Шанхай 1935 | ходы игроков | Ветка Эрика

- Примерно то же самое, что и здесь, только не с одним, а с несколькими пациентами. Может быть, со многими. Расходы на медикаменты оплачиваются отдельно. Помощниками обеспечим. За такую работу мы предлагаем вам, - гость выдержал паузу, - пятьсот долларов, как и сегодня. Это меньше, чем вы просите, но здесь в дело вступает один из других факторов, о которых вы только что говорили - ваша личная безопасность. Упаси меня Господь, не поймите неправильно, я ни в коем случае не собираюсь угрожать вам - я просто хочу сказать, что в тот момент, когда нам понадобятся ваши услуги, у нас вам будет безопаснее, чем где бы то ни было.

-это допустимо при условии что медикаменты на вас, на них и уходят большая часть доли упомянутой мной накрутки цены. И я надеюсь на соответствующие условия, если вы хотите повысить шанс выживания пациентов, в частности мне в таком случаи понадобится рабочее место.

- Госпиталя я вам обещать не смогу, конечно, скорее всего будет что-то подобное этому помещению, но обещаю, что лучшие условия, которые мы сможем создать, мы вам создадим. Ну что же, я рад, что мы смогли найти общий язык. Может быть, у вас есть какие-то вопросы ко мне?

-Хм, вопросы. Сложно сказать. Пожалуй у меня есть один вопрос: я не собираюсь спрашивать чем вы занимаетесь, вполне вероятно мне этого лучше не знать, так же как мне не важно знать ваших целей, однако позвольте хотя бы узнать как вас зовут. Всё-таки порою несколько проблематично общаться с человеком, чьего имени ты не знаешь, не правда ли?
Энрик несколько напрягся, так как этот вопрос находился в категории "тебе лучше не знать", однако в данной ситуации, предполагающей длительное сотрудничество подобный вопрос был необходимость, которая в будущем могла обеспечить сохранность его жизни и плодотворность данного сотрудничества.

- Джон Доу, - с готовностью откликнулся гость. Похоже, что ответ на этот вопрос у него был подготовлен заранее. - Знаете, фамилия такая китайская, "Доу", ди-оу-ю.

Гость поставил стакан на поднос и поднялся со стула.

- Ну что же, мистер Смит, был очень рад с вами побеседовать, но сейчас я должен вас оставить. Приятного вечера.

По-китайски церемонно поклонившись, гость вышел из комнаты, оставив Эрика допивать виски в одиночестве.

Следующий день доктор провёл так же, как и предыдущий, в уходе за больным, который определённо шёл на поправку, а на утро 15 октября, после того, как доктор ещё раз осмотрел раненого и дал неотступно следующему за ним Бай Юси рекомендации по поводу ухода, как и обещали, выпустили, усадив на рикшу, стоящего у входа в дом, который довёз доктора до своей гостиницы.

Проводить Эрика к выходу спустился, конечно, Бай Юси, сопровождаемый ещё одним китайцем, который по-английски не говорил. Гостя, представившегося Джоном Доу, Эрик более не видел.

Следующая неделя прошла бессмысленно и бесполезно: работы больше не было, зато денег теперь было много и можно было жить в своё удовольствие.

25.10.1935 19:45
Шанхай, Международный сеттльмент,
Бунд, перед отелем «Кэтэй»



Загорается над Шанхаем неоновый рассвет тысяч вывесок, переливающихся и мерцающих, дребезжа, сверкая носовой фарой, проезжают по Бунду оклеенные афишами трамваи, заполненные народом, — кто и на подножке, подбегают к идущим по помосту набережной господам стайки попрошаек с косичками, в цветастых ватных штанах, пляшут в пьяных глазах электрические буквы и иероглифы, обдаёт из узких кирпичных переулков с железными пожарными лестницами горячим паром от тележек с лапшой и пельменями. В барах литровые коричневые бутылки циндаоского пива — бармен ловким движением откупоривает их и разливает по высоким стаканам. Ледяная пятидесятиградусная водка «маотай» из морозилки по маленьким стопочкам. Отдаёт сивухой, но китайцам нравится. Ганьбэй! Это китайское слово знают все, живущие в Шанхае: до дна! Позавчера убили японского генерала — ганьбэй! Вчера разогнали демонстрацию на Бунде — ганьбэй! Сегодня пустили нанкинский экспресс под откос — ганьбэй! В паре миль отсюда, в Янцзыпу, бастуют рабочие на фабриках — ганьбэй! После нас хоть потоп! Maskee — другое слово, которое знают все шанхайлэндеры, это не китайский, это пиджин, пришло из португальского, из Макао: забей! Белая дорожка рассыпается по стеклянной поверхности столика. Maskee! Пятница на дворе.

Из сверкающих стеклянных дверей отеля «Кэтэй» выходит гриффин, состоятельный и праздный. Его зовут Эрик Смит и, возможно, он сам не знает, что он — гриффин. Гриффин — это иностранец, проживший в Шанхае менее тринадцати месяцев и потому не заслуживший ещё звания шанхайлэндера. В том, что лаоваи разделяют себя на две таких категории, кроется глубокий смысл: это шанхайлэндер уже привык к Шанхаю — к шлюхам, которыми заполнены известные всем переулки; к матросам с американских и европейских сухогрузов, слоняющимся по улицам незнакомого им города в поисках известных всем переулков; к палочкам, дофу, хуньтуням, пекинской утке в дорогом ресторане и баоцзы с требухой в переулке; к китайскому языку, доносящемуся отовсюду; к бандитам, похищающим людей — богачей на выкуп, бедняков в рабство; к опиуму, который можно достать там же, где и шлюх; к собачьим бегам и хай-алай; к блеску шпилей универсальных магазинов на Нанкин-роад; к сморщенным лицам китайских стариков в лохмотьях, просящих подаяния, к рикшам, к пиджин-инглишу, к демонстрациям и угрозе войны.

Гриффин же к этому всему не привык, и потому отличить от бывалого шанхайлэндера его можно и на улице, особенно — при общении с местными. Это заметно по тому, как он переплачивает в ресторанах и раздаёт чаевые официантам (в Китае чаевые не очень приняты), по тому, как он морщится, пытаясь разобрать пиджин, на котором китаец обращается к нему, да и по тому, как он реагирует, скажем, на навязчивых рикш, со своими колясками толпящихся на тротуаре метрах в десяти от входа в отель «Кэтей» (ближе их не подпускает швейцар и пара полицейских-китайцев), — либо избыточно вежливо, либо, наоборот, чересчур надменно отказываясь от их услуг. У шанхайлэндеров это получается естественно, как естественно бывает кинуть монетку мальчишке разносчику газет, а гриффину этому ещё предстоит учиться, если он собирается тут жить.

Эрик Смит дождался, пока регулировщик-сикх остановит движение по Бунду, пересёк проезжую часть и вышел на деревянный помост набережной. Темна и страшна широкая Хуанпу, тихо плещущаяся в трёх метрах под деревянными перилами набережной. Темны и страшны неясные силуэты барж, скользящие по середине реки. Тёмен и страшен Пудун, раскинувшийся на другом берегу, со своими редкими огоньками, проглядывающими во мгле. С неба падает мелкая холодная изморось, капельки которой хорошо видны в ровном свете высокого фонаря. Поднимают воротники пальто прохожие, дамы вкладывают ладони в муфты, китаянка-служанка поспешно открывает большой зонт над головой своей белокурой десятилетней воспитанницы. Но достаточно обернуться прочь от тёмной реки, и увидишь, как сверкает горячими жёлтыми огнями отель «Кэтэй», вереница фар медленно движется плотным потоком по Бунду и колышется над городом многометровая вывеска LIGHT HEAT AND POWER над высоким зданием Шанхайской электрической компании на Нанкин-роад. В этом весь Шанхай и есть — свет, тепло и мощь. Короткий взгляд под фонарём на часы на запястье — восемь. Восемь часов вечера пятницы. Уикэнд ещё только начинается, мистер Смит!

Работы не было, Бай Юси не выходил на связь, но денег пока хватало: от пятисот долларов, полученных две недели назад от китайца, назвавшегося Джоном Доу, осталось ещё двести двадцать. Двести двадцать китайских долларов составляет одиннадцать шлюхо-часов высшего разряда или двести двадцать — низшего (дикая мысль: заказать одновременно двести двадцать дешёвых шлюх на час — почувствуй себя Гарун аль-Рашидом). Была и ещё тысяча китайских долларов, которую Эрик держал про запас. В общем, много у Эрика Смита было денег. И свободного времени — ещё полжизни впереди.

Куда же, мистер Смит?
Весь Шанхай перед вами, порочный, на всё согласный и ждущий ваших денег, как шлюха.
В Канидроме во Французской концессии собачьи бега, там же хай-алай, бокс, бальный зал, ресторан. В развлекательном комплексе «Грейт Ворлд» на бульваре де Монтиньи — вообще всё, начиная от китайской оперы, цирковых представлений, заканчивая массажными салонами и парикмахерскими, где, конечно, не только подстричь могут. В казино «Фушэн» — ох, да что и говорить про казино «Фушэн»! Это же штаб-квартира короля гангстеров Шанхая Большеухого Ду Юэшэна, и именно поэтому играть там безопасно (Ду заботится о клиентуре), а если проиграть много денег, оттуда даже увезут на лимузине (правда-правда, такой вот сервис). В кабаре «Мажестик», как говорит реклама, самые лучшие такси-гёрлз (платные танцовщицы) Шанхая, впрочем, завсегдатаи бального зала «Парамаунт» позволят себе не согласиться с этим. Господи, да весь Шанхай перед вами, мистер Смит!

Впрочем, не стоило бы поминать имя Господне, говоря об этом городе.

Мистер Смит... Эрик всегда считал свою фамилию клеймом на всю жизнь. Смит - это тот же Ли в Китае. Средний человек. Без мечты. С обычной работой, обычными друзьями и обычной семьей. Такие вот Смиты... обычные. Эрик стоял в своем номере и выключив свет посмотрел на ночной Шанхай... И это проклятый мистер Смит по воле судеб, дурного характера и желания заработать на любимом деле у людей нелюбимых профессий в самом необычном городе мира. Какого это, квинтсенции обычного человека оказаться в другой стране, в другом мире, и в абсолютно другом окружении? Может быть именно это заставляет чувствовать его в этот день особенно необычно и причудливо? И разве не это делает его необычным, превращая тем самым проклятие его фамилии в необычайное благословение? Это там, в далекой Америке он обычный докторишка мистер Смит, даже хуже: жалкий студент. Но это не так здесь, в Шанхае. Тут - он американец Смит. Человек-загадка. Мистер Инкогнито и одновременно благодетель людей, которые хотят жить и готовые за свою жизнь хорошо заплатить. Не это ли мечта обычного человека? Если так, то доктор Смит мог поздравить себя: мечты сбываются даже у неудачников...

Смит оглядел свой номер в полумраке ночного Шанхая и почувствовал странную гордость за то, какой нежилой и нетронутой выглядит этот номер. Это означает, что человек, в нем обитающий в нем даже спит не так часто. Приятное ощущение. А ещё у него были деньги, что бы позволить себе почти не бывать в столь шикарном номере. А ещё эти деньги он может потратить так, как захочет. И быть может даже заработать, занимаясь вторым любимым делом.

-Что же. Раз уж сегодня преступный мир этот городишки решил сделать передышку и убивать поменьше обычного, то похоже у нелегального доктора сегодня выходной - Пробормотал Эрик, в очередной раз посмотрев в окно.

И куда же направит свои стопы обычный человек в необычном городе? Куда направит свои стопы доктор, спасающий людей нелюбимой профессии за деньги? Напиваться в одиночестве в бар? Нет, он слишком доволен своей жизнью, что бы замутнять её дурманом алкоголя. Придаваться плотским соблазнам? Нет, здоровье можно купить за деньги, чего не скажешь о чувствах, так зачем удовлетворять собственные желания, зная что твою девушку возбуждает только твой кошелек? По крайней мере это удовольствие не сегодняшнего дня. Значит остаются азартные игры, так приятные сердцу истинного неудачника, который верит, что когда-нибудь сорвет большой куш. Игроков во время игры объединяют два общих качества: желание выиграть и как следствие получить деньги, а ещё желание увидеть разочарованное лицо соперника, и при этом прекрасно осозновать - что будь ты чуть-чуть менее догадливым и чуть-чуть менее удачливым - то так бы выглядел ты сам. И осознание этого факта делает победу только ещё слаще. И где же может это быть осознанно лучше, чем не в казино? В этом месте, ослепляющим яркими красками любого, кто зайдет? В этом сияющем рае порока и аде добродетели? Деньги делают деньги, и нету более интересного способа их заработать, чем выиграв у других, кто думает также. Эрик хотел сегодня обманывать и быть обманутым, и потому одев свою фетровую шляпу и свой любимый костюм доктор, нет, игрок вышел на улицы этого сияющего города обмана.

-Нихао! - Сказал Смит Рикше, коих было тут не мало. - Фу-у-у-шэн!

26.10.1935 2:17
Шанхай, Французская концессия,
Авеню Фош, казино «Фушэн»

— Делайте ваши ставки, господа, — объявил крупье.

Иезуит облокотился на край стола, вперившись глазами в сукно, будто пытаясь загипнотизировать фишки. Эрик играл с ним за одним столом уже третий час, и иезуит с истинно христианским упорством всё время ставил на зеро — и неизменно проигрывал. Похоже, что этот парень в сутане с лицом алкоголика решил спустить в казино весь бюджет Римско-католической церкви. И ещё напиться, вот напиться святой отец сегодня точно решил в хлам — уже и сел-то за стол он не совсем трезвый, а с тех пор выпил и ещё больше, и, видимо, лишь Святой Дух и Вера держали его в относительно вертикальном положении.

Мисс Сигрейв играла бессистемно. Она то ставила на одно число, то на целый цвет, то по одной фишечке, а то ставя целые стопки (а фишек у неё было немало). Сначала она бродила от стола к столу, но потом поставила здесь сто долларов на двадцать, чёрное, проиграла, и с тех пор сидела на соседнем с Эриком стуле, ожесточённо кидая на сукно новые и новые фишки. Она считала, что отыграть свои сто долларов должна за этим же столом. Пока у неё не очень получалось.

— В этот раз мне абсолютно должно повезти, — растягивая гласные, обернулась мисс Сигрейв к Эрику, затягиваясь сигаретой в длинном мундштуке. — Вот увидите, вы, янки. Мне повезёт, а вы проиграете последнюю рубашку и неизбежно сдохнете в канаве. Ох, не обижайтесь, вы, чёртов янки! Я же стараюсь вас предупредить!

Последнее было сказано с очаровательной раскрепощённостью молодой британской леди, уже выпившей пару-тройку коктейлей и собирающейся продолжать. Мисс Сигрейв относилась к тому типу девушек, который был популярен в прошлом десятилетии, — угловатых, плоскогрудых, носящих короткие причёски и эпатирующих окружающих своим демонстративно мальчуковым поведением. Впрочем, отсталостью в вопросах моды такое поведение объяснить было нельзя — скорее всего, мисс Сигрейв просто могла себе позволить не гоняться за модой, равно как позволяла себе расставаться с десятками и сотнями долларов из кошелька и не испытывала ни малейшего огорчения по этому поводу. Эрика она называла «янки», иезуита «падре», китайца «буддой», а крупье просто козлом.

— Двадцать мексов на красное, — мисс Сигрейв пустила две фишки по сукну и, выпустив дым, добавила, — козёл.
Крупье, молодой хорошо говорящий по-английски и французски китаец, почтительно кивнул мисс Сигрейв.
— Двадцать на красное, — повторил он.

Мистер Будда, сидевший по левую руку от Эрика, медленно отсчитал из стопки фишек три десятидолларовых, но ставить пока не спешил, бесстрастным взглядом окидывая поле и прижав фишки к сукну пальцами. Он вообще-то на Будду похож не был: на этом сухом китайском джентльмене лет пятидесяти был дорогой европейский костюм, седые волосы были аккуратно зализаны назад, а на пальцах блестели несколько крупных и довольно безвкусных золотых перстней. Более всего Будда был похож на какого-нибудь гоминьдановского функционера: за три месяца в Китае Эрик уже на таких нагляделся, более всего в ресторане своего отеля, где останавливались и партийные шишки, приезжающие в Шанхай из Нанкина. Мистер Будда ставил по десятке-другой по какой-то лишь ему одному понятной системе, долго собираясь с мыслями и что-то подсчитывая в уме.

— Мистер Будда? — мисс Сигрейв отхлебнула коктейля и наивно посмотрела на китайца, хлопнув густо накрашенными ресницами. В отличие от остальных, к прозвищу этого китайца мисс Сигрейв всё время добавляла «мистер». Видимо, чувство самосохранения девушки, хоть чуть и притупилось под воздействием алкоголя, но до конца всё же не исчезло, и нервировать влиятельного человека дама опасалась. Впрочем, мистер Будда не нервничал, да и вообще на обращение мисс Сигрейв не реагировал. Возможно, он не знал английского.
Мистер Будда услышал мисс Сигрейв и, улыбнувшись девушке в ответ, наконец решился и поставил две из трёх фишек на первый столбец, а третью подцепил длинными жёлтыми ногтями (у богатых китайцев, уже знал Эрик, принято отращивать ногти — это символизирует, что их обладателю не приходится марать руки тяжёлой работой) и аккуратно поместил обратно в стопочку.

Иезуит грохнул о сукно ладонью с зажатой в ней десятидолларовой фишкой и поставил на зеро. Мисс Сигрейв бросила в его сторону неприязненный взгляд и, отвернувшись, принялась стряхивать пепел с сигареты.

Итак. Дальше будет пост, учитывая мою любовь к исправлению постов сделаем ставку вот так:
Ставлю 30 на черное.

— Тридцать долларов на чёрное. Ставки сделаны, ставок больше нет, — объявил крупье и запустил шарик. Рулетка завертелась.

— Тридцать пять чёрное, — объявил крупье. — Мистер Смит, поздравляю вас, — крупье сгрёб со стола ставки и передвинул Эрику три поставленных фишки и три своих. Эрик Смит выиграл шестьдесят долларов.

— Янки везёт, — безразличным тоном прокомментировала мисс Сигрейв.

Яркий свет, яркие краски, шум, гам, разбитые надежды и радость победы. Все это и немножко больше. Секретный ингредиент, который превращает все это в редкий и невероятно опасный наркотик: капелька удачи. Эрик любил казино, всей своей душой. И не только выигрывать, эта маленькая вещь, которую понимают не все: проигрыш тоже может доставить удовольствие. Но проигрыш должен быть не простым, он должен быть красивым. Удача любит храбрецов, так, кажется, говорят? И удачу нужно приманить. Её нужно заинтриговать, и тогда эта взбаламошенная леди, одетая в красное платье спустится и направит твою руку. Но удача также любит опаздывать, а это значит, что не нужно сразу идти ва-банк. Нужно подождать. Делать время от времени смелые ставки и соблюдать осторожность, ожидая пока удача подойдет поближе. А затем... затем её нужно поразить. Но сейчас ли то время? Ещё нет. Эрик понимал что удача ещё не заинтересовалась их столиком. Она ходила где-то рядом. Возможно, смотрела в карты одного из смелых игроков в покер, у которого на руках были только туз и двойка, однако собравший в кулак смелость и ещё не сказал "Пас". А быть может она стояла за плечём у крупье, шепча ему, что неплохо бы перемешать колоду ещё разок. А может быть Эрик её просто не заметил и она уже была рядом, стоя за спиной у "падре", готовясь заставить колесо крутануться ещё чуть-чуть больше и остановиться на зеро, которое он так ждал.

- Вы, англичане, бываете порою на редкость грубы, однако я думаю, всяко лучше проиграть последнюю рубашку чем последние брюки, не правда ли? - Улыбнулся Эрик - И позвольте мне принять ваш вызов. 30 на черное. - Произнес Эрик, ставя фишки на черный куб. - Черное или красное. Вы, или я? Или может быть судьба все-таки решит расквитаться с нами обоими и выпадет зеро? Как вы думаете? - Эрик наслаждался атмосферой и играл в свое удовольствие, ожидая пока придет леди удача, в своем красном платье. Может сейчас?

И похоже что да, сейчас.

- Вот видите, мисс. - Улыбнулся Эрик ещё раз - Но кто знает как далеко нас заведет эта удача?

Услышав про зеро, иезуит поднял тупой и мутный взгляд на Эрика, но тут же, впрочем, опустил назад к сукну. «Зеро!» — повторил иезуит и снова поставил десятидолларовую фишку на зелёное поле.

— Вы, американцы, порой слишком многословны, — высокомерно ответила мисс Сигрейв на речь Эрика. — Проверим, кому повезёт сейчас, — англичанка небрежно кинула на стол три фишки, объявив, что ставит тридцать долларов на красное.

Мистер Будда, как обычно, погружённый в раздумья, постукивал пальцами по сукну.
— Нет, — коротко объявил он наконец, показывая, что в этот раз ставки не делает.

— Ставки сделаны, господа, — объявил крупье и пустил шарик.

Выпало 1, красное. Иезуит со стоном опустил голову, оперевшись локтями о край стола. Похоже, ему было очень нехорошо. Мистер Будда сидел с непробиваемо безразличным выражением на лице. Мисс Сигрейв досадливо прихлопнула ладонью по сукну. А Эрик Смит выиграл ещё тридцать долларов.
— Может быть, мне тоже произнести какой-нибудь глубокомысленный спич? — задумчиво сказала мисс Сигрейв. — Кажется, сегодня фортуна любит парламентариев.

Но вместо глубокомысленного спича мисс Сигрейв помахала затянутой в перчатку ладонью в воздухе, подзывая официанта, и сняла с подноса бокал шампанского. Официант обернулся к Эрику, предлагая и ему взять бокал.

*cough*

я понимаю что это уже просто нелепо... Но мастер, ты не против если мы завтра продолжим игру?