OldWoD: "Суть Лицемерия" | ходы игроков | --I (Tira)

/

/

Тук... Тук... Нежное такое тук-тук. Это не сердце. Это вроде пульс, а вроде и нет. Массив кирпича вокруг вряд ли даст понять когда именно светило скрывается за горизонтом. Возможно пыль знает этот момент лучше - всякие там нейтронные поля и прочая магнитронная никому не нужная ересь. Но на границе подсознания отчётливо начинает свой отсчёт "недопульс".

Первое, что приходит перед сознанием - это запах. Дерево всегда пахнет - даже в условиях абсолютно сухого подвала. Чувства любого вампира кастрированы - во всяком случае так принято считать. На деле они просто избирательны - больше следуют за разумом и чувствами, нежели за рефлексией. В условиях технической слепоты и замкнутости - запахи наше всё.

Как ни странно - пахнет почти морем. Соль - медленно, но верно продирается везде. Дерево медленно, но верно становится как камень, темнеет. Если бы соседние ящики были бы заполнены изначально задуманным содержимым - то продолжение у этой симфонии ароматов было бы гадостным. Но нет - запахов там вообще нет. Дальше идет ожог... "Вечная" боль пробуждения. Зрачки пляшут аццкий технобит, мышцы дёргаются на танцполе имени вите. Последние па в этом дэнсе отмачивают шея, замерзая в слегка наклонённой позиции, и сжатые челюсти.

И вот только потом приходит сознание и весь широкий мир новой ночи...

Темнота. Она всегда живая. Наделенная сонмом эмоций. Жадная, злая, одинокая, тихая. А бывает и по-другому. Нежная, задумчивая, грустная. Хищница. Ее щупальца проникают везде, сковывая бледные, гладкие существа. Отдирая от них куски страха. Ведь все не так, когда мир поддернут пеленой слепоты.
Раньше я любила ее. Любила пьянящий аромат ночи и сладкие движения застывшего, вязкого воздуха. Теперь же, когда тайны темноты открыты – это перестало быть таким интересным и захватывающим. Любопытно, когда Старшие живут уже столетия, когда кровь их становится каменной, а тело стальным, как они борются с нарастающей скукой и тоской?
Тело медленно выбралось из своего убежища, постепенно обретая твердость движений. В моей каморке темнота было злой и колючей. Пойманная в границу литых стен. Ни трещины, ни зазоринки, куда ей можно забиться, откуда можно выбраться.
Потянувшись, словно сладко отдохнувшая кошка, я встряхнула волосами и недовольно провела по ним пальцами. Пыль прибила прическу. Хорошо хоть паутиной не покрылась. Прислушиваясь к малейшим шорохам, которые мог уловить тонкий слух, я побрела к лестнице и зашелестела затвором.

Надо бы проведать мэтра. Осчастливить его своим присутствием. Давненько мы не видели друг друга. Конференции, выставки, поездки – слишком много забот было у моего сира. Губы раздвинулись в ехидной улыбке, открывая кончики клыков, когда я подумала о нашей встрече. Я так и представляла себе его ухоженную, гладкую прическу, аристократические, утонченные линии ветхого лица, безликости которого позавидовала бы статуя, и кислое выражение, при виде своей взбалмошной ученицы.
Эта картинка позабавила и развеселила меня. Прикрыв глаза, я прищелкнула языком по небу и почувствовала голод. Грубый, едкий комок, подымающийся прямо в горло, разъедающий внутренности. Конечно, как я могла забыть. Нужно перед встречей найти себе завтрак.
Первым делом, откинув крышку, я прислушалась к тишине спящего дома, выявляя хотя бы малейшие признаки движений. Обратная сторона такой жизни – нередкие и незваные гости.

Дом, построенный в очень открытом стиле, представлял собой "легко простреливаемую" звуками конструкцию. Многократные отражения от стен превращали шорохи в вполне осмысленные звуки - читаемые для привычного уха. Да - конечно слушать надо было очень чутко - но прелесть вампирического существования в том, что организм больше не умеет напрягаться. Он заморожен, пойман в каких-то своих постоянных характеристиках, избавлен от тенёт перепадов кровяного давления или биохимического обмана гормонов...
Было тихо.

Прикрыв глаза от наслаждения, я утонула в тишине.
Шумный век. Шумная жизнь. Суета и ярость чувств пожирают людей. Делают их уязвимыми. Как маленькие, серебряные кильки в стайках. И акулам охотиться проще на них. Очаровал светящейся заманкой, отбил от стада овцу, увел осторожно в сторону – и Голод отступает, вспыхивая красками жизни. А людям какое дело? Их жизнь так быстротечна, им почти нечего терять. Несколько десятков лет – это вода. Пыль, оседающая налетом на Вечность и Бессмертие. Мы стали Ведущими пастухами. Добрыми, любящими. Чья рука не будет безрассудно убивать так, как это делают сами люди. Мы лишь берем то, что нам необходимо. Для жажды, не для развлечения. Это в их существовании бесполезные нити ярости, алчности, бездушия и злобы. Это в их глазах ненависть друг к другу, желание доказать каждому отдельному индивидууму, что он лучше, что в его жилах течет более густая и вязкая кровь. Нам же важна каждая тварь, и каждый глоток того напитка, что они греют возле своего сердца. Стаи волков превратились в пастухов. Ну не прозаично ли?
Одним движением выпрыгнув из люка, я стряхнулась, на манер собаки. Крышка тихо и беззвучно опустилась, а мне оставалось лишь накрыть ее уголком белого, пушистого коврика. Дом дремал. Его ровное, безоттеночное дыхание успокаивало. Мне издавна казалось, что каждый дом впитывает сущность своего хозяина. Так и мой – стал похож на спящего, порыкивающего в своих сновидениях хищника. Вновь потянувшись всем телом, я подскочила к выключателю и щелкнула светом. Да, не нужен. Да, темнота уютнее и привычнее нам. Но привычки после жизни не так быстро уходят. Да и мне казалось, что наша филия, связанная с темнотой, лишь иллюзия охоты, когда любой проблеск света не на стороне вампира.
Комната залилась теплым, медовым светом тусклой лампочки. Отразила отдельные проблески поверхность черного, зеркального стола, белые, чистые цвета заиграли сусальным золотом, а в окнах заплясали тени и взгляды. Это тот уют, который нужен был мне при жизни, и который стал совершенно бесполезен теперь.
Пробравшись мимо комнат, я распахнула прозрачные двери ванны, и открыла блестящий, хромовый кран. Из большой плашки сверху ударил поток воды. Слегка молочной, пропитанной хлоркой. Скривившись от запаха, я скинула одежду на пол и забралась под струи. Даже мертвое тело, как ни странно, нуждается в уходе. Вспомнилась детская присказка:
«- Папа, папа, а зачем мы купаем собачку? Она же умерла.
- Чтобы мертвечинкой не воняло, доченька»
Мыло с нежным, тонким ароматом медового вереска потекло пурпурной струйкой вниз. Растерев его быстрыми движениями, я промыла волосы шампунем, бальзамом и нанесла маску. Постояла десять минут как истукан, вглядываясь невидящими глазами в темный кафель. Спрашивая себя, зачем я это делаю? Зачем мне эти смешные традиции? Вопросы без ответов терзали, но внутренний счетчик иссяк на них. Смыв мыло и маску, я выключила воду и промокнула тело большим полотенцем. Вышла из ванны, провела по волосам расческой, а потом и высушила их, укладывая в подобие прически. Как были непослушными и взъерошенными при жизни, такими и по сейчас остались.
Тихо напевая незатейливую мелодию себе под нос, я подошла к шкафу и начала рассматривать чудовищный гардероб, решая, что надеть. Это зависело от того, куда я собственно сегодня пойду. Нужно утолить жажду, но это много времени не займет. А после стоит-таки навестить мэтра. Позвонить бы, но я никогда не утруждала себя подобным. Почувствует – и хорошо. Нет – еще лучше.
Выбрав песочного цвета обтягивающие брючки и блузку под них, я скривилась. В моем стиле была более свободная одежда, но сир уже не раз возмущался по-поводу моего внешнего вида. «Не стоит будить зверя», в данном случае это явно не фигуральное выражение.
Натянув бежевый комплект белья, брюки, блузу, подпоясавшись коричневым, простеньким ремнем, я залезла в шкаф с головой, пытаясь найти следы пиджака. Видимо в порыве одного из яростных катаклизмов моего мозга, он оказался далеко за пределами этой кучи шмотья. И лишь обладая природным «терпением», я таки нашла его, порыкивая от злости. Натянув на ноги туфли на небольшом каблучке, я потратила еще минут тридцать на нанесение «грима». Наконец успокоившись с нарядом и макияжем, я подхватила маленькую, лакированную сумочку, запихнула туда всякую мелочь в виде денег, телефона, и косметички, и направилась к машине.

Лиса не будет охотиться там, где живет. Она не оставит следов, заметет каждую прореху. Она хитра, и только это ее спасет от взбунтовавшихся охотников. Кому приятно, что пожирают их курей?
Поравнявшись со своей машиной, я щелкнула сигнализацией и грациозно опустилась внутрь. Кинула сумку на сидение рядом с собой и вставила ключи в зажигание. Немного подумав, я вырулила на дорогу и направилась куда-нибудь подальше от своего квартала, одновременно оглядывая окрестности в поисках легкой добычи.

Легкая добыча в наше время - это вообще довольно забавный термин. В определённый момент времени это мог быть абсолютно любой. Уже давно прошли те времена, когда люди сбивались в стадо, чтобы было теплее и безопаснее. Здесь - на современных ночных улицах, в частности, Брюсселя - можно было идти с транспарантом "Я ХОЧУ КРОВИ!" - и это привело бы лишь к десятку косых взглядов, и не менее косых приставаний...

Твоя машина нарезает круги по улицам, твой взгляд скользит по людям. Банки, консервы, пакеты - много ещё нелестных названий придуманы кичливыми вампирами. Для тебя они к сожалению всегда были людьми. И похоже останутся. Кусочек реальности твоей жизни, так и не укокошенный годами вечной ночи. И посему столь мучителен выбор.

Однако все заканчивается. Его ты ещё не видела - печальна правда его природа. Он свободно стоит рядом со входом в приличный отель. Высокий, статный. Курит тонкую сигарету, легкий ветер иллюминирует её уголек, сдувая мелкие частицы праха на его куртку в пижонском стиле. Кожа его ботинок и прическа выдает в нем дорого "мальчика". Странная судьба у мужчин проституток вообще. Ты ещё ни разу не видела их "средний класс". Это или разбитые, попросту уничтоженные недородки - или вот такие как он. Он даже не шлюха - он проданная душа, межвидовое удовольствие, адский коктейль из "я хочу" и "мне наплевать".

От него веет неизбежностью. Твой клиент.

Кто-то бы побрезговал. Грязь и низменность образа жизни – это то первое, что отражается в переплетах тромбоцитов и лейкоцитов. Сердце облицовывает грузный набор из безысходности, усталости, жадности, ненависти. Болезнь души – болезнь тела. Кто-то бы так посчитал и презрительно отвернулся от столь легкой добычи. Ну действительно, почему бы не словить нечто более целевое. Например, идущую домой женщину с пакетом сумок и кольцом на безымянном пальце. Ее жизнь беззаботна в некотором роде. Она монотонна и моногамна. Тоже грязи хватает, конечно. Да у кого ее нет? Кто не жертвует этим ради возможности разогнать скуку и быть «человеком»? Но и платить за эту лживую «чистоту» придется морокой и разбирательством поточных проблем. Знаем, плавали. Семья, дом, орава детишек и легионы родственников. На кой кудрявый ангел мне оно сдалось?

Подобрав сумку с соседнего сидения, я опустила ее на колени. Втиснула джип рядом с отелем, убедившись в правильности парковки. Глупые люди придумали неимоверное количество законов и правил игры. И для чего? Для порядка и предопределения хаотичности? Да конечно. Для того чтобы была возможность не сойти с ума от праведности. Чтобы нарушить установленный порядок и почувствовать себя, хоть на немного, исключительным и скандальным. Природа человечности. Хотелось бы мне забыть ее? Стать той тварью, которой действительно наплевать на круговорот жизни и смерти? Я хочу жить и в этом моя вина.

Выскочив из машины, я скользящей походкой направилась к парню и застенчиво улыбнулась. Достала сигарету, умело задвигая зажигалку поглубже.
- Можно прикурить?
Неловкие движения, опущенный, летящий по щекам взгляд. Чью роль сыграем? Застенчивой, но заносчивой девочки, у которой богатые родители свалили? И спор с подружками. Слабо поймать «хоста»?
Тогда ты для меня не добыча. Ты монстр, к которому я не знаю как подойти и как намекнуть. Начать с сигарет вполне оправданно для этого.

Пижон окидывает тебя взглядом, он сканирует тебя. Легкое движение уголка губы делает его осмотр до кучи ещё и изрядно насмешливым. Игра ясна и правила понятны, говорил этот взгляд. Он засунул руку в карман и достаточно плавным и ровным жестом извлек зажигалку. Неизбежное зло современности - никто из современных вампиров не боится огонька Крикета. Чирк, одновременно с фразой:
---Для такой красивой женщины, непременно. - Его взгляд теплеет, он улыбнулся, отличный актер играющий роль отличного парня.