Просмотр сообщения в игре «Чертополох »

Кают-компания стражей куда-то растворилась. Вместе со всеми спутниками. Дэниэль и зеленокожий Риалло оказались наедине. Небольшая, уютная комната. Столик, два кресла, лампа, свисающая с потолка и дающая мягкий, желтоватый цвет. Пушистый коврик под ногами. Доктор уже привык к подобным чудесам в гиперпространстве, но ведь сейчас они были в обычном космосе. На корабле стражей. Или?..

— Нуль-туннель, — объяснил Риалло. — У вас ведь на планете тоже такие есть, не правда ли?

Это было действительно так. Но использовать нуль-транспорт в космосе, на звездолёте, не привязывая к точке пространства земляне не умели. Считалось, что такое просто невозможно.

— Садись, врач людей Дэниэль Сойер, — приветливо кивнул Риалло на кресло. — Ты рассказал складную историю. Хорошо придумано, верно? Я не стану допытываться, в чём ты соврал и где не договорил. Ты получишь то, что хочешь, прощение для своей расы. Но ущерб, который нанесён экспериментами со временем, должен быть возмещён. Патрульные должны были обнаружить вас раньше, и они понесут наказание за свою халатность. Раз вы сами пришли с повинной, то достаточно будет символической меры. Одного экипажа. Того корабля, представитель которого прибыл с вами. Ты сделаешь это лично, и на таких условиях мы простим всех остальных. Согласен ли ты?

Он замолчал, ожидая ответа. Экипаж «Цвеи». Тойн, Гэйри, ученый Руэл. Ещё какие-то протериацы. Отличный шанс отомстить, в конце концов всем это пойдет на пользу, даже остальной протерианской расе. Тойн доверился им, рискнув подставить своих под удар. Доверил, потому что не хотел их гибели. Страж предлагал маленькое предательство. Кто знает, если бы Дэниэль мог спросить у протерианцев, не согласились бы они сами погибнуть, только чтобы жили остальные. Но спросить доктор не мог.

Не самое приятное ощущение, когда тебя обнимает за талию гигантский осьминог. Впрочем, Койо довольно быстро отстранился, наваждение прошло, Ионыч снова мог двигаться и реагировать, а было на что. Вместо кают-компании они оказались на краю огромного бассейна. То есть Заратустра оказался на краю, а его собеседник немедленно нырнул внутрь.

— Прошу прощения, землянин, но такая среда обитания наиболее комфортная для меня, — вежливо сказал Койо. — Ты можешь присоединиться. Вода тёплая и безопасная для твоего метаболизма.

К подобным чудесам в гипере психолог уже начал привыкать, но ведь сейчас они были в обычном космосе. Или?... Как бы там ни было, но Заратустра и осьминог Койо оказались наедине. Спутники растворились вместе с кают-компанией.

— Как мне к тебе обращаться? — поинтересовался Койо. — У вас же у всех приняты имена, не так ли? Видишь ли, если всё рассказанное правда, то мы не можем оставить эту историю так, как есть. Эти люди, которых вы выдернули из прошлого. Навигаторы. Из-за того, что они оказались в том времени, где не должны были, произошла трагедия. Пострадали планеты и расы. Да-да, — он взмахнул щупальцами, словно Заратустра уже ему что-то собрался возразить, — вы не хотели. Верю-верю. Но речь сейчас не об этом. Видишь ли, пока навигаторы в будущем, воздействие продолжается. И прямо сейчас гибнут нити реальности, потому что присутствие этих людей продолжает влиять на мир. Они должны вернуться туда, откуда пришли. И прожить ту судьбу, которая была предназначена изначально. Волну надо остановить. Ты сделаешь это лично и начнёшь со своей спутницы. Тогда мы готовы простить всё остальное. Ты готов?

Он требовательно посмотрел в глаза психологу. «Вернуться туда, откуда пришли» для Бони означало — умереть. Жить в своём настоящем времени навигатору оставалось не больше секунды. И Койо, и сам Затарустра это понимали. А судьба двух рас висела на другом конце тоненькой нити.

Не успел Уилл возмутиться, как рубка, его спутники и стражи исчезли, а рука Эйвелло опустилась. Они оказались в какой-то комнате. С мягкой мебелью, достаточно уютной. Вдвоем. Эти штуки уже начинали раздражать. В гиперпространстве Гейтс привык к смене декораций, но ведь тут был открытый космос, почти «твердая земля». Обычный космос. Или?...

— Не волнуйся, землянин, я не причиню тебе зла, — проговорил собеседник. — Зови меня Эйвелло, а как мне называть тебя? — он сделал паузу, дожидаясь ответа, и продолжил, — Твой спутник рассказал удивительную вещь. Но, видишь ли, есть одна маленькая проблема. Совсем крохотная. Это — ложь.

Стражник энергично замахал руками, словно заранее отметая все возражения.

— Знаю-знаю, всё знаю. Я не виню вас за неё. В конце концов, что есть ложь, а что есть правда? Всего лишь две стороны одной медали, не так ли? И если ты очень хочешь, чтобы это было правдой, может быть, существует вселенная, в которой вы рассказываете правду. Множество миров, понимаешь? В одном из них я верю вам, в другом нет. В одном
вы говорите правду, в другой лжёте. Жаль, что мы не можем выбрать вселенную по своему вкусу? Но ты можешь — ты же Вершитель. Видишь ли, это оружие, которого вы так боитесь, оно не перемещает в параллельный мир, оно создаёт его. Создаёт другую ветку реальности. Хочешь посмотреть?

Он взял со стола что-то маленькое, круглое, совсем не опасное. Только что здесь его не было.

— Вот она, эта знаменитая бомбочка. Мы не можем оставить всё, как есть. Безнаказанным. Но мы можем сделать так, чтобы ваша ложь, превратилась в правду. Но для этого нужен... резонанс. Закон сохранения, чтобы что-то изменить в этой вселенной, нужно что-то изменить в другой. Ты подходишь как нельзя лучше. Достаточно применить эту бомбу на тебя и никто больше не пострадает. Более того, ваша версия станет единственно верной. Не спрашивай о тонкостях, тебе они все равно покажутся глупыми, а у нас мало времени. Сейчас решай, согласен ты. Или нет.

Он замолчал, перестав нести весь этот бред. Но бомбочку держал в руках, показывая, что говорит на полном серьёзе. Оружие, которое уничтожит или переместит неведомо куда целую расу, собирались испробовать на Уилсоне. И терпеливо ожидали ответа.

Кают-компания растворилась раньше, чем Булочка смогла отреагировать на бесцеремонность. Женщина оказалась наедине с зеленокожим Заэлле в небольшой, уютной комнатке, обставленной простенько, но со вкусом. Конечно, в гиперпространстве навигатор привыкла к подобным метаморфозам, но сейчас-то они были не в гипере.

— Прошу прощения, — учтиво поклонился собеседник, усаживаясь в одно из стоящих в комнатке кресел и показывая Бони на кресло напротив, — как мне вас называть, земная женщина? Меня можно звать Заэлле.

Он вопросительно глянул на Булочку и продолжил:

— История, которую рассказал ваш спутник, шита белыми нитками. Вы ведь понимаете, правда? Но мы готовы закрыть глаза на... маленькие несоответствия. Взамен на способности вершителей. Только все равно есть проблема. Пока люди из прошлого присутствуют в будущем, оно продолжает изменяться. И эффект не остановится, пока вы все... живы. Вас не должно тут быть. Каждому суждено прожить только одну судьбу, это нельзя менять. Нельзя, кем бы вы ни были. Ваша раса живет около ста лет, — продолжил он хладнокровно. — Значит, еще лет восемьдесят, пока последний из вас не умрет от старости, временной поток будет деформироваться. Этого можно избежать, если вернуть вас всех в прошлое. Или... противовес. Достаточно сильный, чтобы полностью поглотить эффект на все эти годы. Целая раса. Протерианцы, они ведь виноваты во всем, не так ли? Иначе вы бы не явились сюда на катере. Ты должна выбрать. Или ты и все остальные навигаторы отправляетесь в свое время. Или протерианцы будут уничтожены. Решай.

Отправиться в прошлое. Решить за себя и еще за около сотни человек. Не так уж и много на Земле было навигаторов. Для каждого из этой сотни такое путешествие будет значить смерть через пару секунд. Ту, которая и должна была с ними случиться изначально. Украденное право на жизнь, пресловутый второй шанс, просят вернуть обратно. Попользовались и хватит. А на чаше весов чужая раса. И не то, чтобы у Булочки были основания испытывать к ним хоть какие-то добрые чувства. Сколько их? Миллионы? Миллиарды? Тойн наверно мог просто убить их всех, дав Ренару осуществить свой план, и сейчас корабли мчались бы к Земле, наказывая непокорную планету. Земля будет жить. В любом случае. Повезло. А кто не будет. Почему-то решать выпало именно ей.