Ярость. Захлестывала сознание, сбивала с ног, взбивала внутренности в однородную массу. Спокойствие. Холодное, напряженное, почти осязаемое, единственное, что в этом адреналиновом бреду оставалось неизменным, маяк моего рассудка. Нетерпение. Подрагивающие колени, ходящий ходуном кадык…
Я прижимался щекой к шершавому стволу дерева, готовый вот-вот получить суком в бок или веткой в глаз, – какой шанс, что это дерево окажется неживым? Страх… а что если… сейчас?
- Нет, - прошипел я, вынимая из ботинка нож. Перекатиться, подняться, сердце поможет, оно само прыгает как ненормальное. – Нет…
Знаете, оглядываясь назад, я понимаю, что всегда чувствую такое в бою. Я трус – это проверенный факт. Кто-нибудь, типа моего отца мог бы сказать, что храбрость состоит не в умении не бояться, а в способности преодолевать свои страхи. Это клише… Притом не самое умное клише. Если вам, конечно, хочется просто оправдать свою трусость – да хотя бы перед собой, это незаменимо. Но – разве иногда, хотя бы на минутку, вам не хотелось побыть собой? Убедиться в самых худших о себе предположениях, признать – да, вот тут я хуже, чем мог себе представить.
Кто-то из моих «друзей» говорил, что моя молчаливость – это попытка скрыть то, в чем я не готов признаться даже себе. Глупость, на мой взгляд, я не молчун вовсе даже. Я разговариваю с собой и не покривлю душой, если скажу, что наедине с собой я честен.
Но вообще-то, самокопание – это не моя специальность. И тем более, оно не было к месту в тот момент, когда я все-таки поднялся с ног. Я успел сделать три шага, я их все считал, когда услышал, наконец, жужжание спускаемой тетивы. С противным чавкающим звуком мне в бедро впилась «белая». Кровь залила яркое оперение… Это было бы красиво, если бы не было так больно – а мое чувство прекрасного всегда уступало менее воздушным материям. Хрипло выдохнув, я бросился за тонкую осинку, которая невесть что забыла посреди этого леса…
Ловушка. Умно. Левую ногу подрезала натянувшаяся веревка, я едва успел уловить какое-то движение слева от головы, а потом стало темно и больно. Вернее, больно и темно.
* * *
Приходить в себя – это очень неоднозначное дело. Есть миллионы способов прийти в себя, и каждый из них можно оценить по шкале от «изумительно» до «хуже не бывает». Или в обратном направлении, в зависимости от того, в каком порядке у вас расположены жизненные ценности.
Это пробуждение можно было назвать разве что «хуже бывает, но хуже, чем это хуже – точно нет». Что-то острое царапало мне щеку. Что-то острое торчало у меня в ноге. Что-то тупое точило мне виски… Я с трудом открыл глаз. Левый. Капелька крови сорвалась с ресницы и прочертила дорожку в пыли на щеке.
- Проснулся, сукин сын, - с нескрываемой злостью сказал эльф.
- Мне нужно прийти в себя, - попросил я его. – Подожди.
Я не пытался шевелить руками и ногами – ну, вы же понимаете, что он не был бы эльфом, если бы не связал меня до онемения. Силы нужно было экономить.
- Ты чего несешь, придурок? – в голосе эльфа сквозило почти физически осязаемое отвращение. Он даже сплюнул, видимо, и ему так показалось. – Ты труп, понял? Труп. Тебя никто не вспомнит, потому что…
- Да подожди ты, - прервал я его. – Дай в себя приду…
Удар. Вот, так, дрессированная обезьянка, танцуй, танцуй… Щеку обожгло болью, из рассеченной скулы струйкой полилась кровь.
- А еще?
Я почувствовал его дыхание у себя на лице. Он придвинулся вплотную – это стало ясно сразу же, как он начал что-то говорить. Слишком просто – мне даже стало обидно: мол, как же так, я уже было понадеялся, что мир поменялся в… ну, не то чтобы лучшую сторону, а вообще. Нет. Он не поменялся.
И я просто ухватил эльфа зубами за нос.
И я не думал, что они умеют так орать.
Через секунду рот наполнился солью его крови и соплей, я до боли сжал зубы – пару дней придется отказывать себе в коре и шишках – и повел лицом из стороны в сторону. Получил удар по животу. Еще. Еще. Слабее. Совсем тихо. С противным жутковатым хрустом сломался хрящ в его точеном эльфийском носике. Он обмяк. Черт, надо было хоть имя спросить.
А теперь надо как-то отвязаться.
Мешком с требухой эльф упал к моим ногам. Символично. Человек – царь природы, да. Даже привязанный к чему-то там, с гудящей, будто только вчера выпил в пять раз больше возможного, головой человек способен победить живого, целого и невредимого, а главное – злого эльфа.
Я, наконец, шевельнул рукой. Она и правда затекла, но вроде веревки можно было ослабить. Час работы. Или два. Солнце клонилось к закату, когда я закончил. Побелевшие следы на запястьях, животе и ногах, едва начавшая подгнивать рана на ноге, все еще наполненная опилками голова – все это заставляло думать не о месте ночлега, а только о, собственно, ночлеге. Сил не было сопротивляться себе, так что я просто рухнул под ближайшее дерево и забылся.
Наутро – или точнее ближе к полудню – я чувствовал себя почти живым. Ноги немного отказывались слушаться. Мысли немного путались. Но я додумался пойти и поискать у эльфов еды и воды. Да и проверить гнездо первого эльфа не помешало бы. Дерево, которое меня ударило, уже куда-то ушло, но я не горел желанием его преследовать. Хотя с него станется привести на это место других остроухих. Тело эльфа я бросил под осину, а второго – нашел под развесистым дубом. Нет, ну в самом деле, откуда у них такие леса берутся? Все деревья вразнобой или по законам какой-то странной логики…
«Вторым» оказалась эльфийка. Я сгреб ее труп в охапку и потащил к телу ее дружка, но потом подумал, что на товар она уже не тянет, а значит можно просто волочь ее за ноги. И как только я бросил ее на землю, она пришла в себя. Жадно хватая ртом душный хвойный воздух, она пялилась в зеленый потолок. Вообще-то у нее из груди торчала моя стрела, обломанная у самой раны. Вообще-то у нее все тело было залито ее же кровью, а после падения с дерева оказалась сломана рука.
Но и в таком виде она оставалась эльфийкой. Может быть, какой-нибудь богатый половинчик и отвернул бы носик от ее израненного тела, но мой перенасыщенный гормонами и стрессами организм требовал хоть каких-то репараций. Я молча подошел к ней и присел рядом на траву. Главное – следить за своим носом. Было бы очень иронично…
- Убей, - попросила она.
- Убью, - пообещал я, развязывая ремень на поясе.
* * *
Часам к пяти вечера я уже был полностью готов выдвигаться. И что-то подсказывало мне, что задерживаться дальше было бы очень глупым занятием. Решив, что каратели пойдут ко мне навстречу , я километр двигался вдоль опушки, и только потом свернул, сделав, фактически «ход конем».
Конечно, знакомых тропинок уже не осталось. Но. Еще одна причина, по которой меня звали Слепым – мне никогда не требовались зрительные чувства. Да если уж быть откровенным, память на лица у меня всегда была преотвратная, память на места – и того хуже, и единственное место, где это могло считаться нужным качеством – Великий Лес. Постоянно меняющийся, прячущий ориентиры, он был нашей визитной карточкой – любой сторонний следопыт, попавший в Лес, выйти из него вряд ли сумел бы.
Поэтому я не утруждал себя запоминанием маршрута – главное было сохранить чувство направления и здравый рассудок. Еще километр вглубь леса. Тут приходилось ступать с особенной осторожностью. Конечно, это не фронт, но это не значит, что тут безопасно, вернее даже значит совсем противоположное. И в каждый свой шаг я вкладывал столько нервов, что уже должен был остаться без них, когда невдалеке послышались голоса. Я замер, прислушиваясь. Это очень просто - даже на дальнем расстоянии - достаточно направить звук себе в уши, выуживая его из лесного многоголосья. Говорили два эльфа. Мужчины, не такие подростки, которых обычно встретишь, говорили громко и, судя по всему, горячо. Не знаю почему, но мне вдруг стало интересно и очень важно узнать, о чем же они спорили. Шаг за шагом я подкрался аж на расстояние двадцати метров, приложил руку к левому уху.
Очень обидно, но чего я еще мог ожидать - говорили они на эльфийском. А так как знал на нем я лишь общие фразы, оскорбления и мольбы о пощаде, понять мне ничего так и не удалось. Эльфы кричали друг на друга уже минут пять и, похоже, не собирались замолкать. За это время я успел сделать почти полный круг, изучив весь лес в сорока метрах от них, и вроде как был готов к чему угодно.
Эти двое, судя по всему, королевские гвардейцы или что-то в этом роде, носили длинные отороченные мехом плащи, маски белого дерева, которые в данный момент держали в руках и роскошные темно-зеленые доспехи, переливавшиеся под редкими солнечными лучами радужным перламутром. Под меховыми плащами сверкали тонкие клинки. Вообще, мне думалось, что эти ребята слишком огорчены пропажей чего-то (единственное, что я понял из их разговора), чтобы успеть среагировать на мою стрельбу. Но также меня не оставляло беспокойство, что за мной в этот момент могут наблюдать глаза под деревянными веками, как это было в прошлый раз.
"Кто не рискует, тот не трахает эльфиек," - вспомнил я известную пословицу половинчиков.
- Ты ведь не ходишь, верно? - спросил я у дерева шепотом, похлопав его по коре. Прислонившись к стволу я тихо-тихо вынул из-под плаща арбалет, медленно взвел пружину, положил рядом с собой на землю. Лук, стрела...
Я медленно набрал воздух в легкие, поднял стрелу, подумав, что у эльфов, должно быть, какая-то врожденная способность слышать тонкое пение тетивы за километр. Ладно, неважно, эти спорят, вдруг мне повезет?
Вжух, я поднялся с колена, подхватив арбалет, даже не интересуясь результатами стрельбы, даже не прячась, вообще надеясь только на собственную скорость - пять огромных скачков, а я даже будто бы и не приблизился.
- Стой, - выдохнул я, подняв арбалет на уровень груди. Эльф, так и не успевший вынуть из-за спины лук, замер на месте. Он не задавал глупых вопросов, он не делал глупых вещей, он просто смотрел мне в глаза, а в них горел какой-то редкий тип отчаяния. Друг его, с которым он секунду назад ругался, лежал на боку со стрелой в виске. На моих стрелах не бывает видно крови, они черные, но тут помимо крови на древко и оперение выплеснулись еще и мозги.
Я подошел к эльфу и ударил его ногой в пах. Тот сипло задышав, согнулся и упал на колени. Кулаком по темечку - эльф мешком упал на траву... Я оттащил его к деревьям, достал веревку и привязал к какому-то особенно "неходящему" на вид, а сам сел рядом и принялся жевать просоленную ленту вяленого мяса, ожидая, когда он очнется.
Он пришел в себя так же без звука, спокойно оглядел меня, потом вперился взглядом в зеленый лесной потолок. Я усмехнулся. Понял, с кем имеет дело.
- Говори, - потребовал я. Он молчал. Я ударил его по лицу, с оттяжкой, почти с наслаждением ощутив как обожгло пальцы. Еще и еще. Заболела еще не до конца зажившая рана на скуле, потому что на безупречном личике эльфа возникла такая же. - Говори.
Я попытался вложить в это слово как можно больше смысла: "Ты ведь все мне расскажешь, даже в каком возрасте ты впервые понял, что сосиска у тебя между ног может помочь скоротать время, пока родители убивают и насилуют людей. Просто тебе будет больно-больно. Но я не хочу тратить свое время, у меня оно есть, но есть вещи, которыми мне бы больше хотелось заняться. Но, в принципе, я не против запытать тебя до полусмерти, это тоже неплохое занятие. Так что..."
- Говори.
Я вынул нож, провел им по траве, вымазал в грязи, поднес к лицу эльфа.
- Говори, - разрезал я ему щеку насквозь, задев зубы, так, что лезвие заскрежетало, а у эльфа задергалось веко на правом глазу. Он сдавленно зарычал, как настоящее животное, у меня забилась жилка на виске. - Говори.
Он сжал зубы, выдохнул, прикрыл глаза. Я поддел ножом кусок его щеки и рванул на себя - кровь ручьями потекла по его подбородку, шее, зарылась под одежду. Наконец-то эльф завыл, открыл рот, по щекам потекли слезы, смешиваясь с кровью, заливаясь в раны. Говори. Я сделал надрез на его лбу, ударил кулаком по разодранной щеке. У меня встал - и вообще, я не чувствовал себя от этого хорошо. Говори. Еще надрез, вертикальный. Говори.
Эльф молчал. Я начал его уважать. Достал еще кусок веревки, привязал его подрагивающую от рыданий голову к дереву, чтобы он вообще не мог ей шевелить. Я поднял с земли кусок толстой веточки и предложил ее эльфу - закуси, мол, легче будет. Нет? Не хочешь? Говори. Медленно, чтобы он успел понять, что сейчас будет, я поднес кончик ножа к его глазу, схватился грязными пальцами за ресницы, потянул на себя. Будешь шевелиться, проткну глаз, ты ведь понимаешь. Говори.
А может, он просто не понимает по-людски? Только на своем зверином? Как там...
- Таале, - сказал я. - Taalle, - добавил я их дебильного акцента. Он посмотрел на меня как на идиота. Ладно, не суть. Я коснулся кончиком ножа кожи его века, и эльф вздрогнул всем телом, предвкушая... нет, это я предвкушал его боль, а он просто безумно боялся этой муки. Надавил, немного, чтобы не коснуться глаза, глаз - это важно и нужно. Я легким чпоканьем проткнул веко, на щеку упало еще красных капель. Дальше, еще немного - веко порвалось, повиснув на глазу двумя кусочками мертвой ткани, заливая глаз потоками красной солености. Говори. Я ведь так весь день могу.
Я развязал на нем пояс. Чуть стянул штаны. Ну сейчас посмотрим, кто из нас больший мужик.
- Нет, - заплакал он еще громче.
- Говори, - успокоил я его.
- Нет, не должен...
- Говори, - предложил я альтернативу.
- Не могу.
Я ударил его кулаком туда, где должно было находиться его достоинство. Что-то лопнуло под моей рукой, потекло, штаны эльфа намокли, сам он расширил глаза и только мой удар по лицу помешал ему завопить во все горло.
- Говори, - пригрозил я.
- Ук... украли, - выплюнул он себе на грудь кровавые слюни вперемешку с кусочками щеки и зубом. - Украли, мы недо... глядели.
- Говори, - подбодрил я жалкую тварь.
- Мы не видели... не видели, кто! Но... он, он остав... вил следы. В сторону полов... винчиков, он прямо шел, его не останав... вливали пат... патрули. Хватит, я прошу.
Я отпустил его палец. Как, я не сказал, что пока он говорил, я выламывал ему пальцы на руках? Прошу прощения.
- Говори.
- Я не знаю, не знаю, что говорить, хватит, прекрати это, это же просто... Ааа-аа-а-а-а!!!
Я ничего особенного не делал, просто засунул кончик ножа ему под ноготь и надавил. Пальцы его судорожно сжались, но сил на какое бы то ни было сопротивление у него не осталось, а потому я легко держал его ладонь раскрытой. Я поддел ноготь ножом, с хлюпаньем тот оторвался от кожи - просунул нож чуть дальше, уже под самый корень, потянул на себя... С хрустом ноготь разломился на две половинки, которые я вынул уже пальцами. Эльф смотрел на меня одним глазом и пытался моргать нижним веком другого. Ну что, осталось с глазом разобраться, тогда он скажет все.
Я чуть не улыбнулся, когда увидел безумный, не подконтрольный страх в глубине его зрачка. Решив на этот раз не растягивать удовольствие, я просто проткнул его ножом, вынул лезвие и не прекращал бить его по лицу, пока тот снова не начал плакать.
- Говори, - схватил я его за подбородок. Вот еще одно целое место на лице. Да и другая щека тоже...
- Убей, ну пож, ожваявм убве, - забормотал он, теряя сознание. Еще удар, просто отрезвляющая пощечина, не один из тех ударов, которыми быков валят с ног.
- Говори.
На сей раз без интонации. Чтобы он понял, что я не буду слушать его. Что у меня есть цели - и я машина. Я кусок мяса без чувств, сожалений, боли и страха. Я его с говном сожру, если за это заплатят деньги или если это мне будет по душе.
- Вампир, видим... мо.
Вампир. Хорошо.
- Говори, - поблагодарил я эльфа, снова подняв нож к его лицу. И правда, целая щека...