Последнее дело | ходы игроков | Сон Томислава

- Проснись, милый, проснись! - ласковый женский голос обволакивает тебя, вырывая из сладких нег дремы. Рэнди? Голос похож, но звучит слишком уж мягко и нежно. Значит, Ханна. Ты ощущаешь на своем лице прикосновение сладких губ, и осторожно открываешь глаза. Закрываешь их снова, и вновь открываешь - но нет, ты не возвратился в трактир, где ты заснул. Ты... в другом месте.
Здесь все заливает яркий свет, все вокруг - в белых и голубых тонах. Легкий ветерок. Небо? Небо, судя по-всему. Во всяком случае, облако под тобой, пушистое и белое, как снег, говорит именно об этом. Как и лазурное пространство, в котором это облако плывет.

Рядом с тобой Ханна, какой ты ее помнил по вашему путешествию - веселая улыбка, прозрачные, серебристо-голубые выразительные глаза. И как будто свечение, легкий ореол, окружающий ее, который ты почти готов принять за ангельские крылья.

- Ты долго спал, - девушка улыбнулась, и от этой улыбки у тебя на душе становится легче. Уходят тяжкие думы, уходит история, рассказанная несчастным, но не ведающим своего несчастья стариком. На все воля Амаллиона.
- Ты долго спал, но теперь проснулся. Сбросил оковы земного плена и вознесся душой к извечному, - девушка гладит тебя по щеке. - Я так ждала тебя. Теперь все будет хорошо. Совсем скоро.

- Осталось лишь одно, - в разговор вступает другая девушка, и ты оборачиваешься на ее голос. Это Рэнди. В отличие от Ханны, она очень отличается от того образа, какой был знаком тебе прежде. Вместо кожаного доспеха - изысканное свадебное платье, белое, украшенное цветами роз и оставляющее открытым шею и руки. - Осталось еще одно, Томислав. Пока ты стоишь на первой, самой первой ступени лестницы, которая отведет тебя в вечность, в тот рай, которого ты заслуживаешь. Но каждый, взошедший на эту ступень, должен еще раз увидеть совершенные им поступки. Увидеть, и еще раз их осмыслить. Ты готов к этому?
- Готов ли ты к этому? - вторила менестрельщица мягким шепотом прямо у твоего уха. Ты ощущаешь ее дыхание.

Перед тобой проносится вся твоя жизнь. Проносится быстро, ты даже не успеваешь как следует всмотреться в этот непрерывный поток красок, не успеваешь вычленить отдельные эпизоды своей биографии. Пока внимание твое не приковывает морщинистое лицо. Дед? Дед.

- Коришь ли ты себя? - шепчет Ханна.
- Сомневаешься ли ты в воле Небес? - вторит ей Рэнди.

Томислав растерян. Смущён. Не, это сон, это сон, он понял это почти сразу. Но сон странный. Ханна. Простая, милая девушка. Рэнди. Заблудшая душа, но не потерянная. И они обе ему снятся. Право, ещё несколько лет назад он бы подумал, что это происки Врага. Женщины. Молодые. Красивые. Задают вопросы о Пути. О Небесах.

Но сейчас Томислав не уверен. Не уверен и в себе. Уверен только в своей вере. Каламбур, да, каламбур. Верен, уверен в вере. Но сон. Он не сон, но он... Мысли кружились, падая в кроличью нору. В мыслях проносилась его жизнь. Тоже падала.

Лицо деда. Лицо убитых его сыновей. Портрет Королевы. Портрет Короля. Томас. Дара. Лейн.

- Вы спрашиваете меня корю ли я себя? Да! Сомневаюсь ли в воле Небес? Нет. И это не противоречие. Я только лишь человек, и я корю себя за то что не могу всегда знать, добро я совершаю или зло. И не всегда могу понять, какова эта воля. Но в добрый ли, лихой час - я всегда верую в то, что про меня помнят Там.

- Блаженен тот, кому при жизни дано знать такое, - шепчет Рэнди, и ты неожиданно замечаешь, какие у нее прекрасные волосы. Такие чудесные, мягкие, такой глубокий, темный оттенок. Такие податливые и уступчивые перед порывами ветра. Странно, раньше ты этого никогда не замечал. Не замечал... или не придавал значения?
- Блажен тот, - вторила ей Ханна, проводя пальчиком от твой губы до чисто выбритого подбородка, - кто спасен от ошибок в своем земном существовании. - Ибо людей, не благословенных этих даром, подстерегают на жизненном пути множество испытаний и решений, сущность которых скрыта от поверхностного взгляда. Ты учишь людей тем путям, которые помогают отделить добро от зла и присное от проходящего, но и сам учишься. Всегда. И вера это то, что служит тебе и всем праведным людям опорой.

- Есть люди, - Рэнди говорит страстно, с жаром, который невольно передается и тебе. - Есть люди, отвергающие истинное учение, люди, поднимающие руку на брата своего. Люди, говорящие лишь на языке пожаров и мечей. Не просто не принимающие веры, а гонящие ее последователей, сжигающие их дома.
- Достойны ли они спасения? - неуверенно спросила Ханна.
- Достойны, - уверенно отвечает воровка, - всякий живущий имеет возможность исправить свои грехи, встать на путь истинный. Вершить добрые дела и сохранять принципы веры.

- Но можно ли сохранять принципы веры тогда, когда на твоем жизненном пути встает вопрос жизни и смерти?
- Можно и нужно. Необходимо сохранять стойкость веры и убеждений, готовность делать трудные решения, ибо смертные, даже лучшие из лучших - слепы, и идут в темноте. Шаг в сторону - и ты ошибся.

- Мир многогранен, - рассудительно замечает менестрельщица. - Добро и зло в нем зачастую неотличимы друг от друга, выбор труден. В таких условиях лучше всего держатся веры, ибо лишь она опора праведного человека, лишь она даст возможность делать осознанный выбор.

- Готов ли ты сохранять стойкость веры? - Рэнди глядит тебе прямо в глаза и ее взгляд, кажется, проникает в саму твою душу.
- Готов ли, - с нажимом спрашивает Ханна, - перед лицом грядущих испытаний во всем сохранять верность праведному делу и своему служению людям и небу?

Вначале поникший и внимающий небесной мудрости Томислав поднял взгляд. Странный сон. Обладающий и невозможностью, присущей сновиденьям, и откровениями, пусть и, возможно, известными, а может и слышанными когда-то, но всё же льющимися из уст двух девушек (ангелов?) так связно и складно.

Такие видения должны зрить праведники или богословы, не он, священник разорённой деревни служащий при разбитом полку. Хотя, праведник бы явно посчитал это испытанием, что-ли, коли две прелестнейших девушки сопровождают мудрые свои речи... Хм. Собой? А богослов бы предался размышлениям о двойственности всего, о праведности греховной праведности или ещё чёрт знает какой чепухи. А для Стойковича тут откровения и мысли, не раз посещавшие его голову. И сейчас он видит, что это были правильные мысли, коли даже в таком дивном сне они снова возникают.

Добро, зло. Для Томаса грань чётче. Да и для Томислава вроде пока всё ясно. А для той же Рэнди (настоящей, живой) её, наверное, почти нет. Значит, истинно Вера есть в нём и указывает на путь добра.

- Я ли не прощал людей, творивших злодеяния? Я ли не был готов придти на помощь нуждающимся? Но я не святой, не ангел, я мог ошибаться. Могу ошибаться и далее. Но в одном я уверен - вера моя ведёт меня и не поколеблется и далее.

Ореол вокруг девушек блекнет, открывая то, что было за ними - полупрозрачную лестницу, начинающуюся на облаке и уходящую далеко в небо. Золоченные поручни, белый камень ступеней... даже эфемерное все это готово было засверкать под яркими лучами.
- Да будет так, - торжественно возвестила Ханна.
- Да будет так, - сквозь зубы процедила Рэнди. - Скоро, очень скоро тебе представиться доказать свою веру и подняться тем самым на одну ступень выше на лестнице в небо, найти тех, кто сбился с пути и вернуть их на путь истинный. Будь отважен, ибо отвага спасает жизни, будь предан своей вере, ибо вера спасет души.
- Будь предан! - сладко проворковала Ханна и слилась с тобой в поцелуе, рукав ее курточки сполз, оголяя симпатичное плечико. Твое зрение заволакивает пелена и обстановка меняется. Тебя все еще не покидает тот восторг, что охватил тебя во сне, но облака и лазурное небо пропали, ощущение мягкого облачного пуха сменилось ощущением ощущением жесткого пола, а девушка сменилась... ничем не сменилась. Огромные васильковые глаза с неизъяснимым любопытством разглядывают тебя. Менестрельщица провела перед твоим лицом рукой и восхищенно воскликнула:
- Глядите, а Томислав спит с открытыми глазами!
Наконец ты моргаешь и просыпаешься окончательно.