Мутузит её чудище, а Динни не столько обидно, сколько любопытно. Вот ведь! Совсем Макс. И даже щурится так же. Или не так? И не поймёшь. Вздумай Макс её так отметелить, обиделась бы смертельно. А на чудище что обижаться? Оно же не со зла, наверное. Подружиться хочет. А не умеет. Целоваться полезло, Динни его оттолкнула, вот теперь драться полезло. Думает, люди так дружат. Совсем хотела Динни чудищу сказать, что не надо бояться. И драться не надо. Хотела, да не успела. Сначала Буран с неба свалился, а потом и Афоня. Схватил чудище, тащит. Нельзя же так! А как оно разозлится? Динни открыла рот, чтобы предупредить, и вдруг – нахлынуло. Кровь свою на земле видит, узор красивый. И будто сплетается тот узор в слова, только на языке каком не понятные. Но волшебные. Прочтет Динни те слова и что пожелает, то по её и исполнится.
– Верни нам Макса, – крови велит. Не зло, но твёрдо! – И белых шоколадок. Четыре штуки.
Ож очень Динни шоколад любила.