивается к доске.

- Сигодня мы будэм учить многачлены

Несмотря, на слегка иррациональный диалог - урок все же начался.

Глупо. Глупо новичок себя ведёт. Зачем лезть на рожон? Добро б ещё за дело. Видно, он из тех, кому лишь бы спорить. В интернете таких называют троллями и не любят. Зато он не такой трус, как ты.

Учителя, правда, Денис не боялся. Почти. Он тоже мог бы с ним поспорить. Но только по делу. Например, если ошибка какая, или другой вариант решения. Такое бывает же, хоть и редко. А сейчас и домашка сделана, и даже параграф сегодняшний про многочлены прочитан из любопытства. Что-то есть необычное в том, чтобы читать заранее параграф. Как будто в будущее заглядываешь.

Корявым, хоть и разборчивым, почерком (какой уж есть) Денис вывел в тетрадке сегодняшнюю дату и ритуальные, с двойным дном слова "Классная работа". Тему урока написал. "Многочлены". Слушает учителя.

Урок идет своим чередом. Петр Евгеньевич выглядит несколько более раздраженным, чем обычно. Даже странно, что его вывел из себя какой-то мальчишка. Может, все дело в том, что до сих пор,никто не пытался так общаться с учителями? Как ни крути, а есть некоторое негласное табу - преподаватели, это не люди, а.. преподаватели. Общаться с ними о предметах - пожалуйста. А вот завести разговор о чем-то стороннем - сложно.
А новичок пишет, как ни в чем не бывало. Почерк быстрый, странный. Буквы все печатные, но ловко-ловко ставит их.
Пару раз учитель ваш, вопросы задает. Попытался Диму, этого, проверить - спросил про одночлены. Тот не срезался. Только вздохнул, глаза подняв, с видом "Ну что за игры.."
Вздохнул, но определение отбарабанил.
Прошелся учитель и по Емельянову - опять какое-то там хихиканье было с его парты. Но, Коля, традиционно разговор не подержал. Отделался предупреждением.
А затем и твоя очередь пришла, вроде как. Математик, рассказывая об умножении, останавливается и взглядом класс обводит, вопросительно, мол "Ну, кто догадается, как правильно?"
И ответить тут можно. И смолчать, чтобы внимание лишнее не привлекать.

Все молчат, и Денис молчит. Он словно понимает, что это не к нему относится - это же элементарно, да и глупо "догадываться" о том, о чём прочёл в учебнике. Всё равно что врать - он же не догадывается, как правильно, он точно знает. Потому что параграф прочёл. Правда, там есть несколько непонятных моментов, но не этот. Потом, может, после урока, подойти спросить. Денис молчит. В тетради только дописал правильное решение.

Урок, наполненный скобками, переменными и уравнениями, подходит к своему завершению. Петр Евгеньевич решает, теперь уже не без помощи класса, несколько практических задач, выдает домашнюю работу. И, подчиняясь звонку, заметавшемуся в коридорах, кивает классу
- Урок окончн. Всиго добраго.
Собирая бумаги, покидает кабинет, и уход его окончательно знаменует наступление перемены. Но, стоит ему скрыться за дверью, как перекрыв нарастающий галдеж и шум, по аудитории разносится голос Емельянова.
- Чувааак. Да ты у нас юморист. Забыл как фамилия твоя. Петросян, что ли?
Слова эти служат сигналом. Класс, как то сразу, превращается в сценку из передачи "В мире животных" - когда возле водопоя, мирно сосуществуют ягуар и антилопа. Похрюкивая, плещутся пекари и розовые фламинго вышагивают по илистому дну.
Но, стоит напившимся животным отойти в сторонку, как природа берет свое. Ягуар бросается на антилопу; пекари визжа, рассыпаются в зарослях, справедливо радуясь, что это их не касается; Обезьяны возмущенно орут с веток и кидаются фруктами. Фламинго, презрительно смотрят на происходящее, с другого берега реки..
Люди отличаются не слишком сильно.
Ты замираешь на несколько длительных секунд - все тот же приобретенный инстинкт жертвы. Застыть. Затаиться.
Те, кому назревающая травля неинтересна - исчезают в коридоре. Торопятся – время отдыха коротко, а надо еще успеть, домчаться по коридору в соседнее крыло, к кабинету физики.
А новичок, не поднимая головы, продолжает неторопливо упаковываться.
«Камень», гыгыкает где-то за твоей напряженной спиной. «Рябой», Витя Крутов, - демонстративно усаживается на парту у выхода из класса, протягивает ноги поперек прохода. И шикает на малолеток, столпившихся в коридоре.
Еще несколько сошек помельче концентрируются вокруг, Объединяет всю "стаю" хищный блеск в глазах.
Емельянов подходит к вашей парте и, глядя на тебя, коротко и зло бросает

- Вали, Мудрило..

Похоже, твоим мучителям сегодня не будет дела до тебя. Появился новый орешек, который следует проверить на прочность.

Мудрило... комплимент почти. Денис знал, что надо бы встать и быстро-быстро отсюда свалить, но почему-то не мог. Новичок симпатий не вызывал. Но бросить его вот так вот, сбежать... Нет, если бы он мимо проходил в коридоре, он бы даже не глянул второй раз. Если бы хоть Емельянов не подчеркнул это так явно - брысь, беги, жертва, у нас поинтересней есть забава... Ушёл бы он? Не ушёл? Денис, не очень хорошо понимая свои мотивы, продолжал сидеть, чувствуя, как привычный страх завладевает им целиком. Сейчас, он, пожалуй, и ответить ничего не сможет. Но не убегать же? Нет, нет, это слишком гадко. Сидит. В глаза не смотрит. В сумку вцепился. Молчаливый протест? Или просто замер - как животное? Когда вокруг слишком много хищников и надежды сбежать нет... или... или выученная беспомощность? Неясно. Никто не знает. И меньше всех - Денис.

Чьи-то пальцы берут тебя за плечо. Наверное, это должно было стать жестом, означающим «Выметайся!». Возможно, с хорошим толчком в спину и падением в коридор, через ноги «Рябого», под заискивающий и немного испуганный смех детишек снаружи. С полетом твоей сумки вслед. Возможно. Но нет.
В этот момент, Дмитрий поворачивает голову, глядя на Емельянова снизу вверх. Ты не видишь его лица, когда он заговаривает. Но тон не меняется. Иронично-спокойный.

- Нет, не Петросян. Моя фамилия Калинин. Дмитрий Калинин.

Это звучит очень спокойно. Совершенно нейтрально. Так можно ответить на ошибочный телефонный звонок «Алло, Сергей? – Нет, вы ошиблись, это Дмитрий». Так говорил небезызвестный персонаж кинематографа «Бонд. Джеймс Бонд»
Дима, наконец-то, побеждает листики, упрямо не желающие проскальзывать в пластиковый файл. И, удовлетворенно улыбнувшись, прячет бумаги в строгую кожаную сумку, лежащую на парте. В таких сумках обычно носят ноутбуки.
Но, видимо, быть нейтральным не входит в его планы. Шариковая ручка в длинных и ловких пальцах новичка оживает, крутится мельницей. Напоминая барабанные палочки, стремительно вертящиеся в руках ударника на рок-концерте. Останавливается, зажатая между большим и указательным пальцами. Дима легонько цокает ей по крышке парты, будто ставя точку в предыдущей фразе, и добавляет, явно передразнивая Емельянова

- А у тебя проблемы со слухом.. чувак?

Воздух в аудитории враз становится густым, наэлектризованным. Пальцы на твоем плече, ослабевают. Соскальзывают. «Камень» с присвистом тянет где-то за твоей спиной

- О-у-у-у-у-у..

Злорадно, предчувствуя расправу. Слышны неуверенные смешки слева и от двери. Емельянову кровь бросается в лицо. Губы искажаются в гневной ухмылке. Он накрывает ладонью плечо Димы, грубым жестом, сминая воротник его рубашки, опираясь второй рукой на парту. Нагибается ближе, приближая свое лицо к новичку, нависая над ним. Шипит, выплевывает слова

- Ты, урод, попутал. Ты характер свой показывать будешь дома, а не здесь. И если..

Наверное, далее Коля собирался пояснить, какое именно наказание последует в случае неповиновения. Может быть, даже, отвесить строптивому противнику подзатыльник. Или смахнуть сумку с парты, предоставив униженному противнику на четвереньках ползать по полу, собирая рассыпавшиеся вещи. Все это не ново, многократно отработано на многочисленных «прогнувшихся» одноклассниках, включая и тебя. И все пошло иначе.
Дмитрий, разворачивается, пружиной ввинчиваясь вперед и вверх. Расслабленность его исчезает в одно мгновение. Толкая Емельянова корпусом, он сбрасывает захват с плеча, и коленом бьет Николая в пах, вышибая тому воздух из легких. Левая ладонь захватывает дезориентированного противника за подбородок. Так хватают за морду собаку, когда хотят игриво потрепать ее, или засунуть лекарство в пасть. Вот только игривости здесь мало.
Потерявший равновесие Емельянов, валится спиной на парту позади, некстати оказавшуюся под его бедрами, а Дмитрий наваливается сверху, крепко удерживая противника за подбородок. Правая рука новичка описывает стремительную дугу и, спустя мгновение, блестящее «жало» шариковой ручки дрожит в сантиметре от бешено дергающегося глаза Николая.
Ты понимаешь, что все заняло не более двух секунд. Кажется, оставшиеся действующие лица, просто не успели отреагировать на такое неожиданное изменение правил.
И голос новичка. Уже другой. Спокойствие ярости наполняет его.

- Да, чууууувак. Я – урод.. И что?

Денис видел всю эту боевуху краем глаза, но ему хватило. От чётких, балетных движений новичка создавалось впечатление, что это какое-то кино. Фантазия - не реальность. Да и сам этот Дмитрий - он как неживой. Пластмассовый какой-то. Человек-граммофон. Круто бьёт, круто разговаривает - как по сценарию.

Почему-то Денис больше не боялся. Его словно бы тут не было. Он встал, не дожидаясь окончания отвратительной сцены, и потопал на выход. Не оглядываясь. Только потом, уже в коридоре, его начало трясти.

Гадко. Было как-то по особенному гадко на душе. Что странно. Вроде бы и самозащита, и его обидчиков унижают, Денису бы радоваться. Но нет, радоваться нечему. Почему-то Денис понял, что больше не будет хотеть стать Терминатором. Умерла мечта. Пусть фальшивая и насквозь искусственная. Хотелось забиться куда-нибудь и почтитать Крапивина, смыть эту сцену голливудскую с памяти. А голливудскую ли? Ты же сам мечтал с ними разобраться, разве нет? Чтоб они усрались от страха? Было такое? Мечты сбываются, парень. Особенно идиотские. Мурашки пробежали у Дениса по спине. Это он призвал этого новичка своими мыслями? Да нет, ерунда. Я не такой.. я не хочу таким быть. Больше... больше не хочу. Он шёл, как обычно, по коридору, и понимал - что-то сейчас навсегда изменилось в его душе - это изменение назревало очень давно. Как имаго выходит из куколки, дотоле неподвижной, закостеневшей, так и какое-то новое нечто (чувство? ощущение? часть души? черта характера?) пробивалось из тесного кокона застарелого страха и давних обид. Это было больно - и одновременно захватывало дух. Мир поплыл перед глазами, и Денис, сняв очки, вытер стоявшие в глазах слёзы и вытер нос... Дурак, чего ты ревёшь? Он не знал. Но это новое чувство-ощущение-внутри никуда не ушло. Душевные переживания... какой я... как девчонка.

Денис до красноты натёр себе уши, чтобы прийти в себя и попытался вспомнить - какой там следующий урок? Эта перемена вроде бы короткая.