Просмотр сообщения в игре «Ласковая осень - помни обо мне!»

— Меня зовут Динни. Динни-Колокольчик, — поклонилась Динка вождю. Откуда-то из памяти, шелестящий страницами проглоченных книжек, всплыло — надо кланяться.

«Пей с нами, веселись, а потом грусти, когда время придёт», — звенело в ушах. Теперь, когда Динка знала, какие они на самом деле есть, как мужественно и стойко принимают свою судьбу, без жалоб и стенаний, чудища жуткие казались ей прекрасными и величественными. И как это она раньше их боялась? Правду видимо в книжках пишут, красота не снаружи, она внутри. Но исчезнуть навсегда — это было неправильно. Этого Динни никак не могла допустить.

— У людей тоже был такой обычай, — сказала она и осторожно взяла чашу. Вон же Макс с Афоней пьют, едят, веселятся и ничего. Не поплохело вроде. — Древний обычай. Тризна называется. Я читала про это в книжках. Когда друзья провожали воинов в последний путь, они веселились и пили вино, чтобы путь был лёгким, а дорога привела, куда надо. Потому что никто и никогда не исчезает, просто уходит отсюда куда-то... в другое место. Так написано в книжках, — добавила она веско. Знали ли гхтани, что это такое — книжки? Вряд ли. Но тем паче, это должно было их впечатлить. Всё незнакомое всегда впечатляет больше, чем известное.

— В этих книгах сказано, — продолжала она, — что конец — это только начало другой дороги. В каком-то другом мире. Но никто и никогда не исчезает без следа. Будем пить, веселиться и петь песни (это она как раз вовремя вспомнила, что на тризнах ещё и петь полагалось. Играя на гуслях, эх, жаль гуслей... гусель... не захватили они с собой их, короче), чтобы дорога гхтани лёгкой была и пришли вы в... (тут ораторша несколько сбилась со своего торжественного настроя, в самом деле, куда бы они хотели придти, ничегошеньки же Динка о чудищах не знает)... ну в хорошее место, где много такой вкусной еды и ещё чего-нибудь, чего вам понравится. И эччея нет. Так и будет, потому что я так говорю в этот, как его... последний день. И пью за это.

Опрокинула чашу, затаив дыхание. Это тоже она из книжек знала, полагалось до дна выпить. Горло обожгло, из глаз слёзы брызнули. Кажется, в лучший мир Динке грозило отправиться еще поперед гхтани. Торопливо принялась мясом заедать, тут уже не до тревог о том, из чего оно сделано. Хлебнула остатки чая из развороченного термоса. Попустило, в голове звенят сотни крошечных колокольчиков и одна мысль среди них: песня. Песня веселая полагается, а то обряд неполным пройдет, не найдут гхтани свою дорогу. А в голову, как назло грустные только лезут. И одна среди них из самой любимой книжки. Как раз о дороге, которую ищут и обязательно найдут. Замечательная песня. Только тоже грустная. Один припев у неё весёлый. Недолго думая Динка припев и загорланила, лихо, подражая морякам (ну, не настоящим, конечно, откуда ей настоящих знать, а тем — из книжки). Кивнула Афоне на гитару, ещё и рукой указала, для верности. Играй, мол, давай! Весели! Сойдет, раз гуслей не взяли.

Хлопнем, тетка, по стакану!*
Душу сдвинув набекрень,
Джон Манишка, без обмана,
Пьет за всех, кому пить лень!
Грин, «Корабли в Лиссе».
Стихотворение полностью, кто не знает (но вслух Динка поет только припев, который в отрыве сойдет за веселую песню).