'Despair' | ходы игроков | [Dawn]

- Пора бы и выйти. - Я распахнул дверь, держа молоток со *щитом* наперевес, готовый к отражению любой атаки. Впрочем, особого шума в подъезде не было, и я проследовал дальше, спускаясь все ниже и ниже. Как наркоман несущий дозу к себе домой, постоянно оглядываюсь, еще не дай бог кого принесет. Все тело дрожит от растекающегося по крови адреналина, получаемого от одного осознания того, что мир полностью изменился. Запоздалая усталость тяжкими оковами пытается ложиться на плечи, но отторгается, не до нее сейчас. Отдохнуть можно будет потом. Закрывшись в супермаркете, например. Я спустился вниз и выглянул в дверной проем. Не хотелось еще неприятных неожиданностей. Рука крепко сжимала рукоять молота, щит хоть и был весьма тяжелым, но кое-как держать его удавалось, за счет того, что столешница была все таки не из цельного дерева.

Распахнул дверь, окропленную кровью блюстителя закона, тут же приготовившись к отражению предполагаемой атаки. А её не последовало. Начал осторожно и как можно тише спускаться по ступенькам вниз, поглядывая то на свою дверь, то на соседские. Мимо лужи крови, отвратительным красно-бурым пятном расплывшейся прямо на лестничной площадке. Кровь уже свернулась, взбугрилась и загустела. Ты старательно обошёл, даже не пытаясь представить, каково это – потерять столько жизненно-важной влаги и бегать, прыгать, визжать и пытаться кого-то съесть. Наверное, это ужасно.
Ты не знаешь наверняка. И не хочешь знать.
Выглянул на улицу. Ласковое солнышко тепло пригрело твой высунувшийся нос. Тут же почувствовал запах солнечного утра в Хьюстоне, запах свободы и справедливости. А еще в нос резко ударил аромат чего-то горелого.
Кто-то делает барбикью? В такое время?
Выглянув, почти сразу же замечаешь маленького пацана, которого своими руками выбросил из окна. Он, надрываясь и скуля, вспарывая ногтями землю и траву, которая растет прямо перед домом, ползёт в твою сторону. Рычит и волочится. А за ним тянутся две сломанные от падения ноги.
Он примерно в десяти-двенадцати шагах. Не останавливается. Остается завидовать его силе воли, его упорству.
Его абсолютной глупости, отсутствию всяких инстинктов, кроме желания утолить свой голод и необходимости выплеснуть агрессию.
На кого угодно. Пускай даже и на того, кто проткнул его ножами и выбросил из окна.

А в Хьюстоне утро. Разгорается город, дымные следы затягивают голубое небо, припорошенное чуть сероватыми облаками. Ревут где-то сирены, слышны крики, иногда проскакивает редкая, приглушенная, почти неразличимая стрельба из короткоствола.

И пахнет жаренным мясом.

- Ах ты маленькая тварь. Ну ничего, ползи к папочке, сейчас я тебя прихлопну. - Времени, пока мелкий вонючий ублюдок будет, размазывая кровь и кишки по мостовой, ко мне ползти, должно было быть довольно много. Поэтому, прежде чем бездумно его атаковать, я огляделся вокруг на предмет возможных угроз. Сказалась мамина еврейская осторожность. Пусть даже и в такой безумной ситуации. А чем это, интересно пахнет?
- Упорный, ссссученок.... - Руки затряслись, уж слишком много было за сегодня адреналина. Но я смог восстановить свой начинающий съезжать вниз рассудок в некое подобие начального положения и остановился, чуть опуская щит. Готовясь придавить карабкающегося крысеныша щитом, а потом, пока он будет пытаться вырваться, в мелкую крошку раздолбать его череп нахрен, чтобы больше не встал.

...

- Loosers! - хохотнул я, услышав про нападающих гражданских, и хотел было уже добавить что-то про идиотизм третьего отделения, как прямо на моих глазах какой-то жирдяй зажрал Робертса...
- What da f..?! - я глазам своим не поверил, застыв от удивления: этот психопат напал на целый Хаммер вооруженных до зубов парней, будучи без ствола, брони, один, и... начал кусаться! И, будьте уверены, я бы тогда сложился от хохота прямо в Хаммере, не будь это мой черный брат в его зубах, и не кричи он так отчаянно, так, что аж где-то в груди засвирбело от страха. Над головой ухнул пулемет:
- Не стрелять, придурки!!! - прокричал я и рванул из Хаммера, подумав, что парни уже открыли огонь по толстяку. - Держись, nigga!!!
Тело моментально проснулось, напрягшись разозленными мускулами под униформой. Я был солдатом, я был, мать его, черным альфа-самцом, и ни один мешок жира не имел права при мне жрать парня из моего отделения. Сжав М16 покрепче, я подскочил к развязавшейся драке и мощно вдарил жирдяя прикладом в шею, надеясь завалить его тушу одним разом.

МакКрейн

Черный брат отчаянно прокричал, путая маты с междометиями, и весь существенный смысл его призыва сводился к просьбе о помощи – этот, как он выразился, представитель секс-меньшинств, обремененный центнером лишнего веса, навалился на паренька сверху, врезал ему по морде одной рукой, второй крепко сжал плечо, сдавил, захрипел. Изо рта засочилась красная слюна с кровью и розовой пеной. Жирдяй раскрыл свою пасть, навалился и впился в шею черного брата, после чего послышался еще более отчаянный призыв, но теперь голос попавшего в беду солдата был каким-то искаженным – сиплым, глухим и булькающим. Ты вырвался из тачки, не захлопнув дверь, подбежал и со всей дури вмазал прикладом в шею толстого извращенца. Послышался отчетливый хруст.
Сарж подскочил почти сразу же, схватился за потные прослойки жира на спине и потянул. Толстый с хрустом оторвался от шеи вашего товарища. Хлюпнула прорванная кожа, пошла кровь. Много крови. Черт тебя побери, если ты хоть раз до этого видел столько крови. Рядовой без сознания, судя по всему. Глаза закрыты. Умирает он. Теряет необходимость жить. И верно, ведь с порванной артерией долго не живут.
Жирдяй повалился на асфальт, попытался укусить саржа, сверкнул кроваво-красными глазами. Но суровый сарж опередил его. Опередил на два шага – уже достал ствол и уже направил в лоб. Миг. И вспышка с хлопком. С мозгами, вырвавшимися из черепной коробки. Всё. Нету жирдяя.
- Уитакер, не подпускай сюда никого! – рявкнул Дик, и белый парень лишь потерянно что-то пробормотал.
- Мать твою, - добавил потише Сарж.
- Ему нужен врач, сержант! – выкрикнул Уоткинс, - нам нужно доставить его на базу!
Сержант присел рядом с пареньком. Поднес руку к его рту. Посмотрел на него. Нахмурился, тяжело сведя могучие брови.
- Не нужно, - поднялся, осмотрелся. Нахмурился еще сильнее.
- Сэр, у нас компания! – Уитакер обозначил присутствие – в конце улицы были люди. Много людей. Чертова куча людей. По меньшей мере, несколько десятков.
И все, как на подбор - странные.
- Будь я проклят, - прошептал Сарж, сначала глянув на кучу отморозков, а затем обратив внимание на странное копошение под ногами – Робертс вдруг задрожал мелкой дрожью. Вернее, не Робертс. Его тело. Задрожало, зашевелилось. Открыло глаза. И начало как-то неспешно вставать.
Толпа в конце улицы приближалась. Сначала неуверенно. Затем быстрее, прибавляя шаг.
- Сарж, он жив!
- Открывать огонь?
- Что нам делать? – растерянный внезапным оживлением сержант, обрадованные и не менее растерянные рядовые. Какой-то кошмар. А в центре его – негр. С винтовкой. И потерянным мировосприятием.
- Предупредительный! Живо, все в машину! – проорал наконец сержант, подхватив Робертса. Парень был бледен, как труп, из раны сочилась кровь. Глазные яблоки были серыми, дыхание учащенным, он весь дрожал.
Но был жив.
Ведь он жив.
Верно?
- МакКрейн, прикрой, - сказал сарж, закинув руку рядового на плечо и потянув его вперед.
А толпа уже бежала. Очень быстро приближалась. Прозвучали выстрелы, громкая короткая пулеметная очередь. Но их это не остановило.
- Сарж, они не останавливаются!
Уитакер в нерешительности шлепнул себя по каске. Уоткинс обнял руками рулевое колесо. Сарж ввалил тело Робертса, который приходил в себя.
А ты стоял рядом с джипом и смотрел на эту толпу.
Толпу упоротых окровавленных идиотов-каннибалов, рвущихся отведать черного мясца.
- Открыть огонь! – прозвучал, наконец, приказ.

Грэмс

Придавил. Парнишка запищал, засипел, попытался дотянуться до тебя ручонками. Не получилось. Коротко взмахнув рукой, ты приземлил боёк с острым концом ровнехонько в лоб пацана. Хлоп! Глубоко засел. Глаза ребенка сошлись вдруг в кучку. Ты понял, что сделал правильно. Одним ударом ты пробил его башку, а вторым докончил работу. Теперь, взглянув на безвольное исковерканное, изломанное тело маленького пацаненка, который еще позавчера назвал тебя «очкастым мудаком», когда ты шёл домой, ты был уверен – именно теперь ты занимаешься правильным делом.
Он даже пикнуть не успел. Почти.
Вырвал с хрустом из башки своё орудие труда. Стряхнул кусочки мозгов. Осмотрелся. На горизонте дым. Невдалеке – машина, что характерно, чужая. Где-то кто-то что-то жарит, а пахнет, что странно, здесь.
И такое внезапное ощущение, что здесь что-то не так. Будто бы смотрит кто-то. Паранойя. Огляделся – вроде чисто. Еще раз осмотрелся – нет, был не прав. Из-за угла вдруг выбежал мужик, а в руках у него – бензопила. Самая настоящая, такая, средненькая по размерам ручная цепная пила. Мужик довольно крепкий, жилистый, весь, что, опять же, характерно, в крови. Вестимо, в чужой, потому что бежал довольно быстро и уверенно для раненого. На голове – бейсболка. В темных очках «Летчиках». С сигарой в зубах. И с довольной, даже немного сумасшедшей улыбкой на всю харю.
Бежит и улыбается. Заворачивает за угол, видит тебя, взмахивает пилой, но внезапно понимает, что ты более-менее живой, то есть – не «зомби». Хохочет, машет рукой, мол, иди сюда. Пила жужжит.
Из-за угла выбегают трое. Толстая женщина среднего роста, черная молодая женщина и белый мужчина. Все мертвые, это ты уже научился различать по общей степени кровавости одежды и вообще внешности.
Выбежали. Кричат, ноют, воют. Кидаются на парня.
- Юг был прав!!! – кричит мужик и кидается на негритянку, взмахнув бензопилой. Ты отчетливо видишь, как черная рука с белесыми ноготками отлетает в сторону, расплескивая кровь. Понимаешь, как здорово – когда под рукой есть пила. А еще понимаешь, что чувак один может и не справиться.
А рядом с тем, у кого есть цепная пила, как-то поспокойнее. Даже если этот «кто-то» - помешанный идиот и расист.

- What da fuck?! Я же ему шею сломал! Я ж ему шею сломал, парни! Вы видели?! А он, сука, еще встать пытался! - кричал я, указывая на труп жирдяя рукой и абсолютно не замечая толпы за спиной. Но потом я услышал топот десятков пар ног и разъяренное дыхание десятков глоток. И парни, конечно, помогли - показали...
"Un-fuckin-believable..." - подумал я, выпучив, как только ниггеры могут выпучивать, свои глаза. Странные, безумные, кусающиеся психопаты - я далеко не сразу навел на них винтовку, не понимая всего этого бреда. Попытался даже наметить цель, как учили, выбрать уязвимые места, но это все было бесполезно: это была просто тупо толпа...

- Открыть огонь! - прокричал сержант.

... которую теперь надо было всю отстрелять.
Стрелять, так стрелять. И плевать, мне дали приказ - вжав приклад в плечо покрепче, я выцелил толпу и спустил крючок. Винтовка тут же ответила частой дробью мощных толчков, оглушительным грохотом, рыжим огнем и потоком гильз полетевших из затворной коробки.
Пули прошивали тела, выбивая из них струйки крови, а из моей глотки выбился примитивный, первобытный вопль африканского туземца, отстреливающего мамонта из лука. Причем, с неменьшей эффективностью.

Я добил мелкого ублюдка. Но трое полудохлых ублюдков начинают наседать на странного парня с бензопилой. Эх, хотел бы я себе эдакую малышку. Хотя...нет, не хотел, хрена с два я ее унесу. Взгляд невольно падает на стоящую рядом машину. А почему, собственно, не выбить стекло и уехать отсюда нахрен? Мелкие, подленькие, гаденькие мыслишки шевелятся под черепной коробкой. Нет - решаю я, и подняв свой *щит*, начинаю путь вперед, к тому самому парню. Ноги переносят меня через труп пацана. Я бегу вперед, пихая зомби который находится слева от мужика с бензопилой. Молоток тяжелой звездой летит в сторону мертвяка, готовясь проломить тому череп, обнажить серую массу мозга, после чего вонючим цветком раскидать ее по всей улице. И еще удар, еще удар. Замочить одного и помочь замочить другого! На, блядь!

Грэмс

Подскочил, резко так. Толкнул своим адским хэнд-мэйд щитом мертвого парня, да так, что тот, словно бы не ожидая такого финта, сразу свалился на землю. Прыгнул на него, и в прыжке, лихо так, вмазал молотком прямо в глазницу. Шлепок, с которым разрывается глазное яблоко, лопается, как куриное яйцо в микроволновке. Хрясь! – глубоко засел, так просто не выходит. Ты, уже стоя над окончательно погасшим трупом, решительно прекратившим досаждать живым, пытаешься выхватить молоток. Похоже, засел в кости. Эх, если бы хоть иногда, хоть два раза в неделю подтягивался да отжимался, хотя бы пару раз в три с половиной подхода, был бы толк. Был бы смысл.
Не было бы досадных неожиданностей.
Дернув головой, замечаешь, как парень с бензопилой уже выводит лезвие за пределы шоколадного тела. Кровь струится по рукам, обляпывает корпус, капает на военные ботинки и струится по земле реками, речушками и ручейками.
А еще замечаешь, как толстая тетка, получив пинка от «чувака», разворачивается на пятках и неожиданно валится на тебя. Перед глазами пролетает вся жизнь – от младенчества до юных годов, полных унижения, разочарования и программ, написанных на «Си». Жирное тело врезается в тебя, как разогнанный до предельных скоростей болид впечатывается в стену. Молоток, шлёпнув, резко вырывается из черепа. Освободил. Но сам попал в ловушку.
Бум.
Огромная туша придавила тебя, навалившись сверху. Раскрыла пасть, пустила слюни чуть ли не тебе в лицо, наклонилась поближе, чтобы сделать тебе сочный засос на щеке. Засос, который потом не зашьешь.
Господи, как же от неё воняет.

МакКрейн

Бегут. Лавина из трупов, смердящих бледных ребят: кто ободранный, машиной сбитый, кто с работы возвращался, не успел переодеться, кто вообще в неглиже и в одних носках черных на босу ногу. Бегут, плюются, харкаются кровью, визжат, орут, хрипят и сипят. Хотят чего-то, но, вероятнее всего, сами не знают, чего. Просто ведомые инстинктом. Просто зверье, подчиняющееся рефлексам. Какой-то бред. Наркоманы какие-то.

И грянул гром. Пулеметная очередь, автоматная короткая, почти неслышный на этом фоне пистолет. Хлопки, лязганье, звяканье, щелканье, треньканье. Грохот. Уитакер держится за гашетку, раскрыв рот и оскалив свои кривые белые зубы. Сарж с присущей себе уверенностью мягко нажимает на курок, выставив ствол прямо перед собой, не мигая глядя на целик. Ты, плотно прижав к себе родной приклад, клацаешь по курку, надеясь снести хоть кого-нибудь из этой толпы.

Кто-то падает и умирает на земле. Кто-то прыгает и в прыжке умирает. Кто-то вообще останавливается, театрально и, скорее всего, рефлекторно хватаясь за простреленную голову. И падает. И умирает. Смерть на взлете.
У нее тоже есть предел. И она не может забрать всех из одной команды.
Сарж, меняя обойму, не был схвачен врасплох. Подбежавшему парню крепко вдарил с ноги по яйцам, затем приложил рукоятью пистолета прямо в череп. Выхватил нож. Приготовился вступить в бой. Но внезапно вынырнувший из-за угла мужик быстро подскочил, схватил его за глотку, впился зубами в шею. Сарж, держа нож обратным хватом, взмахнул рукой и всадил последнему нож в череп по самую рукоятку. Тяжело выдохнул, опускаясь на землю. Ты не видел, что было дальше.

Уитакер орал, показывал боевой оскал. Расстреливал халявные пули. Может быть, был счастлив. До того момента, когда в его ногу впился его товарищ. Впился зубами и начал грызть лодыжку, прогрызать мясо до самой кости. Парень взвизгнул, задергал ногами, нырнул внутрь машины. Дальше была возня. Ты ничего не успел разобрать.

Потому что Уоткинс вдавил педаль и погнал вперед, сбивая тварей, рвущихся под колеса. Один, оказавшись на капоте, выбил стекло руками и пролез внутрь. Хаммер погнал вперед по улице, раздавливая трупы убитых, словно давя скорлупу от орешков. Погнав вперед и, в конце концов, отклонился чуть влево, все больше и больше набирая скорость, и въехал в магазинчик. В один из тех магазинчиков, что предлагают купить чайный сервиз или старомодный комод. Жуткий удар, скрип колес, звон и треск лопающегося стекла, лязг металла, едва слышный среди всей этой какофонии крик. И тишина. И ни души.

Если не считать тех пятерых ребят, что были рядом с тобой. Сипели и как будто бы гоготали, быстро к тебе ковыляя. Ты пощелкал курок – пусто. Один из уродцев подскочил и замахнулся, ты резко ушел вбок. Парень вмазал тебе рукой в плечо, вновь попытался достать. Остальные не отставали, быстро и весьма настойчиво приближаясь. Агрессивно. Злобно. И дико рыча.

- Ах ты... - Собираюсь обложить черную тушу добрым матом, однако перспектива сглотнуть ее слюни заставляет заткнуться. Истерично пытаюсь оттолкнуть вонючую тварь подальше. Одновременно с этим мозги начинают работать неожиданно холодно и расчетливо. Почему то страх смерти отходит на второй план, возможно, это из-за недостатка кислорода... Если прикинуть, и представить нас в виде трехмерной модели...а если еще и рассчитать силу необходимую для...ага! Вот оно! Необходимое решение. Я бы назвал этот захват "Сьеби с меня зловонная хреновина" . Да, отличное название. Моя левая рука хватает тварь за шею, в попытке оттолкнуть, корпус поворачивается в ту же сторону. А правая, с зажатым молотком, наносит быстрые удары головкой, дабы придать ускорение. Только перехватить молоток поудобнее...

Огромная туша сильно сдавливает твоё хилое тельце. Ты прямо чувствуешь, как твои ребра проседают под давлением веса в полтора центнера. Чувствуешь, как глаза вылезают из орбит, анус и прочие важные мышцы напрягаются, сжимаются кулаки, а кости натужно хрустят. Хочется поскорее выбраться, вырваться, уничтожить. От обиды, от боли, от ненависти. Мать твою, жирная сука, выпусти меня, дай вздохнуть, блядь, а то я за себя не отвечаю!
В принципе, ход твоих мыслей был воспринят Великим Демиургом с улыбкой. Он тебе потакал. Потакал тебе и твоим желаниям, пускай от них зависела вся твоя жизнь, а не выигрыш в лотерею.
Схватил её за шею, крепко сжал, отплевываясь от её соплей, капающих тебе на нос, стекающих по твоим щекам. Схватил, потянул в сторону, а второй рукой крепко вмазал. Молоток засел в башке, в виске. Ты смотрел на ухо, в котором была поддельная золотая сережка. Смотрел на кровь, которая стекает по твоей руке, пропитывает рукав своей кровавой краснотой. Смотрел и не мог выдохнуть. Понял, что умираешь от удушья, ибо туша так и не поддалась. Не было возможности сбросить.
Но был шанс. Один шанс.
Тень над головой. Визг цепи, жужжание. Рядом что-то проплыло, крепко впилось в зловонную тушу. Ты почувствовал легкое дрожание по всему телу. Почувствовал, как нечто теплое струится по твоему впалому животу, натекая в лужу, стекая на траву. Понял, что творит этот парень. И начал молиться богу, надеясь на то, что этот мудак с бензопилой не пьян.
Вжух!
Шмяк!
Пинком ноги чувак сталкивает с тебя верхнюю часть туловища жирной твари. Поднимает с носа очки. Хохочет, глядя на тебя полупьяными больными глазами.
- Два дюйма – и ты стал бы мертвее её, - пнул труп ногой, кумачовый мягкий ошметок тела полетел в сторону дома. Хохотнул, подал тебе руку. Помог подняться. Хлопнул по плечу, держа в одной из рук свою «машинку».
- Везучий ты сукин сын, вот что я тебе скажу, парень. Кстати, о везении – думаю, оно тоже кончается. Найди что-нибудь покруче молотка, не будь лохом. Иначе твоё везение кончится, как кончились они, - плюнул в сторону истерзанного трупа афроамериканки.
- Блядина! Твои родители на пальме сидят, чо ты тут забыла?! – прохрипел чувак. Посмотрел по сторонам.
- Стряхни с себя кишки. И давай уже, сгребайся – я знаю, куда нужно идти. Кстати, меня величать Дюк, - встряхнул руками, так, что кровавые капли массово попадали на влажную зеленую травку. Схватил пилу двумя руками. И побежал куда-то. Туда.

- Кхрбкк! Я...хывпю....ыва! - Великая мысль пронзила мою голову и я не преминул ее высказать. После чего, отдышавшись, произнес уже что-то более похожее на осмысленную речь.
- Грэмс. Виктор Грэмс. Приятно познакомиться. - Сказал я Дюку. Этот парень выглядит полным психопатом. Но...я предполагаю, что в первые минуты катастрофы я выглядел так же. Поправив и вытерев залитые кровью очки чистым уголком рубашки, я решил - ну его нахрен, этого парня. И зашел обратно в дом. Следовало найти гараж. Именно в поисках его я и осмотрелся, с молотком наперевес.
- Извини Дюк, но у меня своя дорога. Веселиться, блядь! - Крикнул я вслед парню. - Мир проебан, так хрена лысого выживать? Заберу побольше этих засранцев! - Я убедительно постарался изобразить истерику, чтобы он решил что я сбрендил. Хотелось от него отделаться. В фильмах такие психопаты обычно режут таких парней в очках как я вместе с зомби.

- Эй, дружок, - тебя словно обухом по голове ударили. В сердце закралась неуверенность, оно вдруг начало неспешно опускаться куда-то в пятки, дыхание незаметно участилось на пару с сердцебиением, руки вспотели и слегка задрожали. Ты вспомнил, как тебе было обидно, когда какой-нибудь чернозадый мудак или вот такой вот «хиллбилли» на папином «Додже» зажимал тебя, раздавал пинки и оплеухи, забрасывал сумку на дерево и хохотал над тобой, когда ты ползал на коленях, подбирая с травы и жухлой листвы, орошенной собачками, свои контрольные листы. Грусть. Печаль. Обида. Злость.
- Не-не-не, дружище, - прохрипел «чувак», подкатив к тебе сзади, - мы теперь в одной лодке, бля. Ты же понимаешь, да? Щас найдем военных, они нам выдадут пушки, будем глушить мразей, а потом… потом, бля, - чувак стянул очки с лица, схватил тебя за шкирку, подтянул, так, что ты увидел красные прожилки и опасность в его глазах, - а потом мы сделаем этот город своим. Наймем блядей, устроим цирк и будем развлекать приезжих туристов теми, кто останется в живых. Или в мертвых, хе-хе, - ты присмотрелся к Дюку получше. Понял вдруг, что на нём роба. Только сейчас догнал, что роба не рабочего с соседней стройки, где в большинстве своём работали мексиканцы и прочие латиносы. Не из службы уборки роба.
А, скорее, из пеницитиарного учреждения или специальной психиатрической лечебницы. Коих, кстати, довольно много совсем даже недалеко – рукой достать можно, образно говоря.
Вот теперь понятно, в чьей он крови. И где он пилу взял так быстро. И сигару. И полицейские очки. И почему у него, кхм, такой странный видок, если вообще на него посмотреть со стороны. Да хотя бы глаза его.. бррр.
- Ну что, дружок? – скрипнул он, вперившись в тебя своим взглядом, - будешь править миром или мне править за нас двоих?

Всех растащило по углам, всех забили, загрызли и прикончили - оставался только я. Конкретно здесь. Один, против пятерых... Горожан? Людей? Мне было все равно. Я не был из тех, кто особо переживал по поводу гуманности, общечеловеческого добра, загрязнения атмосферы и прочей чепухи. Я собирался выживать, сам, один.
- А, сука! - прокричал я неосознанно, когда один из ублюдков ударил меня по плечу. Ничего не было понятно, ничего не видно и не слышно толком - в ушах бешеным ритмом стучало собственное сердце.
В ответ гаду в челюсть ушел приклад моей винтовки.

Да он же долбаный псих! А то я раньше не знал. Блядь. Глаза, его долбаные ссаные глаза глядят прямо в мои. Этот вызов, тот самый. Ах, знал бы ты, урод, как мне хочется с тобой поквитаться за этот взгляд. Страшно. Я чуть было не наложил в штаны. Но теперь, ТЕПЕРЬ вот так сдаваться? Да и то что он хочет сделать - полная херня. Это не мое. Я не собираюсь вот так просто отдавать ему себя в добровольное рабство. Рука покрепче сжимает молоток. Валить. Валить его наглухо, иначе прирежет. Можно нанести удар сзади, но я боюсь, он не подставит мне спины. Поэтому... мир вновь предстает как со стороны. Кажется я знаю что нужно сделать. Он держит меня за шкирку. И это значит что руки его заняты и он не сумеет воспользоваться пилой. А вот мои свободны. И свое оружие я еще не выпустил.
- Да да, конечно. Устроим цирк! Пизда тебе, сука. - Я плюю ему в глаза, благо очки он снял. Сейчас кому то будет больно. Первый удар молотка летит ему между ног, а потом просто, бить, бить и бить, пока ублюдок не подохнет.

...

Грэмс

Да. Ты чувствуешь, как кровь приливает к лицу. Чувствуешь жгучее желание выдавить эти глаза, вырвать ноздри, растоптать черепушку, а потом вырвать жестокое сердце реднека. Ты, учитывая все переменные, создаешь математическую модель, которая позволяет тебе с большой уверенностью рассчитывать на победу в драке с этим ублюдком. Но ты не учел одной неизвестной, коей пренебрег и всегда пренебрегал, которую никогда не воспринимал всёрьез и вообще частенько оспаривал её существование.
Божественное вмешательство. Рок. Судьба. Стечение обстоятельств.
Называй, как хочешь.
Плюнул ему в морду. Видишь, как твои слюни расплываются тягучими ниточками по его закрытым векам. Поднимаешь руку, замахиваешься. Ублюдок чертов, он сдохнет мгновенно. Ему повезло.
О, еще как. Мокрая вспотевшая рука, обмазанная кровью, кажется такой уверенной, словно вылитой из стали. Но она мокрая и вспотевшая. И обмазанная кровью. Молоток с металлической ручкой попросту выскальзывает из неё и ты даже не успеваешь обернуться, чтобы увидеть, куда именно он упал. Просто слышишь отчетливый звяк.
А потом видишь, как плотный кулак влетает в твой череп, рассекая бытие на сотни, тысячи, миллионы осколков, искрящихся, словно маленькие звездочки. Разбитая губа лопается как переспелая черешня, кровь булькает и капает на пол. Ноги, ватные от перегрузки ЦНС, на которую внезапно свалился пудовый кулак, подкашиваются, и твоё тело, подвластное всем законам притяжения, практически без сопротивления воздуха падает на пол.
Ты видишь, как три реднека в бейсболках и с бензопилами приближаются к тебе, всё время перемежаясь и контрастируя друг с другом, несмотря на схожую внешность. Чувствуешь, как кровь течет по подбородку, застывает на щеке. Чувствуешь, как губа превращается в пульсирующий комок боли.
И внезапно ощущаешь, как на твои яйца опускается огромный ботинок. Боль, сравнимая, разве что, с пытками самых изощренных инквизиторов средневековья, внезапно опускается на твои драгоценные тестикулы, и ты, не в силах даже закричать, пытаешься лишь пропищать.
- Маленький, - рывок шнура и холостое бурчание.
- Сукин, - еще раз и опять неудача.
- Сын, - глухой рёв, рычание, мерный звук двигателя внутреннего сгорания. Теперь работает. Теперь можно пилить и резать.

МакКрейн

Ты замахнулся и ударил. Приклад изящно приземлился в челюсть твари, но её это ничуть не остановило – наоборот, парень только разозлился и вновь попытался схватить тебя, с удвоенным рвением и желанием оборвать твои руки, коими ты машешь и отчаянно пытаешься спасти себя и убить их.
Бег. Бегство. Спасение в твоих ногах. Отмахиваешься от ублюдка, еще раз махнув прикладом. Убегаешь. Как бы. Рвешь когти, стремительно пытаешься оторваться, петляешь, пытаешься оторваться, выбежав на другую улицу – но всё время слышишь отвратительный хрип, шипение, нечеловеческое рычание и ритмичный свист, означающий ничто иное как пробитое легкое. Они бегут. Они рядом. Адские гончие. Прямо за тобой. Они гонят тебя в самое пекло, пытаются догнать и порвать, но ты везуч – тебя спасают длинные ноги и умение держать ритм. Сарж. Бедняга сарж. Это он учил вас. Он научил бегать, а не мама с папой. Раньше ты не бегал – ты лишь пытался. Теперь ты бежишь – и чувствуешь, как ноги наливаются свинцом, а напряжение растет, смешиваясь в равной пропорции со страхом и адреналином.
Видишь, что на улицах совсем не пусто. Впереди маячат еще полумертвые ребята. Перезарядил винтовку, стараясь не отвлекаться и, не дай бог, запнуться об какую-нибудь крышку канализационного люка.
А они еще там, позади. Ты не рисковал оборачиваться, но явственно чувствовал их присутствие. Они не отстанут, даже если ты будешь продолжать бежать. Они не отстанут, и ты можешь бежать, сколько хочешь. Они всё равно, рано или поздно, тебя догонят.
Кажется, пора избавляться от назойливых поклонников культа Пожирателей Плоти.

Боль. Как же больно. Похоже, конец приключения. Весело. Очень. А я ведь так храбрился...так представлял себя героем. Уже и девушек навоображал, чего тут скрывать. И все...
- Кхр...ублюдок.... - Произношу я, выхаркивая кровь на его штаны. - Что же я чувствую? Кроме боли? Я же похоже даже пошевелиться не могу. Но при такой боли очень сильно расширяется сознание. И вот, уже кажется, что я смотрю на сцену расправы со стороны. Не я валяюсь на земле. Не у меня залито кровью все лицо. Я жив. Глупая мысль.
- Тебе больно? - Возникает странный голос на задворках сознания. Кто это? Огонек красноватого света в тьме закрытых век.
- Почему ты это терпишь? - Вновь говорит он. И я понимаю чей это голос. Мой собственный. Сосредоточиться на мысли....
Почему? Почему? Почему?
- ПОЧЕМУ?! - Кричу я, но выходит что то вроде - ВАЫВАЦ! - Да уж...как же больно. Но больно - значит я все еще жив. Хотя...судя по звуку пилы, это не так уж долго продлится. Но у меня есть шанс. Слабенький...но шанс. Ангел хранитель. Слепая судьба, которая заставила меня пройти через все это. То самое, что спасло меня от первого мертвеца и не дало загнуться. Молоток. Рука сама его ищет. Ухватить его и врезать точно в колено. Чтобы этот ублюдок взвыл от боли. Чтобы он почувствовал мою боль. ЧТОБЫ ОН ПРОЧУВСТВОВАЛ ВСЮ ЕЕ ГЛУБИНУ.

Бешеная, безумная гонка - убежать от каких-то психопатов, жрущих людей. Повсюду были они - на земле, впереди, позади. Кричали и звали меня, приглашая на обед, но я не соглашался. Я был сыт по горло уже этим дерьмом.
- Не поймаете, ублюдки! - прокричал я, придавая себе смелости, и прибавил ходу, отталкивая тянущиеся ко мне руки.
Но, к сожалению, мое дыхание заканчивалось, а их - нет. Странная закономерность: одного преследуемого толпа всегда догоняет. Как будто их усилия суммируются, как будто одиночка не может быстрее остальных. Но даже если не всех, то почему его нагоняет не пара преследователей, а целая куча?
Так и здесь. Наверное, я бежал бы не медленнее их, но они все равно меня нагоняли - от страха ноги у меня вязли в асфальте, колени то невовремя подгибались, то наоборот, отказывались гнуться. Или мне так казалось... Или я просто отчаялся от них бежать.
Но в какой-то момент я не выдержал и сдался, резко снижая скорость. Все, к черту... К черту все.
- Догоняйте, суки... - пробормотал я, борясь с одышкой, и развернулся к преследователям. - Давайте, жрите...
Добавив это, я передернул затвор, упер приклад в плечо и, невесело ухмыльнувшись, открыл огонь.

Грэмс

Бег времени резко упал, снизился, пошёл по кривой и совсем затих. Видишь, как капли пота выползают сквозь кожу, покрывая его лицо блестящей испариной. Видишь, как солнечные лучи падают на его плечо, скользят по руке, сухой и жилистой, словно облепленной комками мышц. Визг пилы вгрызается в уши, бряцающая цепь так и дёргается перед глазами, а разукрашенное карминовыми каплями лицо страшно напоминает лик какого-нибудь героя газетных заголовков.
Страшных газетных заголовков.
Ты приготовился принять смерть из рук реднека. И будь что будет.
И она пришла. Но не сразу.
Ты попытался нашарить рукой молоток, но не смог отвлечься от зрелища.
Взмах цепной пилы, который должен лишить тебя одной составной части тела или вообще распилить тебя надвое, выпилить, как надоедливый сук, ростком уродующий бревно. Взмах рук, широкий, высокий и мощный.
Желтые зубы, торчащие из воспаленных десён. Вонь разложения, которая пришла слишком поздно. Обхватившие шею бледные руки, внезапно похолодевший взгляд, всё такой же безумный, но более неуверенный, дикий. Страх. Зубы вонзаются в шею. Сиплый, сдавленный хрип, ужасный, громогласный вой, крик боли и ужаса.
Реднек валится назад, выронив пилу из рук, пытается оторвать твоей соседке миссис Стивенсон голову своими узловатыми пальцами, пытается хоть что-нибудь сделать. А у твоих ног лежит цепная пила. Небольшая, мощная игрушка в умелых руках.
Чувствуешь, что кровь из разбитой губы вновь приобретает вкус. Чувствуешь боль, но не так, как раньше – чувствуешь открыто, ясно. Чувствуешь ненависть. Чувствуешь, как твои тестикулы вновь оживают, набирают силу после того, как их чуть не раздавил бычара, корчащийся в мучительных объятьях престарелой тетки, валяясь на лужайке и пытаясь сбросить с себя назойливую упыриху.
Наконец, ему это удается. Он вломил ей в челюсть, вскочил и растоптал её голову, превратив черепушку в хрустящую жижу с кусочками костей.
Медленно поднялся, бледный и усталый, приложив руку к шее. Поднялся. И упал на колени, не найдя сил.
- Везучий... сучёныш, - просипел он, закатив глаза. И повалился на сочную зелёную траву, окропленную кровью.

МакКрейн

Всё. Выбился из сил, или, может быть, просто понял, что оторваться не сможешь, даже если приложишь все силы. Сбавил ход лихо, видя разруху вокруг. Мир рушится на глазах, горит в пламени безумия, и чума двадцать первого века, нашедшая свою цель, догоняет тебя, пользуясь силами своих подчиненных. Они блюют кровью, орут, визжат, хрипят.
А ты молчишь. Молча разворачиваешься, молча вглядываешься в их мертвые лица. Молча нажимаешь на спусковой крючок. Молча смотришь, как тела, одно за другим, наполняются свинцом. Свинец Армии США – лучший свинец в мире.
Первый падает еще на пути к тебе, так и не достигнув желаемой цели. Второй тоже заваливается мордой в асфальт, распластавшись, словно оглушенная рыба. Третий, словив две пули в живот, лишь приостанавливается, чуть сбавив темп. Еще две пули совсем сбавляют его пыл и он падает, раскинув руками. И мозгами.
Четвертый почти нарывается на твой ствол. Ты выпускаешь длинную очередь прямо ему в пузо, он падает на колени, пытается тебя укусить. Чуть правее до тебя дорывается пятый, пытаясь обхватить руками и перекусить тобою.

Взмах цепной пилы вгрызающейся в нежную плоть шеи и моя голова, медленно падающая в траву. Я сто раз успел прокрутить финал своей жизни в своей голове. Бледные когти смерти уже трогают меня за плечо, но я лишь ворчу на старуху, мне хочется досмотреть последнюю сцену. И вот и она. Но не моя. Холодные, синие пальцы и падающий Дюк. Ничто так вас не бодрит, как зрелище смерти человека, который секунду назад втоптал ваше достоинство в грязь.
Боль. Красная змея - это боль. Черная - страх. Клубок змей - вот лучшее описание для человеческих эмоций. Причем большинство из них - это питоны.
Боль. Она возвращается. Но в этот раз я встречаю эту тварь с распростертыми объятиями, ведь боль сука привередливая, не питается падалью. А значит...значит я все еще жив. Уже в третий раз за сегодняшний день.
Тело катается по траве, в агонии, в надежде утихомирить это удушье, каждая клеточка тела вопит и стенает, кричит "Хватит себя мучить, тупой засранец!" . Но прежде чем сознание растворяется в потоке боли, в него проникает одна мааааааленькая такая, мааааалюсенькая такая мыслишка. Что этот самый реднек встанет, ведь его только что укусили. И если вспомнить того пухленького инспектора, то обратится он максимум, через минуту. И что времени валяться на заднице и вопить у меня нет. Божественное провидение не зря даровало мне спасительную возможность выжить. И я, черт побери, собираюсь ей воспользоваться. Каждое движение дается, словно раскаленный металл глотаю. Но что поделать, жить то хочется. Рука сама взяла в руки молоток. Хрясь! Железный кругляш набалдашника впечатывается в голову реднека. Его мозги с кровью заливают мне все лицо, но я почему то облизываюсь, и хохочу как безумный. Хек! Еще один удар окончательно сминает черепную коробку. Остатки ее содержимого оказываются на моей одежде. И вопль. Мой вопль. Громкий, полный агонии вопль, сопровождающий каждый удар, ведь мне тоже больно. Я самозабвенно луплю по уже сломленной и раздавленной тысячу раз черепушке, позабыв обо всем на свете, и хохочу как долбаный псих. Вопю, и хохочу. Я счастлив. Казалось бы, мне больно, чувствуется, что еще чуть чуть и я кровью харкать начну, но мне очень, очень нравится молотить то, во что молоток превратил голову Дюка. Засранец.
Три минуты спустя я остановился, заметив, что бью асфальт. Встав, перевел дух и осмотрелся. Вроде никого. Присмотрелся к трупешнику. И хлопнул себя по лбу, у меня же кобура с пистолетом на поясе. В любую секунду мог пристрелить Дюка. Во я идиот. Это печально. Что ж, что сделано, то сделано. А теперь я снимал ботинки с ног его трупа, ибо мои яйца очень хорошо знали, каким хорошим оружием они являются. Натянув берцы странной марки на свои ноги, я приладил их поудобнее - размеры реднека удивительно сходились с моими. Своего рода боевой трофей, хе-хе.
А теперь, теперь...теперь я поднял его бензопилу, и вскинул вверх, проверяя, тяжело ли мне будет с ней управиться. Не сказать, чтобы особо легкая, но сгодится получше молотка. А его я пока закину в сумку. Кое-как вытерев его от останков мозгов Дюка, я положил свое драгоценное оружие в сумку. В руках - бензопила, на ногах берцы, на лице кровь и кишки. Фанат Эша из зловещих мертвецов, да и только.
Опасливо озираясь по сторонам, я направился на поиски подземного гаража находящегося рядом с домом. Кажется, мистера Стивенсона. Или Лайонеллов. Хрен их разберет. Посмотрим.

...

Треск костей и шум выплескивающихся мозгов. Противное шлепанье. Капли крови на щеке. Сволочь, сволочь. За всё отомстить. За всё. Еще и еще. И еще. Пока железный набалдашник не начал биться об землю. Всё. Месть – блюдо кровавое, и особо чувствительным личностям настоятельно рекомендуется от него воздержаться. Ибо могут возникнуть проблемы с пищеварением.
Расшнуровал обувь. Хорошие, кожаные ботинки. Вещь годная. Пригодится. Напялил, и понял, что на два размера больше, а с учетом того, что они и так кажутся большими – будто бы на все четыре. Крепко затянул шнурки, воровато оглядываясь – никого. Улицы словно вымерли. В воздухе отчетливо витает горький запах дыма. Что-то горит. По земле идет мелкая дрожь. Землетрясение? Катаклизм? Весь мир сошёл с ума в один прекрасный день?
Видимо, так оно и есть.
Подхватил своё барахлишко и пошёл, все время озираясь. Никого. Как зверь, которому не нужен никто. Загнанный зверь, который привык убегать. Дорога. Парк. Никого. Абсолютно тишина, запах гари, дым, выедающий глаза. И никого.
Двухэтажный дом, рядом с ним утопленный в землю гараж. Въезд, металлические ворота-гармошка с тяжелым замком. Сшиб тремя ударами молотка. Всё просто. Распахнул, приготовившись столкнуться лицом к лицу с опасностями нового мира.
Но внутри не было никого. Только старенький «Форд Эскорт Турнир» года эдак восьмидесятого, парочки ящиков навесных с инструментами, пары запасок, стоящих в углу, пыльного пластикового стола, да горы всякого автомобильного барахла, насыпанного на нём. Свечи, измазанные машинным маслом подшипники, бутылки с непонятным тёмным содержимым, парочка отверток хилых, два молотка, разводной ключ, старая грязная тряпка. В ящиках – тоже не густо. Дрель со сверлами, пустая банка из-под консервированных ананасов, заполненная болтами, гайками и гвоздями. Шуруповерт. Старые тряпки. Банка тосола.
И всё.

Закрыв дверь гаража за собой, я зажег свет и осмотрел доступный ассортимент. Мда, негусто, негусто, но могло быть и хуже. В принципе, можно снарядить машину, а дальше можно исследовать и дом. Что с бензином? Проверив бак, я вынес вердикт - около 50%, на этом можно доехать до какого нибудь другого транспортного средства. А теперь следует упаковать все это сюда. С помощью шуповерта свинтив ящики, перенес их к багажнику и начал думать как вскрыть машину. Сперва, естественно, поискал ключи. Не нашел, что ж, это было весьма вероятно. Но у меня по прежнему есть молоток. Жаль, что придется разбить стекло, но оно зомби на расстоянии удержит ненадолго. Ага, надо проверить ее заднее сидение. Что у нас там? Сейчас, сейчас. Быстрым ударом молотка я разбил стекло дверцы не у руля, а с противоположной стороны, так как это может замедлить продвижение зомби в мою. Открыв дверь, проверил наличие аптечки, после чего удостоверившись, что все доступные входы в помещение закрыты, принялся шаманить с зажиганием, пытаясь запустить машинку. Ну же, давай, детка.

...

Разбил молотком стекло. Одним ударом – хрясь! И стеклина разлетелась на сотни осколков, припорошив сидение тачки крошечной стеклянной пылью и острыми кусочками плавленого песка. Забрался в машину, пошарил рукой в бардачке. Какие-то бумаги. Чье-то водительское удостоверение. Потом. Еще какие-то бумажки. Технический справочник. Вроде бы всё. Оглянулся назад – и сразу же заметил аптечку. Лежит на заднем сидении, раскрытая. Кажется, кто-то уже пользовался. Скорее всего, сегодня.
Хм.
За неимением ключа, попытался вскрыть приборную доску и запустить движок, закоротив два проводка. Доску вырвал со скрипом, помогая себе молотком. А вот с проводками было сложнее. Поковырявшись минут десять, понял, что окончательно испортил проводку своими жалкими попытками, и теперь машина уже не поедет – разве что на буксире. Оставив рваные лохмотья испорченных проводов, остался наедине с судьбой.
Ну, и со сломанной машиной.

- А в кино заметно легче. Там каждый второй подросток это умеет, блин. - Буркнул себе под нос я, положив бензопилу на капот. Машину найдем, машина - дело наживное. Сейчас надо обработать разбитое лицо, пока распухать не начало, и идти искать какую-нибудь дедовскую двустволку в доме. Ибо в каждом приличном американском доме должна быть двустволка. Ну да, у меня не приличный. Но я - особый случай. Побрызгав антисептиком на салфетку я аккуратно обработал ей лицо и пересидев боль, взял молоток и открыв дверь, рявкнул.
- Есть кто живой? А мертвый? - Постарался четко откалибровать голос, дабы в доме было слышно, а вне его - нет.

И «живой», и последующий за ним «мертвый» утонули в пыльной тишине словно бы заброшенного, совсем вымершего дома. Никого. Ни души. По крайней мере, так тебе показалось. Ты даже нашел в себе силы подняться из гаража на свет божий, по ступенькам зело скрипучим. Как ни странно, дом действительно был пуст. Ты еще пару раз огласил окрестности сипловатым голосом с легкой хрипотцой, предупреждая всех немертвых, затаившихся в шкафах, о своём присутствии. Было довольно страшно, но ты превозмог себя. Всё. Хватит бояться – это просто пустой дом, и если кто-то в нём был, то его уже давно нет – по крайней мере, он бы откликнулся на твой трусливый зов.
Пустота. Тишина. И, черт побери, запах чего-то горелого, накрывающий с головой. Может быть, от тебя так пахнет? С улицы запашину принёс? Или окно открыто?
Хм.
Или входная дверь?

...