Смотри, слушай и молчи | ходы игроков | Коснсемуэр Ткласчиси

- Дерек, ты уже спишь?
Голос врывается сквозь сомкнутые веки, проскальзывая шипящим сквозняком. Голос такой знакомый. В нем все. Вкусное печенье и теплое молоко. Звонкий подзатыльник. Ласковое пение под шум текущей из крана воды и пронзительный визг ярости. Тепло и холодная отчужденность. Понимание и вечный укор. Этот голос ни с чьим нельзя перепутать. Голос матери.
- Да, – злое бурчание в подушку. Он никогда не понимал смысла этого вопроса. Спросить, чтобы разбудить. Как эгоистично.
- Зачем врешь? – Мать входит в комнату и присаживается на краешек кровати. Берет в руки небольшого, темно-синего медведя. Вертит его между пальцами с полинявшим маникюром. Какой-то особо противный, малиновый цвет.
- Тебе уже не поздновато спать с игрушками, Дерек?
- Отстань.. ну чего ты хочешь? Я сплю, не видишь?
- Ты знаешь, что мы с отцом разводимся? – Вот она. Истинная тема. Больная тема. Должна быть больной, но внутри пустота.
- Да. Ты пришла напомнить об этом?
Наконец что-то вроде смущения. Мать поднимает медведя, делает вид, что изучает его стеклянные глаза, хотя это лишь способ закрыть свои настоящие. Она честно пыталась. Пыталась стать хорошей и понимающей. Но еще сама не была готова. Вот в чем дело.
- Я не хочу, чтобы ты думал, что мы тебя не любим. Это не так.. и…
- Да-да. И я смогу с каждым из вас видеться и будем даже вместе ходить в парк на выходные, а еще это означает только расширение семьи, а не ее разрушение. Это ты хотела сказать?
Мать бледнеет. Это видно даже в тусклом, желто-оранжевом свете ночника. Она осторожно кладет медведя на краешек кровати. Осторожно поправляет свои мелированные волосы. Осторожно блестит ее облезлый, малиновый лак.
- Ты умница, Дерек, правда? Ты же все понимаешь, да? Я знаю, что ты умница у меня.
Теплое прикосновение губ к щеке. Сухих и потресканных. Она встала и прикрыла за собой дверь. Оставила одного. Всегда одного. Все всегда уходят и оставляют его одного. В пустой, залитой тенями комнате, которую не может осветить тусклая лампа на столе. А ведь если одноклассники узнали бы, что в его-то 12 лет он до сих пор боится темноты – ему бы прохода не дали. Избили бы точно.
Но Дерек ничего не мог с собой поделать. Потому что он ЗНАЕТ. Да, именно ЗНАЕТ, что он не один. Что во тьме есть чей-то взгляд. Он чувствует его уже давно. С тех пор, как родители приняли решение о разводе. И, конечно же, все считают, что это на нервной почве. Иначе мать бы не приходила ночью в его комнату и под хилым предлогом не пыталась бы узнать его моральное самочувствие.
Дернувшись на кровати, Дерек подтянул к себе медведя и накрыл голову одеялом. Зажмурил глаза.
- Тебя нет. Тебя нет. Никого нет. Слышишь, ублюдок? Я не верю в тебя. Тебя нет.
Он еще что-то тихо бубнил про себя, пытаясь убедить. Но все равно ЗНАЛ, что тут кто-то есть.

С детьми всегда непросто, они не понимают ни что такое жизнь, ни что такое смерть. Можно сломать ребенка, искалечить ему всю жизнь, - вот там он и наложит на себя руки, но ждать годы ради протухшей душонки - ну уж нет.
Зачем же я выбрал его?
Испытание?..
Попробовать свои силы - этакий завтрак, весьма изысканный. А не удастся, так ничего страшного, первый блин, как они говорят, всегда комом. Рядом с ним - два человека, стоящие на распутье жизни, проще простого покормиться их душами, но - нет, я живу в комнате Дерека.
Личная неприязнь?..
Вот смешно. Какую я могу испытывать неприязнь к конкретному человеческому существу, коль скоро мы созданы по образу и подобию одной и той же сущности? Скорее даже наоборот - я выбрал Дерека из личной любви.
Осторожность?..
Ближе к истине. Он покуда не молился. И не довести бы его до этой грани, не заставить его искать защиты, убедить, что от меня спасенья нет, и ни отче наш, ни... а-а-ах, надо быть осторожнее в мыслях.
Я приблизился к его кровати. Крошечное существо с задатками мыслей, ставящее свои проблемы выше вселенских - просто копия я. Я суховато рассмеялся, и мне стало еще веселее от понимания того, как на него подействуют звуки моего смеха.
- Тебя никто не любит, - прошептал я. Себе или ему?

- Заткнись, и без тебя знаю, – прошептал в ответ мальчик. Прижал медведя покрепче. Зарылся в одеяло. А потом внезапно поднял голову. В его чуть раскосых, закисших слезами глазах проявился животный ужас.
Чего он боится?
Дерек дернулся, отстраняясь назад. Ударился спиной о стену. Поджал под себя ноги.
- Убирайся. Тут светло, видишь? Убирайся отсюда. Я в тебя не верю, слышишь? Не верю!
Последнее слово он уже почти прокричал, но вовремя остановился. Тебе удалось уловить намек на страх за мать. А что если она сейчас прибежит? А этот Кошмар ее возьмет и сожрет? Вот прям здесь. Разорвет ее тело на кучу маленьких тряпочек, развешивая их на бильца, стол и вентили люстры. И не будет больше мамы. Глупой мамы, просящей о разводе. Мамы, от которой пахнет теплом.
Мальчик задрожал. Но кроме страха в нем мелькнуло еще кое-что. Что-то, похожее на решимость.
Я буду сильным. Я не буду бояться. Это пугало – плод моего воображения. Я уже не маленький. Я не верю в эту чушь.
- Не верю, – задумчиво повторил он вслух. Выставил вперед медведя. Словно это была его защита.
- Что тебе нужно? Убирайся, урод. Меня любят, ясно тебе? Меня так любят, что тебе и не снилось. Я им дорог и важен. Я могу их защитить. И от тебя, и от чего угодно. Пусть хоть сам дьявол выйдет из ада – я их защищу. Потому что я тоже их люблю, слышишь? И ты ничего не сделаешь. Ни мне, ни им. Ничего ты не сделаешь. Ничего..
Он начал бормотать, постепенно путаясь в своих словах. Хороший мальчик Дерек, который старался быть сильнее, чем на самом деле. Который попытался заглянуть в лицо своему страху.

Я тихо и задумчиво рассматривал его лицо. Сотни мелких страхов, каждый в своей ипостаси, мелькали в глубине его глаз. Он перепрыгивал от одного к другому внутри своей головы, считая что так он убегает от предыдущего. Хороший метод, он молодец. Примешал свет. Веру. Это уже плохо. Снова тихий смешок. Без умысла, мне и в самом деле стало смешно. Он так и до демонов дорастет. Отлично. Это тешит самолюбие, в некотором роде.
Когда Дерек упомянул Ад, я пустил в комнату немного холодного ветра.
И исчез. Скрылся, как давным давно прятался от бывших братьев. Растворился в чужом закате. Теперь им владеет другой столп, кстати.
Задумался. Какие эти люди жалкие существа. Мне не нужно никого никуда подталкивать. Они сами себя загоняют в могилу. Просто так нудно смотреть, нудно существовать, нудно не действовать. Хочется взять багровые лучи закатной печали, расплавить, смешать с гаснущими надеждами, выковать клинок, рвать, резать и кромсать ими тела и души...
Забавно. Я до того устал, что даже бешенству предаюсь находясь в полном спокойствии.
Я провел точеным когтем по паркету под его кроватью. До скрипа, до глубокой царапины. Пусть он сейчас думает, что "монстр" испугался света, спрятался под кровать, скребется. А назавтра увидит взаправдашние раны в полу. Расскажет родителям. И те лишь убедятся, что он еще ребенок. Что он не знает, не может, слишком слаб, чтобы стать тем звеном, что удержит их жизни вместе. Не ему решать, подумают они.
Ха.

Скрип небесной колыбели. Так легко и спокойно. Тихо. Хорошо. Там. Где-то высоко. Они все плачут и плачут. Их слезы назвали звездами. Их Чувства назвали светом. Их боль назвали Тьмой. Там хорошо. Несмотря на звезды, свет и тьму. Несмотря на чувства, которые уж людям никогда не понять. Там тепло. Там не одиноко.
Кому больнее сейчас? Кому сейчас хуже? Маленькому мальчику, кутающемуся в одеяло, верующему в то, что он со всем справиться? Или Падшему, уроненному с небес Существу, притаившемуся под его кроватью?
Что ты слышишь в этом скрипе когтей? Желание напугать? Кого? Не себя ли?
Когда-то давно Тьма бы ушла. Боль бы выжег яркий свет. Когда-то давно карусель притормозила бы, чтобы Ты смог зайти. Потрогать крыльями пестрые ленты. Попробовать руками выкрашенное дерево лошадок. И стать за спиной такого вот мальчика. Улыбнуться ему. Сказать ему – все хорошо. Ты справишься, Дерек. Ведь ты сильный. И монстры под кроватями тебе не страшны. Даже такие, как я.
А кто сейчас ему скажет эти слова? Кто утешит его? Где его Ангел-Хранитель? Не он ли точит когти и ухмыляется? Не он ли разжигает искры бесполезного пожара? Погребального крематория для его души?

Мальчик всхлипнул. А потом вдруг замолчал. Совсем притих, словно испарился. На несколько мучительно-длинных минут. После чего раздался шорох одеял и на пол опустились две худые ножки. Светло-голубая пижама с желтыми полосками. Колени, а за ними и голова, которая выглянула из-под полога покрывала. Заглянула.
- Кто ты? Я тебя не боюсь, видишь? Скажи мне – кто ты?