Нет. Определённо мне нужно завести машину. Поезда – это отвратный вид транспорта.
Во-первых – вы ничем не управляете. Он едет себе и едет – и есть только тайминг прибытия. Во-вторых - на вас ложится тяжкое бремя организации своего дневного сна. Я знаю вампиров, которые катаются в холодильниках и багажных вагонах – но со всеми этими полустанками и миниостановками есть вполне реальный шанс, что вас тупо раскопают в поисках «ящика номер 245». Дальнейшая судьба – неизвестна. Есть ещё вариант «скупить купе», забортировать все окна и щели и намертво закрыть дверь. Но так к слову – вы знали, что все эти грёбаные замки открываются спецключом? Нет? Ну, вот знайте. И третья проблема… Ей бы вообще быть проблемой номер ноль - ибо напрягает конкретно. Люди. Везде – за стенкой, в коридорах. Безопасность не считается таковой как данность.
Ах, ну да. У последней проблемы есть подгруппа. Например, вот эти трое. Нет, конечно, их гораздо больше – Голливуд старается, хехе. Я понятия не имею, как они меня дёрнули. Судя по их внешнему виду, это были представители той самой святой шелупони, которая живёт только благодаря везению. И работу они себе нашли, судя по всему, благодаря какому-то ублюдку из персонала поезда. Нашёл бы – по вагону растянул в лучшей традиции Тзимиши.
А я как назло еду один.
«Дневник охотника, день последний.
Никогда. Никогда, вы слышите меня, никогда не лезьте к вампиру прямо после рассвета…»
Я очнулся за несколько секунд до того, как в меня выстрелили. В грудь. Из такой огромной бандуры как Таурус. Эта чушка предназначена для убийства медведя одним выстрелом и хреначит разрывными. Я вижу как ствол огромного, как фаломиммитатор для старых проституток, револьвера взлетает вверх. Ещё бы десяток дюймов и он бы собрал потолок. Пуля, под дикий грохот выстрела, врывается в моё тело и спустя неназванное мгновение выходит из спины. Мог бы – хмыкнул…
Ну, вот зачем?
Моё тело давно мертво.
«---А ты чувствуешь боль? – спросил Джон.
---Нет. Но я чувствую повреждения. – ответил Терминатор.»
Во мне сделали дырку. Во мне сделали дырку, черт их дери. Как там?... А! "Моя клятая рубашка за 200 долларов!!!" Нет – если бы я до сих пор спал, то мне было бы очень туго. А так – пуля вышла из спины и разорвалась уже где-то в койке. Побочный эффект стрельбы большим стволом в упор, хехе. Я вскочил с максимально возможной скоростью, спуская себя с тормозов. Я чувствовал, что за пределами поезда в свои полные права входит день. Я видел из окна клятый свет желтого фонарика, пробивающийся сквозь плотные облака.
Вите лениво провернулось в моих сосудах, и я цинично вбил кадык в позвоночник носителю стального удлинителя члена. Это бонус от клуба детка. Ю ар ин зе клаб нау, и тебе не нужно тюгать гири чтобы превратиться в мистера Олимпия. Я хватаю технически уже мертвое тело и, держа его на весу, вываливаюсь из купе.
«Направо? Налево? Направо? Налево? А ПОФИГУ, ГАЗ В ПОЛ!»
Тело дергается от достаточно внушительного удара. Грохот говорит мне, что стрельба ещё не закончилась. Слева. Усилие, шаг вперёд - и я с моей новой подружкой пялимся в перепуганное лицо парня лет 20 с полицейским дробовиком в потных ладонях. О! Ненене Дэвид Блейн. Дядько не стреляй – я тебе свою бабу сам подарю! Я пинаю тело прямо в парня. Всё. Непроизвольное мочеиспускание пожизненно. Это я как вампир с медицинским образованием говорю…
Ах, чтоб тебя! Вот это было больно – ну в том смысле, в каком я вообще могу чувствовать боль. Я тупо пялюсь на торчащий у меня из груди острый кусок дерева. Был бы жив – моя печень сейчас бы просто фонтанировала кровищей – а так я просто кирпичиков отложил. Я пытаюсь развернуться, и последний охотник видимо осознаёт свой косяк. С влажным хлюпаньем штырь покидает мой торс – и мы тупо пялимся друг да друга пару секунд.
«Мы такие разные – но всё таки мы вместе. »
Он большой и накаченный суровый мужик во вьетнамке и камуфляжной одежде, сжимает в руках дюймов 30 деревянного лома. Рядом с ним я – маскировка «офисная крыса среднего звена» - должен бы смотреться, как спичка перед гвоздём пятисоткой. Если бы я не был залит кровищей, а в груди не было пары дырок. Так я хоть смотрелся как выползень из японского ужастика про школьников.
Он что-то говорил, вернее орал, когда второй раз бил меня колом – но мне было плевать, и я не мог разобрать ни слова. Уворачиваться на таком расстоянии смысл, конечно, был – но маленький. И я не стал. Я широко расставил руки и прыгнул вперёд. Он целился – и достаточно хорошо я верю в это – но второй бонус клуба. Мой клан мать его прочный. На этот раз кол входит мне в грудь максимум на длину пальцев. Мой соперник ещё тужится дожать его глубже, когда я перекусываю ему предплечье. Ну, вот теперь я точно в крови с головы до ног. В фильмах нас показывают эдакими двух штырьковыми комарами - а вот канал BBC видимо не смотрит никто…
Чтобы качественно пить кровь нужно больше, чем два острых зуба. В руку охотника впилась, подобная акульей, пасть – выползень из кошмарных снов пираньи. Не самое приятное зрелище – но слава Патриархам, мы такие не всегда…
Шокированный, он вперил взгляд в брызжущий жарким красным соком обрубок и пропустил удар в гортань. Если честно я не уверен – убил ли я его тогда. Надеюсь, что так. В любом случае – он пал. Медленно сполз на пол вагона, кашляя и выплёвывая толи зубы, толи части гортани.
Я развернулся.
К моему очень приятному удивлению парень с дробовиком всё ещё воевал с трупом. Узкий проход не позволял ему просто взять и сбросить с себя покойника – да и ремингтон не является подвижным в управлении оружием.
Всё это пронеслось в моей голове за те мгновения, пока я сделал несколько шагов. Парень поднял на меня глаза – мелкие, с булавочную головку зрачки – и замер.
---Я надеюсь, у вас ведь есть страховка, молодой человек? – Я осклабился. А он, по-моему, ещё и обосрался. Ремингтон показался мне пушинкой, а тщетные попытки сопротивления – натяжением паутины. Вите всё ещё горело в моей крови. Сухой треск затвора, и…
---Ты ведь подумал о таком конце, так ведь? – Эти глаза я буду помнить – такие милые.
Как я рад, что не работаю здесь уборщиком. Пол был заляпан мозгами и кровью, шейная мышца конвульсивно дергалась и россыпь позвонков…
И вот что самое противное – за всем этим я совсем забыл о главной причине для нервозности. И именно эта причина сейчас вышла из-за тучки…
---ААААААААА!!! – моя рубашка мгновенно загорелась. Я поднял руку, пытаясь спасти глаза – но против этого побочная сила моего клана была почти бессильна. Я чувствовал, как подобно пороху моя плоть сгорала под ликом светила. В этот по-своему прекрасный – но невообразимо долгий момент – я сошёл с ума.
Моё мертвое тело прошибло дверь в купе, как будто она была сделана из соломы. За ней вообще стоял какой-то мужик – выталкивая его сквозь окно под аккомпанемент истерических женских и детских криков я успел заметить только полосатую майку алкоголичку. Вместе – мы упали на землю и катились. Идущий поезд создавал тень и на десяток секунд кошмарная боль ушла. Всё моё существование слилось в единственной идее выживания. Правая рука не поддавалась управлению, левый глаз ничего не видел, рубашка горела – и страх, липкий, холодный страх. Я огляделся, пытаясь найти хоть какое-то укрытие – но краткий взрыв бодрости уже подходил к концу – мой нереальный разум умирал под воздействием дня.
И он умер.
Я очнулся на следующем закате. От боли. И голода…